Расцвета империя Маурьев достигла при третьем правителе династии, сыне и преемнике Биндусары — Ашоке, одном из самых известных государственных деятелей индийской древности. При нем возникло государственное образование, простиравшееся от Кашмира и Гималаев на севере до Майсура на юге, от областей современного Афганистана на северо-западе до Бенгальского залива на востоке; империя установила торговые и дипломатические отношения со многими государствами Запада и Востока.
Этому периоду посвящено множество работ, однако большинство из них страдает отсутствием историзма при анализе социально-экономической структуры и государственного устройства империи, явной тенденциозностью в освещении царствования Ашоки, личность которого часто заслоняет от исследователей многие важные стороны жизни маурийского общества. «В истории древней Индии, — писал Дж. Макфейл, — фигура Ашоки возвышается подобно некой великой вершине Гималаев, блистающей в лучах солнца, в то время как более низкие хребты скрыты облаками». Из поля зрения ученых обычно выпадал вопрос о классовой направленности деятельности Ашоки, особенностях его политики. Император рисовался благожелательным правителем, страстно желавшим принести добро своему народу.
Ряду работ по маурийской Индии присущ и другой недостаток: их авторы опираются на различные по времени источники. Такой метод исследования, хотя и позволяет нарисовать яркую и всеобъемлющую картину, не дает возможности выделить события и явления собственно маурийской эпохи, понять ее характерные черты и особенности. Наиболее перспективным представляется сопоставление основного для этого периода источника — надписей Ашоки — с близкими по времени сочинениями («Артха-шастрой», палийским каноном и прежде всего с сохранившимися фрагментами «Индики» Мегасфена) или даже с поздними, но восходящими к древней традиции (ланкийскими хрониками, циклом авадан об Ашоке и т. д.).
Свидетельства источников о наследниках Биндусары весьма противоречивы. Почти всюду его сын и преемник на магадхском престоле называется Ашокой: в пуранах — Ашокой или Ашока-вардханой, в сочинениях буддийского цикла об Ашоке и Упагупте — Ашокой и Дхарма-Ашокой («Праведным Ашокой»), в южной традиции — также и Пиядаси. Согласно комментарию Буддхагхоши, Piyadasa было собственным именем маурийского царевича, сына Биндусары, которого после захвата им власти стали величать Asoka.
В надписях самого императора это имя упоминается лишь в двух версиях I малого наскального эдикта. Обычно эдикты составлялись от имени Пиядаси Деванампия (санскр. Приядарши Деванамприя) — «Царя Пиядаси, угодного богам». В греческих версиях эдиктов царь величается Пиядаси, в арамейских — Приядарша (prydrs). «Угодный богам», своего рода почетный титул, носили и другие правители Индии (например, внук Ашоки Дашаратха) и Ланки (так, царь Тисса, современник Ашоки, принял этот титул в честь индийского союзника).
Полное отсутствие эпиграфических данных о борьбе Ашоки за магадхский трон и первых годах правления заставляет обратиться к материалам поздних буддийских и джайнских источников, содержащих, однако, сильно приукрашенные рассказы о праведном царе-буддисте. Хронисты нелестно отзываются о царевиче Ашоке, Чанда-Ашоке («Жестоком Ашоке») первых лет царствования, и стараются противопоставить его Дхарма-Ашоке, коим император, будто бы стал, приняв буддизм. Буддийские сочинения (например, «Дивья-авадана») подчеркивают и явно недружелюбные взаимоотношения Биндусары и будущего правителя, очевидно не назначенного наследником престола.
Если верить материалам южной традиции, Ашока был направлен в Западную Индию (провинцию Аванти) с центром в Уджаяни, где пробыл более десяти лет. Узнав о смерти Биндусары, он поспешил в Паталипутру, чтобы захватить магадхский трон. Североиндийские же источники сообщают о пребывании его в Северо-Западной Индии — Такшашиле (Таксиле), куда Бипдусара послал его для подавления восстания.
Некоторые ученые склонны рассматривать поход Ашоки в Таксилу как чисто военную экспедицию и высказались против точки зрения, согласно которой он был властителем Северо-Западной Индии с центром в Таксиле. Действительно, по «Дивья-авадане», он отправился на подавление таксильского восстания из столицы империи Паталипутры, но ведь царевич, правитель главных провинций, не должен был постоянно находиться в своей Резиденции и мог осуществлять управление и контроль через своих чиновников. В городе находился, по-видимому, глава местной администрации, обладавший, несмотря на подчинение центральной власти, определенной самостоятельностью. Такого местного правителя Таксилы, Кунджаракарну, называют известный поэт XI в. Кшемендра, отразивший более древнюю традицию, а также составитель «Ашока-аваданамалы».
По пути в Таксилу Ашока подчинил или, вернее, усмирил соседнюю область Кхашу, которая, вероятно, тоже восстала против центра. Тибетский историк Тараната повествует, кроме того, и о подавлении царевичем горцев Непала и жителей других земель.
Расходясь в описании фактов, относящихся к периоду до восшествия Ашоки на магадхский престол, все источники едины в том, что царевичу пришлось завоевывать его в упорной борьбе с братьями. Наиболее подробно эти события излагаются в буддийских сочинениях северной традиции. Согласно южной традиции, отразившейся в ланкийских хрониках, соперничество продолжалось и после захвата власти, а коронация состоялась лишь спустя четыре года. Сообщение ланкийских хроник, вначале безоговорочно принятое исследователями, с течением времени вызывало все больше сомнений. Тщательный источниковедческий анализ, проведенный голландским ученым П. Эггермонтом, позволил ему выделить несколько редакций и установить наличие разных хронологических схем в этих источниках. Такого рода различия, по его мнению, привели к необоснованному выводу о четырехлетнем правлении Ашоки до коронации. Заключение о немедленной после захвата престола коронации не исключает, однако, реальности борьбы Ашоки с братьями за власть, вместе с тем оно весьма существенно для определения даты воцарения — вопрос, остающийся до сих пор дискуссионным.
Во II и XIII больших наскальных эдиктах упоминаются некоторые эллинистические правители — Антиох II Теос, Птолемей II Филадельф, Антигон Гонат, Маг — царь Кирены и Александр — царь Эпира. То, что они перечисляются вместе, указывает на одновременность их царствования.
Изучение материалов о правлении названных царей показало, что издание эдиктов должно относиться к 256-255 гг. до н. э., когда все эти цари еще были живы. Большие наскальные эдикты составлены по истечении 12 лет с момента коронации. Значит, воцарение Ашоки произошло приблизительно в 268 г. до н. э. Правильность такой датировки подтверждается другими материалами: в буддийской традиции сохранилось повествование о строительстве при Ашоке 84 тыс. ступ, что будто бы сопровождалось затмением солнца и последующей поездкой императора по святым местам. Исследователи установили, что в период его правления было три солнечных затмения — в 249, 242 и 232 гг. до н. э. В надписи из Румминдеи, содержащей указание на 20-й год царствования Ашоки, говорится о посещении им места рождения Будды. Буддийская традиция свидетельствует о начале поездки сразу после затмения солнца. Таким образом, если считать, что затмение было в 249 г., то дата воцарения будет приходиться примерно на 268 г. до н. э.
Ланкийские хроники донесли сообщение, что воцарение произошло через 218 лет после нирваны Будды, т. е. после 483 или 486 г. до н. э.; в настоящее время эти цифры признаны наиболее вероятными. Вторую дату принимают П. Эггермонт, Р. Тхапар, Р. Мукерджи. И если следовать этой точке зрения, начало царствования Ашоки нужно относить к 268 г. до н. э. Поскольку эта дата устанавливается по эпиграфическим материалам, она представляется наиболее приемлемой и надежной.
По сведениям ланкийских хроник, Ашока правил 37 лет, по пуранам — 36 лет, значит, конец его царствования падает на 232-231 гг. до н. э.
Границы Маурийской империи при Ашоке позволяют определить прежде всего свидетельства эдиктов и более поздних источников, хотя мнения ученых и здесь не совпадают. Значительные споры вызывает вопрос о западных границах государства. Некоторые территории Западной Индии упоминаются в V и XIII больших наскальных эдиктах. В V, например, в связи с учреждением нового разряда чиновников — дхармамахаматров — император предписывает: «Они назначены… для распространения [основ] дхармы среди ионов, камбоджийцев, гандхарцев, ристиков, питиников и других западных народов». Слово aparata (санскр. aparanta) переводится в этом случае как «народы западных областей». Подобное толкование подтверждается самыми различными текстами, которые, говоря об «апаранте», имели в виду и Западную Индию в целом, и ее отдельные части. Анализ надписей показывает, что в эпоху Маурьев термин aparanta приобрел более широкое значение, а именно западные области страны, к западу и северо-западу от Мадхьядеши. В числе народов aparata назван и народ Гандхары — области, обычно помещаемой в Северной (или иногда Северо-Западной) Индии — в Уттарапатхе.
Из материалов эпиграфики вытекает, что пароды, перечисленные в V эдикте, составляли население империи Маурьев. На это прежде всего указывают находки надписей на территории» связанной с областями ионов и камбоджийцев (греко-арамейская и так называемая индо-арамейская билингвы из Кандагара), и характеристика ионов, камбоджийцев, питиников как находящихся в пределах империи (в тексте hida — «здесь»).
Относительно ионов — уопа (санскр. yavanas) — было высказано немало соображений: в них видели персов, греческих колонистов до эпохи Александра, македонских поселенцев и т. д. Первая идентификация вряд ли правомерна. Под яванами, безусловно, понимались греки, но их непосредственная связь с поселениями, созданными Александром, не совсем ясна. Не исключено, что с уопа можно ассоциировать и греческие поселения, существовавшие еще до Александра. В решении вопроса о локализации ионов большую роль сыграли находки в Кандагаре двуязычных надписей Ашоки. Открытие их явилось эпиграфическим подтверждением вывода о вхождении Арахосии в империю Маурьев; раньше этот вывод базировался лишь на сообщениях античных авторов об итогах мирных переговоров между Селевком и Чандрагуптой.
Если греческая версия Кандагарской билингвы адресовалась грекоязычному населению Арахосии, отождествляемому с yonas эдиктов Ашоки, то арамейская версия, содержащая ряд иранских слов, очевидно, относилась к kambojas. Анализ арамейского текста свидетельствует об обитании в этом районе ираноязычного населения, следовавшего маздеизму, что подкрепляется сведениями индийских источников о kambojas.
В свете имеющихся материалов необоснованными кажутся точки зрения о локализации Камбоджи в районе Памира (к югу от Ферганы), в современном Кафиристане, Тибете или Гиндукуше и т. д. Надо помнить, что не только в надписях, но и во многих других древнеиндийских источниках (эпических поэмах, пуранах, буддийских сочинениях и др.) страна Иона упоминается вместе с Камбоджей, часто в сочетании Yona-Kamboja, что позволяет говорить об их определенной территориальной близости.
Сообщения ряда санскритских и палийских сочинений о развитии в Камбодже коневодства плохо согласуются с локализацией страны в высокогорных районах Памира или Тибета. Весьма показательны и свидетельства о соседстве с ней древней Капиши (совр. Беграм, расположенный в районе Кабула), т. е. областей Арахосии. Данные Кандагарских билингв и материалы индийских источников о Камбодже позволяют поместить ее в Арахосию, куда входила и территория современного Кандагара. Возможно, при Ашоке Камбоджа вместе с Иона составляли одну территориально-административную единицу. К иранскому населению была обращена не только арамейская версия эдикта Ашоки из Кандагара, но и другие арамейские надписи этого маурийского царя. Иранизмы встречаются в надписях Ашоки из Лагмана (совр. Афганистан), во фрагментарной надписи Ашоки из Таксилы. Последний факт может указывать на наличие иранского населения в Гандхаре. Анализ арамейских версий эдиктов позволил ученым прийти к выводу, что составителями надписей были не арамеи, а иранцы. Именно иранскому населению западных областей империи Ашоки и были адресованы арамейские надписи, употребление же в этот период арамейского языка для официальных документов было продолжением традиции канцеляряции Ахеменидской империи, в которую эти области входили задолго до того, как стали частью Маурийского государства. Арамейский язык не был для писцов-иранцев родным, что приводило к нарушению его грамматики, замене незнакомых арамейских слов из словарного запаса своего языка.
К империи относилась и область Паропамисады, о чем свидетельствуют не только индийские сочинения и античные авторы, но в первую очередь находка эдикта Ашоки в Лампаке, недалеко от Джелалабада.
В XIII большом наскальном эдикте вместо Гандхары вслед за Yona-Kainboja идут народы Nabhaka и Nabha-painti. Ученые локализовали их в Гималаях, на Памире, в Непале, однако тот факт, что в тексте эти народы «заменили» население Гандхары, должен указывать если не на их тождественность, то, безусловно, на территориальную близость. Надпись Рудрадамана (II в.) из Джунагадха (Саураштра) рассказывает об одном из правителей при царе Ашоке, Тушаспе, названном в тексте Yonaraja. Хотя он представлен «греком» (иона), имя его — Тушаспа — иранского происхождения.
Обнаружение эдиктов Ашоки в Нигливе, или Нигали Сагаре и Румминдеи, а главное, в Шахбазгархе (округ Пешавар) и Мансехре (округ Хазара) дает возможность наметить северную границу империи. Свидетельства путешественников, видевших в Кашмире ступы, сооружение которых приписывалось Ашоке, и материалы кашмирской хроники «Раджатарангини» (I. 102 — 106) о том, что здесь правил сын Ашоки, построивший столицу Сринагар, позволяют рассматривать Кашмир как часть государства Маурьев.
По эдиктам из Маски (округ Райчур, Карнатака), Палки-гунду и Гаваматха (округ Коппал, Карнатака), Раджула-Маидагири и Еррагуди (округ Курнул, Андхра-Прадеш), Брахмагири (округ Читалдург, Карнатака), Сиддалура (недалеко от Брахма-гири) можно очертить южную границу государства. В здешних версиях I малого наскального эдикта упоминается центр южной провинции — Суварнагири. Принадлежность территории Андхры к империи подтверждается и данными XIII большого наскального эдикта, где андхры упоминаются в числе народов, составляющих население государства.
В надписях Ашоки перечисляется также ряд соседних государств. II большой наскальный эдикт, например, называет пять южных стран, расположенных за пределами империи: Чола, Пандья, Сатьяпута, Кералапута и Тамбапамни. Локализация этих стран, за исключением Satiyaputa, не представляет особых трудностей: перед нами хорошо известные южноиндийские государства Чолов, Пандьев, области вдоль морского побережья (совр. Керала) и о-в Ланка. Лишь государства крайнего Юга не были присоединены к империи Ашоки, но они находились в сфере его влияния.
Маурийская надпись в Махастане (др. Pundranagara), сведения античных авторов относительно гапгаридов и прасиев, сообщения ланкийских хроник и китайских паломников свидетельствуют о вхождении в империю Бенгалии. Еще многие материалы ждут уточнения, но и сейчас ясно, что при Ашоке почти вся территория современной Республики Индии (кроме крайнего Юга), территории Пакистана и часть Афганистана составляли одно государственное образование.
Надписи сообщают об ожесточенной войне, которую вел Ашока с соседним государством Калингой (совр. Орисса). По признанию самого императора, она принесла много жертв: было взято в плен 150 тыс. и убито более 100 тыс. человек. Захват Калинги, весьма крупного объединения и важной в стратегическом и торговом отношении области, расположенной на побережье Бенгальского залива, способствовал новому усилению империи. В этом прежде всего и заключалась, на наш взгляд, роль калингской войны в истории Маурьев. Впрочем, ряд исследователей по-иному оценивают ее результаты, считая, что основное ее значение определяется обращением Ашоки в буддизм. В литературе утвердилось также мнение, что ужасы войны сделали правителя «мечтателем» и он будто бы отказался от обычной политики Маурьев по созданию единого индийского государства. Иногда говорится, что война разбудила в груди Ашоки неподдельные чувства раскаяния и печали. Она, кроме того, привела к важным изменениям внешней политики. Известный индийский ученый X. Райчаудхури утверждал, что калингская война открыла новую эру социального прогресса и религиозной справедливости, а Индия «в лице Ашоки получила мечтателя». «После войны он уже не делал попыток расширять свою территорию».
Смысл подобных высказываний сводится в конце концов к двум положениям: 1) война привела Ашоку к буддизму, 2) после нее он стал мечтателем и отказался от политики создания объединенного индийского государства. Все эти точки зрения основываются на сообщении XIII большого наскального эдикта, в котором император заявляет о своем раскаянии. Однако изучение надписей Ашоки и данных более поздних источников не позволяет принять этот традиционный взгляд.
Обратимся к текстам. В XIII наскальном эдикте читаем: «По прошествии восьми лет царем Приядарши, «угодным богам», завоевана Калинга. 150 тыс. людей оттуда уведено, 100 тыс. убито и еще больше умерло. Теперь (adhuna) [возникли] строгая [забота] об охране дхармы, любовь к дхарме, [стремление] к наставлению в дхарме. Вот [появилось] раскаяние у «угодного богам» после завоевания страны Калинги».
В данном эдикте, составленном не ранее двенадцатого года с момента коронации, царь заявляет, что теперь он стал испытывать раскаяние и заботиться о дхарме. Это свидетельство, заслуживающее особого внимания, показывает, что между войной и сообщением о раскаянии имеется значительный разрыв во времени. Любопытно и другое: в надписях, выбитых на территории Калинги и заменявших собой XIII эдикт (так называемые Калингские эдикты), нет ни слова о раскаянии царя, хотя они были составлены раньше больших наскальных эдиктов. Допустимо предположить, что, заявляя о войне с Калингой и в связи с этим о своем раскаянии, Ашока преследовал также определенные политические цели.
Для определения хронологических рамок рассматриваемых событий важными представляются сведения малых наскальных эдиктов Ашоки, самых ранних из надписей царя. В них можно найти указания на принятие императором новой религии. Так, в I малом эдикте из Брахмагири сказано: «Вот свыше двух с половиной лет, как я упасака, но не очень старался [на поприще буддизма]. Уже больше года, как я посетил сангху, и очень стараюсь». Большой интерес в этой связи имеет версия I малого наскального эдикта из Ахрауры (Уттар-Прадеш), в которой наряду с изложением текста, повторяемого в других версиях, встречается упоминание о реликвиях Будды (Budhasa salile), которые были погребены за 256 дней до составления царского указа. Согласно интерпретации А. К. Нарайна, в тексте говорится о реликвиях «нашего Будды». Дискуссия о чтении и толковании надписи продолжается, но упоминание Будды и его священных мощей в тексте не вызывает сомнений. В надписи Ашока выступает как праведный буддист, с благоговением относящийся к Будде и его реликвиям. По мнению Е. Хультша, малые наскальные эдикты были изданы на десятом году правления: Ашоки, по мнению П. Эггермонта — в конце седьмого — в десятом году царствования. Если следовать даже самой поздней дате (десятый год), то и тогда принятие императором статуса упасаки нужно относить к восьмому (или седьмому) году его правления, т. е. до окончания войны с Калингой, которая, согласно XIII эдикту, началась «по истечении восьми лет с момента коронации». Существенно, что в том же эдикте император ничего не говорит о принятии новой религии, а лишь указывает на необходимость развития уже известных ему положений дхармы, зафиксированных в более ранних надписях. Это дает основание полагать, что война только усилила его внимание к буддизму и распространению дхармы, но не изменила религиозную принадлежность. Более поздняя традиция (в том числе и буддийская) тоже не связывала обращение Ашоки в буддизм с калингской войной: об этом ничего нет ни в ланкийских хрониках, ни в «Дивья-авадане», ни у Сюань Цзана, ни у Таранаты. Вместе с тем предлагаемая нами последовательность событий, опирающаяся на материалы эдиктов, согласуется с сообщениями хроник, согласно которым император стал упасакой через семь лет после коронации.
Не отказался Ашока и от традиционной внешней политики своих предшественников, как это изображали авторы ряда работ, хотя методы ее проведения трансформировались в соответствии с новой политической обстановкой.
Калингские эдикты и XIII большой наскальный эдикт показывают, что завоеванная Калинга получила особый статус в системе государственного управления и что при включении ее в состав империи возникли определенные трудности. Император хотел заставить народ провинции подчиниться своей власти. Суровым мерам наказания и даже пыткам подвергались и простой люд, и брахманы, и шраманы.
Представляется, что трудности, с которыми Маурья столкнулись в Калинге, они испытали и в других областях, присоединенных к домену. Появилась необходимость изменить методы политики — главное внимание в этот период обращается на идеологические средства укрепления огромного государства. Основой его идеологического единства становились общие нормы поведения и выполнения нравственного долга (дхарма), следование которым было обязательным для всех людей, независимо от религии, социального и имущественного положения. Новые методы имели целью помимо укрепления империи способствовать усилению влияния Ашоки на народы соседних территорий.
С этой точки зрения интересен II Калингский эдикт: император приказывает махаматрам и судебным чиновникам добиться доверия лесных племен и пограничных народов, путем распространения дхармы оказывать на них давление. Задача «морального завоевания» ставилась применительно к пограничным областям, к районам, лежащим далеко за пределами империи. Люди из не завоеванных стран должны были твердо усвоить, что «как отец — так и нам царь. Как он сочувствует себе, так и нам сочувствует: как дети [ему дороги] — так и мы» (II специальный эдикт из Дхаули).
При Ашоке оставались неприсоединенными лишь государства самого крайнего Юга, но и они были в сфере его влияния. В надписях подчеркивалась необходимость распространить дхарму во всех южных странах, вплоть до Ланки. Материалы китайских паломников и древних тамильских источников позволяют говорить о проникновении в южные области Индии маурийского влияния. Ашока посылал туда своих миссионеров, основывал монастыри, строил ступы.
Миссии направлялись и в Южную Бирму, Непал, район Гималаев, Кашмир и далее на запад в эллинистические государства. Знаменательно, что сообщения об этих миссиях, содержащиеся в ланкийских хрониках, находят подтверждение в данных индийской эпиграфики (например, надписи в Санчи).
Таким образом, нет никаких оснований говорить об отказе Ашоки от создания объединенного индийского государства. Мнения же ряда ученых о том, что он после калингской войны отошел от маурийской внешней политики и стал царем-монахом, повторяют тенденциозные суждения буддийской традиции, которая всячески старалась противопоставить жестокого Ашоку до обращения в буддизм смиренному правителю после принятия нового вероучения. Список литературы
1. Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Индия в древности; СПб.: Алетейя, 2001