На природу и особенности проявления обычного права на Северном Кавказе существенное воздействие оказали натуральный характер хозяйства и общинная организация северокавказских этносов. Здесь решающее значение имел обычай, регулирующий все этносоциальные отношения, возникающие в обществе. Субъектами правовых отношений в этих условиях являлись лица мужского пола, достигшие совершеннолетнего возраста (примерно 15 лет от роду), которым разрешалось заключать всякого рода сделки, вступать в определенные договорные обязательства. Причём дееспособными они могли считаться лишь того, когда освобождались от отцовской опеки, не находились под его властью, сами осуществляли хозяйственную деятельность.
Отцовская или семейная опека и попечительство в таких условиях на Северном Кавказе пока ещё четко не регламентировались. Согласно обычному праву считалось, что «при жизни всякий, кто в здравом рассудке, имеет право назначить при свидетелях вместо себя душеприказчика или опекуна. Завещатель поручает ему распорядиться детьми до совершеннолетнего возраста их. Опекун по смерти завещателя берет все имущество и доходы под сохранение свое, потом с воли умершего распоряжается погребальным обрядом; если умерший считался кому должным, и этот явится с законными доказательствами, душеприказчик уплачивает долг...». Если опекун не был определен волей отца, то он назначался сельским обществом, обычно из числа ближайших родственников.
Опека и попечительство согласно обычному праву на Северном Кавказе устанавливались в следующих случаях:
1) над детьми, потерявшими обоих родителей;
2) над детьми, потерявшими только одного отца;
3) над вдовой.
Кроме того, обычно опеку над вдовой осуществляли здесь наследники умершего, обязанные содержать ее до смерти или до выхода в новое замужество. В последнем случае опекуны получали калым от жениха, также как и в случае выхода в замужество дочери умершего.
Опекунство на Северном Кавказе в соответствии с обычным правом устанавливалось: для женщин - до их смерти или выхода в новое замужество; для детей - до совершеннолетия подопечного или, если это была девушка, до тех пор, пока она не выйдет замуж.
Патронат в чистом виде на Кавказе не существовал, но к нему был близок институт аталычества, заключавшийся в передаче ребёнка на воспитание в чужую семью, сопровождавшийся породнением между обеими семьями. Такое положение было характерно для представителей высших сословий, передававших своих детей на воспитание кому-либо из подвластных, в семье которого ребёнок находился в течение многих лет, возвращаясь домой во взрослом возрасте (девушка - к моменту замужества).
Таким образом, в рассматриваемый период такие институты обычного права как опека и попечительство у народов Северного Кавказа в условиях распада первобытно-общинного строя и становления государственности только начали складываться. Они определялись следующими чертами: во-первых, пока ещё не существовало юридического понятия этих институтов, что было связано как с социально-экономическим развитием народов, так и с патриархальными отношениями в регионе. Во-вторых, складывающимися обычаями в период формирования форм и отношений опеки и попечительства. В то же время следует сказать, что объектами гражданско-правовых отношений в регионе были, в основном, земля и скот, по поводу которых возникали различные сделки: мены, купли-продажи и т.п., регулируемые нормами обычного права.
В рассматриваемый период земля у народов Северного Кавказа уже стала переходить в частную собственность отдельных семей, хотя существовавшая община сдерживала этот процесс. По этому поводу дореволюционные авторы, исследовавшие земельные правоотношения северокавказских этносов, делили землю на два фонда: частные земли, к которым они относили пахотные и часть покосов и выгонов; общественные - пастбища и часть сенокосов.
В рассматриваемый период на Северном Кавказе земли, используемые под нужды всей общины, продолжали оставаться в общинном владении. К таким участкам относились: пастбища, часть сенокосов, леса. Однако с течением времени они стали захватываться представителями сильных знатных родов, что приводило к различным длительным тяжбам, ибо доказать принадлежность земель к общине было очень сложно. Поэтому довольно часто жители сами начинали передел земли, что, в свою очередь, влекло за собой еще большую запутанность в решении такого рода дел, ибо «земля принадлежит не лицу, но целому обществу. Вода и лес принадлежат всем без исключения. В случае если общество займет под посев или пастьбу участок, ему непринадлежащий, то возникают споры между обществами. Рубка же леса на топливо и постройки в чужом обществе не воспрещаются. Каждое семейство берет себе земли сколько ему нужно для запашки. О продажи земли, передаче ее в наследство, уступке за калым не было никогда речи и мы первые познакомили черкес с мыслью, что землю можно превратить в деньги».
Другим основанием возникновения земельной собственности на Северном Кавказе являлось более чёткое социальное расслоение горского общества. Особенно ярко это проявлялось в Кабарде, где в начале XIX в. обозначились следующие формы землевладения:
1) фамильное владение;
2) владение неразделенных братьев;
3) владение дяди с племянниками;
4) неразделенное владение с другими родственниками;
5) индивидуальное владение, причем последнее постепенно становилось преобладающим.
У карачаевцев и балкарцев. например, формирование частной земельной собственности происходил более медленно, чем у кабардинцев. Это объясняется тем, что в условиях скудости земельного фонда, а также в большей степени сохранности сельской общины, земля считалась принадлежностью всего общества, хотя происходило возникновение мелкой крестьянской собственности на пашни и поливные сенокосы. Такое положение сохранялось у карачаевцев и балкарцев практически до начала XX столетия.
Здесь важно подчеркнуть, что представителями царской власти в течении всей второй половины XIX в. вопросы урегулирования отношений, связанных с землей, рассматривались. Так, согласно указу от 21 мая 1829г. кабардинцам и балкарцам было разрешено пользование пастбищными землями и лесными угодьями на следующих условиях:
1) вся земля, дарованная в постоянное пользование кабардинцам и пяти горским обществам, распределялась по участкам между десятью группами селений; в Кабарде по фамилиям, а у горцев (балкарцев) по обществам, пропорционально количеству числящихся в каждой группе дворов;
2) жители селений в каждой группе были должны пользоваться отведенными им участками пастбищных земель на общинном праве. При этом допускалось перераспределение земельных угодий; сдача свободных земель в аренду;
3) устанавливался ежегодный налог в размере 10 коп с десятины земли;
4) леса объявлялись в нераздельном пользовании всех туземцев Кабарды и пяти горских обществ; порядок использования лесного фонда регулировался специальными правилами.
В Карачае земельные преобразования, проводимые царской администрацией, привели во второй половине XIX в. к переходу большей части земельного фонда в руки представителей сословной верхушки, причем со стороны последних продолжался захват и общинных земель, начавшийся еще в начале века. Бывшие общинники практически оставались без земли.
Все это стало основанием дальнейшего развития арендных отношений в Карачае. Объектом договора аренды обозначилась в основном земля. Здесь надо сказать, что в отдельных источниках иногда встречается упоминание других объектов, например, скота. Этот вид арендных отношений действительно был распространен в Карачае, где получил названия Чегем-Ортак и Карачай-Ортак. Согласно нормам обычного права карачаевцев и балкарцев, объектом аренды данного вида был скот, который при Чегем-Ортаке брался в аренду сроком на пять лет, после чего возвращался хозяину. Приплод, полученный в течение этих пяти лет, шел арендатору. Никаких дополнительных условий этот вид аренды не предусматривал. При Карачай-Ортаке за полученный в аренду скот арендатор должен был отработать на земле арендодателя определенный срок и по истечении пяти лет имел право только на одну третью часть скота от первоначально арендуемого. В этой связи возникает вопрос по поводу различия арендных цен и условий, разных видов аренды в Карачае и Балкарии. Анализируя конкретные индивидуально-определенные правоотношения, возникающие по поводу аренды скота, следует отметить, что ее вид зависел, в основном, от двух факторов: социальной принадлежности арендатора и арендодателя; категории землевладения. Эти же факторы играли немаловажное значение при заключении договора аренды земли.
Аренда земли была известна народам Кавказа с давних времён еще до проникновения российского законодательства в их среду. Однако в Карачае и Балкарии, ввиду малоземелья, она не получила широкого распространения. В редких случаях здесь земли сдавались за половину урожая. У адыгов наблюдалось несколько иное положение. Земля довольно часто была объектом различных сделок, в том числе аренды. Юридическое закрепление земельная аренда получила на Кавказе только во второй половине XIX в. в результате принятия российских законодательных актов, в том числе указа от 21 мая 1889г.
В соответствии с российскими законодательными актами в аренду сдавались не только пахотные земли, но также сенокосы и пастбища. При этом в первом случае арендодателю приходилась треть полученного. При аренде пастбищ факторами, влияющими на размер арендной платы, являлись: категория выпасаемого скота, месторасположение пастбищ.
Другим видом аренды была субаренда, имевшая различные формы. Объектом субаренды являлись земля и скот. Причем особое внимание уделялось земле, которая стала основным предметом спекулятивных сделок. Кавказоведы в этой связи отмечают, что субарендные цены на Кавказе превышали арендные как минимум в семь раз. Если арендатором был человек со стороны или другой национальности, то стоимость аренды возрастала еще больше.
Таким образом, арендные отношения народов Северо-Западного Кавказа в XIX столетии обладали рядом признаков: объектом были земля и скот; арендная плата зависела от:
1) сословной принадлежности;
2) национальности арендатора;
3) категории землевладения.
Особенный характер данному виду отношений приносили следующие обстоятельства: скот, как объект аренды; ее в большинстве случаев натуральный характер; довольно большая степень зависимости аренды от субъективных факторов; широкое распространение субаренды.
В рассматриваемый период горцам уже были известны сделки купли-продажи, мены. Были распространены и залоговые правоотношения. Однако до включения Кавказа в экономическую систему России они не были сильно распространены.
Объектом договора купли-продажи была также, в основном, земля. Однако такая сделка заключалась устно, при свидетелях. Особенностью данного вида договорных отношений было то, что преимущественное право покупки продаваемой земли принадлежало родственникам, после отказа которых договор мог быть заключен с посторонним покупателем. В случае несоблюдения данного условия земля могла быть отчуждена.
Был известен и залог. Известный кавказовед В.П. Невская упоминает два вида залога - бегенду и джюклюк. Оба они были связаны с землей. При первом кредитор пользовался вместо процентов урожаем с заложенной земли; при втором земля оставалась у должника и только в случае неуплаты долга переходила в собственность кредитора.
В правовой системе народов Северного Кавказа большое значение имело наследственное право, регулируемое как адатами, так и нормами мусульманского права. К наследственной массе относились: земля, дом с усадьбой, скот, домашняя утварь, оружие, хлебные запасы. Не подлежали разделу - пастбища, общие загоны для скота, мельницы.
Согласно нормам обычного права «имения со всем имуществом разделяются таким образом, что старшему и младшему сыновьям отдаются лучшие дома; сверх того еще что-нибудь старшему и немного младшему сыну, потом вдове такая же часть имения, чтобы она могла жить с дочерьми своими. Остальная часть как движимого, так и недвижимого имущества разделяются поровну между всеми сыновьями». При этом сестры и другие лица женского пола никакой части не получали. Иногда им выделялись служанки, серебряные вещи и скот. Землю в свое пользование они не получали. Кроме того, согласно кабардинским адатам, если «делается раздел родовым холопам между братьями и сестрами, то в таком случае предоставляется право мужскому полу оставить холопов за собой, а во стоколь они будут оценены, выплатить деньгами, чтобы не разрознять семейства их». Но, однако, у тех же кабардинцев раздел имущества мог происходить и по нормам мусульманского права, но в этих случаях последние были некоторой степени приспособлены к адату.
По нормам обычного права при дележе имущества старший и младший братья получали большую (но не намного), чем остальные братья, долю, которая определялась в зависимости от размеров и вида имущества. Остальная наследственная масса делилась поровну, при этом не делалось «никакого различия между единокровными или единоутробными сыновьями от первой или второй жены». В случае смерти кого-либо из братьев, долю получали его дети. Если остальные члены семьи не удовлетворялись результатами дележа, то семья могла обратиться в общинный суд, который рассматривал дело согласно нормам обычного права и решение которого было окончательным. У карачаевцев такой суд назывался «тёре», состоящий из самых уважаемых членов общины. В настоящее время «терё» возрождается в Карачаево-Черкесии. По мнению представителей общественности, «терё» поможет в современных условиях воспитанию молодежи.
В этой связи следует подчеркнуть, что по всем адатам северокавказских этносов наследование не имело особых различий между ними. Наследство у них осуществлялось по мужской линии, женщины никакого права на него не имели. Оно переходило от отца к сыну, а при отсутствии сыновей, к его родным братьям. Если не было родных братьев, то к родным племянникам, а при их отсутствии - к двоюродным братьям или их сыновьям. Дочери могли наследовать только в случае отсутствия всех названных родственников. Жена вообще никакого права на наследство не имела, после смерти мужа она могла лишь получить то, что ей было назначено еще при его жизни. Если муж ничего не назначал жене, то ее содержание зависело в таком случае от его наследников, которые были обязаны ее содержать до выхода в новое замужество. Наследники были также обязаны содержать и дочерей покойного до их выхода замуж, при этом они получали калым от жениха. Однако в праве наследования имелись и сословные разграничения. Так, дочь представителя высшего сословия имела право получить часть наследства, равную одной второй части сына, а жена при наличии детей - одну восьмую часть имущества, а при их отсутствии - четвертую. Здесь чувствуется несомненное позитивное влияние норм мусульманского права на адаты, которые основываются на таких духовно-нравственных и социальных установках ислама, как: 1) братство людей; 2) отмена кастовой системы и неприкосновенности в обществе; 3) право женщин наследовать; 4) доступность мест поклонения для всех; 5) запрет наркотиков, алкоголя, табака; 6) концепция единого Бога для всех народов и рас.
При наследовании имущества ближайшие степени родственники отстраняли дальних. Как правило, имущественно правовые отношения на Северном Кавказе определялись, в первую очередь, наличием кровнородственных связей, то это обстоятельство сказывалось и в определении круга наследников. Наследование проходило по прямой линии, но при отсутствии прямых наследников на имущество могли претендовать все родственники.
При отсутствии прямых наследников могли наследовать и внуки - дети дочери. Согласно обычаю приймачества (матрилокальный брак) зять переходил жить в семью жены. Но по нормам обычного права он не мог быть наследником тестя; имущество переходило сыну дочери, рожденному в браке с ним. При этом агнатные родственники лишались права на наследство. Для формального закрепления права на наследство за сыном дочери ее отец объявлял об усыновлении внука. По словам М.М. Ковалевского, это происходило следующим образом: при полном отсутствии нисходящих мужского пола отец, заручившись предварительным согласием отдалённых агентов, вправе без всяких формальностей усыновить и признать своим наследником сына живущего с ним в одном дворе зятя.
На Северном Кавказе в рассматриваемый период происходила постепенная трансформация норм адата, на что существенное влияние оказало мусульманское право - шариат. В научных источниках отмечается, что «с введением магометанства туземцы обязаны были руководствоваться, кроме народных адатов, и шариатом. Отсюда образовалась особая форма суда, в котором невозможно теперь отметить, какие именно приёмы внесены были туземными адатами, а какие шариатом».
По шариату наследники получали следующие части; мужу была положена одна вторая часть наследства, а при наличии детей и внуков - одна четвертая. Жене в аналогичном случае соответственно одна четвертая или одна восьмая части. К концу рассматриваемого периода нормы обычного права все более оттеснялись шариатом, но все же продолжали играть довольно существенную роль. Как, например, кхел у вайнахов. Даже при советской власти кхел у чеченцев и ингушей решал важнейшие вопросы на основе адатов, общинных традиций и по прецеденту, хотя судебные органы советской власти не признавали его решения.
В семейных правовых отношениях северокавказских этносов в XIX веке существовало множество ограничений при заключении брака и образовании семьи. К таким ограничениям в прошлом относились сословные, религиозные и национальные принадлежности людей.
Брак у народов Северного Кавказа в прошлом строго регулировался экзогамными запретами. Запрещались браки внутри одной фамилии и между лицами из родственных фамилий, происходящих от общего кланового предка. Даже на современном этапе общественного развития на Северном Кавказе экзогамия распространяется на людей, носящих одну фамилию, но не являвшихся родственниками. Ограничение брака по мотивам родства имеют по-прежнему место как по отцовской, так и по материнской линиям. По шариату эти ограничения допускаются лишь до третьего поколения, по адату - до седьмого поколения включительно. Нарушение экзогамии в прошлом рассматривалось нормами обычного права как преступление, а ныне подвергается общественному осуждениию. Очень сильны были сословные ограничения браков. Во всех адатах кавказских горцев указано, что женщина выходила замуж только за лиц равного с ней социального состояния. В противном случае она, хотя не теряла права своего сословия, но ее дети обладали только правами отца. В основном браки заключались между лицами одного сословия. Это обстоятельство отмечали многие из исследователей. С. Меч, например, писал, что «жен себе горцы предпочитали брать из соседних сел и из представительниц одного с ними сословия». И.И. Иванюков и М.М. Ковалевский сообщают, что «сословные различия строго принимаются в расчет при заключении брака. Таубий или князь может жениться только на дочери таубия или узденя (чужеродного); каракиши... может жениться на ком угодно, за исключением рабыни. Такое же исключение делается и для браков простых крестьян. Браки рабов и рабынь устраиваемы были их господами, получавшими за это калым. Провинившийся раб лишался права вступить в брак: ему позволялось только временное сожительство и притом каждый раз с ведома господина, который ежечасно вправе был его расторгнуть». Хозяин мог приобрести для своего холопа жену.
Кроме того, в XIX столетии в брачных отношениях представители северокавказских этносов придерживались и религиозных мотивов. С принятием ислама браки с представителями других национальностей стали ограничиваться. К тому же, браки между христианами и мусульманами законами Российской империи не допускались и могли заключаться лишь в том случае, если мусульманин переходил в христианство. Общественным мнением не одобрялись и национально-смешанные браки между мусульманами. Они практиковались главным образом в кругу родовитого дворянства и только местами, как, например, в смешанных черкеско-абазинских районах. Если российским законодательством запрещались браки между христианами и представителями других вероисповеданий, то мусульманское духовенство не одобряло национально-смешанные браки. Исследователями отмечается, что жен себе горцы предпочитали всё-таки в основном брать из представительниц своего народа. Не воспринимались и смешанные браки женщин, так как ее дети теряли национальность матери. При заключении брака строго соблюдалась очередность, как в отношении женщин, так и в отношении мужчин.
У автохтонных народов Северного Кавказа брачный возраст регулировался нормами обычного права. Для мужчин он равнялся пятнадцати - шестнадцати годам, а для женщин - двенадцати - четырнадцати. Но обычно браки заключались в более старшем возрасте. Взаимного согласия брачующихся не требовалось.
Брак у всех народов Северо-Кавказского региона в основном был покупным. За невесту давался выкуп, называемый калымом. Адаты и нормы мусульманского права трактовали калым по-разному: адаты - как выкуп родителям невесты, шариат - как дар самой жене. Здесь соблюдались три исторические традиции, сложившиеся при «покупке» невесты: 1) «утренний дар», плата за девственность. Утром, после первой брачной ночи, девушке преподносился подарок; 2) до бракосочетания родителям или родственникам невесты выплачивалась компенсация - как за потерю рабочей силы; 3) стороной жениха после бракосочетания и первой брачной ночи выплачивалась как «компенсация», родителям невесты, так и «утренний» ей самой. Выкуп жениха, его брачный подарок становились собственностью жены и не подлежали возврату.
У северокавказских этносов в результате переплетения обычного права и шариата калым разделился на две части. Одна из них поступала родителям невесты (калым), другая (берне, урдо) - самой невесте. Калым в разный районах Кавказа в содержательном смысле колебался.
По адатам почти у всех народов Северного Кавказа величина и состав калыма определялись сословной принадлежностью. Профессор Леонтович указывал, что в конце XVIII в. таубии платили за невесту 800 рублей серебром; калым у каракиши равнялся 300 рублей; кулы за калым отдавали крупный рогатый скот (четыре быка, три коровы, две телки), одно ружье, медный котел, одну лошадь и одну саблю.
Калым могли приносить как деньгами, так и различными предметами. Так, в княжеском сословии таубия калым заключался в 15 предметах: 5 крестьян, 5 штук железных вещей и на остальные 5 предметов - сенокосная земля, цена которой одна служанка, 2 быка и две лошади. У других сословий и социальных групп в Карачае и Балкарии, например, калым мог быть заключен как сенокосной землей, так и просто скотом. Калым мог отдаваться и крепостными крестьянами. В случае, если уплата калыма по каким-либо причинам задерживалась, семья жениха могла отдать часть своей земли семье невесты во временное пользование. Семья невесты пользовалась снятым урожаем, но права собственности на эту землю не получала. После уплаты калыма земля возвращалась в семью жениха.
В случае смерти жениха до свадьбы или его отказа от женитьбы родственники невесты были вправе требовать половину оговоренного калыма. Кроме того, источниками зафиксировано, что невеста составляет неотъемлемую собственность жениха и его семьи. И если в то время, пока невеста находится в родительском доме, она будет кем-нибудь похищена, то жених вправе преследовать похитителя и обязан ему мстить. В случае, если было доказано, что родители невесты из-за своих личных выгод содействовали ее похищению, то они лишались права на получение калыма, а девушка возвращалась первому жениху.
В дореформенный период подвластное население было обязано часть калыма отдать своим владельцам. Адатами было определено, что «при выдаче дочерей, каракиши дают из калыма своему старшине две скотины...». Брачный обряд совершался эфенди в присутствии свидетелей. Этот обряд отражён в научных источниках: «Мулла, с двумя свидетелями, идёт сначала в комнату невесты и, выславши оттуда всех, за исключением одной или двух маленьких девочек, спрашивается: «желает ли она выйти замуж за того-то, сына такого-то и за столько-то калыма?» После утвердительного ответа, он идёт к отцу девушки и стпрашивает его: «желает ли он отдать дочь свою такому-то и за столько-то калыма?» Вслед затем он идёт к жениху и, взявши его за руки, точно также делает подобные же вопросы и ему. По прочтении молитвы брак считал заключенным».
Калымный брак повлек за собой зависимое положение женщин, которые теперь стали рассматриваться как собственность семьи мужа, даже после смерти последнего. Все это впоследствии привело к широкому распространению левирата на Северном Кавказе. Левират - брак мужчины на вдове брата. После смерти старшего брата на его вдове должен был жениться один из младших братьев или ближайший родственник по мужской линии. Как пишут И. Иванюков и М.М. Ковалевский, горцы руководствовались в такой ситуации одним понятием: вдова - «собственность семьи покойного, поэтому с прочим наследством должна перейти к оставшимся после его смерти членам двора». Но если братья и другие близкие родственники умершего мужа отказывались жениться, вдова по обычаю считалась свободной от обязательств, возлагаемых на нее левиратом, и посторонний мужчина мог жениться на ней без опасения вызвать за такой её проступок недовольство и преследование родственников ее прежнего мужа. Левиратный брак разрешается нормами адата у северокавказских этносов. Этот обычай при бракосочетании проявляется в регионе и в настоящее время.
Характерным для народов Северного Кавказа был и институт сорората, «порядок, по которому один мужчина женится на двух или нескольких родных или двоюродных сестрах: в дальнейшем превращении сорорат выражается в том, что вдовец должен или может жениться на сестре умершей жены, причем эта сестра может, а иногда и обязана, если свободна, выйти за него замуж». При сороратном браке калым обычно бывал значительно меньшим по сравнению с его обычными размерами.
Главой семейной организации был старший мужчина, которому все остальные члены семьи должны были повиноваться, но власть которого ограничивалась семейным советом, в состав которого входили мужчины старшего поколения и глава женской половины дома, бывшая в сфере домашних дел полноправной хозяйкой. В полном ведении старшей женщины находилась кладовая с продуктами питания; вся работа по дому и вне дома выполнялась женщинами. Уход за детьми и их воспитание, приготовление пищи, одежды, обуви, уход за домашним скотом, обработка продуктов животноводства, изготовление изделий домашних промыслов - все это лежало на женской половине дома.
Роль главы семьи на Северном Кавказе выполнял старший мужчина. Ему подчинялись остальные члены семьи. Но вместе с тем, его власть ограничивалась семейным советом, в состав которого входили взрослые мужчины и глава женской половины дома. В сфере домашних дел она по существу была полноправной хозяйкой. В полном ведении старшей женщины находилась и кладовая с продуктами питания семьи. Вся работа по дому и вне дома выполнялась молодыми женщинами. Уход за детьми и их воспитание, приготовление пищи, одежды и обуви, обработка продуктов животноводства, изготовление изделий домашних промыслов лежало на их плечах.
Власть главы семьи была ограничена определенными нормами. Прежде всего, старший не должен был безрассудно пользоваться своей властью, действовать вопреки интересам семьи; не мог злоупотреблять ею. Признание единовластия главы семьи не означало, что ее взрослые члены не могли оказывать своего влияния на хозяйственные дела в доме и давать советы. У ингушей, например, решения главы семьи обычно выражали общее согласие, были основаны на мнении остальных членов семьи. Глава семьи в основном распределял работу между ее остальными членами, представлял свою семью в общине.
В отличии от норм мусульманского права шариата, согласно которым общность имущества супругов не признается, так как власть мужа распространяется на личность жены, но не на ее имущество, коллективная собственность семьи у автохтонных народов региона выступала как собственность ее главы, но он, согласно предписаниям адатов, мог отчуждать семейное имущество в случае «безусловного единодушия на этот счет всех домочадцев».
После смерти отца семейную общину возглавлял, как правило, старший брат. Но его права на имущество были уже ограничены. И довольно часто в таких случаях начинался раздел семейного имущества.
Прекращение брака у народов Кавказа также имело свои особенности. Здесь руководствовались нормами шариата. В деле развода мужчина был более свободен в своих действиях, чем женщина, хотя формально аналогичное право давалось и ей. Единственные условия, которые шариат ставил перед мужчиной, желающим развестись, - он должен быть в здравом уме и никем не принуждаем к разводу.
Согласно нормам шариата брак расторгался:
1) смертью одного из супругов;
2) вероотступничеством;
3) приобретением права собственности одним супругом над другим;
4) разводом.
По российскому законодательству XIX в. основаниями прекращения брака являлись:
1) лишение всех прав состояния;
2) прелюбодеяние;
3) безвестное отсутствие одного из супругов в течении пяти лет;
4) поступление одного из супругов в монашество.
У северокавказских этносов брак прекращался в основном вследствие смерти одного из супругов или путем его расторжения.
Причём наиболее распространенной формой прекращения брака была смерть одного из супругов. После смерти супруга обычно начинался раздел семейного имущества. Об этом уже говорилось выше. После смерти супруги все ее имущество переходило мужу. Дети по адату никаких прав на имущество матери не имели. Шариат в таких случаях не вносил какие-либо коррективы в нормы адата.
Развод у народов Северного Кавказа в XIX в. регулировался как нормами адата, так и нормами мусульманского права. Но при этом следует отметить, что шариат играл гораздо меньшую роль, чем нормы обычного права, что было связано со спецификой общественного развития этих народов в условиях того времени.
Согласно обычному праву инициатива по прекращению брака на Кавказе могла принадлежать только мужчинам. Дети в случае развода оставались с отцом. В кабардинских адатах записано, что «если жена бросает мужа, возвращается в родительский дом и отказывается жить с ним, калым должен быть возвращен мужу. Если, напротив того, муж бросает жену по прихоти и без всякой основательной причины, он теряет право получить обратно весь калым сполна: может требовать одну его половину и лишается на всегда права требовать другую.
Развод без достаточных оснований вызывал у северокавказских этносов недовольство со стороны родственников жены, являясь оскорблением не только женщины и ее семьи, но и ее родственников по патронимии и фамилии, которые довольно часто кровно настраивались против ее бывшего мужа. Мужчина мог развестись без особых последствий в случае бездетности женщины, супружеской неверности или неизлечимой болезни. При этом правовыми нормами не было зафиксировано, каким образом регулировался вопрос о признании женщины бездетной или неизлечимо больной.
Что касается крепостных крестьян, то развод у них зависел от воли владельца. Крепостной, в случае ссоры с женой, должен был обратиться к своему господину, который мог по своему усмотрению не только развести их, но и дать мужу другую жену.
Заключая вышесказанное, необходимо подчеркнуть, что развод на Северном Кавказе был большой редкостью, так как муж после него терял право на возвращение калыма (в большинстве случаев), а женщина забирала свое личное имущество. Если женщина уходила от мужа, то ее родные должны были возвратить калым. Дети оставались у мужа.
Как уже отмечалось выше, специфика социально-экономического развития народов Северо-западного Кавказа обусловила их правовые отношения, наиболее ярко проявившиеся в сфере уголовного права. По имеющимся сведениям XIX века убийство, кровосмешение, нарушение супружеской верности женщинами, воровство, изнасилование, оскорбление действием или грабеж, считались на Кавказе тяжким преступлением.
Среди них наиболее тяжкими являлись деяния, направленные против личности князя или другого владетеля. Согласно данным К.Ф. Сталь, лицо, покусившееся на жизнь князя, истреблялось вместе со своими родичами. Плата за убийство кабардинского князя исчислялась в 100сха (сха - условные единицы, в состав которых входили железные вещи, оружие, лошади, крупный рогатый скот, серебряные кубки). У карачаевцев и балкарцев композиционные выплаты были несколько меньше. Согласно ст. 52 карачаевских адатов кровь убитого старшины стоила 1500 руб. серебром или 15 условных единиц, куда также входили железные изделия, крупный рогатый скот и рабы.
Убийство простого свободного человека также считалось тяжким преступлением. Однако «цена крови» лиц свободного сословия резко отличалась от «цены крови» князя. По установившимся обычаям за убийство свободного человека обыкновенно выплачивались определенные композиционные выплаты. Однако если семья не хотела брать «плату за кровь», начинал действовать обычай кровной мести. Но, как свидетельствуют источники, в большинстве случаев уплачивался штраф, являющийся основной мерой наказания у горских народов.
У балкарцев и карачаевцев «цена крови» князя равнялась 15 условным единицам, узденя - 3, а за кула уплачивалась его покупная стоимость. При этом, как указывалось, представители правящей верхушки не принимали платы за кровь, низы - вынуждены были принимать. Согласно обычаю, ответственность за уплату основной части «цены крови» несли вместе с убийцей и его родственники. Подобное положение зафиксировано и у других народов региона. Так, например, согласно адатам ингушей (цена крови у которых также была очень велика - 130 коров), ближайшие родственники платили по 8 коров, далее по 7 и т.д. до 1 коровы, и даже самые отдаленные платили по 1 козленку.
Вышеуказанные положения были характерны и для других народов Северо-Кавказского региона. Так, у чеченцев, которым практически были неизвестны сословные отношения, в случае, если убитый принадлежал к крупного сильному тайпу (родовому союзу) - за него уплачивалось 63 коровы; а если убитый был членом маленького тайпа, то цена крови была в три раза меньше (21 корова). В Дагестане убивший раба не подлежал мести, а уплачивал цену крови его владельцу. Такие же положения зафиксированы у осетин, ногайцев, абазин.
Вообще что касается убийства, то по адату его совершение могло быть в некоторых случаях и оправдано. Во-первых, если убийство было совершено из-за кровной мести. Во-вторых, если совершено убийство вора, пойманного на месте преступления хозяином собственности и, в-третьих, если убийство совершено мужем, отцом, братом, сыном человека, застигнутого в прелюбодеянии с женой, дочерью, сестрой или матерью. В-четвертых, если убийство было спровоцировано самим погибшим. В-пятых, если были убиты оба лица при совершении мужеложства. И, наконец, в-шестых, если был убит похититель женщины в результате преследования ее родственников. В иных случаях убийство обязательно влекло за собой кровомщение.
Для замещения кровной мести композиционными выплатами требовалось обязательное согласие всех родственников-мужчин и матери убитого, так как обычно делалось все возможное, чтобы отомстить за его кровь. Ибо, по мнению горцев, это являлось единственным средством, чтобы успокоить душу покойного. В случае убийства, совершенного без злого умысла, примирение достигалось гораздо легче, различного рода подарками. Если родственники отказывались от выкупа, кровная месть возобновлялась.
Кровная месть была известна на ранних ступенях общественного развития почти у всех народов. У кавказских этносов этот институт был довольно развит, особенно в среде адыгов. И.Л. Бабич указывает на несколько причин исходных конфликтов, при которых устанавливались мстительные отношения:
1. Ситуации, связанные с браком.
2. Оскорбление девушек и женщин.
3. Несоблюдение некоторых традиционных правил поведения в обществе.
4. Нанесение материального ущерба.
5. Нанесение физического ущерба.
6.Ситуации, связанные с половыми преступлениями.
На человека, отступившего от данного обычая, смотрели с презрением, часто вообще изгоняя из общины. Кровная месть передавалась от отца к сыну Если прямые нисходящие родственники отсутствовали, мстили братья убитого, а затем ближайшие и дальние родственники. В тех случаях, когда убийца не скрывался в чужой общине, кровомщение распространялось на членов его рода, а иногда на членов его общины. При этом мать и отец из круга мстителей исключались.
Чаще всего убийства происходили в процессе драки. И если в этих случаях, когда происходили ссоры между двумя тукумами или селениями с обеих сторон убитых было поровну, то кровомщение могло быть предотвращено. Но такие случаи были крайне редки.
Кровомщению виновный подвергался не только за убийство, но и за оскорбление женщины, девушки, семейства, похищение женщины, умыкание без ведома родителей девушки, оскорбление чести, которые считались тяжкими деяниями. Кровную месть вызывало и убийство гостя, которое согласно нормам адата приравнивалось к убийству близкого родственника. Если хозяин не отомстил за смерть гостя - его ожидало изгнание из аула за трусость.
Право кровной мести редко применялось по отношению лиц с княжеских и крупных узденских фамилий. Согласно архивным данным «...по существующему до сих пор народному адату помещик, убивший своего крестьянина, никакому наказанию не подлежал», а должен был уплатить лишь цену крови. В случае убийства холопа он выпускал на волю одного из братьев убитого, а остальным предоставлял право выкупа.
Здесь следует отметить, что кровная месть в Карачае в XIX в. не получила такого широкого распространения, как среди других горских обществ.
Тяжким преступлением на Кавказе считалась кража, которая уже начала различаться на простую и квалифицированную. К последней относилась кража со взломом, из дома. В случае поимки вора, он должен был помимо стоимости похищенного, уплатить довольно внушительный штраф, размер которого зависел от сословной принадлежности пострадавшей стороны. Так, у адыгов штраф за бесчестье дома равнялся у уорков пятнадцати условным единицам, у сословия тфокотлей - семи. У карачаевцев и балкарцев штраф за подобные деяния был несколько меньше и равнялся паре быков.
Обычное право всех народов Кавказа в практике использовало отдельные формы имущественных наказаний, которые применялись за преступления, причинившие материальный ущерб. Так, в случае доказанного угона скота, кражи домашнего имущества или при уклонении кем-либо от погашения долга потерпевшая сторона имела право захватить равноценное или более ценное имущество, принадлежавшее преступнику или его родственникам.
Что касается наказания за воровство, то оно было довольно жестоким. У абхазов, например, «в прежние времена определены были следующие наказания за воровство: за первое - вору брили один ус, за второе - оба или выставляли наголо в летнее время на солнце и обливали медом для того, чтобы его беспокоили насекомые; в зимнее время выставляли его наголо на холод».
Часто виновный должен был выплатить сумму от двух до десяти раз большую, чем стоимость имущества, и с него вдобавок брался штраф. В адатах черкес Черноморской кордонной линии зафиксировано, что за кражу скота уплачивался штраф в девятикратном размере.
Хозяин дома, убивший вора, пойманного на месте преступления, по обычаю не только полностью освобождался от ответственности, но и мог потребовать от родственников убитого определенного вознаграждения за позволение взять труп со двора.
Нормами обычного права уже были указаны и отягчающие обстоятельства:
1) место, где было совершено преступление (особо строго наказывалась кража какого-либо имущества из мечети, мельницы, порча жерновов);
2) особые свойства украденной или испорченной вещи (особая ценность, большое общественное значение), при этом увеличивался размер штрафа;
3) если преступник не сам признался в совершении преступления, а был признан виновным при помощи прямых доказательств либо иска по подозрению.
В случае поимки вора с поличным взыскание, налагаемое на него судом, должно было быть максимально возможным, обвиненный при помощи иска по подозрению обычно возвращал только стоимость украденного, а при наличии собственного признания преступник вообще освобождался от ответственности и лишь возвращал украденное.
Наиболее ценным движимым имуществом у горцев XIX в. был скот, за похищение которого предусматривалась повышенная уголовная пеня. Характерным для горского общества было и то, что покушение на чужое признавалось воровством только в том случае, если оно было совершено внутри общины или у родственного племени. В случае воровства на землях соседей, оно таковым не признавалось. А когда воровство совершалось повторно, уголовная пеня увеличивалась до двадцати четырех условных единиц. В случае кражи, совершенной в третий раз вор объявлялся «лишенным покровительства законов»; любой его мог убить, не опасаясь кровомщения.
Тяжким преступлением считалась измена. Но если у карачаевцев и балкарцев изменник наказывался смертной казнью, то у адыгов его участь решалась собранием совета старейшин, но также довольно сурово.
Специфическим, но характерным для горского общества, являлся такой вид преступного деяния, как оскорбление гостя, за которое уплачивался солидный денежный штраф; в случае убийства гостя размер штрафа увеличивался в девять раз, при всем том, что родственникам убитого уплачивалась цена крови.
Наказанию также подвергались лица, нанесшие кому-либо телесные повреждения. Денежными штрафами наказывались и телесные повреждения, не влекущие за собой потерю трудоспособности. При этом в случае ранения женщины штраф значительно снижался. Однако, если ранения были нанесены беременной женщине и повлекли за собой потерю ребенка, преступник преследовался ее родственниками как убийца.
Тяжким преступным деянием считалось и нарушение супружеской верности женщинами. Согласно данным исследователей обычного права на Северном Кавказе в случае прелюбодеяния муж мог или просто убить преступную жену и ее любовника, или, искалечив женщину, отправить ее обратно в дом родителей. Однако при первом случае обманутый супруг подвергался кровной мести как со стороны родственников убитого любовника, так и со стороны отца и братьев женщины, поэтому такие действия случались довольно редко.
Другим тяжким преступлением в половой сфере считалось изнасилование. Однако наказание и здесь носило сословный характер. И, кроме того, зависело от того, была ли изнасилована девушка или замужняя женщина. Во втором случае наказание было намного суровее.
Некоторые деяния, преступные с точки зрения коренного населения, выносились на обсуждение народного собрания, которое решало участь провинившегося. К таковым относились: трусость в бою; неуважение, проявленное к старшим по возрасту членам общества; отступление от традиций гостеприимства.
Таким образом, из всего вышеуказанного можно сделать следующие выводы:
У народов Северного Кавказа преступлением считались наказуемые действия, направленные против личности или имущества. Но четко сформулированного понятия преступного деяния не существовало, как и не существовало четко сформулированных составов. Что касается субъективной стороны преступления, то уже стали различаться деяния, совершенные намеренно или неосторожно. Субъектами преступлений были все, кроме рабов, за которых отвечал их владелец. Появилось понятие соучастия, но при этом уголовная ответственность распределялась на всех в одинаковой мере, без учета вклада каждого.
Наказание имело своей целью возмещение вреда и устрашение. Основным видом наказания являлись композиционные выплаты, налагавшиеся в том числе и за убийство, вытесняя постепенно в течении XIX столетия принцип талиона. Известные российскому праву наказания на Кавказе не применялись, но уже со второй половины XIX в. началось их постепенное внедрение в правовую систему горцев. Наказания в виде штрафов применялись во всех отношениях, и их величина зависела, в первую очередь, от сословной принадлежности пострадавшей стороны, а иногда и от социального статуса преступника.