Введение
Данный дипломный проект и проводимое в немисследование посвящено анафорическим выражениям, анафорическим связям в тексте.Необходимо заметить тот факт, что работа посвящена не стилистической анафоре, адискурсивной анафоре, рассматриваемой в лингвистике текста.
Выбор темы работы обусловлен ее актуальностьюв современном изучении и понимании науки о лингвистике текста, а точнеелингвистики связного текста. Связный текст представляет собой некоторуюпоследовательность предложений, связанных по смыслу друг с другом в рамкахобщего замысла автора. Что касается видов связей, существующих в тексте, то онимогут носить определительный, кореферентный, анафорический характер. Приконкретном подходе к анализу связывающих средств наибольшее внимание уделялосьтекстовым повторам, особенно именным. В связи с этим возникает необходимостьпредоставить в работе определение понятия кореферентности.
Наряду с интересом к повторам исубститутам для лингвистики текста на ранних этапах был характерен поиск единицбольшей протяженности, чем предложение и анализ этих единиц. Исследователи всвоих работах опирались на ту систему понятий, которая была разработана теориейязыкознания в отношении слова и предложения. И ввиду того, что отличие едиництекста от уже существующих единиц языковой системы не являлось принципиальным,одним из основных рабочих концептов лингвистики текста стала идея анафорическихотношений.
В нашем исследовании выдвигается следующаягипотеза:
Анафорические выражения являются одним изсредств обеспечения связности текста и зависят от степени активации референта впамяти человека и референциального выбора, обусловленного устройствомкогнитивной системы человека.
Таким образом, сформулировав рабочуюгипотезу нашего исследования, нам необходимо определиться с объектом ипредметом проводимого исследования. Объектом нашего исследованияявляются публицистические тексты, а его предметом – степень активации техили иных анафорических выражений в дискурсе и условия их выбора говорящим.
Идея анафорических отношений исследоваласьмногими отечественными и зарубежными лингвистами, и, тем не менее, еще раноговорить о том, что все ее аспекты изучены до конца. Наиболее всего проблемаанафорических выражений изучена в области прикладной лингвистики. Такие аспектыкак анафорические выражения, анафорические связи подробно рассматривались иизучались как отечественными лингвистами [Е.В. Падучева: 1974; Н.Д. Арутюнова:1982, А.А. Кибрик: 2002], так и зарубежными [Э. Блумфильд: 1974; К. Стеннинг:1963; У.О. Куайн: 1982, Б. Ричардс: 1984, Т. Гивон: 1995, Э. Сэг и Дж.Хенкемер: 1984].
Итак, учитывая актуальность инедостаточную разработанность проблемы, мы определили цель нашегоисследования, которое заключается в изучении понятия анафорическихвыражений, их видов и способов выражения анафоры, условий референциальноговыбора анафорических выражений. Привлечение когнитивного подхода и сравнительнометода призвано обеспечить точность представляемых результатов исследования.
Данная цель обусловила необходимостьрешения следующих взаимосвязанных задач:
1. формирование теоретической базы, на основе которой будет строиться нашеисследование;
2. обобщение существующих точек зрения на явление анафоры;
3. рассмотреть и проанализировать экспериментальный материал следующимобразом:
1) определить способы выражения анафоры кореференции;
2) определить степень активации референции в памяти адресата;
3) выявить факторы, влияющие на референциальный выбор анафорическихсредств.
Выбор задач обуславливает следующие методы:
1. сплошная выборка для выявления текстового материала;
2. метод дистрибуции материала;
3. сравнительный метод.
Материалом для исследования послужилипублицистические тексты журнала Vogue.
Существенное влияния на формирование нашихтеоретических позиций оказали труды Падучевой Е.В., Блумфильда, К. Стеннинга,У.О. Куайна, Н.Д. Арутюновой, Дж. Хенкемера, Т. Гивона, А.А. Кибрика.
Практическая ценность определяетсяважностью структурализации употребления анафорических выражений в дискурсе. Всовременных условиях материалы дипломной работы могут найти отражение втеоретических курсах языкознания, теории перевода.
Структура дипломной работы состоитиз введения, двух глав, заключения, приложения и списка литературы, отражающихсущество рассматриваемой проблемы и логику.
Во введении обоснована актуальностьтемы дипломной работы, приведено отношение анафоры к науке о лингвистикетекста, сформулирована гипотеза, определена цель, задачи, раскрыто научное ипрактическое значение.
В первом параграфе объясняетсямеханизм связывания элементов в тексте. Приводиться определение дискурса и различиепонятий “дискурс” и “текст”. Также даются элементы текстообразования и ихвзаимосвязь, а также определение анафоры и антецедента.
Во втором параграфе даны имеющиесяв современной лингвистике текста структуры представления явления анафорическихвыражений. Рассматриваются типологии анафоры, виды антецедентов, дается полнаяхарактеристика средствам выражения анафорических отношений.
В третьем параграфе представленыфрагменты когнитивной модели связывания, характеризуется кореферентность, какважное условие связности текста.
В четвертом параграфе приводитсяобоснование проводимому нами исследованию и его составляющие, а такжеанализируется материал на предмет выявления анафоры кореферентности.
В пятой главе мы проводим анализматериала на предмет выявления факторов, влияющих на референциальный выбор.
В заключении сформулированырезультаты дипломного исследования.
В приложении приводится исследуемыйнами материал.
Глава 1. Теоретические аспекты изученияанафорических выражений
1.1 Теория связывания. Механизм связности как основнойтекстообразующий фактор
Вторая половина 60-х годов ознаменоваласьбурным развитием лингвистики текста – области современного языкознания,характеризующейся повышенным интересом исследователей к структурной исодержательной стороне всех фразовых единств. Считая объектом своего изучения,текст как продукт речетворческого акта, нормы его порождения и организации,языковеды, занимающиеся лингвистикой текста, выделяют в качестве одного изважнейших направлений в современной лингвистике текста изучение текста какнекой системы высшего ранга, структурно — семантического единства, основнымпризнаком которого является целостная связность. Понимание связного текста какструктуры, все элементы которой тесно связаны и взаимно обусловлены, сталоосновным принципом, на котором основываются в своих работах советские изарубежные исследователи.
Наряду с возникновением науки олингвистике текста, появился ряд новых понятий, одним из которых стало понятиедискурса. Еще в 50-е годы XX века Эмиль Бенвенист,разрабатывая теорию высказывания, последовательно применяет традиционный дляфранцузской лингвистики термин discourse в новомзначении – как характеристику речи, присваиваемой говорящим [3;59]. Ввиду того,что наши исследования посвящены анафорическим выражениям в дискурсе, мы считаемцелесообразным привести определение понятия “дискурс” и его отличие от текста.Так, Кибрик А.А. [14;307] в своей книге, посвященной наиболее фундаментальнымнаправлениям американской лингвистики, определяет дискурс как понятие болееширокое, чем текст: “Дискурс – это одновременно и процесс языковойдеятельности, и ее результат (= текст)”.
В статье “Дискурс” Лингвистическогоэнциклопедического словаря Н.Д. Арутюнова пишет о том, что “в конце 70-ых — начале 80-ых гг. наметилась тенденция к размежеванию” понятий “текст” и“дискурс”, проистекающая из постепенной их дифференциации. “Под текстомпонимают преимущественно абстрактную, формальную конструкцию, под дискурсом — различныевиды ее актуализации”. [1; 25]
Некоторые языковеды, напротив,утверждают, что второй тезис данного утверждения не верен, так как дискурс неможет существовать вне прикрепленности к реальному, физическому времени, вкотором он протекает [12;257].
Одной из характеристик дискурса являетсяглобальная и локальная связность. Под глобальной связностью понимается единствотемы топика дискурса, устанавливаемое продуцентом на начальной стадииразработки дискурса, т.е. происходит установление релевантных связей междуструктурами знаний – репрезентируется связная модель ситуации. Установлениелокальной связности происходит на стадии формирования текста и требуетвыявления связей между пропозициями и поверхностными структурами – выявлениеотношений когезии. Авторские интенции на этой стадии предполагают выбор адекватнойповерхностной структуры для экспликации релевантных для продуцента связей междуединицами. Учитывая тот факт, что распределение информации при построениидискурса остается неизменным, выбор говорящим поверхностной структуры зависитот таких переменных, как контекст ситуации и лингвистический контекст [14; 44].
Как и любое естественное явление, дискурсимеет структуру. В конце 80-х Уильямом Манном и Сандрой Томпсон быларазработана Теория риторической структуры, предлагающая весьма интереснуюмодель дискурса. Эта теория была основана на предпосылке о том, что любаяединица дискурса связана хотя бы с одной другой единицей данного дискурсапосредством некоторой осмысленной связи, которые называются риторическиеотношения. Термин “риторические” не имеет принципиального значения, а лишьуказывает на то, что каждая единица дискурса существует не сама по себе, адобавляется говорящим к некоторой другой для достижения определенной цели[14;309].
В целом же, понятие структуры стало внастоящее время одним из центральных в языкознании. Хотя между разными ученымии разными школами существуют некоторые различия в понимании структуры, процесспонимания этого понятия в применении к различным уровням языка еще не завершен.
Итак, основными организующимипринципами любого текста, как структуры высшего ранга, являются цельность(когерентность), связность (когезия) и непрерывность. Данныеаспекты взаимозависимы, так, связность является условием цельности, хотяцельность не всегда определяется через связность [35;23].
Механизм связности текста представляетсобой основной текстообразующий фактор, поскольку передача смысла (информации)осуществляется в большинстве случаев не отдельными предложениями, а связаннымитекстами. Несмотря на ведущее место связности в общей проблематике лингвистикитекста до сих пор существуют различные взгляды на сам феномен связности, типытекстовых связей и средства, обеспечивающие внутритекстовую связность.
Лукин В.А. [35;65] определяет связностьили когезию как повтор звуков, грамматических форм, индексальных знаков, именсобственных и т.д.
Обычно связность текстарассматривается как функционально-семантическая категория, которая охватываетсодержательный, логический и композиционный аспекты речи и выражает связьэлементов содержания и логику изложения посредством лексико-грамматических,морфологических и функционально-синтаксических средств [5;123]. Иными словамисвязность манифестируется в речи на всех ее уровнях, т.е. на синтаксическом,морфологическом, лексическом и стилистическом.
Содержательный аспект связностипроявляется в речи через употребление лексико-грамматических средств связисамостоятельных предложений и абзацев: лексические повторы, указательные иличные (3-его лица) местоимения, наречия с причинно-следственными и временнымизначениями, корреляция артиклей.
Логический аспект связности проявляетсячерез выражение логических отношений между предложениями, абзацами и т.д.посредством функционально синтаксических средств – вводные слова, наречия,союзы, тождественные типы предложений.
Композиционный аспект связности выражаетсяс помощью так называемых конструкций связи – группы вводных слов, указывающихна отношения между частями высказывания, содержащих оценку степенидостоверности информации [5;209].
Соответственно указанным функционально-семантическимкатегориям выделяют три группы связности:
- лексические и семантические повторы;
- соотнесенность видовременных форм глаголов;
- анафорические и логико-смысловые коннекторы [5;124].
Еще одним знаменательным событиемразвития языкознания прошлого века, а точнее генеративной грамматики, сталапубликация в 1981 году книги Н. Хомского “Лекции об управлении и связывании”.Теория, предложенная в этой книге, основана на наличие одной универсальнойтрансформации и ряда взаимодействующих между собой синтаксических модулей[23;33].
Теория связывания является одним изавтономных модулей генеративной грамматики и содержит принципы и параметры,касающиеся референциальной интерпретации языковых единиц и их антецедентов. Онасоотносит разные типы имен с их антецедентами, и делит те слова, которые могутиметь антецедент, на три класса:
1. Анафоры, т.е.возвратные и взаимные местоимения.
2. Прономиналы –обычно анафорические местоимения, в том числе фонологически пустые.
3. R-выражения (референциальныевыражения), или имена, прямо называющие предмет в окружающем мире, т.е. полныеименные группы.0
Теория связывания дает ответы навопросы, касающиеся отношений кореферентности, возникающих между анафорами,прономиналами, референциальными выражениями и их антецедентами; объясняетразличия между ними. Отношения, связывающие вышеперечисленные типы имен с ихантецедентами, состоят из трех принципов [14; 48]:
Принцип А: анафор должен быть связанантецедентом в пределах минимальной категории (т.е. составляющей), в которой оннаходится, т.е. зависимость возвратного местоимения о его антецедента не можетпересечь границу предложения.
Принцип В: прономинал должен бытьсвободен (не связан никаким антецедентом) в пределах минимальной категории, вкоторой он находится.
Принцип С: R-выражение должно быть везде свободно (не связано никакимантецедентом) независимо от своей позиции.
Неформально теория связыванияутверждает, что один элемент может быть кореферентен другому, только если онинаходятся в соответствующих структурных позициях по отношению друг кдругу[14;49]. Также в теории связывания присутствует так называемый факторнепрозрачности, т.е. некая языковая единица, словарно ассоциированная с тем илииным местоимением [14;87]. Наличие фактора непрозрачности в некоторой именнойгруппе или в некотором предложении превращает эту именную группу или этопредложение в непрозрачную область, т.е. область, в которой анафор должен иметьантецедент, а прономинал, соответственно, не должен [14;87]. Обычно факторомнепрозрачности является подлежащие.
Кибрик А.А. приводит следующиепримеры:
1. They have read booksabout each other.
2. They have read John’sbooks about each other.
3. John has read theirbooks about each other [14; 89].
В первом предложении факторомнепрозрачности выступает подлежащие предложения, т.к. подлежащего в именнойгруппе нет; следовательно, непрозрачной областью является предложение. Вовтором примере в Именной группе есть подлежащие, а именно John’s; следовательно, именная группа является непрозрачной областью,блокирующей связывание взаимного местоимения подлежащим предложения, вследствиечего оно неграмматично. И в последнем примере непрозрачной областью являетсяопять именная группа, но подлежащие грамматично, так как в непрозрачной областиобнаруживается требуемый антецедент.
Анафорические выражениярассматриваются в когнитивной лингвистике (К. Стеннинг, Э. Сэг, Дж. Хэнкемер)как важная составляющая модели речевой ситуации, в трансформационной грамматикекак средство связи в предложениях (Падучева Е.В.), в генеративной грамматике(Н. Хомский, А.А. Кибрик), а также анафорические выражения входят в числосредств референции, поскольку, указывая кореферентность имен, они тем самымуказывают референцию.
Итак, обратимся к понятию анафоры.Так, Николаева Т.М. [18;10]определяет анафору как совокупность текстовыхсредств отнесения элементов сообщения к ранее сказанному: местоимения, повторы,перифразы, придаточные предложения.
К. Тесньер [34;26], рассматривая видысвязи в предложении и тексте, упоминает о дополнительной смысловой связи,которой не соответствует никакая коннексия и которая называется анафорой.
Штейнталь [6;68] просто характеризуетанафору как отсылку к отсутствующему, но уже известному. И в отличие отдейксиса — нечто присутствующее перед глазами и из чего возникает “первичноезнание”, из анафоры возникает “вторичное”.
Бюлер, анализируя употреблениеуказательных слов, говорит, что при анафоре речь обращена сама на себя, впередили назад [6; 114]. Хотя большинство лингвистов все же сходятся в том, чтоанафора — это такое языковое выражение, которое интерпретируется с учетомдругого, как правило, предшествующего текста. Тем самым они разделяют понятияанафоры — отсылки назад и катафоры — отсылки вперед.
Итак, на основе приведенных вышеопределений анафоры попробуем сформулировать и дать свое определение понятияанафоры, которое на наш взгляд наиболее точно и полно сможет отобразитьсущность анафоры, анафорического выражения в контексте данной работы.
Анафорическое выражение (от греч. anaphora — букв. отнесение, вынесение назад,возведение к чему-либо, возвращение) — это, прежде всего, явление,обеспечивающее дополнительную смысловую связь и исключающее какие-либоконнексии между языковыми выражениями (словами, словосочетаниями, придаточнымипредложениями), состоящее в том, что смысл одного выражения заключается вдругом, предшествующем ему выражении. Первый член анафорического выраженияназывается антецедентом или референтом – разновидность текстового отношениязамещения, при котором некоторый элемент текста (антецедент) замещается другимэлементом, чаще всего местоимением [5;207], второй – анафорой или субститутом[6;56].
Owen Gaster picked up on this sassy look a few seasons ago. He tookhis influence from the London ragga scene on the streets of Brixton and Dalston[26;40].
В данном случае местоимение he является анафором, а егоантецедентом будет выражение OwenGaster. Анафорическое выражение или анафор во втором предложении может бытьпонято адресатом лишь на основании того, что соответствующий референт ужевведен в предыдущем предложении. А с точки зрения референции анафорическоеместоимение кореферентно антецеденту, т.е. имеет тот же референт и обозначаеттот же объект действительности [11; 274].Таким образом,связность — необходимое условие функционирования текста как единого целого иприсутствует на всех уровнях текстообразования.
1.2 Существующие типологиианафорических выражений
Все анафорические выражения можноусловно разделить на анафорические выражения кореферентности и анафорическиевыражения равнозначности [20; 45]. Основным признаком их отличия друг от другаявляется наличие или отсутствие кореферентности. Этот явлениеможно объяснить при помощиследующего примера:
The man who gave hischeque to his wife is much wiser than that who gave it to his lover [30;250].
Анафорические выражениярассматривались и подробно изучались многими лингвистами (Э. Сэг, Дж. Хэнкемер[32], Падучева Е.В. [25], Кибрик А.А. [15], Дресслер [10], Э. Бах [26], Б.Парти [31], Х. Кэмп [30]), ввиду чего существует несколько различных типологий:
- глубинная иповерхностная анафора;
- эллиптическаяанафора и анафорический эллипсис;
- временная иименная анафора;
- косвенная иконситуативная анафора.
- нулевая анафора.
Понятие глубинной и поверхностнойанафоры дается Э. Сэгом и Дж. Хенкемером [32; 325]. Поверхностнуюанафору авторы характеризуют как “анафорическое выражение, производящиереференцию к фрагментам пропозиционной структуры непосредственнопредшествующего дискурса, а к глубинной относят выражение, осуществляющеереференцию к каким-либо фрагментам модели речевой ситуации” [8; 228]. Глубиннуюанафору авторы соотносят не с синтаксическими структурами, а со смыслом.Проиллюстрируем данное различие при помощи следующих примеров: She asked me to take the oats down to the bin
- soI did.
- soI did it. [8;228]
В первом случае используетсяповерхностная анафора, а во втором – глубинная анафора.
Понятиенулевой анафоры или нулевоговыражения встречается в работах Падучевой Е.В. [20; 65], Кибрика А.А.[14;317]. Очень часто нулевая анафора используется во избежание употреблениянежелательных повторов, например:
Being tired after a longday John went back home. He cooked diner, then lit a cigarette and smoked [20;65].
Понятие эллиптической анафорыдается Е.В. Падучевой [20;30], а у Дресслера [10;94] встречается понятие анафорическогоэллипсиса. Под эллиптической анафорой Дресслер понимает пропускобязательного дополнения при предикате, который возможен благодаряреференциальному тождеству этого последнего с дополнением предшествующегопредложения в пределах того же текста.
Падучева дает определениеэллиптической конструкции, называя ее конструкцией с “опущенным, но однозначновосстанавливаемым элементом” [19;172]. Восстановление этого элемента происходитза счет обращения к более широкому контексту.
Различие между этими двумя понятиямизаключается в том, что при эллиптической анафоре опускается только дополнение.По мнению Дресслера [10; 95], во французском языке эллиптическая анафораневозможна, а в английском и немецком возможна лишь при эмфазе. Что же касаетсяанафорического эллипсиса, то ему может подвергнуться практически любой членпредложения, практически любая комбинация членов предложения. Падучева приводитследующий пример:
От яблони яблоко родится, а от елки — шишка О. [20;69]
Эллиптические конструкции отличаютсяот конструкций с местоимениями тем, что слово-заместитель оказывается в нихнулевым. Якобсон же называет эллипсис нулевым анафорическим знаком.
Временная и именная анафора подробно изучаются в работах Б. Парти[31], Э. Баха [26], Х. Кэмпа [30]. Б. Парти [31] выказывает предположение, чтокатегория времени, подобно местоимениям, может носить анафорический характер и,подобно местоимениям, может иметь лингвистический или нелингвистический антецедент,но это не значит, что антецедент относится к тому или иному времени в той жестепени, как местоимение относится к именной группе. Именная анафора в отличиеот временной вступает в отношение кореференции. Б. Парти рассматриваетпредложения с прошедшим временем, предполагая, что они могут относиться копределенному моменту, неупомянутому в контексте. Например:
Ididn’tturnoffthestove. [31;244]
Местоимения в данном случае могут употреблятьсябез лингвистического антецедента при условии, если их референт знаком адресату.Прошедшее время выступает здесь подобно местоимению 3-его лица, а собственнонастоящее время в простых предложениях — подобно местоимению 1-ого лица. В следующих предложениях антецедент определен:
1. She had a party lastFriday and Sam got drunk [31;245].
2. When John saw Mary, shecrossed the street [31;245].
3. At 3 p.m. June 21st,1960, Mary had a brilliant idea [31;245].
В примере №1 время обозначено впервом предложении, а второе интерпретируется с учетом референции к первому. Вовтором примере придаточное предложение содержит антецедент к прошедшему времениглавного предложения. В последнем примере наречие времени может быть определенокак антецедент прошедшего времени. Тем самым Б. Парти [31; 244] предполагает,что прошедшее время представлять собой анафорический элемент, т.к.рассматривается не как некое значение времени в прошлом, а как отношение кнекоторому относительно определенному прошедшему времени, характерной чертойкоторого является лингвистический или нелингвистический антецедент.
Согласно Б. Парти [31;250],референтные времена играют важную роль в понятии временной анафоры, тем самымкатегория времени характеризуется как анафорическая, и рассматривается как зависимаяот контекста.
В устной коммуникации, предполагающейналичие общего для говорящего и адресата окружения, часты случаи конситуативнойанафоры вовсе без текстового антецедента. Например, у Падучевой [20;65],встречается такая ситуация: адресат держит в руках цветы и говорящий, обращаяськ нему, произносит фразу “Давай их в большую вазу”. Механизм такого родаанафоры в точности такой же, как при обычной анафоре с текстовым антецедентом,за исключением того, что референт активирован в рабочей памяти не черезязыковой, а через визуальный канал. Согласно Падучевой, примеры такого родапоказывают, что референциальный выбор непосредственно контролируетсякогнитивным статусом референта, а не текстовым антецедентом.
Часто встречаются случаи такназываемой косвенной, или ассоциативной, или выводимой анафоры, прикоторой референт не был непосредственно введен в тексте, а лишь каким-тообразом связан с антецедентом, например:
John became a guitaristbecause he considered that it is a wonderful instrument [20;69].
Типы семантических отношений междуанафором и антецедентом могут быть очень разнообразны. Суть явлений косвеннойанафоры состоит в том, что антецедент активирует не только свойнепосредственный объект, но целую сеть связанных с ним референтов и вдальнейшем говорящий может упоминать их с большей легкостью, чем аналогичные,но не активированные референты [15;63].
Средства выражения анафоры впредложении различны:
- местоимения;
- именные группы.
Самым распространенным средствомвыражения анафоры являются местоимения 3-его лица, а также другие типыместоимений, в частности указательные, возвратные, относительные. Однако не всеместоимения являются анафорическими, например, основной сферой употребленияличных местоимений является дейксис, т.е. непосредственное указание на объект внеязыковойдействительности. Поэтому местоимения 1-ого и 2-ого лица, обозначающиеучастников акта коммуникации, являются почти исключительно дейктическими. Хотяместоимения 3-его лица также могут употребляться дейктически, но чаще вдискурсе употребляются анафорически.
Изучением анафорических свойствместоимений занимались Е.В. Падучева [20], У.О. Куайн [15] и, тем не менее, вполном объеме их анализ еще не осуществлен. Мы попытаемся дать полнуюхарактеристику анафорическим местоимениям.
Приступить к анализу анафорическихместоимений следует, на наш взгляд, с такого очень важного понятия каксубститут. Существует представление о том, что анафорические местоименияпопросту заменяют именные группы, которые являются их антецедентами. Этоположение опровергается У.О. Кауйном [15;98], при помощи таких предложений:
1.Only one man drank thisjuice and he (only one man) got sick.
2.Otherwise, a man won’trespect himself (a man).
3.I know an American andyou know him (an American) too.
Примеры такого рода дают У.О. Куайну[15] основание утверждать, что антецедент местоимения не всегда совпадает с егосубститутом без изменения смысла всего высказывания. Так, в третьем предложенииправильным субститутом будет выражение thisAmerican.
Субститут местоимения также не совсемсовпадает с антецедентом в следующем предложении:
The man who left us thismessage has gone but he (the man who left us this message) will come tomorrowagain [4;59].
При подобном субституте предложениебудет слишком избыточно. По мнению Падучевой [20;98]такая замена возможна, ноесли она обусловлена какими-либо стилистическими задумками автора.
Также, хотя довольно редко, возможнаситуация, когда антецедент местоимения – нулевой заместитель, например:
Either John does not havea wife or, if he does have O, nobody has seen her [20;98].
Если бы антецедента не было, томестоимение herбыло бы невозможно:
John is married but nobodyhas seen her [20;98].
Здесь тоже субститут не совпадает сантецедентом местоимения.
В то же время имеется классупотребления местоимений 3-его лица, при которых роль местоимения действительносводится к тому, что оно заменяет антецедент, т.е. всего лишь дает возможностьизбежать повторения слов. Это так называемые местоимения повтора или, согласноП. Гичу [28;43], pronounsoflaziness. Например:
I keep this book and youwill take that one [28;43].
Такие местоимения характеризуютсятем, что имеют равный антецеденту субститут и, кроме того, местоимение некореферентно антецеденту.
Блумфильд Л. [4;76] называет этоанафорическими или простыми субститутами. В английском языке личные глагольныевыражения анафорически замещаются формами do, did, does.
Bill will misbehave justas John did [6;76].
Антецедентом в данном случае являетсяглагол – misbehave. Существительные в английском языке замещаются формой one (во мн. числе – ones) при условии, что их сопровождаетопределение, выраженное прилагательным:
I prefer a hard pencil toa soft one (hard pencils to soft ones)[6;78].
Данные примеры наглядно показали, чтоне все анафорические местоимения являются, так называемыми, “вместоимениями”[20;143], хотя существуют и такие, чей субститут совпадает с антецедентом.
Итак, вернемся к характеристикеупотребления местоимений 3-его лица, когда они выражают кореферентность.Употребление местоимений с различными антецедентами отражается на логическойструктуре предложения. Попробуем привести типы антецедентов местоимений.
1. если антецедентместоимения – имя собственное, то в предложении оно может быть как отражениемсамого себя, так и местоимения.
Napoleon wished to conquerthe whole world. But he died in exile [20;48].
2. антецедентомместоимения может быть референтная именная группа – слабо определенная илинеопределенная.
I knew a worker. He wasilliterate [19;23].
3. также, антецедентместоимения может быть представлен нереферентной именной группой.
If someone comes, we willask him to repair the TV set. If some one makes a mistake, we will notice it.If they have a son, he will inherit the whole fortune [23;45].
Хотя предложения, подобные последнему,Дж. Серл [35;57] называет условно референтными, а антецедент и местоимение –условно референтными выражениями [20;36]. Падучева же рассматривает условнуюреференцию как частный случай той ситуации, когда референция имеет место водном из возможных миров, не совпадающих с реальным, т.е. миром говорящего[20;157]. Проще говоря, отношение между местоимением и антецедентом – этокореферентность в отдельном нереальном мире.
Характеризуя местоимения 3-его лица,выясняется, то они не предъявляют, как правило, никаких синтаксическихтребований к антецеденту, чего нельзя сказать о возвратных местоимениях. Онихарактеризуются более жесткими ограничениями на синтаксическую связь сантецедентом.
Согласно Куайну, возвратноеместоимение – это одно из интереснейших объектов для применения теорииреференции. По крайней мере в историческом плане возвратные местоимения сыгралипринципиальную роль в обращении лингвистов к теории референции, посколькуименно они способствовали осознанию лингвистической ценности понятия кореферентности– первого из понятий теории референции, внедрившихся в лингвистику [14;90].
В качестве анафорических, т.е. длявыражения анафорической функции могут употребляться и указательные местоимения.В отличие от местоимений 3-его лица, которые допускают дейктическоеупотребление лишь в специальных контекстах, для указательных местоименийанафора и дейксис характерны в равной степени. Основное употреблениеуказательных местоимений в анафорической функции связано с дискурсом.
Сочетание указательного местоимения ссуществительным называется указательной группой, которая, в свою очередь,противопоставлена другим именным группам, имеющим значение определенности ивыражающим кореферентность, – местоимению 3-его лица и скрыто определеннойименной группе. Последнему понятию Е.В. Падучева дает следующее определение:“т.е. именная группа без местоименных показателей, но с контекстным значениемопределенности” [20; 158]. Скрытая определенность в безартиклевых языках – этопрямой аналог определенному артиклю. Существуют ситуации, когда в предложенияхдопустимы местоимения 3-его лица и скрыто определенная ИГ, а указательнаягруппа не возможна:
Robert Johns came backfrom England. The writer (this writer) is going to visit other Europeancountries [20;189].
Наоборот, возможна указательнаягруппа, но не скрыто определенная:
A woman entered the room.This woman (the woman) I have already seen [20;189].
А в следующем примере допустимы иуказательная и срыто определенная, но они противопоставлены по смыслу:
Look after your son. Theboy (this boy) doesn’t want to study [20;190].
Согласно Блумфильду Л. [4;156], ууказательных местоимений значение еще в меньшей степени, чем у личных, сводимок выражению кореферентности: указательное местоимение имеет свое значение, такчто указательная группа, даже лексически дублирующая антецедент, отлична посмыслу и от местоимения 3-его лица и от возвратных местоимений.
Итак, указательные местоимения – это this, that, these, those. Местоименная группа с this, в отличие от других ИГ с текстовойопределенностью, естественно применяется к объекту, когда возникаетнеобходимость категоризовать его или сменить его категорию на другую. В этомуказательные местоимения отличаются от местоимений 3-его лица, которыеоставляют категоризацию не тронутой. Способность менять категоризациюобъясняется тем, что указательная группа имеет меньше ограничений по сравнениюс местоимениями 3-его лица. Так указательная группа может иметь предикативныйантецедент, например:
Johnwasfishingandthisoccupationmatchedhim[20;180].
Между указательной группой и ееантецедентом возможны различия в статусе, нехарактерные, например, дляместоимений 3-его лица.
He has got cypress in thegarden. This tree is unusual for Russia [26;64].
Указательная группа нарушает такжезапрет, который Т.М. Николаева называет “анафорический остров” [18;13].
Вообще, для указательной группы,меняющей категоризацию объекта, независимо от наличия у нее текстовогоантецедента, размывается различие между анафорой и дейксисом. Про такую группуПадучева говорит, что она “обозначает объект, так или иначе возникший в общемполе зрения говорящих в предшествующем тексте, чем отсылает к его имени”[20;159].
Помимо смены категоризации объекта,ряд авторов выделяют еще несколько факторов употребления указательныхместоимений. Перечислим их:
1. естественнее всего указательноеместоимение сочетается с существительными – названиями категорий, т.е. сименами натуральных классов, например, thisman, thisbook;
2. употребление this может быть обусловлено принадлежностьюобъекта не к категории, а к множеству, которое может подразумеваться вконкретной ситуации, например:
They shown me the nextroom. Two years ago children occupied this room [20;192].
3. употребление this может зависеть от характера стыкамежду предложениями, в состав которых входит антецедент и анафор. Стык можетбыть жестким и свободным. Жестким является стык между предложениями,описывающими одновременные действия или состояния одного и того же объекта, итребует употребления скрыто определенной группы. Свободный стык — это стык, прикотором повествование прерывается переходом к прошлому или будущему. В этом случае употребляется указательная группа. Например:
A wonderful meadow was onthe other bank of the river. Cows grazed on the meadow/ Last year cows grazedon this meadow [20;170].
Мы привели характеристикуанафорических местоимений, и основным фактором отношений между анафорой иантецедентом явилась референтность этих двух понятий. В основном, анализируяимеющиеся точки зрения на анафорические местоимения, мы говорили о центральномтипе анафоры, т.е. о тех случаях, когда анафор имеет легко отождествленныйантецедент и между ними имеется явная кореферентность. Эта модель действительноявляется основной, с точки зрения частоты в дискурсе.
Термин “анафора” применяется нетолько к местоимениям, но и другим референтным именным группам [19;57]Например:
Michael Schumacher becameagain a champion. In the interview the racer said that he was going toretire [19;57].
В данном случае во втором предложенииупотреблено не предложение, а полная именная группа racer, но, тем не менее, референт этойименной группы может быть идентифицирован лишь с учетом антецедента впредыдущем предложении MichaelSchumacher. Такого типа случаи вполне укладываются в определениеанафоры, приведенное выше. Именная группа может быть проинтерпретирована безконтекста в несколько большей степени, чем местоимение, но тоже не полностью.
Таким образом, анафорическиевыражения могут быть выражены различными способами, и рассматриваться на разныхуровнях изучения лингвистики текста. Что касается типологий анафорическихвыражений, то в данном вопросе существует много точек зрения как отечественных,так и зарубежных лингвистов.
Определившись со средствами выраженияанафоры в дискурсе и существующими типологиями анафоры, рассмотриманафорические выражения с точки зрения когнитивного подхода.
1.3 Фрагменты когнитивной моделиреференциальной связности
лингвистика текст анафорареферент антецедент
Теория анафорических отношенийопирается на теорию референции. Теорией референции занимались такие ученыелингвисты как Арутюнова Н.Д., Куайн У.О., Линский Л., Чехов А.С., Гич П.Т… Вцелом, многие положения данного параграфа во многом основываются на работахизвестного современного американского лингвиста Т. Гивона. Эти идеи носят какобщетеоретический характер, например: «чем более ожидаем референт, темменьше усилий требуется для его обработки, и тем меньше формального материалазатрачивается на его кодирование», так и многими конкретными положениями.
Определяясвязность, вслед за Т. Гивоном, как повторяемость различных элементов черезопределенные интервалы в тексте, мы из шести описанных автором видов связностиостановимся лишь на одном — референциальной связности, т.к. именно данный видсвязности имеет непосредственное отношение к анафорическим выражениям. Отметим,прежде всего, что из трех уровней хранения информации, которые, опираясь наданные исследований психологов и нейрологов, выделяет Т. Гивон, — буфернаяпамять, эпизодическая память и долговременная семантическая память — именноэпизодическая память коррелирует с языковыми (лексическими и грамматическими)средствами связности текста.
Остановимсячуть более подробно на устройстве эпизодической памяти. Согласно Т. Гивону,текст ментально представляется в виде сети связанных между собой узлов, каждомуузлу приблизительно соответствует одна предикация. Эту структуру можнопредставлять как в виде иерархии, где узлы связаны между собой тем или инымколичеством связей, так и в виде линейной последовательности таким образом, чтокаждый узел связан с предшествующим и последующим элементами. Т. Гивонполагает, что чем больше связей — линейных или иерархических — имеет некоторыйузел, тем он более легко доступен. Далее, связывание узлов идет в двух направлениях:анафорическом и катафорическом. При катафорической операции, которую автортакже называет активацией внимания, происходит открытие (активация) илизакрытие (дезактивация) узлов для встраивания новой информации; прианафорической операции происходит поиск в эпизодической памяти для нахожденияреферента. Т. Гивон характеризует каждый выбор с точки зрения маркированности:сохранение текущей информации не маркируется, а активация новой — всегдамаркируется. Гивон предлагает систему грамматически сигнализируемых ментальныхопераций слушающего, действующих в сфере референциальной связности, например:
- если имеет место нулевая анафора или безударное местоимение, необходимосохранять текущую активацию;
- если имеет место полная именная группа, необходимо определение текущейважности референта;
- если референт не является важным, можно сохранить текущую активацию;
- если референт является важным, текущая активация отменяется.
Кроме работ Т. Гивона представляютнемалый интерес и идеи Р. Лангакера, сформулированные им относительно точкиреференции. Точкой референции Р. Лангакер называет такую концептуализацию,которая используется потом для доступа к другим концептуализациям. Такимобразом, дискурс развертывается от одной точки референции со структурноподчиненными ей концептуализациями к другой. С понятием точки референциипересекается понятие фокуса внимания. Традиционно данное понятие связывают суровнем эпизода и выделяют локальный фокус внимания эпизода, другими словами,текущий топик, и глобальный фокус внимания эпизода, или гипертему эпизода. Получается, что референт, чья концептуализация являетсяточкой референции, находится в глобальном фокусе эпизода, а«зацепленные» ею концептуализации могут в некоторый момент временинаходиться в локальном фокусе.
При построении повторной номинацииговорящий должен, не забывая об экономичности языковых усилий, сделать еемаксимально приспособленной для того, чтобы слушающий мог правильно осуществитьпоиск в памяти. В современной лингвистической референциальной теории нетединства в понимании того, какие когнитивные механизмы отвечают за выбор тогоили иного референциального средства. В работах Т. Гивона основным факторомсчитается линейное расстояние до антецедента. В работах А.А. Кибрика [15;178]показано, что за выбор того или иного референциального средства отвечаетстепень активации референта в оперативной памяти говорящего. В работах А.А.Кибрика при определении коэффициента активации учитывается множество факторов,касающихся характеристик, как самого референта, так и окружающего дискурсивногоконтекста. Коэффициент активации предопределяет возможности, которымирасполагает говорящий при выборе референциального средства.
Характеризуя анафорические отношенияв дискурсе, нельзя оставить без внимания условие кореференции. Кореферентностьименных групп является содержанием анафорической связи, т.е. отношение междутакими именными группами, которые обозначают один и тот же объект, или, другимисловами, имеют один и тот же референт. Хотя данное утверждение тоже не являетсяобязательным:
Iboughtablueskirtandsheboughtablueone[16;100].
В этом примере, согласно У.О. Куайну[16; 100], английское местоимение oneуказывает не на тождество объектов, а на их принадлежность к одному итому же классу.
Об отношении кореференции упоминаетсяи в работах Хомского [25;29]. Так, в предложениях типа Ворон к ворону летит,два лексически тождественных антецедента должны иметь разные референты,т.к. в случае тождества референтов необходимо заменить вторую из составляющих навозвратное местоимение. Иначе говоря, Хомский сформулировал главный тезисреференции, который звучит примерно так: “возвратные местоимения выражаюткореферентность двух именных составляющих”.
Одним из важнейшихусловий кореференции является ограничение, согласно которому местоимение неможет находиться левее антецедента и одновременно быть выше его в структуресоставляющих [15;64].
1. WhenMary entered the University, she was very happy.
2. Whenshe entered the University, Mary was very happy.
3. Marywas very happy when she entered the University.
4. Shewas very happy when Mary entered the University.[15;67]
К. Линский [18;94] определяет главнуюкоммуникативную функцию кореференции. В отличие от коммуникативной функцииреферентного выражения, состоящей, прежде всего в указании на предмет, окотором делается сообщение, коммуникативная функция кореференции заключается видентификации предмета по отношению к тексту.
Действительно, выбор определенныхдескрипций в тексте не должен выходить за пределы той информации, которая ранеебыла сообщена адресату. Введение посторонних ограничительных определений ипридаточных предложений мешает кореферентности имен и тем самым нарушаетсвязность текста. Анафорическая связь между определенной и следующей за ней неопределеннойдескрипцией устанавливается без обращения к ограничительным признакам.
Явление кореференции – это не просторазличное обозначение объекта, проявляющееся при его повторной номинации илипереименовании одного и того же текстового референта. Помимо повторнойноминации упоминание референта сопровождается наделением его дополнительнымипризнаками, что обогащает представление адресата о референте новой,дополнительной информацией [18;42]. Кореференция позволяет удерживатьинформацию об объекте на протяжении всего дискурса, т.е. кореференция – понятиедискурсивное.
В дискурсе цепочка кореферентныхвыражений образует понятие или концепт. Это — так называемая топикальнаяцепочка. Концепт формируется совокупностью определенных признаков, свойственныхданному концепту. Кореферентные отношения формируют тематическое ядро текста спомощью лексических средств – полнозначных лексем, из которых слагаетсясмысловой каркас текста, и которые могут служить ключевыми словами текста. Ониобладают непосредственной денотативной референцией. Имея одну референциальнуюсоотнесенность, кореферентные выражения образуют цепочки разной степенипротяженности и разной сложности. Главную роль в них играют полнозначные слова,чаще всего существительные, которые, повторяясь, грамматически варьируясь,перемежаясь с синонимами и местоимениями, проходят сквозь текст [21;75].
Отдельные предложения данногопроизведения речи, или дискурса, не только расположены в некоторойпоследовательности, но и определенным образом зависят друг от друга, так что ихпоследовательность идентифицируется как связная речь. Связность текстапонимается как тесная взаимосвязь составляющих текст частей, как структурно–смысловая соотнесенность и взаимозависимость всех элементов текста.
Отношение кореференции основываетсяна идентичности обозначаемого фрагмента экстралингвистической действительностии устанавливается между различными выражениями – знаменательными иместоимениями, — представляющими, прямо или опосредованно, этот фрагмент вразных частях текста, и обеспечивающими его связность. Кореференция, являясьодним из аспектов связности текста, обеспечивает его функционирование вкачестве оптимальной информационной системы [6;485].
Несмотря на то, что кореференцияявляется одной из характеристик анафорического отношения, многие лингвистывыносят кореферентные выражения в отдельный аспект изучения науки о лингвистикетекста. В большинстве случаев кореференция рассматривается в тесной взаимосвязис когнитивными процессами, процессами мышления и логикой.
В конце данного раздела краткоподведем основные итоги. Существует некоторое хранилище информации, называемоеэпизодической памятью, которое коррелирует с языковыми средствами связноститекста. Для нас принципиально наличие в ней как иерархической, так и линейнойструктуры связности концептуализаций референтов данного дискурса. Некоторые концептуализации являются точками референции — вокруг нихгруппируются концептуализации других референтов, образуя как бы«пучок» концептуализаций. Для того, чтобы реактивировать концептуализацииданного «пучка» концептуализаций, достаточно реактивировать точкуреференции. Дискурс состоит из эпизодов, каждый из которых имеет своюмакроструктуру. Точка референции и «зацепленные» ею концептуализацииявляются ментальным коррелятом эпизода в дискурсе. Таким образом, формируетсянекоторое фокусное множество концептуализаций референтов; в каждый моментвремени каждая концептуализация имеет тот или иной коэффициент активации. Приповторной номинации референта выбор конкретного средства зависит от степениактивации концептуализации данного референта, а также от места даннойконцептуализации в фокусном множестве и целей говорящего.
Итак, теоретическую базу даннойдипломной работы составляет следующее:
¨ Анафора, наряду скатафорой и дейксисом, является одним из самых важных концептов лингвистикитекста.
¨ Несмотря на тотфакт, что идеи анафорических отношений было посвящено множество работ какотечественных, так и зарубежных лингвистов, не все ее аспекты изучены до конца,кроме того, существует ряд аспектов, по которым до сих пор не достигнутооднозначного мнения, например в вопросе о типологии анафорических отношений.
¨ Тем не менее,практически все лингвисты сходятся в определении понятия анафоры, характеризуяее как явление, обеспечивающее несинтаксическую коннексию между языковымисредствами посредством референции к тем или иным объектам дискурса.
¨ Что касаетсятипов анафоры, то здесь не существует однозначной точки зрения. Так,предложенный Э. Сэгом и Дж. Хенкемером принцип разделения анафоры на глубиннуюи поверхностную основывается на принципе референции, хотя ряд лингвистовсчитают данную типологию ошибочной.
¨ Широкоераспространение получила теория разделения анафоры на временную и именную,разработанную Б. Парти. Данный принцип основывается на предположении о том, чтокатегория времени подобно местоимениям может употребляться анафорически, хотяне может вступать в отношение кореференции.
¨ Ввиду того, чтокореференция является одним из важнейших признаков анафорических отношений, исследованиянашего экспериментального материала посвящены выявлению анафоры кореференции.
¨ способы выраженияанафоры различны — местоимения, являющиеся самой большой группой средианафорических местоимений, особенно местоимения 3-его лица; именные группы.
¨ Отношения междуантецедентом и анафорическим выражением строятся на зачастую на кореференции,которая занимает роль не менее важную, чем анафорические выражения, т.к.является очень важным аспектом связности текста, имеет непосредственноеотношение к пониманию текста как единого целого, тесно связана с понятиямилогики и мышления.
¨ С точки зрениякогнитивной подхода предсказуемость референта или антецедента может бытьколичественно измерена при помощи “референциального расстояния”, т.е.расстояния от данной точки дискурса назад до ближайшего упоминания референта.
Рабочими терминами, с помощью которых мы будеманализировать экспериментальный материал, являются:
1) Анафора (терминА.А. Кибрик) – совокупность текстовых средств отнесения элементов сообщения кранее сказанному: местоимения, перифразы, повторы, придаточные предложения.
2) Антецедент(термин А.А. Кибрик) — разновидность текстового отношения замещения, прикотором некоторый элемент текста замещается другим элементом, чаще всегоместоимением.
3) Когезия (терминМ. Холлидея и Р. Хасан) – смысловая спаянность как внутри сверхфразовых единстви между ними, так и осуществление связности между двумя и более элементамидискурса.
4) Кореференция(термин Чехова А.С.) – отношение между компонентами высказывания (обычноименными группами), который обозначает один и тот же внеязыковой объект илиситуацию, т.е. один и тот же референт.
5) Референциальныйвыбор (термин Куайна У.О.) — процесс, при котором говорящий, упоминая референт,осуществляет выбор из репертуара формальных средств.
6) Дискурс (терминБенвениста Э.) — связные текст в совокупности с экстралингвистическими — прагматическими, социокультурными, психологическими и др. Факторами, это текст,взятый в событийном аспекте.
При систематическом анализетеоретического материала мы предполагаем, что анафорические выражения являютсясредством обеспечения связности в дискурсе и зависят непосредственно отреференциального выбора, обусловленного когнитивной системой человека. Это иесть сущность гипотезы нашего исследования.
Глава 2. Экспериментальное выявлениеанафорических выражений
Итак, построив теоретическую базунашего исследования, попытаемся в рамках нашей работы привести подтверждениевыдвинутой нами гипотезе, согласно цели и задачам нашего исследования.
Объектом нашего исследования мыизбрали тексты журналов “Vogue”,которые выступает в качестве экспериментального материала.
В связи с темой данной дипломнойработы мы решаем следующие задачи:
1) определить способы выражения анафорыкореференции;
2) определить степень активации референции в памяти адресата;
3) выявить факторы, влияющие на референциальный выбор анафорическихсредств.
Процедура нашего исследования ограничена следующими этапами:
1 шаг. Отбор фактического материала, т.е.анализ современных публицистических текстов. При помощи дистрибутивного метода,отбор текстового материала, содержащего интересующие нас анафорическиевыражения, а именно так называемую анафору кореферентности, так как именнокореферентность является одним из самых важных признаков анафорическихотношений.
2 шаг. Анализ анафорических выражений сцелью определения средства наиболее частого выражения анафоры кореферентности вдискурсе.
3 шаг. Выберем один из анализируемыхтекстов, который, на наш взгляд содержит все средства выражения анафоры.Используя сравнительный метод исследования анализируемого материала икогнитивный подход, мы попытаемся определить, какая группа референциальныхсредств английского языка встречается в дискурсе чаще, и какие факторы влияют навыбор и активацию тех или иных референциальных средств: связанные с контекстомили связанные со свойствами самого референта.
2.1 Анафора кореференции как один изосновных видов анафорических выражений
1 шаг. Как уже не раз упоминалось в данномдипломном проекте, анафорические выражения строятся на теории референции, ввидутого, что антецедент и анафор кореферентны друг другу. Когда говорящемунеобходимо поименовать некоторый референт, он располагает определеннымрепертуаром языковых средств – от распространенных именных групп до нулевыхвыражений (нулевая анафора). Каждый раз, упоминая, референт, говорящийосуществляет выбор из репертуара формальных средств, этот процесс называетсяреференциальный выбор. По мнению ряда лингвистов одна из удивительных особенностейязыка состоит в том, что один и тот же объект обозначается многими разнымиспособами, а разные объекты – одним и тем же способом.
Осуществляя референциальный выбор,говорящий должен обеспечить возможность поддержания, или “отслеживания”референции, т.е. гарантировать, что адресат будет в состоянии установитьтождество (или не тождество) упоминаемых референтов (в противном случаеговорящий потерпит “коммуникативную неудачу”).
Главное различие средиреференциальных средств языка сводится к противопоставлению между семантическиполными именными группами (сюда относятся как имена собственные, так и именанарицательные) и редуцированными именными группами – местоимения и нулеваяанафора. Основной принцип, регулирующий референциальный выбор, обусловлен устройствомкогнитивной модели системы человека, в первую очередь с таким важныммеханизмом, как рабочая или кратковременная память.
Если референт высоко активирован врабочей памяти говорящего (и, по, предположению говорящего, в памяти адресата),то используется редуцированное референциальное средство. Если же уровеньактивации референта невысок, то говорящий должен использовать полную именнуюгруппу.
Итак, обоснованное выше исследованиемы проводим на материале публицистических текстов. Всего было проанализировано3 журнала, из которых были взяты 8 статей.
1. семантически полные именныегруппы:
- имена собственные:
Two years ago it was GwenStefani who showed Madonna how to look. After bringing Sporty Spice punk andIndian chic to the mainstream in 1996, the radiant diva of California’s NoDoubt got to sit back and watch how La Ciccone was playing catch up,with her mehndi-dyed arms and rave athletics showing just how profoundlyGwen-ism has changed girl style of the late nineties.
В данном предложении и антецедент, ианафорическое выражение выражены именами собственными, тем не менее, оникореферентны, так как LaCicconeотсылает к имени Madonna.
В следующем предложении антецедентвыражен именем нарицательным Thecandidate, кнему относит анафорическое выражение Bradley. Обе именные группы кореферентны друг другу.
The candidate has arrivedabout ten minutes ahead of us, so that by the time we disembark, Bradleyhas positioned himself in front of the tiny Ames airport, hissix-foot-five-inch frame sprawled across a green plastic chair, ubiquitousgrape soda on the ground beside him.
Следующий фрагмент представляет собойнекое вступительное слово к статье. В этом случае также анафорическое выражениеLouisLicari– имя собственное, но употреблено онодля эмфазы, дабы заинтриговать читателя.
He is a genius withblondes. He can brighten any brunette. But can he handle an Ironman? LouisLicari outside his salon and the athlete.
- имена нарицательные:
Even Catherine the Greathad never looked her best on the walls of the Hermitage. (When the zarinewas painted by an eminent Swedish artist, she complained – quite rightly– that he had made her look “like a Swedish pastry cook.”)
В этом предложении антецедент выраженполной именной группой CatherinetheGreat, первое анафорическое выражение thezarine– именем нарицательным, а второе she– местоимением 3-го лица. Обаанафорических выражения кореферентны антецеденту.
Следующий фрагмент текста содержит вкачестве анафорического выражения полную именную группуtheseAmericanwomen, выраженную нарицательнымсуществительным с денотатом, кореферентным антецедентамStafford, McCarthy, andHardwick.
Stafford, McCarthy, andHardwick. What these American women had in common besides being supremelytalented and tough and “marriers to the core” is that all came to New York fromdisparate places to carve out lives for themselves as writers.
It’s a sunny Halloweenafternoon in Ames, Iowa, where former Pro-basketball player and US senator BillBradley is scheduled to make his fourth campaign stop of the day. Thecandidate has arrived about ten minutes ahead of us.
Данное предложение является, по сути,классическим примером анафорического отношения: анафорическое выражение Thecandidateимеет антецедентом именную группу BillBradley. В основном, единственным, но очень важнымпреимуществом употребления референтных именных групп перед анафорой, выраженнойместоимениями, является тот факт, что приведенный выше отрывок текста адресатможет проинтерпретировать и вне контекста. Сравните со следующим предложением,взятым из того же текста:
Hisheadisthrownback; thecandidateiscatchingsomerays.
Вне контекста это предложение вызоветнекоторые трудности с пониманием.
В следующих предложениях анафорическоевыражение, скорее, — определение имен собственных, с которыми они находятся вотношениях референтности.
But Louis Licari – MadisonAvenue ubercolorist – is up… By 6:00 A.M., he’s out the door. ‘Themaster of blonde’, “the king of color”, “colorist to the stars”, etcetera, et cetera is training for the Ironman.
Then Lupsinka will do anumber, some fabulous pastiche from one of her shows. The star of theMizrahi’s Musicale will be followed by Sara Bernard.
В последнем предложении ванафорическое отношение также вступают антецедент – имя собственное — DianaVreelandи анафора – имя нарицательное — thiswoman.
That first, enabling cablewas from Diana Vreeland, and I loved this woman for it.
2. редуцированные именные группы:
- местоимения:
К анафорическим местоимениям мыотносим местоимения 3-его лица, возвратные местоимения, притяжательные. Вкачестве средств выражения анафоры, как правило, чаще всего используются именноместоимения, среди которых, в свою очередь, чаще всего употребляютсяместоимения 3- его лица:
… yet the women inMcCarthy circle were what Laskin calls “sexual adventurers”. Indeed, theyracked up numerous — and some overlapping – lovers, many of whom were editorsand writers for the PR.
Not only did Lowell leave Hardwickfor another woman,he doubled the blow by subsequently quoting entire sections of herprivate, desperate love letters tohim in his published poems.
“Lowell and theliterary men of their generation were all bigamists of a sort and theirmarriages broke under the weight of their double desires, for the womenthey married could never play both parts [that of wife and of writer]and hold on to theirsanity. Either theydrank andcracked up, like Jean Stafford; or theydivorced and had affairs,like Mary McCarthy; or theytoughed it out for as long as theycould stand it, only to be chucked in the end, like Hardwick.”
And what about the menthese women fall for? They’re more likely to be bartenders, aspiringmusicians, or filmmakers than critics, writers, or even McCarthy ‘s famousarchetypes of The Man in the Brooks brothers Shirt.
Of course there will bereally cute waiters but for once they won’t be more interesting than theguests.
And Steve Sondheim will bethere, wearing something black as well, and he’ll either play hisfavorite song from the new show he’s writing, or he’ll sing ussomething he wrote when he was 20.
When he finishedthat afternoon in Ames, the crowd was in his hand. “Itwillbe a national tragedy ifhe doesn’t get to be president,” said oneman. The woman next to himagreed. “He is not like ashampoo, you can’t put a label on him.”
The producers ended upreshooting seventeen minutes of pure Rupert. He’s currently writing afilm for himself and Roberts; “I think,” sheonce said, “a planetis a better place with Rupert on it.”
So many young mothers arespies. They have to be, watching their child covertly, for clues,for signals, for some way to comprehend what is going on in that secret newbundle of nerve ends, tender flesh, brains, and biology that we almostinadvertently create over a long nine months.
I know those children. Iknow all about them.
What goes around comesaround. I remember showing a beautiful-limned big-eyed silent young girl withhair like a polished blade around the Vogue offices in the Graybar Building onLexington Avenue. Her name is Anna Wintour. She is now Daisy’seditor.
I recently came across anarticle Daisy had written for a newspaper. She hadn’t bothered to tellme.
“Peopleare so impressedthat I work out,” says Licari, pedaling at 65 rpm on a stationary bike at NewYork Athletic Club (he eventually works up to 100 rpm). “But theydon’t know the half of it.”
- нулевая анафоратакже явление в дискурсе достаточно частое, если сравнивать с полными именнымигруппами. Мы уже упоминали, что в основном нулевая анафора употребляется воизбежание нежелательных повторов.
Of course they didn’tsleep their way into the boy’s club of the PR, but rather Æwere published and Ælistened to because ofthe quality of their writing and the acuity of their opinions…
So, in the end, Partisansnot only serves as a well-researched, unobtrusively written history of afascinating group of female writers in a prefeminist era but Æalso sheds light on manyfacets of today’s writing and dating scene.
Of course, there aresubstantial differences between the PR’s heyday and now: Intellectual cultureis probably less vibrant and Æcertainly more diffusetoday, and politics doesn’t play as much a role in the writings of our newbelletrists off the bedroom.
Although James Brolin willhave been invited to another party, Barbara Streisand will be with us, and she’lldo “Taking a Chance on Love” and Æwear a Fortuny dress – ablack one, not a pink one.
Simply put, Stefani helpedtake America out of the grange age. Mid-decade, her blinding outfits,Æbrash makeup, and Æcampy pouts offered achirpy punk – Betty Grable alternative to Courtney Love’s Bette Davis.
“…She looked like adoll, with Æbright-colored dresses andÆlittle bindle and Æcute red lipstick.”
Sheis super creative and Æreally street at the sametime.
She would just sit there and Æput powder on the wholeperiod.
Then she swunground the corner between the cabinets and Æstood there burnished andshining in front of me like an Aztec goddess, with that unique stance thatCecil Baton has famously described…
I see her differentages,Ædifferent sizes,Æimage superimposed onimage,Ægrowing up in an endlessshadow play, always herself in all her different manifestations, onemelding into the other, a magma, an archeological dig that only I can turn up.
But Louis Licari – MadisonAvenue ubercolorist –is up. He is pulling on his sweat,Æthrowing his Speedos into hisleather duffel, and Æscarfing down his SmartStart.
That, of course, wasbefore he raised as much money as the vice president and Æbegan leadinghimnot just in New Hampshire but in New York.
Hewants to reform thecampaign-finance laws by publicly funding elections, and Æfavors expanding the1964Civil Rights Act to include homosexuals-a position that he has alreadyalienated many African-Americans, a base he is otherwise activelycourting.
He is addicted to hard candyand Æbegins most speeches with a remnantof it in his mouth.
He rubs his eyes,Æscratches his head,Ælooks off into the middledistance or down at his lap when he is being introduced onstage.
But then a wet blanketcomes down in the form of an anecdote that takes up an entire chapter of hismemoir Time President, Time Past. It’s about a failed candidate inMontana. It has several characters andÆis told in two parts.
“You have to be able topresent people some kind of narrative…so they can see themselves in themidst of all this change and Æcan believe that in someway, they’re going to be part of this prosperity, that they canfind some kind of fulfillment.”
First, he lived togo to the public library every Saturday and check out two Westerns he’dread and Æhad reread every week.
2 шаг. На основе проанализированногоматериала можно составить такую таблицу, в которой будет представленоколичественное и процентное соотношение употребления тех или иных анафорическихвыражений.
Таблица 1
Количество и процентное соотношениеанафорических выражений. Семантически полные именные группы Редуцированные именные группы Имена собственные Имена нарицательные местоимения Нулевая анафора Кол-во 3 7 629 35 Проценты 0.5 % 1.5 % 93 % 5 %
Согласно приведенным расчетам можносделать вывод, что в анализируемых публицистических текстах из всеханафорических выражений чаще всего используются местоимения.
2.2 Выявление факторов, влияющих нареференциальный выбор анафорических выражений
Итак, следующим этапом нашегоисследования будет определение факторов (контекстных или связанных сосвойствами референта), тем самым мы попытаемся объяснить степень активациивыбора референтов.
При когнитивном подходе креференциальному выбору становится, очевидно, что антецедент не являетсянепосредственным контролером анафорического выражения. Антецедент влияет натекущую активацию референта, а последняя, в свою очередь, определяетреференциальный выбор. Следовательно, анафорическое средство отсылает не ктекстовому антецеденту, а к активированному представлению в когнитивнойструктуре.
Среди контекстных факторов главнуюроль играет расстояние до данной точки дискурса или антецедента.
Среди факторов, связанных схарактеристиками самого референта, особую роль играют факторы одушевленности ипротагонизма.
Что касается факторов, от которыхзависит референциальный выбор того или иного средства, то существуют случаи,когда даже при высокой степени активации референта может оказаться, чтоупотребление местоимения или нулевой анафоры невозможно, например, если вконтексте существует больше одного референта, следующих один за другим иобладающих равной высокой активацией. В такой ситуации употребление местоимениявызывает референциальный конфликт, или неоднозначность.
3 шаг. Итак, следующим этапом нашегоисследования будет определение факторов (контекстных или связанных сосвойствами референта), тем самым мы попытаемся объяснить степень активациивыбора референтов. Приведем один из анализируемых текстов.
Born in the East End ofLondon in 1970 Alexander McQueen fast rose through the Fashion ranks to becomeone of the leading lights of international design.
Данный текст посвящен АлександруМакКуину. Первое предложение вводит референт, т.е. в памяти адресата происходитактивация внимания для адаптации нового референта. Как средствореференциального выражения в данном случае используется полная именная группа,выраженная именем собственным. Это необходимо для того, чтобы в дальнейшемоблегчить поиск референтов в памяти адресата.
He graduated from CentralSt Martins College of Art & Design in 1991, with a display of such flairand innovation that he was immediately awarded an apprenticeship with SavileRow tailors Anderson & Sheppard.
В следующем предложении употребляетсяанафорическое местоимение he.Здесь вступает в силу контекстный фактор, т.е. расстояние от данной точкидискурса до антецедента AlexanderMcQueen минимально, и степень активации референта в памяти адресата высокая.
He went on to work for RomeoGigli and Koji Tatsuno, before opening his own studio in East London.Having introduced his label, McQueen managed to secure tabloid headlineswith the launch of his infamous, low-cut 'bumsters', while hisbeautifully crafted and often Æoutrageous designsattracted a small but fiercely loyal clientele, including such influentialfashion figures as stylist Isabella Blow, who was sitting on the front row ofhis MA show.
Первое предложение данного отрывканачинается с анафорического местоимения he, ввиду того, что активация референта все ещедостаточно высока в памяти адресата, помимо этого еще присутствует факторпротагонизма данного референта. Однако в этом же предложении вводится еще двареферента Romeo Gigli and Koji Tatsuno, степень активации предыдущегонесколько уменьшилась, ввиду чего в следующем предложении опять употребляетсяполная именная группа, выраженная именем собственным. И в этом же предложенииавтор активирует новый референт IsabellaBlow.
She wore one of theoutfits he presented in a Vogue shoot in November 1992 and Æhas championed his workever since.
Данное предложение интересно тем, чтов нем присутствуют сразу два анафорических местоимения, и оба выраженыместоимениями 3-его лица, т.е. на данный момент в памяти адресата приодинаковой степени активации существуют два референта. Помимо этого, во второйчасти предложения встречается нулевая анафора, и если бы адресат не ввелместоимение his, употребление нулевой анафорывызвало бы референциальный конфликт, т.е. референциальный конфликт может бытьвызван не только употреблением местоимения, но и нулевой анафоры.
In October 1996, McQueenwas named Best British Designer of the Year for the first time. Days later, hewas also named John Galliano's successor as the new chief designer at Givenchy.В этомотрывке опять употребляется полная именная группа, т.к. фактор протагонизмапостепенно утрачивает свою значимость, ввиду того, что в рабочей памятиадресата содержится несколько референтов. В следующем отрывке данного текставыбор референциального средства и степень активации референта зависит от тех жефакторов протагонизма и контекста.
What recommended him tothe 40-year-old French couture house was his «brilliant creativity andtechnical mastery». In 1997, a year in which he produced four collections forGivenchy and twoÆfor his own label, McQueen shared the Best BritishDesigner award with Galliano.Ввышеприведенном предложении встречается интересный пример того, как нулеваяанафора употребляется во избежание повтора имени нарицательного, т.к. какправило, нулевая анафора употребляется в качестве замены местоимения.
But it is McQueen'scarefully propagated image — as the raspberrying bad boy of fashion — whichmade him a star in his own right, winning himsuch rock 'n' roll clients asDavid Bowie and The Prodigy’s Keith Flint. Arriving at Givenchy, McQueen hadthe hubris to slam its founder, Hubert de Givenchy, as «irrelevant».As if in response, his first collection for the couture house was universallyslated even by McQueen himself. «I know it was crap,» he told USVogue in October 1997, promising to make amends the following season.
В вышеприведенном отрывкеупотребление полной именной группы, выраженной именем собственным, иредуцированной именной группы, выраженной местоимением, зависит все от тех жефакторов контекста и протагонизма. В случае, когда автор активирует новыхреферентов в речи, происходит снижение активации предыдущего референта,вследствие чего употребляется полная именная группа, если же степень активацииреферента высока, то употребляется местоимение.
Анализируемый нами экспериментальныйматериал – это публицистические тексты, в которых встречается огромноеколичество референтов. В одном тексте содержится до 20 упоминаний фамилий иимен, активация всех рефернтов, как правило, очень высока, поэтому очень важнодля адресата избежать референциальный конфликт или неоднозначность.
На основании проведенного исследованияможно сделать следующие выводы:
¨ Степень активацииреферента в памяти адресата зависит в равной степени, как от контекстныхфакторов, так и от фактора протагонизма.
¨ Ввиду этого можносделать следующий вывод: если референт высоко активирован в памяти адресата, тоупотребляется местоимение или нулевая анафора, если же нет, то полная именнаягруппа (имя собственное или нарицательное).
¨ Что касаетсяисследуемого материала, то в публицистических текстах чаще всего из всехреференциальных средств употребляются местоимения (93 %).
Заключение
Итак, цель нашего исследования заключаласьв изучении понятия анафорических выражений, их видов и способов выраженияанафоры, условий референциального выбора анафорических выражений. Привлечениекогнитивного подхода и сравнительно метода было призвано обеспечить точностьпредставляемых результатов исследования, заключавшегося в выявлениианафорических выражений в публицистическом дисурсе и факторов, влияющих навыбор анафорических выражений. Можно предположить, что цель нашего исследованиядостигнута, и это подтверждается решением поставленных нами задач.
Мы сформировали теоретическую базу, наоснове которой мы построили наше исследование (обобщили существующие точкизрения на явление анафоры, на условия ее реализации в дискурсе), а именно:
¨ анафорахарактеризуется как явление, обеспечивающее несинтаксическую коннексию междуязыковыми средствами посредством референции к тем или иным объектам дискурса.
¨ Анафорическаясвязность прослеживается практически на всех уровнях текстообразования, т.е. награмматическом (временная и именная анафора Бах Э., Парти Б.), лексическом(лексические повторы) и т.д.
¨ Способы выраженияанафоры различны — местоимения, являющиеся самой большой группой средианафорических местоимений, особенно местоимения 3-его лица; именные группы.
¨ Отношения междуантецедентом и анафорическим выражением строятся на зачастую на кореференции,которая занимает роль не менее важную, чем анафорические выражения, т.к.является очень важным аспектом связности текста, имеет непосредственноеотношение к пониманию текста как единого целого, тесно связана с понятиямилогики и мышления.
¨ С точки зрениякогнитивной подхода предсказуемость референта или антецедента может бытьколичественно измерена при помощи “референциального расстояния”, т.е.расстояния от данной точки дискурса назад до ближайшего упоминания референта.
Что касается задач, которые мырешали, анализируя экспериментальный материал, можно сказать, что они выполненыв полной мере.
Тем самым мы определили способывыражения анафоры кореференции, среди которых полные референциальные группы(имена собственные и нарицательные) и редуцированные референциальные группы(местоимения и нулевая анафора). Проанализировав тексты на предмет выявленияанафорических выражений, мы пришли к выводу, что наиболее частым способомвыражения анафорических выражений являются местоимения (93 %). Это можнообъяснить тем, что публицистические тексты данного характера активируют впамяти читателя огромное количество референтов. В процессе получения информациистепень одних референтов уменьшается. Употребление тех или иных анафорическихвыражений напрямую зависит от степени активации референта в памяти читателя,т.е. если степень активации референта в памяти высока, то употребляетсяредуцированная именная группа, если же степень активации уменьшается, тоадресат употребляет семантически полную именную группу.
На референциальный выборанафорических средств влияют факторы контекста и протагонизма. Анализируяэкспериментальный материал, мы пришли к выводу, что данные факторы влияют водинаковой степени на выбор анафорического выражения. Тем самым можно сказать,что гипотеза нашей дипломной работы подтверждена полностью.
Библиография
1. Арутюнова Н.Д. Лингвистическиепроблемы референции. – В кн. НЗЛ. — М.: Прогресс, 1982, вып. 13, с. 5-40.
2. Беллерт И. Об одном условии связноститекста. — В кн. НЗЛ. — М.: Прогресс, 1978, вып. 8, с. 172-207.
3. Бенвенист Э. Общая лингвистика. — М.:Прогресс, 1974г., 447 с.
4. Блумфильд Л. Язык. — М.: Прогресс,1968 г., 607 с.
5. Блюменау Д.И. Информационный анализ исинтез. – СПб.: Изд-во “Профессия”, 2002. – 240 с.
6. Бюлер К. Теория языка.Репрезентативная функция языка. — М.: Прогресс, 2000 г., 504 с.
7. Вейнрейх У. О семантической структуреязыка. – В кн. Новое в лингвистике. — М.: 1970, вып. 5, с.163-249.
8. Герасимов В.И. К становлениюкогнитивной грамматики. – В кн. Новые зарубежные грамматические теории. — М.:Прогресс, 1989.
9. Головачева А.В. Идентификация ииндивидуализация в анафорических структурах. – В кн. Категория определенности — неопределенности в славянских и балканских языках. — М.: Наука, 1979,с.175-203.
10. Дресслер В.У.Вопросы языкознаяния. 1971 № 1, стр. 94-103.
11. Дюкро О.Неопределенные выражения и высказывания. — В кн. НЗЛ. — М.: Прогресс, 1982,вып. 13, с. 263-291
12. Кибрик А.А.Когнитивные исследования по дискурсу.- ВЯ, 1994, № 5.
13. Кибрик А.А.Современная американская лингвистика: Фундаментальные направления. Изд. 2-е,испр. и доп. – М.: Едиториал УРСС, 2002. – 480 с.
14. Куайн У.О.Референция и модальность. – В кн. НЗЛ. — М.: Прогресс, 1982, вып. 13, с.87-108.
15. Кубрякова Е.С.Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика-психология-когнитивнаянаука. – ВЯ, 1994 № 4, с. 68.
16. Левин Ю.И. Осемантике местоимений. В кн. Проблемы грамматического моделирования. — М.:Наука, 1973, с.108-121.
17. Линский Л.Референция и референты. — В кн. НЗЛ. — М.: Прогресс, 1982, вып. 13, с. 161-178.
18. Лукин В.А.Художественный текст: основы лингвистической теории и элементы анализа. – М.:Издательство “Ось-89”, 1999 год. – 192 стр.
19. Николаева Т.М. — В кн. НЗЛ. — М.: Прогресс, 1979, вып. 8, с. 243-257.
20. Падучева Е.В. Осемантике синтаксиса. — М.: Наука, 1974, 294 с.
21. Падучева Е.В.Высказывание и его соотнесенность с действительностью. — М.: Наука, 1985, 271с.
22. Хендрикс А. Стильи лингвистика текста. — В кн. НЗЛ. — М.: Прогресс, 1979, вып. 9, с. 184-205.
23. Хомский Н. Язык имышление. — М.: из-во Моск. Ун-та, 1972, 122 с.
24. Чехов А.С.Проблемы описания кореферентных и анафорических отношений в языке. Авторефератканд. дис. — М.: 1979, 19с.
25. Чехов А.С.Отождествляющее анафорическое отношение как фактор внутренней организациивысказывания. – В кн. МП и ПЛ, 1981, вып. 19, с. 39-61.
***
26. Bach,Emmon Tenses and aspects as functions on verb-phrases, in Christian Rohrer(ed.), Time, Tense and Quantifiers (Niemeyer, Tubingen), 1980, pp. 19-37.
27. Egli,Urs Anaphora from Athens to Amsterdam, 1986, pp.12-66.
28. Geach,Peter T. Reference and Generality (University of Cornel Press, Ithaca), 1962.
29. Kamp,Hans and Christian Rohrer Tense in Texts, in Bauerle, Schwarze, and vonStechow, (eds.), Meaning, Use and Interpretation of Language, 1969, pp 108-116.
30. Partee,Barbara Nominal and temporal anaphora, in Linguistics and Philosophy, V.7 — №3– August 1984, pp. 243-286.
31. Richards,Barry On interpreting pronouns, in Linguistics and Philosophy, V.7 — №3 –August 1984, pp. 287-324.
32. Sag,Ivan A. and Hankamer, Jorge Toward a Theory of anaphoric processing, inLinguistics and Philosophy, V.7 — №3 – August 1984, pp. 325-345.
Словари
33. Американа. Англо-русский лингвострановедческий словарь. Под ред. Докторафилологических наук, профессора Черного Г.В., Полиграмма, 1996.- с. 1234.
34. Языкознание. Большой энциклопедический словарь/ Гл. ред. Ярцева В.Н. –2-е изд., Большая русская энциклопедия, 1998. – с. 685.
Периодические издания
35. Vogue, December,2000
36. Vogue, January,2001
37. Vogue, December,1999
Приложение
1. Dye-hard competitorOn any given Friday at5:15 A.M., one can safely assume that the fashion and beauty world is asleep.Understandable, for most likely, its luminaries spent the night before minglingwith cohorts at a charity ball or wining and dining at Fressen. But LouisLicari – Madison Avenue übercolorist – is up. He is pulling on his sweats, throwinghis Speedos into his leather duffel, and scarfing down his Smart Start. By 6:00a.m., he's out the door.
Licari – a.k.a. “themaster of blonde,” “the king of color,” «colorist to the stars,» etcetera, et cetera—is training for the Ironman.
OK, it's a half Ironman.But still. A half Ironman consists of a 1.25-mile open-water swim, a 56-milebike ride, and a 13.1-mile trail run. It's usually done by «athletes»with jobs that allow for rest after an eight-hour day. Licari works till 8:00or 9:00 p.m. five to six days a week, owns salons in New York and BeverlyHills, and is busy planning to move his East Coast digs into a more fabulousspace. He's not a trainer, sneaker designer, or anything else even vaguelyrelated to the fitness world. He is, to use his own terminology, «amiddle-aged beautician,» for God's sake.
Like many abored-but-body-obsessed urbanite, the five-foot-eleven 164-pound Licari hastaken his fitness regimen out of the gym. In search of something more thanperfect pecs, he has, for the past year and a half, been competing inhalf-marathons and triathlons. But the half Ironman is his first foray intosomething hard-core. And to Licari and his trainer, three-time Olympian andformer world pentathlon champion Mike Gostigian, he has just scratched thesurface.
This year, Licari simplyfocused on getting through each competition. Come January, he plans to trainmore competitively—up to 25 hours a week, as opposed to the current ten or sohe manages now. Next year, he hopes to race in the full Ironman.
“People are so impressedthat I work out,” says Licari, pedaling at 65 rpm on a stationary bike at NewYork Athletic Club (he eventually works up to 100 rpm). “But they don't knowthe half of it. I go to a nutritionist. I see a massage therapist. I do yoga.In L.A., I see a strength trainer. There's so much work involved.”
No wonder he has given uphis beauty regimen of years past— the collagen peels, the facials. “Ever sinceI got serious about sports, I haven't done a damn thing, except normalgrooming,” he says.
But why suffer so? Whywon't the AIDS Ride do? Well, it did, but then it was time to move on.
“I’ve always lived nearthe park, so I'm an OK runner”—actually, he can do a 10K in amore-than-respectable 40 minutes-“but then I got into biking, doing the AIDSRide from Los Angeles to San Francisco and Boston to New York. I liked it, butI did it for ten years, and then I thought about trying something else.”
And so he began to thinkout loud about pulling it all together in a triathlon. One client who listenedwas Mary Leonard, owner of the U.S. Athletic Training Center. She introducedhim to her client Gostigian, who made it all happen. Gostigian, not Licari, wasthe first to experience culture shock.
“I met him at his salon,”he says. «And there were 40 women sitting around with foil in their hair.I was freaking out. I was actually afraid that if he didn’t get to them fast,the coloring would fry their hair off! But he really took the time to talk.He’s really committed.”
The two bonded, especiallyafter Gostigian’s haircut. (“I don’t need Page Six writing about how I'mrunning around the park with Grizzly Adams,” Licari told him.) Since then,Licari has been training six days a week. „This isn't for people whoconstantly cancel,“ he says (thus disqualifying 95 percent of all NewYorkers). On most days, Licari rides U.S. 9W and/or runs up to ten miles InCentral Park. It can get brutal. “I’ve done color for 20 years. But here I’mplaying catch-up,” Licari says.
When he works out.peroxide and highlights are a distant memory. Except when the Today show is onTV in the cardio room. One morning, he looked up and caught – horrors! – KatieCouric with a completely different “tonality” than what she had left the salonwith. “I was shocked!” he says, quickly noting that she, um, experiments withher color in a pinch. (So don’t blame him.) At this moment, Annette Bening ispitching American Beauty, for which Licari had frosted her hair. “It suited hercharacter,» he explains.
A half-hour later, Licarijumps off the bike, ducks into the locker room, and emerges at the pool aquick-change skill he has honed as a triathlete. (When he first started racing,his arms and legs were shaking so badly that it took him five minutes to changebetween events; now it takes seconds.) In the water, he swims lap after lap offreestyle strokes, sidestrokes, breaststrokes. Gostigian tells him to tuck inhis derriere, and he quickly adjusts.
On summer weekends, Licaritakes his bike on the company van (used during the week to ship hair productsfrom warehouse to salon) out to East Hampton, where he swims in the ocean.Frequent sightings have made many overwrought Hamptonites think that Licari wasoffering door-to-door service. One was hear sniping, “I don’t know why hertoots are still showing. I see Licari truck near her house all the time!”
In fact, more pressingmatters were at hand. “The first time I saw him swim, it was like, he was in ashipwreck,” Gostigian says.
“I didn't have a chance inhell,” agrees Licari, who at the time still had issues with putting his face inthe water. But he started with the basics – blowing bubbles, learning how toexhale and inhale. Gostigian devised special exercises to smooth out thecurvature in his neck and back (from years of hunching over clients) and toincrease his range of motion. This year, at 48, Licari finally, stopped wearinga nose plug.
After one month oftraining. Gostigian signed him up for road races. “I was frightened out of mymind,” says Licari. “In one of my first races, Mike started yelling, ‘Come on,faster,’ and I just yelled, ‘Stop! Just stop!’ and literally went into a fetalposition.” Much improved now, Licari often finishes in the top 25 percent forhis age group, and he attributes his success to Gostigian. “I am in awe ofMike. He’s changed my negative attitude.”
By 9:30 a.m., Licari, instandard-issue Old Navy khakis and a bright-white shirt, arrives at the salon.“You’ve already got seven people waiting for you,” his slightly panickedassistant says. Completely composed, Licari prepares for his first client. He’soff to a running start. Vogue, 12.2000
2. Kate Moss.
The story goes that KateMoss was discovered by Sarah Doukas, the founder of Storm model agency, at JFKairport in 1988, as she prepared to board a flight home to London with herfather. She was 14 at the time, and a «not entirely enthusiastic»pupil of Riddlesdown High School in South London.
Born on 16 January 1974,in Addiscomb, Croydon, Moss once admitted that she thought she «might'vebeen a bank manager». As it turned out, she was destined for far greaterthings including developing into one of the most beautiful women the world hadever seen. At 15, Kate was cast in her first catwalk show, playing Lolita forJohn Galliano. At 18, she became the Face of Calvin Klein, most famouslyfronting his underwear campaign with Mark Wahlberg and appearing nude forObsession, and to this day Klein maintains that she «defines hergeneration». She made her first appearance in British Vogue inJanuary 1993. Her first cover followed two months later, with Kate photographedby Corinne Day in a pink and blue Chanel bustier. As Vogue's formerFashion Features Editor Lisa Armstrong puts it, Kate soon became «the(defiantly) non-supermodel who managed to out-super them all». The darlingof the fashion world, she was widely credited with spearheading thecontroversial «waif» look of the early Nineties and, in 1995, herfame was such that she was encouraged to release a hardback book of picturesentitled simply «Kate».
But by November 1998, herhectic lifestyle had taken its toll on the young model and Kate checked intoLondon's Priory Clinic, suffering from exhaustion. When she emerged thefollowing January, she announced that she had spent the last decade modelling«drunk». «For years I never thought there was anything wrongwith it,» she told Vogue with characteristic frankness, shortlyafter her rehabilitation. «We all used to get drunk at the shows. I justthought I was having a really good time, which I was. But it got too much.There was no normality. I felt like everyone was sucking me away.»Sincerehab and the dissolution of her eight-year contract with Calvin Klein, Katehas taken on the grander status of style icon, appearing less and less on thecatwalks. In the May 2000 issue of British Vogue, she played muse toseven modern British artists, including Tracey Emin, Sarah Morris, the Chapmanbrothers, and Sam Taylor-Wood. She is also famously easy-going. As MarioTestino says: «Kate is great company, a truly nice person.» And sheis still enormously bankable. In September 2000, US magazine BusinessAgeranked her the fifth highest paid model in the world, with estimated earningsof Ј14.8 million. She hasappeared in several notable documentaries about the fashion world, having madeher acting debut with a spot in the comedy series French & Saunders in1996. Kate's love life has been almost as well-documented as her career, rightdown to the detail of the tiny heart tattoo on her hand. She has been linkedwith photographer Mario Sorrenti, Spacehog guitarist Antony Langdon, RollingStone Ron's son Jesse Wood, and artist Jake Chapman, as well as Billy Zane,Leonardo DiCaprio, and Evan Dando of the Lemonheads. Most famously, she datedJohnny Depp for three years until 1997 (the pair were trumpeted by VanityFair as the couple of the decade). She is now happily settled with Dazed& Confused Editor Jefferson Hack, whom she met in London in 2000. Herclose friends include Anita Pallenberg, Marianne Faithfull, Stella McCartney,Alexander McQueen, Jade Jagger and Matthew Williamson. Vogue, 01.2001.
3. Stella McCartney.
Stella McCartney was born in1972, the daughter of ex-Beatle Sir Paul and Linda McCartney. She first hit theheadlines herself in 1995, when she graduated from London's Central St MartinsCollege of Art & Design. Her graduation show, attended by her super-famousparents, featured pals Naomi Campbell and Kate Moss modelling her clothes onthe catwalk. Unsurprisingly, the student show became front page news around theworld and the entire collection was snapped up by London boutique Tokio.McCartney launched her eponymous label the same year. Despite her newfoundcelebrity, she had already served a long apprenticeship in fashion. At 15, sheworked with Christian Lacroix on his first couture collection and later spentseveral years learning her craft on Savile Row.McCartney was appointed chiefdesigner at the French couture house Chloe in March 1997. Succeeding KarlLagerfeld in one of the most high profile posts in the industry, McCartney'sappointment was viewed by many as simply an astute publicity stunt on the partof Chloe's owners, the Vendфmegroup. However, her first collection for the house, shown in Paris in October1997, quickly dispelled any doubts about her talent. Sensual and romantic, thecollection teamed lacy petticoat skirts with fine tailoring and was hailed atriumph. Her delicate camisoles and Nineties updates of the Seventiestrousersuit fast became the talk of the catwalk circuit. The following season,Chloe execs proved that her efforts had not only raised the house's profile,but had lifted its profits too.Following the death of her mother in April 1998,Stella stepped up her fight against the maltreatment of animals, a cause Lindahad always held dear. A month later, during Fur Fashion Week, she teamed upwith PeTA (People for the Ethical Treatment of Animals) to release a videochampioning animal rights.In April 2000, she renewed her contract with Chloe,amid reports that she had turned down the offer of a position at rival houseGucci, because Gucci would have required her to work with leather. Exactly oneyear later, Gucci confirmed that they had signed McCartney up, with a view todeveloping her own label as a global luxury brand. The Chloe job was awarded toher righthand woman, Phoebe Philo.In August 2001, it was reported that Stellahad started dating Alasdhair Willis, the 31-year-old publisher of Wallpapermagazine known to friends as Mr Gucci, for his love of designer labels.Stella's social life is legendarily star-studded. As well as being romanticallylinked with the likes of Lenny Kravitz in the past, her close friends includeKate Moss, Liv Tyler, and Madonna (known as Melly to Stella's Stelly), whosewedding dress she designed in 2000. Vogue, January, 2001.
4. Karl Lagerfeld
Born in Hamburg in 1938,Karl Lagerfeld emigrated to Paris at the age of 14. He was to go on to becomeone of the most celebrated designers this century has seen.In 1955, at the ageof just 17, Lagerfeld was awarded a position at Pierre Balmain, after winning acompetition sponsored by the International Wool Secretariat (the coat he haddesigned for the contest was later put into production by Balmain). In 1958, heleft to take up a job with Jean Patou, which gave him an invaluable knowledgeof couture but apparently very little pleasure. After just one year, he quit towork as a freelance designer for such fashion houses as Krizia, Charles Jourdanand Valentino. By 1964, he had grown so disillusioned with the world of hautecouture that he left Paris altogether to study art in Italy.In 1967, Lagerfeldreturned to fashion, joining Fendi as a design consultant. In the Seventies,however, his name was more closely associated with the house of Chloe, where hewas given carte blanche to produce exquisite floaty and feminine ready-to-wearcollections which claimed to rival contemporary couture. His 1972 Decocollection, which consisted of black and white prints and clever bias-cutting,brought him worldwide acclaim. He produced his last collection for Chloe — nowdesigned by Phoebe Philo — in 1983 to move to Chanel (though he did return brieflyin 1993, to replace outgoing designer Martine Sitbon).At the same time astaking on the title of director of collections and ready-to-wear at Chanel,Lagerfeld launched his own-name label, now synonymous with strong tailoring,combining easy-to-wear cardigan jackets in his favourite bright colours andsoftly shaped knitwear to create what he describes as «intellectualsexiness». Meanwhile his designs for the super-chic French fashion house,a fusion of pre-war Chanel and contemporary trends, carried the label to thepinnacle of high fashion in the Eighties and Nineties. Notable moments of hiscareer at Chanel include teaming the traditional box jacket with denim miniskirts in 1991, combining club-influenced black fishnet bodystockings with thetraditional Chanel camellia placed cheekily over the breasts and matching heftylace-up boots with flowing georgette skirts and leather jackets. By 1997, Voguehad crowned him the «unparalleled interpreter of the mood of themoment».Despite moving from label to label, Lagerfeld has managed toretain a sense of his own style throughout his career. His success lies in anability to make a bold statement and he is never afraid to try something new.He has also maintained a sense of humour throughout his designing that hasproduced such legendary pieces as a shower-dress, with beaded water streamingdown the front; a car-dress with a radiator grille and fender, and a multitudeof outstandingly eccentric hats, from armchairs to cream cakes, translatingChanel trademarks such as the quilted handbag into a range of seasonalmust-haves, including the handbag earring, the handbag hat, the doll-sizedshoulder bag, the quilted hip bag, the quilted Alice band and the outsizebaguette bag.He also enjoys a range of outside interests, including languages(he speaks fluent German, English, French and Italian and has expressed adesire to learn Spanish), illustration, antiques and photography (he wasresponsible for producing Visionaire 23: The Emperor's New Clothes, aseries of nude portraits, starring South African model David Miller) anddescribes himself as an «intelligent opportunistic» and«professional dilettante». As he told US Vogue in 1988:«What I enjoy about the job is the job.» Vogue,01.2001.
5. Taking his shot
It's a sunny Halloweenafternoon in Ames, Iowa, where former pro-basketball player and U.S. senatorBill Bradley is scheduled to make his fourth campaign stop of the day. Thecandidate's plane has arrived about ten minutes ahead of the press plane, sothat by the time we disembark, Bradley has-positioned himself in front of thetiny Ames airport, his H six-foot-five-inch frame sprawled across a greenplastic chair, ubiquitous grape soda on the ground beside him. His head isthrown back, his eyes are closed; the candidate is catching some rays. As wehit the tarmac, he looks up. «Welcome to Ames,» he says, deadpan,giving us a wave before he closes his eyes again. Finally, after everybody elseis loaded in the vans, ready for a walking tour of a couple of Ames blocks, heclimbs in. «I got him up,» says his «body man» MattHenshon, «by telling him he would still be out in the sun.»
«SenatorOffbeat»—that's what the late Republican strategist Lee Atwater calledhim. Cool, seemingly laconic, Bradley's doing his own thing out there on thecampaign trail, coming off as refreshingly straightforward or just a littleweird, depending on whom you're talking to. Earlier that day, he'd told CBS'sBob Schieffer on Face the Nation that he «drew the line» wherereligion was concerned; it just wasn't something he was going to talk about.Schieffer was left to ask him simply whether or not he believed in God.«Yes.» «Can you tell us any more about it than that?»«No.»
Later, when he arrives atthe house of a supporter, 60 people are gathered in the backyard, but first thehost, a nice man named Jay, asks Bradley if he'd like some cider or a softdrink, or maybe even some beer before he addresses the crowd. Bradley looks athim. «You got any whiskey?» This is the point at which Matt steps into reassure us all that the senator was making a joke, but Bradley's not quitefinished. Standing on the man's backyard deck, he notices that part of the lawnhas been roped off. «You know,-when I got here today, Jay promised me thateach and every one of you would vote for me.» Pause. «I'm onlykidding. The only commitment Jay made today is that he would save his bestgrass.»
Normal flesh-pressing itain't. It is, rather, an approach that sometimes gets him labeled diffident,aloof, anti-charismatic. But it seems to be working. When Bradley threw his hatin the ring a year ago, most pundits—and supporters of Vice President AlGore—dismissed the announcement as the insignificant and self-indulgent act ofa once-oversung hero of the Democratic Party. He had, after all, waffled whenhe'd had better shots, in 1988 and 1992. Now he seemed to be setting himself upas the automatically unsuccessful and tedious spoiler in a race in which allthe other possible contenders had had the good sense to realize they couldnever make it against the well-financed sitting vice president.
That, of course, wasbefore he raised as much money as the vice president and began leading him notjust in New Hampshire but in New York; before he put Gore on the defensive,prompting him to change everything from his clothes to the address of hisheadquarters. That was before respected political journalists like the WashingtonPost's David Broder began writing columns with headlines like script for an upset, and the Gorecampaign team's disarray was repeatedly – almost luridly – displayed on thefront page of The New York Times. His endorsements include those fromSenators Bob Kerrey and Daniel-Patrick: Moynihan, Wall Street heavy hitters LouSusman, managing director of Salomon Smith Barney, and Thomas Labrecque,retired chairman of Chase-Manhattan' Bank, and Lakers-coach and former Knicksteammate Phil Jackson. (“Why did he take the job with the Los Angeles Lakers?It was not-because he thinks the Lakers can be champions – it is because it’sapart of my Southern California strategy. Make no mistake about that."-Barry Diller gave him a fund-raiser in L.A.; fans as disparate as designerTommy Hilfiger and investment tycoon Herbert Alien round up checks for him inNew York. He is running a big-league campaign in every way—exceptstylistically. So the question now is, Will the style sell?
Bradley doesn't just wantto be president; he says he wants to change the way presidential campaigns arewaged. In the beginning, he conducted whatamounted to a floatingseminar – introducing himself to small -groups of voters: probing, pushing,_finding out what their daily — concerns were, begging for their«stories.» He was, he said, putting together a «narrative,»a word not often the mainstay of a stump speech. Meanwhile," he steeredclear of what he cafe «contrived» settings and exchanges. In a racein which we know, for example, that George W. Bush reads the Bible every day,Bradley will not discuss religion. In a race in which we knew that Mr.Popper's Penguins was Al Gore's favorite childhood book, Bradleyhas-declined to «go down the road» of the favorite book. («Whatif I said Crime and Punishment! People might say I identified with akiller;») After Bush flunked a reporter's pop quiz on foreign leaders, thesame reporter sprang a similar quiz on Bradley, and he simply refused to play.
It is something he doesoften. At the first Democratic town meeting in Concord, New Hampshire, Gore'sstaff distributed five press releases in 38 minutes, correcting Bradley,touting Gore. Bradley barely bothered to dispute Gore's estimate of whatBradley's own health-care package would cost. After Bradley's performance thatnight, Bob Woodward said he communicated a «presidential, almost Olympiancalm.» But Bradley is a bred competitor (former Boston Celtic JohnHavlicek says he still has his old opponent's handprints on his backside); itis more than calm he's demonstrating—it's an act of will. «It requiressome discipline, yes,» Bradley tells me one afternoon in Davenport, Iowa,scraping soup out of a plastic container. «You always can resort to theelbows, but you make a judgment about what the politics of our time needs andwhat you can offer. You wanna win, but you wanna win in a certain way.»
He is, he says in almost everyspeech, trying to «respect people» by running a «positivecampaign.» That he is trying to save his «outrage for those thingsthat I want to change,» and his ‘ingenuity to try and figure out, how dowe get everybody to see that we’ve got to head in the same direction?’’Vogue,12.1999.6. A charmed circle
I’m in the wig room. Forthose of you who don’t have one, it is a small room where footmen powderedyour, or more likely your husband's, wig. The house was built in 1588", sothere are many such nooks and crannies, just perfect for me, the spy. So manyyoung mothers are spies. They have to be, watching their child covertly, forclues, for signals, for some way to comprehend what is going on in that secretnew bundle of nerve ends, tender flesh, brains, and biology that we almostinadvertently create over a long nine months.
I’m in the wig room,putting away linen. It might be a charming image – a young matron, keys at herwaist – but in fact I'm in a froth of rage about the whole business of being amother. What I want back is what I was, as archetypal mother/writer SylviaPlath put it, “before the bed, before the knife, before the brooch and thesalve fixed me in this parenthesis.”
I have three babies atthis time, and I love them. At first they were adorable, noisy blobs; now,somehow, worryingly, they are fast growing into people with wills of steel, andthere are times – and this is one of them – when I want not to be a mother everagain. For a start, I didn’t realize that they were going to be there forever.I thought in my innocence that you could, as it were, dip into babies, and Iremember once at the very beginning driving into Bath and realizing as I parkedthat I had a tiny baby and she was sleeping in an empty house some 20 milesaway. I had work to do. Writing. And she wouldn't let me.
The wig room is off thenursery, which has a big old window seat, like in Jane Eyre, and Rose andDaisy, two of my three daughters, are sitting there. I know this not because Ihave seen them, but because they have come in together, talking, intimate, andsomething about their tone, the urgency of their words, has made me freeze.Rose is six; Daisy is five. I know in my mind's eye how they look on the seat,blonde heads soldered together, their earnest, beautiful faces turned to eachother, two philosophers with fat little lips.
I am famished by love ofmy daughters. How did this happen? Motherhood had always been an uninvitingprospect to me. I'd had enough of the receiving end. The word mother carried amessage I didn't want to hear-or repeat. Trammeled lives, little cruelties, aturntable of defeating busyness, and no joy in sight. I watched my own motherto make sure I would not become like her, though I was sure there was a darkangel ahead waiting to drop her image over me like a second skin turning meinto the Mother. It seemed to me there was no way of escaping the destiny ofrepetition. So, easy answer, I would not become one.
And yet here I was, amother of three stacking up fine linen and feeling a wedge being driven into myheart so that I could almost feel it creaking apart. I didn't know at the timethat these wedges are necessary to widen the heart up, since it has either towiden or to break. I was in a rage because I wanted to have my life of such a shorttime before back, back to when I was a free woman, an adventurous spirit, aneditor at Vogue and a protegee of Diana Vreeland – back when a heart was aChanel motif, to be worn on the sleeve, a bauble outlined in diamonds.
I first met Vreeland in1964, when I was nineteen and working as features editor at Vogue in London.The offices were open-plan, with partitions and bookcases at shoulder height,and so I first saw her as this extraordinary apparition, gliding along abovethe level of the filing cabinets. Then she swung round the corner between thecabinets and stood there burnished and shining in front of me like an Aztecgoddess, with that unique stance that Cecil Beaton has famously described: “theVreeland medieval slouch, pelvis thrust forward to an astonishing degree andthe torso above it sloping backwards at a 45-degree angle.” Enormous stretchedred canyon of a mouth; high, red cheeks; black-on-black lacquered hair; edgeand cut and glitter; slanting eyes that missed nothing, nothing to do with thebody, and as I came to know, missed many a thing to do with the soul. She cameto a standstill in front of me, her retinue behind juddering to a stop. Hereyes swooped about, editing what she was seeing into what she wanted it to looklike. I sat transfixed.
I'd joined Vogue only ashort time before, and my first article, about the playwright John Osborne, hadjust been published. His seminal play, Look Back in Anger, had changed Britishtheater at one blow. He'd become an icon, worshiped and loathed in equalmeasure. So when I wrote to ask for an interview, I didn't have much hope thathe'd give one. It never occurred that I could actually have access to one of mygreat heroes. I'd assoon see Shelley plain or say hello to-Balzac. ButI got a sweet noteback suggesting we meet for lunch; we talked allafternoon. And then, ten a cable came into the office that I have stillpinned to my heart.It simply said, “Osborne/Devlin text superb.$500 forfirst American rights. D.V.” In my lingo, D. V. meant Deo volonte, “Godwilling.” Something we were taught in convent school always to use whenspeaking or writing of the future, presumably to preemptpresumption.That first, enabling cable was from Diana Vreeland, and I loved her for it.
My stock rose within the Londonoffice, since American Vogue rarely lifted pieces from other magazines in theConde Nast family. I was puffed up with pride, but the pride was as nothingcompared with the prospect of $500 for those mysterious first American rights.Five hundred dollars then was the equivalent of six months’ salary, but it wasmuch morethan that to me. It was a recognition that could write, thatmy writing was worth something, that people would pay to read it. And now herewas the reality of “God willing” in front of me, talking nineteen the dozen andoffering me a job at American Vogue.
I'd read Vogue avidlysince I was a young girl in a remote part of Ireland, 1eading such an atavisticlife that turning those glossy pages was like accessing an archive from thefuture.
The past hung aroundIreland like a shroud, and Vogue was gleaming and shining and soaring. Theworld of Vogue was so brightly lit — everything was illuminated, the shine on astring of pearls, the gleam on the curve of a cheek, the sheen on a satin balldress. At home, shine was the sun on the lake, the reflection of brass harnesson a horse's neck, the gleam of leaves in the chestnut tree. In Vogue, therewere articles on cars as fashion accessories. At home, there were only two carsin the district, the priest's jalopy and ours. The world of Vogue sparklednight and day—flashlights, footlights, headlights. At home at night, thesilence was palpable, the darkness profound.
The world of Vogue underDiana Vreeland, as I came to know it, was all invention, eclecticism, andstyle. The world I had come from knew nothing of invention; everything was old,organic, decaying—a place I think she'd have been amazed to know still existed,a culture on the brink of extinction, the ragged ends of a dispensation thathad lasted for centuries. The world of the horse and cart, of silence andlapping water, dark colors that didn't show the dirt, religion and madness.Trapped in this Irish world, I had entered the Vogue talent contest and won it,which was how I had landed on the staff a year later.
Diana Vreeland showed mehow to reinvent myself, though I'm sure nothing could have been further fromher mind: She wasn't interested in me personally — indeed, I don't think I evermet anyone less interested in the person behind the persona. She loved surface,and I learned from her the great art of invention; that to be inventive withyour life is creative; that invention has nothing to do with truthorlies but is a means of escape, a means to change places, to breakapattern. She taught me such a valuable lesson that I didn't know itsworthuntil much later in life: that to dream, to reach out, to beunashamedof how you are, never mind who you are, to aim for theunreachable, isessential, that there is no such thing as ordinary.
But of course one of the things that madeher extraordinary was that she never tried to be fantastical or larger thanlife. It was all-natural to her, if the word natural could ever have beenused-with-in her aura. She said, “I figure that if I like something, the restof the world will like it, too. I think I have an absolutely solid ordinarypoint of view.” True eccentrics do think that. They think they are perfectlynormal. Perfect, yes. Normal, no.-She possessed all kinds of arcane knowledge, yetshe never went to the person behind the image. She didn't want to; she didn'twant to be disturbed. I was always amazed when I remembered she was a motherand a wife and heard that she adored her children.
I am silent in the small room. I hear Daisyask Rose, her elder sister by a year, therefore an oracle and Delphic in herpronouncements: “Rose; what would you do if you had a mother like mine?”' Icarefully, carefully close the old door and try not to rustle with laughter,with love, with the understanding that I have heard a profound question. I havehearer for the first time the word mother used in connection with me, as adefinition of myself. For all my laughter, I understand that I have also heardon of life's great truths; that every child in the same family has indeed adifferent mother. I know I am an irreconcilably different character to each ofmy three, and that this brings problems. I know, too, that whatever elsehappened to me in that journey – short in time but infinite in compass –between me on the; eighteenth" floor of the Graybar Building on LexingtonAvenue and me here in the nursery, I have broken the motherhood! pattern laiddown for me. Or at least broken it down enough to have given Daisy the power tothink she could “do” something about me. In that earlier dispensation, adults,parents were monolithically immutable – children were powerless. That wentwithout saying. You suffered in silence or in sobs. Yet here was Daisy talkingwith a hint of brisk killer instinct that warned me I'd better change my ways.And my ways, it transpired, was the amount of time I still devoted to writingfor Vogue. Because although I'd left, I still did work for it, and thisnecessitated my leaving home. I wondered how Diana Vreeland had dealt with theperennial problem. I didn't know then her history, or her history as she toldit, of a mother who, she surmised, died at 55 because she could find nothingmore to interest her. “She was quite young and beautiful and amusing andmondaine and splashy,” Diana Vreeland said, “all of which I'm glad I had in mybackground – now. But I've had to live a long time to come to that conclusion.”Diana Vreeland was magic. She sometimes called it fantaisie, sometimes calledit faking it – “the most intoxicating release from the banality of the world.”But if you believed in her, it rubbed off on you. I never quite believed inher, but I recognized my luck in working for her, though she was daunting. Notthat I exactly did work for her, since I was in the features department, aseparate world, a kind of unnecessary adjunct to fashion. I was poised betweenthe two departments – no, I wasn't, I was never poised in my life, I was on ahamster wheel between them – and I had lunch with Diana Vreeland when shewanted me to do something for her side of the dunes.
For someone who had lately arrived from aworld where the rule of thumb for decoration was “kitchens is brown andlandings is buff,” Diana Vreeland's office was a visual education. A bigblack-lacquer desk, a leopard-skin carpet, leopard-skin upholstery, and scarletwalls covered in images she had culled, including the notice EVERYONE LOVES ALORD. The floor was awash with spreads for the next issue. Here was a woman whohad a map of her desk so that everything on it would always be exactly in thesame place. At lunch, I would try to order something I could eat unobtrusively,and she'd tell me what she wanted. No, she wouldn't. She'd emote, and I'd tryto guess.
“They wa-a-a-de deep into the Thames,” shesaid without preamble, “and turn them up. The turners-up are dressed in acertain costume, a livery. They stamp their bottoms—and my God that causesquite a flurry. I believe they all are in-the queen's gift.”
The sandwich between my teeth becameintractable. I tried for clues. I said, “Boats?”
“Well, I don't think they use boats,”she-said. “I think they use a – not exactly a hook – a crosier.”
It must be bishops, I thought. Bishops areappointed by the queen. And they do have lovely costumes and pink frocks. Buthaving their bottoms stamped…? Does she mean “smacked”? In the Thames? Somekind of baptism? Total immersion?
“Bishops?” I ventured. “An article onbishops?”
“That's a good idea,” she said. “Thatwonderful pink. You can only get it in a little shop in the Vatican City wherethey sell the cardinals' silk stockings. But we need to get the Swan Uppingarticle first.” Swan Upping turned out to take place once a year on the Thamesat Maidenhead, when liveried men did indeed “turn lip” the swans and mark themas possession of the queen. Vreeland commissioned Snowdon to take the SwanUpping photographs and saw all this and more as the cutting edge of fashion.
I worked for her for two years. Then,suddenly, I was married and soon after, from having a future that belonged onlyto me I became irrevocably linked to three solipsistic baby beauties who had noidea that I existed outside of their needs. From an apartment on Eighty-eighthStreet next door to the Guggenheim, I found myself in deepest Gloucestershirewith a husband and three babies without practice or training. They had nopractice, and I had no training. They grew up in a flash that still dazzles myperceptions and illuminates my life. I remember I devised a fairly simplemethod of memorizing particular moments. I would look hard at three blondeheads over a book – or a four-year-old Rose in yellow sou'wester and littleelse running through the rain, Bay in a tutu that didn't fit, Daisy solemn in alilac negligee – and register the mental snapshot. I have only to close myeyes, and those images are there, my lost children, running away from me. Iknow those children. I know all about them.
Where are they? Well, Daisy is working forVogue, forging her own future, living the circle that binds us together in itslovely and ratifying spin. I believe in magic. We all have extraordinarypowers, if only we could access them. One way of accessing them is to be happy.One sign of the magic of happiness is how things connect, of how you do onething that seems arbitrary at the time and then turns out to be the first andmost necessary step in a process that leads to fulfillment. So much iscircular. Vogue lay in my past, I thought, but it was streaming through myfuture, and that child who was pondering the vexed question of what to do aboutme was already connected to Vogue.
I see Daisy now and yet continually alsosee her as she has been through all the stages of her life. I see her differentages, different sizes, image superimposed on image, growing up in an endlessshadow play, always herself in all her different manifestations, one meldinginto the other, a magma, an archaeological dig that only I can turn up. And yetshe could always escape me. The child who asked what could yon do with a motherlike me saw that I was a spy and took her own measures. She silently slippedaway, withdrew from the tempestuous encounters endemic to the rest of thefamily.
Do you know that poem by Seamus Heaneyabout the hare?
Choose one set of tracks and track a hare
Until the prints stop just like that insnow.
End of the line. Smooth drifts, where didshe go?
Back on her tracks, of course and then tooka spring
Yards off to the side; clean break; noscent or sign.
Daisy was like that; all the evidence ofher was there. Room like an ice palace, possessions in place. But theimpeccable girl had sprung. I think about her all the time. Does she rememberwhat it was like to cry passionately over a sad story, to mourn a dead bird, tolie awake dreaming of hunting with her pony?
What goes around comes around. I remembershowing a beautiful-limned big-eyed silent young girl with hair like a polishedblade around the Vogue offices in the Graybar Building on Lexington Avenue. Hername was Anna Wintour. She is now Daisy's editor. I doubt if she would remember.But the fact that the circles are so clean and fitting is a sign of hope to me,a sign that we are all linked, that the magic that is coincidence andsynchronicity works, that the world is not an arbitrary place.
I recently came across an article Daisy hadwritten for a newspaper. She hadn’t bothered to tell me. In it, she wrote, “Iwonder at our shared blood. I pore over photographs of her, not just at the wayshe looks, but to try to gain some sense of her. It still mystifies me that shebore me, that we are of the same ilk.” I am glad I am no longer the oracle orthe know-nothing, neither the solution nor the problem, neither the dispenserof justice nor the very opposite. Where once I went ahead, and they followed, Inow follow in their footsteps, an old page to their young Saint Wenceslas. Ihave all the time in the world and all the space I need. And at some level, Iwant to be back in the wig room to see them on the window seat discussing whatto do about the most important person in their world. I telephone to ask herhow she is, She’s in her new office, in Times Square. I am looking out at a foxstalking across a field. There's no one at the magazine who remembers me.Except her. My daughter, who works at Vogue. Vogue, 12.2000
7. People are talkingabout books.
What happens when smart,ambitious female writers marry smart, combative male writers? Good books, badmarriages.
Or so would appear thelesson of David Laskin’s illuminating new book Partisans: Marriage,Politics, and Betrayal Among the New York Intellectuals (Simon andSchuster). Focusing on the women of The Partisan Review, the magazinethat started in 1934 and for the next three decades reigned as New York’s mostinfluential journal, Laskin brings a fresh perspective to the lives, careers,loves, and marriages of such literary legends as Vassar grad and the Groupauthor Mary McCarthy, novelist and essayist Elizabeth Hardwick, and BostonAdventure author and Pulitzer Prize – winner Jean Stafford.
Of course, they didn’tsleep their way into the boy’s club of the PR, but rather were publishedand listened to because of the quality of their writing and the acuity of theiropinions; yet the women in McCarthy circle were what Laskin calls “sexualadventures”. Indeed, they racked up numerous – and some overlapping – lovers,many of whom were editors and writers for the PR. McCarthy and Hardwickboth slept with PR editor Philip Rahv; both Stafford and Hardwick weremarried to Boston aristocrat and poet laureate Robert Lowell. And get this: Itwas her then – boyfriend Rahv who first sent McCarthy out to have drinks withcritic Edmund Wilson to try to woo him for the magazine. Eventually Wilson did,but not before he had bedded and wedded McCarthy.
Given that all of thesemarriages between men and women of letters were veritable knock-you-outcocktails of ambition, talent, and passion, it’s unsurprising that they wouldbe ruinously affected by intellectual and sexual competitiveness. As McCarthyonce told an interviewer, “There is no real equality in sexual relationships –someone always wins.” Laskin concedes, “even in a marriage of well-matchedliterary luminaries, one career usually takes precedence over the other.Rivalry poisons the atmosphere or smothers one or another’s flame.”
Laskin also suggests thatthe era in which these intellectuals were living and loving played a huge rolein their marital dissolutions: “Lowell and the literary men of their generationwere all bigamists of a sort and their marriages broke under the weight oftheir double desires, for the women they married could never play both parts[that of wife and of writer] and hold on to their sanity. Either they drank andcracked up, like Jean Stafford; or They divorced and had affairs, like MaryMcCarthy; or they toughed it out for as long as they could stand it, only to bechucked in the end, like Hardwick.” Not only did Lowell leave Hardwick foranother woman, he doubled the blow by subsequently quoting entire sections ofher private, desperate love letters to him in his published poems.
Stafford, McCarthy, andHardwick. What these American women had in common besides being supremelytalented and tough and “marriers to the core” is that all came to New York fromdisparate places to carve out lives for themselves as writers. Stafford wasfrom Boulder, Colorado; McCarthy from Seattle; Hardwick from Lexington,Kentucky. Of course, coming to New York to be a writer wasn’t a new phenomenonwhen McCarthy and her group were doing it, nor is it one now. In fact, whatbecomes strikingly evident when you compare the women of the PR with the newwave of writers like Melissa Bank (author of The Girls’ Guide to Huntingand Fishing), Amy Sohn (Run Catch Kiss), and other practitionersof the relationships novel is that there has been a New York School of youngfemale writers whose collective pen has focused on the relationships betweenmen and women. A New York male school of fiction is not so easy to identify. So,in the end, Partisans not only serves as a well-researched,unobtrusively written history of a fascinating group of female writers in aprefeminist era but also sheds light on many facets of today’s writing anddating scene.
Of course, there aresubstantial differences between the PR’s heyday and now: Intellectual cultureis probably less vibrant and certainly more diffuse today, and politics doesn’tplay as much a role in the writings of our new belletrists off the bedroom. Notto mention that when today’s young New York School of female authors write abouttheir characters’ relationships, they tend to detail the dating game itselfrather than marriage. And what about the men these women fall for? They’re morelikely to be bartenders, aspiring musicians, or filmmakers than critics,writers, or even McCarthy ‘s famous archetypes of The Man in the Brooksbrothers Shirt. However, it is curious, though not wholly unsurprising, thatthe most intriguing suitor in The Girls’ Guide – and the one whosustains the protagonist’s enduring interest – is a well-regarded, aging editorwho could have been around long enough to throw back a few stiff drinks withthose intellectuals who once upon a time wrote and lived for The PartisansReview. – Vendela Vida. (Vogue December 1999).