ХРИСТИАНСКИЕМОТИВЫ В РОМАНЕ
Ф.М.ДОСТОЕВСКОГО«БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ»
Курсоваяработа по историилитературы
МОСКВА
1999
ОГЛАВЛЕНИЕ
I.Вступление.Обзор критическойлитературы.
II.Христианскиемотивы в романеФ.М. Достоевского«Преступлениеи наказание».
III.Христианскиемотивы в романеФ.М. Достоевского«Братья Карамазовы».
Анализ влияния христианских источников на структуру романа.
Анализ эпиграфа к роману.
Анализ стиля повествователя.
Проблема ответственности за преступление.
Образ Ивана Карамазова. Разговор Ивана и Алеши.
«Легенда о Великом Инквизиторе».
Черт и Смердяков – «двойники» Ивана Карамазова.
Алексей Карамазов как идеал автора.
IV.Заключение.
Введение
Современноеотечественноелитературоведениеметодологическирадикальноперестроилосьпосле долгихлет застоя ибезраздельногогосподствавульгарно-социологическогосхематизмаи всякого родаидеологическогодиктата. Теперьоно внимательноотносится копыту зарубежноголитературоведения, широко используетразработкирусских ученых, попавших вэмиграцию иживших в изоляцииот родины, отделеннойот них железнымзанавесом.Смелее и историческиобъективнеерешаются теперькомпаративистскиепроблемы, безнаклеиванияярлыков.
Однойиз запретныхдля изучениядо недавнеговремени былаобласть религии, с которой якобылитературане имеет никакойсвязи. В литературныхпроизведениях, в том числе ив романах Ф.М.Достоевского, выделялисьсоциальный, психологический, философскийпланы. Всякоеупоминаниерелигии и связанныхс ней понятийназывалось«реакционным»,«ошибочным».Достоевскогопредставляликак пропагандистасоциалистическихидей. Примеромслужат, например, следующеевысказывания.А.А. Белкин:«Необходимоподчеркнуть, что эта [философскаяи политическая]проблематикаопределяетодновременнокак его прогрессивныегуманистическиестороны, таки его реакционные, религиозно-идеалистическиеидеи»1.Г. Фридлендер:«Но и сегодняпроизведенияДостоевского-гуманиста, его гневнаякритика крепостничестваи собственническогобуржуазногомира, его уверенностьв необходимостибратства инравственногоединения людейпродолжаютслужить великомуделу социальногои нравственногообновлениячеловечества…»2.Безусловно, в произведенияхписателя звучиткритика капиталистическогостроя, призывк единениюлюдей, но ссовершенноиных, чем усоциалистов, позиций. Нельзяприравнивать«мировую системусоциализма»к «всечеловеческомубратству»Достоевского.Вот как формулируетписатель своепониманиесоциализма:«Главная мысльсоциализма– это механизм.Там человекделается человекоммеханикой. Навсе правила.Сам человекустраняется.Душу живуюотняли». Крометого, свидетельствомнепринятияДостоевскимсоциализмаявляется егополемика с Н.Г.Чернышевскогои его «теориейразумногоэгоизма».
Впоследнее времявышел ряд интересных, на наш взгляд, статей, посвященныхизучению христианскихмотивов в творчествеФ.М. Достоевского.Перечислимлишь некоторыеиз них: Д.Д. Григорьев– «Достоевскийи религия»; Л.Г. Кришталева– «Нравственнаязначимостьпоступка вромане Ф.М.Достоевского“Братья Карамазовы”»; Н.О. Лосский –«Достоевскийи его христианскоемиропонимание»; Р. Лаут – «К вопросуо генезисе«Легенды оВеликом инквизиторе»: заметки о проблемевзаимоотношенийДостоевскогои Соловьева»[ст. и ФРГ]; И. Миндлин– «Вера илиневерие? Заметкио Достоевском»; Г.Б. Курляндская– «Ф.М. Достоевскийи Л.Н. Толстой: к проблемерелигиозно-нравственныхисканий». Наиболееинтересныминам показалисьследующиестатьи, содержаниякоторых мы быхотели коснутьсяболее подробно.
СтатьяА.М. Буланова«Святоотеческаятрадиция понимания«сердца» втворчествеФ.М. Достоевского»3охватываеткак религиозную, так и психологическуюпроблематикупроизведенийписателя. «Тайначеловека», которую писательразгадывалвсю жизнь, заключалав себе тайнусоотношения«ума» и «сердца».Об этом роман«Преступлениеи наказание».Рассудочнаялогика вступаетв борьбу снепосредственнымчувством: переступитьчерез кровьпо совестиозначает исключить«сердце» изсобственного«я».
Вромане «Идиот»предпринятапопытка созданияидеальногочеловека, вкотором достигаласьбы гармониямежду «умом»и «сердцем»,– это «князьХриста», князьМышкин. Этотобраз анализируетсяА.М. Булановымименно с такихпозиций.
Впоследнем своемромане, «БратьяхКарамазовых», диалектикавзаимоотношений«ума» и «сердца»углубляетсяна примере«бунта» ИванаКарамазова.
Автор, подводя итогисвоего анализатворчестваФ.М. Достоевского, делает выводо «движенииосновополагающихидей восточнойхристианскойаскетики втворчествеавтора «БратьевКарамазовых».Одной из нихи была идей оединении «ума»и «сердца», выраженнаярусским гениемво всей еепринципиальнойдля православияпротиворечивостии преобразующейсиле.
Вработе С.В. Головой«Историко-мировоззренческиесистемы: культура, цивилизацияи язычествов художественноммире Достоевского»4затрагиваетсяобщечеловеческаяпроблематикатворчестваДостоевского.Христианствов мире писателяобладаетисключительнойспособностьюсозидать почвуи культурнуюатмосферуобщества. Помнению автора, представителихристианскойкультуры (СоняМармеладова, князь Мышкин, старец Зосима)являются хранителямичистоты идеалав обществе, пораженномязыческойстрастью ивседозволенностьюи идеей цивилизациио необходимостипримата земныхценностей наддуховными впроцессе построениясекуляризованногорая на Земле, то есть, словамиДостоевского, Вавилона.
Черезпрактическуюдеятельностьпредставителицивилизациипознают, чтос ними нет Творца.Рациональный, идущий от цивилизациисклад ума Иванасказался впоэме о ВеликомИнквизиторе, в подборе материалао страданияхдетей, в протестепротив мираБожьего. Таки представителикультуры черездеяние познаютволю Божью.Именно таким«деятелем»в миру становитсяАлеша Карамазов.
Авторстатьи заключает,«что культурообразующимв мире Достоевскогоявляется толькохристианство.Культура, цивилизацияи язычество– основныесоставляющиерусской соборнойдуши. Личностьотдельногогероя так жеполиструктурнав мире писателя, как и соборнаядуша, но в нейвсегда преобладаетипостась соборногодуха».
ХРИСТИАНСКИЕМОТИВЫ В РОМАНЕФ.М. ДОСТОЕВСКОГО«Преступлениеи наказание»
В творчествеФ.М. Достоевскогохристианскаяпроблематикаполучает своеглавное развитиев романах«Преступлениеи наказание»и «БратьяКарамазовы».В «Преступлениии наказании»затронутымногие проблемы, получившиезатем развитиев «БратьяхКарамазовых».
Главнаямысль романа«Преступлениеи наказание»проста и ясна.Она есть воплощениешестой заповедиБожьей – «Неубий». Но Достоевскийне просто декларируетэту заповедь.Он доказываетневозможностьсовершенияпреступленияпо совести напримере историиРодиона Раскольникова.
Какнам известноиз первого снаРаскольникова, в детстве главныйгерой верилв Бога и жил поего законам, то есть жилтак, как велелаему его совесть(а совесть, помнению Достоевского, образно говоря, есть сосуд, вкотором находитсянравственныйзакон, и он естьв каждом человеке, что составляетнезыблемуюоснову бытия).В юности же, приехав в Петербург, Родион увиделстрашную картинунищеты, вопиющуюсоциальнуюнесправедливость, и все это поколебалоего веру в Бога.В Раскольникове, юноше утонченном, чувствительном, существующаяобщественнаясистема вызвалапротест, бунт, что выразилосьв созданиисвоей теории, объясняющейвсе течениемировой истории.Мысли, подобныемыслям главногогероя, в Россиив тот периодвитали в воздухе(свидетельствотому – разговорв трактире, услышанныйглавным героем).Это идеи обубийстве одногопаука радиблага тысячлюдей. Правомна уничтожениеобладает особыйкласс людей– «сверхчеловеки», которые являютсясоздателяминового в мире, они «двигатели»человечества.Примерами такихлюдей служатНаполеон иНьютон. Остальныеже не способныоценить деятельностьнаполеонов, их открытия.Их Раскольниковназывает «тварямидрожащими».Следствиемэтих идей становитсянамерениеглавного герояубить старухупроцентщицу.Конфликт усиливаетсятем, что она невызывает симпатийни у автора, ниу читателей.Так Достоевскийпровоцируетнас на согласиес Раскольниковым.
Цельюубийства самРаскольниковв начале романаназываетоблагодетельствованиетысяч несчастныхпетербургскихбедняков. Однакоистинная цельпреступленияформулируетсяглавным героемпозже, во времядиалогов сСоней Мармеладовой.Эта цель –определениепринадлежностиРодиона к первомуили второмуразряду людей.
Итак, Раскольниковпосле долгихсомнений (все-такисовесть в немжива) убиваетстаруху. Но вовремя совершенияубийства вквартиру неожиданновходит Лизавета, сестра процентщицы, забитое, беззащитноесущество, однаиз тех, чьимблагом прикрываетсяРодион. Он убиваети ее.
Послесовершенияубийства главныйгерой потрясен, но не раскаивается.Однако «натура», полностьюзаглушеннаяразумом вовремя подготовкии совершенияубийства, снованачинает восставать.Символ этойвнутреннейборьбы в Раскольникове– физическоенедомогание.Раскольниковстрадает отстраха разоблачения, от ощущения«отрезанности»от людей, и, главное, он мучаетсяот пониманиятого, что «убить-тоон убил, но непереступили на этой сторонеостался».
Своютеорию Раскольниковвсе еще считаетверной, потомусвои опасенияи волнения поповоду совершенногопреступленияглавный геройтрактует какпризнак совершеннойошибки: он замахнулсяне на свою рольв мировой истории– он не «сверхчеловек».Соня уговариваетРодиона сдатьсяв полицию, гдеон признаетсяв убийстве. Ноэто преступлениевоспринимаетсяРаскольниковымсейчас не какгрех противХриста, а именнокак нарушениепринадлежностик «тварям дрожащим».Истинное раскаяниеприходит толькона каторге, после апокалипсическогосна, в которомпоказываютсяпоследствияпринятия всемилюдьми теории«наполеонизма»как единственноправильной.В мире начинаетсяхаос: каждыйчеловек считаетсебя истинойв последнейинстанции, ипоэтому людине могут договоритьсямежду собой.
Такимобразом, в романе«Преступлениеи наказание»Достоевскийопровергаетбесчеловечную, антихристианскуютеорию и темсамым доказывает, что историейдвижет не воля«сильных»людей, а духовноесовершенство, что люди должныжить, следуяне «иллюзиямума», а велениюсердца.
Христианскиемотивы в романеФ.М. Достоевского«Братья Карамазовы»
1) Анализвлияния христианскихисточниковна структуруромана
Именно«Братья Карамазовы», этот последнийи итоговый(хотя, в сущности, написанныйлишь наполовину)роман Достоевскогои вызвал главныеспоры в вопросео мировоззренииписателя. Темаверы и неверия, вины и ответственности, свободы и рабствачеловека решаетсяздесь на многихуровнях и планах.
ВлияниеБиблии и другиххристианскихисточниковощущается всамом сюжете«БратьевКарамазовых».Достоевскийрассказываето трех сыновьяхФедора Павловича.Дело в том, чтофольклорныечисла (три, семь), как и многиедругие элементыфольклорнойпоэтики, былив свое времяусвоены христианскойлитературойи приспособленык ее целям. Трибрата – это исказочный, ихристианский(житийный) элементсюжета. Крометого, писательизображаеттрех братьевкак духовноеединство. Этособорная личностьв тройственнойсвоей структуре: начало рассудкавоплощаетсяв Иване: он логики рационалист, прирожденныйскептик и отрицатель; чувственноеначало представленоДмитрием; началоволи, как идеал, намечено вАлеше. Братьясвязаны междусобой и на чистосюжетном, событийномуровне: онивырастают изодного родовогокорня: биологическаяданность –карамазовскаястихия – показанав отце их. У законныхсыновей ФедораПавловича естьнезаконныйбрат Смердяков: он их воплощенныйсоблазн иолицетворенныйгрех.
Водном из дневниковФ.М. Достоевскогосказано, чтосамой дорогойдля писателячастью БиблииЯвляется книгаИова (это связанос некоторымимоментамибиографииДостоевского).
Происхождениекниги Иоватаинственно.Неизвестныточно ни датанаписания, ниавтор ее. Иов, праведник, богобоязненныйчеловек, становитсяжертвой жестокойпроверки Богана верность.Господь насылаетвеликие несчастияна своего верногораба: его стадапогибают, умираютдети Иова. «ТогдаИов встал, иразодрал верхнююодежду свою, и пал на землю, и поклонился, и сказал: нагя вышел из чреваматери моей, наг и возвращусь.Господь дал, Господь и взял; да будет имяГосподнеблагословенно!»(Книга Иова,1:20,21). Тогда пришловторое испытаниеИова: насланына него былистрашные телесныемучения. Древниеиудеи считали, что за грехомнеизбежноследовалонаказание, отчего грешникстрадал, тоесть без греханет наказанияи страдания, следовательно, всякий страдающий– грешник. Ижена, и друзьяИова убеждаютего признатьза собой прегрешения.Однако Иов непризнает засобой никакихгрехов, он начинаетсомневатьсяв справедливостиЯхве: «Все одно; поэтому я сказал, что Он губити непорочного, и виновного»(Книга Иова,9:22). Страданияневинных –основной мотивпредания обИове – занимаетважное местов философииДостоевского.Иван Карамазоввидит толькострадания, поэтому неможет принятьБожий мир. Богмолчит и неоткликаетсяна плач невиннострадающих.Иов говорит:«В городе людистонут, и душаубиваемыхвопиет, и Богне воспрещаеттого» (КнигаИова, 24 :12). О томже говорит иИван: «Понимаешьли ты это, когдамаленькоесущество, ещене умеющее дажеосмыслить, чтос ней делается, бьет себя вподлом месте, в темноте и вхолоде, крошечнымсвоим кулачкомв надорваннуюгрудку и плачетсвоими кровавыми, незлобивыми, кроткими слезамик «Боженьке», чтобы тот защитилего, – понимаешьли ты эту ахинею, друг мой и братмой, послушникты мой Божийи смиренный, понимаешь литы, для чегоэта ахинея такнужна и создана! Без нее, говорят, и пробыть быне мог человекна земле, ибоне познал быдобра и зла.Для чего познаватьэто чертоводобро и зло, когда это столькогостоит? Да весьмир познанияне стоит тогдаэтих слез ребеночкак “Боженьке”»(1, 291-292). Иван восстаетпротив такогоустройствамира, при которомлюди, и тем болееневиновные, должны страдать.
СтарецЗосима придерживаетсядиаметральнопротивоположнойточки зрения.Обращаясь кИову, Зосимаприходит квыводу о необходимостибыть искреннимс самим собой, что приводитк искренностиверы. Иов нескрывал отсебя, что у неговсе отнято, вследствиечего Господь, отобравшийвсе, осталсяв его честнойдуше. Он не избегалмыслей об этом, все было потеряно, поэтому душаего спокойноотдыхала, дотого момента, как объяснениеГоспода опятьпришло к немуи нашло егосердце, какхорошо обработаннуюпочву. Зосимапредлагаетсвой ответ навопрос о страданиях, прямо противоположныйтоталитарнойидее ВеликогоИнквизитора, изображенногоИваном Карамазовым, государству, где нет страданийи лишений, ногде люди несвободны.Решение Зосимыосновано наприятии и даженеобходимостистрадания радиискупленияи на красоте, морали и эстетикеБожьего мира– понятия, уходящегоглубокимикорнями в русскуютрадиционнуюкультуру. Божиймир так же нуженчеловеку дляпути к Богу, как и Священноеписание.
2) Анализэпиграфа кроману
Вэпиграф романа«Братья Карамазовы»Достоевскийвыносит словаХриста: «Истинно, истинно говорювам: если пшеничноезерно, падшив землю, не умрет, то останетсяодно; а еслиумрет, то принесетмного плода».(Евангелие отИоанна, 12:24.). Введениев эпиграфеможно былоопустить, нопочему-то Достоевскийего оставляет.И, думается, неслучайно. Истинностьнравственныхориентирови ценностейЦарства Божиядля автораромана абсолютнаи несомненна.Все же остальное«именно в наштекущий момент»приводит егов «некотороенедоумение».Для Достоевскоговажно значениеэпиграфа. Конеццитаты в эпиграфе:«Если пшеничноезерно...» – сутьромана, выводпо результатамисследованияписателя.
Мыполагаем, чтоследует особенноотметить источникэпиграфа: Евангелиеот Иоанна. ПочемуДостоевскийссылается наЕвангелие отИоанна, а не отМатфея, илиЛуки? Контекств Евангелииот Иоанна –эллины пришлик Иисусу. Подчеркнем, что не иудеи, а язычники, тоесть весь остальноймир, все человечество.Иисус говорит:«Пришел часпрославитьсяСыну Человеческому...».И далее (Иоанн.12:26): «Кто Мне служит, Мне да последует, и где Я, там ислуга мой будет; и кто мне служит, того почтитОтец Мой». Несколькоранее в этойглаве фарисеиговорят междусобой: «Видители, что не успеваетеничего? Весьмир идет заНим». Ключевыеслова у Иоанна:«душа, мир».Слова эпиграфавводятся вЕвангелиесловами о часеславы СынаЧеловеческого.Час славы – этои есть Царство.Матфей приводитпритчу полностью, и контекстиной. Иисусучит народ, говоря притчами.Притча о сеятеле: глава 13, стихи3 — 8. Христос заключаетее словами:«Кто имеет ушислышать, даслышит!» Ученикиспрашивают, почему Он говоритпритчами? Потомучто «вам данознать тайныЦарствия Небесного, а им не дано,… потому говорюим притчами, что они видяне видят, и слышане слышат, и неразумеют».Далее Он раскрываетзначение притчио сеятеле, говоря, что семя – это«слово о Царстве».Итак, Евангелиеот Матфея 13:3 –семя есть ЦарствоНебесное, тамже 13:31 – ЦарствоНебесное подобнозерну. Семя же– вера (Матфей.17:20 «… если вы будетеиметь веру...»).У Луки семя, принесшее плод,– «это те, которые, услышавшислово, хранятего в доброми чистом сердцеи приносят плодв терпении».В одном семантическомполе оказываютсяслова эпиграфаи у Луки: «терпение»и «умрет» («скорбь»в Евангелииот Марка). Слово«умрет» в Евангелииот Иоанна встречаетсяеще дважды в11 главе, предшествующейцитате из 12 главы.Иоанн 11:25, 26: «Я есмьвоскресениеи жизнь; верующийв Меня, если иумрет, оживет; И всякий живущийи верующий вменя не умретвовек». Интересното, что в обоихслучаях и уЛуки, и у Иоаннаслова негативнойокраски имеютпозитивнуюконнотацию.В цитате изИоанна конкретноепротивопоставление: если не умрет– плохо, но еслиумрет – хорошо.«Земля», или«почва», в которуюпопадает семя– «сердцечеловеческое», душа.
Рискнемпредположить, что Евангелиеот Иоанна –наиболеесоответствуетдуху Православнойцеркви, поэтому, самое «русское», обращенноек «таинственнойрусской душе», наиболее отвечающеехристианскимвзглядам самогоДостоевского:«Дабы всякийверующий… непогиб» (Иоанн.3:16). Книга этанаиболее светло, возвышеннои победоносновозвещает ореальностиЦарствия Божияуже и сейчас, и о нем, еще толькогрядущем.«ХристианствоДостоевского,– по словам Н.А. Бердяева, –не мрачноехристианство, это белое, иоанновохристианство.Именно Достоевскиймного дает дляхристианствабудущего, дляторжествавечного Евангелия, религии свободыи любви»5.Несомненното, что Достоевскийизбрал эпиграфомк роману цитату, наиболее отвечающуюсвоему «Я верую».
Такимобразом, самимэпиграфомДостоевскийопределяетобщую тему«БратьевКарамазовых», поле своеготворческогоисследования.Можно выделитьпонятия, относящиесяк этому полю: Царство Божие(Царство Небесное)– «не от мирасего». В противоположностьему – мир, неразумеющий, не слышащий, бесплодный.Душа, по мнениюДостоевского,«неопределенное, невыяснившееся».Но при этомидеал «почвы»для восприятияслова Божия, для принятияЦарства БожияДостоевскомувполне очевиден– чистое, терпеливоесердце, человек,«ненавидящийдушу свою вмире сем». Ноглавное – неэти абстрактныепонятия, а сампроцесс отреченияот плотского«я» для принесениявысшего плода.
Можновыделить идругой аспектэпиграфа. Идеяжертвенности, выраженнаяв ней иносказательно, детализируетсядалее в Евангелиии трактуетсяв плане альтруистическом:«Любящий душусвою погубитее; а ненавидящийдушу свою вмире сем сохранитее в жизнь вечную»(Евангелие отИоанна, 12:25). Таковадиалектикажертвенности, высказаннаяв крайней форме.Чтобы сохранитьдушу свою в«жизнь вечную», надо не толькопренебречьличным, преодолетьэгоизм, но и, жертвуя собой, страдать, надос радостьюпринять винувсех на себя, надо уметьжертвоватьсобой в пользувсех. Эти мыслисоставляютсимвол веры, нравственноекредо Достоевского.
--PAGE_BREAK--
3) Анализстиля повестовователя
Теперьпроанализируемстиль повествованияв романе «БратьяКарамазовы».Житийная ориентацияповествователяДостоевскогоопределенносказываетсяво вступлениик «БратьямКарамазовым»(«От автора»), где повествовательв тоне интимнойбеседы с читателемобъясняет емупричину, побудившуюего взятьсяза роман, иназидательнуюцель своегорассказа, атакже сомненияи беспокойства, которые в немпредстоящийтруд вызывает:«Начинаяжизнеописаниегероя моего, Алексея ФедоровичаКарамазова, нахожусь внекоторомнедоумении.А именно: хотяя и называюАлексея Федоровичамоим героем, но, однако, самзнаю, что человекон отнюдь невеликий, а посемуи предвижунеизбежныевопросы Нуа коль прочтутроман и не увидят, не согласятсяс примечательностьюмоего АлексеяФедоровича? Говорю так, потому что сприскорбиемэто предвижу.Для меня онпримечателен Дело в том, что это, пожалуй, и деятель, нодеятель неопределенный, невыяснившийся.Впрочем, страннобы требоватьв такое время, как наше, отлюдей ясности.Одно, пожалуй, довольно несомненно: это человекстранный, дажечудак...» (1, 31). Вотличие отжитийноговступлениявступление«Братьев Карамазовых»лишь меняетхарактер существенныхдля жития формули модернизируетих. Так, беспокойствожитийногоповествователяотноситсятолько к слабостиего самого иникогда нераспространяетсяна житийногогероя, тогдакак повествовательДостоевскогосчитает нужнымнастаиватьна «примечательности»Алексея Федоровича, волнуется, чточитатель еене заметит илине примет.
Доверительныйтон вступления, обращенныйк читателю, указаниедидактическойустановкирассказа, также как и в житийномповествовании, соотносятсяс теми отступлениями, где рассказчикпереходит кновой теме илипосвящаетчитателя в своиписательскиенамерения: «Обэтом [жизниМити до «катастрофы»]я теперь распространятьсяне стану, темболее что многоеще придетсярассказыватьоб этом первенцеФедора Павловича, а теперь лишьограничиваюсьсамыми необходимымио нем сведениями, без которыхмне и романаначать невозможно»(1, 40); «Но, пока перейдук этому романунужно еще рассказатьи об остальныхдвух сыновьяхФедора Павловича, братьях Мити, и объяснить, откуда те-товзялись» (1,41);«… и вот жаль, что чувствуюсебя на этойдороге не довольнокомпетентными твердым. Попробую, однако, сообщитьмалыми словамии в поверхностномизложении…»(1, 42). Приведенныепримеры переходовот одной темык другой илиот отступленияк основномуповествованиюпредставляютмодернизациюнезатейливыхпереходовжитийногорассказа.
Общийвзволнованныйтон повествователяДостоевского, чрезвычайновзволнованногов тех обстоятельствах«катастрофы», которые онизлагает, нетолько непротиворечатего житийнойориентации, но, напротив, ее, продолжает.Дело в том, чтоагиографическое(житийное)повествование, в отличие отлетописного(несмотря навсю их, близость), не может бытьбесстрастным.Оно проникнуто: выраженнымотношениемк предмету –либо благоговейными сочувственным(если речь идето «положительныхгероях» жития), либо явноотрицательным.Оно же с большимоснованиеми широтой, чемлетопись, включаетрелигиозно-философскиерассуждения, моралистическиесентенции итирады.
Наконец, повествователь«БратьевКарамазовых», как и житийныйповествователь, при всей егоблизости кглавным героямромана, на всемего протяженииот них отделен.Он не допускаетсядо непосредственногообщения с ними, которое неизбежноснизило бы их, равно как и всюпроизошедшуюс ними «катастрофу», до уровня ординарногоуголовногопроисшествияи потому помешалобы высокойавторскойзадаче, егостремлениюпредставитьв главных своихгероях некийморально-философскийсинтез современнойему России.
Вто же время вхарактер житийногоповествователя«Братьев Карамазовых»привнесенычерты современногоавтору интеллигентногообывателя ирезонера, хорошоосведомленногов вопросах«текущейдействительности».Автор сознательносоединяет этиархаичные иновейшие элементыв своем вымышленномрассказчикена основаниинаивности ипростодушиятого и другогохарактеров, составляющихего образ. Всообщение оскандальнойподробностибиографии тогоили иного герояон вставляетжитийное «повествуют»или «по преданию», в спокойнуюнеприхотливуюжитийную фразу– современноеслово: «… людиспециальныеи компетентныеутверждают, что старцы истарчествопоявились унас, по нашимрусским монастырям, весьма лишьнедавно, даженет и ста лет, тогда как навсем православномВостоке, особеннона Синае и наАфоне, существуютдалеко уже затысячу лет»(1, 58, 59). Таким образом, не толькопроблематика, но и стиль романа«Братья Карамазовы»связаны схристианствоми христианскимиисточниками.
4) Проблемаответственностиза преступление
Вэтом последнемромане писатель, как и прежде, демонстрируетглубокоепроникновениев душу каждогоиз своих героев, вскрываетподлинные, ане мнимые мотивыих поступков.Вновь, как и в«Преступлениии наказании», возникаетвопрос о возможностипреступления, о разрешениипреступленияпо совести.Конфликт обостряетсятем, что на этотраз в виде жертвывыступает ФедорКарамазов –человек в высшейстепени развращенный, циничный, отвратительный, но – отец. БратьяКарамазовынесут на себетяжкий крест– карамазовскуюнатуру. А она, как говоритна суде прокурор, безудержна: ей нужно одновременнои ощущениенизости падения, и ощущениевысшего благородства.«Две бездны, две бездны, господа, в одини тот же момент– без того мынесчастны инеудовлетворены, существованиенаше неполно.Мы широки, широкикак вся нашаматушка Россия, мы все вместими со всем уживемся»(2, 414).
Нотема ответственностиза преступлениерешается Достоевскимв «Карамазовых»на ином, еслиможно так сказать, более евангельскомуровне, чем в«Преступлениии наказании».Братья, каждыйпо-своему, переживаютединую трагедию, у них общаявина и общееискупление.Не только Ивансо своей идеей«все позволено», не только Дмитрийв своем безудержьистрастей, нои «тихий мальчик»Алеша ответственныза убийствоотца. Все онисознательноили полусознательножелали егосмерти, и ихжелание толкнулоСмердякована злодеяние: он был их послушныморудием. Убийственнаямысль Иванапревратиласьв разрушительнуюстрасть Дмитрияи в преступноедействие Смердякова.Они виноватыактивно, Алеша– пассивно. Онзнал – и допустил, мог спасти отца– и не спас. Общеепреступлениебратьев влечетза собой и общеенаказание.Автором судитсяне только и нестолько сампоступок, сколькомысль, желание.Непосредственныйубийца Смердяков, поднявший рукуна своего отца, в сущности, даже не предстаетперед судом.Он осужден ужезаранее, изначально, потому-то икончает жизнь, как Иуда, – впетле. Дмитрийискупает своювину ссылкойна каторгу, Иван – распадениемличности иявлением черта, Алеша – страшнымдуховным кризисом.Ибо подлинномусуду подлежатне только дела, но и помыслычеловеческие.«Вы слышали, что сказанодревним: неубивай, кто жеубьет, подлежитсуду. А Я говорювам, что всякий, гневающийсяна брата своегонапрасно, подлежитсуду; кто жескажет братусвоему: «рака», подлежит синедриону; а кто скажет:«безумный", подлежит гееннеогненной»(Евангелие отМатфея, 5:21, 22).
Нороман, как ивсегда у Достоевского, говорит ещеи об очищающейсиле страдания.И Митя, приговоренныйк каторге юридическибезвинно, осознает, что духовнаяего вина передубитым отцомнеоспоримаи что именноза эту невидимуюмиру вину наказываетего Господьвидимым образом.И хотя романобрываетсякак бы на полусловепланами братаИвана и КатериныИвановны освободитьМитю с этапаи вместе с Грушейотправить вАмерику, читательявственноощущает, чтоэтим планамне сужденобудет сбыться.Да и слишкомуж русскийчеловек МитяКарамазов, чтобы найтисвое счастьев Америке. «Ненавижуя эту Америкууже теперь!.. Россию люблю, Алексей, русскогоБога люблю, хоть я сам иподлец!» (2, 487, 488) — говорит онбрату на свиданиипосле суда.
Идействительно, бежать с каторгиМите Карамазовубыло не суждено.Во второй, ненаписанной, части романа, по воспоминаниямАнны ГригорьевныДостоевской,«действиепереносилосьв восьмидесятыегоды. Алеша ужеявлялся неюношей, а зрелымчеловеком, пережившимсложную душевнуюдраму с ЛизойХохлаковой, Митя же возвращалсяс каторги» (2, примечания, стр. 501). По сутидела, именноМитя Карамазовявляется героем, сознательноприносящимсебя в жертву.Или, во всякомслучае, сознательносоглашающимсяна такую жертву, сознательноидущим по путиискуплениясобственногогреха и грехасвоих братьев.
5) ОбразИвана Карамазова.Разговор Иванаи Алеши
Скаждым из братьевассоциируетсятот или иноймотив, связанныйс проблематикойрелигиозностии атеизма. Дмитрий(о котором былосказано ранее)олицетворяетсобой жертвеннуюличность, Иван– «бунтарь», богоборец, Алеша же воплощаетобраз инокав миру, крометого, с ним связанажитийная линияромана.
Иван, второй сынФедора Павловича, рос в чужойсемье угрюмымотроком и ранообнаружилблестящиеумственныеспособности.Алеша признаетсяИвану в трактире:«Брат Дмитрийговорит протебя: Иван –могила. Я говорюпро тебя: Иванзагадка. Ты итеперь для менязагадка» (1, 277).Алеша чувствует, что Иван занятчем-то внутренними важным, стремитсяк какой-то цели, может быть, очень трудной.«Он совершеннознал, что братего атеист».Так загадочновводится авторомфигура «ученогобрата». Поведениеего непонятнои двусмысленно: почему, будучиатеистом, онпишет о теократическомустройствеобщества? Почемуон «твердо исерьезно»принимаетблагословениестарца и целуетего руку?
Опытный, умеющий пониматьлюдей Зосимасразу отгадываеттайну молодогофилософа. Ивана«Бог мучает»; в его сознаниипроисходитборьба междуверой и неверием.Старец говоритему: «Идея этаеще не решенав вашем сердцеи мучает его…В этом вашевеликое горе, ибо настоятельнотребует разрешения…Но благодаритеТворца, что далвам сердцевысшее, способноетакою мукоймучиться, «горняямудрствоватии в горних искати, наше бо жительствона небесахесть» (1, 105). Иванне самодовольныйбезбожник, авысокий ум,«сердце высшее», мученик идеи, переживающийневерие какличную трагедию.Зосима заканчиваетпожеланием:«Дай вам Бог, чтоб решениесердца вашегопостигло ещена земле, и даблагословитБог пути ваши»(1, 105). Праведникблагословляет«неустанноестремление»грешника ипредсказываетему падениеи восстание.Автор «Легендыо Великоминквизиторе»не погибает.В эпилоге Митяпророчествует«Слушай, братИван всех превзойдет.Ему жизнь, а ненам. Он выздоровеет»(2, 486), в нем есть«такая сила, что все выдержит»(1, 315). Это «карамазовская…сила низостикарамазовской»(1, 315).
Иван– традиционнаядля Достоевскоготрагическираздвоеннаяличность. Он, логик и рационалист, делает удивительноепризнание. «Язнаю заранее,– говорит он,– что паду наземлю и будуцеловать камнии плакать надними… Собственнымумилениемупьюсь»(1, 279). Атеисту Иванудоступны слезывосторга иумиления! И он, как Алеша, способенпасть на землюи обливать ееслезами. Нокарамазовскаялюбовь к жизнисталкиваетсяв его душе сбезбожнымразумом, которыйразлагает иубивает ее. Онотрицает умомто, что любитсердцем, считаетсвою любовьбессмысленнойи неприличной.Разве достойночеловека любить«нутром и чревом»то, что разумномусознанию егопредставляется«беспорядочным, проклятым и, может быть, бесовскимхаосом»? В Иванезавершаетсямноговековоеразвитие философииот Платона доКанта… «Человекесть существоразумное» –это положениедля Ивана важнеевсего на свете.Иван горд своимразумом, и емулегче отказатьсяот Божьегомира, чем отразума. Рационалистне желает примиреньяс какой-то «ахинеей».Здесь-то и начинаетсятрагедия. Вмире естьиррациональноеначало, зло истрадание, которое непроницаемодля разума.Иван строитсвою аргументациюна самом выигрышномвиде несправедливости– страданиидетей, которыене успели всвоей жизнисовершитьникаких грехов, за которые ихмогла бы наказатькара Божья. «Нестоит она [мироваягармония] слезинки, хотя бы одноготолько замученногоребенка, которыйбил себя кулачкамив грудь и молилсяв зловоннойконуре своейнеискупленнымислезками своимик «Боженьке»(1,294), – заявляетИван и насмешливозаключает:«Слишком дорогооценили гармонию, и не по карманунашему вовсестолько платитьза вход. А потомусвой билет навход спешувозвратитьобратно… НеБога я не принимаю, Алеша, я толькобилет Емупочтительнейшевозвращаю»(1, 295). Иван допускаетсуществованиеБога: «Я не Богане принимаю, пойми ты это, я мира, Им созданного, мира-то Божьегоне принимаюи не могу согласитьсяпринять» (1, 284). Онпринимает Бога, но лишь длятого, чтобывозложить нанего ответственностьза созданныйИм «проклятыйхаос» и чтобыс невероятной«почтительностью»возвратитьЕму билет. «Бунт»Ивана отличаетсяот наивногоатеизма XVIII века: Иван не безбожник, а богоборец.Он обращаетсяк христианинуАлеше и вынуждаетего принятьсвой атеистическийвывод. «Скажимне сам прямо,– говорит он,– я зову тебя– отвечай: представь, что это ты самвозводишьздание судьбычеловеческойс целью в финалеосчастливитьлюдей, дать им, наконец, мири покой; но дляэтого необходимои неминуемопредстоялобы замучитьвсего лишьтолько крохотноесозданьице, вот того самогоребеночка, бившего себякулачком вгрудь, и нанеотмщенныхслезках егоосновать этоздание, согласилсяли бы ты бытьархитекторомна этих условиях, скажи и не лги!»(1, 295). И Алеше, истинноверующемучеловеку, приходитсяответить: «Нет, не согласилсябы». Это означает, что принятьархитектора, построившегомир на слезахдетей, нельзя; в такого Творцаверить нельзя.Иван торжествует: своей логическойцепочкой он«затягивает»«инока» в сетисвоих рассужденийи заставляетего согласитьсяс идеей «бунта».Ведь Алеша немог ответитьпо-другому, иначе он бы неимел праваназыватьсяЧеловеком. Иванотрицает Богаиз любви кчеловечеству, выступает вроли адвокатавсех страждущихпротив Творца.Однако в этомсамозванствекроется обман, так как в устахатеиста воззванияк благороднымчеловеческимчувствам – эточистая риторика.Иван говорит:«На всей земленет решительноничего такого, чтобы заставлялолюдей любитьсебе подобных…если есть ибыла до сих порлюбовь на земле, то не от законаестественного, а единственнопотому, чтолюди уверовалив свое бессмертие…»(1, 290). Иван не веруетв бессмертие, а потому неможет любитьлюдей. Он, надеваямаску человеколюбия, пытается поставитьсебя на месточеловеколюбца-Творца.Якобы он бысоздал болеесправедливоеустройствомира. Что жеозначает «бунт»на самом деле? Существованиезла в миредоказывает, что Бога нет.Христианствопризнает грехопадениеи верит в наступлениеСтрашного Суда; Иван отрицаетпервое и отвергаетвторое: он нежелает возмездияза невинныестрадания. Вхристианствевсе человечествогрешно: все«зачаты в беззакониии рождены вгрехах». Иванотрицает наличиепервородногогреха, считая, что человекрождаетсяневинным. Поэтомустрадания детейнесправедливыи Страшный Судбессмыслен.Ответственностьза зло возлагаетсяна Бога. Но злойБог не естьБог, – что итребовалосьдоказать. Всясила христианстваи личностиХриста, победителягреха и смерти.Но если нетгреха, то нети искупления.Диалектиканеизбежно ведетатеиста кстолкновениюс Богочеловеком.Алеша, подавленныйаргументамиИвана, вынужденныйразделить его«бунт», вспоминает, что «есть Существо, которое можетвсе простить, все и вся иза все, потомучто само отдалонеповиннуюкровь свою завсех и за все»…(1,296). Иван ждалэтого «напоминания»; он знал, чтовсе его доказательстваокажутся бессильными, если ему неудастся ниспровергнутьдело Христа.
6) «Легендао ВеликомИнквизиторе»
Разрушивидею грехопаденияи возмездия, атеист долженуничтожитьи идею искупления.В чем обвинить«ЕдиногоБезгрешного»? Богоборец, понимая сложностьборьбы, представляетвместо логическихдоводов религиозныймиф, действиекоторого происходитв Испании в XVвеке. «Легендао ВеликомИнквизиторе»– величайшеесоздание, вершинатворчестваДостоевского.Спаситель сноваприходит наземлю.
ВСевилье в периодразгула инквизиции, Он появляетсясреди толпы, и люди узнаютЕго. Лучи светаи силы текутиз его очей, Онпростираетруки, благословляет, творит чудеса.Великий Инквизитор,«девяностолетнийстарик, высокийи прямой, с иссохшимлицом и впалымищеками» (1,300), приказываетпосадить егов тюрьму. Ночьюон приходитк своему пленникуи начинаетговорить с ним.«Легенда» –монолог ВеликогоИнквизитора.Христос остаетсябезмолвным.Взволнованнаяречь стариканаправленапротив ученияБогочеловека.Обвиняя Его, он оправдываетсебя, свое духовноепредательство.«Страшный иумный дух, духсамоуничиженияи небытия» (1,302) искушал Христав пустыне, и Онотверг его.Инквизиторутверждает, что искусительбыл прав. «Тыхочешь идтив мир, – говорилон Христу, – иидешь с голымируками, с каким-тообетом свободы, которого они, в простотесвоей и в прирожденномбесчинствесвоем, не могути осмыслить, которого боятсяони и страшатся, ибо ничего иникогда не былодля человекаи для человеческогообщества невыносимеесвободы! А видишьли сии камнив этой нагойи раскаленнойпустыне? Обратиих в хлебы, иза Тобой побежитчеловечество, как стадо, благодарноеи послушное...»(1, 303). Спасительотверг советзлого духа, потому что непожелал хлебомкупить послушание, не пожелалотнять у людейсвободу. Инквизиторпророчествует: во имя хлебаземного восстанетна Христа духземли, и человечествопойдет за ним; на месте храмавоздвигнетсяВавилонскаябашня; но, промучавшисьтысячу лет, люди вернутсяк римской церкви,«исправившей»дело Христа, принесут ейсвою свободуи скажут: «Лучшепоработитенас, но накормитенас» (1, 304). Первоеискушение впустыне – пророческийобраз историичеловечества;«хлебы» – символбезбожногосоциализма; искушенью«страшногои умного духа»подпадает нетолько современныйсоциализм, нои римская церковь.Достоевскийбыл уверен, чтокатоличество, рано или поздно, соединитсяс социализмоми образует сним единуюВавилонскуюбашню, царствоАнтихриста.Инквизитороправдываетизмену Христутем же мотивом, каким Иваноправдывалсвое богоборчество,– человеколюбием.По словамИнквизитора, Христос ошибсяв людях: «Людималосильны, порочны, ничтожныи бунтовщики…Слабое, вечнопорочное ивечно неблагодарноелюдское племя…Ты судил о людяхслишком высоко, ибо, конечно, они невольники, хотя и созданыбунтовщиками…Клянусь, человекслабее и нижесоздан, чем Тыо нем думал…Он слаб и подл»(1, 307). Так Христовуучению о человекепротивополагаетсяучение антихристово.Христос верилв образ Божийв человеке ипреклонялсяперед его свободой; Инквизиторсчитает свободупроклятиемэтих жалкихи бессильныхбунтовщикови, чтобы осчастливитьих, провозглашаетрабство. Лишьнемногие избранныеспособны вместитьзавет Христа.Неужели же Онне подумал омиллионах идесятках тысячмиллионовслабых, которыене в силахпредпочестьхлеб небесныйхлебу земному?
Воимя этой жесвободы человекаХристос отверги два другихискушения –чудом и земнымцарством; Он«не захотелпоработитьчеловека чудоми жаждал свободнойверы, а не чудесной»(1, 307). Инквизиторпринял все трипредложения«умного духа».«Мы исправилиподвиг Твойи основали егона чуде, тайнеи авторитете…Мы взяли мечкесаря, а взявего, конечно, отвергли Тебяи пошли за ним»(1, 309). Свобода приведетлюдей к взаимномуистреблениюи антропофагии…Но наступитвремя, и слабосильныебунтовщикиприползут ктем, кто дастим хлеб и свяжетих бесчиннуюсвободу. Инквизиторрисует картину«детскогосчастья»порабощенногочеловечества:«Они будутрасслабленотрепетать гневанашего, умы ихоробеют, глазаих станутслезоточивы, как у детей иженщин… Да, мызаставим ихработать, нов свободныеот труда часы, мы устроим имжизнь, как детскуюигру с детскимипеснями, хором, с невиннымиплясками. О, мыразрешим ими грех… И всебудут счастливы, все миллионысуществ, кромесотни тысячуправляющихими… Тихо умрутони, тихо угаснутво имя Твое, иза гробом обрящутлишь смерть...»(1, 310, 311). Инквизиторумолкает; пленникбезмолвен.«Старику хотелосьбы, чтобы тотсказал емучто-нибудь, хотя бы и горькое, страшное. НоОн вдруг молчаприближаетсяк старику итихо целуетего в его бескровные, девяностолетниеуста. Вот и весьответ. Стариквздрагивает.Что-то шевельнулосьв концах губего; он идет кдвери, отворяетее и говоритЕму: «Ступайи не приходиболее. Не приходивовсе… Никогда, никогда!» Ивыпускает Егона «темныестогна града»(1, 314).
В чемже тайна ВеликогоИнквизитора? Алеша догадывается:«Инквизитортвой не веруетв Бога, вот ивесь его секрет».Иван охотносоглашается.«Хотя бы и так!– отвечает он.–Наконец-то тыдогадался. И, действительно, так, действительно, только в этоми весь секрет...»(1, 313).
Символика«легенды»многопланова: на поверхностилежит обличении«антихристова»начала римскойцеркви и современногосоциализма.Достоевскийбыл соблазненфантастическойидеей о том, что Вавилонскаябашня, воздвигаемаябезбожнымсоциализмом, будет увенчанаРимом. Но этонесправедливоеи нехристианскоеосуждениекатоличества– только внешнийпокров религиозногомифа. Под нимскрываетсяглубочайшееисследованиеметафизическогосмысла свободыи власти.
Геройлегенды ВеликийИнквизиторизображен согромным искусством.Старик кардинал– лицо величественноеи трагическое.Он отдал своюжизнь на самоотверженноеслужение Христу, на подвиг впустыне – ивдруг на закатедней потерялверу. «Неужелиже не довольнохоть одноготакого, чтобывышла трагедия?»(1,313) – спрашиваетИван. Действительно, потеря веры– глубочайшаятрагедия Инквизитора: не веря в Бога, он берет насебя ложь иобман и принимаетэто страдание«из любви клюдям». Авторпренебрегаетобщедоступныморужием борьбыс атеизмом: онне изображаетсвоего героязлодеем и извергом.Инквизитор– аскет, мудреци филантроп.В этой концепциигениальноепрозрениеДостоевского.Антихриствыступаетпротив Христаво имя Христовазавета любвик ближним. Онвыдает себяза Его ученика, за продолжателяего дела. Антихрист– лже-Христос, а не анти-Христос.
Автор«Карамазовых»представляетбогоборчествово всем егодемоническомвеличии: Инквизиторотвергаетзаповедь любвик Богу, но становитсяфанатикомзаповеди любвик ближнему. Егомогучие духовныесилы, уходившиераньше на почитаниеХриста, обращаютсятеперь на служениечеловечеству.Но безбожнаялюбовь неминуемообращаетсяв ненависть.Потеряв верув Бога, Инквизитордолжен утратитьи веру в человека, потому что двеэти веры неразделимы.Отрицая бессмертиедуши, он отвергаетдуховную природучеловека. Исразу же человекпревращаетсядля него в жалкое, слабое и подлоесущество, историячеловечества– в бессмысленноенагромождениебедствий, злодействи страданий.Если человек– только земнаятварь, то судьбаего – действительно«дьяволовводевиль»; еслилюди «за гробомобрящут толькосмерть», товоистину они«недоделанные, пробные существа, созданные внасмешку» (1,311). Тогда дляфилантропаостается однацель: облегчитьэтим несчастнымсозданиям ихкороткую жизнь,«устроить»на земле этонепокорноестадо. Человекудано толькомгновениеземной жизни, пусть же онпроживет егов довольствеи покое. И Инквизиторустраивает«всеобщеесчастье»: оннакормит людей(«хлеб»), свяжетих бесчиннуюволю « дом, тайнойи авторитетом», возьмет мечКесаря и соберетмалосильныхбунтовщиковв единое стадо.Тогда воздвигнетсявеликая Вавилонскаябашня и воссядетна звере блудница– и уже навеки.Иван утверждал, что без верыв Бога и в бессмертиенельзя любитьчеловечество.Великий Инквизитордоказываети это. Он началс человеколюбияи кончил превращениемлюдей в домашнихживотных. Чтобыосчастливитьчеловечество, он отнял у негочеловеческое.Герой «Легенды»кончил идеей«безграничногодеспотизма».
МонологИнквизитора– шедевр ораторскогоискусства; выводы логическиследуют изпредпосылок, заключенияпоражают своейнеотразимостью; но отрицательнаяаргументациявдруг оборачиваетсяположительной: обвинительнаяречь становитсявеличайшейв мировой литературетеодицеей.«Легенда»завершает деловсей жизниДостоевского– его борьбуза человека.Он вскрываетв ней религиознуюоснову личностии неотделимостьверы в человекаот веры в Бога.С неслыханнойсилой утверждаетон свободу какобраз Бога вчеловеке ипоказываетантихристовоначало властии деспотизма.Без свободычеловек – зверь, человечество– стадо; но свободасверхъестественнаи сверхразумна, в порядке природногомира свободы, есть тольконеобходимость.Свобода –божественныйдар, драгоценнейшеедостояниечеловека. Ниразумом, нинаукой, ниестественнымзаконом обосноватьее нельзя – онаукоренена вБоге, раскрываетсяво Христе. Свободаесть акт веры.
Безбожныечеловеколюбцыотвергают Бога, так как в миресуществуетзло. Но злосуществуеттолько потому, что есть свобода.Под лживойжалостью кстраданиямчеловечестватаится дьявольскаяненависть кчеловеческойсвободе и «образуБожию» в человеке.Вот почему, начиная счеловеколюбия, он и кончаетдеспотизмом.
«Легендао Великоминквизиторе»заключает всебе «доказательствоот противного».Обвиняя Христа, Инквизиторпроизноситокончательныйприговор своемуантихристовуделу. Он кончает«стадом» иВавилонскойблудницей.Молчание Христатаит в себеоправданиечеловека иутверждениеего богочеловеческогодостоинства.Хула на Христапревращаетсяв Его прославление.Инквизиторупрекает Спасителяв том, что онвозложил начеловечествоневыносимоебремя свободы, потребовалот него невозможногосовершенстваи, следовательно, поступил так, как будто и нелюбил его вовсе.А вот он, Инквизитор, действительно«возлюбил»людей: накормил, поработил ипревратил встадо. Достоевскийделает величайшеедуховное открытие: свободнаяличность человекараскрываетсятолько во Христе; любовь к человечествуможет бытьтолько во Христе.Любовь к ближнемусвойственнане падшейчеловеческойприроде, а природебожественной.Человеколюбец– не человек, а Бог, отдавшийСына своегона спасениемира.
Достоевскийдумал, что в«Легенде» онобличает обманкатоличестваи ложь социализма; по обличениеего шло дальшеи глубже. Антихристовоцарство Инквизиторастроится начуде, тайне иавторитете.В духовнойжизни началовсякой властиот лукавого.Никогда во всеймировой литературехристианствоне выставлялосьс такой поразительнойсилой, как религиядуховной свободы.Христос Достоевскогоне только Спасительи Искупитель, но и ЕдиныйОсвободительчеловека.
Инквизиторс темным вдохновениеми раскаленнойстрастью обличаетсвоего Пленника; тот безмолвствуети на обвинениеотвечает поцелуем.Ему не надооправдываться: доводы врагаопровергнутыодним присутствиемТого, Кто есть«Путь, Истинаи Жизнь».
Иванкончил. Алешаспрашиваето дальнейшейсудьбе Инквизитора.«Поцелуй горитна его сердце,–отвечает Иван,– но старикостается впрежней идее».–«И ты вместес ним, и ты?» –горестно воскликнулАлеша. Иванрассмеялся»(1, 314).
Да, Иван с Инквизитором, со «страшными умным духом»против Христа.Путь богоотступничестваи богоборчестваон должен пройтидо конца. Егоидея «все позволено»реализуетсяв отцеубийствеСмердякова,«дух самоуничтоженияи небытия»воплощаетсяв «черте». Знаменитаясцена кошмараИвана – гениальноесоздание художникаи философа. Ив начале романастарец Зосимаговорит «ученомубрату», чтовопрос о Боге«еще не решенв его сердцеи мучает его».
продолжение
--PAGE_BREAK--
7) Черти Смердяков– «двойники»Ивана Карамазова
Традиционнов романахДостоевскогопостроенысложная системадвойников. Таки в «БратьяхКарамазовых»: у Ивана двадвойника, раскрывающиесуть убежденийгероя. Раздвоенностьсознания междуверой и невериемпоказана вдиалоге герояс чертом. Насмешливыйпосетительделает всеусилия, чтобызаставитьатеиста принятьего реальность: стоит ему поверитьв сверхъестественное, и позитивноемировоззрениеразрушено,«эвклидовскийум» взорван.Иван отчаянноборется с «кошмаром»; в ярости онкричит черту:«Ни одной минутыне принимаютебя за реальнуюправду. Ты –ложь, ты – болезньмоя, ты – призрак.Ты – воплощениеменя самого, только одной, впрочем, моейстороны… моихмыслей и чувств, только самыхгадких и глупых»(2, 346). Однако онвскакивает, чтобы избитьсвоего «приживальщика», надавать емупинков; с размахупускает в негостакан, а послеего исчезновенияговорит Алеше:«Нет, нет, нет, это был не сон! Он был, он тутсидел, вот натом диване...»(2,363). Так вопросо загадочномпосещенииостанетсянерешеннымв сердце Ивана.Он верит, когдане верит, отрицая, утверждает.Реальностьускользаетот человека, потерявшеговысшую реальность– Бога; явь сливаетсяс бредом, ничегонет, все толькокажется. Авторс необыкновеннымискусствомвоспроизводитэту неразличимостьфантастическогои реального.Черт – галлюцинация; Иван наканунезаболеваниябелой горячкой, но черт и реальность: он говорит то, что Иван не могбы сказать, сообщает факты, которых тотне знал.
ПосетительИвана Карамазова, русскийджентльмен-приживалыцик– «просто черт, дрянной мелкийчерт» (2, 363). Геройс ненавистьюговорит о нем:«Раздень егои, наверно, отыщешьхвост, длинный, гладкий, каку датской собаки, в аршин длинойбудет...» (2, 363). Какаяконкретностьв описаниифантастического, в какую низменнуютривиальностьоблеченосверхъестественное! Черт дразнитего: «Ты злишьсяна меня за то, что я не явилсятебе как-нибудьв красном сиянии,«гремя и блистая», с опаленнымикрыльями, апредстал втаком скромномвиде. Ты оскорблен, во-первых, вэстетическихчувствах твоих, а во-вторых, вгордости: как, дескать, к такомувеликому человекумог войти такойпошлый черт?»(2, 347). Здесь открываетсялживость сатанинскойкрасоты. В своей«Легенде» Иванпредставилдьявола ввеличественномв образе страшногои умного духа, и вот он оказалсяпошлым приживальщикомс бурым хвостом, как у датскойсобаки… Духнебытия – самозванец: это не Люциферс опаленнымикрыльями, абесенок «изнеудавшихся», воплощениемировой скукии мировой пошлости.
Ноу Ивана Карамазоване один двойник, а два: рядом счертом стоитСмердяков. Лицо«ученого брата»искажено вотражении двухзеркал. Чертповторяет егомысли, но только«самые гадкиеи глупые». Смердяковснижает его«идею» до гнусногоуголовногопреступления.В низменнойдуше лакеятеория Ивана«все позволено»превращаетсяв замысел убийствас целью ограбления.Иван мыслитотвлеченно, Смердяковделает практическийвывод. «Вы убили,– заявляет онсвоему «учителю»,–вы главныйубивец и есть, а я только вашимприспешникомбыл, слугойЛичардой верными по слову вашемудело это и совершил»(2, 330). Смердяковследует заИваном как«исполнитель».Сын развратникаФедора Павловичаи дурочки ЛизаветыСмердящей, лакей-убийцаСмердяков –человек болезненныйи странный. Онстрадает падучей, говорит самодовольно, доктринерскимтоном и всехглубоко презирает.«В детстве оночень любилвешать кошеки потом хоронитьих с церемонией»(1, 163). Смердяков– самолюбивая, надменная имнительнаябездарность.Он прирожденныйскептик и атеист.Двенадцатилетнегомальчика слугаГригорий учитсвященнойистории. Тотнасмешливои высокомерноего спрашивает:«Свет создалГосподь Богвпервый день, а солнце, лунуи звезды начетвертый день.Откуда же свет-тосиял в первыйдень?» (1, 163). Смердяков– совсем неглупец; у негоум низменный, но изворотливыйи находчивый.Федор Павловичназывает его«иезуитом»и «казуистом».И в эту уродливуюдушу падаетзерно ученияИвана. Лакейпринимает егос восторгом; Ивана «Богмучает» – вопросо бессмертиидля него нерешен. В сердцеСмердяковаБога никогдане было, он безбожникот природы, естественныйатеист: и принцип«все позволено»вполне отвечаемего внутреннемузакону. Ивантолько желаетсмерти отца.Смердяковубивает.
Втрех свиданияхсообщниковразворачиваетсятрагическаяборьба междуубийцей моральными убийцейфактическим.Смердяков никакне может понятьужаса и терзанийИвана, ему кажется, что тот притворяется,«комедь играет».Чтобы доказатьему, что убилне Дмитрий, аон, лакей показываетпачку денег, похищеннуюим после убийства.Достоевскийнаходит детали, придающие этойсцене характернеобъяснимогоужаса. «Подождите-с,– проговорилСмердяковслабым голосоми вдруг, вытащивиз-под столасвою левуюногу, началзавертыватьна ней наверхпанталоны. Ногаоказались вдлинномбелом чулкеи обута и туфлю.Не торопясь, он снял подвязкуи запустил вчулок глубокосвои пальцы.Иван Федоровичглядел на негои вдруг затряссяв конвульсивномиспуге...» «Смердяковвытащил пачкуи положил настол» (2, 331). Ещеодна деталь.Убийца хочеткликнуть хозяйку, чтобы та принеслалимонаду, иотыскивает, чем бы накрытьденьги; наконецнакрывает ихтолстой желтойкнигой: «Святогоотца нашегоИсаака Сиринаслова». «Длинныйбелый чулок», в котором спрятаныпачки радужныхкредиток, и«Слова ИсаакаСирина», прикрывающиедобычу отцеубийцы,– выразительностьэтих художественныхсимволов можетбыть толькоуказана, но необъяснена.
Смердяковотдает деньгиИвану. «Не надомне их вовсе-с»,–говорит он. Ондумал, что убилради денег, нотеперь понял, что это была«мечта». Ондоказал себе, что «все позволено», с него этогодовольно. Иванспрашивает:«А теперь, сталобыть, в Богауверовал, колиденьги назадотдаешь?» –«Нет, не уверовал-с»,–прошепталСмердяков»(2, 340). Ему, как Раскольникову, нужно былотолько убедиться, что он может«преступить».Его, как и убийцустудента, награбленноене интересует.«Все позволено», значит, «все, все равно».Преступив Божийзакон, отцеубийцаотдает себя«духу небытия».Смердяковкончает самоубийствоми оставляетзаписку: «Истребляюсвою жизньсвоею собственнойволей и охотой, чтобы никогоне винить» (2,362). Так совершаетон последнийакт демоническогосвоеволия.
АлексейКарамазов какидеал автора
Преждечем начатьговорить обАлексее Карамазове, подчеркнем, что рассматриватьего образ мыбудем и с точкизрения житийностиповествования.
Младшийиз братьевКарамазовых, Алеша, обрисованбледнее других.Его личная темазаглушаетсястрастнымпафосом Дмитрияи идейной диалектикойИвана. Подобносвоему духовномупредшественникукнязю Мышкину, Алеша сочувствуети сопереживаетс другими, нодействие романаим не определяетсяи «идея» еготолько намечена.А между тем«Карамазовы»были задуманыавтором какжизнеописание(житие) Алеши, и в предисловиион прямо называетсягероем романа.Достоевскийпытается объяснитьэто несоответствиемежду замысломи выполнением: Алеша не похожна героя, потомучто он «деятельнеопределенный, невыяснившийся»(1, 31). Образ егораскроетсяв будущем. «Главныйроман – второй,– пишет автор,– это деятельностьмоего герояуже в наше время, именно в наштеперешнийтекущий момент.Первый же романпроизошел еще13 лет назад иесть почти дажене роман, а лишьодин моментиз первой юностимоего героя»(1, 31, 32). Но второйроман не былнаписан, и Алешаостался такимже «недоконченным», как и князьМышкин. Работаянад «Идиотом», автор признавался:«Изображениеположительно-прекрасногоесть задачабезмерная».В «Карамазовых»идеальный образчеловека –только предчувствиеи предвидение.
Алеша– единоутробныйбрат Ивана, Мать его, смиренная,«кроткая» СофьяИвановна, былакликушей. Онунаследовалот нее религиозныйстрой души.Одно воспоминаниеиз раннегодетства определилоего судьбу.«Алеша запомнилодин вечер, летний, тихий, отворенноеокно, косыелучи заходящегосолнца, в комнате, в углу, образ, перед ним зажженнуюлампадку иперед образомна коленяхрыдающую, какв истерике, совзвизгиваниямии вскрикиваниями, мать свою, схватившуюего в обе руки, обнявшую егокрепко, до боли, и молящую занего Богородицу, протягивающуюего из объятийсвоих обеимируками к образу, как бы под покровБогородице»(1, 48). Софья Ивановна, страдалицамать мистическисвязана с ПречистойМатерью Богородицей.Алеша отданею под покровБожией Матери; он – посвященный, и на нем с детскихлет почиетблагодать.Алеша, как обычныйгерой житийногоповествования, уже в раннейюности обнаруживаетстремлениеуйти из суетногомира, потомучто земныестрасти чуждыему. СтарикаКарамазовапоразила причинаего возвращения: Алеша приехалразыскатьмогилу своейматери. Вскореон поступилпослушникомв монастырьк прославленномустарцу и целителюЗосиме. Авторбоится, чтоюный его геройпокажетсячитателюэкзальтированнымчудаком и фанатиком.Он настаиваетна физическоми моральномздоровье своегогероя… «Алешабыл в то времястатный, краснощекий,со светлымвзором, пышащийздоровьем19-летний подросток.Он был в то времядаже оченькрасив собою, строен, средне-высокогороста, темнорус, с правильным, хотя, несколькоудлиненнымовалом лица, с блестящимитемно-серыми, широко расставленнымиглазами, весьмазадумчивыйи, по-видимому, весьма спокойный»(1, 56). У него особыйдар возбуждатьвсеобщую любовь, он всех любит, обид не помнит, никогда незаботится, начьи средстваживет; ровени ясен; у него«дикая, исступленнаястыдливостьи целомудренность», что тоже служитпризнакомжитийногогероя. Сложныевзаимоотношенияидеальногожитийного герояи окружающегоего мира делаютэтого героядля обычноговосприятиястранным. Алеша, как обычныйжитийный герой, уже в детствеобнаруживаетнезаурядныесвойства будущегоподвижника.
Алеша«пышет здоровьем», краснощек, крепко стоитна земле и полонкарамазовскойстихийнойжизненности.Но почему этотжизнерадостныйюноша сделалсяпослушником? Писатель объясняет: герой его «дажене мистик вовсе»– он реалист.«В реалистевера не от чудапроводит, ачудо от веры».
Вобразе Алешипредначертанновый типхристианскойдуховности– иноческогослужения вмиру; он проходитчерез монашескуюаскезу, но вмонастыре неостается; старецЗосима передсмертью говоритсвоему любимцу:«Мыслю о тебетак – изыдешьиз стен сих, ав миру пребудешькак инок… Многонесчастийпринесет тебежизнь, но ими-тоты и счастливбудешь и жизньблагословишьи других благословитьзаставишь, –что важнеевсего...» (1, 338). Таковзамысел Достоевскогооб Алеше: предсказаниястарца должныбыли оправдатьсяво втором романе.В Алеше соединяютсядва типа житийногогероя: он чувствуетвысокое предназначениес детства иобращаетсяк Богу и предаетсяподвижничествупосле многихиспытаний (какЕфрем Сирин).
Послепредставленияглавного героявозникаетмотив, соединяющийимя его с именемАлексея человекаБожия. Этотмотив звучитпоначалу косвенно.Поводом к такомуупоминаниюслужит беседастарца с однойиз верующихбаб, убивавщейсяпо поводу смертисвоего сына.Старец спрашивает, как его звали.Мать отвечает:
« –Алексеем, батюшка.
Имя-то милое. На Алексея человека божия?
Божия, батюшка, божия, Алексея человека божия!» (1, 82).
ПозжеРакитин называетАлексея «Алешенькой, божьим человечком»(2, 39).
Затемначинаются«искушения»,«соблазны»житийногогероя. «Юныйчеловеколюбец»сталкиваетсябратом-атеистом; Алеша веритв Бога и любовноприемлет Божиймир; он говоритИвану: «Я думаю, что все должныпрежде всегона свете жизньполюбить… Полюбитьпрежде логики– и тогда толькои смысл пойму»(1, 279). Алеша приемлетмир Божий повере своей, Иван в Бога неверит (или принимаетего с убийственнойнасмешливостью, что одно и тоже) и, преждечем полюбитьмир, хочет понятьего смысл.Христианскаялюбовь противопоставляетсябезбожномуразуму. «Проконтра» входитв самую душуАлеши, становитсявнутреннейего борьбой, искушениеми победой надискушением.Умирает старец; ученик ждалпрославленияучителя, а вместоэтого присутствуетпри его бесславии: от гроба почившегоправедникапреждевременноисходит «тлетворныйдух»; «соблазн»охватываети монахов ибогомольцев; соблазняетсяи «твердый ввере» «реалист»Алеша. Где жедуховное преображениеприроды, о которомучил старец? А если его нет, тогда правИван.
«Бунт»Алеши – отзвукбунта Ивана.Он тоже восстаетна Провидениеи требует отнего «справедливости».«Не чудес емунужно было, –объясняетавтор,– а лишь«высшей справедливости», которая была, по верованиюего, нарушенаи чем так жестокои внезапно былопоранено сердцеего… Ну и пустьбы не было чудесвовсе, пустьбы ничего необъявилосьчудного и неоправдалосьнемедленноожидаемое, –но зачем жеобъявилосьбесславие, зачем попустилсяпозор, зачемэто поспешноетление, «предупредившееестество?.. Гдеже Провидениеи перст его? Кчему сокрылооно свой перств самую нужнуюминуту (думалАлеша) и как бысамо захотелоподчинить себяслепым, немым, безжалостнымзаконам естественным»(2, 21). Вопросы о«справедливости», о Провидении, о мировом зле, так трагическипереживаемыеАлешей, – вопросыИвана. В роковуюминуту послушниквдруг чувствуетсвою духовнуюблизость кбрату-атеисту.Он неустанноприпоминаетсвой разговорс Иваном. «Какое-тосмутное, помучительноеи злое впечатлениеот припоминаниявчерашнегоразговора сбратом Иваномвдруг теперьзашевелилосьв душе его, ивсе более иболее просилосьвыйти на верхее». Но «бунт»Ивана кончаетсябогоборчествоми отрицаниемБожьего мира;«бунт» Алешизавершаетсямистическимвидением воскресения: он спасаетсяподвигом личнойлюбви. Алешауходит из монастыря, попадает вовласть своегоМефистофеля– Ракитина, итот везет егок Грушеньке.В целомудренномюноше просыпаетсякарамазовскоесладострастие.«Инфернальница»садится к немуна колени, угощаетшампанским.Но, узнав о смертистарца Зосимы, набожно креститсяи «как в испуге»соскакиваетс его колеи.Алеша «громкои твердо» говоритРакитину: «Видел, как она меняпощадила? Я шелсюда злую душунайти – таквлекло менясамого к тому, потому что ябыл подл и зол, а нашел сеструискреннюю, нашел сокровище– душу любящую.АграфенаАлександровна, я про тебя говорю, ты мою душусейчас восстановила»(2, 34, 35). Грушенькарассказываетбасню о луковке.Злющая-презлющаябаба за всюжизнь ничегодоброго несделала; разтолько подаланищенке луковку, и после смертиэта луковкапомогла ейвыбраться изогненногоозера. «Луковкой»была для Алешижалость Грушеньки,«луковкой»оказалось идля ее оскорбленногосердца состраданиеАлеши. «Сердцеон мне перевернул,– восклицаетона. – Пожалелон меня, первый, единый, вотчто! Зачем ты, херувим, приходилпрежде, – упалавдруг она передним на колени, как бы в исступлении.– Я всю жизньтакого, как ты, ждала, знала, что кто-то такойпридет и меняпростит. Верила, что и меня кто-тополюбит, гадкую, не за один толькосрам» (2, 41). ВстречаАлеши с Грушенькой– мистическоеобручениежениха с невестой-землей.Закон смерти(сладострастие)побежден воскрешающейлюбовью. Душипонимают своюродственностьи мистическоеединство. Алешанесет винуГрушеньки, Грушенька –вину Алеши.«Все за всехвиноваты». Вобщей вине –они любящиебрат и сестра.Духовное перерождениесовершилось: Грушенькаготова жертвенноразделитьискупительныйподвиг Мити.Алеша открытдля мистическоговидения «КаныГалилейской».
Послушниквозвращаетсяв монастырьи молится угроба старца.Сквозь дремотуслышит, какотец Паисийчитает евангельскийрассказ о бракев Кане Галилейской.И вот раздвигаютсястены – гробауже нет; он видитгостей, брачныйчертог. СтарецЗосима «радостныйи тихо смеющийся»говорит ему«Веселимся, пьем вино новое, вино радостиновой, великой; видишь, сколькогостей? Вот ижених и невеста, вот и премудрыйАрхитриклин, вино новоепробует… А видишьли Солнце наше, видишь ли Его? Не бойся Его.Страшен величиемперед нами, ужасен высотоюсвоею, но милостивбесконечно...»(2, 45,46). Видение Алеши– символ воскресения, радость ЦарствияБожия. Он выходитиз кельи; падает, как подкошенныйна землю, обнимаети целует ее.«Он плакал ввосторге своемдаже и об этихзвездах, которыесияли ему избездны, и «нестыдился исступлениясего». Как будтонити от всехэтих бесчисленныхмиров Божиихсошлись разомв душе его, иона вся трепетала,«прикасаясьмирам иным».Простить хотелосьему всех и завсе и проситьпрошения, о! несебе, а за всех, за вся и за все..»(2, 47). После светавоскресения– космическийвосторг и видениепреображенногомира. Это тасекунда «мировойгармонии», которую предчувствуюти по которойтомятся героиДостоевского.Сердце человека– мистическийцентр вселенной, нити всех мировсходятся в нем, и новый Адам, восстановленныйв своей первозданнойславе, «плача, рыдая и обливаяслезами», целуетЗемлю, святуюМать которуюосквернилнекогда своимгрехопадением.Карамазовская«земляная»сила превращаетсяв силу преображающую.Экстаз Алешиотвечает исповедиИвана. Иван непонимает, какможет проститьмать замученногоребенка. Алешапонял: в новоммире прощают«за всех, завсе и за вся».Герой житияпреодолевает«искушения».
Мистическийопыт послушникастановитсяисточникомего духовнойэнергии. Онаизливаетсяна мир, просветляяего изнутри.В романе показанотолько началоэтого служения.Алеша входитв жизнь школьников, дружит с ними, примиряет ихс умирающимв чахотке Илюшейи на могиле егокладет основание«всечеловеческомубратству».Новая община, впротивоположностьсоциалистическомумуравейнику, строится наличности илюбви. Это –свободноеобъединениедрузей покойногоИлюши – личнаялюбовь к одномустановитсяобшей любовьювсех. «Все вы, господа, милымне отныне, –говорит Алешамальчикам, –всех вас заключув мое сердце, а вас прошузаключить именя в вашесердце! Ну, акто нас соединилв этом добром, хорошем чувстве…кто, как не Илюшечка, добрый мальчик, милый мальчик, дорогой длянас мальчикнавеки веков»(2, 500). Илюша не умер: в любви объединенныхим друзей онбудет жить«навеки веков».
КоляКрасоткинзаставляет«юного человеколюбца»высказать своюмысль до конца.«Карамазов!– крикнул Коля.– Неужели ивзаправдурелигия говорит, что мы все встанемиз мертвых иоживем и увидимопять другдруга и всех, и Илюшечку?
– Непременновосстанем, непременноувидим и весело, радостно расскажемдруг другу все, что было, –полусмеясь, полу в восторгеответил Алеша»(2, 500). Роман заканчиваетсяторжественнымисповеданиемверы в воскресение.
Заключение
Понесомненномуубеждениюписателя, современноечеловечествонаходится вситуации неизбежноговыбора, подобнойтой, в какойоказался вконце романаДмитрий Карамазов– оставатьсяли «Бернаромпрезренным, воспользоватьсянеправеднойсилой предлагаемыхбратом Иваномденег и бежатьв Америку к«механикам»и «машинистам», чтобы идти вногу со всеммиром, уклонившимсяот «прямойдороги», илиже по примеруХриста черезстрадание ивоскресениеобрести в себеновую личность, остаться вРоссии и статьподлиннымбратом ближнемусвоему. Склоняясько второмуварианту, Митякак бы приглашаети всех людейна земле отказатьсяот чванливыхпретензий, корыстныхинтересов, эгоистическойобособленностии со всей прямотойосознать, чтодля них естьлишь две полярныевозможности: или обняться, или уничтожитьдруг друга, иливечная жизнь, или вечнаясмерть. «Былибы братья, –настаиваетв своих беседахстарец Зосима,– будет и братство, а раньше братстваникогда неразделятся.Образ Христовраним, и воссияеткак драгоценныйалмаз по всемумиру… Буди, буди» (1, 373). Поэтомуи так важно, заключаетписатель, беречьэтот драгоценныйалмаз хотя быв единицах илив чине юродивого, что «знамяХристово» недает забытьчеловеку о«высшей половине»его существа, сохраняеткритерии различениядобра и зла испособностьпонимания, накакие, темныеили светлые, стороны человеческойдуши опираютсяразные явленияжизни. И покасвет неугасимойлампады светитво тьме, до техпор, пока живаспасительнаянадежда навоскресениеи обновление, захватившаядетские сердцана похоронахИлюши, на обретениевысшей свободы, которая горитдаже в сердцеВеликого Инквизиторапоцелуем Христа.
СПИСОКИСПОЛЬЗОВАННОЙЛИТЕРАТУРЫ
1.Ф.М. Достоевский«Братья Карамазовы».В 2 т. Тула, Приокскоекнижное издательство,1994.
2. Ф.М. Достоевский«Преступлениеи наказание».М, «Художественнаялитература»,1978.
3. НеизданныйДостоевский.Записные книжкии тетради 1860-1881.М., 1971.
4. Библия.Синодальноеиздание.
5.Христианствои русская литература(сборник статей)./Отв.ред. В.А. Котельников.Сп-б, «Наука»,1994.
6. ОДостоевском.ТворчествоДостоевскогов русской мысли1881 — 1931 годов. /Сост.: Борисова В.М., РогинскийА.Б. М., 1990.
7. Русская литератураXIX века и христианство.М., Изд-во Моск.ун-та, 1997.
8. Достоевский: материалы иисследования.Т. 11. Сп-б, 1994.
9. Достоевскийв зарубежныхлитературах./Отв.ред. В.И. Реизов.Л., «Наука», 1978.
10. Русская литературав оценке современнойзарубежнойкритики. М., Изд-воМоск. ун-та, 1981.
11. М.М. Бахтин«Проблемыпоэтики Достоевского».М., «СоветскаяРоссия», 1979.
12. Я.В. Кирпотин«Мир Достоевского».М., «Советскийписатель»,1983.
13. Ю.Г.Кудрявцев «Трикруга Достоевского(Событийное.Социальное.Философское.)».М., Изд-во Моск.ун-та, 1979.
14. ТворчествоФ.М. Достоевского./Отв.ред. Н.Л. Степанов.М., Изд-во Акад.наук СССР, 1959.
15. В.К.Кантор «“БратьяКарамазовы”Ф. Достоевского».М., «Худож. лит-ра»,1983.
16. В.В. Розанов.Собрание сочинений.Легенда о ВеликоминквизитореФ.М. Достоевского.Лит. очерки.Описательствеи писателях./Ред.А.Н. Николюкин.М., «Республика»,1996.
17. Н.А. Бердяев«Философиятворчества, культуры, искусства».В 2-х т. Т.2. -М., 1994.
18. К.В. Мочульский.«Гоголь, Соловьев, Достоевский».М., «Республика»1995.
19. В.Е. Ветловская.«Поэтика романа“Братья Карамазовы”».Л., «Наука», 1977.