Кошелева А.Л.
Футуризм является формалистическим направлением в искусстве начала XX века. Родиной его признано считать. Италию, где это модернистическое течение провозгласили искусством будущего, а его идейным отцом — писателя, проповедника милитаризма, расизма, а позже и фашизма — Маринетти.
Появление русского футуризма, конечно, не может быть объяснено лишь дружеским сближением непризнанных молодых поэтов или организаторской энергией Давида Бурлюка, придававшего объединению боевитость. Русский футуризм возник в результате того идейного кризиса, который охватил известные круги русской интеллигенции после поражения революции 1905 года. Футуризм был подготовлен общим кризисом буржуазного искусства, и прежде всего кризисом символизма.
Русский футуризм нельзя отождествлять с футуризмом итальянским, несмотря на общность названия. Русским футуристам была глубоко чужда и враждебна империалистическая агрессивность Маринетти и его последователей. Да и пафос индустриализма футуристов немецких (группа «Ниланд»), динамизма англичан и французов (группы «Фортекс» и пароксисты) ничего общего не имел с эстетикой русских футуристов. Отрицая подобную зависимость, Хлебников в письме Н. Бурлюку в 1914 году писал: «Нам незачем было прививаться извне, так как мы бросились в будущее от 1905 года (НХ, 368).
Футуризм возник как альтернатива символизма, как течение, резко отрицавшее его эстетические принципы. И первый футуристический манифест был направлен прежде всего против символистов. Наряду с призывом „бросить“ классиков с „Парохода современности“, манифест „Пощечина общественному вкусу“ осуждал „парфюмерный блуд Бальмонта“, а в числе писателей, которым „нужна лишь дача на реке“, поименовал Блока, Сологуба, Кузмина и Ремизова. В более позднем манифесте (сборник „Рыкающий Парнас“) дан был иронический отзыв о В. Брюсове и акмеистах — »своре адамов с пробором" (Гумилев, Городецкий). Несмотря на всю идейную сумбурность и противоречивость своих лозунгов, футуристы считали себя «левее» представителей буржуазного искусства, в частности, символистов и акмеистов.
Однако бунтарские устремления футуристов, конечно, далеки были (возможно, за исключением В. Маяковского) от подлинной революционности, больше смыкаясь с анархо-нигилистическими настроениями. Находясь же в оппозиционном лагере по отношению к господствующей буржуазной литературе, привлекли к себе интерес М. Горького, а в условиях Октябрьской революции такие поэты-футуристы, как Маяковский, Каменский, Хлебников, Асеев, безоговорочно стали на сторону революции. Футуристы считали себя революционерами в искусстве, противниками буржуазного общества, но это скорее всего было индивидуалистическое бунтарство, протест, не выходивший за пределы эстетической сферы: требование безграничной свободы, творчества, интуитивизма, нигилистическое отрицание эстетических ценностей, провозглашение чистой формы как высшего достижения искусства.
Основные принципы футуризма были сформулированы впервые в манифестах — сборник «Пощечина общественному вкусу» (1912) и листовка того же названия (1913). Нигилистические лозунги провозглашали:
Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее иероглифов.
Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности.
За этими боевитыми призывами следовала положительная программа:
Мы приказываем чтить права поэтов:
на увеличение словаря в его объеме произвольными и производными словами (Слово-новшество):
на непреодолимую ненависть к существующему до нас языку;
с ужасом отстранять от гордого чела своего из банных веников сделанный вами Венок грошовой славы;
стоять на глыбе слова «мы» среди моря свиста и негодования… В наших строках… уже трепещут впервые Зарницы Новой Грядущей Красоты Самоценного (самовитого) Слова.
Программу подписали Д. Бурлюк, А. Крученых, В. Маяковский, В. Хлебников. Москва, 1912, декабрь".
Главным требованием этого футуристическою манифеста являлось провозглашение «Самоценною (самовитого) Слова». Именно это положение, объединявшее всех участников нового направления, объясняет, почему Хлебников являлся ведущей фигурой в русском футуризме. Его работа над словом, его «Заклятие смехом» явилось той закваской, из которой возник русский футуризм. Хлебников и определил национальный характер, русское лицо движения, которое в некоторых своих теоретических положениях совпадало с общественно-литературными течениями Запада.
В предисловии ко второму «Садку судей», вышедшему в 1913 году, провозглашалась прежде всего задача поиска художественной формы, обновления поэтических приемов: «Мы расшатали синтаксис», «Мы стали придавать содержание словам по их начертательной и фонической характеристике», «Нами сокрушены ритмы». Один лишь пункт представляет темы: «ненужность, бессмысленность, тайна властной ничтожности воспеты нами».
В «Литературных манифестах до „Октября“ В. Хлебников писал: „Нами уничтожены знаки препинания, — чем роль словесной массы — выдвинута впервые и осознана… Гласные мы принимаем, как время и пространство, согласные — краска, звук, запах“.
А. Крученых в статье „Слово шире смысла“ вторил В. Хлебникову: „Мы первые сказали, что для изображения нового и будущего нужны совершенно новые слова и новое сочетание их. Таким решительно новым будет сочетание слов по их внутренним законам, кои открываются речетворцу, а не по правилам логики и грамматики, как это делалось до нас“33.
Футуризм очень скоро стал модным явлением, и наряду с основной группой кубофутуристов „Гилея“ появились различные объединения и групки: „Ассоциация эгофутуристов“, „Мезонин поэзии“, „Центрифуга“. Всех их объединяли чисто формальные искания, интуитивистское обоснование принципов поэзии. Эгофутуристы типа И. Северянина, Василиска Гнедова искали популярности рядом с кубофутуристами. Иногда вместе, те и другие, устраивали вечера поэзии.
Необходимо отказаться от традиционного представления о футуризме как об единой и монолитной школе. Горький указывал на то, что „русского футуризма“ нет как единого направления, а есть отдельные талантливые писатели. „Живое“ слово В. Хлебникова, социальная острота поэм В. Маяковского, завораживающая музыка И. Северянина.
И все-таки футуристы преимущественно использовали экспериментаторскую работу над словом В. Хлебникова, идя каждый собственным путем.