Пономарева Марина Валерьевна, СПбГУ
Статья посвящена проблемам композиции первой части «Сочинений» Г. Р. Державина 1808-1816 гг. Своеобразие державинской композиции рассмотрено на фоне композиционных правил и принципов, характерных для сборников лирики XVIII в. В статье анализируется художественная функция посвящения, соотношения между начальным и итоговым стихотворением условного раздела и части, высказывается предположение о тематических связях между стихотворениями как о принципе организации поэтического материала.
Ключевые слова: русская литература, XVIII век, Г. Р. Державин, композиция, поэтические сборники.
До настоящего времени исследовательское внимание, как правило, привлекали поэтические сборники XIX в.1 Особенный интерес в науке проявляется к сборникам поэтов «серебряного века». Что же касается поэтических сборников XVIII в., то они до сих пор изучены далеко недостаточно, особенно в аспекте их композиции.
Такая «неравномерность», выборочность исторического материала в изучении вопроса композиции поэтических сборников связана с представлением об особенностях литературного развития в XVIII в. Считается, что автор эпохи классицизма, следуя заданным жанровой системой правилам и образцам (распространяющимися в том числе и на композиционные принципы стихотворных сборников), оказывается лишен индивидуального творческого волеизъявления. Во многом это действительно так, существовали общие правила составления сборников XVIII в. Однако существующие немногочисленные работы о принципах композиции поэтических сборников восемнадцатого столетия разрушают представление об их безликом однообразии и одинаковости2. Даже в эпоху следования жестким правилам жанрового канона автору удавалось реализовать собственный творческий замысел и таким образом проявить свою индивидуальность. Детальное рассмотрение композиционных принципов стихотворных сборников XVIII в. во многом способствовало бы углублению нашего понимания особенностей классицизма как художественного метода и некоторых представлениях о данной эпохе.
Подобное исследование представляется особенно необходимым для рубежа XVIII-XIX вв., периода перехода от жанрового к внежанровому мышлению. Как показывают работы, посвященные изучению лирического цикла, именно в период жанровых сдвигов происходит формирование новых, отличных от прежних (в нашем случае жанровых) типов стихотворных объединений3 .
Необходимо оговориться, что, на наш взгляд, использование понятия лирического цикла в применении к поэтическим сборникам XVIII, рубежа XVIII — XIX вв. возможно только с большой степенью осторожности и условности. Кроме того, само понятие лирического цикла представляется еще во многом дискуссионным и недостаточно разработанным теоретически. Принципиально важным является также вопрос о правомерности использования одного и того же термина — «цикл» — применительно к явлениям столь различных поэтических и культурных эпох, как конец XVIII в. и начало XX в. Поэтому во избежании терминологических неточностей мы отказались от использования данного термина в статье.
В XVIII в. лирика наряду с драматургией, прозой, поэмами входила в состав так называемых «Сочинений» или «Творений». Встречались также сборники собственно лирических произведений, как, например, «Разные стихотворения» А. П. Сумарокова (СПб., 1769) или «Лира, или Собрание разных в стихах сочинений и переводов, некоторого Муз любителя» И. Ф. Богдановича (СПб., 1773).Поэтический материал распределялся по жанрово-тематическим разделам, обозначенным в оглавлении (если таковое имелось в сборнике) и — чаще — в самом корпусе текстов.Раздел, который объединял лирику одного жанра, можно назвать «основным конструктивным элементом книги».4
Расположение разделов в сборниках XVIII в. подчинялось иерархическому принципу от «высокого» к «низкому» и, как указал И. З. Серман, соответствовало общей схеме: богу — царю — человеку.5
В начале сборника помещались оды духовные, за ними следовали оды торжественные или похвальные, затем раздел либо анакреонтических од, либо элегий, либо того, что обозначалось как «Оды разные» или «Смесь». Такое деление можно наблюдать в отдельном сборнике (например, «Лирические сочинения» В. Капниста, СПб., 1806), в томе собрания сочинений («Собрание разных сочинений в стихах и прозе» М. В. Ломоносова СПб., 1768, кн. 1) и в самом собрании сочинений, где каждый крупный раздел может составлять соответствующий том («Творения» Н. П. Николева, М., 1795-1798. Чч. I-IV).
А. С. Коган отмечает, что «нисходящая линия» от «высокого» к «низкому» могла ощущаться и в пределах одного жанрового раздела, последовательность стихотворений внутри него оказывалась закрепленной6, что особенно отчетливо прослеживается в организации материала раздела духовных од.
Общий порядок расположения раздела духовных од в поэтических сборниках XVIII в., как правило, был следующим. В самом начале помещались переложения псалмов, порядок их следования соответствовал порядку источника — псалмов Давида (1, 2, 3, 4...). Затем следовали переложения глав библейских книг (главы из кн. пророка Иеремии, кн. Иова, Экклезиаста и др.) В ряде сборников раздел завершался одами, являющимися не переложениями, а, так сказать, самостоятельными произведениями — общефилософскими размышлениями автора о Боге, законах мироздания и человеческого общества.7
Представляется, что в этом порядке можно наблюдать иерархическую последовательность от подражаний (переложений и переводов) к, условно говоря, самостоятельному творчеству и охарактеризовать его как движение от слова «чужого» к слову «своему».
Следующий за духовными одами раздел мог включать в себя как оды торжественные, т. е. посвященные так называемым царским дням, так и — в редких случаях — оды, которые были посвящены нецарствующим особам и соответственно не являющиеся торжественными8. Характерной особенностью раздела является хронологический принцип расположения произведений. Он поддерживается или даже объясняется линейным движением истории: сменой царствующих особ и происходящих событий.
Однако было бы все-таки неверным считать, что расположению поэтического материала по жанрово-иерархическому принципу следовали неукоснительно. Периодически правила размещения поэтических произведений авторами сборников нарушались. Так, например, в «Сочинениях и переводах как стихами так и прозою» B. К. Тредиаковского (СПб., 1752) «Оды похвальные» предшествуют разделу «Оды божественные». В «Сочинениях» Капниста (СПб., 1796) отсутствует раздел духовных од и сборник начинается с «Од торжественных». Наиболее показательным примером может послужить сборник Богдановича «Лира» (СПб., 1773), в котором особенно ярко проявилось нарушение жанровой иерархии. Раздел духовных стихотворений отнесен Богдановичем в самый конец, после разделов загадок и песен, а под заголовком «Разные сочинения» без всякого жанрово-тематического деления помещены эклоги, идиллии, духовные оды, мадригалы и пр. В особенностях композиции «Лиры» И. З. Серман усматривает сознательный замысел Богдановича, связанный со стремлением автора сборника даже в расположении стихотворений проявить свою индивидуальность.9
Расположение стихотворений внутри жанровых разделов или, при их отсутствии, в самом стихотворном сборнике заслуживает особого внимания. Те немногочисленные работы, в которых предпринимается попытка так или иначе осветить данную проблему, показывают, что состав и последовательность стихотворений внутри сборника могли быть составной частью авторского замысла.10
Имея в виду общие правила композиции для сборников XVIII в., их жанрово — иерархическую организацию и воспроизведение или разрушение ее в каждом конкретном случае, представляется необходимым исследовать композиционные принципы сборников Г. Р. Державина. В этом смысле фигура Державина оказывается особенно важной и значимой, так как именно в его творчестве произошел «сдвиг» жанровой системы классицизма, переход от одной поэтической парадигмы к другой.
В качестве предмета исследования мы избрали первую часть «Сочинений» Г. Р. Державина, изданных в Санкт-Петербурге в 1808-1816 гг. Это последнее прижизненное собрание — над его подготовкой к изданию Державин трудился в течение нескольких лет — является в определенном смысле итоговым (по понятным причинам в собрание не могли быть включены стихотворения, написанные Державным после окончательного формирования состава последнего тома и сдачи рукописи в типографию).
«Сочинения» состоят из пяти томов или, как называет их сам Державин, частей. Первые четыре вышли в свет в 1808 г., последняя — в 1816. Первая, вторая, третья и пятая части представляют собой сборники державинской лирики. В четвертой собрана драматургия Державина.
Основой для первой части «Сочинений» послужил так называемый «екатерининский» том — рукопись, преподнесенная Державиным Екатерине II в 1795 г. Вторая часть сложилась в работе над задуманным собранием. Основой третьей стал сборник Державина «Анакреонтические песни», изданный в 1804 г.
Две первые части имеют между собой определенное сходство — по составу и общей композиции. С некоторой долей условности можно сказать, что вторая часть хронологически является продолжением первой. В первой собраны поэтические произведения, написанные в период 1776-1798 гг., во второй — 1794 — 1807 гг. Как видно, четкого соотношения частей со временем написания произведений здесь нет, они частично перекрывают друг друга. Тем не менее в общих чертах хронологическая последовательность сохраняется: первая часть «Сочинений» связана в основном со временем правления Екатерины II, вторая — со временем правления Александра I.
Первое, что привлекает внимание в организации материала — это отсутствие во всех трех частях «Сочинений» жанрово-тематических обозначений разделов. Вместо деления корпуса текстов на разделы Державин предлагает сквозную нумерацию каждой из частей. Нумерация присутствует как в оглавлении, так и в самом корпусе текстов. Таким образом, первая часть насчитывает 65 пронумерованных произведений, вторая — 79, третья — 123.
Обратимся к расмотрению композиционых особенностей первой части «Сочинений» Державина. Ее открывает державинское «Предуведомление к читателям», содержащее краткую историю первых четырех частей и планы автора относительно будущего переиздания.
В первую часть включены поэтические произведения, посвященные Екатерине II: «Фелица» (1, XII11 ), «Благодарность Фелице» (1, XIII), «Видение Мурзы» (1, XVI), «Изображение Фелицы» (1, XX). Эти оды имеют ряд общих черт и составляют своеобразную группу стихотворений, которую назовем «екатерининской» группой. Так, во всех названных одах 1) Екатерина именуется Державиным Фелицей, 2) в трех из них, за исключением «Благодарности Фелице», поэт выступает под литературной маской Мурзы, 3) в данной группе произведений наблюдается ряд межтекстуальных связей и перекличек.
«Фелица» (1782) и «Благодарность Фелице» (1783), кроме общей номинации императрицы, связаны историей создания. «Благодарность Фелице» написана Державиным вскоре после получения им подарка от Екатерины, прочитавшей посвященную ей оду «Фелица».
«Видение Мурзы» (1784) содержит отсылки 1) к «Фелице» через обозначение Екатерины царевной Киргиз-Кайсацкой орды:
Богоподобная царевна
Киргиз-Кайсацкия орды!
(1, XII)
Блажен и тот, кому Царевны
Какой бы не было орды...
(1, XVI)
2) к обстоятельствам посылки императрицей подарка Державину и через это — к двум предшествующим одам — «Фелице» и «Благодарности Фелице»:
Блажен и тот, кому Царевны
Какой бы не было орды
Украдкой от придворных лиц,
За росказни, за растабары,
За вирши, иль за что-нибудь
Исподтишка драгие дары
И в досканцах червонцы шлют...
(1, XVI).
«Изображение Фелицы» (1789) соотносится с одой «Фелица» (1, XII, см. строфы I, XI, XII), используя аллегорический образ добродетели — горы, на вершине которой растет «роза без шипов», трудного пути к этой вершине, обращение к царевичу Хлору (ср. «Фелица» (1, XII, строфы I, XI, XII) — «Изображение Фелицы» (1, XX, строфы LV, LVI).
Кроме обозначенных нами связей, ода «Фелица» и соответственно последующие за ней оды Екатерине II отсылают читателя к творчеству самой императрицы, к ее «Сказке о царевиче Хлоре». Представляется, что к группе текстов, посвященных Екатерине II, примыкает и ода «Решемыслу», отсылающая к «Сказке о царевиче Февее», написанной императрицей12. Названные произведения («Фелица», «Благодарность Фелице», «Видение Мурзы», «Изображение Фелицы», «Решемыслу») объединяют, на наш взгляд, найденные Державиным ракурс и способ изображения Екатерины II и вельмож, использование литературных масок и ролей (Фелица, Мурза, Решемысл), наличие отсылок одного произведения к другому, которое можно интерпретировать как межтекстуальную связь.
Тексты, посвященные императрице и/или, как в случае с одами «Фелица» и «Решемыслу», связанные с ее творчеством, являются своеобразной основой «екатерининского» тома. Возможно, после детального анализа список их будет уточнен. На данный момент укажем только на один текст, который примыкает к группе «екатерининских» стихотворений и находится за пределами первой части — это ода «К царевичу Хлору» (2, XXXV).
Таким образом, несмотря на локализацию основных текстов «екатерининской» группы в первой части собрания, строгого ограничения их пределами данной части нет. Наличие в широком смысле межтекстуальных связей между одами размыкаeт границы томов и позволяет наметить отношения между частями «Сочинений».
Оглавлению первой части предшествует посвящение Екатерине II. Посвящение имеет трехчастную структуру; оно состоит, во-первых, из прозаического посвящения: «Ея Императорскому Величеству Императрице Екатерине II Самодержице Всероссийской с благоговением посвящает сочинитель». Во-вторых, из стихотворного обращения к императрице, начинающегося с восклицания «Монархиня!». В-третьих, из составной цитаты из Тацита13. Эта цитата, вероятно, играющая роль эпиграфа, служит Державину для характеристики правления Екатерины.
Посвящение являлось одной из составных частей собраний сочинений XVIII в. Оно могло предшествовать как всему сборнику (например, «Лирические сочинения» Василия Капниста (СПб., 1806) открываются прозаическим и поэтическим посвящениями Александру I), так и его жанровому разделу (раздел «Оды горацианские и анакреонтические» того же собрания Капниста открывает стихотворение-посвящение графу А. С. Строганову).
Дарвин указывает на двойную функцию посвящений в структуре сборников: внелитературную, пиететную (как правило, была связана с прославлением меценатства) и художественную. Художественная функция состояла в «выборе поэтом той или иной своей жанровой роли». Не авторское «я», а жанровый образ поэта был тем центром сборника, который организовывал, скреплял его. Этот выбор жанровой роли Дарвин считает «отправным моментом развертывания художественного мира стихотворного сборника». Кроме структурной образующей, выбор жанровой роли был еще и «идеологическим шагом в создании поэтического произведения».14 То есть посвящение задавало своеобразную установку на прочтение следующих за ним текстов, представляло сборник и «жанровый образ» его автора.
Посвящение к первой части «Сочинений» написано Державиным в 1795 г., вероятно, специально для поднесения рукописного собрания стихотворений императрице, так сказать, «по случаю».
Это посвящение, подчеркивая свою связь со временем правления Екатерины II, «представляет» том, является его своеобразным конспектом и задает направление читательскому восприятию.
Посвящение императрице не только отражает общую тематическую направленность тома, но оказывается связанным с конкретными текстами первой части. Уже начальные стихи посвящения указывают на эту связь:
Что смелая рука Поэзии писала,
Как Бога, истину, Фелицу во плоти,
И добродетели Твои изображала,
Дерзаю к Твоему престолу принести...
(1, «Монархиня!»)
Номинация императрицы в посвящении (Фелица) отсылает к одноименной оде Державина, и вслед за этим ко всему комплексу державинских произведений, посвященных Екатерине II и написанных с отсылкой на данную оду.
Кроме общей отсылки к группе «екатерининских» стихотворений, в нем проявляются следующие черты, характерные для данной группы: 1) использование Державиным своей литературной маски татарского вельможи Мурзы — «Забудется во мне последний род Багрима», 2) указание на покровительство и благосклонность Екатерины к поэту и реальные обстоятельства его жизни — «И Музе будь моей подпорой и щитом, Как мне была и есть Ты от клевет спасеньем», 3) через это указание происходит отсылка к соответствующим державинским стихам — «Благодарность Фелице» и «Видение Мурзы».--PAGE_BREAK--
Приведенное четверостишие является вариантом описания основных тем, констант данной части в понимании самого поэта. Текстуально близкую характеристику собственной поэзии — через сопоставление с изображаемым: Богом, истиной, Фелицей и ее добродетелями, Державин дает в совоем переложении «Exegi monumentum» Горация — «Памятнике» (1, LXV), завершающем первую часть «Сочинений»:
… первый я дерзнул в забавном Руском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о Боге,
И истину Царям с улыбкой говорить.
(1, LXV)
Посвящение Екатерине II является одной из вариаций темы «поэт и власть» и напрямую соотносится с комплексом произведений Державина, разрабатывающим данную тему, в частности с «Памятником» (1, LXV).
В данной паре в решении темы бессмертия поэта обнаруживаются тесные взаимоотношения между славой и бессмертием государства и поэтом, прославляющим государство:
… лира коль моя в пыли где будет зрима
И древних струн ея где голос прозвенит,
Под именем Твоим громка она пребудет;
Ты славою, — Твоим я эхом буду жить15 .
Героев и Певцов вселенна не забудет;
В могиле буду я, но буду говорить.
(1, «Монархиня!»)
В «Памятнике» при указании на память о поэте и его славы возникает тот же мотив:
Всяк будет помнить то в народах неисчетных,
Как из безвестности я тем известен стал,
Что первый я дерзнул...
(1, LXV)
Л. В. Пумпянский при анализе державинского «Памятника» указывает на существенное различие между пониманием Державиным «заслуг» поэта: в первом случае поэт велик тем, что воспевает великие дела империи («Ты славою, — Твоим я эхом буду жить»), в другом — акцент ставится не на предмете воспевания, а на найденном способе, стиле этого воспевания («первый я дерзнул в забавном Руском слоге… В сердечной простоте беседовать… истину… Царям с улыбкой говорить»).16 Таким образом, посвящение и последнее сочинение первой части не только тематически близки друг другу, но находятся в сложных отношениях взаимодополнительности. Их расположение в структуре части позволяет говорить о кольцовой композиции первого тома.
Итак, в посвящении выделяются важнейшие составляющие первой части (заметим, впрочем, важные не только для нее, но и для державинского творчества в целом) — тема власти и тема бессмертия поэта и поэзии и их взаимоотношения, то есть именно те, которые позволяют Державину представить себя читателю как поэта, воспевающего монархиню и в ее лице государство. При этом посвящение Екатерине не носит того формального и официального характера, как поэтическое посвящение Александру I, предпосланное второй части, а построено как личное обращение поэта к монархине. Собрав в посвящении к первой части основные «приметы» комплекса произведений, посвященных Екатерине II, Державин добивается того, что его слово, а, следовательно, и создаваемый им образ поэта, становятся узнаваемыми. Посвящение, не теряя возвышенности слога, использования этикетных формул, приобретает интимные черты. Так, в частности, это происходит за счет характерного державинского приема — при разговоре о смерти использовать не только «обобщенно- безличные», аллегорические (например, смерть в виде старухи с косой), но предельно конкретные образы:
И алчный червь когда, меж гробовых обломков,
Оставший будет прах костей моих глодать;
Забудется во мне последний род Багрима,
Мой вросший в землю дом никто не посетит…
(1, «Монархиня!»)
Посвящение перестает быть только формальным этикетным приемом. Это уже не посвящение условного «поэта вообще» условному «монарху вообще», а обращение поэта Державина к императрице Екатерине II, приобретающее характер личного высказывания.
А. Левицким отмечены также соотношения, возникающие между первым и последним произведением части: «Бог» (1, I) — «Памятник» (1, LXV). По мнению исследователя, эти произведения объединены темой бессмертия лирического «я» поэта. В начальной оде «поэт нас убеждает в своем личном бессмертии как неотъемлемой части мира, созданного Богом», в завершающей «он говорит о том же бессмертии, как о должной награде за заслуги, достигнутые его Лирой»17 .
Подобное соотношение поэтического посвящения и/или начального стихотворения с последним стихотворением части характерно для каждой из трех частей державинских «Сочинений». Вследствие этого можно говорить не только о кольцевой композиции первой части, но и о соотношении частей друг с другом, а также о кольцевой композиции первых трех томов «Сочинений», объединяющей их в единое целое. Данное явление требует отдельного исследования и осмысления, сейчас заметим только, что искать его истоки следует, вероятно, в композиции од Горация и анакреонтики.
Отсутствие авторского обозначения жанрово-тематических разделов в «Сочинениях» Державина не означает, что они там не присутствуют имплицитно. И в первой, и во второй частях со всей определенностью можно выделить раздел духовных стихотворений. Именно ими Державин, следуя за установившейся иерархией разделов в поэтических сборниках XVIII в., открывает две первые части своих сочинений.
Однако состав и порядок композиции внутри раздела Державиным не соблюдены. Раздел содержит переложения псалмов и духовные стихотворения, которые с некоторой долей условности были обозначены выше как «самостоятельные» общефилософские размышления о Боге, вере, мироустройстве.
Порядок расположения псалмов в разделе духовных стихотворений изменен. Державин нарушает последовательное движения от первых номеров к последним и размещает их следующим образом: в первой части — 81, 103, 100, 1, 90, 120, 146, 127, во второй — 48, 83, 74, 71, 132, 36, 52, 20.
Переложения псалмов обрамлены стихотворениями, не являющимися переложениями. Так первая часть открывается державинской одой «Бог» и стихотворением «На освящение каменностровского инвалидного дома», а завершается «Успокоенным неверием». Внутри раздела духовных стихотворений Державин уходит от иерархического расположения материала и создает собственную композицию, заключая «чужое» слово в границы «своего». Подобное расположение дает возможность говорить о кольцевой композиции данного раздела. Державинские стихотворения оказываются на выделенных позициях — в начале и конце раздела, обозначая тем самым принципиальную значимость и первенство собственно авторского высказывания в иерархии раздела.
Тексты, следующие за духовными стихотворениями, распределять по жанрово-тематическим разделам представляется некорректным. Хотя непосредственно после духовных стихотворений следуют оды торжественные и оды похвальные императорам и героям, установить их закрепленность за определенным местом в сборнике невозможно — они встречаются на протяжении всего тома среди прочих стихотворений.
Не следует Державин и хронологическому принципу организации материала, что заставляет задуматься об иных закономерностях в расположении поэтических текстов.
В качестве рабочей гипотезы выскажем предположение о некоторых тематических связях стихотворений внутри первой части «Сочинений». Можно наблюдать пары стихотворений, объединенные жанрово-тематическим сходством: «На Шведской мир» и «На взятие Измаила» (1, XVIII, XIX), похвальные оды полководцам: «Решемыслу» и «Памятник Герою» (1, XXII, XXIII), оды на смерть: «Водопад» и «На смерть Бибикова» (1, XLIII, XLIV).
Оды «На Шведской мир» (1790) и «На взятие Измаила» (1791) представляют собой интересный пример развития темы. Ода «На Шведской мир» открывается темой славы — шествие Екатерины в лавровом венце, награждение россов пальмовыми ветвями, всеобщее ликование и установление мира. Описанию этого шествия посвящены пять из семи строф оды. В предпоследней, шестой, строфе мир противопоставляется ужасам войны и через это противопоставление, сравнение по контрасту картин мира и боя вводится тема войны:
О вы! носящи душу львину,
Герои, любящие бой!
Воззрите на сию картину,
Сравните вы ее с войной:
Там всюду ужас, стон и крики:
Здесь всюду радость, плеск и лики;
Там смерть, болезнь; — здесь жизнь, любовь.
Я вижу убиенных тени
Я слышу вам их грозны пени:
Вы пролили невинну кровь!
(1, XVIII)
Заключительные стихи, обращенные к Екатерине, играют роль восклицания, которое словно завершает движение оды и утверждает выбор мира и тишины:
Екатерина! Мы свидетель,
Не Ты виной была смертей;
Ты бранной не искала славы,
Ты наши просвещала нравы
И украшалась тишиной.
Слеза, щедротой извлеченна,
Тебе приятней, чем вселенна,
Приобретенная войной!
(1, XVIII)
Следующая за одой «На Шведской мир» ода «На взятие Измаила», продолжающая тему военных завоеваний и достижений внешней политики России, начинается с описания боя:
Везувий пламя изрыгает,
Столп огненный во тьме стоит,
Багрово зарево зияет,
Дым черный клубом вверьх летит;
Краснеет понт, ревет гром ярый,
Ударам вслед звучат удары;
Дрожит земля, дождь искр течет;
Клокочут реки рдяной лавы:
О Росс! — Таков твой образ славы,
Что зрел под Измаилом свет!
(1, XIX)
Далее следует описание качеств русского воина, его силы, мощи и подвигов (строфы II-XVII). Описание воинской славы росса корреспондирует с описанием славы Екатерины II как мироносицы в оде «На Шведской мир». Они соотносятся между собой и благодаря избранным Державиным приемам построения текста: прославление через описание дел и качеств, а также интонационных особенностей отдельных стихов: при помощи интонационной паузы (маркирована тире) стих распадается на две части:
Как Царь, — Ты наградишь заслуги;
Как Матерь, — призришь Ты сирот...
(1, XVIII)
Твои труды — тебе забавы;
Твои венцы — вкруг блеск громов:
В полях ли брань, — ты тмишь свод звездный;
В морях ли бой, — ты пенишь бездны...
(1, XIX)
Cлава государыни, несущей мир и процветание, противопоставлена славе воина — разрушителя и завоевателя.
«Явление», «распространение» славы императрицы и воина тесно связано в обеих одах с мотивом шествия. Движение носителя славы словно преображает, качественно изменяет пространство, в котором он находится, которое преодолевает, что подкрепляется параллельностью синтаксических конструкций, используемых Державиным в данных одах — анафорическими повторами, выраженных глаголами движения: «шествовать», «идти»18 .
Ты шествуешь в Петрополь с миром,
И лавры на главе несешь
Ты шествуешь! — Воззри, Царица,
На радостныя всюду лица...
Ты шествуешь, и осклабляешь
Твой взор на них, как божество...
(1, XVIII)
На подвиг твой Вождя веленьем
Ты идешь, как жених на брак...
Идут, — так в тучах скрыты громы,
Как двигнуты безмолвны холмы;
Под ними стон, — за ними дым.
Идут в молчании глубоком,
Во мрачной, страшной тишине...
За ним вождей ряд пред полками,
Как бурных дней пред облаками,
Идет огнистая заря. -
Идут.
(1, XIX)
Вслед за описанием разрушительного шествия русских воинов, ужасов войны и т. п. Державин делает отступление — экскурс в историю России и делает вывод о непобедимости русского воина. При этом характеристика воина последовательно меняется: из воина-разрушителя он становится сначала славным победителем (строфа XXIII), затем воином-«благотворителем», устанавливающим справедливость (строфа XXIV), и, наконец, интерпретируется как хранитель христианского мира, выполняющий предначертанную ему свыше миссию:
… коль Росс рожден судьбою
От варварских хранить вас уз,
Темиров попирать ногою,
Блюсть ваших от Омаров муз,
Отмстить крестовые походы,
Очистить Иордански воды,
Священный гроб освободить,
Афинам возвратить Афину,
Град Константина Константину
И мир Афету водворить.
Вы можете его рукою
Всегда войной и не войною,
Весь мир себя заставить чтить.
(1, XIX)
Так ода приходит от темы войны к теме мира. XXXIV строфа в оде «На взятие Измаила», как VI строфа оды «На Шведской мир», становится переломной: в ней война противопоставляется миру. Единственная разница между этим противопоставлением — это его обратный порядок: мир — война («На Шведской мир»), война — мир («На взятие Измаила»).
За прославлением мира в оде «На взятие Измаила» следует прославление героев — русских воинов (строфы XXXV-XXXVIII). Так в заключительных строфах оды возникает тема славы, славы не воина-разрушителя, а воина-победителя, хранителя отечества и мира в нем. Это позволяет соотнести концовку оды «На взятие Измаила» с началом оды «На Шведской мир», а заключительные стихи оды «На Шведской мир»
Слеза, щедротой извлеченна,
Тебе приятней, чем вселенна,
Приобретенная войной!
(1, XVIII)
интерпретировать как своеобразный переход к следующей оде — «На взятие Измаила».
Итак, тематическое движение в одах представляется единым: слава — шествие Екатерины-мироносицы — установление мира — противопоставление мира ужасам войны подхватывается описанием войны в следующей оде, за которым следует шествие воинственных россов и — через обозначение высшей миссии русских воинов — хранить мир — переход к прославлению мира и возвращение к теме славы. Конец оды «На взятие Измаила» смыкается с началом оды «На Шведской мир». Устанавливающиеся отношения между одами, расширяют и нарушают границы отдельных текстов, объединяя их в некое целое и позволяя говорить о его единой кольцевой композиции.
Оговоримся: подобная интерпретация данных од в качестве двух частей единого текста возможна в первую очередь благодаря их расположению в сборнике относительно друг друга, или, иными словами, благодаря контексту, возникающему при формировании композиции первой части «Сочинений».
Похвальные оды полководцам «Решемыслу» (1783) и «Памятник Герою» (1791) (1, XXII, XXIII), помимо жанрово-тематической схожести, имеют одинаковую композиционную структуру:
1) открываются характеристиками и призыванием Музы:
Веселонравная, младая,
Нелицимерная, простая,
Подруга Флаккова и дщерь
Природой данного мне смысла!
Приди ко мне, приди теперь,
О Муза! славить Решемысла.
Приди...
Всегда разборчива, правдива,
Нигде и никому не льстива,
О! строгого Кундзея муза,
Которая его вдыхала
Играть на нежном звонком кне,
И трогать поученьем сердце!
Приди... (1, XXII) (1, XXIII)
2) затем следует просьба, обращенная к Музе, — воспеть героя:
Но пой, ты пой здесь Решемысла,
Великого вельможу смысла...
Вождя при памятнике дивном
Воссядь, — и в пении унывном
Вещай... (1, XXII) (1, XXIII)
3) перечисление достоинств и качеств героя;
4) последняя строфа открывается повторным обращением к Музе.
Одновременно с этим композиционным сходством оды противопоставлены друг другу по ряду параметров:
1) по формальному признаку: «Решемыслу» написана рифмованной строфой (AAbCbC), в «Памятнике Герою» нерифмованные стихи составляют две трети строфы, т. е. строка-вайзе распространяется на четыре стиха (AAXXXX).Такое противопоставление членов пары можно наблюдать и в других парных одах: «К лире» (AAbbc) — «К красавцу» (AbAbCdCd) (1, XXXVII, XXXVIII), эти стихотворения объединены обращением к одному лицу, Платону Александровичу Зубову; «Водопад» (aBaBdd) — «На смерть Бибикова» (написана нерифмованными строфами) (1, XLIII, XLIV).
2) по предмету изображения: «Решемыслу» является похвальной одой идеальному вельможе, описанием качеств идеального вельможи, тогда как «Памятник Герою» — похвальная ода полководцу Н. В. Репнину.
Напомним, что ода «Решемыслу» включена нами в «екатерининскую» группу текстов. Обозначенные нами связи данной оды с «Памятником Герою» позволяют говорить о том, что отдельный текст тома может соотноситься не с одним, а с рядом других текстов и, таким образом, формировать разнообразные отношения между текстами, что в свою очередь расширяет и меняет границы каждого отдельного произведения в читательском восприятии.
Нами были выявлены тематические и текстуальные соотношения и связи между отдельными стихотворениями в пределах первой части «Сочинений» Г. Р. Державина. Были выделены пары и целые группы стихотворений, имеющие один или несколько общих параметров (произведения могут быть объединены тематически, стилистически, иметь общего адресата). При этом оказалось, что одно и то же произведение может одновременно принадлежать и находиться в определенных соотношениях с разными группами текстов. Кроме того, корреспондирующие тексты, как правило, взаимодополняют друг друга: по-разному раскрывают тему, могут быть противопоставлены по формальным признакам.
Анализ функций посвящения показал его связь с основным художественным и «идеологическим» направлением тома, участие посвящения в формировании «образа автора» и читательского восприятия.
Обнаруженные особенности композиции первой части «Сочинений», во многом расходящиеся с принципами композиции поэтических сборников XVIII в., на наш взгляд, позволяют говорить о неслучайном характере расположения материала.
Мы показали, что одной из характерных особенностей части является организация поэтического материала по принципу кольцевой композиции, который проявляется на разных структурных уровнях: от отдельной пары стихотворений (оды «На Шведской мир» и «На взятие Измаила») до организации более крупных композицинных единиц — целого раздела и даже тома. При этом стихотворения, стоящие в начальной и конечной позициях и обрамляющие как раздел духовных стихотворений, так и первую часть «Сочинений», являются в первом случае не переложениями псалмов, а самостоятельными произведениями, во втором — объединены темой бессмертия «я» лирического субъекта. Это позволяет говорить о том, что при формировании общей композиции тома для Державина принципиально важным было место в нем авторского «я», образа автора, который как будто вбирает, заключает в себя весь остальной поэтический материал и делает его частью своего внутреннего поэтического мира.
Дальнейший анализ поможет выявить скрытые на данный момент принципы композиции «Сочинений» Державина: историю формирования томов, отношения между отдельными произведениями, разделами, частями; сходства и различия с композициями сборников од Горация и сборников анакреонтических од, с русскими стихотворными сборниками начала XIX в. и — главное — уяснить творческий замысел «Сочинений», над осуществлением которого Державин работал в течение многих лет. Список литературы
1 См., например: Альми И. Л. Сборник Е. А. Баратынского «Сумерки» как лирическое единство. // Альми И. Л. О поэзии и прозе. СПб., 2002; Дарвин М., Тюпа В. Циклизация в творчестве Пушкина. Новосибирск, 2001; Ходанен Л. А. Поэтика читательского цикла. Стихотворения М. Ю. Лермонтова, посвященные М. А. Щербатовой. // Исторические пути и формы художетсвенной циклизации в поэзии и прозе. Кемерово, 1992; также работы Б. В. Томашевского, Н. В. Измайлова, Найдич Э. Э. и др.
2 О вопросах композиции поэтических сборников XVIII в. см., например: Р. Вроон «Оды торжественныя» и «Елегии любовныя»: История создания, композиция сборников. (В печати) — статья посвящена композиции сборников А. П. Сумарокова; Дарвин М. Н. «Стихи на разные случаи» В. К. Тредиаковского: «свое» и «чужое». // Циклизация литературных произведений. Системность и целостность. Кемерово, 1994. С. 23-30. Эти же вопросы в той или иной степени рассматриваются в исследованиях, посвященных поэтическим сборникам XIX в. и проблемам лирический циклизации. См., например: Дарвин М. Н. Русский лирический цикл. Проблемы истории и теории. На материале поэзии первой половины XIX века. Красноярск, 1988; Коган А. С. Типы объединения лирических стихотворений в условиях перехода от жанрового к внежанровому мышлению (на материале русской поэзии первой половины XIX века). Автореф. канд. дисс. Киев, 1988.
3 См.: Ляпина Л. Е. Циклизация в русской литературе XIX в. СПб., 1999. С. 25.
4 Коган А. С. Указ. соч. С. 5.
5 Серман И. З. Примечания. // Богданович И. Ф. Стихотворения и поэмы. Л., 1957. С. 224.
6 Коган А. С. Указ. соч. С. 5.
7 См., напр.: Ломоносов М. В. Собрание разных сочинений в стихах и в прозе. СПб., 1775. Кн. 1; СПб., 1768; Тредиаковский В. Сочинения и переводы как стихами так и прозою. СПб., 1752. Т. 2; Сумароков А. Разные стихотворения. СПб., 1769.
8 О терминах «торжественная» и «похвальная» ода, а также о бытовании торжественных и похвальных од в России см: Алексеева Н. Ю. Русская ода. (Развитие одической формы с конца XVII — по конец XVIII века). (В печати).
9 Серман И. З. Указ. соч. С. 28.
10 См., напр.: Дарвин М. Н. «Стихи на разные случаи» В. К. Тредиаковского...; Вроон Р. Указ. соч.
11 Ссылки в тексте даются по: Державин Г. Сочинения. СПб., 1808-1816. Арабской цифрой обозначается том, римской — номер произведения.
12 На возможность соотнесения од «Фелица» и «Решемыслу» указывает также Н. Ю. Алексеева. Исследовательница приводит заглавие оды «Решемыслу», данное Державиным при ее первом издании в «Собеседнике любителей российского слова» (Собеседник любителей российского слова.1783. Ч. 6. С. 3) — «Ода великому боярину и воедводе Решемыслу, писанная подражанием оде к Фелице» и отмечает стилистическую общность этих од. Алексеева Н. Ю. Русская ода. (Развитие одической формы с конца XVII — по конец XVIII века). (В печати).
13 Как указывает Я. Грот, цитата составлена из «Истории» Тацита (кн. 1, гл. 1) и «Агриколы» (гл. 3). // Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. СПб., 1868. Т. 1. С. XXXI.
14 Дарвин М. Н. Русский лирический цикл. С. 35-38.
15 Курсив Г. Р. Державина.
16 Пумпянский Л. В. Об оде А. Пушкина «Памятник». // Пумпянский Л. В. Классическая традиция: Собрание трудов по истории русской литературы. М., 2000. С. 204. Курсив наш. — М. П.
17 Левицкий А. А. Вместо послесловия. // G. R. Derzhavin. Poetic Works. A Bilingval Album. Department of Slavic Languages Brown University Providence, 2001. С. 584.
18 Курсив наш. – М. П.