М. Б. Храпченко пишет: «По своему светлому настроению рядом с «Майской ночью» и «Сорочинской ярмаркой» стоит «Ночь перед Рождеством». Основной фон, на котором развертывается действие повести, — народный праздник с его красочными обрядами, его задорным весельем. «Трудно рассказать, как хорошо потолкаться, в такую ночь, между кучею хохочущих и поющих девушек и между парубками, готовыми на все шутки и выдумки, какие может только внушить весело смеющаяся ночь. Под плотным кожухом тепло; от мороза еще живее горят щеки; а на шалости сам лукавый подталкивает сзади»20.
И хотя комические происшествия и приключения героев в «Ночи» занимают немалое место, Гоголь здесь более тесно сливает юмор с изображением человеческих характеров.
Ярко очерченной индивидуальностью обладает Вакула. Робкий и застенчивый с невестой, Вакула становится расторопным и смелым, когда решает преодолеть препятствия, стоящие на его пути. Перед силачом отступает сам черт, которого Вакула ловко надувает. Хитрую «дипломатичность» проявляет Вакула в Петербурге при встрече с запорожцами, а потом и на приеме у царицы. Вакула щедро одарен природой; мастер на все руки, он обладает и талантом художника. Мы видим Вакулу глазами господ, глазами дворца: нелепого, хотя и красивого парня с дикими словами, забавного медведя, а с другой стороны- глазами народа: простого, смекалистого, умного человека, который «в своем запорожском платье мог почесться красавцем, не смотря на смуглое лицо». Вакула выходец из той среды, которую трудно себе подчинить полностью, которую нельзя лишить самобытности и народности. Вспомним беседу запорожцев во дворце с Екатериной. Екатерина спрашивает, хорошо ли содержат ее гостей, на что они отвечают: «Та спасиби, мамо! Провиянт дают хороший (хотя бараны здешние совсем не то, что у нас на Запорожье) почему же не жить как- нибудь? ...» Потемкин поморщился, видя что запорожцы говорят совершенно не то, чему он их учил ...».
Ах, как лукавы речи казаков, как вольны они, и подспудный смысл слов их, заставляет читателей восхищаться умом простого народа, склонившегося, но спрятавшего в усах усмешку, перед власть имущими.
Не преминули казаки похвалить свое Запорожье, с вольностью которого решило покончить царское правительство! И как лукава их фраза, к которой не придерешься, хотя она и носит насмешливо- дерзкий характер: «почему же не жить как- нибудь? ...»
Лукавство сказывается и в том, что — как замечает про себя кузнец Вакула- беседовавшие с ним на отличном русском языке запорожцы изъясняются с царицей, «как будто нарочно, самым грубым, обыкновенно называемым мужицким наречием. «Хитрый народ!» — подумал он сам себе: «верно не даром он это делает»21. Конечно, запорожцы делают это не даром. С одной стороны, они показывали этим царице и Потемкину свою решимость не подчиняться утеснениям. А с другой стороны, они сохранили за собою «маневренную» возможность сделать вид, что не понимают тех или других панских вопросов.
Поющая и пляшущая молодежь противопоставлена Гоголем миру повседневной, будничной неправды, воплощением которой, являются глупые и невежественные голова и лицемерная Солоха. Стихия праздника образует в повестях как бы «мир наизнанку», контрастирующий в его сознании с той деловой суетой, прозой и казенщиной, которые болезненно поразили Гоголя при его первом знакомстве с Петербургом Николая 1»21.
При подготовке этой работы были использованы материалы с сайта www.studentu.ru