«Гроза», подобно «Отцам и детям» Тургенева, явилась поводом для бурной полемики, развернувшейся между двумя революционно-демократическими журналами: «Современник» и «Русское слово». Критиков более всего занимал вопрос далеко не литературного порядка: речь шла о революционной ситуации в России и возможных ее перспективах. «Гроза» явилась для Добролюбова подтверждением зреющих в глубинах России революционных сил, оправданием его надежд на грядущую революцию «снизу». Критик проницательно подметил сильные, бунтующие мотивы в характере Катерины и связал их с атмосферой кризиса, в который зашла русская жизнь: «В Катерине видим мы протест против кабановских понятий о нравственности, протест, доведенный до конца, провозглашенный и под домашней пыткой и над бездной, в которую бросилась бедная женщина. Она не хочет мириться, не хочет пользоваться жалким прозябаньем, которое ей дают в обмен за ее живую душу… Какою же отрадною, свежею жизнью веет на нас здоровая личность, находящая в себе решимость покончить с этой гнилой жизнью во что бы то ни стало!»
С иных позиций оценивал «Грозу» Д. И. Писарев в статье «Мотивы русской драмы», опубликованной в мартовском номере «Русского слова» за 1864 г. Его статья была полемически направлена против Добролюбова. Писарев назвал Катерину «полоумной мечтательницей» и «визионеркой»: «Вся жизнь Катерины,- по его мнению,- состоит из постоянных внутренних противоречий; она ежеминутно кидается из одной крайности в другую; она сегодня раскаивается в том, что делала вчера, и между тем сама не знает, что будет делать завтра; она на каждом шагу путает и свою, собственную жизнь и жизнь других людей; наконец, перепутавши все, что было у нее под руками, она разрубает затянувшиеся узлы самым глупым средством, самоубийством».
Писарев совершенно глух к нравственным переживаниям, он считает их следствием того же неразумия героини Островского: «Катерина начинает терзаться угрызениями совести и доходит в этом направлении до полусумасшествия; а между тем Борис живет в том же городе, все идет по-старому, и, прибегая к маленьким хитростям и предосторожностям, можно было бы кое-когда видеться и наслаждаться жизнью. Но Катерина ходит как потерянная, и Варвара очень основательно боится, что она бухнется мужу в ноги, да и расскажет ему все по порядку. Так оно и выходит… Грянул гром — Катерина потеряла последний остаток своего ума...»
Трудно согласиться с тем уровнем нравственных понятий, с «высоты» которых судит Катерину «мыслящий реалист» Писарев. Оправдывает его в какой-то мере лишь то, что вся статья — дерзкий вызов добролюбовскому пониманию сути «Грозы». За этим вызовом стоят проблемы, прямого отношения к «Грозе» не имеющие. Речь идет опять-таки о революционных возможностях народа. Писарев писал свою статью в эпоху спада общественного движения и разочарования революционной демократии в итогах народного пробуждения. Поскольку стихийные крестьянские бунты не привели к революции, Писарев оценивает «стихийный» протест Катерины как глупую бессмыслицу. «Лучом света» он провозглашает Евгения Базарова, обожествляющего естествознание. Разочаровавшись в революционных возможностях крестьянства, Писарев верит в естественные науки как революционную силу, способную просветить народ. Наиболее глубоко прочувствовал «Грозу» Аполлон Григорьев. Он увидел в ней «поэзию народной жизни, смело, широко и вольно» захваченную Островским. Он отметил «эту небывалую доселе ночь свидания в овраге, всю дышащую близостью Волги, всю благоухающую запахом трав широких ее лугов, всю звучащую вольными песнями, „забавными“, тайными речами, всю полную обаяния страсти и веселой и разгульной и не меньшего обаяния страсти глубокой и трагически роковой. Это ведь создано так, как будто не художник, а целый народ создавал тут!»