Вадим Руднев
Каждая эпоха по-своему представляла то, как надо строить человеческую жизнь и как ее следует изображать на бумаге. Например, римский историк Светоний в своей книге «Жизнь двенадцати цезарей» понимал, что в сравнительной биографии важна не последовательность событий, а их система, чтобы легче было сравнивать. Поэтому он строил биографию каждого из своих двенадцати героев по систематическому принципу. Сначала перечисляются достоинства, потом недостатки; что сделал для Рима — хорошего и плохого; какие войны вел; как умер и какие события это за собой повлекло.
Второй тип написания биографии — агиография, жизнеописание святого. Оно строится по хронологическому принципу, но следуя жестким правилам — агиографическим штампам.
Третий тип биографии — семиотическая. Ее принципы сформулировал советский филолог и культуролог профессор Ю. М. Лотман. Он исходил из того, что человек может строить свою биографию знаково (см. семиотика, знак), в частности подражая жизни другого человека.
В ХVIII в. были распространены такие прозвища, как «российский Пиндар» (М. В. Ломоносов), «российская Минерва» (Екатерина Великая), «российский Катон» (А.К. Радищев). Последнему Ю.М. Лотман посвятил одну из лучших своих работ, где показал, что знаменитый автор «Путешествия из Петербурга в Москву» действительно строил свою жизнь, отождествляя себя с римским политическим деятелем Катоном Утическим, и, более того, покончил с собой в подражание ему и в назидание потомкам, осуществляя «принцип внутренней свободы».
Идея «жизнестроительства» появилась и закрепилась в русской культуре в творческой среде символистов. Она была отражением неомифологизма как общего принципа культуры ХХ в. В данном случае мифологичность состояла в том, чтобы снять оппозицию между своей жизнью и своим творчеством, мифологически отождествить их.
М. М. Бахтин (см. карнавализация, полифонический роман, диалогическое слово) писал в первой своей опубликованной заметке «Искусство и ответственность»: «За то, что я пережил и понял в искусстве, я должен отвечать своей жизнью, чтобы все пережитое и понятое не осталось бездейственным в ней. (...) Поэт должен помнить, что в прошлой прозе жизни виновата его поэзия, а человек жизни пусть знает, что в бесплодности искусства виновата его нетребовательность и несерьезность его жизненных вопросов. (...) Искусство и жизнь не одно, но должны стать во мне единым, в единстве моей ответственности».
Биография — это, несомненно, вид языковой игры. Причем правила этой игры меняются в зависимости от жанра биографии. биография поэта (Марина Цветаева, Иосиф Бродский) строится по иному, чем биография правозащитника — народного заступника (Лев Толстой, Александр Солженицын). В советское время существовал наиболее распространенный жанр биографии, который Ю. М. Лотман в шутку называл «Жизнь замечательных святых» (речь шла, конечно, о серии ЖЗЛ). Это было воплощение ходульности, все были похожи друг на друга, несмотря на разные поступки своей жизни. Замечательный русский поэт Давид Самойлов запечатлел это в известном стихотворении «Дом-музей»:
Смерть поэта — последний раздел.
Не толпитесь перед гардеробом.
Здесь мы хотим подробно рассказать о жизни великого философа ХХ в. Людвига Витгенштейна, отчасти потому, что это ключевая фигура для концепции данного словаря (языковая игра — его термин; см. также аналитическая философия, логический позитивизм, атомарный факт, индивндуальный азык), а отчасти потому, что его жизнь была поистине удивительной: с одной стороны, не похожей ни на чью другую, а с другой — в наибольшей степени соответствующей «принципу М. М. Бахтина» (с братом которого Николаем Михайловичем Витгенштейн дружил в Лондоне).
Витгенштейн родился в 1889 г. в семье образованного миллионера-мецената, обладающего авторитарным характером, отчего страдали его пятеро сыновей. Трое из них покончили с собой — из них один, несомненно, по вине отца. Витгенштейн всю жизнь страдал депрессиями, боялся сойти с ума, а всю первую половину жизни был на волосок от самоубийства.
Он учился в математическом колледже в Манчестере, который не закончил и поехал в Кембридж, увлекшись логикой. Там его учителями были Бертран Рассел и Джордж Эдвард Мур, создатели аналитическай философии. Началась первая мировая война. Витгенштейн мог быть по состоянию здоровья отстранен от службы, но пошел на фронт простым солдатом (потом получил офицерское звание). При этом он был толстовцем и носил в ранце толстовское переложение Евангелий. Толстовец на войне — странное явление: его называли «человек с Библией». По характеру Витгенштейн был шизоид-аутист (см. аутистическое мышление, характерология), то есть, по определению, человек парадоксальный. Он вернулся с фронта (в плену написал свое самое знаменитое сочинение — «Логико-философский трактат»), отец умер и оставил состояние ему, так как он оставался в семье старшим. Витгенштейн передал наследство оставшемуся брату (однорукому пианисту, для которого Морис Равель специально написал концерт для левой руки) и сестрам Маргарет и Гермине — «философ не должен обременять себя собственностью», — а сам начал искать работу.
В Австрии тогда началась школьная реформа. Витгенштейн закончил курсы учителей начальных классов и поехал в глухие австрийские деревни учить ребятишек немецкому языку и арифметике. Он был толстовец в квадрате, роялист больший, чем сам король. Витгенштейна тогда никто не знал, ему было в 1921 г., когда он приехал в деревню, 33 года, и его иногда сравнивали с Христом, такой он, говорят, был добрый, искренний, мудрый и терпимый. Да и чудеса ему приходилось совершать. Когда сломалась небольшая деревенская фабрика, Витгенштейн, пользуясь своими инженерными знаниями, полученными в Манчестере, починил ее один. Его ненавидели учителя («книжники и фарисеи») и обожали дети. Кончилось все это тем, что взрослые подали на него в суд за грубое обращение с детьми. Витгенштейну пришлось уехать. Да, вероятно, и надоело. Целых шесть лет он проучительствовал в глухих Альпах. Опубликовал учебник по немецкому языку для народных школ. Это была вторая после «Трактата» и последняя опубликованная при его жизни книга.
Неожиданно он вернулся к философии. Так же неожиданно, как и бросил. Вновь поехал в Кембридж, на сей раз не студентом, а профессором. Благодаря Расселу, при содействии которого «Трактат» был издан по-английски с его предисловием, Витгенштейн стал философской знаменитостью. В Кембридже все повторилось, как в деревне: фарисеи-профессора его недолюбливали или открыто ненавидели, а ученики ловили и записывали каждое его слово. Еще бы — это был живой великий философ, причем не надутый, а скромный и несколько восторженный, порой наивный, часто по-детски жестокий, но всегда неистово искренний.
В 1933 г., когда Гитлер пришел к власти, Витгенштейн объявил всем, что он еврей, хотя это было так лишь отчасти, да и в Англии ему это ничем не угрожало.
Поняв, что логический позитивизм претерпевает кризис, он первым стал критиковать собственный ранний «Трактат» и на основе этой критики создавать совершенно новую философию, во многом противоположную по установкам (см. аналитическая философия).
Витгенштейну было 46 лет, когда в его судьбе чуть было не произошел еще один переворот, по сравнению с которым пребывание в деревне могло показаться чем-то незначительным.
В начале 1933 г. Витгенштейн начинает изучать русский язык и вскоре преуспевает в этом настолько, что читает своих любимых авторов — Толстого и Достоевского — в оригинале.
В 1935 г. он решает поехать в Россию. В его замысел входило уехать из Англии навсегда, обратиться в Москве в Институт народов Севера и поехать изучать язык какой-нибудь северной народности.
Это еще одна загадка жизни Витгенштейна. Известно, что он всегда любил Россию. Известно, что сам он не любил буржуазный уклад и тяготел к бедности и аскетизму. Но неужели он не понимал, что творилось тогда в СССР, неужели не понимал, что это уже давно была не родина Толстого и Достоевского?
Как бы то ни было, он съездил в СССР и вернулся. Очевидно, он все-таки увидел то, что иностранцам старались не показывать.
Во время второй мировой войны Витгенштейн работал санитаром в госпитале.
Рассказывают, что однажды, путешествуя по Англии, он зашел в крестьянский дом и попросил немного отдохнуть. Хозяйка спросила его, не хочет ли он поесть. В этот момент раздался голос хозяина: «Don't ask, give!» («Не спрашивай, а давай!»). Витгенштейн потом долго восхищался этой фразой. Она действительно могла быть девизом его жизни и его философии.
Умирая, он сказал врачу: «Моя жизнь была прекрасной».
Действительно, это была одна из самых прекрасных жизней, прожитых в ХХ в., один из самых светлых символов культуры ХХ в. Список литературы
Бахтин М.М. Искусство и ответственность // Бахтин М.И.
Эстетика словесного творчества. — М., 1979.
Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3 т. — Таллинн, 1992. — т. 1.
Людвиг Витгенштейн: Человек и мыслитель. — М., 1994.