/>
по теме:
«Болезньи смерть
князяАндрея Болконского»
(Лев НиколаевичТолстой, «Войнаи мир»).
ШишковаТатьяна
школа № 45
10 «Б»
Москва, 2000 г.
«Он былслишком хорошдля этого мира».
Наташа Ростова
Сколько раззадавалисьмы вопросом, почему же всё-такиЛ. Н. Толстойвыбрал такуюсудьбу одномуиз главныхсвоих героевв романе-эпопее«Война и мир», князю АндреюБолконскому– погибнутьв тридцать снебольшим лет, когда, казалосьбы, в жизни всётолько начинается?
Может быть, не стоит рассматриватьпонятие о смертив букватьномсмысле? Об этоми о многом другомговорят фрагментыромана, на которыхя бы хотелаостановиться…
* * *Как начальнуюсцену переменыв князе Андрее, Толстой начинаетеё с «отвлечённых», но к чему-топодготавливающихидей. Как свойственнолюбому человеку, перед такимзнаменательным и решающимсобытием, каксражение, князьАндрей ощущал«волнение ираздражение».Для него этобыло очередноесражение, откоторого оножидал огромныхжертв и в которомон должен былповести себямаксимальнодостойно каккомандир своегополка, за каждогосолдата которогоон несёт ответственность…
«Князь Андрей, точно так жекак и все людиполка, нахмуренныйи бледный, ходилвзад и вперёдпо лугу подлеовсяного поляот одной межидо другой, заложивназад руки иопустив голову.Делать и приказыватьему нечегобыло. Всё делалосьсамо собою.Убитых оттаскивализа фронт, раненыхотносили, рядысмыкались…»– Здесь поражаетхолодностьописания сражения.– «…Сначалакнязь Андрей, считая своеюобязанностьювозбуждатьмужество солдати показыватьим пример, прохаживалсяпо рядам; но потом онубедился, чтоему нечему инечем учитьих. Все силыего души, точнотак же как икаждого солдата, были бессознательнонаправленына то, чтобудержатьсятолько от созерцанияужаса тогоположения, вкотором онибыли. Он ходилпо лугу, волочаноги, шаршавятраву и наблюдаяпыль, котораяпокрывала егосапоги; то оншагал большимишагами, стараясьпопадать вследы, оставленныекосцами полугу, то он, считаясвои шаги, делалрасчёты, сколькораз он долженпройти от межидо межи, чтобысделать версту, то ошмурыгивалцветки полыни, растущие намеже, и растиралэти цветки владонях ипринюхивалсяк душисто-горькому, крепкому запаху…»Ну разве естьв этом отрывкехоть капелькатой действительности, с которой князюАндрею вот-вотсуждено столкнуться? Он не хочет, даи не может думатьо жертвах, о«свистеньеполетов», о«гуле выстрелов»потому, что этопротиворечитего, хоть и жёсткой, выдержанной, но человечнойнатуре. Но настоящееберёт своё:«Вот она… этаопять к нам! –думал он, прислушиваяськ приближавшемусясвисту чего-тоиз закрытойобласти дыма.– Одна, другая! Ещё! Попало…»Он остановилсяи поглядел наряды. «Нет, перенесло. Авот это попало».И он опять принималсяходить, стараясьсделать большиешаги, чтобы вшестнадцатьшагов дойтидо межи…»
Может быть, виной томуизлишняя гордостьили смелость, но на войнечеловеку никакне хочетсяверить в то, что самая страшнаяучасть, толькочто постигшаяего товарища, постигнет иего. Видимо, икнязь Андрейотносился ктаким людям, но война беспощадна: каждый веритв свою уникальностьна войне, а онабъёт по немубез разбора…
«Ложись! –крикнул голосадъютанта, прилегшегок земле. КнязьАндрей стоялв нерешительности.Граната, какволчок, дымясь, вертелась междуним и лежащимадъютантом, на краю пашнии луга, подлекуста полыни.
«Неужедиэто смерть? –думал князьАндрей, совершенноновым, завистливымвзглядом глядяна траву, наполынь и наструйку дыма, вьющуюся отвертящегосячёрного мячика.– Я не могу, яне хочу умереть, я люблю этужизнь, люблюэту траву, землю, воздух…» – Ондумал это ивместе с темпомнил о том, что на негосмотрят.
Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… — он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь…»
В роковуюминуту смертельногоранения князьАндрей испытываетпоследний, страстный имучительныйпорыв к жизниземной: «совершенноновым, завистливымвзглядом» онсмотрит «натраву и полынь».И потом, уже наносилках, ондумает: «Отчегомне так жалкобыло расставатьсяс жизнью? Что-тобыло в этойжизни, чего яне понимал ине понимаю».Ощущая приближающийсяконец, человекхочет прожитьвсю жизнь вмиг, хочет узнать, что ожидаетего там, в концееё, ведь осталосьтак мало времени…
Теперь переднами совсемдругой князьАндрей, и воставшеесяотведённоеему время емупредстоитпройти целыйпуть, словнопереродиться.
* * *
Как-то несовмещаетсято, что послеранения переживаетБолконский, и всё происходящеев реальности.Вокруг негохлопочет доктор, а ему словновсё равно, будтоего уже и нет, будто незачемуже боротьсяи не за что. «Самоепервое далёкоедетство вспомнилоськнязю Андрею, когда фельдшерторопившимисязасученнымирукавами расстёгивалему пуговицыи снимал с негоплатье… Послеперенесённогострадания князьАндрей чувствовалблаженство, давно не испытанноеим. Все лучшие, счастливейшиеминуты в егожизни, в особенностисамое дальнеедетство, когдаего раздевалии клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пеланад ним, когда, зарывшисьголовой в подушки, он чувствовалсебя счастливымодним сознаниемжизни, — представилисьего воображениюдаже не какпрошедшее, акак действительность».Он переживаллучшие мгновениясвоей жизни, и что можетбыть лучшевоспоминанийиз детства!
Рядом князьАндрей увиделчеловека, которыйпоказался емуочень знакомым.«Слушая егостоны, Болконскийхотел плакать.Оттого ли, чтоон без славыумирал, оттоголи, что жалкоему было расставатьсяс жизнью, отэтих ли невозвратимыхдетских воспоминаний, оттого ли, чтоон страдал, чтодругие страдалии так жалостностонал передним этот человек, но ему хотелосьплакать детскими, добрыми, почтирадостнымислезами…»
Из этогопроникновенногоотрывка чувствуется, как сильнастала любовько всему окружающемув князе Андрееболее, чем борьбаза жизнь. Всёпрекрасное, все воспоминаниябыли для него, как воздух, чтобы существоватьв мире живом, на земле… Втом знакомомчеловеке Болконскийузнал АнатоляКурагина –своего врага.Но и здесь мывидим перерождениекнязя Андрея:«Да, это он; да, этот человекчем-то близкои тяжело связансо мною, — думалБолконский, не понимая ещёясно того, чтобыло перед ним.– В чём состоитсвязь этогочеловека с моимдетством, смоею жизнью?»– спрашивалон себя, не находяответа. И вдругновое, неожиданноевоспоминаниеиз мира детского, чистого и любовного, представилоськнязю Андрею.Он вспомнилНаташу такою, какою он виделеё в первый разна бале 1810 года, с тонкою шеейи тонкими руками, с готовым навосторг, испуганным, счастливымлицом, и любовьи нежность кней, ещё живееи сильнее чемкогда-либо, проснулисьв его душе. Онвспомнил теперьту связь, котораясуществоваламежду ним иэтим человеком, сквозь слёзы, наполнявшиераспухшиеглаза, мутносмотревшимна него. КнязьАндрей вспомнилвсё, и восторженнаяжалость и любовьк этому человекунаполнили егосчастливоесердце…» НаташаРостова – этоещё одна «ниточка», соединяющаяБолконскогос окружающиммиром, это то, ради чего онвсё ещё долженжить. И к чемуненависть, скорбь и страдания, когда естьтакое прекрасноесоздание, когдауже ради этогоможно жить ибыть счастливым, ведь любовь– это удивительноисцеляющеечувство. В умирающемкнязе Андреенебо и земля, смерть и жизньс попеременнымпреобладаниемтеперь борютсядруг с другом.Эта борьбапроявляетсяв двух формахлюбви: одна –земная, трепетнаяи тёплая любовьк Наташе, к однойНаташе. И кактолько такаялюбовь пробуждаетсяв нём, вспыхиваетненависть ксоперникуАнатолю и князьАндрей чувствует, что не в силахпростить его.Другая – идеальнаялюбовь ко всемлюдям, холодноватаяи внеземная.Как только эталюбовь проникаетв него, князьчувствуетотрешённостьот жизни, освобождениеи удаление отнеё.
Вот почемумы не можемпредугадать, куда понесутсямысли князяАндрея в следующиймиг: будет лион «по-земному»скорбить освоей угасающейжизни, илипроникнется«восторженной, но не земной», любовью к окружающим.
«Князь Андрейне мог удержатьсяболее и заплакалнежными, любовнымислезами надлюдьми, надсобой и над ихи своими заблуждениями…«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовьк ненавидящимнас, любовь кврагам – да, талюбовь, которуюпроповедовалбог на земле, которой меняучила княжнаМарья и которойя не понимал.Вот отчего мнежалко быложизни, вот оното, что ещёоставалосьмне, ежели быя был жив. Нотеперь ужепоздно. Я знаюэто!» Какоеудивительное, чистое, окрыляющеечувство, должнобыть, испыталкнязь Андрей! Но не будемзабывать, чтотакой «рай»в душе даётсячеловеку совсемне легко: толькопрочувствовавграницу междужизнью и смертью, только оценивпо-настоящемужизнь, передтем, как расстатьсяс нею, человекможет поднятьсяна такие высоты, которые нам, простым смертным, и не снились.
Теперь князьАндрей изменился, а значит изменилосьи его отношениек людям. И какизменилосьего отношениек самой любимойженщине наземле?..
* * *
Узнав о том, что раненыйБолконскийнаходитсясовсем рядом, Наташа, уловивмомент, поспешилак нему. Как пишетТолстой, «нанеё нашёл ужастого, что онаувидит». Ей ив голову прийтине могло, какуюперемену онавстретит вовсём князеАндрее; главнымдля неё в тотмомент былопросто увидетьего, быть увереннойв том, что онжив…
«Он был такойже, как всегда; но воспалённыйцвет его лица, блестящиеглаза, устремлённыевосторженнона неё, а в особенностинежная детскаяшея, выступавшаяиз отложенноговоротникарубашки, давалиему особый, невинный, ребяческийвид, которого, однако, онаникогда невидела в князеАндрее. Онаподошла к немуи быстрым, гибким, молодым движениемстала на колени…Он улыбнулсяи протянул ейруку…»
Немногоотвлекусь. Всеэти внутренниеи внешние переменынаталкиваютменя на мысльо том, что человеку, обредшему такиедуховные ценностии смотрящемуна мир уже другимиглазами, нужныкакие-то другиевспомогательные, питающие силы.«Он вспомнил, что у него былотеперь новоесчастье и чтоэто счастьеимело что-тотакое общеес евангелием.Потому-то онпопросил евангелие».Князь Андрейнаходилсясловно подоболочкой отвнешнего мираи наблюдал заним в сторонеот всех, и приэтом мысли егои чувства оставались, если можно таксказать, неповреждённымивнешнимивоздействиями.Теперь он самсебе былангелом-хранителем, спокойным, нестрастно-гордым, а мудрым не погодам человеком.«Да, мне открылосьновое счастье, неотъемлемоеот человека,- думал он, лёжав полутёмнойтихой избе иглядя вперёдлихорадочно-раскрытыми, остановившимисяглазами. Счастье, находящеесявне материальныхсил, вне материальныхвнешних влиянийна человека, счастье однойдуши, счастьелюбви!..» И, намой взгляд, именно Наташасвоим появлениеми заботой отчастиподтолкнулаего к осознаниюего внутреннегобогатства. Онакак никто другойзнала его (хотятеперь ужеменьше) и, саматого не замечая, давала ему силына существованиена земле. Еслик любви земнойдобавиласьбожеская, то, наверное, как-топо-иному сталлюбить Наташукнязь Андрей, а именно сильнее.Она была связующимзвеном длянего, она помогласмягчить «борьбу»двух его начал…
Простите! — сказала она шёпотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
Я вас люблю, — сказал князь Андрей.
Простите…
Что простить? – спросил князь Андрей.
Простите меня за то, что я сделала, — чуть слышным, прерывным шёпотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрагиваясь губами, целовать руку.
Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, — сказал князь Андрей, поднимая рукой её лицо так, чтоб он мог глядеть в её глаза…
Даже изменаНаташи с АнатолемКурагиным неимела теперьзначения: любить, любить её сильнеепрежнего – вотчто было исцеляющейсилой князяАндрея. «Я испыталто чувстволюбви», — говоритон, — «котораяесть самаясущность душии для которойне нужно предмета.Я и теперь испытываюэто блаженноечувство. Любитьближних, любитьврагов своих.Всё любить –любить богаво всех проявлениях.Любить человекадорогого можночеловеческоюлюбовью; нотолько врагаможно любитьлюбовью божескою.И от этого-тоя испытал такуюрадость, когдая почувствовал, что люблю тогочеловека [АнатоляКурагина].Что с ним? Живли он… Любячеловеческоюлюбовью, можноот любви перейтик ненависти; но божескаялюбовь не можетизмениться.Ничто, ни смерть, ничто не можетразрушить её…»
Мне кажется, что, если забытьо физическойболи от ранения,«болезнь» князяАндрея благодаряНаташе превратиласьпочти в рай, если не сказатьбольше, потомучто какой-точастью душиБолконскийуже был «не снами». Теперьон обрёл новуювысоту, которуюне хотел никомуоткрывать. Какже он будетжить с этимдальше?..
* * *
Когда здоровьекнязя Андрея, казалось бы, восстанавливалось, доктор не былрад этому, потомучто считал, чтолибо Болконскийумрёт сейчас(что лучше длянего), либо месяцемпозже (что будетнамного тяжелее).Несмотря навсе эти прогнозы, князь Андрейвсё же угасал, но по-иному, так, что этогоникто не замечал; может быть, внешне егоздоровье улучшалось– внутреннеон ощущал всебе бесконечнуюборьбу. И даже«когда привезлик князю АндреюНиколушку[сына], испуганносмотревшегона отца, но неплакавшего, потому чтоникто не плакал, князь Андрей…не знал, чтоговорить сним».
«Он не толькознал, что умрёт, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умернаполовину.Он испытывалсознаниеотчуждённостиот всего земногои радостнойи страннойлёгкости бытия.Он, не торопясьи не тревожась, ожидал того, что предстоялоему. То грозное, вечное, неведомое, далёкое, присутствиекоторого онне переставалощущать в продолжениевсей своейжизни, теперьдля него былоблизкое и – потой страннойлёгкости бытия, которую ониспытывал, — почти понятноеи ощущаемое…»
Поначалукнязь Андрейбоялся смерти.Но теперь ондаже и не понималстраха передсмертью потому, что, выжив послеранения, онпонял, что вмире нет ничегострашного; онначал осознавать, что умереть– это лишь перейтииз одного«пространства»в другое, причём, не теряя, а обретаячто-то большее, и теперь границамежду этимидвумя пространствамистала постепенностираться.Физическивыздоравливающий, но внутренне«увядающий», князь Андрейо смерти размышлялнамного проще, чем другие; имказалось, чтоон вовсе ужене скорбит отом, что егосын останетсябез отца, чтоблизкие потеряютлюбимого человека.Может быть, таконо и есть, ноБолконскогов тот моментволновалосовсем другое: как же остатьсяна достигнутойвысоте до концажизни? И еслимы даже немногозавидуем емув его духовномобретении, токак же соединитькнязю Андреюв себе два начала? По-видимому, князь Андрейи не знал, какэто сделать, да и не хотел.Поэтому сталотдавать предпочтениеначалу божескому…«Чем дальшеон, в те часыстрадальческогоуединения иполубреда, которые онпровёл послесвоей раны, вдумывалсяв новое, открытоеему началовечной любви, тем более он, сам не чувствуятого, отрекалсяот земной жизни.Всё, всех любить, всегда жертвоватьсобой для любви, значило никогоне любить, значилоне жить этоюземною жизнью».
Андрею Болконскомуснится сон.Скорее всего, именно он сталкульминациейв его душевныхскитаниях. Восне «оно», тоесть смерть, не даёт князюАндрею закрытьза собой дверьи он умирает…«Но в то жемгновение, какон умер, он вспомнил, что спит, и вто же мгновение, как он умер, князь Андрей, сделав надсобой усилие, проснулся…«Да, это быласмерть. Я умер– я проснулся.Да, смерть –пробуждение»,- вдруг просветлелов его душе, изавеса, скрывавшаядо сих пор неведомое, была приподнятаперед его душевнымвзором. Онпочувствовалкак бы освобождениепрежде связаннойв нём силы и тустранную лёгкость, которая с техпор не оставлялаего…» И вотборьба завершаетсяпобедой идеальнойлюбви – князьАндрей умирает.Значит, «невесомая»отданностьсмерти оказаласьдля него намноголегче, чем соединениедвух начал. Внём проснулосьсамосознание, он остался внемира. Можетбыть, не случайносамой смертикак явлениюстроки в романепочти не отведены: для князя Андреясмерть насталане неожиданно, она не подкралась- это он ждалеё долго, подготавливаяськ ней. Земля, ккоторой страстнопотянулся князьАндрей в роковуюминуту, так ине далась емув руки, уплыла, оставив в егодуше чувствотревожногонедоумения, неразгаданнойтайны.
«Наташа икняжна Марьятеперь тожеплакали, но ониплакали не отсвоего личногогоря; они плакалиот благоговейногоумиления, охватившегоих души передсознаниемпростого иторжественноготаинства смерти, совершившегосяперед ними».
* * *
Теперь, подытоживаявсё, выше написанное, я могу сделатьвывод, что духовныеискания князяАндрея Болконскогоимели прекрасноподобранныйТолстым исход: один из любимейшихего героев былнаграждён такимвнутреннимбогатством, что иного способажить с ним, каквыбрать смерть(защиту), и ненайти. Авторне стёр князяАндрея с лицаземли, нет! Ондаровал своемугерою благо, от котороготот не моготказаться; взамен князьАндрей оставилмиру всегдасогревающийсвет своейлюбви.