Композиционная сложность романа неразрывна связана с психологической сложностью образа главного героя. Неоднозначность характера Печорина, противоречивость этого образа выявлялась не только в исследовании самого его духовного мира, но и в соотнесении героя с остальными персонажами. Именно поэтому Лермонтов не сразу нашел композиционное решение романа, согласно которому читатель постепенно приближается к герою.
Композиция романа подчинена логике раскрытия образа главного героя. В первой части мы видим Печорина глазами Максима Максимыча. Этот человек искренне привязан к Печорину, но духовно глубоко ему чужд. Их разделяет не только разница социального положения и возраст. Они — люди принципиально различных типов сознания и дети разных эпох. Для штабс — капитана, старого кавказца, его молодой приятель — явление чужеродное, странное и необъяснимое. Поэтому в рассказе Максим Максимыча Печорин предстает как человек загадочный, таинственный.
Максим Максимыч неслучайно выбран первым рассказчиком. Его образ — один из важнейших в романе, ибо этот человеческий тип очень характерен для России первой половины минувшего века. В условиях вечной войны формировался новый тип «русского кавказца» — чаще всего это были люди, подобные Ермолову, превыше всего ставящие закон силы и власти, и их подчиненные — добрые, искренние и нерассуждающие воины. Такой тип и воплощен в образе Максима Максимыча.
Кавказ называли «теплой Сибирью», куда в действующую армию ссылали неугодных — в частности и многих декабристов. На Кавказ ехали и молодые люди в жажде побывать в «настоящем деле», туда стремились и как в экзотическую страну чудес, в край свободы… Эти черты Кавказа так или иначе сродни Печорину: в нем есть нечто от черкеса (его безумная скачка на коне по горам без дороги после первом свидания с Верой!); он естествен в кругу княжны Лиговской. Единственный человек с кем у Печорина нет ничего общего, это Максим Максимыч. Лапши разных поколений, разных эпох и разных типов сознания, штабс- капитан и Печорин абсолютно чужды друг другу. Потому и запомнился Максиму Максимычу его давний подчиненный, что так и не смог он понять, разгадать его.
В рассказе Максима Максимыча Печорин предстает романтическим героем, встреча с которым стала одним из ярчайших событий в его жизни; тогда как для Печорина и сам штабс-капитан, и история с Бэлой — лишь эпизод в ряду других. Даже при случайной встрече, когда Максим Максимыч готов кинуться ему в объятия, Печорину не о чем с ним говорить: вспоминать Бэлу — болезненно, рассказать старому приятелю — нечего… «Мне пора Максим Максимыч.» Итак, из новеллы «Бэла» (кстати, написанной позже других) мы узнаем о существовании некоего Печорина — героя романтической истории с черкешенкой. Зачем Печорину понадобилась Бэла; почему, едва добившись ее любви, он скучает и томится; отчего бросился отбивать ее у Казбича (ведь разлюбил!); что мучило его у постели умирающей Бэлы и почему засмеялся когда добрейший Максим Максимыч попытался его утешить? Все эти вопросы остаются без ответа; в Печорине — все тайна, поведение героя читатель волен объяснять в меру собственного воображения.
В главе «Максим Максимыч» завеса тайны начинает приподниматься. Место рассказчика занимает давешний слушатель штабс-капитана, путешествующий офицер. И таинственному герою «кавказской новеллы» придаются какие-то живые черты, его воздушный и загадочный образ начинает обретать плоть и кровь. Странствующий офицер не просто описывает Печорина он дает психологический портрет. Он — человек того же поколения и близкого, вероятно, круга. Если Максим Максимыч ужаснулся, услышав от Печорина о томящей его скуке: "… жизнь моя становится пустее день ото дня...", то его слушатель принял эти слова без ужаса как вполне естественные: «Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду...» И поэтому для офицера-рассказчика Печорин гораздо ближе и понятнее; он многое может объяснить в трое: и «разврат столичной жизни», и «бури душевные», и «некоторую скрытность», и «нервическую слабость». Так, загадочный, ни на кого не похожий Печорин становится более или менее типичным человеком своего времени, в его облике и поведении обнаруживаются общие закономерности. И все же загадка не исчезает, «странности» остаются. Повествователь отметит глаза Печорин «они не смеялись, когда он смеялся!» В них рассказчик попытается угадать «признак — или злого нрава, или глубокой посмеянной грусти»; и поразится их блеску: «то был блеск, подобный блеску гладкой стали, ослепительный, но холодный»; и поежится от «проницательного и тяжелого» взгляда…
Именно поэтому так рад путешественник, заполучив записки Печорина: «Я схватил бумаги и поскорее унес их, боясь, чтоб штабс-капитан не раскаялся.» Написанное от лица повествователя предисловие к «Журналу Печорина» объясняет его интерес к этой личности. Он говорит о бесконечной важности изучения «истории души человеческой», о необходимости понять истинные причины побуждений, поступков, всего характера человек "… и может быть, они найдут оправдания поступкам, в которых до сих пор обвиняли..." Все это предисловие подтверждает духовную близость повествователя и кроя, их принадлежность к одному поколению и одному человеческому типу: вспомните, например, рассуждения рассказчика о «коварной неискренности истинного друга», оборачивающейся «неизъяснимой ненавистью, сгорая, таясь под личиной дружбы, ожидает только смерти или несчастия любимого предмета, чтоб разразиться над его головою градом упреков, советов, насмешек и сожалений».
Как близки эти слова горьким мыслям самого Печорина о нынешней дружбе, как объясняют они его убеждение «я к дружбе не способен»! Мнение рассказчика о Печорине выражено однозначно: «Мой ответ — заглавие этой книги». Это же и объяснение его напряженного интереса к герою: перед нами не только своеобразный человек, типичный для своей эпохи. Герой времени — это личность, сформированная данным веком, и ни в какой другой эпохе подобный человек появиться не мог бы. В нем сконцентрированы все черты, все достоинства и недостатки его времени. В предисловии к роману Лермонтов полемически заявляет: «Герой нашего времени, милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии.»
Но свой роман «едких истин» он создает не для того, чтобы бичевать пороки: он подносит обществу зеркало, чтобы люди увидели себя, взглянули- в собственное лицо, постарались понять себя самих. Это и есть главная задача лермонтовского романа Как бы ни был близок Печорин рассказчику, полностью понять его он не может. Для полного, глубокого понимания Печорин должен сам сказать о себе. И две трети романа составляет его исповедь. Мы много говорили об исповедальном характере лермонтовской лирики: это одна из главных черт его творчества. Именно поэтому так важно, что Печорин, ни в коей мере не являясь автопортретом Лермонтова («Старая и нелепая шутка!» — говорится в предисловии о подобном толковании), все же часто бесконечно близок автору в своих оценках, эмоциях, рассуждениях. Это создает особое ощущение общности беды и вины автора и его героя.
Как и в «Думе», поэт, ощущая себя внутри поколения, разделяя его вину и судьбу, своим пониманием общей трагедии, яростным негодованием и всей горечью размышлений выходит из общей массы, поднимается над ней — на недосягаемые высоты духа. Композиция «Журнала Печорина» очень своеобразна. Это как бы «роман в романе». Первая новелла «Тамань» — единый рассказ о происшествии, приключившемся с героем. В ней намечены основные мотивы всего «журнала»: стремление Печорина к активным действиям; «любопытство», толкающее его ставить «эксперименты» над собой и окружающими, вмешиваться в дела, до него не касающиеся; его безрассудная храбрость и романтическое мироощущение. И — главное! — стремление понять, что движет людьми; выявить мотивы их поступков, постичь их психологию. «Княжна Мери построена из дневниковых записей — это почти ежедневная летопись жизни Печорина. И причем он не интересуется „общими вопросами“.
Он пишет о своих чувствах, мыслях, о своем поведении и о поступках. Печорин сам себе создает приключения, активно вмешиваясь в свою судьбу и жизнь окружающих, меняя ход вещей таким образом, что он привел к взрыву, к столкновению. Так было в „Бэле“, когда но круто изменил судьбу девушки, Азамата, их отца, Казбича, сплетая их пути в немыслимый клубок. Так было в „Тамани“, где он вмешался в жизнь „честных контрабандистов“, в»Княжне Мери"… И он не просто изменяет и усложняет жизнь окружающих. Он вносит в их судьбы свою неприютость, свое бездомье и тягу к разрушению Дома — символа вечной жизни, непричастности к общей судьбе, укрытия от ветров эпохи. Вопрос предназначения, рока, единоборства человека с судьбой — основной философский аспект романа. Полностью этой проблеме посвящена завершающая глава «Фаталист», в которой Печорин пытается создать некоторую «модель судьбы». Существует ли предопределение или нет его; если но есть, то каковы пределы самостоятельности личности — все это не предмет отвлеченных умствований для Печорина, но самый насущный вопрос. Ибо ответ на него даст ключ к разгадке жизни и человеческой натуры, сможет, наконец, объяснить Печорину его собственную душу и судьбу.