--PAGE_BREAK-- Система журналистских жанров
Уровень осмысления Оповещение Ориентирование Коррекция Символизация
Предмет отображения 1 2 3 4
1. Реалии Справка Заметка Корреспон- Статья
денция
2.
Позиции Девиз Реплика Комментарий Обозрение
3. Идеалы Поздравление Зарисовка Репортаж Очерк
4. Абсурды Острота Сатирическ. Фельетон Памфлет
заметка
5. Шедевры Анонс Аннотация Рецензия Обзор
6. Мнения Вопрос Сигнал Письмо Обзор
почты
7. Контакты Анкета Отклик Интервью Диалог
8. Решения Информацион. Офиц. Отчёт Редакцион.
сообщение заявление статья
9. Эффекты Уведомление Напоминание «Возвращаясь к «По следам
напечатанному» выступлений»
«Девиз – лозунг, выражающий отношение к актуальному событию социальной практики, вынесенный во врезку, шапку, аншлаг. Целевая установка – оповещение об идейно-политической позиции издания.
Реплика – лаконичное сообщение, представляющее собой энергичное провозглашение оценочного суждения журналиста о конкретном событии или явлении социальной практики, выражающее позицию газеты и стремящееся вызвать эмоционально окрашенную реакцию читателя (и общественного мнения в целом). Целевая установка – ориентирование в злободневных явлениях и событиях выражением чувства восхищения или негодования, причины которых самоочевидны.
Комментарий– развёрнутое выступление, представляющее собой достаточно подробный разбор злободневного события, либо обоснованную интерпретацию чьего-либо поведения или какого-либо документа. Целевая установка – прямое объяснение события (поступка, документа) с определённой идейно-политической позиции для коррекции общественного мнения по данному вопросу.
Обозрение– развёрнутое сообщение, содержащее обоснованное и энергичное провозглашение позиции журналиста относительно некоторой достаточно целостной совокупности взаимосвязанных явлений и событий социально-политической практики, имеющих общую тенденцию, которая влияет на развитие общественной жизни. Целевая установка – предложить читателю обобщённые до символического значения эталонные оценки ситуаций и фактов данного типа» (18, 53).
Как видим, жанровая система лишь подтверждает определение позиции, данное мной ранее (с. 19). Во всех жанрах, относящихся к позиции, присутствуют отношение журналиста, его оценка. Прямо о субъективности пишущего не сказано, но она очевидна и рассматривается как определяющее начало появления публикаций.
Не менее любопытно понимание объективного и субъективного, позиции и роли журналиста, которое предлагает ещё один московский специалист теории журналистики А. С. Лавреневская. Как объективное в тексте ею рассматривается «осмысляемая в произведении реальная проблема общественной жизни, которая существует независимо от субъекта как определённая данность по отношению ко всем людям… А как субъективное предстаёт неустранимое проявление личности автора, определяющее характер осмысления в тексте объективных проблем общественной жизни и выражающееся в идейно-художественной позиции автора» (12, 12).
А. С. Лавреневская выделяет составляющие авторской позиции. Это – «образный ориентир», «авторский приём», «мнение» (имеющее определённую «направленность», «тональность», «персонифицированность» и «охват»), а также «роль» повествователя («художник», «прагматик», «исследователь» и «пропагандист»). Однако, все эти понятия исследователь в своей работе подробно не рассматривает, ограничиваясь лишь констатацией факта. Тем не менее, её исторический анализ роли публициста заслуживает внимания. Автор вскрывает «диалектику объективного и субъективного в тексте, наглядно демонстрируя, что системное взаимодействие выразительных средств текста обусловлено «ролью», принимаемой на себя автором. И наоборот, личность автора очерчивается в тексте системным взаимодействием всего комплекса выразительных средств» (12, 17).
Вообще же, позиция определяется А. С. Лавреневской как интегральное выражение субъективности. Исследователь показывает диалектику развития роли журналиста, а поскольку роль является составляющей частью позиции автора, то можно утверждать, что и изменение самой позиции. Исторический экскурс весьма показателен. Так, раньше журналист находился как бы вне ситуации, он старательно показывал, что «списывает всё с натуры», но в событиях лично не участвует. Это роль «художника» и его текст – это «рисунок», в котором реальность неотличима от игры и творческого воображения. Позже журналист берёт на себя роль «пропагандиста», и его текст становится своего рода «прокламацией», цель которой широкое распространение каких-либо установок. Затем журналист становится социальным «исследователем», который доносит до аудитории результаты собственного анализа объективных обстоятельств. В его тексте – «трактате» — рассматриваются реальные жизненные проблемы. До недавнего времени публицист был «прагматиком», а его текст — «рецептом» к решению конкретных проблем, возникающих в жизни общества. С 80-х годов автор может выступать во всех выше перечисленных ролях. Текст «для него «инструмент», позволяющий многоаспектно рассматривать и отображать проблемы реальной жизни. Как будто журналист стремится реализовать универсальную журналистскую роль «комментатора»» (12, 20).
Очевидно, что совпадение роли журналиста как комментатора у А. С. Лавреневской и системы жанров Е. И. Пронина не случайно. По всей видимости, комментарий является наиболее подходящим жанром для выражения позиции. Однако, анализируя явления и беря на себя смелость делать какие-либо выводы, автор должен чётко осознавать степень ответственности перед аудиторией.
Это, кстати, предусматривают те же кодексы профессиональной этики журналиста. К примеру, в Международных принципах профессиональной этики журналиста сказано: «Социальная ответственность журналиста. В журналистике информация понимается как общественное благо, а не как предмет потребления. Это означает, что журналист разделяет ответственность за переданную информацию. Он ответственен не только перед теми, кто контролирует СМИ, но, прежде всего, перед широкой общественностью, принимая во внимание различные социальные интересы. Социальная ответственность журналиста требует, чтобы во всех обстоятельствах он действовал в соответствии со своим нравственным сознанием» (1, 234). Первая статья Кодекса профессиональной этики гласит: «Социальная ответственность журналиста. Журналист ответственен перед читателями, зрителями, слушателями, а также перед обществом в целом в лице его конституционных институтов за содержание сообщений, предлагаемых им для обнародования, за правдивое и своевременное информирование аудитории об актуальных проблемах, представляющих общественный интерес. Обеспечение права граждан на информацию – первейшая обязанность журналиста. Недопустимо использование СМИ в ущерб интересам общества, правам и законным интересам личности, для проповеди войны и насилия, национальной, социальной и религиозной нетерпимости, а также для манипулирования общественным мнением и монополизации гласности. Если указание издателя или руководства редакции вступает в противоречие с требованиями общественной нравственности или положениями настоящего Кодекса, то журналист должен отказаться от выполнения задания редакции, если оно противоречит его нравственным убеждениям» (1, 240).
Как видим, главная ответственность за информацию возлагается на журналиста, при этом определяющим фактором являются собственные нравственные установки пишущего. Говоря словами Д. С. Авраамова, «свобода от внутреннего цензора не есть подлинная свобода» (1, 84).
Американские исследователи, в частности, Т. Питерсон, выделяют 4 теории прессы, одна из которых — «теория социальной ответственности». Её сущность заключается в следующем: свобода прессы несёт с собой сопутствующие обязательства, поэтому СМИ, находясь в привилегированном положении, обязаны нести ответственность перед обществом, выполняя определённые важные функции массовой коммуникации в современном мире.
Любопытно, как в теории социальной ответственности понимается свобода. Она «основывается на понятии позитивной свободы, «свободы для чего-то», что требует наличия каких-то инструментов для достижения желаемой цели. Вкратце, негативная свобода состоит в том, что личность свободна определять свою судьбу, используя разум, чтобы понять неизменные законы природы, управляющие Вселенной, и приводя институты, созданные такой личностью, в гармонию с этими законами. Следовательно, чтобы человек мог определять свою судьбу, достаточно освободить его от ограничений. И достаточно снять почти все, кроме самых минимальных, ограничения с прессы, ибо, если бы прессе не мешали, она бы поставляла на рынок идеи и информацию, и из их взаимообмена возникла бы торжествующая истина.
Теория социальной ответственности основывается на философском течении, которое считает чисто негативную свободу недостаточной и бесполезной. В соответствии с этой точкой зрения негативная свобода бессодержательная, она равнозначна тому, чтобы сказать человеку, что он свободен идти, не удостоверившись, не калека ли он. Чтобы быть настоящей, свобода должна быть действенной. Недостаточно сказать человеку, что у него есть свобода достигать своих целей, ему надо предоставить соответствующие средства для их достижения» (23, 141).
Теория социальной ответственности во взглядах на природу человека отличается от постсоветской и либертарианской теорий, где человек рассматривался как изначально нравственное и разумное существо, склонное искать истину и руководствоваться ею. Поэтому люди станут выражать свои мнения, если у них будет свобода слова и печати, и делать они это будут, соблюдая умеренность. Несколько идеалистичный взгляд на человека.
То, как человеческая природа понимается в теории социальной ответственности, может показаться спорной идеей, но она заслуживает, чтобы её упомянуть в данной работе. Поскольку теория социальной ответственности появилась в 20 веке, «она отражает сомнения современной общественной науки и общественной мысли касательно разумности человека. Возникающая теория не отрицает рациональности человека…, но что она действительно отрицает, так это то, что человек внутренне побуждаем искать истину и ею руководствоваться. В теории социальной ответственности человек видится не столько иррациональным, сколько апатичным. Он способен прибегать к разуму, но не любит этого делать. В результате он становится лёгкой добычей демагогов, рекламирующих себя крикунов и всех тех, кто хотел бы манипулировать им в своих собственных эгоистичных целях. Из-за своей умственной лени человек вошёл в состояние бездумного конформизма и по инерции в нём остаётся. Его умственные способности сошли на нет и угрожают атрофироваться. Чтобы остаться свободным, он должен жить разумом, вместо того, чтобы пассивно принимать то, что он видит, слышит и чувствует. Поэтому более бдительные элементы должны понуждать его пользоваться своей способностью к рассуждению. Без такого понуждения человека вряд ли можно побудить стремиться к истине» (23,151).
Несколько скептическое отношение теории к природе человека может вызвать споры, но надо признать, что в этом есть доля истины. Обсуждаемая в последнее время тема разделения «человека-массы» и «человека-индивида», как мне представляется, с теорией социальной ответственности имеют общие положения. Мы не будем обращаться к проблемам так называемой «массовой культуры». Скажем лишь, что человек трактуется там, как существо, потребности которого нужно удовлетворять. Такая пресса опускается до уровня среднего обывателя, потакает его интересам, провозглашая при этом, что человеку больше ничего не нужно. Такая задача, как поднимать читателя до более высокого уровня, в цели массовой прессы не входит. Как видим, манипулирование сознанием читателя в этом случае происходит гораздо легче, нежели с образованной аудиторией.
Кстати, осознание ответственности прессы перед обществом рассматривается не только в теоретических работах по журналистике, но и на страницах газет. Затрагивается манипулирование сознанием как основополагающий фактор политических событий, и высказываются позиции отдельных публицистов, осуждающие подобные явления. Однако, рефлексия происходит гораздо реже, чем появляются сами объекты этой рефлексии.
Например:
Изначально кампания протекала так, что борьба идей была исключена. Сейчас всё идёт к тому, что даже борьбы личностей не получается. Какие-то финансовые группировки, лобби, администрация президента, телекомпании, пропахшие нафталином политические деятели, выписанные неизвестно откуда группы поддержки и обличители. Избиратель начинает чувствовать себя лишним на этом празднике жизни. Какие люди бьются. Какие деньги тратятся. Какие цели высокие преследуются.
(Комок, 22.04.98)
Или:
… с определённого момента кампания утратила всякое подобие достоверности. Избиратели уже начали оценивать технологии кандидатов, что на самом деле никуда не годится. Театр ведь. Лей ты клюквенный сок, сколько влезет, но зритель-то должен хоть немного верить, что это кровь. Нет, специально ещё жирными буквами: «Муляж непринуждённого общения с народом». «Действующая модель друга детей». «Макет тревоги за судьбу края». Театр марионеток. Только вместо тонких ниток – приличные такие канаты. Толстые. (Комок, 20.05.98)
Раз уж мы перешли от теории к практике, следует отметить, что социальную ответственность прессы, судя по публикациям, осознают далеко не все журналисты. Многие об этом не задумываются в принципе. В целом, об общей тенденции отражения в прессе политических событий говорит следующий пример:
К сожалению, очень мало осталось шансов провести эту кампанию политически корректно, без оскорбительных выпадов по поводу того или иного кандидата. Дай Бог, если я ошибусь, но такого в нашем крае действительно ещё не было, чтобы все претенденты на победу в выборах столь строго и основательно разделили и подчинили себе те или иные СМИ. В большинстве своём и ТВ компании, и газеты, и газетки, и «жёлтые» дайджесты знают хозяина, знают, на кого они сделали ставки, и ещё до начала предвыборной борьбы, в том числе и на этой неделе, уже прошли в эфире некоторые передачи, были опубликованы газетные материалы, из которых можно судить, что меньше всего её участники будут озабочены объективностью излагаемых фактов, а также корректным поведением по отношению к своим противникам. (Красноярский рабочий,23.03.98)
Нельзя сказать, что издания отстранялись от обнародования своей позиции в той или иной ситуации (имеется в виду, политика и, в частности, выборы). Кто-то стремился к пресловутой «прописной» объективности:
«Красноярскому рабочему» удаётся, что и предусмотрено законодательством, сохранять нейтралитет по отношению ко всем кандидатам в губернаторы, предоставляя им равные возможности для выступлений на своих страницах.
(Красноярский рабочий, 27.03.98)
Вообще, в ходе обзора красноярской прессы выяснилось, что такую однозначно правильную позицию высказала только одна редакция. Другая газета, наоборот, постаралась быть объективной, но уже по отношению к собственным возможностям и к существующему положению дел:
Мы никого грязью не обливали, никому рук не выкручивали – мы высказывали своё мнение «за» на что имеем полное право!.. С самого начала предвыборной кампании мы решили: ни слова компромата. Ни про кого. Это решение мы выполнили. Статьи «за» были. Про всех. И про Зубова, и про Лебедя. Свои мнения (опять-таки только «за») высказывали журналисты. Разные мнения. Но – мы не испачкались ни агитационной истерией, ни пасквилями, ни психическими атаками… Свои симпатии каждый проявит в день выборов. А газета, наша газета – она не массовый агитатор. Мы это поняли несколько лет назад. Мы работаем, чтобы читатели могли читать нас до выборов, после и даже во время. Но – не вместо выборов. (Комок, 13.05.98)
Итак, подводя итог первой главы, можно выделить следующее. Первое. Существующие требования, записанные в журналистских кодексах этики, часто не соответствуют действительности и бывают невыполнимы в практике публицистов. В частности, это касается идеализированного представления об объективности журналистики.
Второе. Профессия журналиста субъективна изначально, поскольку пишущий, в первую очередь, должен быть личностью со своими взглядами принципами и жизненной позицией.
Третье. Субъективность публикаций признаётся также и системой жанров текста, поскольку, например, в таком жанре как комментарий, позиция публициста является основополагающей.
Четвёртое. Историческое отступление в вопрос трансформации роли журналиста и его текста показало, что субъективность и позиция соединены между собой причинно-следственной связью, – второе является следствием первого.
И, наконец, пятое. Осознание этого утверждения приводит журналиста к тому, что он начинает понимать ту ответственность перед обществом, которая возлагается на него за выражение своей позиции, взглядов, представлении о том или ином событии. В противном случае, аудитория становится объектом неосознанного, но чаще всё же умышленного, манипулирования. К сожалению, сегодняшняя действительность подтверждает, что это так.
Далее будет рассмотрено, какие приёмы и способы применяют красноярские журналисты для выражения своих субъективных позиций и насколько эти способы связаны с манипулированием сознанием.
Глава 2. Психологические приёмы и способы проявления позиции журналиста.
«Любая информационная деятельность, затрагивающая интересы и потребности людей — независимо от того, касается ли она вопросов политики, экономики, социальных проблем, — направлена не только на информирование людей, но и на формирование или изменение их позиций, точек зрения» (15, 76).
В социальной психологии хорошо известно понятие референтных групп. Смысл их означает, что в любом сообществе людей есть лица, к мнению которых остальные прислушиваются с особым вниманием и доверием. Эти лица определяют групповые ценности своего общества, на которые ориентируется каждый, кто считает себя принадлежащим к этому обществу. В первую очередь, к таким группам относятся СМИ.
В связи с этим уместно будет говорить об убеждении как основном способе побуждения людей к принятию предлагаемой им информации. При этом убеждение оказывается возможным только в том случае, если читатель способен сопоставлять, анализировать различные точки зрения. Тогда «убеждаемость следует рассматривать, как готовность людей принять (или опровергнуть) информационное воздействие» (24,163), т.е. убеждение всегда требует психологической активности не только коммуникатора, но и аудитории. Вообще, увеличение разнообразия аргументов в любом сообщении делает его более убедительным. Это объясняется тем, что люди получают больше материала для формирования собственных суждений. Безусловно, более образованная аудитория анализирует не только количество, но и качество информации. Однако, менее взыскательные читатели поддаются влиянию числа аргументов, полагая, что чем их больше, тем лучше.
Таким образом, замена качества аргументов их количеством, предоставление читателю готовых выводов, а не конкретных фактов, и пассивное их принятие аудиторией переводят сообщение в плоскость психологического внушения. Под внушением понимают «вид психологического воздействия, словесного или образного, вызывающее некритическое восприятие и усвоение какой-либо информации» (24,184). Цель манипулятивного внушения — сформировать новую систему взглядов, убеждений, навязать определённую точку зрения, нужную субъекту воздействия.
Американские исследователи, занимающиеся теорией печати, разграничивают СМИ по тому, какое положение занимают в них человек и какая роль отводится власти по отношению к прессе. Любопытно, что в либертарианской теории, в отличие от авторитарной, «человек трактуется не как зависимое существо, которое надо вести и направлять, но как разумное существо, способное отличить правду ото лжи и лучшую альтернативу от худшей в тех случаях, когда ему приходится иметь дело с противоречивыми фактами и делать выбор из нескольких возможностей. Истина перестает восприниматься как принадлежность власти, и право поиска истины рассматривается как естественное и неотъемлемое право человека… Пресса в данной теории рассматривается как партнёр по поиску истины» (23, 18).
В соответствии с либертарианской теорией, пресса является средством предоставления фактов и аргументов, на основании которых люди могут следить за тем, что происходит, и определять собственное мнение по поводу политики. Как отмечает один из авторов работы «Четыре теории прессы» Ф. Сиберт, «должны быть равно услышаны все идеи, должен существовать «свободный рынок» идей и информации. Любое меньшинство и любое большинство, и слабые и сильные должны иметь доступ к прессе» (23, 19).
Здесь кажется уместным разделение газет на «качественные» и «жёлтые». Первые, как известно, дают читателям «пищу для размышлений», вторые — в погоне за сенсацией игнорируют это правило. Не лишено смысла мнение на этот счёт французского учёного П. Бурдье: «Через чтение двух категорий газет (газеты-сенсации и газеты-размышления) просматриваются два совершенно различных отношения к политике. Факт чтения общенациональной газеты — это один из многих способов продемонстрировать, что чувствуешь себя членом правовой страны, т.е. в праве и обязан участвовать в политике, осуществлять на деле свои гражданские права… Политический анализ предполагает либо дистанцию, возвышение, позицию для обзора наблюдателя, остающегося в стороне от драки, либо историческое отступление, которое даёт время для рефлексии. Такого рода дистанциирование способно нейтрализовать предмет в его непосредственности, насущности, функциях и заменить выражения в форме прямой речи или лозунги с их грубой резкостью на их эвфемизированный перевод в форме косвенной речи. Газеты, считающиеся «качественными», вызывают такое отношение к объекту, которое содержит утверждение дистанции от него, которое является утверждением власти над объектом, и, вместе с тем, достоинства субъекта, упрочивающегося в этой власти. Такие газеты дают читателю значительно больше, чем «личное» мнение, в котором он нуждается, — они признают за ним достоинство политического субъекта» (5, 169).
О том, что «журналисту куда лучше выступать в роли объективного судьи, а не в роли участника конфликта» (1,113) говорит и упоминавшийся ранее исследователь Д. С. Авраамов. Тем не менее, на деле всё выглядит иначе, нежели в идеале.
1. Приёмы открытого проявления позиции журналиста.
В связи с определившимся выше понятием манипулятивного внушения проблема субъективности в журналистике приобретает первостепенное значение. Доверие, получаемое журналистом от аудитории, ко многому обязывает, но далеко не каждому удаётся его оправдать. Зачастую пишущий, высказывая свои личные эмоции, категорически утверждает, навязывает своё мнение. Подобное явление получило название «необоснованной (неаргументированной) генерализации». Этот вид «демагогической риторики» достаточно подробно рассмотрен в работах Т. М. Николаевой (13) и М. Ю. Федосюка (21), а способы манипулятивной генерализации, которые характерны для газет, указаны в работе А. П. Сковородникова (16). продолжение
--PAGE_BREAK--
1). Антиагитация.
Как ни странно, но в прессе во время выборов появлялось гораздо больше антиагитационных материалов. Говорилось чаще не о достоинствах «своего» кандидата, а о недостатках соперника. Например:
Больше всех заблуждается тот, кто верит хоть в какой-то патриотизм масона и просиониста Ельцина. Это самый изощрённый предатель… Ельцин – явление антирусское, асоциальное, антинародное.
(Красноярская газета, 1.07.96)
Или:
Через две недели красноярцам предстоит сделать выбор, который определит судьбу края на долгие годы. Песня была такая: «Обещаньям я не верю, и не буду верить впредь…» Для целого поколения она была манифестом, однако, верили и наступали на грабли. Поверят ли 17 мая генералу? Надеюсь, нет.
(Вечерний Красноярск, 14.05.98)
Неоднократно повторяющиеся уничижительные определения в первом случае и отсутствие веской аргументации во втором свидетельствуют о психологическом внушении со стороны коммуникатора.
2). Агитация.
Вторая обширная группа, которая очень просто выделяется из всех материалов, это – открытая, прямая агитация. Скажем сразу, что автором данного исследования не берутся во внимание публикации предвыборных программ или каких-либо заявлений кандидатов, также не рассматриваются материала с грифом «на правах рекламы» и различные выступления «сподвижников» или «недоброжелателей» кандидатов как то: известных людей и читателей (писем было опубликовано достаточное количество). Журналисты сами наперебой расхваливали «своих» кандидатов, зачастую не аргументируя свою позицию:
Скоро выборы. Все кандидаты – уважаемые люди, но ни у одного из них нет столь чёткой политической позиции, как у А. Лебедя. Поэтому все они, кроме Лебедя, обречены на многочисленные блуждания, на ошибки, на потерю темпа преобразований. (Комок, 15.04.98)
Или:
Претендентом №1 на пост губернатора края стал наш земляк, коренной красноярец Пётр Васильевич Романов, депутат Государственной Думы, секретарь ЦК КПРФ. …если судить по количеству красноярцев, уже на первом этапе поддержавших кандидатуру Романова, то Пётр Васильевич действительно, может с полным на то основанием считаться претендентом №1 на должность губернатора Красноярья. (Сегодняшняя газета, 4.03.98)
Или:
Сахарнов из тех, кто чувствует пульс на руке больного. Он знает, хочет и умеет лечить. Он по природе созидатель, а не разрушитель. Сахарновы строят Россию, а кто-то просто себе дома.
(Сегодняшняя газета, 19.03.98)
Или:
Программы нынешнего руководителя края – команды Валерия Зубова получили в ходе определения рейтинга высокую оценку с точки зрения профессионализма. Если эта команда сменится, возникнут проблемы с исполнением программ. Новой команде придётся ещё долго доказывать такие же способности и навыки. Так стоит ли терять драгоценное время на этом? Не лучше ли нынешней команде профессионалов во главе с Зубовым довести начатое до конца? Здравый смысл призывает к этому. (Вечерний Красноярск, 3.02.98)
Два выше обозначенных приёма – агитация и антиагитация – являются открытыми, явными и легко вычленяются из текста. Это можно назвать прямым, «лобовым» способом, который не отвечает основным требованиям, предъявляемым к журналистскому тексту. Главное, по мнению С. К. Рощина, исследователя психологии и журналистики, люди «должны получать не готовые выводы, а информацию о конкретных фактах и взвешенную аргументацию, на основании которых они могли бы делать собственные заключения и сопоставлять их с заключениями и выводами журналиста. При этом как факты, так и аргументы должны обладать в целом определёнными качествами, должны «работать» на эту основную идею, которую журналист намерен передать своим читателям» (15, 31). Бездоказательность суждений, как известно, ведёт к потере доверия. В нашем случае к потере доверия читателей.
2. Способы скрытого проявления позиции журналиста.
Очень часто, можно сказать, практически всегда, прямое выражение позиции журналиста заменяется на скрытое. При этом пишущим даются какие-либо аргументы для обоснования его точки зрения, но они, как правило, не являются доказательными к защищаемому или опровергаемому тезису. Такое явление получило название «псевдоаргументация» (16, 2). Этот параграф будет посвящен как раз данному явлению и его проявлениям в прессе. Например:
По глубочайшему моему убеждению, политикой должны заниматься люди, которые ни на что другое не годятся. Вспомним незадачливого адвоката Ульянова.
(Комок, 30.08.95)
Приводя здесь недостаточно аргументированную информацию, журналист претендует на логичный вывод о том, что политикой занимаются ни на что неспособные люди.
Главной отличительной чертой псевдоаргументации является скрытый (имплицитный) способ передачи какой-то идеи или оценки. «Позиция публициста может быть передана даже без её прямой, законченной формулировки, а всем контекстом материала, расстановкой акцентов на тех или иных вопросах… Названная способность с профессиональной точки зрения может рассматриваться как показатель высокого уровня мастерства журналиста, его умения действительно подвести аудиторию к нужным выводам, даже не формулируя их. В то же время при недобросовестном использовании этого метода он становится способом манипулирования сознанием аудитории, формой скрытого воздействия на неё» (15, 130). Здесь предполагается не только хорошее знание языка журналистом, но и умение улавливать тончайшие оттенки прямого смысла слов. В подтексте, как правило, содержится дискредитирующее утверждение об объекте. Например:
…А ещё у нас есть экзотическая женщина – Ирина Хакамада. Когда я вижу её на экране, меня не оставляет мысль, что она что-то перепутала в жизни. Ей бы следовало отправиться в другое место – на сцену, на подиум, где демонстрируют моду, устроиться телеведущей, наконец. А она – в политику. Хотя на сцене, на подиуме и на ТВ таких, как она, навалом. А в Думе – она одна такая, значит, внимание обеспечено.
(Красноярская газета, 2.12.95)
В этом случае журналист берёт за основу своей «логической цепочки» внешность политика и на этом строит всё своё высказывание о И. Хакамаде. Намёками, косвенно он говорит о её месте в политике, пытаясь подвести читателя к тому, что Хакамада только ради внимания со стороны окружающих занимается политической деятельностью, что, естественно, снижает её образ как политика. Этот пример служит общей иллюстрацией к такому явлению как имплицитный способ передачи информации. Теперь перейдём к его конкретным разновидностям.
1). Слова-индикаторы.
Очень часто журналистский текст бывает насыщен отдельными словами, «которые занимают в тексте как бы особое положение и создают определённую установку на его понимание и интерпретацию. Такие слова можно назвать словами-индикаторами, явно или незаметно направляющими ход мысли читателя или слушателя» (15, 141). Как правило, такие слова появляются в печати как категорическое утверждение какой-либо идеи, оценки и т.д. без разъяснения их, что, несомненно, является манипулятивным внушением. Понятие слов, составляющих семантический центр высказывания, встречается у А. П. Сковородникова (16, 2). Примером может служить следующая цитата:
А его (Жириновского – Н.Б.) обер-клоун, депутат Марычев, ещё только папуасом не наряжался на заседаниях парламента. (Комок, 27.09.95)
При этом автор абсолютно не конкретизирует и не обосновывает, почему Марычев – «обер-клоун», и подразумевает, что во все другие костюмы, кроме папуасского, он уже наряжался.
…мерзенькую, грубокопательскую и помоечную передачку явно нездорового Невзорова «Дикое поле» – оставили. (Комок, 22.11.95)
В этом случае, кроме явной негативной оценки автора, необходимо отметить наличие эмоциональной нагрузки, которую несут в себе некоторые слова («мерзенькая», «грубокопательская», «помоечная», «передачка»). Оценка в них, «эмоциональное отношение к называемому выражается грамматически, т.е. особыми суффиксами и префиксами» (7, 56). Слова насыщены только субъективными эмоциями автора, но не даётся в тексте обоснований для подобного рода суждений.
2). Авторский домысел.
Два вышеприведённых примера стоят на стыке с другим методом, который часто встречается при передаче журналистом своей точки зрения. Это авторский домысел. Здесь следует различать понятия «вымысел» и «домысел». Вымысел – это то, что не может быть в реальной жизни ни при каких условиях и обстоятельствах. Домысел же тем и отличается от вымысла, что публицист как бы додумывает неизвестные ему, но возможные обстоятельства. В разумных пределах авторский домысел допускается в журналистике – автор пытается «догадаться» о мыслях и переживаниях своих героев. В первую очередь, здесь встаёт вопрос о добросовестности и моральных принципах публициста, т.е. о соблюдении им этики пишущего, т.к. этот вид высказывания балансирует на грани правды и клеветы, возможности и невозможности какой-либо ситуации. Например:
Пётр Васильевич подошёл к коллеге Шумейко, когда они тягались за место спикера Совета Федерации, и соперники порешили: ежели один из них станет спикером, то возьмёт другого себе в заместители. (Комок, 30.08.95)
Или:
Время идёт и, смекнув, что быть председателем одной организации – маловато будет – Лебедь создаёт в марте 1997 года из тех же людей ещё одну – Российскую народно-республиканскую партию.… Теперь Лебедь дважды председатель. Но всё равно чего-то не хватает. Ведь быть председателем партии может каждый дурак. Можно создать новую, а можно купить старую, от которой осталась одна печать. Но проходит время и генерал осознаёт, что партийные должности – это несерьёзно. А Ельцин, как назло, никак не помирает.
(Сегодняшняя газета, 1.04.98)
Несмотря на то, что журналисты представляют события так, как если бы они были, вряд ли оба автора видели или слышали нечто подобное. Возможно, сопоставив определённые факты действительности, они пришли к данным заключениям, додумав то, чего не хватало. В любом случае, журналисты порой так обыгрывают события, что возникает сомнение в правдивости описываемого.
3). Подбор фактов.
Ещё одним способом внушения, основанного на субъективности журналиста, является приём «подбор фактов». Одни исследователи называют его «приём перетасовки» (24, 203), другие – «метод избирательного показа оцениваемых явлений» (20, 106). Суть его заключается в том, что журналист отбирает и преподносит аудитории только отрицательные или только положительные факты для доказательства справедливости той или иной оценки какой-либо идеи. Как отмечает А. А. Тертычный, «иногда журналисты полагают, что они могут избежать ответственности за влияние на сознание людей, если будут сообщать только «чистые факты». Это можно было бы принять во внимание и считать реальной возможностью избежания манипулирования сознанием читателя, но лишь в том случае, если бы пресса, журналисты сообщали аудитории абсолютно все факты, имеющие место в жизни.
Журналист, так или иначе, осуществляет выбор – описывает одни факты и оставляет без внимания другие. Таким образом, аудитории всегда преподносится уже оцененная с той или иной позиции информация. Журналист берёт то «самое важное», то «самое интересное», то «самое необычное», то «самое показательное». Главное, что всегда преподносятся отдельные факты, и по этим отдельным фактам аудитория должна судить о мире в целом. Естественно, что такое суждение будет меняться в зависимости от того, какие именно факты становятся известны человеку (в том числе, и с «подачи» журналиста)» (20, 107). Более подробно причины возникновения «естественной» субъективности журналиста уже были рассмотрены в первой главе данной работы. Однако, часто в текстах журналистов можно обнаружить «специальную», «умышленную» субъективность и примеров для иллюстрации этого явления более чем достаточно:
…власть предержащие действуют по принципу «как хочу, так и будет» и плевали они на мнение народных масс и СМИ иже с ними. Народные массы нужны только во время выборов для подсчёта голосов в пользу Б. Ельцина, а СМИ, чтобы больше оболванивать эти массы и круглые сутки твердить, какой же хороший у нас президент Е.Б.Н.
(Красноярские профсоюзы, 1996,№21)
Здесь в достаточно грубой форме автор для доказательства своей идеи о «власть предержащих» и их «принципе» отбирает только нужные ему факты действительности (выборы, подсчёт голосов). Изначальная предвзятость журналиста уже к самой идее закономерно ведёт к субъективности в выражении своей позиции и поиске фактов для подтверждения тезиса «как хочу, так и будет».
Ещё два примера:
В декларации зафиксировано, что Валерий Зубов не имеет в частной собственности ни земельных участков, ни жилых домов, ни квартир, ни дач, ни гаражей, никакого иного недвижимого имущества. Нет у него также собственных автомобилей – ни легковых, ни грузовых, ни автоприцепов, мототранспортных средств. Нет никакой сельскохозяйственной техники. Не владеет он ни теплоходом, ни катером, ни моторной, ни хотя бы вёсельной лодкой. Нет у него в собственности и самолёта. … не имеет денег на счетах в банках и иных кредитных организациях. Нет у него ни акций, ни других ценных бумаг и обязательств. Никакого иного участия в коммерческих организациях В. Зубов также не принимает.
(Вечерний Красноярск, 4.04.98)
Или:
Оказалось, что семья Сахарновых живёт в небольшой трёхкомнатной квартире. Никаких царских хором и княжеских палат. Всё скромно, но со вкусом и любовно. Любовь, вообще, полноправно царит в этом доме. Этого нельзя не заметить, нельзя не ощутить. Это видно сразу, с первого взгляда, как только преступаешь порог. В квартире помимо главы семейства Юрия Викторовича, живут его жена Ольга Анатольевна, дочь Юлия, немецкая овчарка и сибирский кот. Живут дружно, живут мирно. А иначе нельзя, куда же без этого?
(Сегодняшняя газета, 9.04.98)
На первый взгляд – констатация фактов, не более. Но такое скрупулёзное, «попунктное» описание заставляет обратить на себя внимание. В период наибольшей активности избирателей каждая незначительная деталь, сказанная об одном из кандидатов, уже имеет свой политический вес. Здесь на первый план выходит эффект «самовозгорания эмоций», «когда из суммы событий выхватывается не то, что представляет собой действительную ценность, а то, что «мне нужно»» (1, 139).
4). Апелляция к публике.
По содержанию эти примеры очень тесно связаны со следующим приёмом – «апелляция к публике», как обозначает его А. А. Тертычный (20, 111), или «фургон с оркестром», как говорит о нём Ю. А. Шерковин (24,203). Суть его в том, что информация преподносится таким образом, что создаётся впечатление, будто бы все в данной социальной группе разделяют её. Например:
Если ложь Горбачёва прикрыта хотя бы фиговым листком, то ложь Ельцина стала наглой, беспардонной и, можно сказать, — издевательской. Эту стратегическую линию он продолжает и сегодня, хотя народ уже давно разобрался в том, кто сел на его шею и с кем он имеет дело. (Красноярская газета, 3.04.96)
При этом журналист берёт на себя ответственность, что именно так, а не иначе, думает весь народ. Вообще, надо сказать, отождествление себя с народом и высказывание какого-либо субъективного мнения от его (народа) имени как единственно возможного и правильного очень характерно для отдельных журналистов и нередко встречается в СМИ. Главное, «уклониться от настоящей аргументации (т.е. обоснования своих утверждений фактами, достоверными данными) и добиться успеха, признания своей позиции читателем путём «заигрывания» с ним, лести в его адрес. В данном случае используется психологический механизм, побуждающий человека разделять точку зрения того, кто об этом человеке высокого мнения, ценит его ум, вкус, интуицию и другие достоинства» (20, 111). Здесь может быть как прямое обращение к аудитории, так и отождествление журналистом самого себя с теми, для кого он пишет. Например:
Хочется спросить читателя: знаете ли вы другого российского политика, имеющего подобный авторитет в мире? Подумайте не спеша, и всё равно не вспомните. Политика, не занимающего никакого официального поста, но которого принимают и внимательно выслушивают во Всемирном нефтяном клубе и Конгрессе США?.. Имя этого политика – Александр Лебедь. (Комок, 8.04.98)
Или:
В результатах голосования проявился, прежде всего, протест против нашей униженной жизни, против социальных издержек неумело проводимых реформ. Но в них отчётливо прозвучала и надежда на лучшую долю, что с приходом А. Лебедя будет наведён порядок в нашем общем доме. Плыть и дальше «по воле волн» уже невозможно. Пришло время для энергичной, понятной всем нам, красноярцам, экономической и социальной политики. (Красноярский рабочий, 19.05.98)
Или:
… (Лебедь – Н.Б.)не любит войну, но любит армию, а значит, не хочет, чтобы она несла потери. Армия – это средство устрашения противника. Отсюда и командирский рык, и грозный взгляд. Те, кто не видит за ними проницательный ум и талант политика-управленца, либо обмануты контрпропагандой соперников, либо вообще не разбираются в людях.
(Сегодняшняя газета, 15.04.98)
Очевидно, что здесь журналист стремится отождествить себя с той или иной группой, «стать одним из многих». Тем самым, люди чувствуют такую поддержку со стороны пишущего. В этих случаях журналисты, скорее всего, сами того не осознавая, опираются на социально-психологические методы. Н. Н. Богомолова в своём исследовании «Социальная психология печати, радио и телевидения» (3) выделяет несколько функций массовой коммуникации. Две из них как нельзя кстати подходят под вышеназванные примеры. Одна — «функция аффилиации (приобщение к группе, сопричастности с ней) имеет своей основой потребность человека чувствовать свою приобщённость к одним группам и отмежевание от других. Удовлетворение данной потребности способно повышать у человека чувство собственной защищённости, уверенности в своих силах и т.д. Важную роль в данном случае играет психологическое отнесение человеком себя к тем или иным значимым для него группам, т.е. референтным, мнение которых авторитетно для человека по самым различным причинам (об этом речь уже шла в начале этой главы). В основе выбора человеком тех или иных референтных групп лежат его взгляды, убеждения, ценностные ориентации» (3, 22). Вторая функция тесно связана с первой. «Функция самоутверждения проявляется в таких явлениях как нахождение реципиентами в сообщениях массовой коммуникации прямой или косвенной поддержки тех или иных ценностей, идей, взглядов самих реципиентов и их референтных групп» (3, 24).
5). Сравнение.
Суть этого приёма в том, что журналисты в своих материалах сопоставляют личные, деловые качества и пр. двоих кандидатов. Наиболее ярко это проявилось в заголовках, например:
Уж лучше гневный Зубов, чем обыкновенный Лебедь с амбициями. (Красноярский комсомолец, 7.05.98)
Или наоборот:
Теперь у меня нет выбора – за кого голосовать. Ну не за анпиловщину же, в конце концов!.. Уж пусть лучше Лебедь в руке, чем журавль в небе!
(Красноярские профсоюзы, 1996,№25)
Ещё:
Придя к власти, Ельцин не только избрал главным методом общения с народом обман, но и пошёл дальше Горбачёва: взялся за дубину и сделал президентский кулак основой управления страной.
продолжение
--PAGE_BREAK--