--PAGE_BREAK-- — моментальная потребляемость услуги, т.е. свойство синхронности оказания и получения услуги;
— неустойчивость качества услуги.
Однако указанные признаки присущи услуге прежде всего как экономической категории. Они и были сформулированы первоначально учеными-маркетологами. Использование данных признаков для характеристики услуги как гражданско-правовой категории представляется целесообразным только в том случае, если они порождают те или иные юридические последствия, присущие исключительно услуге.
Тем не менее Д.И. Степанов, исходя из выделенных признаков, сформулировал следующее определение услуг: «Услуги — разновидность объектов гражданских правоотношений, выражающихся в виде определенной правомерной операции, т.е. в виде ряда целесообразных действий исполнителя либо в деятельности, являющейся объектом обязательства, имеющей нематериальный эффект, неустойчивый вещественный результат либо овеществленный результат, связанный с другими договорными отношениями, и характеризующийся свойствами осуществимости, неотделимости от источника, моментальной потребляемости, неформализованности качества».
Данное понятие услуг довольно объемно по содержанию, но оно не позволяет с достаточной степенью определенности отграничить услуги от иных гражданско-правовых явлений, в частности, работ. Предлагаемый критерий разграничения работ и услуг — проведение необратимой спецификации материалов (нематериальной вещи) противоречит общепринятому в доктрине и закрепленному в законодательстве пониманию работы как деятельности по изготовлению или переработке (обработке) вещи. Наличие необратимой спецификации предполагается только при изготовлении вещи, а при переработке и тем более обработке вещи этого не требуется.
Сомнения в приемлемости данного критерия вызывают и попытки Д.И. Степанова на его основе разграничить деятельность по ремонту на работы и услуги. К работам он относит только ремонт зданий и помещений, а к услугам — деятельность по ремонту оборудования, бытовой техники, инструментов, ювелирных изделий. При этом автор приводит следующую аргументацию: «Фактически производство такого ремонта (оборудования, бытовой техники и т.п. — Прим. авт.) имеет материальный результат, формально это работа, но результат этот несовместим и несоизмерим с результатом спецификации, он зачастую столь незначителен, что с большим трудом можно говорить о переработке или обработке. При этом операции по ремонту бытовой техники и мелких бытовых приборов так часто возникают в хозяйственном обороте, что их вполне можно отнести к услугам. В таком случае эти операции могут иметь два режима правового регулирования: один — как работы, второй — как услуги».
Последовательное применение Д.И. Степановым указанного критерия заставляет его прибегать и к иным оговоркам. В частности, выделяя услуги-полуработы или «так называемые услуги», имеющие неустойчивый вещественный результат, он вынужден признать, что для них «является типичным отсутствие признака неосязаемости, а в некоторых случаях — моментальной потребляемости», хотя последний признак включен в понятие услуги в качестве универсального. Услуги салонов красоты, парикмахерских, услуги по заморозке он также вынужден признать случайными исключениями и казуистикой.
Сложности, возникающие при применении данного критерия для разграничения работ и услуг, свидетельствуют о его недостаточной эффективности.
Таким образом, в цивилистической литературе не только не сформировалось единого общепризнанного понятия услуг, но и не была предложена такая концепция услуг, которая позволила бы раскрыть сущность данной гражданско-правовой категории и отграничить ее от иных правовых явлений, прежде всего от работ.
Представляется, что сложность разработки понятия «услуги» заключается, в первую очередь, в отсутствии единого понимания экономической сущности данного явления. В экономической науке услуги понимаются и как вид деятельности, и как вид экономического блага. Исходя из этого, можно предположить, что каждое из этих значений опосредуется адекватной правовой формой. Следовательно, вряд ли возможно выработать некое единое понятие, охватывающее оба этих значения услуг. Именно этим могут объясняться неудачи цивилистов при формировании понятия «услуги» как гражданско-правовой категории. Поэтому целесообразно разграничить правовые понятия услуг исходя из их экономического содержания.
Услуги как вид деятельности представляет собой группу общественных отношений, складывающихся в процессе удовлетворения потребностей участников имущественного оборота. Общественные отношения определенного вида в теории права, в том числе и гражданского, рассматриваются в качестве объекта правового регулирования. Соответственно, услуги как вид деятельности являются объектом правового регулирования.
Услуги как экономическое благо признаются объектом гражданских прав и в этом качестве закреплены в ст. 128 ГК РФ «Виды объектов гражданских прав».
§ 2. Услуги как объект гражданско-правового регулирования
Понимание услуг как деятельности, направленной на удовлетворение потребностей, основано на используемом в экономической науке широком значении услуг как вида экономической деятельности, отличного от промышленного производства и сельского хозяйства. В данном значении понятием «услуги» охватывается, по существу, весь имущественный оборот. Однако имущественный оборот может быть сегментирован в зависимости от участвующих в нем экономических продуктов. В зарубежной экономике в качестве таковых выделяются товары и услуги, а в российской к ним добавляются еще и работы.
Триада «товары, работы, услуги» нашла отражение и в гражданском законодательстве. В ГК РФ она закреплена в п. 3 ст. 424, п. п. 2 и 3 ст. 426, п. 1 ст. 590, ст. ст. 1095 — 1098, п. 1 ст. 1212, ст. 1221. Встречается данная триада и в ряде законов: Законе РСФСР от 22 марта 1991 г. N 948-1 «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках», Законе о защите прав потребителей, Федеральном законе от 21 ноября 1996 г. N 129-ФЗ «О бухгалтерском учете» и др. Но в законодательстве эта триада используется далеко не всегда. В ст. 8 Конституции РФ и соответствующей ей ст. 1 ГК РФ гарантируется свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств. В Законе о техрегулировании перечисляются продукция, работы и услуги.
В свете ст. 128 ГК РФ «Виды объектов гражданских прав» противопоставление услуг товарам, продукции, работам или финансовым средствам может показаться не вполне логичным, так как ни товары, ни продукция, ни финансовые средства не признаются объектами гражданских прав, в то время как работы и услуги прямо отнесены к таковым. Из анализа правовых норм, содержащих подобное перечисление, можно сделать вывод, что услуги (впрочем, как и работы) упоминаются в них в ином качестве, чем объекты гражданских прав.
Представляется, что формулировка «товары, работы, услуги» применяется в нормативных актах для обозначения совокупности экономических отношений, складывающихся при производстве и обращении товаров, работ и услуг как продуктов экономической деятельности. Такой подход требуется в тех случаях, когда нормы гражданского права призваны регулировать имущественный оборот в целом, а не отдельные группы общественных (экономических) отношений, как, например, в обязательственном праве. Уровень развития экономических отношений в современном обществе требует всеобъемлющего регулирования рынка товаров, работ, услуг. Для решения этой задачи применение традиционных цивилистических категорий не всегда приемлемо, поэтому все чаще законодатель прибегает к использованию экономических категорий в правовом регулировании экономических отношений. На международном уровне аналогичные процессы обусловили формирование международного экономического права.
Таким образом, в гражданском законодательстве услуги используются в качестве экономической категории при перечислении их наряду с товарами, работами, финансовыми средствами.
Однако использование в гражданском законодательстве экономических понятий представляется не вполне приемлемым. Для них должны быть найдены адекватные правовые формы, точно отражающие их сущность. Экономическая сущность услуг состоит в осуществлении деятельности, направленной на удовлетворение потребностей. Существенными признаками такого рода деятельности в экономической науке признаются неосязаемость, неразрывность производства и потребления, непостоянство качества, несохраняемость. Соответственно, общественные (экономические) отношения, обладающие данными признаками, могут быть объединены в понятии «услуги».
В теории права, в том числе и гражданского, общественные отношения, регулируемые нормами права, составляют объект (предмет) правового регулирования. С этой точки зрения услуги могут рассматриваться в качестве объекта гражданско-правового регулирования. Следовательно, в гражданском законодательстве категория «услуги» используется не только в значении объекта гражданских прав, но и в значении объекта гражданско-правового регулирования.
В объект гражданско-правового регулирования подлежат включению далеко не все общественные отношения по оказанию услуг. За его рамками остаются прежде всего отношения по оказанию так называемых публичных (государственных, социальных) услуг. В Генеральном соглашении по торговле услугами данный вид услуг называется «услугами, поставляемыми при осуществлении функций правительственной власти», и определяется следующим образом: "… любая услуга, которая поставляется на некоммерческой основе и не на условиях конкуренции с одним или несколькими поставщиками услуг" (ст. I 3b, 3c). Эти услуги исключены из сферы регулирования указанного Генерального соглашения.
В российском законодательстве содержится указание на государственные и социальные услуги. В Указе Президента РФ от 9 марта 2004 г. N 314 «О системе и структуре федеральных органов исполнительной власти» под функциями по оказанию государственных услуг понимается предоставление федеральными органами исполнительной власти непосредственно или через подведомственные им федеральные государственные учреждения либо иные организации безвозмездно или по регулируемым органами государственной власти ценам услуг гражданам и организациям в области образования, здравоохранения, социальной защиты населения и в других областях, установленных федеральными законами. Определение социальных услуг содержится в Федеральном законе от 10 декабря 1995 г. N 195-ФЗ «Об основах социального обслуживания населения в Российской Федерации»: действия по оказанию отдельным категориям граждан в соответствии с законодательством РФ, клиенту социальной службы помощи, предусмотренной указанным Законом.
Как видим, легальные определения государственных и социальных услуг сформулированы довольно расплывчато, что затрудняет отграничение их от гражданско-правовых услуг.
Для отечественной доктрины публичные (государственные, социальные) услуги — явление довольно новое, поэтому их понятие находится в стадии формирования. Попытки выделить существенные признаки такого рода услуг предпринимаются учеными и в сфере частного, и в сфере публичного права.
Е.Г. Шаблова предлагает отграничить услуги как объекты гражданских прав от социальных услуг, исходя из характерных признаков последних. В качестве таковых она называет следующие:
— услуги, оказываемые населению в рамках осуществляемой государственно-социальной политики и реализации социальных целевых программ;
— адресная субъектная направленность (те слои населения, которые нуждаются в оказании помощи);
— закрытый, нормативно-регламентированный перечень этих услуг;
— финансирование затрат, связанных с оказанием социальных услуг, осуществляется в основном за счет бюджетных средств и внебюджетных фондов;
— субъекты, оказывающие услуги, — в основном государственные и муниципальные учреждения социальной службы.
Специалистами в области публичного права также выделяются признаки публичных услуг:
— они обеспечивают деятельность общезначимой направленности;
— имеют неограниченный круг субъектов, пользующихся ими;
— осуществляются либо органом государственной и муниципальной власти, либо другим субъектом;
— основываются как на публичной, так и на частной собственности.
Однако перечисленные признаки позволяют излишне широко трактовать данное явление. Так, Л.К. Терещенко, основываясь на них, рассматривает социальные услуги как разновидность публичных и относит к ним услуги, оказываемые в сфере здравоохранения, культуры, образования, науки. При этом она подчеркивает, что данные услуги могут осуществляться не только государственными и муниципальными учреждениями, но и частными.
Аналогичную позицию занимает и А.Ю. Тихомиров. Более того, он предлагает формирование нового комплексного правового института — публичные услуги, в регулировании которого сочетались бы «в качестве опорных нормы конституционного, административного и гражданского права и связанные с ними нормы финансового, экологического, трудового, информационного и других отраслей права».
С этим трудно согласиться, так как при таком широком подходе размывается само понятие публичных услуг как публично-правовой категории. Публичные услуги опосредуют отношения, основанные на административном или ином властном подчинении одной стороны другой. К ним нормы гражданского законодательства по общему правилу п. 3 ст. 2 ГК РФ не применяются, если иное не предусмотрено законодательством.
Полагаем, что к публичным услугам относятся прежде всего услуги, оказываемые государственными органами или органами местного самоуправления в рамках их компетенции, на безвозмездной основе или по регулируемым ценам.
Помимо публичных услуг не подлежат включению в объект гражданско-правового регулирования и отношения по оказанию религиозных услуг. В соответствии с ч. 2 ст. 14 Конституции РФ религиозные объединения отделены от государства. Поэтому не подлежат правовой регламентации со стороны государства отношения, возникающие внутри религиозной организации. Данные отношения регулируются нормами церковного права. По мнению М.Ю. Варьяса, «главная особенность церковного правоотношения — это его корпоративный, внутрицерковный характер». К церковным правоотношениям относятся и правоотношения по оказанию религиозных услуг. Его субъектами, например в православии, выступают, с одной стороны, священнослужители, а с другой — миряне, приобретающие церковную правоспособность в силу факта крещения. В связи с этим представляется обоснованным и правомерным отказ от гражданско-правового регулирования отношений по оказанию религиозных услуг.
Вызывает сомнение целесообразность распространения гражданско-правового регулирования на отношения по оказанию услуг гадалками, магами, астрологами и т.п. Оказываемые ими услуги по снятию порчи, венца безбрачия, привороту, общению с умершими, составлению гороскопов и т.д. именуются оккультными (или эзотерическими). В философском словаре дается следующее определение оккультизма (от лат. occultus — тайный, сокровенный): «Термин, обозначающий учения, которые признают существование в мире сверхъестественных, недоступных научному исследованию феноменов и сил и разрабатывают особые „практические“ способы взаимодействия с ними».
На первый взгляд, отношения по оказанию оккультных услуг отвечают требованиям ст. 2 ГК РФ. Они носят имущественный характер и основаны на равенстве сторон. Но возможность их правовой регламентации сомнительна в силу самой сущности такого рода услуг, так как на сегодняшний день невозможно установить объективную связь между совершаемыми при их оказании действиями и обещаемым результатом.
Ряд депутатов Московской городской думы предлагают закрепить в Основах законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан, утв. Верховным Советом РФ 22 июля 1993 г. N 5487-1 (далее — Основы законодательства об охране здоровья граждан) понятие оккультных услуг, приступив к работе над соответствующими поправками. При этом они преследуют цель не урегулировать отношения по их оказанию, а, наоборот, запретить их. Необходимость запрета обусловливается ими вредом, причиняемым физическому и психическому здоровью граждан при оказании оккультных услуг. Однако опыт святой инквизиции свидетельствует об абсолютной бесперспективности борьбы с оккультизмом. Запрет такого рода деятельности может повлечь лишь переход осуществляющих ее лиц на нелегальное положение, а следовательно, и существенное увеличение латентных правонарушений в данной сфере.
продолжение
--PAGE_BREAK--Чрезвычайно дискуссионным является вопрос о включении в сферу гражданско-правового регулирования медицинских и образовательных услуг. В литературе встречаются различные мнения по данному вопросу: одни авторы (М.Н. Малеина, А.А. Мохов) обосновывают гражданско-правовую природу данных отношений, другие (В.М. Сырых) — социально-правовую, третьи (А.В. Белозеров, В.В. Кванина, В.Н. Соловьев) определяют правовую природу исследуемых отношений в зависимости от их возмездности или безвозмездности.
Следует отметить, что законодательство как в сфере здравоохранения, так и в сфере образования является комплексным, что соответствует комплексному характеру предмета правового регулирования. Для целей настоящего исследования важно определить правовую природу отношений, складывающихся между медицинским учреждением и пациентом, а также между образовательным учреждением и обучающимся, по оказанию либо медицинских, либо образовательных услуг соответственно.
В.М. Сырых рассматривает образовательное право как самостоятельную отрасль права, имеющую свой специфический предмет правового регулирования — образовательные отношения. При этом он выделяет четыре особенности данных отношений. В качестве первой особенности указывается на то, что содержание объекта образовательных отношений, как правило, не может определяться участниками данного отношения. Под объектом образовательного отношения В.М. Сырых понимает знания, навыки и умения, уровень которых соответствует государственному стандарту. Однако государственный стандарт определяет лишь обязательный минимум содержания основных образовательных программ (ст. 7 Закона об образовании). Содержание образования в конкретном образовательном учреждении определяется образовательной программой (образовательными программами), разрабатываемой, принимаемой и реализуемой этим образовательным учреждением самостоятельно (п. 5 ст. 14 Закона об образовании). На основании изложенного можно сделать вывод, что объект образовательного отношения определяется, как правило, образовательным учреждением. Но в ряде случаев и обучающийся может влиять на содержание объекта, например, при выборе факультативных предметов для изучения. Поэтому в рамках конкретного правоотношения стороны самостоятельно определяют содержание объекта с учетом требований государственного стандарта.
Второй особенностью образовательных отношений называется «наличие у субъектов образовательного отношения необычайно ранней по сравнению с другими отраслями права дееспособности». По мнению В.М. Сырых, дети становятся субъектами образовательных отношений с момента занятий в дошкольных или начальных образовательных учреждениях. Представляется, что с этого момента дети реализуют не дееспособность, а правоспособность, так как в отношения с образовательным учреждением от имени малолетних вступают их родители или законные представители. Согласно ст. 52 Закона об образовании родители (законные представители) несовершеннолетних детей до получения последними основного общего образования имеют право выбирать формы обучения, образовательные учреждения, защищать законные права и интересы ребенка. Таким образом, на ребенка как на субъекта образовательного отношения распространяются общие правила о дееспособности, закрепленные в ст. ст. 21, 26, 28 ГК РФ.
Третья особенность образовательных отношений характеризуется В.М. Сырых тем, что управомоченная сторона, в частности обучающийся, реализует свое право двояким способом: как с помощью действий другой обязанной стороны, так и благодаря собственным активным действиям, направленным на овладение образовательной программой соответствующего уровня. Представляется, что и в этом случае специфика отсутствует, так как элементами любого субъективного права выступают правомочия на собственные действия и правомочия требования. Данные правомочия входят, соответственно, и в состав субъективного права, обладателем которого является обучающийся.
Соединение в лице педагогического работника, а также органа управления образовательным учреждением обязанной и одновременно обладающей властными полномочиями стороны обязательственного правоотношения составляет, по мнению В.М. Сырых, четвертую особенность образовательных отношений. Педагогические работники, а также органы управления образовательным учреждением, как правило, наделяются уставом этого учреждения правом привлечения обучающегося к дисциплинарной ответственности. Но данная особенность характерна и для корпоративных отношений. Возможность наложения санкций дисциплинарного характера не может свидетельствовать о наличии между сторонами отношений власти и подчинения.
Таким образом, образовательные отношения не обладают необходимой спецификой, позволяющей сделать вывод об их особой социально-правовой природе. Не выдерживают критики и аргументы В.М. Сырых о невозможности распространения норм гражданского права на возмездные отношения, возникающие между образовательным учреждением и обучающимся, что убедительно показала М.Н. Малеина в своей статье «Договор о подготовке специалиста».
В.В. Кванина характеризует договор на оказание возмездных образовательных услуг как гражданско-правовой. Но при этом она указывает на его нетипичность, проявляющуюся в совмещении в нем элементов гражданского и административного права. Наличие в нем элементов административного права она, так же как и В.М. Сырых, объясняет тем, что договор порождает административные правоотношения, связанные с обязанностями обучающихся по соблюдению правил поведения, установленных уставом, правилами внутреннего расписания вуза, а также отношения по воспитанию, предполагающие, по ее мнению, сочетание административного метода «власти и подчинения».
А.В. Белозеров квалифицирует как социально-обеспечительные только правоотношения по бесплатному образованию, выделяя следующие их признаки:
— отсутствие подкрепленной санкцией обязанности по вступлению в образовательные отношения у гражданина;
— признание за гражданином гарантированного Конституцией РФ права вступить в эти отношения;
— наличие у него права в любой момент выйти из этих отношений;
— возложение на образовательное учреждение обязанности вступить в соответствующее правоотношение;
— отсутствие отношений власти и подчинения между обучающимся и образовательным учреждением.
Однако с его выводом о правовой природе правоотношений по бесплатному образованию трудно согласиться. Отмеченные признаки данных правоотношений свидетельствуют скорее об их гражданско-правовой природе. Отношения между образовательным учреждением и обучающимся строятся на основе равенства сторон, а не власти и подчинения, на что справедливо указывает А.В. Белозеров. Для данных отношений характерна и автономия воли их участников, так как гражданин вступает в эти отношения по своей инициативе. Что касается возложения на образовательное учреждение обязанности вступить в соответствующие правоотношения, то ситуация не так однозначна. С одной стороны, такая обязанность у образовательного учреждения действительно существует в силу публичности осуществляемой им деятельности, хотя нормы о публичном договоре в данном случае не применимы, так как образовательные учреждения являются некоммерческими организациями (ст. 426 ГК РФ). С другой стороны, как указывает В.М. Сырых, «решающее значение имеет воля образовательного учреждения в выборе обучающегося и в определении условий обучения». Следовательно, для возникновения правоотношений по бесплатному образованию требуется согласованная воля сторон.
В связи с этим заслуживает поддержки утверждение М.Н. Малеиной, что «безвозмездные образовательные отношения между государственным (муниципальным) вузом и студентом возникают из гражданского договора. Такое правоотношение подчинено гражданско-правовому методу юридического равенства сторон, автономии их воли, имущественной самостоятельности, а возникновение происходит путем согласования воли вуза и студента». Проведенный анализ позволяет распространить данный вывод не только на правоотношения «вуз — студент», но и на все другие правоотношения по бесплатному образованию.
В.И. Шкатулла, признавая договорный характер отношений по воспитанию и обучению (именуемых им педагогическими) тем не менее не относит их к числу имущественных, а поэтому не распространяет на них нормы гражданского права. С ним согласна и В.В. Кванина: «Образовательные услуги, оказываемые за счет бюджетных средств, не подпадают под регулирование норм гражданского права. Это объясняется тем, что отношения между обучающимся и вузом не являются ни имущественными, ни связанными с имущественными».
Вопрос об имущественном характере отношений между образовательным учреждением и обучающимся является стержневым для всей дискуссии о правовой природе данных отношений. Многие авторы квалифицируют как гражданско-правовые только отношения по оказанию платных образовательных услуг, так как их имущественный характер очевиден. М.Н. Малеина указывает на то, что «ни ст. 307 ГК РФ, ни другие нормы не ограничивают содержание гражданско-правового обязательства признаком имущественного характера». Тем самым она допускает возможность гражданско-правового регулирования отношений по оказанию бесплатных образовательных услуг как отношений неимущественного характера.
Представляется, что имущественный характер отношений, складывающихся между образовательным учреждением и обучающимся по поводу оказания образовательных услуг, не зависит от платности или бесплатности (возмездности или безвозмездности) предоставления таких услуг. Под имущественными отношениями обычно понимаются экономические по своей социальной природе отношения. Отношения по оказанию образовательных услуг являются экономическими, так как в системе национальных счетов они включаются в сферу экономического производства. При этом платные образовательные услуги относятся к рыночному производству, а бесплатные — к нерыночному производству. Причем к услугам нерыночного производства причисляются и услуги государства по управлению и обороне. Однако отношения по их оказанию основаны на власти и подчинении, а поэтому относятся к сфере публичного права.
Особо следует подчеркнуть, что отношения, складывающиеся между образовательным учреждением и обучающимся, не исчерпываются только имущественной составляющей. Они многогранны и многоаспектны. Так, представляется допустимым характеризовать отношения между педагогом и учащимся и как педагогические, если речь идет о применении в рамках этих отношений приемов и методов обучения и воспитания.
Таким образом, имущественные отношения, складывающиеся между образовательным учреждением и обучающимся по поводу оказания образовательных услуг, носят гражданско-правовой характер, так как они основаны на равенстве, автономии воли, имущественной самостоятельности участников и возникают из соглашения сторон.
Отношения по оказанию медицинских услуг большинством авторов квалифицируются как гражданско-правовые независимо от того, на какой основе — платной или бесплатной — они осуществляются. С данной позицией следует согласиться, так как отношения, складывающиеся между медицинским учреждением и гражданином, основаны на равенстве сторон и автономии воли их участников. У медицинского учреждения отсутствуют властные полномочия по отношению к пациенту. Согласно ст. 32 Основ законодательства об охране здоровья граждан необходимым предварительным условием медицинского вмешательства является информированное добровольное согласие гражданина. Гражданин вправе и отказаться от медицинского вмешательства. В целом приоритет в установлении отношений по оказанию медицинских услуг принадлежит гражданину, а не медицинскому учреждению. Но это не опровергает договорный характер данных отношений, так как выбор лечебно-профилактического учреждения пациент вправе осуществлять в соответствии с договорами обязательного и добровольного медицинского страхования (ст. 30 Основ законодательства об охране здоровья граждан).
Однако из общего правила есть и ряд исключений. К ним могут быть отнесены, в частности, и случаи, когда согласие пациента на медицинское вмешательство не имеет правового значения. Согласно ст. 34 Основ законодательства об охране здоровья граждан оказание медицинской помощи без согласия граждан или их законных представителей допускается в отношении лиц, страдающих заболеваниями, представляющими опасность для окружающих, лиц, страдающих тяжелыми психическими расстройствами, или лиц, совершивших общественно опасные деяния. Оказание медицинских услуг перечисленным лицам осуществляется без их согласия, что ставит под сомнение и гражданско-правовую природу данных отношений. Представляется, что отношения, складывающиеся между медицинским учреждением и пациентом в процессе принудительного лечения, не подпадают под гражданско-правовое регулирование.
Возражает против гражданско-правовой природы бесплатных отношений по оказанию медицинских услуг В.Н. Соловьев. Он считает, что «право гражданина на получение бесплатной гарантированной помощи имеет характер, своего рода, социально-правового притязания, а не гражданского права». К сожалению, автор не приводит аргументы в обоснование своего вывода. В связи с этим необходимо отметить, что в ст. 20 Основ законодательства об охране здоровья граждан используется понятие медико-социальной помощи. При этом к мерам социального характера относится лишь уход за больными, нетрудоспособными и инвалидами, включая выплату пособий по нетрудоспособности. Среди субъектов, осуществляющих медико-социальную помощь, различаются учреждения системы здравоохранения и учреждения системы социальной защиты населения. Полагаю, что социально-правовые отношения возникают у гражданина с учреждениями системы социальной защиты, а гражданско-правовые — с учреждениями системы здравоохранения.
Таким образом, в понятие услуг как объекта гражданско-правового регулирования включаются те отношения по оказанию услуг, которые носят имущественный характер и основаны на равенстве сторон, автономии воли и имущественной самостоятельности участников.
Категория «услуги» в значении объекта гражданско-правового регулирования применяется также в отношении отдельных видов деятельности. Последние с точки зрения экономического содержания представляют собой отдельные сектора рынка услуг: медицинские услуги, образовательные услуги, финансовые услуги, туристические услуги, рекламные услуги и др. (подробнее о классификации услуг — в § 1 гл. 1 наст. работы). Их правовая регламентация осуществляется преимущественно комплексными правовыми актами, что позволяет урегулировать различные аспекты данных общественных отношений. При этом опосредующие их договорные обязательства в цивилистической литературе относят, как правило, к обязательствам по оказанию услуг, исходя из экономической сущности регулируемых отношений.
Однако при таком подходе существует опасность смешения понятия «услуги» в значении объекта гражданско-правового регулирования и в значении объекта гражданских прав. Для правильного понимания их соотношения необходимо различать две категории объектов в гражданском праве, на что справедливо указывал профессор О.А. Красавчиков. По его мнению, «первую (категорию объектов гражданского права. — Прим. авт.) составляют» общественные отношения, складывающиеся из определенного поведения физических и юридических лиц. В этом смысле действия субъектов являются объектом правового регулирования со стороны нашего государства. Поведение людей, образующее содержание отношений, регулируемых правом (правоотношений), имеет своим объектом самые различные блага, способные удовлетворить потребности человека".
Услуги как объект гражданско-правового регулирования представляют собой определенный вид общественных отношений, экономическая сущность которых заключается в оказании услуг. Данные отношения могут опосредоваться различными по своей правовой природе гражданско-правовыми обязательствами, а соответственно, их объектами могут быть как услуги, так и иные блага. Например, страховая деятельность по своему экономическому содержанию относится к отношениям по оказанию услуг. В ст. 30 Закона РФ от 27 ноября 1992 г. N 4015-1 «Об организации страхового дела в Российской Федерации» используется термин «страховые услуги». Но объектом страхового обязательства господствующая доктрина признает страховой интерес, а не услуги. Поэтому страховое обязательство было бы неверно относить к обязательствам об оказании услуг.
продолжение
--PAGE_BREAK--Услуги как объект гражданских прав выступают в гражданско-правовом обязательстве в качестве объекта, что и определяет, в конечном счете, его правовую природу как обязательства по оказанию услуг. Так, обязательством банковского счета опосредуются отношения по оказанию так называемых финансовых услуг. Объектом данного обязательства признаются услуги, что позволяет определять его правовую природу как обязательства об оказании услуг.
Формирование четкого представления о соотношении услуг как объекта гражданско-правового регулирования и как объекта гражданских прав (правоотношения) имеет не только теоретическое, но и практическое значение.
Широкое понимание услуг как объекта гражданско-правового регулирования позволяет распространить на отношения, опосредованные различными по своей правовой природе гражданскими обязательствами, нормы общего характера, регламентирующие рыночный сектор услуг. В преамбуле Закона о защите прав потребителей указывается, что он регулирует отношения, возникающие при продаже товаров, выполнении работ, оказании услуг. При этом в Постановлении Пленума ВС РФ от 29 сентября 1994 г. N 7 «О практике рассмотрения судами дел о защите прав потребителей» разъясняется, что данные отношения могут возникать, в частности, из договоров аренды, включая прокат. Закономерен вопрос: насколько допустимо отнесение отношений, возникающих из договора аренды, к отношениям по оказанию услуг? Ответ на него зависит от занимаемой позиции.
Если считать, что отношения по оказанию услуг могут опосредоваться только обязательствами об оказании услуг, то Пленум ВС РФ допустил расширительное толкование соответствующей нормы закона, так как обязательство аренды не может быть отнесено к ним. Если же рассматривать отношения по передаче имущества в аренду (прокат) с точки зрения их экономической сущности, то они являются отношениями по оказанию услуг. Поэтому услуги по сдаче имущества в аренду в качестве объекта правового регулирования подпадают по действие Закона о защите прав потребителей.
Важное значение предлагаемый подход к пониманию услуг приобретает и при поиске адекватного правового регулирования отдельных групп общественных отношений по оказанию услуг, еще не получивших гражданско-правовую регламентацию. В частности, широкое распространение на практике получили так называемые виртуальные услуги. К ним относят и продажу товара через Интернет. Однако вряд ли способ заключения договора посредством глобальной сети может изменить правовую природу договора купли-продажи. Следовательно, понятие «виртуальные услуги» может использоваться только в значении объекта гражданско-правового регулирования.
Именно в этом значении в гражданском законодательстве употребляются такие понятия, как «финансовые услуги», «банковские услуги», «посреднические услуги», «гостиничные услуги» и т.п. Было бы неверно полагать, что все они могут быть урегулированы в рамках обязательства об оказании услуг. При таком подходе игнорируется правовая природа данных явлений, которую следует искать прежде всего в тех благах, по поводу которых участники данных отношений осуществляют свою деятельность.
§ 3. Соотношение понятий «услуги» и «обслуживание»
Понимание услуг как деятельности, направленной на удовлетворение потребностей, основано на используемом в экономической науке широком значении услуг как вида экономической деятельности, отличного от промышленного производства и сельского хозяйства.
В советской экономической науке к услугам относили только те виды деятельности, которые направлены на удовлетворение потребностей населения: торговое обслуживание, бытовые, транспортные, жилищно-коммунальные услуги, услуги здравоохранения, связи, образовательные услуги и др. Они и составляли так называемую сферу услуг, или сферу обслуживания.
Соответственно, в гражданско-правовой литературе того периода исследования услуг сводились преимущественно к проблемам правового регулирования сферы обслуживания населения. Вместе с тем вопрос о соотношении экономических понятий «сфера услуг» и «сфера обслуживания», а соответственно, и правовых — «услуги» и «обслуживание», не получил однозначного разрешения.
По мнению Н.А. Баринова, «сфера услуг — это сфера, где производятся услуги, а сфера обслуживания — это сфера, где кроме производства осуществляется также доведение произведенных услуг до потребителя, где удовлетворяются потребности граждан в услугах». Однако данное определение не соответствует представлениям, господствующим в современной экономической науке. В качестве одного из основных признаков услуг ученые-экономисты указывают на неразрывность процессов их производства и потребления.
В качестве синонимов использовали понятия «услуги» и «обслуживание» А.Ю. Кабалкин, Е.А. Суханов, А.Е. Шерстобитов. При этом они ссылались на опыт правового регулирования сферы обслуживания в ряде соцстран (Чехословакия, Германия).
А.Е. Шерстобитовым была разработана концепция договора на обслуживание граждан как самостоятельного типа гражданско-правового договора наряду с общегражданскими и хозяйственными договорами. В качестве существенных признаков договора на обслуживание граждан указывались плановый характер деятельности, специальная правоспособность, преддоговорные обязательства (по информированию гражданина о свойствах товаров, работ, услуг и др.) организации обслуживания, качество обслуживания как конечный договорный результат.
Допускал существование «специфического вторичного структурного образования, которое условно можно назвать обязательством (договором) на обслуживание», и А.Ю. Кабалкин. Но он полагал, что обязательство по оказанию услуг не может быть самостоятельным типом гражданско-правового обязательства, так как «в условиях рынка, построения единого экономического и правового пространства стирается грань между обязательствами, которые ранее выделялись на базе различных экономических законов (что предопределяло наиболее существенные различия в характере их правового регулирования) — общегражданские обязательства, хозяйственные, обязательства по обслуживанию граждан».
Против отождествления понятий «услуги» и «обслуживание» высказывался Е.Д. Шешенин, указывая на то, что услуги выступают в качестве предмета договоров по оказанию услуг, в то время как «договор по культурно-бытовому обслуживанию граждан охватывает различные виды гражданско-правовых договоров, которые отличаются друг от друга по предмету договора». Близка по существу позиция В.А. Плетнева: «Термином „обслуживание“ охватывается не только оказание услуг, но и подрядная деятельность». Иными словами, «обслуживание» есть понятие более широкое, чем «оказание услуг».
Различает обязательства по обслуживанию граждан и обязательства по оказанию услуг и М.В. Кротов: «Обязательство по обслуживанию граждан возникает между специализированными социалистическими организациями и гражданами, а обязательство по оказанию услуг — между любыми субъектами гражданского права. Поскольку обязательство по обслуживанию граждан представляет собой вторичное образование, то обязательство по оказанию услуг, заключенное между специализированной социалистической организацией и гражданином, будет выступать как одна из разновидностей обязательства по обслуживанию граждан».
Концепция договора на обслуживание граждан не получила законодательного воплощения. В ГК РФ в рамках некоторых традиционных типов договоров в качестве одной разновидности выступает публичный договор (ст. 426 ГК РФ), направленный на защиту прав потребителей. Так, в главах, посвященных купле-продаже, аренде и подряду, вслед за общими положениями закреплены соответственно нормы о розничной купле-продаже, прокате и о бытовом подряде.
Тем не менее термин «обслуживание» встречается в нормах и ГК РФ, и Закона о защите прав потребителей, и ряда иных правовых актов, хотя в гражданском законодательстве РФ последних десяти лет очевидно прослеживается тенденция к замене термина «обслуживание» на термин «услуги». В тех же случаях, когда используется категория «обслуживание», позиция законодателя крайне непоследовательна.
Исходя из ст. 38 Закона о защите прав потребителей, обслуживание включает в себя выполнение работ и оказание услуг. В Правилах бытового обслуживания населения в РФ также указывается, что они распространяются на отношения, вытекающие из договора бытового подряда и договора возмездного оказания бытовых услуг. Техническое обслуживание автотранспорта в соответствующих Правилах раскрывается как «оказание услуг (выполнение работ)».
Термины «обслуживание» и «услуги» используются в законодательстве и как синонимы. Так, в п. 1 ст. 426 ГК РФ упоминается о гостиничном обслуживании, а в Правилах предоставления гостиничных услуг в РФ речь идет уже о гостиничных услугах. Из п. 2 ст. 779 ГК РФ следует, что правила гл. 39 ГК РФ «Возмездное оказание услуг» распространяются на договоры по туристическому обслуживанию. В тексте Закона о туристской деятельности термин «туристическое обслуживание» вообще не встречается, а договор с туристом заключается на реализацию туристического продукта, который представляет собой право на тур, т.е. на услуги, входящие в тур.
Таким образом, определить соотношение понятий «услуги» и «обслуживание» представляется затруднительным, прежде всего, из-за недостаточной разработанности категории «обслуживание». Посвященные ей исследования относятся преимущественно к советскому периоду. Именно этим обусловлена потребность в выявлении содержания категории «обслуживания» в условиях рыночной экономики с учетом существенного обновления гражданского законодательства.
Обычно под обслуживанием понимается деятельность, направленная на удовлетворение потребностей граждан. Для опосредования этой деятельности могут использоваться различные правовые формы. Представляется правильным не ограничивать разнообразие правовых форм по обслуживанию договорами подряда и возмездного оказания услуг (как, например, в Правилах бытового обслуживания населения в РФ). К ним можно отнести и договор розничной купли-продажи, и договор проката, а также непоименованные договоры.
Однако слишком широкая трактовка понятия обслуживания может привести к его размыванию, так как любое договорное обязательство в конечном итоге направлено на удовлетворение интереса кредитора. В связи с этим целесообразно объединить эти правовые формы в единую группу договоров обслуживания и выделить их отличительные признаки.
Представляется, что назрела потребность вновь обратиться к идее договора обслуживания, сформулированной А.Ю. Кабалкиным. Соответственно, речь идет не о нормативном закреплении данного договора в качестве самостоятельного типа, а о разработке теоретической конструкции. Она могла бы стать основой для совершенствования действующего законодательства о договорах, направленных на обслуживание потребителей, а также для формирования законодательства в тех сферах обслуживания, которые не получили на сегодня специальную правовую регламентацию.
Сомнения в необходимости конструкции договора обслуживания могут возникнуть в связи с закреплением в ГК РФ норм о публичном договоре, а также специальных норм о договорах розничной купли-продажи, проката, бытового подряда. Действительно, в нормах о публичном договоре получили отражение отдельные положения концепции договора обслуживания, разработанной в цивилистической доктрине. Однако это не может служить основанием для отождествления данных понятий. Договор обслуживания является по своей правовой природе, как правило, публичным договором, но это лишь одна из его характеристик, причем не исчерпывающая его содержания.
Публичный характер договора обслуживания определяет его субъектный состав. В соответствии с п. 1 ст. 426 ГК РФ одной из сторон публичного договора выступает коммерческая организация (или индивидуальный предприниматель — в силу указания п. 3 ст. 23 ГК РФ), которая по характеру своей деятельности должна осуществлять обязанности по продаже товаров, выполнению работ или оказанию услуг в отношении каждого, кто к ней обратится. Данный формальный признак (участие только коммерческой организации) существенно сужает сферу применения данного договора и ограничивает права потребителей. Представляется, что субъектный состав на стороне исполнителя (продавца) целесообразно расширить за счет включения в него некоммерческих организаций, на что уже указывалось в литературе. Для этого существует несколько оснований.
Во-первых, некоммерческие организации вправе осуществлять предпринимательскую деятельность, хотя и с ограничениями, связанными с их специальной правоспособностью (п. 3 ст. 50, п. 1 ст. 117 ГК РФ). Было бы справедливо, с одной стороны, уравнять в правах коммерческие и некоммерческие организации при осуществлении ими предпринимательской деятельности, с другой стороны, расширить сферу защиты прав потребителей.
Во-вторых, некоммерческие организации, как правило, осуществляют и иную приносящую доходы деятельность, не относящуюся к предпринимательской. В качестве примера можно привести деятельность образовательных учреждений по оказанию образовательных услуг на возмездных началах. Такого рода деятельность по своему характеру является публичной, поэтому вполне обоснованно возложить на некоммерческие организации обязанность по ее осуществлению в отношении каждого, кто к ним обратится.
Таким образом, предпринимательская и иная приносящая доходы деятельность некоммерческих организаций подпадает под определение предмета публичного договора. Следовательно, в ст. 426 ГК РФ наряду с коммерческой организацией должна быть указана и некоммерческая организация. Подобный подход в определении субъектного состава закреплен и в преамбуле Закона о защите прав потребителей: под исполнителем (изготовителем, продавцом) понимается любая организация, а не только коммерческая.
Другой стороной по договору обслуживания выступает потребитель. Субъектный состав на стороне потребителя также нуждается в уточнении. В соответствии с Законом о защите прав потребителей в качестве потребителя может выступать только гражданин, имеющий намерение заказать или приобрести либо заказывающий, приобретающий или использующий товары (работы, услуги) исключительно для личных (бытовых) нужд, не связанных с извлечением прибыли. В ст. 426 ГК РФ не указывается, кто именно считается потребителем по публичному договору. В связи с этим интерес представляет исследование субъектного состава таких публичных договоров, как договор розничной купли-продажи, энергоснабжения, проката, бытового подряда, банковского вклада.
Заказчиком по договору бытового подряда может быть только гражданин, заключающий договор для удовлетворения своих бытовых или других личных потребностей (п. 1 ст. 730 ГК РФ). Договор банковского вклада признается публичным в том случае, если вкладчиком по нему является гражданин (п. 2 ст. 834 ГК РФ). В то же время потребителем по договорам розничной купли-продажи (ст. 492 ГК РФ), энергоснабжения (ст. 539 ГК РФ) и проката (ст. 626 ГК РФ) может выступать не только гражданин, но и юридическое лицо. Причем в отношении покупателя действует ограничение, обусловленное целевым назначением приобретаемого товара. Он должен быть предназначен для использования, не связанного с предпринимательской деятельностью. По договорам энергоснабжения и проката подобное ограничение отсутствует. Так, в п. 1 ст. 626 ГК РФ презюмируется использование прокатного имущества в потребительских целях, но оно может быть использовано и в предпринимательских целях, если это прямо предусмотрено в договоре или вытекает из существа обязательства.
Таким образом, анализ норм ГК РФ о субъектном составе публичного договора свидетельствует о том, что потребителем по нему может являться как гражданин, так и юридическое лицо, если иное прямо не указано в законе.
Вопрос о субъектном составе на стороне потребителя в договоре обслуживания носит принципиальный характер. До принятия ГК РФ термин «потребитель» использовался только в значении, закрепленном в Законе о защите прав потребителей, т.е. исключительно в отношении гражданина. Соответственно, и при определении субъекта договора обслуживания разночтения не возникали — им мог быть лишь гражданин. В современном гражданском законодательстве данное понятие применяется в широком значении, охватывающем наряду с гражданами и юридических лиц. Против такого использования понятия потребителя выступает Б.А. Шабля, поэтому в разработанной им конструкции «потребительского договора» на стороне потребителя может выступать только гражданин.
продолжение
--PAGE_BREAK--