--PAGE_BREAK--2. Состав преступления ч. 1 ст. 105 УК рф
В УК РФ впервые в истории отечественного уголовного законодательства дается определение понятия убийства. Убийством признается только умышленное причинение смерти другому человеку (ч. 1 ст. 105).
Не влечет ответственности соучастие в самоубийстве, за исключением случаев, когда лицо непосредственно причиняет смерть лицу, стремящемуся свести счеты с жизнью. Не может привлекаться к уголовной ответственности и лицо, которое в процессе самоубийства оказывало интеллектуальное пособничество либо подстрекало к совершению суицида.
Нельзя считать убийством и доведение до самоубийства (ст. 110 УК). В данную группу эти два преступления включены по признаку объекта преступления, несмотря на значительные отличия в объективной и субъективной сторонах состава преступления.
Убийство – наиболее тяжкое преступление против личности, однако степень его тяжести зависит от целого ряда обстоятельств, либо сопутствующих ему, либо послуживших поводом его совершения. С учетом степени общественной опасности варьируется и наказание: от смертной казни, пожизненного лишения свободы либо лишения свободы от восьми до двадцати лет (ч. 2 ст. 105 УК) до двух лет лишения (ограничения) свободы (ч. 1 ст. 108 УК).
Высокая степень общественной опасности убийства при наличии отягчающих обстоятельств (ч. 2 ст. 105 УК) влечет для осужденного ряд дополнительных негативных правовых последствий, касающихся назначения вида исправительного учреждения, условий досрочного освобождения, исчисления сроков судимости. В случаях, прямо указанных в законе, убийство, сопряженное с другим преступлением либо послужившее способом совершения (сокрытия) другого преступления, всегда влечет квалификацию по двум статьям Уголовного кодекса.
Объектом преступления является жизнь человека. В теории уголовного права России наблюдается тенденция возврата к определению объекта убийства как защищенного правом жизненного интереса, данному еще в конце прошлого века представителями классической и социологической школ уголовного права. Не имеет значения при этом пол, возраст, социальное положение, вероисповедание, состояние здоровья, поведение и другие личностные характеристики потерпевшего. Библейская заповедь «не убий», трансформированная в нормы закона, запрещает человеку лишать жизни себе подобного, какими бы мотивами и побуждениями ни руководствовался убийца. Они (мотивы) могут влиять на квалификацию либо индивидуализацию ответственности, но само умышленное виновное лишение жизни остается деянием наказуемым и порицаемым моралью[18].
Объект убийства образуют общественные отношения, обеспечивающие безопасность жизни граждан. Уголовно-правовой охране подлежит жизнь любого человека независимо от его возраста, физических и моральных качеств от начала рождения и до момента смерти.
Уголовный закон в равной степени считает убийством не только случаи лишения жизни помимо воли потерпевшего, но и с его согласия.
В мировой социальной практике сегодняшнего дня нередки случаи, когда безнадежно больные люди, испытывающие непереносимые муки, либо инвалиды, престарелые больные, лишенные возможности заботиться о себе, обращаются с просьбами к врачам или частным лицам ускорить их уход из жизни. С аналогичными просьбами обращаются иногда и родители детей с тяжелейшими врожденными уродствами при отсутствии шанса на выздоровление.
Проблема эвтаназии – оказания помощи названным лицам по уходу из жизни, обсуждается на протяжении многих веков. И если позиция священнослужителей однозначно говорит эвтаназии «нет», считая ее смертным грехом, то мнения врачей, юристов и общественности меняются в зависимости от условий жизни. Социологические опросы населения престарелого возраста показывают, что значительная их часть считает ее допустимой.
Законодательное решение этого вопроса далеко не однозначно. Голландия, судя по информации в печати, занимает самую либеральную в мире позицию по отношению к эвтаназии. Но и в этой стране прокуратура иногда возбуждает уголовные дела на врачей, чтобы такая практика не распространялась слишком широко.[19]
Законодательство Российской Федерации считает эвтаназию абсолютно недопустимой; сюда относится и прекращение искусственных мер по поддержание жизни. По уголовному закону РФ она приравнивается к убийству. Врач не может и не должен убивать ни при каких обстоятельствах, чтобы не подвергать риску нравственные основы профессии медика.
Добровольное согласие потерпевшего на лишение его жизни не исключает ответственности за умышленное причинение смерти. Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан запрещают осуществление эвтаназии. Медицинский персонал не вправе удовлетворить просьбу больного об ускорении его смерти какими-либо действиями или средствами, в том числе и путем прекращения искусственных мер по поддержанию жизни[20].
Объективная сторона убийства состоит в противоправном лишении жизни другого человека. Указание на противоправность рассматриваемого деяния имеет важное значение. Не является, например, преступлением лишение жизни другого человека в состоянии необходимой обороны (ст. 37), приведение в исполнение приговора к смертной казни.
Убийство может быть совершено как путем активного воздействия на жертву (действия), так и путем бездействия. Чаще всего убийство совершается путем действия, нарушающего функции или анатомическую целостность жизненно важных органов человека. Действия, которыми причиняется смерть, в большинстве своем физические: нанесение ранений, дача отравляющих веществ, удушение и т.п. Однако убийство может осуществляться и путем психического воздействия: угрозы, испуг, умышленное сообщением сведений, вызвавших инфаркт. Например, человеку, страдающему тяжелой формой кардиологического заболевания, посылают ложную телеграмму о смерти его близких в расчете на то, что он скончается от сердечного приступа. Так и происходит.[21]
В последнее время в результате расширения форм и методов воздействия на человеческую психику причинение смерти человеку путем психического воздействия приобретает еще более широкие возможности.
Убийство возможно также и в форме бездействия. Как правило, это может быть тогда, когда виновный с целью лишения жизни сам создает опасность наступления смерти путем бездействия и не предотвращает ее наступление, хотя мог и обязан был это сделать.
Обязанность виновного совершить действия по предотвращению смерти может вытекать из требований закона (родители не кормят своих новорожденных или малолетних детей или не принимают иных мер для сохранения их жизни с целью причинения им смерти). То же самое делают взрослые дети с целью избавиться от своих престарелых родителей в тех случаях, когда последние не способны передвигаться и обеспечивать свои естественные потребности.
Таким образом, ответственность за убийство путем бездействия наступает лишь при наличииобъективных и субъективных предпосылок: специально возложенных на лицо обязанностей по охране жизни законом, профессией, договором и имевшейся у лица реальной возможности предотвратить наступление смерти, т.е. совершить определенные действия, могущие предотвратить смерть.
Общественно опасное последствие – смерть потерпевшего, – обязательный признак объективной стороны убийства. Таким образом, убийство относится к преступлениям с так называемым материальным составом. Оконченное убийство имеет место в тех случаях, когда в результате деяния виновного последовала смерть. При этом не имеет значения, наступила ли смерть сразу или последовала спустя какой-то промежуток времени после этого.
При отсутствии причинной связи между деянием и последствием лицо несет ответственность только за совершенное деяние.
Уголовно-правовая наука исходит из того, что, устанавливая причинную связь по делам об убийстве, необходимо иметь в виду следующее:
а) причинная связь устанавливается не только между наступлением смерти и непосредственными физическими телодвижениями преступника, но и действиями различных механизмов, стихийных сил природы, животных и т. п., которые были использованы убийцей для причинения смерти другому человеку;
б) действия субъекта признаются причиной смерти только в том случае, если они явились необходимым для лишения жизни потерпевшего условием, при отсутствии которого смерть не могла наступить;
в) действия лица, являющиеся необходимым условием наступления преступного результата, могут считаться причиной смерти только в случае, если результат из этих действий (бездействия) вытекал с необходимостью, а не явился порождением случайного стечения обстоятельств, лишь внешне связанных с ними.
При выяснении объективной стороны убийства необходимо также уделятьвнимание месту, времени, способам и орудиям, всей обстановке совершения этого преступления. При этом время смерти решающего значения не имеет. Важно другое – установление умысла на лишение жизни.
Способы совершения убийства учитываются в качестве квалифицирующих признаков лишь тогда, когда они прямо указаны в законе. Например, на убийство с особой жестокостью указывается в п. «д» ч. 2 ст. 105 УК. В других случаях способы могут учитываться при индивидуализации наказания.
Приведем пример. Вечером 29 мая 2000 года А. в квартире у своего брата А.А. распивал спиртные напитки вместе с братом и зятем К., а также их знакомым П. Во время застолья между А. и П. произошла ссора в связи с тем, что последний ранее принимал участие в избиении А.
После распития спиртного П., находясь в состоянии опьянения, уснул.
А. на почве возникшей неприязни достал на кухне топор и со словами, что он убьет его, подошел к спавшему П. К., услышав слова А. и увидев его с топором, стал убегать от него.
А. догнал его и около закрытой на замок двери нанес К. три удара топором по рукам, которыми он прикрывал голову.
После этого в присутствии К. А. стал наносить удары топором спавшему П. по рукам и ногам, а также по другим частям тела, причинив ему 32 раны различной степени тяжести, в результате которых потерпевший скончался на месте.
К., увидев происходившее и спасая свою жизнь, выпрыгнул через окно со второго этажа и убежал с места преступления.
В надзорной жалобе осужденный А. ставит вопрос об изменении состоявшихся в отношении его судебных решений, переквалификации его действий с п. «д» ч. 2 ст. 105 на ч. 1 ст. 105 УК РФ и смягчении наказания, оспаривая признак особой жестокости при убийстве П.
Рассмотрев уголовное дело по надзорной жалобе осужденного А., Президиум Верховного Суда Российской Федерации находит доводы жалобы обоснованными и подлежащими удовлетворению по следующим основаниям.
Суд при квалификации действий А. по обвинению в убийстве П. по признаку особой жестокости исходил из того, что осужденный причинял потерпевшему страдания еще при жизни, нанося раны в ногу, руку, лицо, относящиеся к легким телесным повреждениям, одновременно причиняя тяжкий вред здоровью потерпевшего.
Как следует из протокола судебного заседания, государственный обвинитель в прениях заявил, что П. спал пьяный, а в момент его убийства отсутствовали его близкие родственники. В связи с этим государственный обвинитель отказался от поддержания обвинения в отношении А. по факту убийства П. по квалифицирующим признакам и просил переквалифицировать его действия с п. п. «в», «д» ч. 2 ст. 105 на ч. 1 ст. 105 УК РФ[22].
Субъективная сторона убийства характеризуется только умышленной виной. В отличие от УК РСФСР (ст. 106) УК РФ не знает термина «неосторожное убийство», так как в общественном сознании «убийство» ассоциируется лишь с умышленным причинением смерти. Причинение смерти по неосторожности образует по УК РФ самостоятельный состав преступления (ст. 109).
Умысел при этом может быть как прямым, так и косвенным. Лицо осознает, что совершает деяние (действие или бездействие), опасное для жизни другого человека, предвидит возможность или неизбежность наступления смерти потерпевшего и желает (при прямом умысле) либо сознательно допускает наступление смерти или безразлично относится к ней (при косвенном умысле).[23]
6 сентября 1997 года на базе отдыха «Иреш-Томак» в связи с закрытием сезона находились несколько строителей и отдыхающих «дикарями» граждан, среди которых были С. и Л. Все эти лица находились в столовой и употребляли спиртные напитки. Приехавшие на базу С-в и Сахибгареев выгнали всех из столовой и предложили идти спать. По этому поводу между С. и С-вым возникла ссора, перешедшая в драку. Дерущихся разняли, но в 23 часа того же дня С., Л. и С-в встретились на берегу реки и продолжили ссору. Л. ударил С-ва кулаком в лицо и ушел. С. и С-в продолжили драться в воде. Когда С-в упал в воду, С. умышленно стал удерживать его голову в воде до тех пор, пока С-в не перестал двигаться, то есть убил потерпевшего[24].
Покушение на убийство возможно только с прямым умыслом. При решении вопроса о содержании умысла виновного необходимо исходить из совокупности всех обстоятельств преступления, в частности, учитывать предшествующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения, причины прекращения преступных действий, способы и орудия преступления, характер и локализацию ранений, например, в жизненно важные органы, а также последующее поведение виновного. При доказанности покушения на убийство дополнительной квалификации по фактически наступившим для потерпевшего последствиям не требуется.
Исключительно важное значение имеет в числе обстоятельств, характеризующих субъективную сторону убийства, установление по делам этой категории мотивов, целей и эмоции лишения потерпевшего жизни. Они могут выступать в качестве обязательных признаков состава (например, цель скрыть другое преступление является обязательным признаком убийства, квалифицируемого по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК, состояние аффекта – обязательный признак ст. 107 УК) либо учитываться при индивидуализации наказания в качестве смягчающих или отягчающих обстоятельств.
Старорусским городским судом Новгородской области И. была осуждена за убийство своего сожителя Р. по ч. 1 ст. 105 УК. В течение совместной жизни Р. неоднократно избивал И., часто угрожал ей убийством, демонстрируя нож, нередко выгонял ее из дома зимой без верхней одежды. Она ночевала в сарае или у соседей и очень его боялась. Р. продавал ее вещи и продукты для покупки спиртного.
Р. был неоднократно судим за причинение телесных повреждений. Он был выселен из квартиры за невозможностью совместного проживания, не раз привлекался к административной ответственности, состоял на учете у нарколога и психиатра.
В последнее время И. дома не жила. Когда же в последний раз она пришла домой, Р. стал оскорблять ее нецензурными словами, угрожая убить. В порыве гнева в связи с постоянными издевательствами И. схватила со стола нож и нанесла им Р. два удара в шею. От полученных ранений Р. скончался.
Областной суд оставил приговор в силе. Заместитель Председателя Верховного Суда РФ принес протест на приговор. Протест был удовлетворен. Президиум Новгородского суда переквалифицировал деяние, совершенное И., с ч. 1 ст. 105 на ч. 1 ст. 107 УК[25].
В п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» по этому поводу, в частности, говорится: «По каждому такому делу должна быть установлена форма вины, выяснены мотивы, цель и способ причинения смерти другому человеку, а также исследованы иные обстоятельства, имеющие значение для правильной правовой оценки содеянного и назначения виновному справедливого наказания».[26]
Субъективная сторона убийства в соответствии со ст. 105 УК характеризуется только умышленной виной. Умысел при убийстве может быть как прямым, так и косвенным. При прямом умысле виновный осознает, что посягает на жизнь другого человека, предвидит, что его деяние содержит в себе реальную возможность или неизбежность наступления смерти, и желает ее наступления.
При косвенном умысле на убийство виновный осознает, что своим деянием ставит в опасность жизнь человека, предвидит, что от этого деяния может наступить его смерть, и хотя и не желает ее наступления, но сознательно допускает либо безразлично относится к ее наступлению. В последнее время широкое распространение получили случаи убийства путем взрывов. При этом нередко вместе с намеченной жертвой погибают и посторонние лица. В этих случаях виновный в отношении убийства намеченной жертвы действует с прямым умыслом, а в отношении лишения жизни посторонних лиц – с косвенным.
Установление различия между прямым и косвенным умыслом имеет большое практическое значение. Как неоднократно подчеркивал Пленум Верховного Суда РФ, покушение на убийство возможно только с прямым умыслом, т.е. когда виновный предвидел наступление смерти, желал ее наступления, но этого не произошло по не зависящим от него обстоятельствам (ввиду активного сопротивления жертвы, вмешательства других лиц, своевременного оказания потерпевшему медицинской помощи)[27].
Решая вопрос о виде умысла виновного, суды должны исходить из совокупности всех обстоятельств совершенного преступления и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений (например, ранение жизненно важных органов человека), причины прекращения виновным преступных действий и т.д., а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного, его взаимоотношения с потерпевшим.
Нанесение ножевых ранений в жизненно важные органы, которые заведомо для виновного могут повлечь смерть потерпевшего, свидетельствует, как правило, о наличии прямого умысла на лишение жизни. Применение огнестрельного оружия свидетельствует о серьезности намерений лица и наряду с другими обстоятельствами является важным доказательством наличия у виновного умысла на убийство. А производство выстрелов с близкого расстояния обычно происходит с целью совершения убийства. Однако суды не всегда учитывают эти обстоятельства и порой покушение на убийство квалифицируют как причинение тяжкого вреда здоровью.
При прямом умысле лицо желает наступления смерти, однако надо иметь в виду, что виновный не обязательно желает наступления только смерти. Его умысел может быть альтернативным, когда он предвидит возможность как наступления смерти, так и причинения тяжкого вреда здоровью и одинаково желает наступления любого из этих последствий. И если преступный результат не наступает по не зависящим от него обстоятельствам, он должен привлекаться за покушение на убийство[28].
Предварительная угроза убийством часто наряду с другими обстоятельствами является важным доказательством наличия умысла на убийство. Однако по делу необходимо выяснить серьезность намерений лица, высказавшего такую угрозу. Не всегда слова о намерении совершить убийство отражают действительное желание виновного, даже если они сопровождаются иногда и некоторыми действиями, внешне похожими на возможность реализации угрозы.
Практика показывает, что угроза убийством нередко связана с хулиганскими действиями, которые совершаются с применением или попыткой применения огнестрельного или холодного оружия или иного оружия, а также предметов, используемых в качестве оружия. Покушение на убийство необходимо отграничивать от подобных действий.
При косвенном умысле на убийство виновный предвидит реальную возможность наступления смерти в результате своих действий. В случаях, когда виновный предвидит неизбежность последствия, речь может идти только о прямом умысле (ч. 2 ст. 25 УК). Наиболее существенное различие между этими видами умысла проходит, как указано в законе, по волевому элементу. Если при прямом умысле на убийство виновный желает наступления смерти, то при косвенном – виновный не желает, но сознательно допускает либо безразлично относится к ее наступлению. Термин «не желает» надо понимать не в смысле «не хочет», а в смысле «не имеет прямого желания»[29]. «Сознательно допускает» означает, что виновный готов принять смерть как результат своего деяния[30].
Особую сложность для правоприменительной практики представляет выявление направленности умысла в момент нанесения потерпевшему тех или иных ранений. Практические работники не всегда четко знают, по каким признакам можно судить о такой направленности. Это, прежде всего, объективные признаки: способ причинения вреда жизни или здоровью, особенности используемых при этом орудий и средств, количество и локализация ранений, обстановка совершения преступления, характер взаимоотношений между обвиняемым и потерпевшим, наличие и содержание предшествующих угроз, поведение обвиняемого во время и после криминального акта и др. В зависимости от сочетания указанных признаков и решаются вопросы о направленности умысла и его видах, разграничении убийства и умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего (ч. 4 ст. 111 УК), отграничения покушения на убийство от причинения вреда здоровью различной степени тяжести, убийства от неосторожного причинения смерти и др.
Субъектом ответственности за убийство, предусмотренное ст. 105 УК, может быть любое физическое, вменяемое на момент совершения преступление лицо, достигшее к этому времени 14-летнего возраста.
продолжение
--PAGE_BREAK--3. Сложности в квалификации «простого» убийства
К «простым» убийствам принято относить бытовые убийства, убийства в драке, ссоре, на почве личных неприязненных отношений, ритуальные убийства, убийства из сострадания, из мести и ревности.
Достаточно сложными для юридического анализа являются ситуации спасения собственной жизни за счет жизни другого лица. На практике нередко встречаются случаи, когда субъект причиняет смерть другому человеку, подчиняясь инстинкту самосохранения (например, при кораблекрушении – в процессе отнятия спасательного жилета). Представляется, что при квалификации данного вида убийства допустимо применение ч. 2 ст. 28 УК РФ. В соответствии с предписаниями данной статьи лицо освобождается от уголовной ответственности в случае, если оно предвидело наступление общественно опасных последствий своих действий, однако не могло предотвратить эти последствия в силу несоответствия личных психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий[31].
Данная позиция соответствует историческим традициям русского уголовного права. В дореволюционной России убийство, связанное со спасением собственной жизни, рассматривалось как аморальное, но в то же время ненаказуемое деяние. Правовая оценка причинения смерти в состоянии «крайности» обусловливалась идеей трагического несовершенства человека. Ненаказуемость подобных действий объяснялась невозможностью отождествления нравственных норм с юридическими и отсутствием у государства права требовать «проявления героизма» от рядовых граждан. В. Спасович, в частности, отмечал: «Жизнь погибающего равноценна, как и жизнь того, кого погибающий умерщвляет для своего собственного спасения, даже для спасения других лиц, более ему близких. Этот поступок можно считать недостойным, безнравственным, потому что нравственный закон вменяет нам в обязанность самоотвержение, но обязанность эта не юридическая, и государство не вправе требовать ее исполнения под страхом наказания»[32].
А.Ф. Кистяковский, признавая спасение собственной жизни за счет другого лица в нравственном отношении неприемлемым, одновременно указывал на то, что такие действия не могут считаться уголовно наказуемыми «на том основании, что такое действие совершается человеком, обезумевшим от страха потерять свою жизнь»[33]. Н.С. Таганцев, исследуя вопросы крайней необходимости, не раз отмечал: «… я, бесспорно, могу лишить жизни другого, спасая себя»[34].
В современной теории уголовного права вопрос о возможности спасения собственной жизни путем причинения смерти другому лицу относится к числу дискуссионных. На страницах юридической литературы не раз обсуждался вопрос о квалификации действий альпиниста, с целью спасения собственной жизни обрезавшего веревку, к которой был прикреплен его товарищ. М.Д. Шаргородский считал, что такие действия являются наказуемыми и лицо должно нести ответственность на общих основаниях: «Наказуем, как мы полагаем, и альпинист, обрубивший веревку, к которой привязан его товарищ, сорвавшийся с горы и тянущий его за собой в бездну, когда он не может того удержать, и имеется дилемма – или погибнуть обоим, или спастись ему одному»[35]. Аналогичные мнения по данному вопросу высказывали М.И. Якубович, Н.Н. Паше-Озерский, Н.А. Овезов и ряд других отечественных криминалистов. Однако некоторые авторы придерживаются противоположной точки зрения. В частности, Ю.В. Баулин, рассматривая данный случай, утверждает: «Правомерными должны быть признаны действия альпиниста, обрубившего веревку, к которой был привязан его товарищ, срывающийся с горы и тянущий его в бездну. В этом случае причиненный вред вполне отвечает характеру опасности – смерть одного человека предотвращает угрозу смерти двух лиц»[36]. Представляется, что доводы Ю.В. Баулина, обосновывающие ненаказуемость действий альпиниста, нельзя признать правильными. Оправдание человека тем, что смерть одного предотвращает угрозу смерти двух людей, несет в себе опасность нравственного оправдания подобных поступков.
Оживленную дискуссию вызывают проблемы юридической оценки случаев убийства «живого» трупа. Например, А. выстрелом из ружья убивает В. Желая скрыть следы преступления, он выбрасывает труп в реку. Впоследствии судебно-медицинской экспертизой было установлено, что смерть потерпевшего наступила не от огнестрельного ранения, а от утопления. Следует полагать, что в процессе оценки данных случаев решающее значение имеет субъективная сторона преступления. Если в ходе расследования выяснено, что после совершения выстрела лицо раскаялось в совершенном деянии, пыталось оказать медицинскую помощь потерпевшему, однако решив, что предпринятые им меры не принесли желаемого результата, в целях сокрытия следов преступления и ухода от ответственности выбросило «труп» в реку, то такие действия должны квалифицироваться по правилам совокупности преступлений. В данном случае лицо привлекается к ответственности за совершение двух преступлений: покушение на убийство и неосторожное причинение смерти. Если же после произведенного выстрела виновный никаких мер, направленных на спасение потерпевшего, не предпринимал, а расследованием установлено, что вплоть до утопления трупа лицо в случае обнаружения «признаков жизни» готово было вновь реализовать умысел на убийство, такие действия следует квалифицировать как обычное преступление, в зависимости от обстоятельств – как простое либо квалифицированное убийство. Ошибка виновного в развитии причинно-следственной связи юридического значения не имеет.
Немало сложностей в практической деятельности правоохранительных органов порождает также проблема квалификации убийства из ревности.
В п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. указано, что по ч. 1 ст. 105 УК квалифицируется убийство, совершенное без квалифицирующих и смягчающих обстоятельств. При этом одним из мотивов «простого» состава преступления в Постановлении указана ревность.
Ревность можно определить как особое психическое переживание, вызываемое изменением доверительных отношений между лицами, которым эти отношения обеспечивают внутреннюю стабильность и безопасность эмоционального состояния. Вместе с тем нормальная бытовая ревность может вызвать наступление аффекта и даже душевную болезнь. Любое чувство у человека вызывается внешними раздражителями, поэтому для возникновения бытовой ревности и последующего убийства необходимы предполагаемая или действительная измена. Сама измена обусловливается изменением тех доверительных отношений, которые сложились между двумя лицами. Так, человек, любящий другого человека, не знающего о наличии у него этого чувства, не может считаться субъектом убийства из ревности[37].
Бытовая ревность большей частью основывается на интимной измене супругов (партнеров), у которых сложились определенные отношения на протяжении более или менее продолжительного времени. Ни измена, ни порождаемая ею ревность не могут служить смягчающими или отягчающими обстоятельствами, поэтому отнесены к мотивации простого состава убийства. Исключение составляет лишь случай очевидного прелюбодеяния супруга, который перерастает в тяжкое оскорбление, вызывающее аффект.
Особенность переживания при ревности не позволяет этому чувству выразиться в стремительных действиях. Ревность таит в себе некоторые сомнения в потере блага и сохраняет в себе еще теплые отношения и надежду. Она, как правило, развивается постепенно на основе действительных или предполагаемых фактов. Чувство мести же развивается как постепенно, так и стремительно, поскольку содержит ответную реакцию человека на причиненное ему зло. В любом случае ревность – это нормальная психологическая реакция на конфликтную ситуацию одного человека на действия другого, с которым их связывают глубоко личные отношения и особые переживания. При этом имеются в виду как отношения мужчины и женщины, так и лиц одного пола.
Как правило, между предполагаемым фактом измены и совершением преступления происходит определенный промежуток времени. Очевидная же измена влечет мгновенную вспышку гнева, и здесь не имеет значения, кто явился потерпевшим – супруга (супруг) или ее (его) друг (подруга).
Отмечу, что убийство за предполагаемую измену двух человек, с особой жестокостью, заведомо беременной супруги, лица, находящегося в заведомо беспомощном состоянии, влечет ответственность по ч. 2 ст. 105 УК.
Несколько другое положение складывается при действительной измене, которая очевидна для виновного (он ее видит непосредственно). Естественно, что подобная ситуация приобретает аффектарную окраску.
При установлении состояния аффекта у виновного в убийстве в момент действительной (очевидной) измены она оценивается им как тяжкое оскорбление, и в случае допущения им при убийстве отягчающих обстоятельств – двух лиц, с особой жестокостью, общеопасным способом, беременной женщины – содеянное не может квалифицироваться по ч. 2 ст. 105 УК РФ (п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г.). Здесь речь может идти не о мотиве ревности, а о мотиве мести за причинение тяжкого оскорбления. Действительная измена, не повлекшая состояния аффекта при убийстве, также вызывает месть за это оскорбление, а не ревность.
Смысл ревности заключается в сомнении в верности, преданности и в опасении потерять эти блага. В действительной измене сомнений в верности уже не существует и терять уже нечего, поскольку указанные интересы утрачены, и за этот факт потерпевший «расплачивается» местью виновного.
В Постановлении Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. отмечалось, что под убийством по найму понимается убийство, обусловленное получением исполнителем преступления материального или иного вознаграждения. Поэтому получение исполнителем материальной выгоды за убийство, «заказанное» ревнивым супругом, будет оцениваться как наемное убийство. Побудительные мотивы заказчика убийства не имеют определяющего значения, если исполнитель совершает убийство по найму из корыстных побуждений. Однако в практике возникают случаи совершения исполнителем убийства по найму и по иным мотивам. Помимо корысти в действиях исполнителя могут присутствовать чувства неприязни, ревности и мести к лицу, убийство которого ему заказали.
Важное значение имеют характер отношений исполнителя убийства по найму с потерпевшим и условия договоренности между исполнителем и заказчиком. Если они свидетельствуют о личных мотивах убийства потерпевшего (например, и заказчик и исполнитель руководствуются чувством ревности или мести), а вознаграждение имеет второстепенное, символическое значение, содеянное может оцениваться как простое убийство.
Мотив ревности часто соприкасается с хулиганским побуждением виновного «разобраться» с потерпевшим, поскольку предполагаемый повод к ревности явно малозначителен. В практике имели место факты убийства из ревности, вызванного отказом выйти замуж или жениться. Отказ одного лица зарегистрировать брак с другим лицом расценивается последним как предполагаемое разрушение уже возникших близких отношений. Отказ зарегистрировать отношения в официальном порядке по причине регистрации отношений с иным лицом свидетельствует об очевидном изменении близких отношений, и убийство может быть совершено только из мести.
Таким образом, убийство из ревности – это умышленное лишение жизни другого человека, который своими поступками вызвал психическое переживание виновного, субъективно воспринимающего предполагаемое изменение супружеских, дружеских и доверительных отношений, ущемляющих его нравственные интересы.
Другим проблемным моментом квалификации «простого» убийства является его отграничение от умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего (ч. 4 ст. 111 УК РФ).
В правоприменительной практике нередко допускаются ошибки, особенно когда проходит определенный промежуток времени с момента умышленного причинения ранения или других повреждений до наступления смерти потерпевшего, что не исключает умысла виновного лишить жизни другого человека. В таких ситуациях преступление может иметь явные признаки убийства, однако оно квалифицируется по ч. 4 ст. 111 УК, что неправильно, и на это указывает, в частности, п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)». Кроме того, определенные сложности возникают на практике при разграничении понятий умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего по неосторожности (ч. 4 ст. 111), и причинения смерти по неосторожности (ст. 109 УК)[38].
В указанном Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации отмечается, что убийство необходимо отграничивать от умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего, имея в виду, что при убийстве умысел виновного направлен на лишение потерпевшего жизни, а при совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК, отношение виновного к наступлению смерти потерпевшего выражается в неосторожности. При решении вопроса о направленности умысла виновного следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений (например, ранения жизненно важных органов человека), а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения.
Так, в литературе имеются различные суждения об объекте такого преступления, как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть человека (ч. 4 ст. 111). В одном случае называются в качестве такового здоровье и жизнь человека, а в другом – только здоровье. Наиболее правильным следует считать посягательство именно на здоровье человека, опасное для жизни человека.
Следует отметить, что при квалификации общественно опасных деяний, направленных на такие важные блага и ценности человека, как жизнь и здоровье, необходимо уделять внимание тщательному изучению и выявлению существующих критериев отграничения убийств от умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть человека. Так, причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего является «первичным последствием», которое в свою очередь вызывает еще более тяжкое последствие – смерть потерпевшего (вторичное последствие). Первичное последствие обусловливает наступление вторичного, потому между ними должна быть установлена причинная связь. В случае если смерть потерпевшего наступила вследствие иных причин (например, индивидуальное состояние организма жертвы и др.), то содеянное не может квалифицироваться по ч. 4 ст. 111 УК[39].
Установлено, что наибольшие трудности при квалификации деяния по ч. 4 ст. 111 УК возникают прежде всего из описания признаков деяния, предусмотренного ч. ч. 1, 2 или 3 ст. 111, а также определения сущности слова «повлекшие». Кроме того, особую сложность на практике представляет оценка субъективных свойств деяния, а именно установление вины в содеянном.
Отличительной чертой данного преступления от других преступлений против здоровья, повлекших вред различной тяжести, является наличие в деянии по ч. 4 ст. 111 двойной формы вины. Согласно ст. 27 УК РФ, если в результате совершения умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые не охватывались умыслом виновного, уголовная ответственность за такие последствия наступает в случае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в случае, если лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть возможность наступления этих последствий. Такое преступление признается совершенным умышленно.
Таким образом, следует учитывать, что преступление, предусмотренное ч. 4 ст. 111 УК, характеризуется наличием как прямого, так и косвенного умысла, направленного на причинение тяжкого вреда здоровью, и неосторожной формой вины (легкомыслием либо небрежностью) по отношению к наступлению смерти потерпевшего. Преступление с двойной формой вины характеризует причинная связь между совершением деяния, содержащего все признаки основного преступления (т.е. умышленного причинения тяжкого вреда здоровью), и наступлением дополнительных, производных последствий. Эти последствия могут быть вменены в вину лицу, если они обусловлены совершением основного преступления. По своей сути двойная форма вины при совершении такого деяния может выражаться в прямом умысле и преступном легкомыслии, прямом умысле и преступной небрежности, косвенном умысле и преступном легкомыслии, а также косвенном умысле и преступной небрежности.
Изучение судебной практики подтверждает, что вина в смерти потерпевших большинства осужденных по ч. 4 ст. 111 УК РФ выражалась в виде преступной небрежности. В то же время случаи, когда лицо, действуя с внезапно возникшим неопределенным умыслом, предвидит возможность наступления смерти, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывает предотвратить смерть потерпевшего, на практике встречаются достаточно редко. В таких ситуациях виновный рассчитывает на неопределенный результат своего деяния, а его действия квалифицируются как убийство (ст. 105 УК)[40].
продолжение
--PAGE_BREAK--