--PAGE_BREAK--
2.
Судоустройство
Судебник 1497 г. выражал стремление господствующего класса к созданию централизованного государственного аппарата, в том числе судебного аппарата.
Судебник 1497 делит суд на следующие виды: суд Великого князя; суд боярский; наместничий или волостельский; святительский. Из этих видов суда только четвертый представлял отдельный, независимый суд, которому было подчинено все духовенство православное и все лица церковного ведомства; прочие же три вида суда были не чем иным, как степенями, или инстанциями, одного и того же суда. Из них низшей степенью был наместничий суд, средней — боярский, высшей — великокняжеский, а потому главное различие этих судов заключалось не в роде дел, подлежавших им, а в составе суда и в количестве судных пошлин.
2.1
Государственные судебные органы
Государственные судебные органы делились на центральные и местные.
Центральными государственными судебными органами были великий князь, Боярская дума, путные бояре, чины, ведавшие отдельными отраслями дворцового управления, и приказы.
Центральные судебные органы были высшей инстанцией для суда наместников и волостелей. Дела могли переходить из низшей инстанции в высшую по докладу суда низшей инстанции или по жалобе стороны (пересуд) (ст. ст. 20 и 64). Доклад излагался в специальном докладном списке (или докладной грамоте — ст. 16) — протоколе судебного заседания суда первой инстанции, передававшимся на рассмотрение вышестоящей инстанции.
Великий князь рассматривал дела в качестве суда первой инстанции по отношению к жителям своего домена, особо важные дела или дела, совершённые лицами, имеющими привилегию на суд князя, к которым относились обладатели тарханных грамот и служилые люди (начиная с чина стольника), а также дела, поданные лично на имя великого князя.
Помимо этого князь рассматривал дела, направляемые ему «по докладу» из нижестоящего суда для утверждения или отмены принятого судом решения, а также являлся высшей апелляционной инстанцией по делам, решённым нижестоящими судами, осуществляя пересуд. Наряду с самостоятельным рассмотрением дел великий князь мог поручить разбор дела различным судебным органам или специально назначенным князем лицам — путным боярам и другим чинам, ведавшим отдельными отраслями дворцового управления. Поэтому обещания великого князя о самостоятельном рассмотрении того или иного дела обычно заканчивались: «или кому я прикажу».
Связующим звеном между судом великого князя и остальными судебными инстанциями была Боярская дума. Боярская дума состояла из «введённых бояр» — людей, введённых во дворец великого князя в качестве постоянных помощников в управлении, бывших удельных князей, возведённых в чин думного боярина, и окольничих — лиц, занимавших высшую придворную должность. По мере расширения политического влияния дворянства в состав Боярской думы были введены представители дворян, обычно занимавших в Думе должность думных дьяков. Вопросами суда и управления ведали высшие чины Боярской думы — бояре и окольничие. Однако дворянство, стремясь ограничить права бояр, добилось того, что судопроизводство проводилось в присутствии его представителей — дьяков. «Судити суд бояром и околничим. А на суде быти у бояр и у околничих диаком...», — гласила ст. 1 Судебника, определявшая порядок судопроизводства.
Боярская дума в качестве суда первой инстанции судила своих собственных членов, должностных лиц приказов и местных судей, разбирала споры о местничестве и иски служилых людей, не пользовавшихся привилегией великокняжеского суда. Боярская дума была высшей инстанцией по отношению к решениям местного суда. В неё переходили «по докладу» дела, изъятые из самостоятельного рассмотрения наместнического суда. В Боярскую думу также переходили дела от приказных судей, обычно в 2 случаях: когда между приказными судьями при решении не было единогласия или когда отсутствовали точные указания в законе.
В первом случае дело могло быть рассмотрено Боярской думой без обращения к великому князю. В случаях же, когда требовались объяснения по законодательству, доклад направлялся к князю или обсуждался Боярской думой в присутствии великого князя, который определял и утверждал решение по данному делу. «А которого жалобника а непригоже управити, и то сказати великому князю...» (ст. 2).
Помимо этого, Боярская дума была наряду с великим князем апелляционной инстанцией.
Большинство дел разбиралось приказами. Великий князь «приказывал» тому или иному лицу ведать каким-либо «делом» или отраслью управления. Ему же как специалисту в определённой отрасли поручался, надо полагать, и разбор споров и дел, связанных с этой отраслью.
Статья 2 Судебника устанавливает наличие определённой подсудности для разного рода дел: "… к тому его послати, которому которые люди приказаны ведати". Высказанное Л.В. Черепниным мнение об отсутствии в период Судебника приказной системы [14, с. 322-323] вызывает возражение. Согласно толкованию Л.В. Черепнина, вопрос о назначении судьи для разбора того или иного дела каждый раз решается, «приказывается» великим князем.
Однако текст ст. 2 — «А каков жалобник к боярину приидет, и ему жалобников от себе не отсылати, а давати всемь жалобником управа в всемь, которымь пригоже; а которого жалобника а непригоже управити, и то сказати великому князю, или к тому его послати, которому которые люди приказаны ведати» — позволяет сделать иные выводы. Из этого текста видно, что боярин или обращается к великому князю за разъяснением, когда не знает, как решить дело, или же сам боярин, а не великий князь, направляет пришедшего к тому человеку, которому приказано ведать этими делами. Следовательно, уже во времена Судебника 1497 г. отдельные отрасли управления были «приказаны» определённым людям.
Да и трудно предположить, что великий князь назначал, «приказывал» судей по каждому делу. Более вероятно, что к великому князю обращались в тех случаях, когда данное дело не относилось к числу «приказанных» отраслей или сам жалобщик просил иного судью. Это предположение подтверждается наличием в тот период «данных судей», то есть специально назначенных высшей властью для рассмотрения определённого дела. И если великий князь мог передать, «приказать» рассмотрение того или иного дела по своему усмотрению, может быть, даже изъяв дело у того лица, которому «приказана» данная отрасль управления, то это никоим образом не исключает наличия отдельных людей, которым было приказано ведать той или иной отраслью. Именно эта складывающаяся тогда система приказов и сделала возможным появление специальных судебных приказов — Холопьего, Разбойного, Поместного, Судебного.
На местах судебная власть принадлежала наместникам и волостелям. Наместник ставился «на место князя» для осуществления управления и суда обычно на территории города с уездом. В волостях (частях уезда) функции управления и суда осуществляли волостели. Наместники и волостели назначались князем из бояр на определённый срок, обычно на год, и находились на содержании населения, которое предоставляло им так называемый «корм». Отсюда они и получили название «кормленщиков». Помимо наместников и волостелей в Москве и Московских волостях были «тиуны государевы», также пользовавшиеся правом суда и управления и собиравшие доход с наместничьего и своего суда в пользу государя, а в других местностях — тиуны боярские, передававшие доход с суда своему боярину. Если в одну местность посылался не один, а два или несколько наместников и волостелей, то они делили своё кормление поровну (ст. 65).
Стремление Судебника централизовать судебный аппарат особенно ярко сказалось при определении прав наместничьего суда.
Судебник 1497 г. устанавливает 2 вида кормлений: кормление без боярского суда и кормление с боярским судом. Наместники и волостели, державшие кормление с боярским судом, имели право окончательного решения ряда наиболее важных дел (о холопах, татях, разбойниках). Наместники и волостели, державшие кормление без боярского суда, а также государевы и боярские тиуны не имели права окончательного суда по этим делам и обязаны были докладывать своё решение на утверждение вышестоящего суда (ст. ст. 20, 41, 43); не могли давать беглые грамоты — документы на право возвращения беглого холопа его владельцу.
Вышестоящей инстанцией для кормленщика без боярского суда была Боярская дума, для государевых тиунов — великий князь, для тиунов боярских — соответствующий наместник с боярским судом.
Помимо изъятия у кормленщиков без боярского суда наиболее важных дел Судебник устанавливал контроль и за кормленщиками с боярским судом со стороны дворского, старосты и «добрых», «лучших» людей, т.е. представителей наиболее зажиточного местного населения (ст. 38). Компетенция кормленщиков определялась жалованными грамотами и ст. 38 Судебника.
2.2 Духовные суды
Духовные суды подразделялись в свою очередь на суды епископов, где судьёй был епископ или назначенные им наместники, и суды монастырские, где судьёй был игумен или назначенные им «приказщики». Так же, как и кормленщики, епископы и игумены получали вознаграждение с подсудного им населения.
Ведению духовных судов подлежало духовенство, крестьяне, находящиеся в распоряжении церковных и монастырских феодалов, а также люди, питающиеся за счёт церкви (вдовы, строи — лица с прирождёнными недостатками, обычно жившие за счёт церкви) (ст. 59). К ведению духовных судов относился также разбор брачных и семейных дел, отношений между родителями и детьми, дел о наследстве.
Из подсудности духовных судов изымались:
1) наиболее важные уголовные дела — «душегубство» и «разбой с поличным», хотя бы и совершённые лицами, подсудными духовному суду, так как рассмотрение этих дел являлось исключительной компетенцией государственных органов;
2) дела, совершённые лицами, подлежащими разной подсудности. Например, споры между крестьянами и слугами духовных и светских феодалов или крестьянами и слугами, принадлежащими разным феодалам, разбирались так называемым «сместным судом».
«Сместной», или «вопчей» суд состоял из представителей обоих судов, которым подсудны спорящие. Например, в разборе споров между крестьянами духовных и светских феодалов участвовали представители от духовного и светского судов. "… А будет простой человек с церковным, ино суд вопчей..." (ст. 59).
Пределы власти духовных и светских феодалов над подвластным им населением устанавливались тарханными и иммунитетными грамотами, жалуемыми феодалам великим и удельными князьями. Так, в жалованной грамоте Звенигородского князя Юрия Димитриевича Савво-Сторожевскому монастырю от 1404 г. говорится: "… а ведает игумен Савва сам свои люди во всех делех и судит сам во всем, или кому игумен прикажет, оприче душегубства".
2.3 Вотчинные и помещичьи суды
Суд помещиков и вотчинников, компетенция которого определялась, как и суды духовных феодалов, иммунитетными грамотами, распространялся на крестьян и слуг бояр и помещиков.
Из ведения помещичьего и вотчинного суда так же, как и суда духовного, изымались наиболее важные уголовные дела — разбой с поличным и душегубство, рассматриваемые лишь государственными судебными органами, и споры с лицами иной подсудности, подлежавшими «сместному» суду.
Суд над чернотяглыми крестьянами осуществлялся выбранным ими судьёй, так называемым слабодчиком, которому были подсудны все споры между чернотяглыми крестьянами, с изъятием тех же дел, что и для суда духовных и светских феодалов.
В вотчинном суде так же, как и в суде государственном, дела разбирались в присутствии «лучших» представителей местного населения — сотских, старост, судных мужей.
Высшей инстанцией для вотчинного суда были государственные судебные органы.
Изъятие из компетенции вотчинного суда наиболее важных дел и подчинение вотчинного суда государственным судебным органам как вышестоящей инстанции означали централизацию судебного аппарата.
3.
Основные формы процесса
Судебник 1497 г. содержит много черт, сходных с судопроизводством, установленным ещё во времена РП и носящим состязательный характер. Вместе с тем Судебник свидетельствует о возникновении новой формы процесса. Исследуя вопрос о государстве и праве централизованного государства, профессор С.В. Юшков отмечает, что усиление классовых противоречий в Московском княжестве в XV в. приводит к тому, что при обвинении в совершении наиболее серьёзных преступлений применяется следственная, или инквизиционная, форма процесса, которая носила тогда название сыска или розыска [15, c. 182].
Розыск отличался от состязательного процесса тем, что сам суд возбуждал, вёл и завершал дело по собственной инициативе и исключительно по своему усмотрению. Подсудимый был скорее объектом процесса. Следственная форма процесса в отличие от состязательной формы не предполагала обязательного участия сторон в суде и наличия жалобы для возбуждения дела. При этой форме процесса расследование того или иного дела и привлечение к ответственности виновного или подозреваемого могло начинаться по инициативе самого суда, который в таком случае являлся истцом от имени государства.
Дела о душегубстве, разбое, татьбе с поличным со стороны «лихого», то есть неблагонадёжного, человека или любое «лихое» дело, направленное на подрыв власти государства или основ феодального строя, подлежали расследованию суда розыскным порядком.
Порядок расследования этих дел также отличался от состязательного процесса. Если в состязательном процессе инициатива самого судебного разбирательства находилась в основном у сторон, от которых зависело предоставление суду тех или иных доказательств, возможны были замена сторон наймитами, отказ от иска и примирение сторон, то в следственном процессе вся инициатива находилась в руках суда, принимавшего все необходимые, по его мнению, меры к расследованию дела. Исключалась возможность замены ответчика наймитом или прекращения дела.
Следственная форма процесса устанавливалась не только по делам, расследование которых было начато государством, но и по делам об особо опасных преступлениях — разбое, татьбе, душегубстве, начатым по инициативе потерпевшей стороны, если эти преступления совершены «лихими людьми» или представляют особую опасность для господствующего класса. При рассмотрении этих дел применялась иная система доказательств и была исключена возможность окончания дела примирением сторон.
3.1 Состязательный процесс
3.1.1 Стороны состязательного процесса
Сторонами в процессе могли быть все — от малолетних до холопов включительно. Причём последние могли выступать либо от своего имени, либо в качестве наймитов за своего господина или нанявших их лиц. Стороне в случае невозможности участвовать в процессе лично предоставлялось право выставить за себя наймита (ст. 52). Стороны и послухи могли «очистить себя присягой», а для наймитов было обязательно «поле»: «А истцем или послуху целовати, а наймитом битися...» (ст. 52).
Этим-то и объясняется тот факт, что в качестве наймитов часто выступали холопы своих господ. Можно полагать, что наряду с заменой стороны наймитом допускалось участие на суде родственников сторон — отца за сына, сына за отца, брата за брата, племянника за дядю, мужа за жену. Сторона, возбуждавшая дело, именовалась: «ищея», «жалобник», «челобитчик», сторона обвиняемая — «ответчик».
3.1.2 Стадии, порядок состязательного процесса
Процесс включал в себя три стадии:
— установление сторон (истца и ответчика).
— судоговорение.
— вынесение судебного решения и выдача «правой грамоты» с записью решения.
Дело начиналось по жалобе истца, так называемой «челобитной», которая излагала предмет спора и, как правило, была словесной. По получении челобитной суд назначал судью, выдавал приставу, то есть лицу, в обязанность которого входила доставка сторон в суд, особую «приставную грамоту», в которой указывалась цена иска и его основания. Помимо «приставной», давалась «срочная» грамота, которую недельщик обязан был вручить сторонам и либо собственноручно доставить ответчика в суд, либо взять его на поруки (ст. 36, 37). Поручители обеспечивали явку ответчика в суд и в случае непредставления его суду оплачивали все судебные пошлины и штраф. Они же отвечали и за неисполнение ответчиком наложенного на него взыскания.
Стороны обязаны были явиться на суд в срок, указанный в срочной грамоте. Срок можно было «отписать», то есть отсрочить, предварительно сообщив об этом и уплатив дополнительную пошлину, а также хоженое или езд (ст. 26). Если и ответчик, и истец оба желали «отписать» срок, то они платили поровну по половине от этой пошлины и от хоженого.
Неявка ответчика в суд в назначенный срок влекла за собой признание его виновным без разбора дела и выдачу истцу на восьмой день так называемой «бессудной грамоты» (ст. ст. 25, 27). Неявка истца влекла прекращение дела. Подача жалобы не ограничивалась каким-либо сроком, за исключением споров о земле. Подавать иск о земле можно было только в течение определённого срока: от трёх до шести лет. Трёхгодичная исковая давность, то есть право только в течение этого срока обращаться в суд, устанавливалась по искам землевладельцев друг к другу. «А взыщет боярин на боярине, или монастырь на монастыре, или боярской на монастыре, или монастырской на боярине, ино судити за три годы, а дале трех годов не судити» (ст. 63).
Исследуя вопрос об исковой давности по земельным спорам, профессор С.В. Юшков объясняет введение 3-летнего срока тем, что "… использование земли в течение севооборота (трёхлетнего) является фактом, в достаточной степени свидетельствующим о полном хозяйственном овладении данного участка"[10, c. 30].
Срок исковой давности по земельным спорам увеличивался до 6 лет, если иск затрагивал великокняжеские земли. «А взыщут на боярине или на монастыри великого князя земли, ино судити за шесть лет, а далее не судить» (ст. 63). Увеличение срока исковой давности в этом случае в работе Л.В. Черепнина объясняется тем, что «основная масса неразрешённых судебных тяжб касалась, как показывают правые грамоты, именно земель великокняжеских крестьян, захваченных крупными феодалами — боярами и монастырями. Именно по этой линии шла, главным образом, борьба за землю. Отсюда — несколько повышенный срок давности в отношении именно этой категории дел».
В случае подачи иска срок исковой давности приостанавливался, а земли до разрешения спорного вопроса судом передавались под наблюдение пристава, который должен был следить за тем, чтобы эти земли не подвергались захватам и наездам. «А которые земли за приставом в суде, и те земли досуживати» (ст. 63). Эти спорные земли находились временно в распоряжении великого князя и часто отдавались для обработки их той или иной стороне до разбора дела.
Процесс носил состязательный характер, при котором обе стороны считались истцами.
3.1.3 Доказательства
Виды доказательств были следующие: 1) собственное признание; 2) показания свидетелей; 3) «поле»; 4) присяга; 5) жребий; 6) письменные доказательства.
Собственное признание предусматривало возможность признания или отказа от всего или от части иска и могло произойти на любой стадии рассмотрения дела. В случае полного признания иска судебное разбирательство прекращалось (ст. ст. 4, 5, 53).
Свидетельские показания именовались послушеством. Судебник 1497 г., в отличие от РП, не разделяет свидетелей на послухов — свидетелей доброй славы — и видоков — непосредственных очевидцев. По Судебнику послух является свидетелем факта, очевидцем: "… а послухом не видев не послушествовати..."(ст. 67). Послухами могли быть все, в том числе и холопы. Однако показания свидетелей расценивались в зависимости от их социальной принадлежности. «Свидетельство одного человека из благородного сословия, — отмечал Герберштейн, — значит более, чем свидетельство многих людей низкаго состояния» [1, c. 84].
Наиболее часто послухами, особенно по земельным спорам, являлись старожильцы, именуемые также «знахарями». Это были старые люди, которые могли сказать судье: «яз, господине, помню за семдесят, или пятьдесят лет»[9, c. 237], имеющие репутацию «добрых», то есть благонадёжных, людей и знающие все подробности данной земельной тяжбы. Послухами могли быть также прежние владельцы спорного имущества, составители письменных документов, дьяки и должностные лица — разъездные мужи, «отводчики» (лица, участвовавшие в отводе земель) и даже сами судьи. В отличие от сторон послухи не могли заменить себя наймитом: "… а послуху наймита нет" (ст. 49).
Явка послухов в суд была обязательна. В случае неявки иск и все убытки и пошлины перекладывались на послуха: «А послух не пойдёт перед судью, ест ли за ним речи, нет ли, ино на том послусе исцово и убытки и все пошлины взяти» (ст. 50). Если неявка послуха произошла из-за неверно указанного приставом срока, послух мог искать свои убытки с пристава через суд: «А с праветчиком о сроце тому послуху суд» (ст. 50). Ложные показания послуха, обнаружившиеся после судебного разбирательства, влекли за собой обязанность уплаты послухом стороне суммы иска и всех понесённых ею убытков: «а послухом не видев не послушествовати, а видевши сказать правду. А послушествует послух лживо, не видев, а обыщется то опосле, ино на том послухе гибель исцова вся и с убытки» (ст. 67).
Неподтверждение послухом обязательств, приведённых истцом, лишало истца права на удовлетворение иска: «А послух не говорит перед судиями в ысцевы речи, и истець тем и виноват» (ст. 51).
Свидетели должны быть «добрыми людьми», то есть пользующимися репутацией благонадёжного человека. Об этом ясно свидетельствуют статьи Судебника, регулирующие споры по договорам купли-продажи. «А кто купит на торгу что ново, опроче лошади, а у кого купит, не зная его, а будет людем добрым двема или трем ведомо и поимаются у него, и те люди добрые скажут по праву, что перед ними купил в торгу, ино тот прав, у кого поимались и целованиа ему нет» (ст. 46).
«Поле» означало поединок сторон. По свидетельству Герберштейна, «полем» могли заменяться свидетельские показания. «Если истец приводит свидетелей, тогда спрашивают обе стороны, желают ли они положиться на их слова. Обыкновенно на это отвечают: „Пусть свидетели будут выслушаны по справедливости и по обычаю“. Если они свидетельствуют против обвиняемого, то обвиняемый тотчас вступается и возражает против свидетельств и самих лиц, говоря: „Требую, чтобы мне назначена была присяга и вверяю себя Божией правде, требую поля и поединка“. И таким образом, по отечественному обычаю, им назначается поединок» (стр. 83). Об этом свидетельствует и статья 48 Судебника.
На судебный поединок стороны «могут выставить вместо себя… какое угодно другое лицо, точно так же… могут запастись каким угодно оружием, за исключением пищали и лука. Обыкновенно они имеют продолговатые латы, иногда двойные, кольчугу, наручи, шлем, копьё, топор и какое-то железо в руке наподобие кинжала, однако заострённое с того и другого краю, они держат его одной рукой и употребляет так ловко, что при каком угодно столкновении оно не препятствует и не выпадает из руки. Но по большей части его употребляют в пешем бою» (стр. 84).
Поединок, или, по терминологии Судебника, поле, назначался только по личным искам, не затрагивающим интересов государства. Участие на поле было обязательно для обеих сторон либо лично, либо через наймитов. Отказ от поля рассматривался как признание вины. Бою предшествовало крестное целование обеих сторон, даже если билась не сама сторона, а наймит.
Поединок проходил в присутствии доброжелателей и друзей обеих сторон, "… которые смотрят на поединок, не имея при себе никакого оружия, кроме дубин, которыми они от времени до времени и пользуются. Ибо, если доброжелатели одного из бойцов увидят, что ему делается какая-нибудь обида, то тотчас бегут для отражения этой обиды; тоже делает и другая сторона, — и таким образом между ними происходит схватка, интересная для зрителей, потому что дерутся в потасовку, кулаками, батогами и дубинами с обозженным концом" (стр. 84).
Для обеспечения порядка при разрешении спора полем поединок должен был проходить в присутствии определённых лиц — стряпчих и поручников, которым разрешалось в отличие от «опричных», то есть посторонних, стоять у поля, однако без орудий боя ("… а доспеху и дубин и ослопов… у себя не держати"). Стряпчих и поручников приводили сами стороны. Наблюдение за поединком вели окольничий и дьяк (ст. 68).
Побеждённая на поединке сторона уплачивала иск, судные и полевые пошлины, отдавала окольничему свой доспех и была «в казни и в продажи» от судьи (ст. 7). Такое же взыскание следовало, если сторона не являлась на «поле» или убегала с него.
Однако «поле» как доказательство, не могущее охранить интересы господствующего класса, допускалось только в исключительных случаях, когда не было возможности разобрать дело при помощи других доказательств.
Стремление господствующего класса ограничить применение «поля» проявляется ещё до Судебника 1497 г. Так, в 1410 г. митрополит Фотий писал новгородскому духовенству, чтобы священники не причащали идущих на поле и не хоронили убитых. Убивший своего противника как душегубец «в церковь не входит, ни дары не приемлет, ни Богородицына хлеба, причащения ж святого не приимлет осмнадцать лет». Священник, причастивший или отпевший «польщика» (участника поля), лишался священства [9, c. 252].
Судебник предусматривал возможность замены поля присягой (ст. 48). Постепенно к середине XVI в. «поле» окончательно сменяется крестным целованием (присягой). Присяга, как и «поле» применялась при отсутствии других, более достоверных видов доказательств. Первоначально она составляла часть «поля», но постепенно стала применяться как самостоятельное доказательство. Большей частью присяга употреблялась при спорах между иноземными торговцами, когда не было свидетелей договора (положения, известные ещё РП). «А которой чюжоземец на чюжоземце чего взыщет, ино того воля, на ком ищут, хочет отцелуется, что в том не виноват, или у креста положит чего на нём ищут, и истец, поцеловав крест, да возмет» (ст. 58).
В зависимости от того, кто приносил присягу — истец ли подтверждает своё требование, или ответчик принесением присяги очищает себя от иска, — различались присяга подтвердительная или очистительная. Вопрос о том, кому приносить присягу — истцу или ответчику — решался жребием. Как самостоятельное доказательство жребий в Судебнике не упоминается.
Письменные доказательства можно подразделить на две группы: договорные акты, заключённые сторонами, — заёмные и служилые кабалы, рядные, купчие, закладные, духовные, — и акты официальные, выдававшиеся от имени государства, — жалованные грамоты, межевые акты, судебные решения: полные, докладные, беглые и правые грамоты. В случаях споров по договорным актам эти документы должны были подтверждаться свидетелями, а при отсутствии последних — «полем».
Подтверждения требовали и официальные акты, особенно правые и беглые акты. Так, судебное решение должно было быть сверено с судным списком, с которого оно списывалось. Если сделать это не было возможности за смертью судьи, у которого находился список, или трудностью его разыскания, стороны должны были привести иные доказательства, подтверждающие то требование, которое было удовлетворено решением.
При отсутствии таких доказательств вопрос о принятии или отклонении судебного решения как доказательства решался судом. Этот порядок оценки правых грамот давал возможность отклонять невыгодные господствующему классу решения. продолжение
--PAGE_BREAK--