Коррупция: некоторыеисследовательские подходы
Коррупция
Корру́пция(от лат. corrumpere — «растлевать») — термин, обозначающий обычно использованиедолжностным лицом своих властных полномочий и доверенных ему прав в целяхличной выгоды, противоречащее законодательству и моральным установкам. Наиболеечасто термин применяется по отношению к бюрократическому аппарату иполитической элите. Соответствующий термин в европейских языках обычно имеетболее широкую семантику, вытекающую из первичного значения исходного латинскогослова.
Характернымпризнаком коррупции является конфликт между действиями должностного лица иинтересами его работодателя либо конфликт между действиями выборного лица иинтересами общества. Многие виды коррупции аналогичны мошенничеству,совершаемому должностным лицом, и относятся к категории преступлений противгосударственной власти.
Коррупцииможет быть подвержен любой человек, обладающий дискреционной властью — властьюнад распределением каких-либо не принадлежащих ему ресурсов по своемуусмотрению (чиновник, депутат, судья, сотрудник правоохранительных органов,администратор, экзаменатор, врач и т. д.). Главным стимулом к коррупцииявляется возможность получения экономической прибыли (ренты), связанной сиспользованием властных полномочий, а главным сдерживающим фактором — рискразоблачения и наказания.
Согласномакроэкономическим и политэкономическим исследованиям, коррупция являетсякрупнейшим препятствием к экономическому росту и развитию, способным поставитьпод угрозу любые преобразования
Употреблениетермина “коррупция” применительно к политике приписывается еще Аристотелю,который определял тиранию как неправильную, испорченную, т.е. коррумпированнуюформу монархии. В римском праве этим термином обозначалась деятельностьнескольких лиц, направленная на нарушение нормального хода судебного процессаили управления обществом.
Одно изнаиболее коротких современных определений принадлежит Дж. Сентурия:злоупотребление публичной властью ради частной выгоды. При этом остаетсянеясным, относится ли это деяние к разряду законных или противозаконных,задевает ли оно общественное мнение, подрывая чувство справедливости, имеет лиизмеримые последствия (увеличивает общественное благо или, напротив, наноситущерб общественному благосостоянию) и/или нематериальный результат (утратадоверия)
Большинствоисследователей сводят определение коррупции к взятке и злоупотреблениюслужебным положением. В этом же ключе определяют коррупцию и международныеорганизации. Например, в Кодексе поведения должностного лица по поддержаниюправопорядка, принятого Резолюцией 34/169 Генеральной ассамблеи ООН 17 декабря1979 г., коррупция определена как “злоупотребление служебным положением длядостижения личной или групповой выгоды, а также незаконное получениегосударственными служащими выгоды в связи с занимаемым служебным положением”
Г. Мюрдаль иС. Роуз-Аккерман (как, впрочем, и многие другие) отмечали в качестве важногопризнака коррупции скрытый, тайный характер действия. То, что не скрывается отглаз общественности и является допустимым с точки зрения общества, не имеетничего общего с коррупцией
Определения,которые можно обнаружить в современной отечественной литературе, принадлежат, впервую очередь, правоведам, что неудивительно, поскольку именно в 90-е годыпредпринимались неоднократные попытки законодательно определить и коррупцию, имеры наказания коррупционных действий. Приведем, наиболее приемлемое, на нашвзгляд, определение, данное Л.В. Астафьевым: “Незаконное использованиедолжностными лицами своего статуса или вытекающих из него возможностей винтересах других лиц с целью получения личной выгоды” Определения коррупции спозиции права имеют, конечно, очевидные достоинства, однако страдают и многиминедостатками. Так, по словам И. Мени, поскольку коррупция не является банальнымправонарушением, наподобие нарушения правил дорожного движения, в ееопределении необходимо выйти за пределы собственно права В частности, И. Мениобращает внимание на то, что социологическое определение коррупционногоповедения может выдвинуть на первый план отношение к данному явлению граждан иэлит. Он ссылается при этом на известное определение и классификацию коррупцииА. Хайденхаймера.
Приходитсяконстатировать, что до сих пор не существует сколько-нибудьудовлетворительного, с точки зрения большинства исследователей, определениякоррупции как социального явления.
Классификация
В зависимостиот выбранного основания коррупционные действия (поведение) могут быть разделенына бюрократическую и политическую коррупцию; принудительную и согласованную,централизованную и децентрализованную, чисто уголовную (в основномэкономического характера) и политическую, которую, в свою очередь, делят наотклоняющееся и преступное поведение.
Более сложнуюклассификацию предложил М. Джонстон. Он выделил несколько типов коррупции:взятки чиновников в сфере торговли (за продажу нелегально произведеннойпродукции, завышение качества товаров и т.д.); отношения в патронажныхсистемах, в том числе покровительство “боссов” на основе земляческих,родственных, партийных принципов (явление, описанное еще М. Вебером, а затем Р.Мертоном); дружба и кумовство; а также так называемая кризисная коррупция,обусловленная тем, что предприниматели вынуждены работать в условияхчрезвычайного риска, когда решения органов власти могут привести к существеннымдля бизнеса изменениям и потому эти решения становятся предметом торговли.
А.Хайденхаймер подразделил коррупцию на белую, серую и черную. Первая обозначаетпрактики, относительно которых в общественном мнении существует согласие:данные действия не считаются предосудительными. Они, по существу, интегрированыв культуру и не воспринимаются как проблема. Черная коррупция является объектоминого консенсуса: действия осуждаются всеми слоями общества. Серой коррупциейА. Хайденхаймер назвал те практики, относительно которых никакого согласия несуществует. Именно вокруг серой коррупции возникают скандалы
Отечественныйисследователь Я. Кузьминов различает коррупцию в широком и узком смысле. Перваясвязана с нарушением должностным лицом своих обязанностей ради материальноговознаграждения, вторая — с взяточничеством и чиновничьим предпринимательством
Коррупция вРоссии и за ее пределами: исторический экскурс
Российскиеисточники упоминают мздоимство еще в XIII в. Начиная с Ивана III известныпопытки законодательного ограничения коррупции. Первой попыткой можно считатьБелозерскую уставную грамоту, которая установила твердые “кормы” длянаместников и их аппарата. В Судебнике великого князя Ивана Васильевича впервыебыли официально запрещены взятки — “посулы” и зафиксирован размер судебныхпошлин.
Хотявзяточничество вызывало недовольство населения, массовых выступлений ипротестов именно по этому поводу практически не было. Известен всего один такойэпизод, относящийся ко времени правления царя Алексея Михайловича (бунт 1648 г.в Москве), когда народу были выданы на растерзание наиболее запятнавшие себя“коррупционеры”. В дальнейшем наличие коррупции многократно констатировалось,постоянно делались попытки если и не уничтожения, то хотя бы ее уменьшения. Обэтом свидетельствуют многочисленные указы Петра I, Елизаветы Петровны,Екатерины II, Александра I, Александра II, а также создание различных комитетовдля изучения причин лихоимства и выработки мер по его искоренению. В качестветерминов для обозначения проявлений коррупции использовались слова “мздоимство”и “лихоимство”. Под “мздоимством” подразумевалось принятие должностным лицомвзятки за совершение действия, входящего в круг его обязанностей, под“лихоимством” — получение взятки за совершение служебного проступка илипреступления в сфере служебной деятельности.
Власти вразное время применяли различные наказания для виновных: от легкого штрафа илиснятия с должностей до вечной ссылки с вырыванием ноздрей и отнятием “всегоимения” или смертной казни путем повешения или даже четвертования. Тем неменее, к началу ХХ в. взятки и прочие проявления коррупции по-прежнемупроцветали.
В чем жепричина живучести взяточничества? Исследователь начала века П. Берлин объясняетэто тем, что в России “взяточничество неразрывно сплелось и срослось со всемстроем и укладом политической жизни”. Продолжавшаяся на протяжении вековпрактика параллельно осуществлявшихся, с одной стороны, борьбы совзяточничеством, а с другой, развращения высших слоев чиновничества путем щедройраздачи даров “прислужившимся” способствовала закладыванию психологическихоснов взяточничества и казнокрадства. Соответственно, низшие слоичиновничества, не имея возможности быть одариваемыми сверху, прибегали квымогательству по отношению к подчиненным. Кроме того, отмечалась связьвзяточничества и казнокрадства с политической благонадежностью. Создаваласьситуация, когда на эти преступления власть смотрела сквозь пальцы в обмен наполитическое угодничество (лояльность, как сказали бы в настоящее время).Отмечалось и такое важное обстоятельство — взятка являлась своеобразныминструментом, с помощью которого обыватель мог добиться “если не фактическогоупразднения, то, по крайней мере, сколько-нибудь “милостивого”, сколько-нибудьширокого толкования существующих узаконений”. Таким образом, взятка смягчалаархаичность, несовершенство законодательства
Борьбавластей с коррупцией носила своеобразный характер. Нередко она была обусловленапричинами и мотивирована обстоятельствами, прямо не связанными с конкретнымипреступлениями. Один из характерных примеров: многочисленные обвинения вкоррупции членов царского правительства, функционировавшего накануне революции1917 г., в дальнейшем не нашли достаточного документального подтверждения, хотяВременное правительство приложило немало усилий для поиска доказательств.
Представленияо размахе коррупции в царском правительстве оказались мифом. Но именно из этогомифа исходили большевики в борьбе со взяточничеством, которое считалось злом,имманентно присущим “прогнившему царскому режиму” и пролетарскому государствудоставшимся в наследство. Поэтому Советская власть буквально с первых месяцевсвоего существования начинает борьбу с коррупционными проявлениями, подвергаявиновных суровым наказаниям вплоть до смертной казни.
Постперестроечныевласти существенно смягчили наказание за взятки. В 1991 г. на территории СССРсмертная казнь за получение взятки была отменена. Однако проведениеэкономических и политических реформ, имевших следствием рост корыстныхпреступлений, включая взятки, потребовало принятия дополнительных мер. Уже в90-е годы был принят ряд документов, касавшихся борьбы с коррупцией, ноприменение (или, скорее, неприменение) обозначенных в них мер никак не изменилоситуацию. В списке стран с самыми высокими показателями подкупа при госзаказах(процент от сделки, причитающийся посреднику) Россия занимает шестое место(после Таиланда, Индонезии, Филиппин, Индии, Парагвая). Согласно индексу оценкиуровня коррупции, составленному в 1999 г. Transparency International (по даннымопроса 770 руководителей ведущих компаний, торгово-промышленных палат,коммерческих банков и юридических фирм в 14 странах, осуществляющих переход крынку), Россия занимает 83-е место (общее количество стран, включенных в индекс— 99) и находится между Эквадором и Албанией.
Существуетфункциональная зависимость между масштабом коррупции и интересом к исследованиюданного социального явления. Эта связь проявляется тогда, когда коррупциядостигает критической черты, а она сама и ее последствия осознаются обществомкак социальная проблема. Общество начинает искать ответ на вопрос о причинахроста коррупции, пытаясь выработать практические меры борьбы, а точнее,контроля над нею.
Коррупциямноголика, поэтому она является предметом исследования разных научныхдисциплин. От аспекта рассмотрения коррупции зависит и точка зрения на еепричины и сущность, которые могут быть выявлены лишь в междисциплинарномисследовании.
Первыеисследования коррупции (в первой половине ХХ в.) были связаны в основном с анализомфункционирования американской политической машины в крупных городах США, атакже с реформами муниципального управления. В этих работах отмечена важнейшаяхарактеристика коррупции — дополнительность по отношению к формальныминститутам. При этом “побочным” продуктом этих исследований оказались симпатияи сочувствие, с которым описывались деятельность некоторых легендарных “боссов”крупных американских городов. В дальнейшем констатация определеннойположительной составляющей в характеристике их деятельности получилаобоснование в рамках структурно-функционального подхода. Здесь необходимоупомянуть предложенную Р. Мертоном модель анализа функционирования американскойполитической машины. Р. Мертон пишет о структурном контексте исследования,основным элементом которого он считает диффузию и фрагментацию власти иответственности. Речь идет о крупных, быстро растущих городах США с ихспецифическими проблемами и конфликтами. В них возникали неформальные центрыответственности — власть “боссов”, лидеров неофициальных исполнительныхструктур, работавших “в задней комнате”. Колоритное описание этих актеровнаходим у М. Вебера Если коротко сформулировать точку зрения М. Вебера насущность явления “босс и его организация”, то это — субститут бюрократии вразвивающейся политической культуре демократии. По мере проведения реформыгосударственной гражданской службы в США “дилетантское управление” чиновников,сопровождаемое властью боссов, заменяется профессиональным бюрократическимуправлением, когда посты занимают университетски образованные чиновники,неподкупные и знающие свое дело
Возвращаясь кмодели, описанной Мертоном, отметим, что он подробно рассмотрел функциинеформальных лидеров-боссов, выделив при этом несколько основных:
—предоставление различного рода услуг наиболее обездоленным гражданам (пища,работа, помощь в трудных житейских ситуациях и т.д.), платой, благодарностью закоторые являлись голоса на выборах;
— решениепроблем предпринимателей — как мелких (например, защита от взаимныхпосягательств), так и крупных, нуждавшихся в помощи при выполнении больших идорогостоящих проектов; и те и другие нуждались в неформальной защите отпротиворечий законов, кодексов и правил; благодарностью за эти услуги являлисьденежные пожертвования — “масло для машины”;
—предоставление каналов социальной мобильности для представителей тех социальныхгрупп (например, этнических меньшинств), для которых закрыты или чрезвычайнозатруднены иные, легальные способы вертикальной мобильности; платой за услуги вданном случае выступала безусловная преданность;
— замещениеофициальной легитимации незаконных видов бизнеса; при этом обеспечение контроляпроводилось путем установления стандартов и пределов деятельности; платой вданном случае были денежные пожертвования.
Таков описанныйМертоном паттерн. Признанная классической, данная модель являлась исходнымпунктом для многих исследователей коррупции, хотя реальность, послужившаяматериалом для ее создания, существенно изменилась.
Основныеподходы к исследованию коррупции
Если воспользоватьсяклассификацией, приведенной одним из известных словарей, можно выделить четыреподхода к исследованию коррупции. Первый — это традиционный,“идеалистически-философский”, известный также как “морализаторский” или“конвенциональный”. Вероятно, наиболее известным представителем данногонаправления был К. Фридрих, вклад которого в исследование данного вопросаиногда ускользает от внимания исследователей Он рассматривал коррупцию какповедение, отклоняющееся от преобладающих в политической сфере норм иобусловленное мотивацией получения личной выгоды за общественный счет. Личнаявыгода не обязательно имеет денежно-финансовый характер. Она может быть связанас продвижением по службе самого коррупционера, членов его группы поддержки илииными преимуществами для членов его семьи и приближенных. К. Фридрих увязывалстепень коррумпированности власти с контекстом ее осуществления, степеньюконсенсуса, достигнутого в обществе, а факторами, сдерживающими коррупцию,считал оппозиционные власти движения и свободную прессу. Для К. Фридрихакоррупция — явление почти однозначно негативное, “патология политики”, прикоторой порча затрагивает и государственных чиновников, и властные институты,хотя он и признает ее функциональность до определенного предела. Необходимоподчеркнуть и еще один важный момент во взглядах К. Фридриха на коррупцию. Онсчитает ее одним из непременных спутников политики и окончательная победа надкоррупцией для него — задача утопическая. Тем не менее, ей нужно даватьэнергичный отпор, чтобы болезнетворные зародыши не распространялись и неразрушали политическую систему.
Традициюанализа коррупции как девиации элит продолжают Д. Саймон и Д. Эйтцен.Необходимость такого подхода они обосновывают тем, что термин“беловоротничковая преступность” не адекватен сути явления —институционализации безнравственности, аморальности и скандализации страны, атакже тем, что в США проблема преступности на самом деле коренится в системе, вкоторой преступность низших классов, мафия, коррумпированный публичный сектор ипреступные сообщества объединяются ради выгоды и власти. Поэтому они исходят изпредположения, что преступность и девиация социетально обусловлены, заданы науровне общества. Это означает, что определенные социологические факторыобусловливают совершение преступлений как индивидами, так и организациями.Среди наиболее важных из этих факторов в американском обществе называютвластную структуру как таковую.
Второенаправление — “ревизионистская” школа анализа коррупции — связана с работамиисследователей проблем стран третьего мира. Большинство политологов исоциологов считают коррупцию болезнью развивающихся обществ, результатом,следствием и/или проявлением незавершенной модернизации и бедности.Представители этой школы, например, Хосе Абуэва, Дэвид Бэйли, Натаниэль Лефф,Колин Лейес выступали против односторонне-негативистского подхода к коррупциикак общественной патологии. Напротив, они утверждали, что коррупция можетвыполнять позитивные функции в плане интеграции, развития и модернизации обществ“третьего мира”.
Действительно,распространение рыночных отношений, с одной стороны, и бюрократизация власти иуправления, с другой, разрушают связи патримониального господства, традиционныеформы групповой солидарности, характерные для доиндустриальных обществ. Однаков развитых странах это более продолжительный процесс, и, что еще важнее, взападных странах вместо личной зависимости между индивидами установились попреимуществу договорные отношения, регулируемые правом, что явилось результатомдлительного поиска гражданских форм защиты и солидарности. В обществах,форсирующих модернизацию, а также в тех, где состояние переходности поразличным причинам приобретает характер “зависимого развития” и историческисильны государственные начала в общественной жизни, затруднено формированиеинститутов, свойственных модернизированным обществам, или их существованиедисфункционально. Отношения типа “патрон–клиент”, являясь естественной формойзащиты индивида в традиционном обществе, имеют все шансы сохраниться и в периодмодернизации. Они могут проявляться по-разному и нередко воспринимаются каккоррупционные. Что касается развитых стран, успешно и давно осуществившихмодернизацию, то сохранение различных форм личной зависимости и господства впубличной сфере, которые реализуются, в частности, в актах обмена индивидов ипредставителей государственной власти, чиновников, означает коррупциюинститутов.
Экономические,рыночно-центристские подходы к изучению коррупции рассматривают ее как формусоциального обмена, а коррупционные платежи — как часть трансакционныхиздержек. Среди исследователей, работающих в этом русле, чаще всего называют С.Роуз-Аккерман. В рамках этого подхода коррупция связывается с чрезмернымвмешательством государства в экономические процессы. Поэтому коррупция можетбыть вполне функциональна, поскольку является противовесом излишнейбюрократизации. Она выступает средством ускорения процессов принятияуправленческих решений и способствует эффективному хозяйствованию. Следуетотметить, что эти положения первоначально были сформулированы для стран сцентрализованно-управляемой экономикой, к которым относилась и Россия (СССР), идля стран третьего мира. Хотя в дальнейшем разработчики данного направленияаналогичным образом подходили к анализу коррупции в развитых странах с рыночнойэкономикой, выступая против расширяющегося государственного участия. Однако этаточка зрения не помогает понять и объяснить, почему в некоторых странах сдовольно высоким участием государства в экономике коррупция весьма невысока(например, в Дании).
В рамкахвышеназванного подхода рассматривает коррупцию автор известной теорииколлективных благ М. Олсон. В дополнении к русскому изданию получившей широкуюизвестность и признание книги “Возвышение и упадок народов: Экономический рост,стагфляция, социальный склероз” он так формулирует свою точку зрения: “Сутьнашей позиции состоит в том, что любое законодательство или ограничение,вводящее “рынок наоборот”, создаст практически у всех участников побудительныемотивы к нарушению закона и скорее всего приведет к росту преступности икоррупции в рядах правительственных чиновников. Таким образом, одна из причин,по которым многие общества серьезно поражены коррупцией госаппарата,заключается в том, что почти все частные предприниматели имеют побудительныемотивы к нарушению закона, при этом почти ни у кого не возникает стимуласообщать о таких нарушениях властям Не только совокупныйпобудительный мотив частного сектора толкает его обойти закон, но и всепобудительные мотивы, характерные для частного сектора, оказываются на сторонетех, кто нарушает правила и постановления. Когда таких постановлений иограничений становится слишком много, рано или поздно частный сектор (посколькувсе или почти все его представители имеют побудительные мотивы к нарушениюантирыночных установок или к подкупу чиновников) делает правительствокоррумпированным и неэффективным”.
Наконец,ортодоксальный марксистский подход, в рамках которого коррупция рассматриваласькак основной порок капитализма, потерял свое значение вследствие крушениякоммунистических режимов и всеобщего признания факта широкого распространения вних коррупции. Теперь довольно известны концепции, которые, напротив,утверждают, что коррупция являлась важной характеристикой повседневной жизнисоциалистических стран, структурным элементом их экономической и политическойсистемы. Таким образом, этот подход скорее примыкает к третьему израссматриваемых направлений.
Конечно,приведенная классификация исследовательских подходов достаточно условна, но онапозволяет представить себе основные направления исследовательской мысли.
Природакоррупции в России
В Россиисоциологическое исследование таких проявлений коррупции, как мздоимство ивзяточничество, их социокультурых и, в частности, национальных особенностейосуществлялось до начала двадцатых годов ХХ в. в рамках “отечественнойсоциологии чиновничества”. Вот самые общие выводы о природе этого явления вРоссии: 1) подкуп административного лица является традицией; 2) формывзяточничества менялись, но по сути злоупотребление властью сохранялось; 3)воспроизводимость явления нашла отражение в языке (и бытовом, и литературном) —появились как прямые его обозначения, так и многочисленные эвфемизмы. С конца20-х годов нашего столетия социология чиновничества в России исчезла с научногогоризонта. О взяточничестве, коррупции можно было прочитать разве что всатирических публикациях. Научное же рассмотрение явления продолжалось лишь врамках криминологии.
Сактуализацией проблемы российской коррупции появилось огромное количествопубликаций разоблачительного характера. Проблемой довольно активно занимаютсякриминологи и правоведы, но все еще очень немного работ отечественныхсоциологов, политологов, экономистов, хотя бы отчасти посвященных проблеме коррупции.Кроме уже цитированной статьи И.А. Голосенко, упомянем еще работы М.Н.Афанасьева и В.В. Радаева. В.В. Радаев рассматривает данное явление в основномс позиций институционального подхода. Вымогательство и взяточничествочиновников он считает “начальной и примитивной формой взаимоотношенийпредпринимателя и чиновника. С ростом масштабов бизнеса и по мере укреплениявзаимного доверия складывается сложная система обмена услугами, а на ее основе— форма сотрудничества в рамках неформальных контракт-отношений”. Весьмапродуктивным для анализа коррупции в России представляется исследованиевластных структур, осуществленное М.Н. Афанасьевым. Если следовать его логике,то коррупция проистекает из особенностей властных структур России иукорененности в обществе патрон-клиентских отношений.
Для пониманиякоррупции в современной России, безусловно, важно определить сущность процессатрансформации, происходящего в стране. Вполне осознавая трудности, ожидающиеисследователя, попытаемся кратко сформулировать свою точку зрения, основываясьна результатах исследований, проводившихся в самой России и за ее пределами.
Во-первых,сегодня, когда российское общество переживает переломный момент своегоразвития, перед страной снова стоит проблема самоопределения.
Россия и ее историяуникальны — в том смысле, в каком уникальна любая страна; при исследовании иинтерпретации ее бытия возможно использование теоретических концептов,сложившихся при анализе аналогичного опыта других обществ и стран.
Во-вторых,Россия переживает очередной “приступ” модернизации. При этом ее, видимо, можноотнести к числу стран, “стабилизированных в переходном периоде” (наряду сбольшинством стран Юго-Восточной Азии). По многим сущностным характеристикамона напоминает крупные “страны-материки” третьего мира, такие, как Бразилия иИндия, а своей традицией мощной имперской государственности — Китай.
Для России,как и для других стран, осуществляющих системный переход (которым являетсямодернизация), характерно сочетание “старых” и “новых” институтов и типовповедения. Поскольку страна находится в состоянии продолжительного системногоперехода, институты, “отвечающие” за переход, и соответствующие моделиповедения начинают доминировать в системе общественных отношений. Отсюда,собственно, и исходит интерпретация сегодняшней России как страныкоррумпированного капитализма.
Властвующиегруппы в современном российском обществе уже не являются номенклатурой, но ещене реализуют себя как элиты. Идеально-типическое определение властвующего слоя(совокупности властвующих групп) — “постноменклатурный патронат”,паразитирующий на государственных формах.
Имеет местотенденция реализации интересов всех господствующих групп в обход легальноопределенных правил и процедур. Более того, это становится обычной практикой. Вто же время на предприятиях отмечается усиление личной зависимости работниковот администрации. Наблюдается тенденция сращивания в “единый лоббистскийорганизм” на госкапиталистической основе ведомств и головных отраслевыхкорпораций, а также “приватизация” формально государственных институтов ипревращение клиентарно-организованных частных и частно-корпоративных интересовпрактически в единственную действенную власть.
Изложенныевыше особенности нынешнего этапа развития России таковы, что при анализе многочисленныхпроявлений коррупции, по-видимому, можно применить многие из рассмотренныхздесь подходов. При этом, однако, следует учитывать конкретные цели и задачи,которые ставит перед собой исследователь, а также особенности объектаисследования. Пестрота социальной жизни, почти параллельное существование вмногонациональной стране различных укладов, часть которых характерна длятрадиционных обществ, а другая типична для обществ индустриальных или дажеболее продвинутых, обусловливает правомерность такой исследовательской тактики.
Навозникновение и уровень коррупции влияют следующие институциональные условия:
— монопольнаявласть чиновников; в частности, при распределении государственных товаров илигосударственном регулировании цен и установлении квот на производство иэкспорт/импорт товаров; лицензировании экономической деятельности;
—определенная степень свободы действий представителей власти, которую они вправеиспользовать; чем больше свободы дано чиновнику, тем больше у него возможностейтолковать правила (в обмен на незаконные выплаты или иные блага); строгиеправила — хорошая профилактическая мера, если им следуют, но результативнее —упростить правила;
—определенная степень учета (контроля) и прозрачности действий представителейвласти; здесь, однако, существует опасность коррупции самих контролирующихинститутов и, таким образом, восхождения коррупции на более высокие уровниуправления.
Посколькумотивы коррупции связаны с личной выгодой, многие полагают, что едва ли несамое важное — хорошо оплачивать работу государственных чиновников, а такжеиметь отлаженную систему поощрений и продвижения чиновников по служебнойлестнице, чтобы выполнение правил сулило большее вознаграждение, чем ихнарушение в пользу клиентов.
Здесь,однако, уместно напомнить об обоснованных сомнениях как относительнорезультативности этих мер, так и значимости самого фактора”.
Коррупция каксоциальное отношение
Коррупция —это, прежде всего, отношение, в котором одна из сторон непременно являетсяпредставителем власти. С другой стороны ему противостоит субъект,заинтересованный в получении неких услуг (благ и т.д.), следовательно, этоотношение обмена.
С точкизрения отношений обмена разумно предположить, что модели коррупции могутвыглядеть следующим образом:
— представительвласти — субъект бизнеса;
—чиновник–политик;
—представитель власти — индивиды, решающие свои частные проблемы, не связанные сбизнесом или политикой.
Однако анализвнутренних взаимодействий бюрократического аппарата позволяет придти к выводу,что на самом деле все эти модели имеют трехчленную структуру “шеф — агент —клиент”. Э.К. Бэнфилд, одним из первых определивший коррупцию таким образом,считал, что “коррупция становится возможной, когда существуют три типаэкономических агентов: уполномоченный, делегирующий полномочия и третье лицо,доходы и потери которого зависят от уполномоченного. Уполномоченный подверженкоррупции в той мере, в какой он может скрыть коррупцию от уполномачивающего.Он становится коррумпированным, когда приносит интересы делегирующегополномочия в жертву собственным, нарушая при этом закон”
Анализповедения и его мотивации на микроуровне позволяет многое понять, однако недает возможности ответить на вопрос, почему модели коррупционного поведенияприобретают массовый характер и становятся привычно-типическими в России.
Видимо, этидостаточно универсальные положения необходимо вписать в конкретный социальныйконтекст современной России.
Политическиеи экономические реформы означали снятие многих ранее существовавших запретов иограничений самостоятельных социальных действий и установление новых для бывшихсоветских граждан прав и свобод. “Возросшая самостоятельность социальныхсубъектов” в условиях дефицита правовых установлений и традиционного для Россииправового нигилизма имеет следствием расширение поля произвола и беззакония вразличных сферах жизнедеятельности общества, включая и все уровни иерархиивласти. Произошла определенная “институционализация неправовой свободы”. Речьидет о превращении специфических практик “в устойчивый, постоянновоспроизводящийся феномен, который, интегрируясь в формирующуюся системуобщественных отношений (экономических и неэкономических), становится нормой(привычными образцами) поведения больших групп индивидов и постепенноинтернализируется ими”. По мнению М. Шабановой, в контексте социальныхвзаимодействий феномен коррупции (взяточничества, казнокрадства и т.д.) — этодвусторонние солидаристические неправовые взаимодействия. На высших уровняхвластной иерархии — это солидарность в незаконном расходовании средств бюджета,заключение заведомо убыточных для казны договоров, невыгодная для государстваприватизация, принятие законов в интересах определенных групп интересов. Обэтом же говорит и Л. Косалс. Быстрый слом прежнего механизма, поощрявшего следованиесоциальным нормам, и, следовательно, механизма санкций за их нарушение ведет ктому, что индивиды и социальные группы теряют ориентиры своей деятельности,нарушается социальный порядок. По мнению Л. Косалса, происходит “неформальнаяинституционализация множества экономических феноменов”. Он приводит примеры,среди которых, в частности, незаконная приватизация государственнойсобственности. Значительный рост должностных преступлений (с учетом их высокойлатентности) за годы реформ, а также превращение неправовых взаимодействий вэффективный инструмент адаптации как индивидов, так и социальных групп,свидетельствует о прочной интегрированности отношений коррупции втрансформационный процесс.
Прежде всего,это касается процесса становления частной собственности на основе проводимой встране широкомасштабной приватизации, а также предпринимательства. По всейвидимости, нет необходимости приводить здесь данные о многочисленных нарушенияхзаконодательства и злоупотреблениях в процессе приватизации. Об этом оченьмного писали и говорили. Приватизация во всех ее формах (и ваучерная, изалоговые аукционы и т.д.) сопровождалась громкими скандалами и обвинениями вкоррупции. Некоторым чиновникам пришлось даже уйти с занимаемых постов. Нередкосвои действия приватизаторы оправдывали недостатком в стране легальных ресурсовдля приватизации крупных предприятий, что, конечно, справедливо, но все же неможет служить оправданием для действий чиновников, особенно, когда эти действияявно осуществляются в пользу интересов определенных групп.
Громкиетребования оппозиции о пересмотре результатов приватизации вызывают однозначнонегативную реакцию исполнительной власти. Среди аргументов против пересмотраесть и такой: практически во всех актах приватизации есть более или менеесерьезные нарушения, т.е. различного рода неправовые практики стали нормойприватизации.
Анализируявзаимоотношения государственной власти (чиновников) с предпринимателями, В.В.Радаев, ссылаясь на известную работу А. Шляйфера и Р. Вишни, говорит о трехмоделях коррупции:
—монополистическая, когда предоставление общественных благ находится в однихруках под единым бюрократическим контролем;
—дерегулируемая, когда бюрократические структуры действуют относительнонезависимо друг от друга в подведомственных областях;
—конкурентная, когда каждое общественное благо обеспечивается более чем однойбюрократической структурой.
По мнениюВ.В. Радаева, в крупных городах (включая столичные), где находится большоеколичество бюрократических структур, значительно больше возможностей дляформирования конкурентной модели. Возвращаясь к модели А. Шляйфера и Р. Вишни,отметим, что согласно их мнению, “в России при коммунистах существовалацелостная система взяток. С уходом коммунистов, в отличие от прежних времен, берутвзятки и правительственные чиновники, и чиновники местных органов власти, ичиновники министерств, и многие другие, что приводит к росту взяток, хотя,возможно, коррупционные потоки ниже, чем при коммунистах”. Таким образом, впостсоветском обществе произошел постепенный переход от монополистической кдерегулируемой модели. С этим выводом согласен и В.В. Радаев.
А. Шляйфер иР. Вишни связывали уровень коррупции со структурой государственных институтов иструктурой политического процесса. Особенно значимым представляется это дляновых слабых правительств, не контролирующих свои органы, особенно когдапоследние представляют собой недостаточно зрелые институты. Указаннаявзаимосвязь была замечена еще С. Хантингтоном. Зрелость, сила государственныхинститутов, государства может пониматься и в абсолютном (как сила принуждения),и в относительном (т.е. процедурном) смысле. Второе означает также “четкостьинституциональных границ государства” и, соответственно, четкость разграничениямежду государством как специфическим институтом и тем, что находится вне егограниц. Следовательно, и слабость государства понимается как “дефицитполицейско-административной мощи и как нарушение институциональных границ ипроцедур. Первое выражается в разгуле преступности и бандитизма, второе — вразрастании коррупции”.
Процессреформ в России сопровождался существенными изменениями в социальной структуреобщества, имущественной дифференциацией и стратификацией по новым основаниям.Отчасти этот процесс был связан с легализацией теневой социальной структуры,т.е. тех социальных групп, которые развивались в советские времена внеправового поля, нередко паразитируя на государственной собственности. Ихдеятельность была самым тесным образом связана с коррупцией советскойгосударственной машины.
В значительнобольшей степени новая модель стратификации связана с формированием слоя крупныхсобственников, состоящего в основном из бывшей партийно-советской ихозяйственной номенклатуры, обменявшей право распоряжения собственностью направо владения ею. При этом многие успели это сделать еще до официальногоначала приватизации в стране — так называемая “льготная приватизация”, котораякоснулась наиболее прибыльных предприятий того времени.
Проведениереформ открыло новые каналы для быстрого продвижения социальных субъектов вверхние слои общества. Становление новых элитных групп, особенно в регионах,сопровождалось существенным рассогласованием статусов. Инструментомсогласования положения во властной иерархии и материального достатка, который вглазах представителей власти должен давать возможность для соответствующегостиля жизни и приобретения символических предметов потребления, служит целыйарсенал средств, от вполне легальных до преступных. Многие из них могут бытьотнесены к коррупционным действиям.
Характернымипроявлениями коррупции в России являются совмещение государственнымичиновниками должностей в органах власти и в коммерческих структурах;организация коммерческих структур должностными лицами, использующими при этомсвой статус, обеспечение этим предприятиям привилегированного положения.Государственные чиновники и политики высокого ранга используют служебноеположение в процессе приватизации государственных предприятий с цельюприобретения их в частную собственность (или владения значительным пакетомакций) самим коррупционером или близкими ему лицами. Распределениегосударственных финансовых ресурсов также является предметом коррупционныхдеяний. Изобретательность коррупционеров весьма велика, поэтому список услуг иматериальных ценностей можно продолжать до бесконечности. По заключениюВ.В.Лунеева, “изощренное мздоимство и казнокрадство стало основной иперспективной статьей дохода на временных и неустойчивых государственныхдолжностях, институированного порочным российским деловым обычаем”.
Как мывидели, причины коррупции заключаются в чрезмерном вмешательстве государства вжизнь общества. Однако демократия и рынок не ведут к исчезновению коррупции.Более того, в них самих таятся ее причины.
Вариантыинтерпретации этих причин, как и самой коррупции, могут содержатьпротивоположные суждения. Оценка одних и тех же явлений, их восприятие вобществе на разных этапах истории может быть различным. Примеров такого родаможно привести достаточно. Отношение общественного мнения к коррупции изменяетсяот страны к стране и от культуры к культуре. Существуют различия, даже разрыв ив восприятии коррупции общественным мнением в целом и элитами в частности.Неодинаково восприятие коррупции и различными социальными группами. Отнесениетого или иного действия или явления к коррупции зависит, по выражению И. Мени,от терпимости общества (пороговых эффектов — количественных и символических), атакже от контроля над системой.