Содержание
Вещи и классификация вещей_ 2
§1. Familia и pecunia 6
§2. Res maacipi и res пес mancipi 8
§3. Вещи родовые и индивидуальные (genera иspecies), потребляемые и непотребляемые, делимые инеделимые 11
§4. Вещи простые, составные и собирательные.Часть вещи (pars rei) 14
§5. Плоды (fructus) 19
§6. Вещи телесные и бестелесные (res orporalesи res incor рог ales) 21
Список используемой литературы_ 23
Вещи и классификация вещей
Овладение человеком внешниммиром — дискретный процесс: свободная воля постепенно наделяет целью отдельныеего части, структурируя пространство в соответствии с конечной природойиндивида. Функционально значимые для человека части предметного мира — вещи —определяют масштаб присутствия индивидуального интереса и становятся поэтомупредметом согласования отдельных воль. Опыт по согласованию индивидуальныхволь, воплощенных в отдельных объектах, фиксируется в классификации вещей,которая отражает те их свойства, которые выявились как значимые длягражданского оборота и для правовых форм распределения между членами обществаосвоенного предметного пространства. Те вещи, назначение которых не может бытьисчерпано волей отдельного человека, оказываются в коллективной принадлежности.Вещи, природа которых не допускает индивидуализации, остаются вне отношенийпринадлежности и правовой регуляции.
Божество концентрирует в себеразделяемые всем обществом убеждения о сверхъестественном, подчиняя себе частьволи каждого индивида. Признание вещи принадлежащей божеству помещает ее внесферы действия свободной воли и изымает ее из гражданского оборота. Такие вещив качестве оборотного имущества не принадлежат никому (Gai., 2, 9; ср. D. 1, 8,6, 2: «Quod autem divini iuris est, id nullius in bonis est» —«To, что относится к божественному праву, не находится ни в чьем имуществе»).
Римляне различали res sacrae(священные вещи) и res religiosae (почитаемые вещи): первые принадлежалибожеству на основании публичного решения (D. 1, 8, 6, 3; 1, 8, 9 рг-1), тогдакак вторые — в результате действия частного лица: место (locus) делалосьreligiosus, если там совершалось захоронение (Gai., 2, 6; D. 1, 8, 6, 4).Частной инициативы было недостаточно, для того чтобы сделать вещь sacra;сделать же вещь religiosa мог только dominus, квиритский собственник (Gai., 2,7; D. 1, 8, 6, 4; Sen., de ben., 7, 4, 2) 2. Режим res divini iuris (вещейбожественного права) подчиняется сакральному праву (ius sacrum) и наукойгражданского права не изучается. Скажем, лицо, от которого зависит, допуститьли погребение постороннего (ius mortuum inferendi), трактуется не как собственниккладбища, а как субъект особого ius sepulchri (права захоронений). Так, еслиправо на кладбище принадлежит нескольким лицам совместно; ius inferendi неподчиняется режиму общей собственности: возможно погребение по воле одного изтоварищей, вопреки мнению остальных (D. 10, 3, 6, 6; 1, 8, 6. 4).
Res publicae — это вещи,субъектом права на которые является римский народ, populus Romanus. Онираспадаются на несколько категорий, в зависимости от функции:
— res in usu publico, вещи вобщественном (публичном) пользовании, которые эксплуатируются членами обществакак гражданами (реки, порты, дороги, театры, стадионы и проч.);
— вещи, которые служатспецифическим целям государства и изъяты из непосредственного использованиягражданами (казна, военное снаряжение и проч.);
— вещи, являющиеся объектомкоммерческой деятельности государства (ager publicus — публичный земельныйфонд).
В оппозиции к этой категориинаходятся res privata — те вещи, которыми члены общества обладают как частныелица.
Термин «singulus» —древний эквивалент термина «privatus» — наиболее адекватно указываетна смысл этого понятия: частное лицо — это индивид как отдельный субъект,взятый в его обособленности от остальных. Это понятие акцентируетсамостоятельную роль отдельной личности, ее автономию, которая делаетсвободного индивида центральной фигурой в обществе, основанном на праве.
Это нашло свое выражение втрактовке гражданского оборота как системы связей, основанной на индивидуальнойраспорядительной власти над экономически значимыми объектами — оборотнымимуществом.
Выражение «nullius inbonis» Гай прилагает не только к res divini iuris и к res publicae, но и ктем res privatae, которые лишены актуального собственника (собственно resnullius — ничейные вещи), как например, наследство до его принятия (Gai., 2, 9= D. 1, 8, 1 рг). Эта терминология соответствует словам введения к изложениювещного права в «Институциях» (Gai., 2, 1).
Выражение «in nostropatrimonium» относится к особому режиму внутри категории res humani iuris,совпадая с «in bonis esse». Оппозиция «in nostropatrimonium» — «extra nostrum patrimonium» встречается только уГая, другие prudentes говорят о res in commercio и res extra commercium — вещив обороте и вне гражданского оборота3. Романистика Нового времени понимает под«commercium» гражданский оборот в современном научном смысле слова —как систему отношений, регулируемых гражданским правом. В оригинальномзначении, однако, это понятие относится только к-системе индивидуальных прав,так что «res in commercio» — это вещь, которая может быть объектомвещного права отдельного лица (singulus, privatus). Известны слова Цельса (вконтексте сделки купли-продажи), где «res extra commercium»противопоставлены res religiosae (Pomp., 9 ad Sab., D. 18, 1, 6 pr):
Здесь только res in usu publicoсчитаются res extra commercium, тогда как вещи, которые предназначены длясделок государства с частными лицами, — нет. Это различение внутри категорииres publicae отличается от взгляда Гая, для которого все публичные вещиявляются «nullius in bonis», подобно res divini iuris. Противоречия,в действительности, нет.
Вспомним, что Гай мотивируетсвою трактовку res publicae, указывая, что они считаются принадлежащими всейобщине как целому — «ipsius universitatis». Марциан, который так же,как и Гай, говорит, что вещи божественного права не являются чьим-либооборотным имуществом («in nullius bonis sunt» — D. 1, 8, 6, 2),разработал иерархическую систематику вещей по субъекту принадлежности.
В первую категорию он включаетвоздух, море, берега моря, текучую воду (D. 1, 8, 2, 1), противопоставляя ихвсеобщую принадлежность собственности отдельных лиц («solum dominus»— D. 1, 8, 6 pr). «Res quae universitatis sunt», как театры илистадионы, — это общие вещи гражданских коллективов («communia civitatium»— D. 1, 8, 6, 1), то есть res in publico usu. Здесь, как и у Гая,индивидуальная принадлежность отличается от принадлежности общественнымединицам. Универсальность критерия, прилагаемого Гаем («in bonisesse»), соответствует тому, что основанием систематики является идеяпринадлежности в ее наиболее адекватной форме — индивидуальной собственности.Цельс, говоря «in pecunia populi», рассматривает публичные вещи,предназначенные для коммерческого использования, как объект индивидуализированнойсобственности государства, углубляя, но не нарушая перспективу, принятую Гаем.Знакомство с категорией «pecunia» продвинет понимание вопроса.
§1. Familia и pecunia
Оппозиция «familia» —«pecunia» относится к древнейшему периоду римского права.«Familia» указывает на весь семейный комплекс (имущественный инеимущественный — D. 50, 16, 192, 2) под властью домовладыки, который поэтомуименуется «pater familias», «господин familia». В оппозициик «pecunia», «familia» отличается статичным состоянием.Так, свободные люди, входящие в ее состав, не являются объектами оборота (D.43, 1, 1 pr: «nullius sunt», «не принадлежат никому»), небудучи res. «Familia» включает кладбища и семейные святыни — resextra commercium. Прочие вещи именуются «familia», когда ихпринципиальная вовлекаемость в оборот ирреле-вантна для отношения: этоткомплекс характеризует статус лица: домо-владыки как главы familia, подвластных— как лиц, принадлежащих к семейной группе. Этот термин поэтому используетсяпри описании отношений, связанных со status familiae: наследовании беззавещания и опеки.
«Pecunia» (от«pecus» — скот) относится к вещам, которые стали объектом юридическихактов. Иными словами, «pecunia» — это имущество (из состава familia),вовлеченное в систему волевых отношений с другими лицами, членами другихсемейных групп. Так, раб называется «pecunia», когда он выступаетобъектом сделки его господина с другим домовладыкой, тогда как рабы, занятые вхозяйстве, именуются «familia». Этот пример многофункциональностиобъекта, который одновременно является и familia, и pecunia, но в разныхотношениях (как подвластное лицо и как объект сделки), — наиболее показателен.Исключая святыни, которые не подлежат вовлечению в оборот, любые предметысемейного комплекса могут быть и familia, и pecunia. Важно, что и та вещь, вотношении которой уже был совершен распорядительный акт, сохраняет определения,относящиеся к familia — в качестве объекта, определяющего личный статус. Напрактике это означает, что объекты семейного комплекса в архаическую эпохуостаются принадлежать семейству (familia), даже если они отчуждены на основеиндивидуального волеизъявления как pecunia.
В качестве familia семейныйкомплекс характеризует положение домовладыки в структуре семейства, как pecunia— указывает на его распорядительные полномочия по решению экономическихвопросов жизни семейства. Если домовладыка признан лишенным волевой основыличности — furiosus (безумный), такие полномочия (auctoritas) переходят кнадзирателю (curator furiosi), что выражается как «potestas in pecuniaeius» — «власть над его оборотным имуществом» (XII tab., 5, 7),тогда как безумный остается pater familias.
Впоследствии, по мереформализации роли домовладыки в терминах права и утверждения экономическойтрактовки отношений по поводу вещей, «familia» теряет определенностьзначения и становится частью бинома «familia pecuniaque», которыйобозначает в предклассическую эпоху все имущество домовладыки. Типичнымзначением термина «pecunia'» становится «деньги» какуниверсальное средство обмена, хотя сохраняются и реликты прежнейэмблематической трактовки (как у Цельса — D. 18, 1, 6 рг), когда«pecunia» через указание на объект выражает индивидуализированноераспорядительное полномочие в оппозиции к статичной подвластности вещиобщественной единице (семейству или всей общине).
Оппозиция «familia —pecunia», таким образом, отражает необходимо индивидуальный характерволеизъявления (как содержания любого юридического акта) в контексте групповойформы социальной жизни, когда индивидуальный интерес поглощался интересомсемейной единицы. Первоначальная структурированность общества по, линиисемейства (familia) удержалась в римском праве лиц в виде привилегированногостатуса домовладыки, который был единственным полноправным лицом, и сказаласьна своеобразии правовых форм, зафиксировавших утверждение индивидуальной воли впроцессе овладения внешним миром. §2. Res maacipi и res пес mancipi
Для понимания этого —центрального в римском праве — деления вещей следует иметь в виду, что правоваяформа принимает во внимание только индивидуальное волеизъявление, даже если онов действительности выражает интерес группы. Объект юридического актавоспринимается как принадлежащий распорядителю, как материальное воплощение еговоли, так что сам акт указывает на полномочие субъекта и может выражать идеюпринадлежности. Если возможность вовлечения вещи в гражданский оброт связана синдивидуальной деятельностью лица, то независимо от того, кому принадлежит вещьв статическом плане, ее обладателем в обороте (где право и фиксирует моментпринадлежности) будет считаться тот, кто сформировал саму вещь, сделав еетакой, чтобы она вообще могла быть учтена как объект волеизъявления.
Термин «res manicipi»несет в себе указание на критерий этого деления вещей — их подверженностьmancipium, древнему ритуалу с использованием медного бруска и весов (per aes etlibram), который в классическую эпоху стал называться mancipatio — манципация.
Это деление вещей имеет тозначение, что при отчуждении res mancipi для перехода собственности (dominiumex iure Quiritiurrt) требуется применение специальных торжественных процедур:ман-ципации (mancipatio) или уступки вещи перед магистратом (in iure cessio), —тогда как собственность на res пес mancipi переносится вместе с передачейвладения — traditio (Gai., 2, 19; 22). Связь этого деления вещей с режимомотчуждения проявилась и в том, что Гай (Gai., 1, 120) рассматривает его в связис манципацией.
Полный список представлен впостклассическом тексте, приписываемом Ульпиану (Ulp., Reg., 19, 1).
Связь res mancipi с mancipatio,которая тем значимее, что in iure cessio обслуживала отчуждение любых вещей(как mancipi, так и пес mancipi), не должна затемнять того, что само выделениегруппы res mancipi исторически и логически предшествует ее фиксации по способуотчуждения, который применялся и по отношению к свободным людям (Gai., 1, 120),не являвшимся res. Иными словами, категорию res mancipi составляют не теобъекты, которые требуют манципации для их отчуждения, а, напротив, те вещи,которые входят в эту группу могут быть правильно отчуждены только посредствомманципации.
Указание на критерий,объединяющий в одну замкнутую категорию вещи, которые имели большое значение вкрестьянском хозяйстве, и те, которые, как лошадь, в античном хозяйстве вообщене использовались, содержит приведенный текст. Животные, входящие в категориюres mancipi, отличаются тем, что они особым образом приручены: хотя они иприручаются под ярмом или под седлом, замечает автор, когда говорит обисключении из их числа слонов и верблюдов, — сюжет, который в«Институциях» Гая также замыкает рассуждение о res mancipi (Gai., 2,16).
Известна (Gai., 2, 15)контроверза среди классических школ по вопросу о классификации animalia quaecollo dorsove domantur — животных, которые приручаются под ярмом или под седлом(дословно: шеей или спиной). Учителя Сабинианской школы считали, что ослы,мулы, лошади и быки являлись mancipi сразу же как родились; авторы другой школыполагали, что они становятся mancipi только в том случае, если они приручены; итолько если они не могли быть приручены из-за особой дикости (feritas)применяли формальный критерий, считая, что они становятся mancipi, когдадостигнут того возраста, когда обычно приручаются. Речь не идет о вопросахпрактики: в I в. специальному обучению подвергались лишь немногие особи, —юристов занимает проблема классификации. Исходя из видового определения скота,входящего в группу res mancipi, они расходятся в том, насколько формаленкритерий приручения. Если возможность приручения (doman solent) характеризуетсам вид, то действительное приручение не требуется; если этот критерийприлагается к каждому животному а отдельности, то молодняк должен бытьисключен. Режим принадлежности диких животных (fera) имел свою специфику,поэтому такое качество, как feritas, могло быть упомянуто лишь в том смысле,что приручение слишком строптивых особей представлялось невозможнымпотенциально, а не практически. Нерва и Прокул не хотят сказать, что resmanicipi считаются только те животные, которые актуально приручены, нополагают, что из этой категории должна быть исключена та часть, которая обычнои не подвергается специальному обучению. Формальный подход к строптивым особямпоказывает, что требование действительного приручения авторы этой школы относятлишь к молодым животным, которым такое состояние обычно несвойственно.
Итак, систематика обеих школисходит из необходимости учитывать особый критерий, который отличает те видыскота, которые составляют категорию res mancipi, — способность животныхподчиняться управлению, 'быть послушными воле погонщика или наездника.Оппозиция «строптивые — послушные» в рассуждении последователейЛабеона не допускает другой интерпретации.
Способность следовать командехозяина свойственна и рабу. Этот критерий, однако, оказывается лишь одним изпроявлений более общего требования к res mancipi, если принять во вниманиенедвижимость и сельские сервитута. Для изучаемой категории вещей существенното, что социальное внимание фиксирует их зависимость от индивидуальнойраспорядительной воли хозяина — лица, сделавшего их объектом гражданскогооборота. Именно хозяин наделяет эти вещи общепризнанной экономической функцией,формирует их и тем самым выявляет свою власть над объектом, наличие у себясамого социально значимой индивидуальной воли. Сервитут получает существование,лишь когда он установлен, создан как новая хозяйственная функция участка(возможность прохода и проезда, прогона скота, проведения воды). Поле (fundus)получает функциональную определенность только в процессе его обработки.
Раз вещь индивидуальным усилиемвовлечена в сферу влияния одной семейной группы, она может быть в принципепереведена и в другую посредством адекватного распорядительного акта. При этомпретендент на производную связь с такой вещью обратится к ее общепризнанномураспорядителю: момент индивидуальной подвластности, необходимый для созданиякачественно определенной вещи, открывает возможность для дальнейшегонормативного волеизъявления по поводу этой вещи.
Передача роли распорядителятребует особого ритуала, который бы сделал обмен ролями действительным длясоциальных единиц, вовлеченных в отношение. В противном случае воля стороностанется на уровне оборотной распорядительной активности, а принадлежность вещив статическом плане не получит социального признания: семейная группа не можетусвоить вещь чужака. Особый режим отчуждения оказывается адекватным выражениемспецифики этой категории вещей и фиксируется правом.
По мере утвержденияиндивидуального начала в римском праве различение вещей на res mancipi и resпес mancipi теряет первичное основание и в классическую эпоху подменяетсяэкономическим — res pretiosiores (особо ценные вещи), затем начинаетвосприниматься как пережиток древнего формализма и официально отменяется в 531 г. (С. 7, 31, 1, 5). §3. Вещи родовые и индивидуальные (genera и species),потребляемые и непотребляемые, делимые и неделимые
Сходной логике подчиняетсядругое деление вещей: species — вещи, ценные своей индивидуальностью (resmancipi, авторские изделия), и genera — вещи, ценность которых определяется поих роду и количеству (деньги, продукты массового производства, сырье). Вримской правовой науке эта систематика выражена слабо и часто подменяетсяделением вещей на заменимые и незаменимые. Последняя терминология преобладает ив современной науке со времен Савиньи. Между тем эти деления имеютпринципиально различные концептуальные основания. Species, индивидуальноопределенные вещи, несут на себе печать личности их хозяина. Этотконцентрированный личный интерес определяет необходимость сохраненияцелостности их качеств в обороте. Отсюда право хозяина требовать возвращениясамой вещи, неподверженность этих вещей делению и замене помимо воли хозяина.
Стих и Памфил — индивидуальноопределенные рабы; деление обязательства по их передаче в собственность (dare)среди нескольких кредиторов (или среди наследников одного кредитора) возможнолишь в идеальной доле. Если предметом обязательства являются неопределенныерабы (genera), то возможно (а при совпадении числа рабов с числом кредиторов —необходимо) деление предмета обязательства по объектам. Раб, носящийиндивидуальное имя (которое субъект волеизъявления счел важным упомянуть в договоре),представляет собой качественно определенную целостность, поэтому доляобязательства, предметом которого являются несколько таких рабов, представляетсобой сумму идеальных долей каждого раба.
Если субъективно насыщеннаясвязь хозяина с вещью отсутствует, species становится принципиально заменимойна вещь того же рода, даже если это авторское произведение искусства. Напротив,вещи, определяемые родовыми признаками и количеством, могут получитьиндивидуальную определенность, если, например, деньги рассматриваются какнумизматическая коллекция и т. д. В то же время родовые вещи могут бытьобъектом сделок, только если они подверглись некоторой индивидуализации,поскольку, скажем, вино вообще не мо-кет быть предметом соглашения. Однакоименно когда достигнута определенная степень индивидуализации, скажем, еслизерно, масло или вино помещены в сосуд определенного объема с клеймомпроизводителя и возникает т. н. genus limitatum — индивидуализированная вещь,заменимость становится действительно полной. Кредитору все равно, какие изсосудов данной партии попадут к нему, и возможность замены теряет всякоеэкономическое значение, так как качество и количество вещи как установленногообъекта сделки получило устойчивую определенность. Заменимость может служить определениемgenera, только если она понимается в субъективно-психологическом, а не вобъективно-экономическом смысле.
Формализация отношений по поводувещей ведет к постепенному отождествлению двух категорий, подменяя волевоймомент объективным критерием. Римские классики поэтому чаще говорят о вещах,которые ценятся по весу, числу и мере — «res quae pondere, numero, mensuraconsistunt (или continentur, или valent) » (GaL, 3, 90; D. 12, 1, 2, 1;23, 3, 42; 30, 30 pr; 35, 2, 1, 7; 44, 7, 1, 2).
Текст противопоставляет вещи,которые можно заменить при исполнении обязательства на вещи того же рода, и тевещи, которые такой замене сами по себе не поддаются, — но при этом остается врамках различения рода и вида. «Другие вещи», о которых говорится втексте, — это species, и их незаменяемость помимо воли кредитора предстает лишьодной из характеристик этой категории, значимой для отношений займа (mutuum).
Возможность вернуть вещи того жерода отвечает необходимому потреблению (fungi) таких вещей в процессе использования(особенно при договоре займа, когда должник становится собственником вещей,взятых в долг). Эта специфика создает основу для подмены оппозиции «genera— species» делением на вещи потребляемые («fungibiles», терминвведен в XVI веке Ульрихом Цазием) и непотребляемые. Однако возможна сдача нахранение (depositum) родовых (потребляемых) вещей с требованием вернуть те жесамые вещи (D. 16, 3, 24). При этом genera становятся species, хотя и остаютсяс необходимостью потребляемыми в процессе их хозяйственного использования.Критерий потребляемости относится к объективным функциональным качествам вещей(как топливо, сырье, пища) и связан с наличием индивидуального качества вещилишь опосредованно существуют и потребляемые индивидуально определенные вещи,возможно также, чтобы родовая вещь была непотребляемой.
Сходным образом объективныйкритерий прилагается к другой оппозиции вещи делимые и неделимые. В природе всевещи делимы практически до бесконечности, в праве делимыми считаются вещи,части которых удерживают качество и функции исходной вещи. Вещи индивидуальныевсегда неделимы. Однако это деление вещей принципиально отличается от деленияна genera и species, поскольку игнорирует индивидуальную определенность ипринадлежит плану объективного. Если, например, ager Sempronianus прекращаетсуществовать как таковой после разделения на части, то все же каждая частьостается полем.
Римляне обозначают делимые вещиописательно «res quae divisionem recipit» (D. 45, 1, 4, 1) Нанеделимость указывают два термина «individuus» и«indivisus». Последний относится только к актуальному состоянию вещи(D. 8, 1, 17, 30, 26), первый — указывает на отсутствие самой возможностиделения. Иногда, подчеркивая природу неделимости, римляне обозначают неделимыевещи как те, что нельзя разделить, не уничтожив или не повредив, «quaesine intentu (sine damno) dividi non possunt» (D. 6, 1, 35, 3; 30, 26, 2;35, 2, 80, 1). Такая неделимость самой вещи требует деления между кредиторамиоценки вещи и установления приоритета прав среди нескольких кредиторов, когдатот, кто получил саму вещь, компенсирует остальным ее стоимость пропорциональноих доле§4. Вещи простые, составные и собирательные. Частьвещи (pars rei)
Стоическая философияпредставляла мир состоящим из двух основных элементов: материи (ouaia,substantia) и духа (spiritus), наполняющего предметы и сообщающего им ихсущность как частям вселенной. Вещи, «quae uno spiritu continentur»,— это цельные, вещи (corpora unita или continua), элементы которых не имеютсамостоятельной сущности. В отличие от них составные вещи, (corpora compositaили connexa) даны как функционально определенные единицы, объединяющие в себенесколько самостоятельных вещей. Прибегая к терминологии немецкого романистаXIXв. О. Вангерова, можно сказать, что простые вещи представляют собойорганическое соединение элементов, тогда как вещи составные — механическое.
Собирательные вещи (quae exdistantibus corporibus sunt или universitates10) состоят из предметов, которыеудерживают свою индивидуальность («constat singulas partes retinere suampropriam speciem» — D. 6, 1, 23, 5), но воспринимаются как составные частиодного целого. Собственно вещью среди приводимых классиками примеров являетсястадо (grex11). Его особенность заключается также в том, что стадо остаетсяпрежней вещью, несмотря на смерть или рождение отдельных составляющих егоособей (D. 22, 1, 39; 30, 21 и 22).
Сходным качеством обладаеттаверна (D. 20, 1, 34), вилла с аграрным инвентарем (fundus cum instmmento,fundus instructus — D. 31, 10; 33, 7, 19; 33, 7, 28) и любое коммерческоепредприятие. Конгломерат продолжает существовать как самотождественное целое,несмотря на усвоение внешних элементов или появление плодов (доходов),происходящих из него самого. Он является единым объектом вещных исков (D. 6, 1,1, 3; 44, 2, 21, 1), узуфрукта (D. 7, 1, 69), а также залогового права (D. 20,1, 13 рг; 20, 1, 34). Но, например, ворованная овца, попадая в чужое стадо,хотя и входит в него (D. 41, 3, 30, 2), не сливается с целым, сохраняя особыйправовой режим (D. 6, 1, 2), и может быть изъята прежним собственником. Еслистадо уменьшилось до таких размеров, что оно не может считаться стадом (ut grexnon intellegatur), то узуфрукт, установленный на него, прекращается (D. 7, 1,68, 2; 7, 4, 31).
Рассматривая функциональноопределенное составное целое как единицу, когда утрата одного из элементовуничтожает вещь как таковую, prudentes включают в категорию собирательных вещейтеатральную труппу, хор, группу носильщиков лектики (D. 21, 1, 34 рг; 45, 1, 29рг), если составляющие их рабы воспринимаются как устойчивый коллектив.
Различение составных и простыхвещей имеет значение для многих правовых институтов. Отчуждение части составнойвещи не означает отчуждения целого, если другая часть не принадлежитотчуждающему вещь лицу. Слияние чужой вещи с вещью собственника в одну простуювещь переносит право на нее собственнику целого (D. 6, 1, 23, 2—5). Если чужаявещь стала частью составной, то ее прежний хозяин должен сначала требоватьотделения ее от целого и выдачи посредством actio ad exhibendum, чтобы затемвчинить иск о собственности. До тех пор пока вещь является частью чужой вещи,собственник не может ее изъять. XII таблиц запрещали собственнику требоватьбревно, использованное в чужой постройке (tignum iunctum), пока цела самапостройка (D. 6, 1, 23, 6). В этом запрете проявился рационализм живойпрактики: право защищает ценность целого, созданного производительным трудом,отводя части подчиненное значение. Запрет может быть распространен на любыесоставные вещи, если их рассматривать как простые, акцентируя внимание наиндивидуальной определенности таких вещей (species).
Часть вещи (pars rei) — приправовом подходе — это элемент большего целого, без которого оно теряет своекачество. При этом часть может быть связана с целым не материально, афункционально. В обоих случаях она принадлежит целому, и любые сделки с вещьюраспространяют эффект и на ее части. В то же время часть составной илисобирательной вещи может быть объектом правоотношений, отличным от всей вещи.Например, отчуждение замка переносит и право на ключ, но не наоборот. Часть(pars, portio) следует отличать от доли, или квоты (pars pro indiviso — частьнераздельного целого), которая представляет собой абстракцию. Только приналичии функциональной определенности фрагменты вещи или предметы, соединенныес целым, считаются частью вещи в правовом смысле. Так, например, пифосы дляхранения зерна или вина, вкопанные в землю в погребе, зернотерки, винодавильнине считаются частью дома, но считаются частью зерно- или винохранилища (D. 18,1, 76 рг; 19, 1, 17 рг). Ключи и замки всегда принадлежат зданию, даже если ониотделены от него. Выкопанная земля, песок, глина и проч., срубленные исрезанные насаждения (ruta et caesa — выкопанное и срубленное) не являютсячастью участка (D. 19, 1, 17, 6; 18, 1; 10, 4, 5, 2; 18, 1, 66, 2; 50, 16,241).
Примечательно противопоставлениеpars fundi (части поля) и instrumentum fundi (инвентаря), которое важно дляпонимания категории недвижимых вещей: стационарное производственноеоборудование, в отличие от построек, не является недвижимостью — разве что оноустановлено в специализированных помещениях, определяя функцию самихсооружений.
Instrumentum fundi принадлежит кпобочным вещам, аксессуарам, режим которых никогда не совпадает с режимомглавной вещи. К instrumentum fundi причисляют (D. 33, 7, 8 рг) рабов, занятых всельском хозяйстве (fructus quaerendi gratia), пахотных быков, плуги, бороны ипроч., затем различные инструменты для уборки урожая (fructus cogendi causa),наконец, приспособления для его хранения (fructus conservandi gratia) ипереработки (D. 33, 7, 9; 10, 11, 12 pr; 16, 1; 25 pr; 26, 1). Выделяют такжеinstrumentum domus (например, противопожарное оборудование), от которогоотличают ornamentum domus (D. 33, 7, 12, 16; 50, 16, 245) —украшения дома(статуи, картины и проч.). Побочные вещи не являются частью дома или другойглавной вещи, хотя бы они были соединены с ней.
Вещи, установленные в доме,являются частью дома только в том случае, если они необходимы для егофункционирования и входят в понятие дома. Улучшения временного характерасчитаются аксессуарами.
Критерий постоянного пользованияуказывает Прокул (Cels. D. 19, 1, 38, 2), различая закрепленные или вкопанныетрубы (insertaet inclusa) от незафиксированных. Сходный критерий прилагается ик мельницам, маслобойням и прочему оборудованию (Pomp. D. 33, 7, 21; lav. D.19, 1, 18 рг) 13, но при этом он остается вспомогательным к функциональному(«perpetuus usus» Лабеона). Говоря о парусах, веслах и проч., АлфенВар отмечает фиксированный характер их принадлежности к кораблю, которыйдопускает их уподобление членам корабля («quasi membra navis» — D.21, 2, 44).
Различение части вещи отinstrumentum в суждениях римских юристов более согласовано с правовым взглядомна природу вещей, чем современное понятие принадлежности, которое (в отличие отримской accessio) исходит из идеи хозяйственной цели и игнорирует качественнуюопределенность вещи как основу ее единичности. Попытки пандектистов XIX века примиритьдве систематики оказались бесплодны, поскольку не учитывали разницу в подходах.Рассматривая ключ и замок как одно целое, считая надгробный монумент частьюмогилы, римляне не признавали столь же существенной связь книжного шкафа скнигами, декоративных статуй с домом, инвентаря с участком. Побочная вещьследует судьбе главной, только если на нее распространяется волеизъявлениераспорядителя. Интерпретация же воли субъекта исходит из степени природнойзависимости одной вещи от другой. Например, деньги могут быть истраченынебольшими суммами, а могут быть переданы вместе с кошельком: необходимой связикошелька с деньгами нет, поэтому он не всегда следует за своим содержимым.
Проблема тары решается на основетого, может ли содержимое быть потреблено без нее или нет.
Кувшин вина непосредственнопредназначается к застолью, и понятие вина в этом случае распространяется натару (Proc., D. 33, 6, 15), но цистерна не является принадлежностью вина,поскольку для последующей транспортировки и потребления содержимое необходимоперелить в другую тару.
Признание тары объектом легатане означает, что она считается частью содержимого, но является результатоминтерпретации воли следователя. Критика Ульпиана, однако, не свидетельствует отом, что Цельс допускал распространительную интерпретацию вне зависимости отсвойств тары: его рассуждение строится на том, что иногда идея меры,определения количества продукта предполагает необходимую связь с тарой, котораяобразует устойчивое единство с содержимым, качественно обособленное целое,отдельную вещь. Уже Прокул отрицал возможность включения стационарной тары вобъект легата, если отказано вино (D. 33, 6, 15). Бочки и пифосы, которыеУльпиан характеризует как стационарные, Помпоний (D. 33, 6, 14) определяетчерез самодостаточность качества: «ad perpetuum usum vasareservantur» («сосуды, предназначенные для постоянногопользования»), — как сосуды, рассчитанные на периодическое наполнениевином нового урожая, связанные с производственным циклом, а не с потреблением(как вино), отчего их функциональная определенность не зависит от судьбысодержимого. §5. Плоды (fructus)
Понятие плодов (fructus) связанос представлением о плодоносящей вещи и включает в себя все блага, которыевозникают в ходе эксплуатации вещи, являясь производными от нее (приплод,урожай). Права на плоды зависят от права на плодоносящую вещь, хотя и неидентичны ему. Добросовестный владелец плодоносящей вещи становитсясобственником собранных им плодов. Удержание собственником вещи прав на плодыпри отчуждении самой вещи всегда оговаривается.
Само понятие плодов предполагаетучет фактора времени, что отражается в терминологии, различающей плоды до ихотделения от плодоносящей вещи (fructus pendentes — висячие плоды), отделенныеплоды (fructus separati), собранные и усвоенные плоды (fructus percepti) ипотребленные плоды (fructus consumpti). Неотделенные плоды являются частьювещи-матери. Отличие separatio от perceptio связано с тем, что плодоносящаявещь может находиться у несобственника, управомоченного на получение плодов(например, арендатора), и тогда отделение плодов (separatio) третьим лицом(например, вором) делает их собственностью собственника вещи (D. 7, 1, 12, 5),а присвоение (perceptio) плодов пользователем вещи (если, скажем, арендаторсумел отнять плоды у вора, поймав его на участке) — собственностьюпользователя.
Особый режим плодов сказался ввыделении категории собранных, но не потребленных плодов — fructus extantes(существующие плоды). Эти плоды являются отдельными вещами, но право на нихпо-прежнему зависит от прав на плодоносящую вещь. Например, недобросовестныйвладелец обязан восстановить собственнику, виндицирующему свою вещь, также иплоды. Если они на момент. itis contestatio были потреблены (fructus consumpti)и не могут быть зиндицированы, собственник истребует их по кондикционному иску.
В определение плодов входит ихпотенциальная потребляемость, которая противопоставлена стабильномусуществованию плодоносящей вещи. Хозяйственная цель плодоносящей вещи заключаетсяв периодическом производстве плодов, отделяемых от нее без ущерба для ееценности. Потребление плодов может рассматриваться как особая фаза вэксплуатации вещи-матери. Период, когда отделенные плоды еще не потреблены, ановые еще не появились, в принципе не отличается от той фазы, когда новые плодыеще не собраны (fructus pendentes):
o право на плоды есть отражение прав на хозяйственное использование
o плодоносящей вещи.
Выгоды, полученные от вещи ненепосредственно, а в результате сделок, связанных с ней, или при участиитретьих лиц, не являются плодами (доходами), даже если в отношении онипредставлены как зависимые от вещи.
От естественных плодов отличаютплоды цивильные — собственно доходы (redditus), например от сдачи вещи в аренду(D. 22, 1, 19 рг). Источники уподобляют плодам («loco fructuum»)услуги зависимых лиц — mercedes (D. 5, 3, 29), ренту, взимаемую с земельныхучастков, — pensiones (D. 22, 1, 36), проценты с капитала — usurae (D. 22, 1,34). В последнем случае Ульпиан оговаривает, что уподобление основано на том,что usurae входят, в требование наследства, отказа по завещанию и иска добройсовести из опеки. Здесь признание права требования предшествует классификациивещей, и уподобление процентов плодам вторично.
Критерий потребляемостиисключает из числа плодов дитя рабыни (partus ancillae) — в отличие от приплодаживотных (fetus). Среди молодняка стадных животных плодами считаются только теособи, которые не вошли как составная часть в стадо (D. 7, 1, 62, 1; 68, 2; 69;70; 21, 5). Критерий, по которому плодоносящая вещь не подвергается ухудшениюпри отделении плодов (что связано с возобновляемостью плодов из-запериодичности генерации), не позволяет считать плодами земельного участкадеревья, полезные ископаемые, сокровища (D. 23, 3, 32. 23, 5, 18 pr; 24, 3, 7,13; 50, 16, 79). Минералы считались плодами только в том случае, еслиместорождение признавалось способным возобновлять запасы ('Wee in. fructu estmarmor: nisi tale sit, ut lapis ibi renascatur, quales sunt in Callia, sunt etin Asia" — «Мрамор не входит в плоды, разве что он таков, что каменьтам возобновляется, каковы (месторождения) в Галлии и некоторые в Азии». —D. 24, 3, 7, 13; ср. ibid., 7, 14) 15. §6. Вещи телесные и бестелесные (res orporales и resincor рог ales)
Далее, некоторые, вещи являютсяsunt quaedam in телесными, некоторые бестелесными.
Это деление вещей восходит кфилософским построениям, представленным у Цицерона (Cic., Top., 5, 26—27),который, вслед за своими греческими учителями, различал вещи, которыесуществуют (res quae sunt), и вещи, которые мыслятся (res quae intelleguntur),— т. е. материальные предметы и абстрактные понятия. Тонкая систематика Гая«quae lure consistunt» (параллельное место «Институций»Юстиниана — I. 2, 2, 2 содержит «quae in lure consistunt»,«которые заключаются в праве») различает вещи как части предметногомира от правовых понятий, которые представляют предметом требования не самивещи, права по поводу вещей. Наследство включает телесные вещи, но право наобладание ими (и другими элементами наследства) — право преемства (iussuccessions) — представляет собой абстракцию, правовую категорию. Этасистематика лежит в основе структуры 'Институций" — лица, вещи, иски, —где категория вещи (res) обнимает и вещи, и права (вещные, наследственные,обязательственные). При этом право собственности (dominium) относится ктелесным вещам, а способы приобретения права собственности подаются как способыприобретения res corporales. Только телесные вещи могут быть объектом владенияи приобретения по давности (usucapio).
В то же время учение обестелесных вещах приводит к тому, что права тоже считаются объектами обладанияи приобретения. Классификация функционально определенных прав на (чужие) вещи —как узуфрукт, сервитуты — среди res incorporales отражает особенность подходаримской правовой мысли к таким явлениям: считая, например, узуфрукт res,объектом, римляне могли говорить о его принадлежности лицу по парадигме«meum esse», считать его вещным правом (подобно тому как собственникупринадлежит сама телесная вещь в ее функциональной целостности) и защищать еговиндикационным иском. С другой стороны, о владении узуфруктом (чтобы выразитьуправомочение узуфруктуария на посессорные интердикты) римляне говорят лишь поаналогии с владением (possessio) телесными вещами — «quasipossessio».
Список используемой литературы
1. Дигесты Юстиниана=Digesta Ustiniani/Пер. с лат. Л. П. Кофанова и др.; Отв. ред. и авт. введ. Л. Л. Кофанов; Моск.гос. ун-т им. М.В. Ломоносова и др. -М.: Статут: Консультант плюс, 2002. — (Золотая коллекция). Т. 1, кн. 1-4, 2002. -583 с.
2. Дождев Д. В. Римское частное право:Учебник для вузов/ Под общ. ред. академика РАН, д. ю. н., проф. В. С.Нерсесянца. – 2-е изд., изм. и доп. – М.: Издательство НОРМА, 2003. – 784 с.
3. Пиляева В. В. Краткий словарь поримскому частному праву/В. В. Пиляева; Междунар. объед. фонд«Гармония». -М.: Изд. А. В. Калашников, 2001. — (Образование.Информация. Культура и экология). — 248 с.
4. Черниловский З. М. Римское частноеправо/З. М. Черниловский. -М.: Проспект, 2001. -220 c.