И. Ю. Лученецкая-Бурдина
Изучение творчества Л. Н. Толстого в практике школьного преподавания традиционно ограничивается обстоятельным анализом «мысли народной» в романе-эпопее «Война и мир» и кратким обзором последующих произведений писателя, созданных в 1870-1910 гг. Подобная диспропорция не только нарушает логику изучаемого материала, но искажает и упрощает личность Толстого. В последние годы приходит осознание важности в жизни и творчестве писателя рубежа 1880-х гг., которые он называл «годами духовного рождения». На смену теории «двух Толстых» приходит понимание сложных процессов, происходящих в сознании художника.
В творческой биографии Л. Н. Толстого была книга, во многом предопределившая направление его духовно-нравственных поисков. Автобиографический трактат «Исповедь» (1879-1880, 1882) в судьбе писателя занимает центральное место и без знакомства с ним невозможно создать целостное представление о личности художника.
Изучение «Исповеди» в школе целесообразно проводить после знакомства учеников с романом «Война и мир». Вопрос о том, почему Толстой, получивший известность и признание читателей после публикации романа, весьма критично отзывался о нем, создает для учащихся проблемную ситуацию и позволяет им создать собственные версии ответов. В зависимости от степени подготовленности учеников материал можно дать в виде лекции учителя, либо в виде практического занятия, что, безусловно, предпочтительнее, поскольку эта форма обучения более продуктивна при изучении проблемных тем.
План практического занятия может включать следующие вопросы:
Какое место занимает «Исповедь» в контексте творчества Л. Н. Толстого. Вспомните факты биографии писателя конца 70-х начала 80-х гг. XIX в. С чем связан так называемый «духовный перелом» художника, пережитый в эти годы? Как вы считаете, был ли он подготовлен предшествующим творчеством Толстого или явился неожиданностью?
Что означал для Толстого провозглашенный в «Исповеди» переход на позиции патриархального крестьянства? В чем выразилась соци
альная переориентация писателя? Какие художественные принципы постижения мира Толстой провозгласил важнейшими? Как вы понимаете подзаголовок «Исповеди»?
В чем, по мнению Толстого, должен состоять главный интерес его книги: это - богословский труд, автобиографическое исследование, описание хода душевной жизни, философская книга? Соответствует ли замысел воплощению? Как вы определите главную тему «Исповеди»?
Как Толстой решает проблему взаимоотношения человека и мира? На чем основан конфликт произведения? Проследите по сюжету «Исповеди» основные этапы развития темы «человек-мир»: «бессознательный» этап жизни, «остановки» жизни и «ужас тьмы», постижение жизни людей «своего круга», открытие смысла жизни «всего человечества». Как изменяется характер конфликта в зависимости от постижения личностью глубины ее противоречий с истинным миром?
Художественное своеобразие «Исповеди». Рассмотрите структуру авторского образа (грешник-пророк), сопряжение в поэтическом строе книги автобиографического документализма и поэтической символики, ассоциативный принцип повествования. Объясните библейскую символику, присутствующую в произведении? Какова художественная значимость эпилога, завершающего «Исповедь»?
В чем, по мнению Толстого, спасение человечества? Как решает проблему воскресения личности Достоевский? В чем принципиальное отличие позиции Толстого?
Предложенный план практического занятия может быть скорректирован в зависимости от подготовленности класса и избранной учителем исследовательской стратегии. Далее мы предлагаем материал, который поможет учителю организовать изучение автобиографического трактата.
«Исповедь» заняла особе место в творчестве Толстого и определила направленность творческих устремлений художника на многие годы. Осознание того, что «жизнь, та форма жизни, которой живем теперь мы, христианские народы, <...> должна быть разрушена», что «она уже разрушена на главную половину - она разрушена в сознании людей» [6, с. 534, усиливало внимание к поиску смысла жизни, ее нравственного закона, обращало этот поиск в глубины собственной души. Это исследование Толстой начал с себя. В подзаголовке к «Исповеди» это произведение обозначено как «Вступление к ненапечатанному сочинению». Под следующими частями подразумевались религиозно-филологические труды «Исследование догматического богословия» (1879-1880, 1884), «Соединение и перевод четырех Евангелий» (1880-1881), трактаты «Так что же нам делать?» и «В чем моя вера?» (1882- I884), «О жизни». По сути в «Исповеди» изложена программа всего последующего творчества писателя, содержится обоснование «направлений», которые несколько позже будут записаны в Дневнике: «...Нужно собирать все, что поражает, в двух направлениях: 1) “Обвинительный акт”,
“Наступление Царства Божия”» [8, с. 92].
«Исповедь» - книга о духовной смерти человека и нравственном воскресении его души; о противопоставлении «мира сего» - «царству небесному»; о поиске смысла жизни мирской и стремлении «спасти душу» покаянием перед миром. Эти антиномии Г. Я. Галаган рассматривает как важнейший принцип нравственно-этической системы писателя: «Мир существующий (м1р) в системе толстовской мысли - это жизнь человеческая с ее неурядицей, суетой и враждой в человеческих отношениях. Мир должный (мир) - это мир любви, правды и добра» [3, с. 21]. Отрешение от материальной жизни и приобщение к непреходящей духовной сущности мыслилось Толстым возможным вследствие духовной работы, причем момент «просветления» практически всегда оказывался связанным с приближением смерти или ее угрозой. Толстой силой воли и ума задумал победить смерть. О разрешении конфликта вечного и конечного - «ничто» и Я - рассказано им в «Исповеди». В ней отражен поиск Толстым своего Бога как последовательное восхождение от безверия к вере, от лжи к истине, от страдания к любви. И все же это была умозрительная победа, обернувшаяся в реальности рациональным утешением и «художественным самоубийством». Философ начала ХХ в. С. Н. Булгаков писал по этому поводу: «...Толстой отрекается от своего художественного творчества, хочет убить в себе художника, хотя до конца это художественное самоубийство и никогда ему не удается» [1, с. 247].
Эта книга выстраивается писателем на контрастах, которые организуют все уровни произведения. Толстой показывает, что в открытии мира личность проходит ряд этапов - «ступеней»: «Сознание на первой ступени ищет добра только себе, воображаемому материальному существу; на второй ступени ищет добра только себе, воображаемому духовному существу; на третьей ступени оно есть добро себе и всему, с чем оно соприкасается: оно ничего не ищет, оно есть, одно есть» [9, c. 15]. В развитии темы «Исповеди» - человек и мир - прослеживаются эти «ступени». Они определяют развитие конфликта и движение сюжета в произведении.
Путь души от трагедии исключительности к всеобщему братству - от покаяния перед миром к поучению м1ра, от исповеди к проповеди определяет жанрово-стилевое своеобразие книги. Позднее Толстой записал в Дневнике, что два чувства владели им в этот период: «Сознание братства людей и ужас перед той небратской жизнью, в которой я застал себя» [9, c. 164]. «Ужас» требовал покаяния в грехах и обличения - исповеди перед человечеством; «сознание братства людей» рождало проповедь открывшегося смысла жизни - духовной веры всего человечества. Сопряжение этих начал определило концепцию произведения.
Главная тема «Исповеди» преломляется в структуре авторского образа в теме грешного человека и пророка. Толстой антиномичен по своей сути: повествуя из настоящего о прошлом, он не рассказывает, а оценивает, рационалистически осмысливает изображаемое. Осознавая в настоящем незаконность и греховность подобной жизни, Толстой кается от лица людей своего круга перед человечеством, перед всем миром. Тема человека-грешника расширяется до обличения греховности м1ра существующего, разъединенного с истинным светом. С высоты нового миросозерцания, с позиций новой веры, открывшейся Толстому, вновь возникает авторское Я, но на этом этапе оно контрастно первоначальному. Сознательное возвращение к «прежнему детскому и юношескому» [5, c. 46] родственно исконной детской нравственности народа. Покаяние перед миром дало Толстому право осознать себя Учителем-пророком.
Антитеза «грешник - пророк» организует не только структуру авторского образа, но и художественный строй произведения в целом. Ряд сменяющих друг друга состояний передает ход душевных исканий автора, а двуплановая структура авторского образа создает возможность внутренней драматизации повествования. В произведении происходит разложение монологической внутренней речи на контрастные реплики, данные в форме вопросов и ответов: «Но, может быть, я просмотрел что-нибудь, не понял чего- нибудь? - несколько раз говорил я себе. - Не может же быть, чтоб это состояние отчаяния было свойственно людям» [5, c. 15].
Лексические повторы и риторические вопросы передают напряженное эмоциональное состояние автора и особым образом организуют текст. Толстой совмещает контрасты, резкие переходы при передаче внутренней речи. Его задача - изложить ход собственных мыслей, которые организуются в антитетическое единство: «Как было прежде, так и теперь, сказал я себе: стоит мне знать о Боге, и я живу; стоит забыть, не верить в него, и я умираю. Что же такое эти оживления и умирания?» [5, c. 45-46]. Во внутреннем монологе Толстой стремится запечатлеть противоречивую сложность чувства, постоянную смену мыслей. Подобно тому, как в романах внутренний монолог персонажа выявлял неоднозначное состояние героя, его метания и поиск истины, так и в «Исповеди» диалогизированный монолог придает повествованию психологическую убедительность и достоверность.
«Исповедь» полна диссонансов: Толстой не столько декларирует правду, как это будет в последующих публицистических произведениях, сколько показывает путь к ней и момент обретения истины: «Я искал - Я понял - Я вернулся». В общей концепции книги эти повторы образуют сюжет духовного поиска автора, начало которого обозначает трагическая ситуация: «Я как будто жил-жил, шел-шел и пришел к пропасти и ясно увидал, что впереди ничего нет, кроме погибели. И остановиться нельзя, и назад нельзя, и закрыть глаза нельзя, чтобы не видать, что ничего нет впереди, кроме обмана жизни и счастья и настоящих страданий и настоящей смерти - полного уничтожения» [5, c. 12].
В общей композиции «Исповеди» контрастно противостоящими оказываются два эпизода. В первой части книги Толстой передает ощущение человека, оказавшегося над пропастью, и приводит восточную басню о путнике, застигнутом в пути разъяренным зверем. Толстовское сопоставление завершается моральной сентенцией: «Я ясно вижу дракона, и мед уже не сладок мне. Я вижу одно - неизбежного дракона и мышей, - и не могу отвратить от них взор. И это не басня, а это истинная, неоспоримая и всякому понятная правда» [5, c. 14]. Во второй части «Исповеди» писатель создает оригинальную притчу, используя при этом традиционные образы средневековья: море - жизнь, человек - лодка, плывущая по житейскому морю. Для Толстого лодка-берег- пловцы не абстрактные символы, но образные, закрепленные вековой традицией понятия, которые комментируют изложение и исследование проблемы: «Берег - это был Бог, направление - это было предание, весла - это была данная мне свобода выгрестись к берегу - соединиться с Богом. Итак, сила жизни возобновилась во мне, и я опять начал жить» [5, c. 47]. В полемической сопряженности отмеченных эпизодов обнаруживается то откровение, к познанию которого идет автор и ведет за собой читателя. Символически звучит в ряду традиционных христианских образов весенний пейзаж, вернее, указание на то, что действие происходит ранней весной. Прислушиваясь к звукам весеннего леса и к своему внутреннему голосу, Толстой открывает ту несомненную истину, что «знать Бога и жить - одно и то же», что «Бог есть жизнь» [5, c. 46].
Все художественные образы книги подчинены выражению авторской идеи, ее конкретизации. Толстой стремится дать зримый образ проповедуемой мысли, не ограничиваясь описанием процесса внутренней работы. Писателю важно опровергнуть общепринятое и обосновать «новое» знание, обобщить изложенное, логически аргументировать свою позицию, убедить читателей в непреложности открывшейся истины.
На лексико-синтаксическом уровне движение от запутанности («блужданий» собственной жизни) к простому и ясному ее смыслу выражено системой афоризмов. Афоризмы Толстого выстраиваются на контрастных словах («смерть- жизнь», «смысл-бессмыслица»), противостояние которых призвано обозначить направление поисков автора:
«Истина была то, что жизнь есть бессмыслица» [5, c. 12];
«А истина - смерть» [5, c. 14];
«Счастлив, кто не родился, смерть лучше жизни; надо избавиться от нее» [5, c. 27].
Подобный подход к изложению собственного мировидения обусловливал появление темы пророка, которая рождала высокий проповеднический строй произведения, свойственный публицистике. Торжественность авторскому слову придавали как риторические вопросы и восклицания, так и строгая аргументация основных положений и образная система доказательств. Сон- видение воспроизводил в «сжатом образе» все то, что было пережито и описано в книге. Заключительная часть «Исповеди» подводит итог в рассуждениях Толстого, который он облек в иносказательную форму сновидения. Тема двух миров «Исповеди» создавала два плана повествования - документально-личностный и условносимволический, что обусловило сопряжение в единое художественное целое трагедии и эпоса, исповеди и проповеди. Лирический тон «Исповеди» дополнялся контрастными ему дидактическими интонациями и заставлял факты личной биографии рассматривать как всеобщие. «На перепутье» 1880-х гг. Толстой ощутил в себе дар Пророка и Учителя. Это право дало ему сознание того, что он понял, принял и выражает дух народа, его веру и смысл жизни. Аллегорический сон- эпилог заканчивается словами: «И я проснулся» [5, c. 59]. За их реальным планом скрыт символический план пробуждения к «новой, высшей духовной жизни» [7, c. 420].
«Перестройка миросозерцания» писателя, происшедшая в 1880-х гг., поставила перед ним как актуальную проблему вопрос об отношении к собственному художественному творчеству. Сопоставляя «жизнь людей своего круга» и «жизнь простого трудового народа» [5, c. 47], Толстой свои прежние художественные произведения оценил как искусственные и греховные. О кардинальной смене его внутренних установок можно судить из сравнения двух фрагментов писем этих лет. В июле 1880-го г. он писал Фету: «Теперь лето, и прелестное лето, и я, как обыкновенно, ошалеваю от радости плотской жизни и забываю свою работу. Нынешний год долго я боролся, но красота м1ра победила меня. И я радуюсь жизнью и больше почти ничего не делаю» [10, c. 19]. В этом фрагменте значительно все: и скрытое противопоставление плотской и духовной жизни, и констатация победы красоты, и субъективное ощущение радости художника от полноты жизни. Письмо к В. Г. Черткову, написанное через четыре года, свидетельствует о новом этапе жизни Толстого: «Живу я нынешний год в деревне как-то невольно по-новому: встаю и ложусь рано, не пишу, но много работаю, то сапоги, то покос. Прошлую неделю всю проработал на покосе» [11, c. 69]. В подчеркнуто прозаическом «то сапоги, то покос» содержится откровение иного характера: Толстой усилием воли и духа «победил» «радость плотской жизни».
Этический максимализм Толстого проявился в проповеди ненасилия, которую он облек в форму простых правил и советов, моральных аксиом, известных человечеству. В ней звучали призывы жить по Божьи, спасти душу народной верой. Земля и нравственно живущий на ней человек становились основой утопической цивилизации Толстого. В глубине народной души он нашел Бога - нравственный закон мироздания.
При всей кажущейся утопичности провозглашаемых Толстым нравственных принципов жизнеустройства, декларируемые им ценности носят непреходящий характер и становятся крайне важны в ситуации гуманитарного кризиса, в котором оказалось молодое поколение в первое десятилетие XXI в. Обращение к русской классике, в частности, к наследию Л. Н. Толстого, позволяет дать учащимся важные ориентиры и обозначить выход из идеологического вакуума.
Список литературы
Булгаков С.Н. Тихие думы. - М., 1996.
Бунин И.А. Собрание сочинений: В 6 т. - М., 1988. Т. 6.
Галаган Г.Я. Л.Н. Толстой. Художественноэтические искания. - Л., 1981.
См. об этом: Асмус В.Ф. Религиознофилософские трактаты Л.Н. Толстого // Толстой Л.Н. Пол. собр. соч.: В 90 т. М., 1928-1958. - Т. 23. 1957. -
С.XX-XXXIV; Басинский П.В. Лев Толстой: Бегство из рая. - М., 2010; Вакуров В.Н. Образность в публицистике. (К постановке проблемы). - Вестник МГУ. Серия Х. Журналистика. 1982. № 4, - С. 19-29; Галаган Г.Я. Л.Н. Толстой: Художественно-этические искания. Л., 1981; Николаева Е.В. О некоторых источниках «Исповеди» Льва Толстого: К вопросу об использовании в произведении традиций древнерусской литературы // Литература Древней Руси. Вып. 4. М., 1983. - С. 118-133; Николаева Е.В. Художественный мир Льва Толстого: 1880-1900-е годы. М., 2000.; На- гина Н.А. Логическое и образное в религиознофилософских произведениях Л. Толстого 80-х годов // Филол. зап.: Вестник литературовед. и языкозн. 1998. - Вып. 10. - С. 52-58; Ореханов Г., свящ. Русская Православная Церковь и Л.Н. Толстой: конфликт глазами современников. - М., 2010.
Толстой Л.Н. ПСС (Юб.): В 90 тт. - М., 19281958. Т. 23.
Толстой Л.Н. ПСС (Юб.): В 90 тт. - М., 19281958. Т. 27.
Толстой Л.Н. ПСС (Юб.): В 90 тт. - М., 19281958. Т. 45.
Толстой Л.Н. ПСС (Юб.): В 90 тт. - М., 19281958. Т. 50.
Толстой Л.Н. ПСС (Юб.): В 90 тт. - М., 19281958. Т. 55.
Толстой Л.Н. ПСС (Юб.): В 90 тт. - М., 19281958. Т. 63.
Толстой Л.Н. ПСС (Юб.): В 90 тт. - М., 19281958. Т. 85.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://vestnik.yspu.org
Дата добавления: 23.04.2014