Реферат по книге Фуко "Надзирать и Наказывать"

Государственный университет Высшая Школа Экономики. Факультет права Реферат По книге М. Фуко Надзирать и Наказывать. Рождение тюрьмы Выполнила студентка 2 курса, факультета права, гр. 251 Симаненко О. А. Проверил Куренной В. А. Москва 2006 Реферат по книге Фуко Надзирать и наказывать Как указывает сам автор книги, цель этой книги - сравнительная

история современной души и новой власти судить, генеалогия нынешнего научно-судебного единства, в котором власть наказывать находит себе основания, обоснование и правила, благодаря которому она расширяет свои воздействия и маскирует свое чрезмерное своеобразие. Выделяя основные направления тем для освещения в реферате, хочется отметить, что в самой книге отражаются глубинные причины модификации таких категорий, как надзор, наказание и др.

Об изменении этих категорий повествуется довольно последовательно, с указанием на взаимосвязанность и причинную обусловленность изменений. Эти категории сам автор определяет как модальности, согласно которым отправляется власть наказывать, как технология власти. Выделяются три модальности, характеризующиеся последовательно Суверен и его сила, тело общества, административный аппарат.

Метка, знак, след. Церемония, представление, отправление. Побежденный враг, правовой субъект в процессе нового определения, индивид, подвергаемый непосредственному принуждению. Пытаемое тело, душа и ее манипулируемые представления, муштруемое тело. При этом наказание рассматривается, прежде всего, как сложная социальная функция и, одновременно является способом выражения модальности. Эти три ряда элементов в способах организации власти наказывать, по

сути, можно отнести к основным составляющим состава преступления в современном смысле слова. СубъектСуверен и его сила Тело общества Административный аппаратСубъективная сторона, или форма выражения наказанияЦеремония Представление отправление Метка Знак СледОбъектВраг Правовой субъект ИндивидОбъективная сторона, или точка приложения наказанияПытаемое тело душа и ее манипулируемые представления муштруемые душа и тело

Если соотнести каждый из элементов друг с другом, то, образно говоря, выйдет состав преступления, который, в свою очередь, четко отражает особенности каждой из трех модальностей, основанных на монархическом праве, превентивномутилитарном понимании права и исправительном понимании права. Далее подробно будет рассмотрен каждый из составов модальностей. Состав монархической модальности СубъектСуверен и его силаСубъективная сторона, или форма выражения

наказанияЦеремония МеткаОбъектПобежденный врагОбъективная сторона, или точка приложения наказанияПытаемое тело В данной книге описание этого метода отправления наказаний в рамках монархического права дается преимущественно через примеры казней, и именно этот метод считается начальным этапом в длительном процессе изменения принципов уголовно-правовой системы и принципах этики законосообразности наказаний. Говоря о статусе субъекта и объекта в системе социальных отношений, то она заключается в следующем

самой темной области политического поля осужденный представляет симметричный перевернутый образ короля. Степень силы короля, прямо противоположна состоянию осужденного. Если на короля распространяется принцип двойного тела, согласно средневековой юридической теологии, то касательно объекта модальности можно говорить о наименьшем теле осужденного. За сувереном признается избыточная власть, право наказывать тождественно личной власти суверена, и

эта власть характеризовалась чрезмерностью наказаний, но чрезмерностью, которая связана больше с отсутствием правил, чем со злоупотреблением властью наказывать. Именно потому, что король имеет слишком сильную власть над своими людьми и наделяет их почти дискреционными полномочиями, он обостряет конфликты в судебном ведомстве. Именно потому, что король внедряет в правосудие чрезмерно большое число упрощенных процедур юрисдию-

ция прево или полицейских лейтенантов или административных мер, он парализует нормальное правосудие, делает его то снисходительным и непоследовательным, то слишком поспешным и строгим. Уголовное правосудие оказывается неупорядоченным, прежде всего, из-за множественности инстанций, которые несут ответственность за его отправление, но отнюдь не образуют единую и непрерывную пирамиду. Избыточность власти выражается не столько в ее слабости и жестокости, а в ее плохой экономии.

Слишком много власти у низших судебных органов, которые могут поощряемые невежеством и бедностью осужденных игнорировать право осужденных на апелляцию и бесконтрольно приводить в исполнение самоуправные приговоры. Слишком много власти у стороны обвинения, которая располагает практически неограниченными средствами проведения расследова-ния и дознания, тогда как обвиняемый противостоит ей буквально безоружным, а потому судьи иногда чрезмерно строги, иногда же, напротив, чересчур снисходительны.

Слишком много власти в руках судей, которые могут довольствоваться ничтожными доказательствами, если те законны, и наделены излишней свободой в выборе наказания. Слишком много власти у людей короля, причем и по отношению к обвиняемым, и по отношению к другим магистратам. Наконец, слишком много власти у короля, который может приостановить рассмотрение дела в суде, изменить решение суда, отстранить магистратов от ведения дела, сослать их, заменить судьями, действующими от

его имени. Паралич правосудия объясняется не столько ослаблением власти, сколько ее дурно регулируемым распределением, сосредоточением в определенном числе точек и вытекающими отсюда конфликтами и неувязками. Плюс ко всему, все уголовное судопроизводство, вплоть до вынесения приговора было тайным, иными словами - непрозрачным не только для публики, но и для самого обвиняемого. Оно происходило без него по крайней мере, он не мог ознакомиться ни с составом обвинения, ни с показаниями

свидетелей, ни с уликами. В порядке уголовного правосудия знание являлось абсолютной привилегией стороны обвинения. обвиняемый не мог получить доступ к документам дела, узнать имена жалобщиков, ознакомиться с показаниями, чтобы ответить свидетелям, воспользоваться, вплоть до самого последнего момента процесса, оправдывающими его документами, заручиться помощью адвоката, который контролировал бы законность судопроизводства или выступил бы защитником на суде. Следователь же имел право принимать анонимные доносы, скрывать от

обвиняемого материалы дела, использовать в ходе допроса обман, прибегать к инсинуациям. Следователь единолично и полновластно устанавливал истину, которая опутывала обвиняемого. Судьи получали истину готовой, в виде документов и письменных протоколов последние являлись для них единственным доказательством с обвиняемым они встречались только один раз, для того чтобы задать ему вопросы перед вынесением приговора. Тайная и письменная форма судопроизводства отражает принцип, предполагающий,

что в области действия уголовного права установление истины является абсолютным правом государя и его судей и находится в их исключительной компетенции. Тайна сама по себе требовала наличия строгой модели истины в сфере действия уголовного права. Вообще, выходило, что только будучи подозреваемым, объект уже был частично виновным, а исходя из своеобразной арифметики доказывания из любой довод считался составной частью доказательства, а из полудоказательств

при сложении получались полноценные аргументы в пользу виновности. Перед правосудием суверена должны были умолкать все голоса. Преобладание и разнообразие телесных наказаний, наказаний увечащих, оставляющих на теле осужденного метку или клеймо, которое выводит на всеобщее обозрение истину преступления, обнажает карательный характер власти. Кара и увечье выступают практически синонимами.

Отсюда существование юридического кодекса боли наказание в форме пытки не обрушивается на данное тело без различия или наравне с любым другим оно рассчитывается в соответствии с подробными правилами, которые регулируют число ударов плетью, место нанесения клейма, длительность предсмертной агонии на костре или колесе суд решает, надобно ли удавить казнимого сразу или следует обречь его на медленное умирание, а также через какое время должен последовать жест милосердия - смерть, вид причиняемого увечья отрезание

кисти, протыкание губ или языка. Кроме того, пытка составляет часть ритуала. Она является элементом карательной литургии и отвечает двум требованиям. Она должна помечать жертву она предназначена для того, чтобы посредством оставляемых на теле осужденного ран либо собственным блеском клеймить его позором. Даже если функция пытки - очищение преступника, она не примиряет она вычерчивает вокруг тела осужденного

или, скорее, на самом его теле нестираемые знаки. Люди обязательно сохранят в памяти публичное зрелище, позорный столб, пытку и страдания, которые они наблюдали. А с точки зрения правосудия, предписывающего публичную пытку, она должна быть ярким зрелищем, должна восприниматься всеми почти как торжество правосудия. Сама чрезмерность совершаемого насилия - один из элементов величия правосудия тот факт, что преступник

стонет и кричит под ударами не постыдный побочный эффект, он есть сам церемониал правосудия, выражающего себя во всей своей силе. Правосудие преследует тело за гранью всякого возможного страдания. На судебный церимониал отводится довольно долгий период времени, а порой не прекращается и после смерти. Правосудие преследует тело за гранью всякого возможного страдания. Причем именно тело подсудимого. Кара, возмездие, торжество правосудия осуществляются применительно

к телу, физические страдания вот результат, уравновешивающий изъян, нанесенный преступлением всеведущей власти суверена. Состав превентивной модальности СубъектТело обществаСубъективная сторона, или форма выражения наказанияПредставление ЗнакОбъектПравовой субъектОбъективная сторона, или точка приложения наказанияДуша и ее муштруемое тело Способ отправления в рамках этой модальности принципиально отличается от предыдущей, и отличие заложено в принципах, лежащих в основе самого наказания, в смысле взаимодействия

власти и общества. Мабли сформулировал этот принцип раз и навсегда Наказание, скажем так, должно поражать скорее душу, чем тело. Теперь аппарат уголовного правосудия должен вгрызаться в эту бестелесную реальность. Само преступление оно так и остается преступлением, но качество, природа, состав, в некотором роде субстанция наказуемого иные. Теперь к рассмотрению принимаются страсти, инстинкты, аномалии, физические

недостатки, неприспособленность, последствия воздействия среды или наследственности, агрессивность, извращения, влечения и желания. Их судят окольным путем, как смягчающие обстоятельства, которые вводят в приговор не только продиктованные обстоятельствами элементы деяния, но и нечто совсем иное, юридически не квалифицируемое знание преступника, впечатление о нем, то, что известно об отношениях между ним, его прошлым и его преступлением, и то, что можно ожидать от него в будущем.

Это, то что определяет собственно превентивность. Индивид подлежит квалификации. Душа преступника упоминается на суде не просто для объяснения преступления, не просто как элемент юридического распределения ответственности ее вызывают на суд, с таким пафосом, с таким стремлением понять, с таким научным рвением, также для того, чтобы она была судима, как и преступление, и получила свою долю наказания. Во всем судебно-уголовном ритуале, от предварительного следствия до

вынесения приговора и последних результатов наказания, мы угадываем некую область объектов, которые не только дублируют юридические объекты, но и участвуют в их определении и кодификации. Психиатрическая экспертиза, но и вообще судебная антропология и навязший в зубах дискурс криминологии находят здесь одну из своих прямых функций торжественно включая правонарушения в поле объектов, подлежащих научному познанию, они обеспечивают механизмы правового наказания обоснованной властью не только над

правонарушениями, но и над самими индивидами не только над тем, что они делают, но и над тем, какими они, возможно, станут. Выходит, что стали судить не преступления, а душу преступников. Но вместе с тем, тело не уходит с арены наказания, процесс наказания теперь постепенно перестает быть публичным. Цель наказания не причинение боли, а причинение лишений обвиняемому как правовому субъекту. Теперь, не боль как таковая является инструментом техники наказания.

Тело выпадает как субъект наказания, но не обязательно как элемент зрелища. Упразднение публичных казней, которое при возникновении теории получило лишь лирическое выражение, теперь может быть выражено рационально максимальное значение надо придавать представлению боли, а не телесной реальности ее. Могут ли вопли несчастного пытаемого вернуть из глубин безвозвратно ушедшего уже совершенное деяние. Надо рассчитывать наказание, памятуя о его возможном повторении, а не в зависимости

от характера преступления. Надо принимать во внимание будущий беспорядок, а не прошлое правонарушение. Надо добиваться того, чтобы у злоумышленника не возникло желания повторить преступление и чтобы возможность появления подражателей была исключена. Итак, наказание должно быть искусством последствий вместо того чтобы противопоставлять чрезмерность наказания чрезмерности проступка, надлежит соразмерять друг с другом два следующих за преступлением ряда его собственные следствия и следствия наказания .

Именно такова логика законодателя в рамках рассматриваемой модальности. Главное здесь то, что обоснованием власти наказывать является то, что наказание направлено в будущее и что, по крайней мере, одной из его главных функций является предотвращение преступления, нарушающее общественное спокойствие. Только кто законодатель и почему ему повинуются В рамках монархической модальности тело осужденного становилось собственностью короля, монарх ставил

на нем свое клеймо и обрушивал на него всю мощь своей власти. В превентивной же осужденный должен быть скорее общественной собственностью, предметом коллективного и полезного присвоения. В эпоху общественного договора, общество, вновь обретшее свои законы, теряет гражданина, который их нарушил. Публичное наказание должно обнаруживать двойную беду нарушение законов и необходимость расстаться с одним из граждан. Но, потерять не в буквальном смысле слова, а как полноправного

гражданина, как правового субъекта. Теперь он выпадает из общественной жизни и становится общественной собственностью, предметом коллективного и полезного присвоения. Наказание теперь рассматривается как вознаграждение, которое виновный выплачивает каждому из сограждан за преступление, нанесшее ущерб всем им. Наказания должны без конца воспроизводиться перед глазами граждан и выявлять общественную полезность общих и индивидуальных действий.

В идеале осужденный предстает своего рода рентабельной собственностью рабом на службе у всех. Зачем обществу уничтожать жизнь и тело, которые оно может присвоить Полезнее заставить его служить государству, отбывая рабство, более или менее длительное в зависимости от характера преступления. Куда красноречивее смерти пример человека, который всегда перед глазами, лишен свободы и вынужден употребить остаток дней своих на возмещение вреда, нанесенного им обществу.

Выходит, что законодатель, своеобразное тело, созданное общественным договором, раз заключив его и став тем самым гражданином, нужно повиноваться всем пунктам договора, жить по закону. Здесь наказание также являет собой коррелят власти, но он смещается в пользу возможной выгоды, выгоды, которую может принести гражданин. Наказание в рамках этой модальности носило двойную нагрузку коллективную заинтересованность в наказании осужденного и зримый, контролируемый характер наказания.

Таким образом, виновный платит дважды выполняемой работой и производимыми знаками. В сердце общества, на площадях или больших дорогах, осужденный образует средоточие выгоды и значения. Теперь основание примера урок, дискурс, расшифровываемый знак, явление и картина общественной нравственности, явление и картина общественной нравственности. Отныне церемония наказания будет подкрепляться не устрашающим воспроизведшем власти монарха, а восстановлением уголовного кодекса, коллективным упрочением связи между

мыслью о преступлении и мыслью о наказании. В наказании уже не надо усматривать присутствие монарха, в нем следует видеть сами законы. Законы связывают конкретное преступление с конкретным наказанием. За совершением преступления немедленно следует наказание, вводя в действие дискурс закона и показывая, что кодекс связывает только мысли, но и реальности. Но это наказание не несет в себе исправительной нагрузки, оно, прежде всего, превентивно, и является

вознаграждением общественному телу за упущенную выгоду. Возможным результатом становится восстановление юридического субъекта общественного договора. Состав исправительной модальности СубъектАдминистративный аппаратСубъективная сторона, или форма выражения наказанияОтправлениеОбъектСледОбъективна я сторона, или точка приложения наказанияМуштруемые душа и тело Становление этой технологии власти наказывать стало возможным, когда за наказанием признали не

только возможность извлечения из него экономической выгоды, но и возможность воздействия, или вернее, перевоспитания в необходимом русле. А перевоспитание, включающее в себя одновременно перестройку интересов индивида как homo oeconomicus, и как субъекта, которому присущи моральные императивы, возможно только когда есть четко установленные рамки установленные законом. Но не каждый способен постигнуть закон. Для того, чтоб истинность признавалась абсолютной и непреложной,

эту истинность можно воспитывать, прививать с помощью дисциплины как механизма. Также и при отправлении наказания дисциплина играет важную роль. Власть теперь видима для наказуемого, но недоступна для проверки. Здесь появляется новый принцип наказания неразглашение. Хотя приговор и основания для него должны быть известны всем, наказание должно осуществляться тайно

публика не должна вмешиваться ни как свидетель, ни как гарант наказания уверенность в том, что за тюремными стенами заключенный отбывает наказание, должна быть достаточным уроком. Наказание и его исправительное воздействие - процессы, развертывающиеся между заключенным и надзирателями. Эти процессы приводят к преобразованию всего индивида его тела и привычек посредством ежедневного принудительного труда, его сознания и воли благодаря духовному попечению

Библия и другие книги о жизни в вере всегда под рукой. Священники различных церквей, действующих в городе и окрестностях, служат поочередно по одному разу в неделю, а все другие духовные наставники имеют доступ к заключенным в, любое время.Но это преобразование вверено самой администрации. Тюремного одиночества и самоанализа недостаточно недостаточно и чисто религиозных увещеваний.

Работа над душой заключенного должна производиться как можно чаще. Новое и важное в этой модели то, что за индивидуализацией наказания следует и индивидуальный подход к осужденному. Теперь аппарат исправительного наказания точкой приложения рассматривает осужденного индивида. Тело и душа, рассматриваемая как вместилище привычек, как принципы поведения образуют элемент, который отныне подлежит карательному вмешательству посредством специфических техникинструментов исправления

повторяемые формы и схемы принуждения. Организуется целый корпус индивидуализирующего знания, область значения которого - не столько совершнное преступление по крайней мере не оно одно, сколько потенциальная опасность, сокрытая в индивиде и проявляющаяся в его наблюдаемом каждодневном поведении. С этой точки зрения тюрьма действует как аппарат познания. В рамках этой модели посредством тюремного заключения обеспечивают гарантии исправления, а не наказывают.

Это своеобразный аппарат преобразования, реформаторий, пространство между двумя мирами, между преступлением и возвратом к праву и добродетели место преобразования индивида, которое вернет государству утраченного гражданина. Как уже говорилось, основной инструмент воздействия в рамках исправительной модальности - дисциплина. Через понимания значения и смысла именно дисциплины можно прийти к сущности рассматриваемой модальности. Издавна существовали многочисленные дисциплинарные методы в монастырях, армиях и ремесленных

цехах. Они отличаются тем, что не основываются на отношении присвоения тел, и даже обладают некоторым изяществом, поскольку могут достичь, по меньшей мере, равной полезности, не затрудняя себя упомянутым дорогостоящим и насильственным отношением. Исторический момент дисциплин момент, когда рождается искусство владения человеческим телом, направленное не только на увеличение его ловкости и сноровки, не только на усиление его подчинения, но и на формирование отношения, которое в самом механизме делает тело тем

более послушным, чем более полезным оно становится, и наоборот. Человеческое тело вступает в механизмы власти, которые тщательно обрабатывают его, разрушают его порядок и собирают заново. Подобная механика власти предполагает, что с помощью определенных схем, прививающих различные совокупности привычек-навыков, можно увеличить удельную полезность каждого индивида и то, что, избавившись от вредных, не эффективных привычек, можно благодаря принудительному воздействию перестроить

индивида. Душа рассматривается как совокупность привычек. А, говоря о тюремном производстве, оно действительно с даной позиции становится не наказанием, а гарантиями, которые нацелены не на наказание правонарушителя, а на контроль над индивидом, нейтрализацию исходящей от него опасности, изменение его преступных наклонностей, и которые должны прекратить свое действие тогда, когда искомое изменение будет достигнуто. Общество в этом случае никак не может стать гарантом

подобного изменения, осужденный не должен публично проходить переустройство, он должен постоянно ощущать себя под контролем власти, для этого и нужна такая специфическая структура как административный аппарат, созданный для отправления дисциплины, после воздействия которой не остается никаких меток, в худшем случае остаются воспоминания о прежних привычках, так называемый след.