Милетская школа

Содержание Введение….3 Фалес. Первооткрыватель психики и философии… 4 Анаксимандр. Идея нейтральной материи… 8 Анаксимен. Изменение без личности… 16 Заключение… 1 Введение. Становление собственной греческой философии происходит в 7 в до н.э. Это столетие ознаменовано важными революционными процессами, переменами.

В это время появляются выдающиеся мыслители, законодатели, художники, которые в своей деятельности выражали интересы нового общества. Они известны как, «7 мудрецов». Среди них - основатель милетской философской школы Фалес. Милетская школа известна как первая философская школа. В ней впервые был сознательно поставлен вопрос о первоосновах всего сущего.

И хотя философия в этот период представляет, собственно, совокупность всех видов и форм познания (как теоретического ,так и практического),главный интерес всех представителей школы охватывает определенный круг проблем. На первом месте здесь стоит вопрос о сущности мира. И хотя отдельные представители школы решают этот вопрос по-разному, их взгляды имеют общий знаменатель: основу мира они видят в определенном материальном принципе.

Можно сказать, что эта первая греческая философская школа тяготеет к материализму. Представители этой школы интуитивно понимали мир как материальный, но вместе с тем еще не ставился вопрос о взаимодействии материального и духовного принципов. Вместе со стихийным материализмом появляется и «наивная» диалектика (развитие во всей его сложности, многообразии форм и противоречивости). При помощи диалектики милетские представители стремятся постичь

мир в динамике его развития и перемен. При помощи принятого ими материализма, они как бы преодолевали религиозно-мифологические представления о мире. На основной вопрос о первооснове мира они давали вполне материалистический ответ, хотя еще и наивный. Цель этого реферата - показать, насколько важен был шаг, сделанный первыми натурфилософами в Древней Греции. Они изменили сознание людей того времени. Фалес, Анаксимандр и

Анаксимен положили начало новому типу мышления. Они произвели переворот в греческой мысли- они совершили «греческое чудо», так его называет ученый и антиковед Эрнест Ренан. До появления философии люди представляли мир, сообразовывая его с мифом (точнее с представлениями о мире, которые были прописаны Гомером и Гесиодом), теперь же люди становятся причастны к «логосу». Традиционная мысль претерпевает критику. Люди задумываются, насколько справедливо и обязательно то,

что осталось от неписанных законов их предков. Задумываясь, люди стараются найти свой ответ на этот вопрос. Теперь люди стараются решать те или иные вопросы, по большей части, руководствуясь разумом, а не традицией. 1.Фалес. Первооткрыватель психики и философии. Греки считали Фалеса великим изобретателем за его успехи инженера. Насколько они недооценивали его, видно по тому, что

Фалес мог бы не без основа­ний назвать своими изобретениями понятия «мате­рия», «физика», «наука» и «философия». Как ни странно это звучит, все эти понятия надо было открыть. И чтобы открыть их, надо было рас­статься с мифологией. Утверждение Фалеса, что «все вещи — вода», может показаться малообещаю­щим началом для тех науки и философии, которые мы знаем сегодня. Но по сравнению с мифологией, внут­ри которой оно родилось, это

была революция. Раз­рыв с мифологией не был, да и не мог быть полным. Фалес еще не мог представить себе материю как нечто абстрактное и отделить понятие о ней от мысленного образа морской воды: одно было неотъем­лемо от другого. А его представление об изменении еще основывалось на чувстве, что «все полно богов». Но Фалес задал вопрос нового типа, и этот вопрос придал четкую форму западной мысли.

В одной старинной китайской книге сказано: «Все, что существует, находится в пространстве; и все, что находится в пространстве, имеет звук». Сегодня мы вряд ли согласимся со вторым из этих высказываний, но первое более правдоподобно. В число тем, кото­рыми сейчас занимаются наши ученые-исследователи, входят вопросы о природе пространства и материи, о способах превращения массы в энергию, новые конст­рукции циклотронов и т. д Мы считаем все это «на­укой», и порой мы — или, по крайней мере, научные обозреватели

наших газет — пишем, что сегодняшняя наука занята поисками глубочайшей природной осно­вы нашей действительности. Так ли это на самом деле, зависит от того, истинно ли утверждение, что все су­ществующее в мире расположено в пространстве и состоит из вещества, а это скорее общефилософский вопрос, чем узко научный. Именно Фалеса из Милета мы должны благодарить за возникновение на Западе и философии, и науки. Как бывает в большинстве случаев при рождении чего-то нового, появление

философии на свет выглядело достаточно скромно; и как во многих случаях бывает с тем, что старо, ее историю трудно выделить из потока ин­формации и восстановить. Фактически наш главный источник сведений о Фалесе — это короткая цитата из Аристотеля, которая начинается словами: «Фалес из Милета учил, что все вещи — вода». До Фалеса никто в Древней Греции и на Ближнем Востоке не пытался ответить, «что такое все вещи».

Ранние греки на примитивном уровне своей культуры считали, что мир природы населен обожествленными существами, похожими на людей, толь­ко живущими далеко и большими по размеру, кото­рые «делают то, что происходит». А Фалес, наоборот, пытался формулировать объяс­нения в терминах причинно-следственных связей меж­ду существующими в пространстве и времени предме­тами, а не в терминах субъективных ассоциаций между идеями. Давайте рассмотрим ближе тот фундаментальный вопрос, на который ответил

Фалес. Поиск ответа на вопрос «Что такое все вещи?» требовал огромной проницательности и огромной силы воображения, по­скольку этот вопрос подразумевает, что все в мире — это части единого мира «бытия» и что все вещи име­ют какое-то общее свойство. Он влечет за собой воп­рос о том, что такое «бытие», в отличие от менее обоб­щенных вопросов о том, что такое те или иные конкретные живые существа. И прежде чем ответить на этот вопрос, Фалес предположил, что бесконечное разнообразие того, что существует

в мире, структури­ровано настолько, что позволяет дать какой-то один ответ. С этого допущения и началась философия. Философия в том смысле, в котором мы будем при­менять этот термин, кроме всего прочего — попытка найти единственное интуитивное определение бытия, единственную систему реального мира, которая могла бы синтетически объединить и скрепить многочислен­ные специализированные компоненты наших знаний и нашей общественной структуры.

Нет никаких указа­ний на то, что кто-либо до Фалеса занимался этим вопросом или ожидал, что если бы кто-то заинтере­совался им, то наблюдения над физическим миром и их обобщение могли бы дать на него ответ. Ближне­восточные легенды, в которых описано, как мир под­нимается из воды после Всемирного потопа, отвечают на другой вопрос: как возник мир? Они не задаются вопросом о том, что он такое. Они дают ответ друго­го рода: «кто-то сделал мир».

Нет, определенные вещи всегда действуют определенным образом. В греческом языке эпохи Фалеса слово hydor (вода) означало не только Н20, но применялось и для обозначения «любого жидкого вещества». Что привело Фалеса к его идее? Хотя мы этого не знаем, мы можем предположить, что к его теории имеют отношение четыре фактора. Во-первых, он был инженером.

Милет был центром обучения инженеров персидской армии, а в рассказах о Фалесе говорится, что он был человеком этой профессии. Во-вторых, он был из Милета. В Милете, где смешивались в одной толпе греческие, персидские, египетские и лидийские купцы и путешественники, отбросить принять в Гре­ции представления было легче, чем где - либо еще.

В-третьих, он был путешественником и морякам: из бо­лее поздних рассказов мы узнаем о его путешествиях и созданных им новых правилах навигации. Как и у других ионийских греков, центром его мира было Эгейское море. В-четвертых, вода в этой части мира не была чем-то, что дается даром. Ее огромное значение для всех живых существ и ее вкус здесь оценивали по достоинству: через сто лет после Фалеса поэт Пиндар написал: «Лучшая из всех вещей — вода».

Как бы ни сочетались между собой эти стимули­рующие компоненты прошлого опыта, в любом слу­чае из них родилась новая идея — мысль, что различия между вещами каким-то образом обусловлены преобразованиями воды — ее переходами из жидко­го состояния в огненное, иначе говоря, газообразное, или твердое, а именно: что в основе этих различий лежит определенная закономерность, потому что все вещи, существующие в природе, — это материя в покое или в движении. Если говорить коротко, то

Фалес определил основ­ные сущностные свойства материи как такие, которые отвечают на его новый философский вопрос; поэтому он имеет право называться первооткрывателем не только философии, но и науки. Второй отрывок мысли Фалеса — это снова корот­кая цитата из его высказываний, сохраненная Аристоте­лем: «магнит имеет душу («психе»), потому что двигает железо». Так же, как слово «гидор» в греческом язы­ке времен

Фалеса не всегда означало только один вид жидкости, так и «психе» не имело того значения «созна­тельное «я», которое сразу же подсказывает нам перевод «душа». Для Фалеса «психе» могло означать всего лишь источник движения, внутреннюю силу. (Другую такую же силу-душу Фалес видел, когда наблюдал за электро­статической силой притяжения предметов к янтарю). Но эта информация все же показывает, что «жидкая мате­рия»

Фалеса все-таки была в какой-то степени живой и что изменения и действия, происходящие в природе, ча­стично объяснялись тем, что материя живая. Представ­ления о безличной природе, в которой нейтральная ма­терия автоматически передает импульсы движущих сил, не возникало у Фалеса. Поэтому мы не совсем правы, когда, говоря о его идеях, применяем термины «природа», «материя» или «автоматические причинно-следственные отношения».

Полное разграничение представлений о природе как о чем-то механическом и представлений о природе как о чем-то живом произошло только через восемьдесят лет после него. То, что слова «жидкость» и «душа» были такими дву­смысленными в греческом языке во времена Фалеса, не случайно. До него никто даже не вступал на путь фор­мирования ясного представления о материи, а без поня­тия «материя» никому не могли прийти на ум ни понятие «физика» (изучение движущейся материи),

ни понятие «материализм» (философский взгляд, согласно которо­му все, что существует, материально). У греков тогда еще не было ясного представления о человеческом «я», оно же душа, оно же сознание; они склонялись к тому, что­бы отождествлять «я» человека с его телом. Представ­ление о душе человека как внутреннем «я», отдельном от тела, появилось на сцене философии почти через два столетия после Фалеса. Некоторые философы будут спорить с этим, дока­зывая, что ясновидение

и проведение четких границ несовместимы. Они полагают, что философия неизбеж­но теряет дар ясновидения по мере того, как наука, жизнь и учеба создают эти четкие границы. Рассмат­ривая историю мысли, мы должны спросить себя, дей­ствительно ли факты показывают, что такое противо­положение обязательно, то есть существует всегда. 2.Анаксимандр. Идея нейтральной материи. Фалес стал для греков великим перво­проходцем в области мысли.

Но современные ученые скорее выберут своим героем его преемника, более по­этичного и пылкого Анаксимандра. Анаксимандр пошел дальше блестящего, но про­стого утверждения, что все вещи сделаны из од­ной и той же материи, и показал, как глубоко должно проникать средствами объективного анализа в реальный мир. Он сделал четыре четко опреде­ляемых крупных вклада в понимание людьми мира: 1. Он понял, что ни вода и никакое другое обычное, как она, вещество не может быть базовой формой материи.

Эту базовую форму он представлял себе — правда, довольно смутно — в виде более сложного органичного нечто (которое назвал «апейрон»). Его теория прослужила науке двадцать пять веков. 2. Он перенес понятие закона из человеческого общества в физический мир, и это было полным разрывом с прежними представлениями о капризной анархической природе. 3. Он первым догадался применять механические модели, чтобы облегчить понимание сложных при­родных

явлений. 4. Он сделал в зачаточной форме вывод о том, что Земля изменяется с течением времени и что высшие формы жизни могли развиться из низших. Каждый из этих вкладов Анаксимандра — откры­тие первой величины. Мы можем получить представ­ление о том, насколько они важны, если мысленно убе­рем из нашего современного метода мышления все, что связано с понятиями, что такое нейтральная материя, законы природы, вычислительный

аппарат масштабов и моделей и что есть эволюция. Мало что осталось бы в этом случае от науки и даже от нашего здравого смысла. Анаксимандр был младшим земляком Фалеса, осознал и высоко оценил новизну его идей и развил их — как именно, уже было ска­зано. Анаксимандр был философом в том смысле, что занимался в числе интересовавших его вещей и фи­лософскими вопросами. Он был первым греческим геогра­фом, который составил карту; то, что он видел высоко в горах

окаменевших рыб, говорит о том, что он, веро­ятно, поднимался в горы Малой Азии и внимательно всматривался в то, что видел вокруг. Добавляя к этому традиции Милета, родины инженеров, и то, что Анак­симандр применял технологические приемы, когда кон­струировал инструменты, карты и модели, мы также можем предположить, что он, как и Фалес, был по меньшей мере знатоком инженерного дела, а возмож­но,

и профессиональным инженером. Первым крупным вкладом Анаксимандра в науку были его новый метод анализа и понятие «материя». Он соглашался с Фалесом в том, что все в мире со­стоит из какого-то одного вещества, но считал, что это не могло быть ни одно привычное для человека ве­щество вроде воды, скорее это было «безграничное нечто» (апейрон), в котором изначально содержались все формы и свойства вещей, но которое само не имело

никаких характерных для него конкретных признаков. В этом месте Анаксимандр сделал в своих рассуж­дениях интересный ход: если все существующее в дей­ствительности — материя с определенными свойства­ми, эта материя должна иметь возможность быть в одних случаях горячей, в других холодной, иногда мок­рой, а иногда сухой. Анаксимандр считал, что все свой­ства материй группируются в пары противоположно­стей.

Если отождествить материю с одним свойством из такой пары, как сделал Фалес, сказав «все вещи — вода», то из этого последует вывод: «быть — значит быть мокрым. А что же тогда происходит, когда вещи становятся сухими? Если материя, из которой они состоят, всегда мокрая (так Анаксимандр определил Фалесово слово гидор), высыхание уничтожило бы материю в вещах, они стали бы нематериальными

и перестали существовать. Точно так же материю нельзя отождествить ни с каким одним качеством и тем самым исключить его противоположность. Отсю­да следует, что материя есть нечто безграничное, ней­тральное и неопределимое. Из этого «резервуара» вычленяются противоположные качества: все конкрет­ные вещи возникают из безграничного и в него воз­вращаются, когда перестают существовать. Это движение философской мысли от примитивно­го определения материи ,как гидор (вода), к понима­нию

материи как бесконечной субстанции — огром­ный шаг вперед. Ввод Анаксимандром моделей в астрономические и географические исследования был не менее важным переломным шагом в развитии науки. Очень мало людей понимают, как велико значение моделей, хотя мы все их используем и не можем обойтись без них. Анаксимандр пытался конструировать предметы, вос­производя присущие им линейные соотношения, но в меньшем масштабе. Одним из результатов этого ста­ла пара карт: карта земли

и карта звезд. Карта пока­зывает расстояния до различных мест и направления, в которых надо к ним двигаться. Если бы людям приходилось узнавать, где находятся другие города и страны, по дневникам путешественников и собствен­ным впечатлениям, то путешествия, торговля и геогра­фические исследования были бы очень тяжелыми занятиями. Анаксимандр построил также модель, вос­производившую движения звезд и планет; она состо­яла из колес, вращавшихся с разными скоростями. Подобно проекциям в наших современных планетари­ях, эта

модель позволяла ускорять видимое движение планет по их траекториям и находить в нем законо­мерности и определенные соотношения скоростей. Чтобы коротко объяснить, сколь многим мы обязаны применению моделей, достаточно напомнить, что атом­ная модель Бора сыграла ключевую роль в физике и что даже химический эксперимент в пробирке или опыт над крысами в биологии — это применение тех­ники моделирования. Первая астрономическая модель была довольно простой и безыскусной, но при всей своей примитив­ности

она была прародительницей современного пла­нетария, механических часов и множества других родственных им изобретений. Анаксимандр предпо­ложил, что земля имеет форму диска, расположена в центре мира и окружена полыми трубчатыми кольца­ми (современный дымоход — хорошее подобие того, что он имел в виду) разного размера, которые враща­ются с разными скоростями. Каждое трубчатое коль­цо полно огня, но само состоит из твердой оболочки вроде скорлупы или коры (эту оболочку

Анаксимандр называет флойон), которая позволяет огню вырывать­ся наружу только из нескольких отверстий (дыр для дыхания, из которых огонь вырывается, словно его раз­дувают кузнечные мехи); эти отверстия — то, что мы видим как солнце, луну и планеты; они движутся по небу, когда вращаются круги. Между круглыми коле­сами и землей расположены темные облака, которые вызывают затмения: затмение происходит, когда они закрывают отверстия в трубах от наших глаз.

Вся эта система в целом вращается, делая оборот за один день, и, кроме того, каждое колесо движется само по себе. Было ли в этой модели такое толкование и для не­подвижных звезд, не вполне ясно. Похоже, что Анак­симандр сконструировал глобус неба, но нам неизвестно, как это расширение области применения техники карт и моделей было связано с движущимся механиз­мом из колец и огня. Великим вкладом Анаксимандра в науку была об­щая концепция моделей, которые он применял таким же образом,

как мы применяем ее теперь. В состав­лении первой карты известного ему мира он проявил то же самое сочетание технической изобретательнос­ти и научной интуиции. Точно так же, как движуща­яся модель может показать соотношения длительных астрономических периодов в меньшем масштабе, в котором их легко наблюдать и контролировать, карта представляет собой модель расстояний между объек­тами и их взаимного расположения в меньшем масш­табе, так что человек может охватить все

это одним взглядом; карта избавляет его от необходимости пу­тешествовать долгие месяцы или пытаться разобраться в разрозненных заметках, где путешественники описы­вали свои маршруты, чтобы определить расположение мест, расстояния и направление движения. Мир у Анаксимандра имел форму круга с центром в Дельфах (где священный камень, как считали греки, отмечал точный центр Вселенной) и был окружен океаном. Как и колеса-«дымоходы», эта карта стала примитивным

предком огромного потомства: она прародительница карт и чертежей, которые сделали возможным существова­ние современной навигации, изыскательских работ в географии и геологии. «Карта звезд», возможно, еще более яркий пример того, как работал этот оригиналь­ный научный по своей природе древний ум: мысль нанести небо на карту вместо того, чтобы смотреть на узоры, в которые складываются звезды, как на пред­знаменования или украшения, подразумевает, что земные и небесные явления имеют одинаковую природу, и означает попытку

понять мир не путем эстетической фантазии и не безответственным путем религиозно­го суеверия. Но это применение моделей для дублирования изу­чаемых закономерностей природы, какой бы огромной ни оказалась их роль за прошедшие с тех пор века, всего лишь побочное дополнение к более общей идее о том, что природа регулярна и предсказуема. Эту идею Анаксимандр выразил в своем определении при­родного закона: «Все вещи возникают из безгранич­ного они возмещают друг другу ущерб, и одна платит другой за

свою вину перед ней, когда совершает неспра­ведливость, согласно счету времени». Хотя, кажется, что Анаксимандр повторяет идеи вы­сокой трагедии, в которой «гибрис» (избыток гордос­ти) неизбежно приводит к «немесис» (падению-воз­мездию), он говорит чисто юридическим языком, позаимствованным из судебной практики, где вред, ко­торый один человек причиняет другому, компенсиру­ется уплатой денег. Здесь он использует в качестве модели для периодической смены природных явлений не часы, а маятник.

«Все вещи», которые по очереди нарушают закон и расплачиваются за это, — это те противоположные друг другу качества, которые «вы­членяются» из безграничного. События в природе и в самом деле часто имеют форму постоянного движения от одного крайнего состояния к другому, противопо­ложному, и обратно; наглядные примеры этого — прилив и отлив, зима и лето. Это движение и стало моделью для «законов природы»

Анаксимандра: одно качество пытается развиться больше, чем следу­ет, вытесняя свою противоположность, и поэтому «справедливость» отбрасывает его назад, наказывая за вторжение на чужую территорию. Но с течением вре­мени та из противоположностей, которая проигрывала вначале, становится сильнее, в свою очередь пересту­пает запретную черту и, «согласно счету времени», дол­жна быть возвращена в свои законные пределы. Это было огромным прогрессом по сравнению с миром

Фалеса, где за изменения и движение отвеча­ли индивидуальные «псюхе» вещей, хотя склонность к наделению всего человеческими свойствами и мифо­логическому мышлению не угасла полностью. С исто­рической точки зрения интересно, что определение закона природы возникло как перенос в другую об­ласть уже сложившегося в обществе представления о судебном праве: мы скорее стали бы ожидать проти­воположного, поскольку природа кажется нам гораздо более упорядоченной, чем человеческое общество.

Однако Анаксимандру свод законов показался самой лучшей моделью, какую он мог найти, чтобы пояснить свою новую интуитивную идею точной периодичнос­ти и закономерности естественного порядка. К идее эволюции Анаксимандра привели знакомство с окаменелыми останками ископаемых животных и на­блюдения за младенцами. Высоко в горах Малой Азии он видел в толще камня окаменевших морских живот­ных. Отсюда он сделал выводы, что эти горы когда-то находились в море, под водой, и что уровень океана по­степенно

понижался. Мы видим, что это был частный случай его закона чередования противоположностей: разлив и высыхание разлившейся воды. Он совершен­но верно рассудил, что если когда-то вся земля была покрыта водой, то жизнь должна была зародиться в этом древнем океане. Он говорил, что первыми и простейши­ми животными были «акулы». Мы не имеем объясне­ния, почему именно они, но, вероятно, потому, что, во-первых, акулы казались ему

похожими на ископаемых рыб, которых он видел, и, во-вторых, очень жесткая кожа акул казалась ему признаком примитивности. Глядя на чело­веческих детей — у него был, по меньшей мере, один собственный сын, — он пришел к заключению, что ни одно такое беспомощное живое существо не могло вы­жить в природе без защищающего окружения. Жизнь на суше произошла от морской жизни: по мере того как вода высыхала, животные приспосабливались к этому, от­ращивая колючие шкуры. Но людям из-за их долгой беспомощности в детстве был нужен еще какой-

то до­полнительный процесс. Но перед этой задачей Анакси­мандр встал в тупик: он смог лишь предположить, что люди, может быть, развивались внутри акул и освобож­дались из них, когда акулы умирали, а сами к этому вре­мени становились более способны к самостоятельной жизни. Анаксимандр, сочетавший в себе любознательность ученого, богатое воображение поэта и гениальную дерз­кую интуицию, несомненно, может разделить с Фалесом честь стоять у истоков греческой философии.

После Анаксимандра греческие мыслители смогли увидеть, что новые вопросы, поставленные Фалесом, подразумевают нечто такое, что выходит далеко за пределы тех ответов, которые предлагали и Фалес, и сам Анаксимандр. Мы словно видим, как наука и философия на миг замерли перед только что открывшимся для них новым миром — миром отвлеченной мысли, который ждал своих иссле­дователей. 3.Анаксимен. Изменение без личности. Фалес и Анаксимандр стали первооткрывате­лями нового мира естественных

наук и философии. Но все же они не были свободны от старых мифо­логических методов мышления: за изменения, про­исходящие в мире, у них отвечали персонифициро­ванные силы: душа-«психе» у Фалеса и богиня Дике у Анаксимандра. Человеком, преодолевшим послед­ние остатки мифа, был Анаксимен, третий фило­соф из Милета. Он открыл, что изменения в при­роде можно объяснить механическими процессами. Анаксимен считал, что все изменения в мире вы­зываются изменением — в результате конденсации

или разрежения — плотности единого для всего мира вещества-основы, которое он называл «аэр». Огромным достоинством этой новой идеи было то, что она дала ученым почву для новых экспериментов, модели и чет­кие физические объяснения происходящих в природе изменений и их причин. Этого образа мыслей мы придерживаемся и сегодня. Когда в наши дни чело­век задает себе вопрос, почему вода превращается в пар, он уже думает не о «душе» или «грехе гордыни», а об огне, который создает давление,

то есть силу, «раздви­гающую в стороны» молекулы воды. И Анаксимен доказывал, что различные качества и состояния веще­ства, которые можно наблюдать,— это просто резуль­таты сдвигов давления, создающих различные плотно­сти. Его объяснение все же оставляет желать лучшего в смысле точности, поскольку представление о том, что вещество состоит из частиц, которые могут быть бли­же придвинуты одна к другой или отодвинуты друг от

друга, появилось лишь через столетие после Анаксимена. У этого философа вещество скорее было не­прерывным и растягивалось каким-то образом, кото­рый он определял не очень точно. Прикладное применение этой новой идеи в астро­номии позволило улучшить первую модель Вселенной, принадлежавшую Анаксимандра. Введя в нее «вращающийся вихрь», по-гречески дине, Анаксимен смог описать, как более плотные и потому более тяжелые клочья сжатого веще­ства собираются

в центре этого вихря, подобно тому, как палка втягивается в центр водоворота, а более легкое ве­щество выталкивается ближе к краям вихря. Одновре­менно с этим, по его мнению, происходили изменения и столкновения, которые постоянно меняли состояние этой системы, поскольку нагревание и охлаждение изменяли плотность отдельных участков ее внешней части и цент­ра. Если не считать необходимости объяснить, как на­чалось движение, эта вихревая модель представляет со­бой полную и самоочевидную систему природы: для ее объяснения

не нужны ни души, ни боги, а только дви­жущаяся материя. Модель вращающегося мира, совер­шенствуясь в деталях, оставалась ключевой схемой его строения в астрономии и физике в течение десяти веков после Анаксимена. Чтобы осознать величие и важность достижений трех милетских философов, каждый из которых глуб­же предыдущего проникал в мир и лучше видел его материальность, однородность и механический харак­тер причинно-следственных отношений в нем, — со­временный читатель

должен понять, что перед нами — далекие предшественники современной физики и аст­рономии. Кроме идеи о механическом характере изменений в природе, Анаксимен выдвинул еще одну идею: что веще­ство, которое является основой мира, — не вода и не нечто безграничное, а то, что он называл «аэр», то есть воздух. То, что такой гениальный человек, каким про­явил себя

Анаксимен, мог посчитать такое представле­ние о материи шагом вперед, кажется движением назад и может озадачить. Но мы должны помнить, что наше понятие материи очень далеко от милетского понятия основы всех вещей. Если «безграничное» у Анаксимандра действительно было серым туманом, мы можем по­нять, почему слово «аэр» могло показаться Анаксимену более точным обозначением этого вещества без опреде­ленных свойств. В то время воздух не считался «телес­ным». Только через пятьдесят лет греческие ученые до­казали, что

воздух все же занимает место в пространстве и в сжатом состоянии оказывает сопротивление другим телам. В самом деле, по сравнению с водой или землей воздух действительно кажется лишенным определенных свойств и невещественным: он свободно пропускает че­рез себя звуки и свет, и, если он не движется с большой скоростью, кажется, что он не оказывает сопротивления, когда мы проходим сквозь него. Анаксимен мог выбрать воздух еще и потому, что в те времена понятие «воздух» содержало в себе идею

дыхания, души, дающей жизнь людям и живот­ным. Признание воздуха основой вещей подразуме­вало связь между жизнью и материей. Тем не менее, переход от понимания материи как безграничной субстанции к определению материи как «воздуха» был временным шагом назад. «Безгранич­ное» — термин, побуждающий нас выходить в науч­ных исследованиях за пределы наглядных образов, а «воздух» совершенно не подходит для этого. Обсуждая новую идею Анаксимена, мы указали на то, как сильно милетское представление о вращающем­ся

мире похоже в своей основе на картину мира, при­нятую в нашей современной физике и астрономии. Но понятие «аэр» указывает на большую качественную разницу между прозрениями ученых на том раннем этапе и теми же идеями сегодня. Заключение. Милетская школа - первая из древнегреческих философских школ (Фалес, Анаксимандр, Анаксимен) – сосредоточила свое внимание на поиске причины всего сущего – того первоначала, из которого произошло многообразие видимого мира.

Отличительной их особенностью было то, что искали они это первоначало в материальном мире вещей. Как бы ни определяли мыслители эту первоматерию - как воду ли (Фалес), как апейрон (Анаксимандр) или как воздух (Анаксимен), едины они были в убеждении, что в мире существует лишь оно, а единичные вещи суть только сгущение этого первоначала Милетские «физики» – философы ранней греческой философии, которым Аристотель дал собирательный образ, назвав их «физиками», философами, которые изучают природу.

Именно они пытаются первыми увидеть мир умственным взором и пытаются начать поиск единства с миром. По их убеждению не было бы существенным ничего, что не было бы природой. Люди, божества, мир образуют единый универсум, весь находящийся как бы в единой плоскости – они суть части или аспекты одной и той же природы, в которой действуют одни и те же силы. Милетских физиков считали материалистами, потому что они ограничивались одной причиной бытия – материальным

первоначалом, чем у Фалеса являлась вода, у Анаксимандра – «беспредельное», у Анаксимена – воздух. Но у Анаксимандра можно встретить существенный шаг вперед. В их суждениях просматривается некая закономерность, которую они пытаются объяснить уже рациональной мыслью. Милетская школа важна не своими достижениями, а исканиями. Она была вызвана к существованию благодаря контактам

Греции с Вавилонией и Египтом. Философские построения Фалеса, Анаксимандра и Анаксимена следует рассматривать, как научные гипотезы. Список использованной литературы. 1.Брамбо Роберт С. Философы Древней Греции 2.Эдуард Целлер. Очерк истории греческой философии 3.Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии