ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЙУНИВЕРСИТЕТ
Экономический факультет
Кафедра государственногорегулирования национальной экономики
РЕФЕРАТ
Российские экономические реформы глазами западных критиков Выполнил студент 3 курса группы 915 Кредько Е.И. Научный руководитель Лукша Л.М.
Томск 2003
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение. 3
Игнорирование китайского опыта. 3
Роль финансовой стабилизации. 5
Российский опыт приватизации. 6
Источники заблуждений реформаторов. 7
«Профессорский» подход и западныесоветники. 9
Слабое государство и революция. 11
Литература. 13Введение
В настоящей статьерассмотрены и прокомментированы ряд наиболее распространенных обвинений в адресроссийских реформ и реформаторов, а также обращение внимания на весьма существенныеособенности посткоммунистической трансформации России, которые обыкновеннооказываются вне поля зрения исследователей, рассчитывая на внимание к другимисследованиям, где соответствующие вопросы анализируются более подробно.
Итак, по мнению критиковроссийских реформ, можно найти целый ряд подтверждений их провальномухарактеру. Рассмотрим главные аргументы.Игнорирование китайского опыта
Суть китайского путисостоит в том, что власть остается в руках старой номенклатуры благодарясохранению однопартийной системы и идеологической жесткости режима.Экономические преобразования проводятся постепенно и под контролемноменклатуры, а попытки альтернативной политической деятельности жестокоподавляются.
Однако забавно, что срекомендациями лучше изучить китайский опыт и по возможности воспользоваться имвыступают западные экономисты, воспитанные в традициях демократии и пресловутой«политкорректности». Поэтому приведем несколько доводов как экономического, таки социально-политического характера, говорящих о неуместности китайской моделив современной России, да и, более того, даже в позднем СССР.
Политические причины,обусловливающие невозможность использования китайского опыта впосткоммунистичсской России, настолько очевидны, что даже как-то неловко повторятьвсем известные факты. Фундаментальной политической характеристикой этой моделиявляется тоталитарный режим, способный через партийную вертикаль и органыгосбезопасности осуществлять всеобъемлющий контроль за ситуацией в стране.Либеральные реформы были начаты в России на рубеже 1991-1992 гг. в отсутствиене то что сильного государства, а государства как такового: СССР уже не было, ароссийский суверенитет существовал только на бумаге.
Социально-экономическаяструктура китайского общества была близка к советской, но не конца 80-х годов,а периода нэпа, Соотношение городского и сельского населения, структура ВВП изанятости, уровень грамотности, система социального обеспечения населения икорреспондирующие со всеми этими показателями среднедушевой ВВП и бюджетнаянагрузка на экономику (доля бюджета в ВВП) в СССР 20-30-х годов и в КНР 80-90-хгодов в значительной мере совпадают.
Иными словами, присохранении политического авторитаризма для реализации модели ускоренногоэкономического развития принципиально важными являются три взаимосвязанныхусловия. Во-первых, достаточно низкий уровень экономического развития,выражающийся в наличии большого количества не вовлеченных в эффективноепроизводство трудовых ресурсов (аграрное перенаселение). Во-вторых, низкийуровень социального развития, когда государство не принимает на себяхарактерный для развитого общества объем социальных обязательств. (Например,если в КНР социальным страхованием и пенсионным обеспечением охвачено не более20% населения, то в СССР оно распространялось на все население.) Наконец,в-третьих, низкий культурно-образовательный уровень, когда демократизация ещене выступает одним из ключевых требований широких масс населения.
Все эти условия налицов КНР и всех их не было в Советском Союзе 80-х годов. Поэтому те, кто выражаетсожаление, что Горбачев не пошел по пути Дэн Сяопина, или рекомендует Россииучиться у Китая, должны согласиться со следующими базовыми предпосылками такогоразвития. Прежде всего правительству следует отказаться от социальныхобязательств и перестать платить большую часть пенсий и социальных пособий.Правительству следует также сократить объем бесплатных услуг в областиздравоохранения и образования, и таким путем снизить уровень бюджетной нагрузкив ВВП с нынешних 36-40% до примерно 20-25%. Однако, насколько нам известно,адепты китайских рецептов по большей части мотивируют необходимость ихприменения деградацией социальной сферы в России. Но тогда подобныерекомендации уходят из сферы реальной экономической политики в областьблагородных, но бесполезных мечтаний.
Подчеркиваем: вопросне в том, были ли стартовые условия в Китае более благоприятными или менееблагоприятными, чем в СССР начала перестройки.
Ведь и перед СоветскимСоюзом стояла задача не только трансформации производственных отношений врыночном направлении, но и осуществления глубоких структурных реформ — переходаот индустриальной экономики к постиндустриальной. А формирование новых секторовэкономики, когда уже действует жесткая индустриальная система со своимиприоритетами и мощными группами интересов, — задача ничуть не более легкая, чемсоздание современной индустрии с нуля. Аналогично дела обстоят и с уровнемдемократизации. Советское общество 80-х годов было уже достаточно зрелым иобразованным, а страна — относительно открытой для знакомства с западнымобразом жизни, чтобы реформаторские инициативы партийного руководства в областиэкономики были приняты населением без соответствующих политических подвижек.После неудачного опыта 60-х годов никто бы не поверил в серьезность намеренийпартийных лидеров, а реформаторская риторика воспринималась лишь как попыткаорганов госбезопасности проверить благонадежность граждан. Только готовность кполитическим изменениям могла подтолкнуть экономические реформы и одновременновыбить почву из-под ног подавляющего большинства партийной номенклатуры,которое видело экономических новациях Горбачева досадное недоразумение.
Таким образом,абсолютно беспочвенны утверждения, что-де сперва надо было провестиэкономические реформы, а потом уже переходить к реформам политическим, кдемократизации, свободе слова, реабилитации политических заключенных. Ониневерны с политэкономической точки зрения, не говоря уже о безнравственностиподобных предложений по существу. Единственное, к чему могут привести призывыобратиться к китайскому опыту, это — усиление авторитаризма.Роль финансовой стабилизации
Итак, здесьсмешиваются сразу несколько вопросов; о целесообразности шоковой терапии; офакторах, предопределяющих переход к этой политике; о конкретных механизмахосуществления макроэкономической стабилизации; о соотношении макроэкономическойстабилизации и институциональных реформ; наконец, более общий вопрос опоследовательности экономических реформ после падения коммунизма.
Правда, под шоковойтерапией нередко понимают не столько определенную логику и результативностьэкономической политики, сколькоболезненность последствий ее реализации — скачок цен и безработицы, ростбедности и усиление социального расслоения, а то и снижение рождаемости.Эмоциональные авторы склонны все эти социальные проблемы связывать слиберализационными и стабилизационными мероприятиями первыхпосткоммунистических правительств. Однако на самом деле тяжестьстабилизационной адаптации является следствием не стабилизационной политики, амасштабов финансового кризиса, с которым та или иная страна вступала впосткоммунистическую эпоху. Иными словами, шокотерапевтический характерстабилизационного курса предопределяется не столько выбором реформаторов,сколько политикой последних коммунистических правительств.
Не шоковая терапия, аименно отказ от нее обусловил многие противоречия посткоммунистическогоразвития России, в том числе и институциональные проблемы. Продолжающийся ужедесять лет инвестиционный спад и небольшой интерес зарубежного бизнеса кроссийским предприятиям, нестабильность условий для производства, многие порокиприватизации — все это в значительной мере связано с длительнойнезавершенностью процессов финансовой стабилизации. И отнюдь не денежнаястабилизация привела к долларизации накоплений, завышению валютного курса иснижению конкурентоспособности отечественного производства, как утверждаютнекоторые экономисты.
Подводя итогисказанному, можно утверждать: незавершенность процессов макроэкономической стабилизации,неспособность реформаторов реализовать на практике мероприятия шоковой терапиипривели к резкому обострению бюджетного кризиса в части как расходов, так идоходов государства, а это, в свою очередь, обусловило тяжелый кризисинститутов и кризис власти как таковой.
Иной раз можно слышатьобвинения в адрес шоковой терапии в связи с неправильной временнойпоследовательностью проводимых реформ. Мол, надо первоначально осуществитьинституциональные преобразования, приватизировать собственность, а потом ужепроводить либерализацию и стабилизацию. Теоретически это, может быть, верно.Однако опыт всех стран, реально двигавшихся по пути рыночного реформирования,не дает практического подтверждения этой концепции.Российский опыт приватизации
Оценка итогов российскойприватизации в настоящее время столь же единодушно негативна, сколь единодушнопозитивной она была на протяжении первых лет ее осуществления. Ругают,естественно, то, чему более всего поначалу удивлялись и что приветствовали, аименно быстроту и массовость российской приватизации.
Основные упрекисостоят в следующем. Во-первых, приватизация проводилась слишком быстрымитемпами, без соответствующей институциональной подготовки и даже безсоответствующего законодательства. Во-вторых, приватизация привела к ослаблениюгосударственной власти, к эрозии общественного порядка, к коррупции. В-третьих,в результате приватизации не сформировался реальный собственник, а все (илипочти все) приватизированное имущество приобрело «воровской» характер.Подобное развитие приватизационных процессов объясняется порочностью механизмаваучерной приватизации, субъективным желанием ускорить разрыв с коммунизмом, ато и нечистоплотностью реформаторов.
Альтернативные подходыпредполагают осуществление приватизационных процессов медленными темпами, помере создания соответствующих рыночных институтов, с обеспечением болеедлительного периода государственного контроля за собственностью и ееиспользованием. Прокламируются также иные механизмы приватизации, например,приватизация в пользу «заинтересованных лиц» (stakeholders) или широкое использование аренды с правом выкупа (модели, заявленнойбыло в СССР, но «почему-то» затем «незаслуженно» забытой).
Вопрос о темпахприватизации встал тогда с особой остротой. Это сейчас можно рассуждать,насколько правильнее было бы сохранять основную массу предприятий вгосударственной собственности и постепенно, «штучно» осуществлять ихпродажу. Реальность была такова, что государство не сохранило контроля за«своей» собственностью, которая фактически находилась в рукахпользователей.
Существенным фактором«спонтанной приватизации» стало и право выкупа арендованныхпредприятий трудовыми коллективами. Дж. Стиглиц исходя из понятныхобщетеоретических соображений противопоставляет ускоренной ваучернойприватизации добротный, неспешный механизм перевода предприятий на аренду справом выкупа. Более того, в качестве примера именно такого добротногогорбачевского институционального «инкрементализма» он прямо указываетна «аренду с правом выкупа» — модель,которой, по его мнению, следовало бы придерживаться «так называемымреформаторам» (к сожалению, это выражение Дж. Стиглица). (В русскойверсии, опубликованной в «Вопросах экономики», этот пассаж опущен30.)И действительно, нам-то хорошо известно, что одной из причин перехода к быстройваучерной приватизации было именно стремительное распространение этой самой«аренды с правом выкупа». Последняя в подавляющем большинстве случаевстановилась способом бесплатного получения собственности руководством предприятий,причем нередко имела целью не обеспечение эффективного функционированияпредприятия, а быстрое извлечение из него максимальной прибыли. На самом делевсе было иначе, чем это представляется критикам. Ускоренная приватизации вРоссии была не способом быстрого ухода государства из экономики, а, напротив,его попыткой впрыгнуть в последний вагон уходящего поезда под названием«социалистическая общенародная собственность». Прыгать в уходящийпоезд вообще непросто, и только в американских боевиках это удается сделать, неповредив одежды и не набив синяков. Приватизация, пусть и с издержками,способствовала восстановлению хоть какого-то порядка в управлениисобственностью.Источники заблуждений реформаторов
Наконец, еще один«пучок стрел» в адрес российских реформаторов нацелен на выявлениеисточников их заблуждений. Речь идет об ошибках, породивших все порокироссийской экономической политики последнего десятилетия. И именно здесь мысталкиваемся с основными заблуждениями самих критиков, порой переходящими вмифотворчество. В том, как видятся причины ошибок российских реформаторов,наиболее ярко отражаются корни многих недоразумений, довольно странных длясерьезных экономистов.
Причины стольпечальных результатов российской экономической политики принято видеть втеоретических и идеологических предпочтениях тех, кто оказался в начале реформу «кормила» государственной власти. Можно выделить следующие основныеаргументы такого рода.
Прежде всего увлечениереформаторов теоретическими моделями, почерпнутыми из учебников, причем не тех.Дж. Стиглиц всерьез утверждает, что одна из важнейших причин провала российскихреформ обусловлена «неспособностью понять движущие силы реальной рыночнойэкономики — неспособностью, связанной с несостоятельностью самой неоклассическоймодели экономики». Иными словами, реформаторы «находились под слишкомсильным влиянием чересчур упрощенных моделей рыночной экономики, заимствованныхиз учебников. То есть следовало бы лучше учиться в университете и выбирать себелучших учителей.
Другой причинойназывается идеологическая предвзятость реформаторов, их желание как можноскорее покончить с ненавистным коммунистическим прошлым, с его формамиорганизации общественной жизни — соответствующими институтами. Это, понятноедело, приводит к быстрому и осознанному разрушению данных институтов приневозможности их немедленной замены другими, подлинно рыночными формами. Тогдакак, о чем свидетельствует и китайский опыт, плохие, но действующие институтылучше, чем отсутствие институтов.
Еще один источник бед- неадекватность советов иностранных экспертов (в основном американских, каклюбят подчеркивать западноевропейские критики), активно работавших с российскимправительством в первые посткоммунистические годы. Именно зловредной роли этих советников приписываются такие»пороки" российской модели, как шоковая терапия и избыточное вниманиек макроэкономическим проблемам, неадекватные механизмы приватизации,осуществленная после некоторых неудачных попыток в 1995 г. жесткая денежнаястабилизация.
Наконец, порочностькурса последнего десятилетия объясняется тем, что проводимые реформаторами(навязанные Западом, МВФ и пр.) преобразования никак не согласуются систорико-культурными, национальными и тому подобными традициями России — словом, с ее славным историческим прошлым и героическим настоящим. Знаниероссийской и особенно советской истории превращается здесь в ключ к пониманиюпутей реформирования экономики, а советология оказывается главным хранителем иисточником мудрости применительно к посткоммунистической стране.«Профессорский» подход и западные советники
Все перечисленныефакторы тесно взаимосвязаны — и логически, и методологически. Всем критикуемымпозициям присущ весьма своеобразный, можно сказать, «профессорский»подход к пониманию механизмов реализации экономической политики. Выделимосновные характерные черты подобного подхода. Первое: экономическая политикаявляется результатом последовательного осуществления некоторого плана,разработанного в тиши кабинетов (лучше — кабинетов больших ученых, еще лучше — академиков и нобелевских лауреатов). Второе: существуют правильные инеправильные экономические теории, и от выбора теории зависит выбор правильнойили неправильной экономической политики. Третье: тем самым экономическая теорияоказывает непосредственное воздействие на хозяйственную практику. И, наконец,четвертое: экономические советники существуют для того, чтобы давать советы, адело политиков — эти советы реализовывать.
Увы, этот логичныйподбор аргументов страдает полным отсутствием логики. Говоря о невозможностистроить экономическую политику на основе одних учебников и теорий, нам тут жепредлагают другие учебники и теории. Оказывается, что проблемы и провалы реформсвязаны с недооценкой работ Кейнса, Шумпетера и Хайека, а также с тем, что реформаторыне удосужились заглянуть в учебники, уделяющие повышенное вниманиеинституциональным и информационным проблемам в отличие от «чистого»неоклассического подхода.
Гораздо важнее, чтороль экономических советников никогда не состоит и не может состоять в принятиирешений — это дело политиков и администраторов. Советник должен анализироватьситуацию с точки зрения теоретического и исторического (в том числе и собственного) опыта, однако он никогда не принимает ине должен принимать решения. И это справедливо:решения принимает политик или чиновник, который и несет за них ответственность(перед избирателями или начальством).
Но суть проблемы нетолько в распределении ответственности. Сила и слабость советника вограниченности сферы его профессиональных знаний и интеллектуального опыта.Политик же принимает решение исходя из неизмеримо большего набора факторов,среди которых на первом месте находятся отнюдь не соображения теории и истории,а конкретный баланс социальных сил и групп интересов, необходимость решенияконкретных (увы, нередко сиюминутных) политических задач. Непониманиенекоторыми практикующими экономистами этой особенности доли советника всегдаприводило к конфликтам и скандалам, основанным на понятной, но несправедливойобиде: «если я советник, то почему он (политик) не выполняет мои рекомендации(указания)?».
Рекомендациисоветников могут положительно восприниматься политиками лишь при двухобстоятельствах. Во-первых, когда советы банальны и очевидны. Скажем,необходимость обеспечения бюджетного равновесия, необходимость либерализациицен, необходимость остановки гиперинфляции. (Конечно, иногда раздаются советыне балансировать бюджет, не останавливать инфляцию и т.п., однако все это ужеотносится к области околонаучной экзотики.) Всякий, кто помнит абсолютнуюпустоту прилавков осенью 1991 г. и реальную угрозу голода в крупных городах,понимает, почему либерализация цен тогда не вызвала особых дискуссий.Во-вторых, когда рекомендации соответствуют складывающемуся балансуполитических и экономических сил. «Политика — искусство возможного» — этоглавное правило поведения политика относится и к его возможности (дажеспособности) принимать те или иные советы.
Эти обстоятельства ипредопределяют близость к властям тех пли иных советников в глазах общественногомнения. В конце концов в Москву на протяжении последнего десятилетия прибываломножество «консультантов», предлагавших порой диаметральнопротивоположные рекомендации по спасению России. (Даже упомянутый выше П. Фишерс его идеей привлечения инвестиций вместо поддержки рубля характеризуется как«независимый экономист, работающий по программе технической помощи России».)
Всякий, кто имел хотябы какое-то отношение к разработке практическому осуществлению экономическойполитики, хорошо знает о причинах такого отношения к советникам. И это вернодаже для стабильных демократий, на что обращал внимание и сам Дж. Стиглиц -вбытность руководителем группы экономических советников президента США. А встранах, которые только встают на путь рыночных реформ, где нет устоявшихсяинститутов рыночной демократии ведется напряженная борьба вокруг самых общих,фундаментальных вопросов создания новой системы, формирование экономическойполитики — неизмеримо более сложный процесс. Поэтому только очень благополучныйи очень уверенный в своей правоте западный профессор может восприниматьполитическую и социальную борьбу вокруг российских (и вообщепосткоммунистических) реформ как борьбу метафор и афоризмов, все из которыхпочерпнуты из книг других столь же уважаемых профессоров. Сознавая элегантностьприменяемых метафор типа «знание того, что вы делаете» — «знаниетого что вы не знаете, что делаете», «преодоление пропасти однимпрыжком» — «строительство моста через пропасть», «капитальныйремонт корабля в сухом доке» — «ремонт корабля в море» и т.д.,мы вряд ли можем серьезно анализировать посткоммунистическую экономику,оставаясь в плену их очарования.
Впрочем, существуетодин важный фактор, действительно связанный с особенностями данной страны иподдающийся количественной оценке, но который часто опускают вэкономико-политических сопоставлениях. Речь идет об уровне экономическогоразвития, выражаемом, например, среднедушевым ВВП. Мы уже обращали внимание наэтот фактор применительно к возможности сравнения реформ в России и КНР. Однакозначение его гораздо шире. Анализ этого вопроса выходит далеко за рамкинастоящей статьи, и поэтому мы лишь отметим: многие национальные особенности,которые кажутся критическими, резко смягчаются (а то и исчезают) при сравнениитех же стран в разные исторические моменты, но при сопоставимом уровнеразвития.Слабое государство и революция
Главная особенность российских посткоммунистическихреформ — то, что системные преобразования осуществляются в условиях слабостигосударственной власти. Этот момент, как правило, игнорируется критикамироссийской политики или же трактуется весьма своеобразно — как результатсознательной деятельности реформаторов: их либеральная и антикоммунистическаяустремленность обусловила быструю либерализацию и приватизацию, что и сталопричиной кризиса государственной власти. Хотя на самом деле все происходилосовершенно иначе — и с теоретической, и с исторической, и с практической точекзрения.
Слабость государства находит выражение и в постоянныхколебаниях экономического курса, и в множественности конкурирующих центроввласти, и в отсутствии сложившихся и сколько-нибудь устойчиво функционирующихполитических институтов и в отсутствии сколько-нибудь понятных и устоявшихся«правил игры». Слабость государства порождает ряд особых проблемфункционирования экономики. Этот вопрос заслуживает самостоятельного разговора,выходящего за рамки нашей дискуссии.
Вот лишь некоторые экономические последствия слабостигосударственной власти, подтверждаемые опытом не только современной России, нои всех великих революций прошлого:
1. неспособность собирать налоги; результатом этогоявляются резкое возрастание роли инфляционного налога или (чаще и) резкоеобострение бюджетного кризиса, за чем следует масштабное недофинансированиегосударственных обязательств (подчеркнем, что это характерно практически длявсех стран, находящихся в аналогичном положении);
2. существенный рост трансакционных издержек, что ведет кснижению конкурентоспособности отечественного производства;
3. демонетизация народного хозяйства — снижение отношенияколичества денег, находящихся в обращении, к ВВП; характерно, что этонаблюдалось и в странах, которым удавалось избежать инфляционных процессов, ибыло обусловлено уходом денег из обращения в сокровища;
4. слабость государства накладывает неизбежный отпечаток на характеросуществления приватизации, выдвигая здесь на передний план решениесоциально-политических (стабилизация власти) и фискальных задач в противовесаргументам экономической эффективности.
Слабое государствоособенно уязвимо перед коррупцией и лоббизмом, и это делает невозможнымукрепление государства, что называется «в лоб», путем расширения его прямоговмешательства в экономику.
Еще раз подчеркнем: все перечисленные факторы в ихсовокупности характерны для любой полномасштабной революции. Анализ современнойроссийской трансформации сквозь эту призму позволяет увидеть и объяснить многоев подчас кажущемся странным ходе событий последних 10-15 лет.
Но особая сложностьроссийской трансформации связана с переплетением в ее рамках не одного, а трехтрансформационных процессов. Один — движение к рыночной экономике, характерноекак для всех посткоммунистических стран, так и для Китая. Другой — кризистрадиционной индустриальной структуры экономики («экономики угля истали»), ее реконструкция и формирование структуры, более характерной дляпостиндустриального общества. Третий — революционный экономический кризис, тоесть кризис проведения системных преобразований в условиях слабого государства.И в этом состоит еще одна особенность, значительно затрудняющая как ходроссийских реформ, так и их анализ.
Разумеется, занынешними дискуссиями стоят не только чисто научные интересы. Отчасти онипорождены задачами своеобразного интеллектуального реванша: те исследователи(прежде всего советологи), которые «по долгу службы» были должны, но не смоглипредсказать крах коммунизма и СССР, на протяжении еще долгого времени будутдоказывать, что их теории были верны, а действительность ошибочна. Отчасти вдискуссиях будут отражаться и некоторые политические мотивы, связанные споиском Россией своего места в современной мировой политике.
Действительно важное иинтересное, находится в сфере собственно экономического анализа, максимальноудаленного от конъюнктуры и политики. Подобный анализ будет непростым дляисследователей и, наверное, неприятным для некоторых реформаторов. Однако егобудет отличать знание фактов, теоретические конструкции будут строиться наоснове тщательного исследования реальных событий, а не на газетных сенсациях.Литература
1. МауВ. Российские экономические реформы глазами западных критиков. // Вопросыэкономики. – 1999, №11, с. 4 –24.
2. МауВ. Российские экономические реформы глазами западных критиков. // Вопросыэкономики. – 1999, №12, с. 34 –48.
3. СегвариИ. Семь расхожих тезисов о российских реформах: верны ли они? — Вопросыэкономики. – 1999, №9, с. 48 –50.