Спиритическая поэзия как культурный феномен второй половины XIX века

Илья Виницкий
… О,если б высший мир по воле Провиденья,
Могвести дольнему ниспосылать порой,
Какимиб звуками, в минуты откровенья,
Упоевалнас голос твой!
Тогдана робкой нашей лире
Ильонемела бы струна,
Илипереняла б она
Тегимны, что поют в эфире!
И.Бороздна. Тень Пушкина
Последолгого ожидания указка задвигалась по азбуке и началась диктовка. Сталоскладываться нечто, занявшее много времени, а потом оказавшееся чем-то вродестихов. Вот конец: «Плетение стихов моя ведь специальность; я васпотешить прихожу, и если вам моя оригинальность не по душе, то я уйду.
АлександрСергеевич, только не Пушкин, а Иванов». А.Н. Аксаков. Материалы для суждения обавтоматическом письме…
1
«Hебыло еще ученого, который бы по-настоящему, именно как ученый, относился кпривидениям, — писал в самом начале “Призраков Маркса” Жак Деррида (1994). —Традиционный ученый не верит ни в привидения, ни в то, что может быть названовиртуальным пространством спектральности (spectrality)». Это утверждение,конечно, слишком категорично (достаточно вспомнить Фрейда и егопоследователей), но, действительно, вплоть до последнего времени привидения внауке влачили призрачное существование. Ситуация изменилась в 1990-е годы,когда культурная значимость призраков и фантомов была осознана учеными самыхразных направлений. Среди важных работ последнего времени, в различных методологическихракурсах рассматривающих роль и бытование привидения в культуре и литературе,следует назвать, помимо книги Деррида, исследования Тери Кэсл («The FemaleThermometer: Eighteenth-Century Culture and the Invention of the Uncanny»,1995), Эвери Ф. Гордон («Ghostly Mat-ters: Haunting and the SociologicalImagination», 1996), Стивена Гринблата («HamletinPurgatory», 2001) и Элен Сорд(«GhostwritingModernism», 2002). Несмотря на радикальные различия в подходах,эти работы объединяются общим стремлением «разговорить» привидение, заставитьего рассказать о тех религиозных, культурных, психологических, идеологическихили социальных конфликтах, которые оно «материализует». Привидение предстаетздесь как метафора некой «больной» реальности (идеологической, психологической,социально-исторической), поддающаяся научной дешифровке (деконструктивистской,фрейдистской или новоисторической). Попыткой «выслушать привидение» является ипредлагаемая работа. В ней мы рискнули обратиться к группе текстов, которые весьмасложно — но в то же время интересно — воспринимать серьезно. Речь идет остихотворениях, «полученных» на спиритических сеансах во второй половине XIXвека и приписываемых медиумами духам умерших писателей. Осмеянные юмористами,эти медиумические опусы пользовались большой популярностью средисочувственников спиритизма. Цель нашей работы двояка — рассмотреть своеобразныйфеномен «загробного авторства», во-никший в определенном историко-культурномконтексте, и представить вниманию читателей небольшую откомментированнуюантологию «загробной поэзии» на русском языке.
Изобретениев начале 1850-х годов планшетки (столика о трех ножках, с карандашом вместотретьей 2) и признание возможности непосредственного воздействия духа на рукумедиума привели к тому, что «сообщение и размен мыслей с духами» сделались, пословам современника, «столь же быстры и легки, как и между живыми людьми»: «Этооткрытие нового ми-ра представило обширное поле для исследования. Как микроскопоткрыл мир бесконечно малых, так вертящиеся столы открыли нам мир невидимых»(Болтин: 14).
«Новыймир» был не только миром живым, населенным, но и миром слышащим и говорящим,свидетельствующим о самом себе и поучающим посредством «разумных» стуков иписьменных ответов живущих. Духи говорили на разных языках, включая древние иинопланетные, сообщали спиритам о тайнах мироздания и делах давно минувшихдней, предсказывали будущее, часто давали советы, выписывали лекарства больными диктовали целые религиозно-мистические доктрины 3. Особое место в спиритическойпродукции второй половины XIX века занимали послания от великих людей,«властителей дум» прежних эпох, — отцов церкви, философов, историческихдеятелей, наконец, писателей, то есть лиц, пользующихся наибольшим авторитетомв европейской культуре. В 1850— 1900-е годы литературные произведения,полученные от «духов» известных авторов с помощью столов, планшеток,обыкновенных блюдечек, погружения медиума в транс или без всякогопосредничества, прямо от покойников 4, печатались в книгах и журналах и живообсуждались в обществе. Своеобразная «антология загробной классики» на Западевключала сочинения, переданные духами Гомера, Вергилия, Данте, Петрарки,Боккаччо, Мильтона, Шекспира, Драйдена, Байрона, Корнеля, Шатобриана, Гёте,Эдгара Аллана По и других корифеев мировой литературы.
Впрактике спиритизма подобные тексты имели прежде всего прикладную функцию: вэпоху безверия и материализма они служили авторитетными эмпирическимидоказательствами существования загробной жизни. Между тем спиритуалистическая убедительностьэтих сообщений напрямую зависела от того, насколько точно они отвечалипредставлениям читателей о «духе и стиле» прижизненных произведений опрошенныхавторов. Выбор последних обусловливался, как правило, их значимостью длянациональной (и миро-вой) литературы, наличием «духовной» темы в их творчествеи некоторыми фактами из их «биографических мифов», имевшими непосредственноеотношение к спиритистской проблематике: ранняя кончина, несправедливоеотношение современников при жизни, не законченное при жизни дело, таинственныеобстоятельства смерти и т.п. Необходим был лишь очень чуткий приемник подобныхпроизведений-сообщений, то есть талантливый медиум5.
Рядовыеучастники сеанса, в свою очередь, выступали как свидетели подлинностиполученного «оттуда» произведения, то есть как своего рода научный консилиум,постулирующий на основании эмпирических наблюдений истинность (илисомнительность) явления 6. «Спиритизм, — говорилось в воззвании американскихспиритов “ко всем народам земного шара” (1865), — есть религия и вместе с темфилософия, основанная на фактах» (цит. по: Лесевич: 194; курсив мой. — И.В.). Систорико-культурной точки зрения спиритическое письмо — парадоксальный феноменпозитивистской эпохи (Страхов: 982) 7, одержимой, как показывают новейшиеисследования, бесчисленными призраками (см.: Derrida, Castle).
2
Возможностьполучения художественных произведений «с того света» объяснялась спиритами тем,что, будучи продуктом душевной (психической) деятельности индивидуума, такиепроизведения вполне могут производиться душою писателя (или его «посмертнойэнергией») и после его физической смерти 8. О том, что поэзия существует и взагробном мире, писал еще Сведенборг, подчеркивая, однако, что это поэзия наособом, высшем языке, не доступном ни пониманию, ни даже восприятию людей. В тоже время Сведенборг допускал возможность духов сообщаться с людьми на их земныхнаречиях: в случае такой коммуникации духовный язык преломляется в сознаниисмертного, как бы материализуется («одевается») в «физическую» форму. Спириты,наследники Сведенборга, превратили это допущение в регулярную практику изаменили эзотерический опыт массовым производством. Получалось, что духидиктуют произведения на нашем (их бывшем) несовершенном языке (косвенно этоттезис оправдывал графоманский характер абсолютного большинства посланий), ноэти произведения отражают новый, более высокий, духовный, статус покойныхавторов. Отсюда медиумические тексты оказываются в высшей степени —дистиллированно! — спиритуальны, то есть свободны от свойственных прижизненномутворчеству данного автора материалистических «пятен» и «заблуждений». В каждомтаком тексте видели последнее, итоговое, суммированное суждение автора о себе иоставленном мире 9. В итоге получалось, что, хотя Шекспир писал оттуда«по-шекспировски», Байрон —«по-байроновски», а Шатобриан — «по-шатобриански»,медиумические опросы писателей сливались в своего рода коллективныйпсихологический (или пневматологический) портрет счастливого мертвого автора,отличительными чертами которого являлись покой, прощение обид, отрешение отвсего земного, сочувствие к тем, кто еще не перешагнул черты, отделяющей земноймир от духовного, восхваление красот загробного мира. Сравните, например,«посмертные» стихи Эдгара Аллана По, переданные через посредство известногоамериканского медиума Лиззи Доутен (стихотворение, «отменяющее» знаменитый«Raven», называется «Resurrexi»):
From the throne of Life Eternal
From the home of love supernal,
Where the angels’ feet make music over all the starry floor —
Mortals, I have come to meet you,
Come with words of peace to greet you,
And to tell you of the glory that is mine forevermore (Doten:104—105).
Можносказать, что в спиритистской мифологии писатель-покойник играл роль счастливогоэмигранта, пишущего восторженные послания-призывы задержавшимсясоотечественникам10:
Могуи я поведать миру О том блаженстве душ земных, Что уготовано для них В мирахиных (СА: 131).
Приведемв качестве иллюстрации к этой «загробной поэтологии» сообщение, полученное спириткойОлимпией Одуар (ее книга была переведена на русский язык в 1875 году). ГоспожаОдуар установила прочный медиумический контакт с духом Александра Дюма(покойный интересовался спиритизмом), который, в свою очередь, помог ей выйтина самого Уильяма Шекспира. Последний, в ответ на запрос о существовании в еговремена спиритической секты (старинный спор шекспироведов), прислал следующеегалантное письмо:
Сударыня,меня чрезвычайно радует вернуться на землю, чтоб послужить утверждениюверования, которое было главным утешением моей столь беспокойной жизни. Да, ябыл спирит, и с тех пор, как я здесь, в небесных сферах, я часто спрашиваюсебя, не скажут ли однажды смертные, читая мои произведения: «Но ведь тот, закоторым мы признаем гений, был спирит — следовательно, верование не может бытьсказкой, созданной больным мозгом. Надежда, что мои творения могут послужитьнравственной поддержкой спиритизму, возбудила во мне сильнейшую радость. Еслибы вы вызвали меня ранее, то я счел бы своим долгом явиться на ваш призыв,потому что для меня всякий спирит брат Если вы скажете мне, что вынедостаточно знамениты, чтобы осмелиться вызвать такого великого писателя, то яотвечу вам, сударыня, что вы оскорбляете меня, думая, что я горжусь своимипроизведениями. Это только человеческие произведения, и здесь они ценятся оченьнизко. В наших областях гений, который мы зовем величием души, может бытьсвойствен только очистившимся душам, для нас не имеет значения их большая илименьшая земная известность. Сколько ученых, сколько знаменитых людей, скоторыми мне было бы неприятно вступить в сообщение fuitique! Но сколько,напротив, простых и неизвестных смертных, к которым бы я с радостью явился,чтобы сообщить истины о настоящей жизни — о той, которую вы называете загробнойжизнью.
ДалееШекспир (его дух) сообщает, что действительно в Англии его времени была сектаспиритов, к которой он принадлежал. Столами тогда не пользовались, но имели«свои вдохновения» и могли «заставлять являться духов, подобно медиумуВилльямсу». Рассказав о своих вдохновениях и видениях, Шекспир (его дух)заключает:
Поверьтемне, сестра моя по спиритизму, что я с радостью буду являться, оказывать своюподдержку спиритизму. Мой мозг не отуманен более парами земной славы, и я частоговорю себе с чувством горечи: «Шекспира прославляют гением, но никто не думаетпомолиться о его душе!» Мое самолюбие перестало существовать, но моя душа —живет и стра-ает. В и л л ь я м Ш е к с п и р (Одуар: 131—134).
Гдеже находятся покойные авторы? Откуда они приходят к нам? Почему настроены стольдемократично по отношению к любопытствующим смертным? «Элизиум поэтов»,популярный в неоклассической и романтической поэзии, превращается у спиритов всвоеобразную службу по вызову, то есть теряет автономию, прикрепляется к земнойжизни, обслуживает ее интересы. Спиритические послания — тексты, как не разотмечалось, слабые, скучные и предсказуемые — насквозь идеологичны и остросоциальны. В них реализуется характерное для тенденциозного XIX века стремлениенайти последнее и окончательное подтверждение отстаиваемой идеологии, с позицииабсолютного авторитета, находящегося в том гносеологическом парадизе, где всетайны разрешены и все земные тенденции завершены. Не случайно многиереформаторы на Западе практиковали спиритизм: аболиционисты и суфражистки,социалисты и религиозные новаторы.
3
Очевидно,что жанровая природа «медиумических» произведений специфична: они находятсямежду литературой и мистикой, верой (или суеверием) и наукой, мистификацией имифом, посланием и эпитафией. В отличие от старинных «разговоров в царствемертвых» и аллегорических монологов умерших гениев, популярных вклассицистической и романтической традициях («Тень Мольера», «Тень Байрона» ит.п.), медиумические тексты претендуют на реальность, аутентичность сообщенийпокойников. В свою очередь, от видений-откровений, культивировавшихся умистиков всех времен и народов, «посмертные» произведения отличаются тем, чтововсе не являются эзотерическими и сверхъестественными, но производятся насеансах при свидетелях с помощью научно-эмпирических методов и, как правило, неоткрывают тайну, а лишь подтверждают то, во что верят или хотят увероватьучастники сеанса. Получение медиумического произведения — всегда маленькийспектакль, со своим сценарием, антуражем и, конечно, неизменным явлениемдраматического призрака — (псевдо)научный миракль, где зрители являютсяодновременно актерами11, а действие происходит на границе физического идуховного миров.
Этоне обычная мистификация, конструирующая образ подделываемого автора «в границахвозможного» (Ланн) и пытающаяся ввести в заблуждение публику. «Медиумические»произведения переступают настоящую границу, конструируя посмертный образподделываемого автора (отсюда их можно назвать мистификацией в квадрате), ипереводят частный вопрос об атрибуции текста в разряд онтологических,бытийственных.
Несомненнагенетическая связь описываемого нами феномена с категориями «мнимой поэзии» и«мнимых поэтов», привлекавших в свое время пристальное внимание Ю.Н. Тынянова.Так, в конспекте предисловия к сборнику «Мнимая поэзия» (1931) Тыняновнеосознанно заимствует спиритическую терминологию: «[я]вление мнимого поэта»;«отражение, тень от языка — мнимая поэзия»; «есть поэты, в которых воплотитсяваше представление»; наконец, «вымышленные, отраженные поэты становятсяреальностью»12 (Тынянов: 357—358). То, о чем писал исследователь, на самом делеуже свершилось в спиритической практике, материализовавшей литературныепредставления современников (нас здесь интересует механизм, а не содержание подобнойматериализации). «Меньше всего, — признавался в том же конспекте Тынянов, — яспособен отрицать значение мнимых величин в литературе» (там же). Спиритическаяпродукция принадлежит к ряду таких мнимых величин, значимых для пониманияглубинных пластов общественного осознания литературы.
Разумеется(если мы не спириты), полученные сообщения из другого мира свидетельствуют не озагробном бытии и мнениях их «авторов», а о том, как последних воспринимают илихотят воспринимать участники сеансов, то есть читатели и сочувственникивызываемых писателей13. Если бы подобный эксперимент был доведен до логическогопредела (иначе говоря, если были бы опрошены все сколько-нибудь значительныеавторы), мы бы имели своего рода мифологический дубликат «реальной» литературы,или, если хотите, особую теневую литературу, отвечающую читательским запросам иожиданиям. В утопической (точнее, дистопической) перспективе спиритов такая«теневая литература» отменила бы «реальную» литературу вообще (и прошлую, исовременную) как несовершенную (известная притча о тени, заменяющей своегоносителя)14.
Успехлитературного столописания, видимо, был связан с тем, что оно предоставлялочитателю уникальную возможность не только стать соавтором любимого автора, нои, так сказать, распорядителем, хозяином его души (дух, писал ученый критикспиритизма Д.И. Меделеев, «может говорить только то, что знакомо или мыслимомедиумам, словом, по гипотезе спиритов, дух становится рабом медиума»[Менделеев: 326]). Спириты, конечно, не могли согласиться с подобным суждением15, но, как бы то ни было, за этикетной скромностью медиумов и научной(позитивистской) корректностью участников сеансов в самом деле стоялинешуточные эгоизм и гордыня (спиритические кружки в той или иной степениосознавались их участниками как собрания избранных).
Замечательнотакже, что феномен «посмертного» авторства мотивируется самой спецификойобыденного восприятия литературного текста, при котором «лирический герой»произведения, идентифицируемый с «биографическим» автором, предстает как своегорода вещающее привидение: его физически нет перед читателем, но духовно онобщается с ним посредством своего произведения (перед нами своеобразная формулабессмертия — по крайней мере, духовного существования поэта до того момента, покав подлунном мире жив будет хоть один читатель)16. В известном смыслемедиумическое стихотворение есть реализованная метафора такого наивногопрочтения авторского текста, или — в терминах античной риторики — реализованнаяprosopopeia: «…the making of what is absent to speak the rhetoricaldevice that lies behind all haunting» (Greenblatt: 251). Ср. со спиритическойпрактикой второй половины XIX века школьные упражнения в prosopopeia, известныев античности: создание литературных обращений от лица умерших знаменитостей,реконструирующие их характеры (NPEPP: 994).
Вэтой связи представляется закономерным возникновение и распрос-транениемедиумической словесности в эпоху публикаторского бума, расцвета литературнойкритики и массового интереса к архивным изысканиям, лавинообразного возвращенияпрошлого: многочисленные издания «посмертных» собраний сочинений, публикацииновых биографических разысканий, факсимильных изображений авторских почерков,дискуссии об атрибуции новонайденных текстов, а также истории разнообразныхлитературных подделок, вроде пушкинской «Русалки»17.
Инымисловами, спиритическая поэзия — следствие и яркое проявление произошедшей всередине века коренной перестройки отношений между автором и читательскимсообществом, «секуляризации», демократизации и коммерциализации литературногопроцесса. Романтический автор как Бог или как медиум, устами которого движетБог, умер и превратился в духа, целиком и полностью зависящего от новогомедиума, — будь то читателя, литературного критика или ученого, запрашивающего,в связи с актуальными общественными проблемами и ожиданиями, покойного ипередающего обществу его «аутентичные» ответы. Перефразируя современногоавтора, душа мертвого поэта, в представлении спиритов, должна была трудиться наблаго общества и день и ночь. Эту трансцендентальную гражданственность ивсеотзывчивость литераторов хорошо выражают слова знаменитого литературногофантома Козьмы Пруткова из его послания с того света на родину:
Перомя ревностно служил родному краю,
Когдана свете жил… И кажется, давно ль?!
Ивот, мертвец, я вновь в ее судьбах играю —
Роль(Прутков: 321).
4
Всвете сказанного особый интерес представляет русская «почта духов» — одно изкрайних выражений сложившегося у нас во второй половине XIX века квазирелигиозногокульта литературы и ее мэтров (особенно покойных авторов). С начала 1850-хгодов вызов духов известных писателей и получение от них писем, стихотворений идаже романов становится одним из любимых занятий отечественных спиритов.Большинство таких текстов не вышло за пределы рукописных «канцелярий»спиритических кружков; тем не менее некоторые произведения были напечатаны идаже пользовались успехом18. В спиритистском «Ребусе» (1881—1917) публиковалисьполученные в разных кружках «медиумические» стихи Тредьяковского, Жуковского,Веневитинова, Пушкина, Лермонтова, Апухтина, Вейнберга, Лохвицкой и другихписателей. В середине 1870-х годов (пик спиритического движения в России)получила известность рукопись второго тома «Мертвых душ», якобы продиктованногоГоголем с того света (на эту рукопись, как известно, ссылался Достоевский в«Дневнике писателя» за 1876 год (Достоевский: 37 и 441; см. также: Волгин,Рабинович))19. Почти каждый спиритический кружок, собиравшийся более или менеерегулярно, имел своих духов-патронов (или контролей), среди которых было немалоизвестных авторов. Показательно, что вслед за корифеями литературы свои тексты«надиктовывали» и покойные сочинители-дилетанты — графоманы, самозванцы ифигляры, вроде веселого духа Спиридона, постоянного собеседника А.Н. Аксакова20. Эстетическая иерархия при этом проецировалась в иной мир, получая при этомособое морально-идеологическое осмысление (в популярной спиритической мифологииАлана Кардека духи-шутники — низшие существа). Наконец, заметную роль вспиритической продукции играли послания нераскаявшихся грешников, сообщавшихлживую (в глазах спиритов) информацию о загробном мире, издевавшихся надблагочестивыми верованиями участников сеансов. Естественно, такие посланияинтерпретировались как внушенные покойным авторам «духом зла, который владеетими, до известной, указанной свыше границы» (Вагнер: 104). Перед нами своегорода эстетическая преисподняя загробной поэзии, литературный Бобок.
Вотличие от западного спиритизма (прежде всего французского), русские духи несообщали новых учений (хотя попытки и делались), были политически умеренными,даже консервативными, и отличались практическим складом ума («Нашисоотечественники, — иронически замечал Н.С. Лесков в статье о спиритизме, —вероятно, и там держатся пореальнее французов» [Лесков: 266]). Другое отличиеот западного спиритизма, практиковавшего разные методы получения загробныхсочинений, состояло в том, что как «психические» (здесь — погружение медиума втранс21), так и «физические» (здесь — использование подручных средств: столов,линеек и т.п.) методы «дознания», практиковавшиеся за рубежом, в России неприменялись вплоть до конца XIX века22: тексты добывались почти исключительно спомощью столов и планшеток23. Во-первых, это был самый дешевый и доступныйспособ, не требовавший участия профессиональных медиумов. Во-вторых, этотспособ придавал полученной продукции более объективный, научный, впредставлении спиритов, характер (личность медиума оказывалась не столь важной,как в случае, скажем, импровизации в состоянии транса). В-третьих, в глазахсовременников он ассоциировался с традиционно-российским бюрократическимделопроиз-одством. Приведем характерный диалог начала 1850-х годов о«столописании», донесенный до нас актером и драматургом П.А. Каратыгиным:
—Вы можете сказать мне как Галилей: а земля (а стол) все-таки вертится! но ячеловек настойчивый и движения стола не могу приписать духам. — Не верите итому, что стол может писать? — И того менее. — А я верю, — флегматично заметилН.И. Бахтин, — в департаментах и вообще в присутственных местах «столы» пишутотношения, донесения, отзывы и т.д. Иного способа писания столами не допускаю.Класть бумагу на стол, чтобы писать, — это понятно; но ставить для этого столна бумагу, может быть, и ново, да нелогично (Каратыгин).
Вращающийся,пишущий или выстукивающий загробные сообщения стол в русском культурномдискурсе второй половины XIX века становится одним из важных символическихобразов, «собирающим» вокруг себя животрепещущие темы эпохи 24. В определенномсмысле литературный медиумизм — пародия на литературный реализм, с егостремлением к научной материализации «бестелесных» идеологем, призванныхобъяснить общественную действительность как она есть. «Чувствительный» стол,пи-ущий под воздействием рук спиритов, метонимически замещает писателя,откликающегося на общественные призывы.
5
«Литературная»продукция русских столов, насколько нам известно, не привлекала еще вниманияисследователей 25. Между тем анализ спиритических посланий — этих явнонедостоверных, с точки зрения литературоведа, текстов — может быть, как писалЮ.М. Лотман о литературных мистификациях и подделках, «важным источником ценныхсведений» (Лотман: 325) о русской литературной мифологии и массовом культурномсознании второй половины XIX века. К числу наиболее информативных в этомотношении произведений принадлежат, на наш взгляд, послания, атрибутируемыеспиритами А.С. Пушкину (см. Приложение): именно в культе этого поэта (взначительной степени строившего свою поэтику как «диалог» с читателем) русскийлитературоцентризм прошлого (и нынешнего) веков нашел свое наиболее полноевоплощение 26. Из публикуемых ниже текстов видно, что в отличие от своих, еслиможно так выразиться, «однозначных» собратий-призраков тень Пушкина как будтобы раздваивается, сообщая диаметрально противоположные сведения о собственномположении за гробом. Так, сестре Ольге Сергеевне поэт является из небеснойобители, а г-же Блаватской — из адской бездны; в первом случае Пушкин находитсяв состоянии чистейшего блаженства, во втором — глубокой меланхолии; теньпохабника Баркова свидетельствует о том, что «гениальный Росс» пребывает в аду,а тень благочестивого Иоанна Дамаскина немедленно опровергает певца Белинды,называя его клеветником на нашего славного поэта. Ср. в этой связи публикациюфаксимиле благочестивой «загробной» записки Пушкина «Вера. Надежда. Любовь»,полученной известным немецким спиритуалистом бароном Людвигом фон Гильденштуббеи ассистировавшим ему русским подданным бароном Бреверном в Париже в 1856 годув присутствии автора 27 (мой коллега Давид Пауэлсток остроумно заметил, что этазаписка может быть интерпретирована и как не дошедший до нас фрагментдонжуанского списка Пушкина).
Совершенноочевидно, что приведенные свидетельства есть не что иное, как своеобразнаяреализация метафорических «воззрений» на Пушкина, из которых, как говорил ужеего первый биограф П.В. Анненков, «одно представляет его прототипомдемонической натуры, не признававшей ничего святого на земле, а другое,наоборот, переносит на него всю нежность, свежесть и задушевность еголирических произведений, считая человека и поэта за одно и то же духовноелицо...» (Анненков). Спор о Пушкине, таким образом, спириты пытались решить спомощью вызова самого покойного поэта. Здесь, как мы показываем в специальномисследовании о «тени Пушкина» в русской культуре (в печати), выражается нетолько спиритистское стремление найти авторитетное подтверждение существованиюдуховного мира, но и определенный культурный запрос, характерный для русскогосамосознания, — необходимость быть в постоянном «контакте» с Пушкиным. Можносказать, что «медиумические» стихотворения Пушкина находятся как бы напересечении двух «мифологий», сформировавшихся приблизительно в одно и то жевремя (1850—1880-е годы): спиритистской (о душах умерших, приходящих по нашемувызову с вестями о загробном мире) и литературной (о поэтическом бессмертииПушкина, его необходимом присутствии в нашей культуре).
О«взаимообратимости» этих мифологий в названную эпоху свидетельствуют, вчастности, публикуемые ниже шуточные «загробные» эпиграммы, появившиеся вместес письмом Пушкина «с того света» в юмористической «Стрекозе»(Василевского-Буквы) за 1880 год (см. Приложение). Эти псевдоспиритическиепослания имеют сугубо мирскую, литературную, направленность: насмешки над«исаковским» изданием сочинений Пушкина 1880 года (под ред. П.А. Ефремова).Знаменательно, что «загробные» эпиграммы завершали номер «Стрекозы» от 8 июня,посвященный торжествам по поводу открытия памятника Пушкину в Москве ивключавший подборку его стихотворений. Этот номер открывался большим портретомпоэта в черной рамке, с романтической виньеткой и подписью «А.С. Пушкин.Родился 26 мая 1799 года, умер… совсем не умер и до днесь». Добавим, что самооткрытие памятника Пушкину было осмыслено в общественном сознании эпохи какматериальное свидетельство поэтического бессмертия певца Алеко и Татьяны:
Стоитна граните высоко, безмолвный,
Сглавою поникшей и шляпой в руке,
Какчудный, неведомый призрак загробный,
Сбессмертною лирой в лавровом венке (А. Иваницкий).
Заметимтакже, что вскоре в печати появилась уже «серьезная» (то есть претендующая нааутентичность) эпиграмма Пушкина «на Булгарина», полученная спиритическим путем(см. Приложение). О смешении литературного и спиритического преданий впушкинском мифе свидетельствует и любопытная медиумическая «Адская поэма»,сообщенная доверчивому профессору Н.П. Вагнеру тенью Ивана Баркова (см.Приложение). Стихотворение, показавшееся Вагнеру похожим на пушкинское, написаноонегинской строфой, носит заглавие одного из пушкинских отрывков и, наконец,реализует сюжетный ход пресловутой «Тени Баркова», приписываемой с середины1860-х годов самому Пушкину (ср. полуторавековую дискуссию об атрибуции этоготекста, недавно «подытоженную» современными исследователями)…
«Отзывалсячасто Пушкин из могилы, — писал в начале XX века пушкинист Лернер. — Не разотзывался он и в наше время...» (Лернер: 190). И последние по временипушкинские торжества показали, что миф об отзывчивой тени Пушкина продолжаетдействовать и что в уста этой тени постоянно вкладываются мнения, выгодные тойили иной идеологической группе. Не останавливаясь подробно на этой интереснойтеме, укажем лишь на показательную «пушкинскую анкету», предложенную «Литературнойгазетой» десяти современным писателям и включавшую, в частности, следующиевопросы:
3.В чем, по-вашему, заключается присутствие П. в нашей жизни?
5.О чем бы вы хотели его спросить?
6.О чем поспорить?
Вотнекоторые ответы: «О том, почему у великих покойников пока нет права с небесспрашивать с ныне живущих рекламодателей и разных “ведов” по большому счету, аеще лучше — давать некоторым из них в морду» (Виктор Конецкий); «Как ему,земному в жизни, удалось стать неземным в поэзии» (Рыгор Бородулин); «То и делообращаюсь к нему с вопросами: о народе, России, о Чечне, об истории, о прозе,литературе...» (Михаил Рощин) (Литературная газета. 1999. 2 июня. С. 55). Какнекогда воскликнул отец госпожи Блаватской, ознакомившись с «загробными» стихамиПушкина: «Бедный Александр Сергеевич!»
«Столыв наше время не только движутся, — писал в 1853 году “Москвитянин”, — но дажепишут, и что еще удивительнее, сочиняют» (Кн. 1. № 21. Отд. VII. С. 7).Сочинения русских столов никогда не рассматривались как литературные факты,имеющие прямое отношение к онтологии авторства в русском культурном сознании.Нам бы хотелось, чтобы прилагаемая ниже коллекция спиритических сочинений 1850— 1900-х годов была воспринята читателями не как забавный курьез, но как материал,в какой-то степени обнажающий механизм бытования «мертвого автора» в русскойкультуре Нового времени, — культуре, находящейся в постоянном, частонавязчивом, «сообщении» с властителями дум и душ миновавших эпох, постоянноозабоченной вопросом, который можно было бы назвать главным латентным вопросомрусской интеллигенции: кого слушать? кому верить? — и ищущей ответа у великихтеней, откликающихся, как солдаты на поверке:
Спиритмне держит речь, под гробовую крышу:
«Мудреци патриот! Пришла чреда твоя;
Наставьи помоги! Прутков! Ты слышишь?»
—Слышу
Я!(Прутков: 321)
Приложение  
ВЫБРАННЫЕМЕСТА ИЗ АНТОЛОГИИ РУССКОЙ «ЗАГРОБНОЙ ПОЭЗИИ» 1850—1900-х гг.
Гогольпишет в Москву с того света утвердительно, что это черти. Я читал письмо, слогего. Убеждает не вызывать чертей, не вертеть столов, не связываться: «Недразните чертей, не якшайтесь, грех дразнить чертей… Если ночью тебя начнетмучить нервическая бессонница, не злись, а молись, это черти; крести рубашку,твори молитву».
Ф.М.Достоевский. Дневник писателя
I.ЗАГРОБНО-ДИДАКТИЧЕСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
1)ВАСИЛИЙ КИРИЛЛОВИЧ ТРЕДЬЯКОВСКИЙ (ум. 1768)
Надомною люди потешались;
Биямя по ланитам, похвалялись,
Моядуша, любовью не согрета,
Непрощала во все жизни лета,
Бросивземную заботу,
Позабылаих злую жестоту.
Полученыв 1882 году «типтологическим путем, т. е. выстуканы по алфавиту ножкою стола, вприсутствии медиума О.В. К… вой». В сопроводительной заметке говорилось:
Принимаяво внимание известную печальную участь этого писателя, тема стихотворенияполучает полный смысл. При сообщении его автор указал на то, что он выдержал внем свой характерный стиль умышленно [Ребус. 1883. № 48. С. 498].
2)ИВАН БАРКОВ (ум. 1768)
Адскаяпоэма
I
Моякоманда в полном сборе,
Абрамка,Мопс и Вельзевул.
Мыздесь гуляем на просторе.
Исмеха и веселья гул
Здесьслышен по ночам туманным.
Пошерсти и по лицам странным
Земныежители, ей-ей!
Наспринимают за чертей…
Неверьте возгласам Монаха,
Сегосвятейшего глупца.
ГонитеГрандта-паяца.
Придитек нам, хоть ради страха,
Предстрогой тайною завес,
Передпучиною небес!..
II
О!Горе вам! Веселья чаша
Несмочит жадные уста,
СВысоким Духом дружба ваша
Всегдаостанется пуста.
Чегоискать в той дружбе тайной?
Побегамысли чрезвычайной,
Усладыдум, сердечных сил…
Никтов ваш мир не приносил.
ИТот, Кто пострадал за брата,
Потокомкрови пролитой
Необносил ваш мир пустой…
Земляпо-прежнему объята
(Очем известно вам самим)
Страданьемвечным и немым…
III
Преднами старец в рясе белой
Сидитна божеской скале,
Идень и ночь, осиротелый,
Покоиточи он на мгле,
Намрачном дыме жерла ада,
Груститьоб нас — его отрада,
Емууж нечего желать.
Онполн потребности страданья,
Онсвязан в действиях священных
Гнетущеймыслью о Творце.
Навосковом его лице
Нетчувств и мыслей оживленных.
Навеки,как поганый гриб,
Ондля веселия погиб.
IV
Друзья!Не знаете вы ада,
Сегопристанища умов,
Гдеждет веселая награда
Ипьяниц и сорвиголов.
Хотьвправду здесь живет «лукавый»,
Ноздесь Гомер — любимец славы.
ЗдесьПушкин, гениальный Росс,
Всвоем величии возрос
Иснова нас дарит стихами.
Языков— в Бахусе, мой друг,
Увеселяетнаш досуг
Высокосветлымистрофами.
Здесьнежный Гёте и Шекспир
По-прежнемуволнуют мир.
V
ЗачемУверского связали
Молитвойчистою к Творцу?..…
Вишьты! Сволочи какие,
Завладеликак кружком…
Квам частенько на сеанс
Пробиралсяя тайком.
Укуситьхотел кого-то,
Дамонах мне пригрозил.
ЭтотСук… С..., каналья,
Простобич для наших сил!  
Мопси Третьяковский
(Монахне дает дальше писать «Мошенник»!)
Ба р к о в
Полученов августе 1886 года спиритическим кружком доктора Ивана Яковлевича Бибинова в«нечистой квартире» (logement hante) в доме купца Кокина на углу Невского иПерекупного переулка, где за сто лет до того «сидел… кружок и высидел фигуруБаркова, которая до сих пор там осталась». Медиумом был Н.Д. Страблин (фамилиявымышленная; известно, что военный). Согласно воспоминаниям участника илетописца «страблинских» сеансов известного зоолога профессора Н.П. Вагнера(1829—1907), «… сверху был сброшен лист бумаги, и на нем было написаностихотворение, редкими широкими строками, довольно крупным почерком, вовсе непохожим на почерк медиума...». По словам Ва-нера, «в принесенной поэме всегоболее поражает необыкновенная легкость стиха, напоминающая отчасти пушкинскийстих. — За тем подделка под стихотворение тридцатых годов, если тольконеобходима была эта подделка...» [Вагнер: 101—104]. В «Адской поэме»упоминаются духи, представители «отрицательных сил», отвечавшие на запросыучастников сеансов, а именно: Мопс, Абрамка, Вельзевул, Третьяковский и докторУверский (послания также подписывали духи Харитон, Катя злая, свинья споросятами, Шклява, Жаба, Петух, Козел, Сова и проч.). Под именем Монахаскрывается инок Иоанн Дамаскин, принимавший самое активное участие в сеансахкружка. Этот инок ответил на «Адскую поэму» длинным прозаическим посланием,полученным кружком Бибинова спустя три дня:
Милыедрузья наши! Мы нарочно послали Вас для узрения нечестивых, дабы вы убедилисьво очию насколько несродствен вам дух адожителей. Вы сами видите, что они дажепобоялись безпокоить вас своим материяльным присутствием и дали толькопослание, которое можно перебрасывать издалека. — Какая мрачность, плач искрежет зубовный просвечивают сквозь их неестественную веселость! — Николай!Голубчик! Ты лучше других знаком со вто-ым томом Фауста Гете. Не просвечиваетли и здесь (в полученном вами сообщении) низведение к нулю всего лучшего, истинновысокого, содержимого в жизни человеческой? — Зачем эта тонкая, эхидная,мефистофельская ложь и рядом с нею клеветы на лучших людей и поэтов?! — Мы былиочень рады за вас, когда увидели, что Вы похвалили, действительно, недурныестихи Баркова, но остались равнодушными к их содержанию. Нам, впрочем, было быеще приятнее если бы во всех подобных случаях ваше равнодушие уступало местосожалению. Истинно говорю вам — глубоконесчастны адожители: их смех не ихсобственный, а внушенный им духом зла, который владеет ими, до известной,указанной свыше границы… (Сохраняем особенности орфографии и пунктуацииоригинала. — И.В.)
Посвидетельству Н.П. Вагнера, дух Баркова активно участвовал и в сеансах,устраивавшихся одной орловской помещицей и ее семнадцатилетней дочерью:
Нимать, ни дочь ничего не понимали в этих стихах, зато очень хорошо понимал ихдядя (брат матери), которому оне сообщали их, и хохотал над ними до слез. Его,вероятно, удивлял и веселил тот факт, что невинная девушка могла с ея матерьюписать такие непотребныя скверности. Когда же спрашивали Баркова, почему онявляется к ним и диктует такия сальности, то он отвечал: что он писал этисальности всю жизнь и теперь должен диктовать для убеждения неверующих вподлинности спиритических явлений [Вагнер: 101—106].
Вниманиеспиритов к Баркову обусловливалось не только грешным характером егоприжизненных произведений, но и высокой «посмертной» продуктивностью:порнографические произведения, приписываемые Баркову, появлялись вплоть доконца XIX века. По характерному замечанию исследователя, «в XIX веке Бар-ковпосмертно состоялся не только в качестве мнимого автора порнографическихстихов, но и как герой пушкинской баллады “Тень Баркова”» (Илюшин: 11).Действительно, «загробное послание» Баркова принадлежит, скорее, пушкинскому,нежели барковскому, мифу. Стихотворение, озаглавленное «Адская поэма»,написанное онегинской строфой, с упоминанием Пушкина (веселящегося в аду) иобразом Монаха, возможно, является отголоском известной баллады «Тень Баркова»,о существовании которой и принадлежности Пушкину сообщил в 1863 году В.П.Гаевский («Пушкин и лицейские его стихотворения»). Стихи из скабрезной балладыбыли в последний момент исключены П.А. Ефремовым из подготовленного импушкинского собрания 1880 года как не принадлежащие поэту (при этом из первоготома были удалены страницы, на которых печатался текст фрагментов, а в отделепримечаний осталось указание на ненапечатанную балладу) [Барков: 169].Спиритические стихотворения появлялись на свет там и тогда, где и когдавозникали подобные лакуны.
3)ВАСИЛИЙ АНДРЕЕВИЧ ЖУКОВСКИЙ (ум. 1852)
Мынад землею, и ночью и днем,
Пролетаемнеслышно тенями.
Мывас к счастью и к жизни всечасно влечем,
Изовем вас своими друзьями.
Мымогучим из вас покориться должны,
Нолишь доброму слову покорны.
Мыв труде вам, в страданьи и в горе нужны, —
Нашивздохи о вас не притворны.
Научитесьмолиться, страдать и любить;
Научитедругих, — и внимайте:
Научитескорее отдать, чем добыть,
Ичем взять, вы скорей отдавайте!
Мывсегда и во всем вам поможем, друзья,
Нашеслово и верно и свято.
Диктовалвам Жуковский, идея — моя,
Астолом двигал Миша Путята!
N
Получено14 апреля 1882 года. Стихи переданы от имени другого лица —«очень известногоученого XVII столетия» [Ребус. 1882. № 45. С. 470].
ВасилийЖуковский, поэт видений и привидений, почитался русскими спиритами как один изпровозвестников эры спиритизма (см. его статью «Нечто о привидениях»,написанную в год возникновения американского спиритизма и опубликованнуюпосмертно в «Русской беседе» за 1853 год с примечанием, что «по чистотедушевной и по искренней религиозности является, как утренняязвезда новой литературной эпохи в России»; подробнее см.: Виницкий: 55—91).Любопытна история о явлении Жуковского после смерти В.И. Далю, приведенная вмемуаре Н. Берга:
Как-тораз стучавшая сила —на вопрос: «кто стучит?» — дала ответ: «дух Жуковского».Даль сказал ему: «Если ты действительно дух Жуковского, расскажи что-нибудьтакое, что знают двое: я и Ж у к о в с к и й!»
«—Хорошо, — отвечал дух, — в проезде Государя Наследника (ныне благополучноцарствующего Императора) через Оренбург, в 1837 году, мы с тобою встретились впервый раз. Ты, еще молодой и горячий мечтатель, принес мне тетрадь стихов испрашивал моего мнения: годятся ли они на чтонибудь и есть ли в тебепоэтический талант? Я, пробежав тетрадку, сказал тебе, что поэтом тебе не быть,брось лучше всего стихи и примись за прозу!»
Этотслучай в самом деле был с Далем. Выслушав горькое для него замечаниеЖуковского, он ушел домой как ошеломленный —и никому об этом не рассказывал[Берг: 614].
Насамом деле Даль познакомился с Жуковским гораздо раньше, во время учебы вДерпте (1826—1829) [Ильин-Томич: 77]. В этот же период в «Славянине» Воейковапоявляются первые стихотворения Даля. В 1837 году он уже был далеко не молодымчеловеком (род. в 1801 г.). Встречи и разговоры с Жуковским действительно имелиместо в июне 1837 года. Интерес Даля к спиритизму хорошо известен. В 1850-егоды он участвовал в сеансах нижегородского кружка спиритов, в котором медиумомбыла дочь его сослуживца П.Л. Бетлинга (Бетлинг. Из воспоминаний старогомагнетизера // Ребус. 1890 Т. IX. № 12). Об оренбургских сеансах Даля см.:Берг: 614—615.
4)АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН (ум. 1837)
1
Входяв небесные селенья,
Печалиласьдуша моя,
Чтосредь земного треволненья
Васоставлял надолго я.
По-прежнемувы сердцу милы,
Ноне земное я люблю.
Иу престола Высшей Силы
Завас, друзья мои, молю.
А.Пушкин [Павлищев: 75]
1853—1854.Впервые это стихотворение появилось в восьмом номере военной газеты «Русскийинвалид» за 1859 год в материале с показательным названием «Библиографическаяредкость» (военная среда в 1850-е годы — один из главных очагов спиритизма). Всопровождавшей публикацию редакционной заметке сообщалось:
Нампосчастливилось слышать найденные в бумагах покойного П.В.Н. стихи друга его,Александра Сергеевича Пушкина. Их можно назвать загробными. В них поэт,преселясь верою и видением в область незаходимого света, передает друзьям своимчувства возвышенные над земными.
П.В.Н.— это ближайший друг поэта Павел Воинович Нащокин, скончавшийся в 1854 году.Стихотворение было републиковано сразу в нескольких изданиях, так что серьезныйпушкинист П.А. Ефремов (1830—1908) был вынужден выступить с разоблачением, в котором,в частности, говорилось:
Сизумлением встретили мы в печати это ничтожное стихотворение, которому неследовало бы и выходить на свет: такой поступок доказывает только неуважение кпамяти поэта и к самой публике [БЗ: 64].  
Втом же 1859 году эти стихи заносит в записную книжку литератор И.Ф. Павлов:«Посмертные стихи Пушкина, написанные столом у Павлищевой (во времяспиритического сеанса)». Приводимый Павловым текст слегка отличается отнапечатанного в «Русском инвалиде»: четвертый стих здесь читается «На жертвувас оставил я»).
Опроисхождении этого стихотворения существуют две подробные версии, относящиесяк концу 1853-го — первой половине 1854 года, — «нащокинская» и «каратыгинская». 
(1)Н. Берг в своих мемуарах (1880) приводит следующий рассказ Нащокина:
«Уменя собиралось большое общество чуть не всякий день, в течениезимы 1853 и начала 1854 гг. Мы беседовали с духами посредством столиков итарелок, с укрепленными на них карандашами. Вначале писалось как-то неяcно,буквами, разбросанными по всему листу без всякого порядка, то очень крупными,то мелкими. На вопрос: “кто пишет?” было обыкновенно отвечаемо:“дух такого-то” — большею частию наших умерших знакомых, известных в обществе.Довольно часто писали Пушкин и Брюллов . Однажды, на Страстнойнеделе Великого поста (1854 г.), мы спросили у Пушкина: “не может ли он намявиться; мелькнуть хоть тенью?” Он отвечал: “могу; соберитесь также завтра, вчетверг и я приду!” Мы повестили всех своих знакомых. Можете себе представить,что это было за сборище! Небольшая наша зала захлебнулась гостями. И в другихкомнатах сидели и стояли знакомые нам и полузнакомыя лица — и ждали Пушкина!Все были бледны. Ничего однако не случилось. Никто не пришел. Опротивело мнеэто праздное препровождение времени. Когда гости разъехались, я услышал звонколокола, призывавшего к заутрене, оделся и пошел в церковь. Улица была пуста.Только двигался мне навстречу по тротуару какой-то мужичок в нагольномполушубке, по-видимому — пьяненький, и сильно толкнул меня в плечо. Яостановился и посмотрел на него. Он также остановился и посмотрел. Что-то оченьзнакомое было в чертах его лица. Потом мы пошли каждый в свою сторону». Отстоявзаутреню и «слезно помолившись перед плащаницей», Нащокин дал себе слово сжечь«все написанное духами и прекратить дальнейшие греховодные сбори-а». Женаподдержала его в этом решении, но попросила не отменять намеченный на завтра, всубботу, сеанс. После него пускай все пойдут к заутрене, помолятся,приглашенный священник отслужит в доме молебен, а затем можно будет сжечь всебумаги, полученные от духов. «Собрались вечером, — продолжал Нащокин, — и сталиписать. Первый спрошенный дух “кто пишет?” отвечал: “Пушкин!” — Отчего же тывчера не пришел? — спросили мы его. “Вы были очень напуганы, — сказал духПушкина, — но я толкнул Нащокина на тротуаре, когда он шел к заутрени, ипосмотрел ему прямо в глаза: вольно же ему было меня не узнать!” В субботу наСтрастной, — говорится далее, — произошло сожжение всего написанного. Нащокинуверил меня, что сделал это честно: не оставил ни единого листка. Сжег дажестихи, написанные духом Пушкина Потом служили в доме молебен»[Берг: 615—616].
Всвою очередь, племянник Пушкина Л.Н. Павлищев (1834—1916), мемуарист с большимвоображением, сообщал в 1888 году, что стихи были получены «осенью 1853 года,вскоре, как помнится, после битвы при Синопе» (18/30 ноября):
собрались в Москве у господ Нащокиных любители столоверчения, чающие проникнутьв тайны духовного мира, друзья покойного Александра Сергеевича. Господа этивызвали тень его, и тень, будто бы управляя рукой молоденькой девочки, неимевшей никакого понятия о стихах, написала посредством миниатюрного столика,одну из ножек котораго заменял карандаш на бумаге, следующую штуку, на вопрослюбопытных: «Скажи, Пушкин, где ты теперь?»
(2)Согласно версии известного актера и водевилиста П.А. Каратыгина (1805— 1879), вянваре 1853 года на вечере у генерала Александра Андреевича Катенина (тогдакомандира лейб-гвардии Преображенского полка) собралось человек двадцатьзнакомых — военных и штатских. Среди последних были литераторы Николай ИвановичБахтин, Андрей Андреевич Жандр и сам Каратыгин. Поздно вечером разговор«перешел на тогдашнюю моду “столоверчения”». Кар-тыгин признался, что не веритв возможность участия духов в верчении столов и прочих явлениях. Решено былоустроить сеанс. Один из «защитников пишущих столов» «принес заранее имприпасенный игрушечный столик, с воткнутым в верхнюю доску карандашом» (то естьпланшетку). Далее события развивались следующим образом:
Столикдавал (под рукою экспериментатора) письменные ответы на задаваемые ему вопросы. Гордясь успехом, спирит предложил нам вызвать посредством столикадух какого-нибудь великого человека… Это уже не игрушка! Кого же вызвать стого света? Я хотел начать с Адама, да вспомнил, что наш праотец, конечно, неумел писать, да и большинство героев древности были люди неграмотные… Общийголос гостей был подан за А.С. Пушкина, и вопрос, предложенный его тени,резюмировался словами: «где пребывает его душа?»
Напоминаниео великом поэте в кругу людей, лично его знавших, набросило тень грусти на нашевеселое общество. Я, внутренно, досадовал на самый выбор усопшаго дляребяческаго опыта, для мистификации… Опыты подобного рода приличнее делать inanima vili, как говорят ученые; зачем призывать всуе имя безсмертнаго поэта испрашивать, где душа его, когда она вся — в его творениях?
Междутем столик писал; писал довольно долго, и, наконец, на подложенном под неголисте бумаги явились следующие стихи . Я тут же списал это стихотворение — и засим не делаю никаких на него комментариев. Что это подделка, довольно ловкая;что тень Пушкина этих стихов не могла написать — в этом не может быть и тенисомнения… Однако же, в этих стихах, есть и мысль, и звучность; их нельзяназвать дубоватыми (хотя оне писаны и деревянным столиком), в них, пожалуй,есть даже что-то Пушкинское. Так иногда наш брат, актер, может загримироватьсясхоже на какое-нибудь известное лицо, и голос подделает — но изображаемоюличностию сам, все же, не сделается. Список этих стихов, без сомнения,разошелся по множеству рук и, быть может, сохранился у многих моихсовременников [Каратыгин].
Взаключительных словах этого рассказа можно усмотреть (как это и сделал П.А.Ефремов в пятом томе восьмого издания сочинений Пушкина 1882 года (с. 534) и,позднее, в статье «Мнимый Пушкин в стихах, прозе и изображениях», СПб., 1903)намек на то, что «загробные» стихи сочинил за поэта сам Петр АндреевичКаратыгин. Используя слова набоковского персонажа, высказанные по сходномуповоду, «шалость, как это иной раз случается, обернулась не тем боком, илегкомысленно вызванный дух» не захотел исчезнуть [Набоков: III, 93].
2
Зачем,друзья мои, вам знать,
Чтоя могу теперь желать?
Покоитьсяна лоне смерти…
Мнене достичь небесной тверди.
Грешиля много на земле.
Иныне мучусь в страшной мгле.
Полученов 1857 году медиумом Е.П. Блаватской (1831—1891) в Нижнем Новгороде (сообщеносестрой будущей основательницы теософии Е. Желиховской в 1887 году). Пушкинявился «в меланхолическом и мрачном настроении духа и между прочим на вопросынаши, отчего он так печален? чем страдает? чего желает? отвечалследующим экспромтом» [Ребус. 1887. C. 470]. О позднейшем отношении Блаватскойк спиритизму существует богатая литература.
3
КогдаБулгарина Фаддея,
Узналя вдоль и поперег —
Жалел,что раньше от злодея
Меняникто не остерег!..
Былоедело: всякой штукой,
Мненасолить пытался он —
Идаже — совесть в том порукой —
Следилза мною, как шпион!..
Стех пор мы недругами стали…
Одиндругаго не щадит —
Иперьями, больнее стали,
Уколыкаждый наносит!
Да,каюсь: на него нещадно
Излиля желчь моих острот,
Чтобдоказать, для всех наглядно,
ЧтоИуда он, Искариот —
Чтоне писатель он, а явно
Литературныхдел маклак —
Что,сделав шаг вперед, забавно
Назадон пятится как рак!
Чточужд он честных убеждений,
Чтомерит всех на свой аршин;
Чтоцель одна его стремлений:
Схватить,как Греч, почетный чин.
Охотнопублика читала
Моисатиры, потому
Чтои сама его признала,
Запереметную суму!
Идолго б наш разлад продлился —
Норок иначе присудил:
«Фаддейблиз Дерпта поселился,
Ая — под пулю угодил!..»
«Желчныйответ» Пушкина на запрос участников домашнего кружка генераллейтенанта В.И.Фелькнера: «Сообщи о разладе с Булгариным». Опубликовано братом генерала, К.И.Фелькнером, в заметке «Голоса из-за гроба» со следующим пояснением: «… так каквсе учение о спиритизме зиждется лишь на безусловной вере его адептов, то неподлежит сомнению, что те из них, в присутствии которых были написанымедиумами-писателями ответы Крылова и Пушкина, ни на минуту не усомнились в ихдостоверности. Для не спиритов же вопрос представляется совершенно в ином виде,хотя назвать авторов quasi-ответов едва ли кто сможет» [Фелькнер: 298—299].Стихотворение могло быть «получено» до 1859 года (смерть Ф.В. Булгарина).«Почетный чин» Греча, упомянутый в стихотворении, — чин тайного советника,полученный им в 1843 году.
Эта«загробная эпиграмма» — отголосок общеизвестных пушкинских и псевдо-пушкинскихэпиграмм на Булгарина. Ср., например, следующие ругательные стихи изприписывавшейся Пушкину эпиграммы П.А. Вяземского «Фиглярин, вот полякпримерный...»:
Патриотический предатель,
Разстрига,самозванец сей,
Ужне поляк, уж наш писатель,
Ужрусский, к сраму наших дней.
Вмифологическом сознании «желчный ответ» Пушкина с того света «спровоцирован»самим Булгариным, имевшим обыкновение ссылаться на мертвых поэтов в выгодномдля себя свете. Так, «подчас фамильярные» отзывы Булгарина о Пушкине послесмерти поэта приводили в негодование друзей покойного [Русские писатели1800—1917. Т. 1. С. 350—351]. В.Г. Белинский хвалил в 1846 году напечатанные в«Москвитянине» ругательные «послания» Булгарину, в которых последний былобозван «могильным червем». Ср. в этой связи еще одну эпиграмму Вяземского,приписывавшуюся Пушкину:
Тыцелый свет уверить хочешь,
Чтобыл ты с Чацким всех дружней:
Ахты, безстыдник! Ах, злодей!
Тыи живых бранишь людей,
Даи покойников порочишь [Лернер 1908: 113—116].
...«Загробные»сочинения Пушкина получали и западные спириты. Некто Шарль Дорино, по сообщениюМарка Алданова («Неизданные произведения Пушкина. (В связи с конгрессомспиритов)»), издал два рассказа Пушкина, продиктованных ему тенью последнего.Рассказы назывались «Adieu» и «L’histoire russe». Действие первого, в пересказеАлданова,
происходитв Сибири между деревней Мокоткин и городом Иркустом, в бедной крестьянскойisba. Есть и «l’icone», и «le kvass», и «le chtchi, la soupe aux chox siappetissante». Есть и пейзаж: Иркуст совсем близко, так что из избы ясно виден«силуэт мечети татарских жителей». Герой пушкинского рассказа — бедный, забитыйкрестьянин Арсантье Владимир, жертва самодержавного режима. Царь объявил войнуи назначил рекрутский набор. Арсантье должен бросить родную избу илюбимую жену Машу. Сцена их расставания раздирает душу. Арсантье вскакивает всвою убогую тройку и вихрем мчится по степам в город Иркуст, к станции железнойдороги. Там он долго, вместе с тысячами других несчастных, лежит,распростершись перед иконой, в вокзальной часовне затем с обычнымрусским смирением встает и садится в вагон, который увозит его на смерть.  
Кромерассказов, Пушкин дал Дорино еще и политическое интервью:
Онгорько жаловался на бесхарактерность русского народа с его неизменным«Nitchevo», выбранил помещиков, царя и духовенство, но изругал также сектурусских нигилистов и германскую социал-демократию, а в заключение высказалгорячие симпатии спиритизма [Алданов: 32—37].
5)МИХАИЛ ЮРЬЕВИЧ ЛЕРМОНТОВ (ум. 1841)
Душинемой небесныя стремленья
Влекутземной отрады сновиденья.
Бегутгода, бегут мгновенья,
Ажизнь идет своею чередой,
Иновых дней иное мненье
Неостановит труд святой!
Полученоот духа Лермонтова на пирушке в кавалергардском полку в 1878 году. Сообщенобароном Жераром де Сукантоном Фридриху Боденштедту, переводчику и биографуЛермонтова (не чуждому мистификаций). По словам публикатора Павла Висковатова(1842—1905),
… вышеприведенныерусские стихи такого свойства, что они очень могут быть лермонтовскими [Ребус.1883. C. 498].
6)АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ АПУХТИН (ум. 1893)
ЗАГРАНЬЮ
Измученныйтревогой ожиданья,
Истерзанныйревнивою тоской,
Освободилсяя от жадного страданья,
Ион угас, любимый образ твой.
Здесь,за чертой земного упоенья,
Ужене ты царишь в душе моей.
Ичужды мне былые песнопенья
Вчесть красоты и гордости твоей.
СообщеноП. Лукьяновым. Как и последующие два стихотворения, оно было получено«общеизвестным способом при посредстве двигавшегося по алфавиту указателя»;«участвовавшие в сеансах, не изменяя в этих “спиритограммах”, ни одной буквы,позволили себе лишь разбить их по рифмованным строкам и разставить знакипрепинания»:
Относительно cтихотворения… можно отметить чрезвычайно интересныйфакт, что первые четыре строки его весьма сходны с первыми же четырьмя строкамистихотворения «Мне все равно», которое было найдено в бумагах поэта после егосмерти и напечатано в некоторых петербургских газетах, не войдя, кажется, всуществующие издания сочинений Апухтина. Вот эти строки:
Изнывшаяв тревогах ожиданья,
Томимаяревнивою тоской,
Угасластрасть моя среди рыданья
Ипобледнел любимый образ твой.
Каквидно, сходство так велико, что можно признать одне строки вариантом других. Можно заметить, что некторые слова и выражения приведенногозагробного стихотворения (как: «измученный тревогой», «ревнивою тоской», «образтвой», «песнопенья») встречаются в прижизненных стихотворениях Апухтина…[Ребус. 1912. № 34. 7 октября. С. 4—5].
Стихотворение«Мне все равно» нами, к сожалению, не обнаружено. Спиритическое посланиеАпухтина — вариация на тему его стихотворения «Две грезы» (начало 1860-х). Ср.:
Измученныйтревогою дневною,
Ялег в постель без памяти и сил,
Иголос твой, носяся надо мною,
Насмешливои резко говорил:
«Чтоты глядишь так пасмурно, так мрачно?
Ты,говорят, влюблен в меня, поэт?
Кмоей душе, спокойной и прозрачной,
Идоступа твоим мечтаньям нет.
Какчужды мне твои пустые бредни!
Ичто же в том, что любишь ты меня?
Непервый ты, не будешь и последний
Горетьи тлеть от этого огня!
Коснется ли меня тупая злоба,
Подкрадетсяль нежданная тоска,
Ябуду знать, что, верная до гроба,
Меняподдержит крепкая рука!
О,не вверяйся детскому обману,
Себянадеждой жалкой не губи:
Любитьтебя я не хочу, не стану,
Ноты, поэт, люби меня, люби! » [Апухтин: 72]
Всоответствии с убеждениями спиритов, «загробное» стихотворение Апухтина —полемическая перелицовка «прижизненных» произведений этого автора, выражающаяего новое состояние, свободное от трагической земной любви и прежних песен в еечесть. Об интересе самого Апухтина к религиозному (французскому) спиритизмусвидетельствует его поздняя повесть «Между смертью и жизнью» (1892),опубликованная посмертно. Тема перевоплощения предста-лена в повести всоответствии с учением Алана Кардека. Вообще мотив загро-ного существованияпоэта является одним из излюбленных в творчестве этого автора. Ср. его раннеестихотворение «Будущему читателю. В альбом О.А. Кой», отозвавшееся впоследствиив известном четверостишии Семена Надсона:
Хотьстих наш устарел, но преклони свой слух
Изнай, что их уж нет, когда-то бодро певших:
Ихпесня замерла, и взор у них потух,
Иперья выпали из рук окоченевших!
Носмерть не все взяла. Средь этих урн и плит
Неизгладимыйслед минувших дней таится:
Всеструны порвались, но звук еще дрожит,
Ижертвенник погас, но дым еще струится… [Апухтин: 120]
Шестое,посмертное, издание сочинений Апухтина, наиболее близкое по дате (1907)приведенному выше спиритическому стихотворению, открывалось факсимильнымизображением рукописи апухтинского послания Карцову, включавшего следующиестихи:
Когдаулягусь я на дне могилы,
Ипокорясь своей судьбе,
Однулишь память празднаго кутилы
Оставлюв мире по себе, —
Пускайтебе тетрадь напомнит эта
Сердечнойдружбы нашей дни,
Иты тогда забытаго поэта
Хотьдобрым словом помяни!
Заметим,что факсимильные изображения рукописей известных писателей, популярные впосмертных изданиях их сочинений во второй половине XIX века, создавали иллюзиюзагробного письма.
II.DUBIA
14)ПСЕВДО-СУРИКОВ (И.З. СУРИКОВ, ум. 1880)
Предлицом Абвеки
Стояя в смущении
Иплачу и жадно
Молюо прощении.
** *
Агордые духи
Другихизмерений
Проходят,не слыша
Моихпеснопений…
** *
Внизу,подо мною
Отщепенцымира
Безумныеищут
Инагокумира.
** *
Надмною сияет
Святыняв просторе,
Внизу,подо мною,
Греховноеморе.
Полученона сеансе медиума Н.Д. Страблина «на небольшом клочке бумаги». На вопрос Н.П.Вагнера, кто написал эти стихи, было отвечено: «Суриков». «Известный поэт?»Отвечено: «Да!» Вагнер, однако, выражает сомнение в принадлежности стихов«нашему известному народному поэту» по причине их не-ходства с поэтической манеройпоследнего: «Дух… очевидно представлял личность, сильно опутанную другимииндивидуальностями». Под именем Абвеки «Суриков» подразумевал «Духа духов»[Вагнер: 31—32]. Вскоре от «Сурикова» была получена следующая молитва:
Абвеквнемли
Мольбамземли
Игрешныя силы
Заприв их могилы,
Чтобнас не смущали
Инам не мешали
Тебяпризывать.
Своюблагодать
Наверных земли
Абвекниспошли [Вагнер: 34].
III.ЗАГРОБНО-ЮМОРИСТИЧЕСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
1)Загробные эпиграммы Пушкина
Посв.Я.А. Исакову
1
«—Кого по смерти, как при жизни,
Боятьсядолжен ты, поэт,
Всвоей возлюбленной отчизне?»
«—Кого? врагов, конечно». —«Нет,
Ещеопасней есть субъекты».
«—Друзей? Кого же наконец?»
«—Своих издателей, певец,
Боятьсядолжен целый век ты».
2
Смертьдля меня — таков, знать, русский быт —
Двойнойсвой наложила отпечаток!
Япулею Дантеса был убит,
АИсаковым — массой опечаток.
3
Заслугойиногда быть может и небрежность.
Так,к Исакову чувствую я нежность,
Егозаботу дружески ценя.
Хотьдля него я не кумир, не идол,
Онк «пушкинскому празднику» не выдал,
Моихстихов в продажу не пустил,
(Ячту его лобзанием заочным)
Ибедного певца не посрамил
Изданиембезграмотно-лубочным.
Медиум[Стрекоза. 1880. № 23. С. 6]
Насмешкинад изданием: Сочинения А.С. Пушкина. Т. 1—6 / Изд. Я.А. Исакова. СПб., 1880. Сприложением портрета и снимка с последнего письма Пушкина.
Эпиграммыпоявились в № 23 юмористической «Стрекозы» за 1880 год. Всю первую страницуномера занимает портрет Пушкина в черной рамке, c виньеткой, изображающей переплетеннуюлавром лиру, и с подписью «А.С. Пушкин. Родился 26 мая 1799 года, умер…совсем не умер и до днесь». В этом же номе-ре помещены заметка «По поводуоткрытия памятника А.С. Пушкину», подборка стихотворений Пушкина, а такжеапокрифический экспромт Пушкина (о роли пушкинских торжеств 1880 года впушкинском мифе см.: Levitt).
В№ 27 того же издания опубликовано послание «С того света (На днях полученноеписьмо А.С. Пушкина к А.Я. Исакову)». Издатели сообщали, что
исьмополучено чрез посредство спиритической почты. Вид письма слегка помятый. Наконверте сургучная печать «А.С.» с гербом, почтовый штемпель, изображающийХарона в лодке, перевязанные почтовые тюки, и собственноручная пометкаспиритического почтдиректора, г. Аксакова, «письмо запоздало вследствие разливареки Ахерона и причиненной им порчи железнодорожных насыпей в стране духов».  
УпоминаетсяА.Н. Аксаков — виднейший представитель спиритизма в России. Сюжет письмаследующий. Получив книжную посылку от приятеля, пребывающего на земной планете,Пушкин вместе с Державиным, Грибоедовым, Гоголем и Крыловым штудируют вышедшиеI и VI тома исаковского собрания сочинений Пушкина и ругают издание и егоредактора Ефремова. В заключение Пушкин смиренно просит издателя: «… вместотого, чтобы вставлять в мои стихи ефремовские вирши, вставляйте лучше мои стихив “Полное собрание сочинений” господина Ефремова». Следует факсимильноеизображение собственноручной подписи покойного поэта.
2)КОЗЬМА ПРУТКОВ («ум.» 1863)
1.Из подборки посланий [С того света]28
Глафираспотыкнулась
Наотчий несессер,
Сиспугом обернулась:
Преднею офицер.
Глафиразрит улана,
УланГлафиру зрит,
Вдруг— слышат — из чулана
Теньдеда говорит:
«Воинственныйпотомок,
Храбрейшийиз людей,
Смелей,не будь же робок
СГлафирою моей.
Глафира!из чулана
Приказываюя:
Любисего улана,
Возьмиего в мужья».
СхвативГлафиры руки,
Спросилее улан:
«Чьиэто, Глаша, штуки?
Кемзанят сей чулан?»
Глафираот испугу
Бледенеети дрожит,
Иближе жмется к другу,
Идругу говорит:
«Непомню я наверное,
Минулостолько лет,
Насгоре беспримерное
Постигло— умер дед.
Прижизни он в чулане
Всевремя проводил
Итолько лишь для бани
Оттудавыходил».
Ссмущением внимает
Глафиреофицер
Изнаком приглашает
Идтина бельведер.
«Куда,Глафира, лезешь?» —
Незримыйдед кричит.
«Куда?Кажись, ты бредишь? –
Глафираговорит, —
Ведьсам велел из гроба,
Чтобмы вступили в брак?»
«Нуда, зачем же оба
Стремитесьна чердак?
Идитев церковь, прежде
Свершитсяпусть обряд,
И,в праздничной одежде,
Вернувшисяназад,
Бытьвсюду, коли любо,
Выможете вдвоем»:
Уланже молвил грубо:
«Нет,в церковь не пойдем,
Обычайбасурманский
Вездетеперь введен,
Межнами брак гражданский
Бытьможет заключен».
Мгновеннои стремительно
Открылсявесь чулан,
Ив грудь толчок внушительный
Почувствовалулан.
Чуть-чутьон не свалился
Полестнице крутой
Ичто есть сил пустился
Стремглавбежать домой.
СидитГлафира ночи,
СидитГлафира дни,
Рыдаетчто есть мочи,
Нов бельведер ни-ни! [Прутков: 310—312]
Стихотворениевходило в подборку посланий Пруткова с того света, опубликованную в«Санкт-Петербургских ведомостях» за 1876 год (№ 84 и 96). Пародийным медиумомслужил некий генерал-майор в отставке и кавалер (как уже отмечалось, спиритизмбыл особенно популярен в армейских кругах, в том числе высших: упоминавшиесяранее генералы Катенин, Фелькнер; ср. также сатирический образ комендантаПетропавловской крепости, увлеченного спиритизмом, в «Воскресении» Л.Н.Толстого). Генералу явился дух поэта, глубокого мыслителя и государственногочеловека, покойного действительного статского советника Козьмы ПетровичаПруткова, который надиктовал ему четыре послания [см.: Прутков: 304—312]. Освоем загробном существовании покойный, в частности, писал: «Я и теперь не сижусложа руки и постоянно думаю о благе и преуспеянии нашего отечества» (с. 305).Стихотворение описывает печальное происшествие, случившееся в одном близкомпокойному семействе, в котором не последовали его нравственным советам.
«Мнимая»фигура поэта-бюрократа Козьмы Пруткова — наверное, самый близкий практике спиритизмалитературный эксперимент, «полная материализация» болтливого фантома.(Интересно, что один из его создателей-«медиумов», граф А.К. Толстой, в 1850-егоды был увлечен столоверчением; возникновение образа Пруткова совпадает повремени с зарождением русского спиритизма — 1854 год.) Согласно биографическойлегенде Пруткова, его жизненный и творческий путь кончился в 1863 годустихотворением «Предсмертное», в котором «отпечатались все подробностилюбопытного перехода Козьмы Пруткова в иной мир, прямо с должности директораПробирной Палатки» [Прутков: 79]. Однако после смерти Козьмы его соавторыпродолжали «находить» и предавать печати неопубликованные произведенияпокойного («посмертный Прутков»). В середине 1870-х, после смерти А.К.Толстого, братья Алексей и Владимир Жемчужниковы были вынуждены неоднократновыступать с разоблачениями много-численных подделок, печатавшихся «беззаконно ибесстыдно» от имени их детища [Прутков: 341]. Обращение к покойному посредствомстола — удачный ход в борьбе за его аутентичное наследие.
Загробныепослания Пруткова были опубликованы в самый разгар полемики о спиритизме врусском обществе (деятельность «спиритической комиссии» Д.И. Менделеева, статьиВагнера, Бутлерова, Достоевского, Лескова, Боборы-кина, Страхова и т.д.). Этисочинения Пруткова, помимо указанной выше цели (борьба за «аутентичного»Пруткова), — одна из лучших пародий на спирити-ческий метод общения с покойнымиавторами.
2.Посмертное произведение Козьмы Пруткова
Спиритмне держит речь, под гробовую крышу:
«Мудреци патриот! Пришла чреда твоя;
Наставьи помоги! Прутков! Ты слышишь?»
—Слышу
Я!
Перомя ревностно служил родному краю,
Когдана свете жил… И кажется, давно ль?!
Ивот, мертвец, я вновь в ее судьбах играю —
Роль.
Явласти был слуга; но, страхом не смущенный.
Изтех, которые не клонят гибких спин,
Игордо я носил звезду и заслуженный —
Чин.
Я,старый монархист, на новых негодую:
Скомпрометируютони — весьма боюсь —
Ивласть верховную, и вместе с ней святую —
Русь.
Торжественныйобет родил в стране надежду,
Ис одобрением был встречен миром всем…
Аисполнения его не видно между
Тем.
Ужчерносотенцы к такой готовят сделке:
Когдана званый пир сберется сонм гостей —
Ихчинно разместить и дать им по тарелке —
Щей.
Ироль правительства, по мне, не безопасна:
Естьчто-то d’inacheve… Нет! Надо власть беречь
Чтобне была ее с поступком несогласна —
Речь.
Я,верноподданный, так думаю об этом:
Развластию самой надежда подана —
Пускайже просьба: «Дай!» — венчается ответом:
«На!»
Яглавное сказал, но из любви к отчизне
Охотномысли те еще я преподам,
Которымтщательно я следовал при жизни —
Сам. 
Правитель!дни твои пусть праздно не проходят;
Хотькамушки бросай, коль есть на то досуг;
Нонаблюдай: в воде какой они разводят —
Круг?
Правитель!избегай ходить по косогору:
Скользя,иль упадешь, иль стопчешь сапоги;
Ив путь не выступай, коль нет в ночную пору —
Зги.
Давотдохнуть игре служебного фонтана,
Замнением страны попристальней следи;
И,чтобы жертвою не стать самообмана —
Бди!
Напомнюистину, которая поможет
Моимсоотчичам в оплошность не попасть;
Чтонеобъятное обнять сама не может —
Власть.
Учениемое, мне кажется, такое,
Чтосредь борьбы и смут иным помочь могло б…
Длявсех же верное убежище покоя —
Гроб.
Октябрь1907, Тамбов [Прутков: 321—323]
Послание,наполненное политической «злобой дня», было опубликовано в «Вестнике Европы» за1907 год, № 11, с подписью «Андрей Жемчужников». Этой блестящей пародией наспиритическое столотворчество мы завершаем нашу работу о русской загробнойпоэзии.
Список литературы
Аксаков— Аксаков А.Н. Позитивизм в области спиритизма. По поводу книги А. Дассьэ «Опосмертном человечестве» (СПб., 1884).
Аксаков1899 — Аксаков А.Н. Материалы для суждения об автоматическом письме (из личногоопыта) и для суждения о материализации. СПб., 1899.
Аксаков1901 — Аксаков А.Н. Анимизм и спиритизм. М., 1901.
Алданов— Алданов Марк. Очерки. М., 1995.
Апухтин— Апухтин А.Н. Сочинения. Шестое, посмертное, издание. СПб., 1907.
Барков— Пушкин А.С. Тень Баркова. Тексты. Комментарий. Экскурсы / Издание подготовилиИ.А. Пильщиков и М.И. Шапир. М.: Языки славянской культуры, 2002.
Берг— Берг Н.В. В.И. Даль и П.В. Нащокин // Русская старина. 1880. № 7.
БЗ— Библиографические записки. 1859.
Богомолов— Богомолов Н.А. Русская литература начала XX века и оккультизм. Исследования иматериалы. М.: НЛО, 1999.
Быков— Быков В.П. Спиритизм перед лицом науки, общества и религии. Пг., 1914.
Болтин— Болтин А. Спиритизм, статья Аполлона Болтина, напечатанная в журнале«Радуга». СПб., 1864.
Вагнер— Вагнер Н.П. Наблюдения над спиритизмом. СПб., 1902.
Виницкий— Виницкий И.Ю. Нечто о привидениях: истории о русской литературной мифологииXIX века. М., 1998.
Виноградов— Виноградов И. Духи и медиумы. М., 1998.
Волгин,Рабинович — Волгин И.П., Рабинович В.Л. Достоевский и Менделеев:антиспиритический диалог // Вопросы философии. 1991. № 11.
Грен— Грен А.Н. Спирит. Сборник статей по спиритизму и эсхатологии, выходящий подредакцией прив.-доц. А.Н. Грена. Вып. 1. Киев, 1902.
Достоевский— Достоевский Ф.М. Собр. соч.: В 15 т. Т. 13. СПб., 1994.
Ефремов— Ефремов П.А. Мнимый Пушкин в стихах, прозе и изображениях // Новое время.1903. № 9851.
Ильин-Томич— Ильин-Томич А.А. Даль Владимир Иванович // Русские писатели. 1800—1917.Биографический словарь. Т. 2. М., 1992.
Илюшин— Илюшин Александр. Иван Барков и другие // Три века русского Эроса. Публикациии исследования / Сост. А. Щуплов, А. Илюшин. [Б. м.], 1992.
Каратыгин— Каратыгин П.А. Вечер у генерала А.А. Катенина // Русская старина. 1880. № 11.
Ланн— Ланн Евгений. Литературная мистификация. М., 1930.
Лернер— Лернер Н. Замаскированный Пушкин. Л., 1910.
Лесевич— Лесевич Н. Модное суеверие («Что такое спиритизм и его явления» А. Сумарокова)// Отечественные записки. Т. CXCIX. № 12. С. 181—210.
Лесков— Лесков Н.С. Полн. собр. соч. Т. 7. М.: Терра, 2000.
Лотман— Лотман Ю.М. К проблеме работы с недостоверными источниками // Лотман Ю.М.Пушкин. Биография писателя — Статьи и заметки. 1960—1990. «Евгений Онегин».Комментарий. СПб., 1995.
Менделеев— Менделеев Д.И. Материалы для суждения о спиритизме. СПб., 1876.
Набоков— Набоков Владимир. Собр. соч.: В 4 т. М., 1990.
Обатнин— Обатнин Геннадий. Иванов-мистик. Оккультные мотивы в поэзии и
прозеВячеслава Иванова. М.: НЛО, 2000.
Одуар— Одуар. Спиритизм. Мир духов, или Жизнь после смерти / Пер. с фр. Самариной.СПб., 1875.
Павлищев— Павлищев Л.Н. Из семейной хроники. Воспоминания об А.С. Пушкине. М., 1890.
Прутков— Сочинения Козьмы Пруткова. М., 1976.
Рейтблат— Рейтблат А.И. Крыжановская Вера Ивановна… Русские писатели,
1800—1917.Биографический словарь. Т. 3. М., 1994.
С.А.— С.А. Живые речи отживших людей. СПб., 1905.
Соловьев— Соловьев Владимир. Спиритизм. Энциклопедический словарь. Т. 61.
«София— Статика». СПб., 1900.
Страхов— Страхов Н. Три письма о спиритизме // Гражданин. 1876. № 41—44.
Суворин— Подделка «Русалки» Пушкина: Сб. статей и заметок / Сост. А.С. Суворин. СПб.,1900.
Тынянов— Тынянов Ю.Н. Мнимый Пушкин // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино.М., 1977.
Тютчева— Тютчева А.Ф. При дворе двух императоров. Воспоминания. Дневник.
М.,1928. Ч. 1—2.
Фелькнер— Фелькнер К. Голоса из-за гроба // Колосья. 1889. № 11 (Смесь).
Carlson — Carlson Maria. «No religion than truth». A History of theTheosophical
Movement in Russia, 1875—1922. Princeton: Princeton UniversityPress, 1993.
Castle — Castle Terry. The Female Thermometer: Eighteenth-CenturyCulture and the Invention of the Uncanny. N.Y.; Oxford, 1995.
Derrida — Derrida Jacques. Specters of Marx: The State of the Debt,the Work of Mourning, and the New International / Trans. Peggy Kamuf. L.:Routledge, 1994.
Doten — Doten Lizzie. Poems From the Inner Life. Boston: WilliamWhite and Com-pany, 1864.
Encyclopedia — Encyclopedia of Occultism and Parapsychology. 2nd ed.Vol. 2.
Gordon — Gordon Avery F. Ghostly Matters: Haunting and theSociological Imagina-tion. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1978.
Greenblatt — Greenblatt Stephen. Hamlet in Purgatory. Princeton:Princeton Universi-ty Press, 2002.
Grossman — Grossman Joan Delaney. Alternate Beliefs: Spiritualismand Pantheism among the Early Modernists // Christianity and the eastern Slavs/ Ed. by Boris Gasparov, Robert H. Hughes, Irina Paperno, and OlgaRaevsky-Hughes. Vol. III. Russian Literature in Modern Times. Berkeley; LosAngeles; L., 1995.
Güldenstubbe — La realitédes esprits et lephénomène merveilleux de leur écriture directedemontrées par le baron L. de Güldenstubbe. P.: Librairie A.Franck, Rue Richelieu, 67, 1857.
Kerr — Kerr Howard. Mediums, and Spirit-Rappers, and RoaringRadicals. Spiritualism in American literature, 1850—1900. Urabana; Chicago; L.:University of Illinois Press, 1972.
Levitt — Levitt Marcus. Russian Literary Politics and the Pushkin’s Сelebration of 1880. Studies of the Harriman Institution. Ithaca; L.:Cornell University Press, 1989.
NPEPP — New Princeton Encyclopedia of Рoetryand Poetics / Ed. by Alex Preminger and T.V.F. Brogan. Princeton, New Jersey:Princeton University Press, 1993.
Oppenheim — Oppenheim Janet. The Other World. Spiritualism andPsychical Research in England, 1850—1914. Cambridge: Cambrigde UniversityPress, 1985.
Sword — Sword Helen. Ghostwriting Modernism. Ithaca, N.Y.: CornellUniversity Press, 2002.
Washington — Washington Peter. Madame Blavatsky’s Baboon: A Historyof the Mys-tics, Mediums, and Misfits Who Brought Spiritualism to America. N.Y.,1995.
1)Предлагаемая статья представляет собой фрагмент подготовленного к печатиисследования о спиритуализме и русской литературе XIX века. Автор выражаетглубокую признательность М.Г. Альтшуллеру и Н.А. Богомолову за высказанныесоветы.
2)Cм. историю изобретения и распространения планшетки в: Encyclopedia: 1042—1043;1319—1321. Приведем описание настоящего приспособления из дневника АнныФедоровны Тютчевой, фрейлины императрицы Александры Федоровны (запись от 29сентября 1853 года): «Столы, предназначенные к тому, чтобы служить средствомобщения с духом, имеют доски величиною не больше дна тарелки, сердцевиднойформы, и стоят на трех ножках, из которых одна снабжена карандашом. Эта игрушканеизбежно поддается малейшему нажиму со стороны руки, якобы магнетизирующейстол, и легко проводит знаки на бумаге, которая принимает сообщения духов.Отсюда один шаг до невинного обмана, который невольно создается в умеувлеченного магнетизера, и эту черту очень трудно не переступить тому, ктоубежден, что находится под влиянием духов» (Тютчева: 123). Планшетка моглаприводиться в действие как одним медиумом, так и несколькими участникамисеансов (до пяти). Ср. описание и физико-математическое разоблачение этогоспособа столописания в статье студента С. Квитки, напечатанной в известных«Материалах для суждения о спиритизме» Д.И. Менделеева (СПб., 1876. С.182—189).
3)Спиритическое движение, разумеется, не было однородным и эволюционировало вовремени. В настоящей статье мы останавливаемся лишь на общих идеях спиритизма вотношении «загробного» творчества. История английского и американскогоспиритических движений наиболее полно отражена в книгах: Oppenheim Janet. The Other World. Spiritualism and Psychical Research in Eng-land,1850—1914. Cambridge: Cambridge University Press, 1985; Herr Howard. Mediums,and Spirit-Rappers, and Ro-tating Radicals. Spiritualism in AmericanLiterature, 1850— 1900. Urbana; Chicago; L.: University of Illinois Press,1972. О феномене «посмертной литературы» см. превосходную статью ХеленСворд (Sword Helen. Necrobibliogra-phy: Books in the SpiritWorld // Modern Language Quar-terly (MLQ). 60.1 (1999). Р. 85—112).
4)Например, в середине позапрошлого века известный немецкий спирит Л. фонГильденштуббе клал чистые листы бумаги и карандаш «под могильные памятники, нагробницы, мавзолеи» и просто в темные места и «таким образом получал, по егоуверению, начертания потусторонних деятелей собственными автографами» (Быков:107).
5)Так, французский медиум Олимпия Одуар, чье сочинение о спиритизме былопереведено в 1875 году на русский язык, приводит стихотворный ответ духа поэтаТеофиля Готье на просьбу прислать «четверостишие» в духе его «Coquetterieposthume»: «Если в мире есть что гнусного, то это страсть людей, говорящих слюбезным видом: “Сударь, не будете ли вы так добры написать мне хорошие стихи?”Это, поверьте мне, приводит духа вне себя, потому что, чтобы написать хорошеестихотворение, нужен, друг мой, медиум, который умел бы уважать строгостьзаконов поэзии и который не забавлялся бы, с насмешливым и легкомысленнымвидом, усилиям, которых это стоит вдохновляющему его. Но вы хотели этого, и яуступаю вашей власти» (Одуар: 193—194).
6)О методах атрибуции медиумических текстов, «пародирующих» текстологическуюнауку того времени, см., в частности (Аксаков 1901: 351—354). Теоретикиспиритизма признавали возможность ложных сообщений, литературного самозванстваи просто розыгрыша со стороны духов. «Опытный спиритуалист, — читаем в од-номиз первых русских спиритических романов, — способный анализировать добываемыеим факты, никак не будет искать в сообщениях духов непогрешимые истины длясвоих религиозных или каких бы то ни было воззрений, а отнесется к ним так жекритически, как и ко всему, имеющему не абсолютное происхождение» (Легендастарого баронского замка. Не быль и не сказка. СПб., 1883. С. 44). Тем не менеепрактика спиритизма показывает, что полученные тексты чаще всего воспринималиськак выражение абсолютных истин.
7)Ср. удачное (по своей, кажется, непроизвольной двусмысленности) определениеспиритизма как материализованного спиритуализма в: Волгин, Рабинович: 113.
8)В манифесте американских спиритов, принятом на филадельфийском конгрессе 1865года, говорилось, что духи после смерти не удаляются «с поприща своейдеятельности» (Лесевич: 194).
9)Разумеется, и деисты, и убежденные атеисты, и просто скептики, вызванныеспиритами, раскаивались в своих прежних взглядах и подтверждали правотуверований спиритов. Ответами таких раскаявшихся авторов (например, Вольтера,якобы подписавшего собственною рукою свое отречение от прежних антиклерикальныхвзглядов) в спиритистских кругах особенно дорожили.
10)В поддержку такого сравнения говорит то, что спиритизм пришел в Европу изНового Света и его связь с Америкой постоянно подчеркивалась современниками.По-видимому, существовала символическая ассоциация эмиграции в Америку сосмертью и спиритизмом (ср., например, с «Америкой», куда «отправляется»духовидец Свидригайлов в момент самоубийства).
11)Драматургическую природу сеансов хорошо почувствовал Лев Толстой,спародировавший спиритизм и его апологетов в России, профессоров А.М. Бутлероваи Н.П. Вагнера, в пьесе «Плоды просвещения» (1886— 1890).
12)Показателен в этой связи интерес Тынянова к «пародической личности» КозьмыПруткова — самого знаменитого русского литературного фантома (кстати сказать,поставлявшего свои произведения и после «смерти» — см. Приложение).
13)На это постоянно указывали противники спиритизма. Ср.: «…духи являютсякатоликами в Риме, англиканами в Лондоне и Нью-Йорке, свободными мыслителями вПариже, схизматиками в Петербурге. То же разноречие, когда ихспрашивают их мнение по социальным вопросам» (цит. по: Аксаков: 59).
14)Как справедливо замечает Элен Сорд, «на более глобальном уровне» писания с тогосвета подрывали «самые основания института авторства — копирайт, библиографическиеусловности, культ Великого Пиcателя», а чтение этих загробных произведенийподряд вело «к своего рода метафизическому головокружению» [a kind ofmetaphysical vertigo] (Sword: 12—13).
15)Контраргументом были ссылки на случаи, когда способности и культурный горизонтмедиумов не соответствовали уровню и особенностям полученных ими произве-дений.Наиболее популярный в спиритистских кругах пример — история о том, как в начале1870-х годов «дух» Диккенса продиктовал одному малообразованному, но талантливомуамериканскому механику-медиуму завершение незаконченного романа «Тайна ЭдвинаДруда». Этот случай медиумического «сообщения», содержание которого было «вышеумственного уровня» медиума, привлек к себе внимание крупнейшего теоретикаспиритизма А.Н. Аксакова (Аксаков 1901: 351 и сл.). Последний упоминает в своемкапитальном труде о спиритизме и вышедшую в Лондоне в 1885 году книгу «Essaysfrom the Unseen», включающую сообщения, полученные медиумическим путем отразных исторических лиц, философов, поэтов и богословов (глава «Сообщения, коихсодержание выше умственного уровня медиума»).
16)Такая иллюзия особенно заметна в случаях ориентации поэтических систем навоссоздание личного авторского голоса и «поэтическую болтовню», адресованнуювоображаемому читателю (ср. постоянные обращения в произведениях Байрона иПушкина).
17)Напомним, что «грандиозная эпопея “Русалки”» (Тынянов: 80) началась спубликации небольшой заметки, озаглавленной «Тень Пушкина» и подписаннойпсевдонимом Знакомый. Здесь рассказывалось о чтении Д.П. Зуевым на заседанииРусского литературного общества записанных им по памяти сцен из «Русалки»:«… и старики и юноши, и консерваторы и либералы, затаив дыхание и вперив взорыв чтеца, точно один человек, слушают сна-чала необходимое предварительноеповествование, потом самыя сцены… Великая тень потревожена — ивсе ощущают ея присутствие, все проникаются ея близостью, все готовы смиритьсяперед нею» (Суворин). Описание этой сцены явно строится по моделиспиритического сеанса. Сходство с медиумизмом кажется еще более разительным,если заметить, что «медиумом», передающим стихи покойного Пушкина, здесьвыступает талантливый мистификатор. Успех зуевской «Русалки» не в последнююочередь связан с тем, что публика была рада обманываться, так как жаждаларазгадки одной из тайн, унесенных (используя слова Достоевского) Пушкиным вмогилу.
18)Краткая история спиритического движения в России излагается в книге издателя«Ребуса» В. Прибыткова «Спиритизм в России, от возникновения до настоящих дней»(СПб., 1901). См. также монументальную анти-спиритическую монографию В.П.Быкова «Спиритизм перед лицом науки, общества и религии: лекции, беседы» (М.,[1914]). Связи между спиритизмом и русской литературой второй половины XIX векарассматриваются в книге: Berry Thomas E. Spiritualism in Tsarist Soci-ety andLiterature. Baltimore: Edgar Аllan Poe Society, 1985. Взгляд православнойцеркви на спиритизм как опасное волхвование представлен, в частности, вопубликованных письмах пастырей: [Филарет.] О стологадании. М., 1853; Дваписьма о спиритизме. СПб., 1863; преосв. Иннокентий. Слово о чувствительном идухов-ном видении духов. СПб., 1863, и др. См. также превосходную статьюНиколая Лескова «Модный враг церкви. Общественные заметки (Спиритизм подвзглядом наших духовных пастырей)», 1869 (Лесков: 270—286).
19)Загробные произведения от русских классиков получали и западные спириты. В 1936году английский медиум Ида М. Эверетт-Кибл опубликовала продиктованный ей И.С.Тургеневым рассказ «Beyond Earth’s Fears» (Ipswich, England: W.E. Harrison,1936). О публикации французским медиумом Дорино пушкинских загробных повестей иинтервью с его тенью см. в Приложении.
20)Ср. описание поэтической продукции этого духа в книге А.Н. Аксакова «Материалыдля суждения об автоматическом письме (из личного опыта) и для суждения оматериализации» (1899).
21)Большим успехом в Америке и Англии пользовались так называемые литературныемедиумы (literary mediums), выступавшие с медиумическими импровизациями передразными аудиториями. Эти медиумы утверждали, что через их посредство покойныеписатели (будь то Шекспир, Руссо, Китс, Байрон, Колридж или даже Шелли)передают миру свои произведения с того света. Фаворитом американских медиумов в1860-е годы был Эдгар Аллан По, а английских — Шекспир. Подробнее см.: Kerr:15—21; Sword. В России определенную известность (как исключение) приобрелаписательница-антисемитка В.И. Крыжановская (псевдоним: Рочестер), которая якобыписала во сне «одною рукою один роман, а другою — другой» (Грен: 26; подробнеео творчестве этого, «по сути, единственного представителя оккультного романа вРоссии» см.: [Рейтблат: 173—174]). Мистическая деятельность русскихспиритов-идеологов, таких, как, скажем, Елизавета Тыминская, Елена Молоховецили Иван Карышев, практически не изучена. Феномен Е.П. Блаватской, получавшейпослания от махатм, мы не рассматриваем, так как он принадлежит скореезападной, нежели российской, традиции (Сarlson; Washington).
22)Об оккультных интересах и практиках русских писателей рубежа веков (ВладимирСоловьев, Валерий Брюсов, Вячеслав Иванов, Михаил Кузмин и др.) см.: Grossman;Богомолов; Обатнин.
23)По словам известного пушкиниста П.А. Ефремова, в начале 1850-х гг. «[м]ода напишущие столики была так велика, что столяры в наших столицах и городах неуспевали исполнять заказов» (БЗ: 64).
24)Открытие спиритизма связывалось в России (как и в Америке и Европе) снаступлением новой эры, последней в исторической перспективе. Восточная война1853—1855 годов воспринималась спиритами всего мира именно в такомэсхатологическом контексте. Великих откровений от столов ждал в это время Ф.И.Тютчев (Тютчева: 128—129); историософскими вопросами озадачивали духов спиритыиз далекого американского Питсбурга (общество «Harmony»). Сеансы устраивались ив самом осажденном городе: по свидетельству К. Добровольского, однажды духипомогли выявить опасного французского шпиона (Русская старина. 1908. Т. 133. С.212—214).
25)В небольшой главке «Поэтическое творчество духов» из новейшей книги И.Виноградова «Духи и медиумы» приводятся несколько подобных стихотворений(Баркова, Лермонтова и Пушкина), без какого-либо критического рассмотрения(Виноградов: 186—194).
26)Сравнительная характеристика двух культов «национальных призраков» — Шекспира иПушкина — дается нами в отдельной работе, посвященной функционированию тениПушкина в русской культуре 1830—1990-х годов. О «призраке Шекспира» ванглийской культуре см., в частности: Sword: 49—57, 159.
27)Записка воспроизведена в приложении к книге Гильденштуббе под номером 45 соследующим комментарием: «Écriture en langue russe, tracée enpresence du general baron de Brewern, le 20 novembre, dans le logement del’auteur» (Gu¨ldenstubbe: 83). См. Приложение к настоящей работе.
28)Благодарю Н.А. Богомолова за указание на цикл этих посланий.