(на материале лексики морально-этическойсферы)
М.Ю. Колокольникова, Саратовский государственныйуниверситет, кафедра английской филологии
Современи становления лингвистики как науки не теряет своей актуальности вопрос оприроде языковых изменений, их причинах и конкретных механизмах. Особый интересв этом отношении всегда вызывало исследование единиц лексического уровня, который,как хорошо известно, представляет собой самую подвижную часть языка, постояннообновляющуюся и быстро реагирующую на все происходящие в обществе изменениясоциального и культурного характера. На способность лексем к постоянномуобновлению и модификации указывают многие авторы. «Слово то и дело погружаетсяв какой-то новый контекст и выходит из него преображенным»1. «В каждом актеречи заново воссоздается отношение номинации между означаемым и означающим.Здесь возможны малозаметные сдвиги, которые с течением времени могут привести ксущественным семантическим изменениям. Таким образом, важнейшую роль в эволюцииязыка играет сам его носитель, пользующийся им говорящий субъект»2.
Изприведенных и подобных им высказываний можно, прежде всего, сделать вывод о том,что хотя не все имеющие место в речи модификации с течением временизакрепляются в системе языка, но именно в речи, т.е. в реальных условияхобщения, должно первоначально реализовываться любое изменение в системе.Поэтому представляется вполне закономерным, что в последнее время при изученииисторической эволюции смысловой структуры лексических единиц все чащеиспользуется дискурс-анализ, задачей которого является исследование «устной иписьменной языковой коммуникации, протекающей в нормальных, естественныхусловиях»3. Реализация этой задачи требует обращения не только к собственнолингвистическим контекстам, но и к тем фрагментам социальной действительности, врамках которых и обнаруживает себя проявление языка в действии.
Данныйподход позволяет, в частности, изучать лингвистические механизмы развитиясмысловой структуры лексем в неразрывном единстве с глубинными причинами этогопроцесса, которые, как известно, по большей части лежат во внеязыковойдействительности, в постоянно меняющихся потребностях в сфере общения ипознавательномыслительной деятельности человека.
Этипотребности носят, несомненно, конкретно исторический характер и обусловленысвойственной каждой эпохе преимущественной ориентацией на те или иные областидуховной и материальной жизни общества. Неслучайно поэтому, что многиеисследователи указывают на связь между формированием и развитием отдельныхучастков лексики и существующими на данном хронологическом отрезкепотребностями определенных сфер коммуникации, и в первую очередь тех из них, которыена тот момент являются наиболее востребованными и/ или авторитетными вобществе.
Известно,например, что в период раннего Средневековья после принятия христианства изарождения религиозного дискурса в лексической системе западноевропейскихязыков (имеется в виду главным образом романо-германский ареал) особеннодинамичной была область отвлеченных понятий. Причем речь идет не только особственно религиозном слое лексики (религиозной терминологии), но и обобщеупотребительных лексических единицах и прежде всего о единицах морально-этическойсферы, что было вполне естественным для эпохи, когда морально-нравственныепредставления были неотделимы от религиозных.
Историяязыков рассматриваемого ареала свидетельствует также и о том, что процессразвития в них лексики морально-этического плана, ее выделения всамостоятельную лексико-семантическую группу носил довольно длительный исложный характер. В этом нет ничего удивительного, поскольку сам факт принятияхристианства не мог, разумеется, сразу же повлечь за собой сменумировоззренческих и поведенческих категорий. Поэтому процесс замены языческихпредставлений и установок христианскими продолжался в целом не одно столетие(хотя в разных странах и имел свою специфику).
Нанаш взгляд, здесь стоит принять во внимание и положение, согласно которомуодной из универсалией языкового развития является его ретардационный характер всравнении с эволюцией мышления. Показательным в этом отношении являетсяследующее высказывание: «Ни в одной другой области языковые мифы не сохраняютсятак долго, как при описании духовной жизни человека, и именно к словам ивыражениям, связанным с этой областью, можно отнести известное изречение, что, “думая,как Коперник, мы говорим, как Птоломей”»4.
Вданной связи отметим, прежде всего, что на предшествующих ступенях развитиябольшинства западно-европейских языков абстрактные лексические единицы в нихотличались, как правило, крайне общим недифференцированным (диффузным)характером. Причем в их смысловой структуре могли совмещаться понятия, которыередко или почти никогда не совмещаются в семантике современных слов.
Сказанноев полной мере можно отнести и к лексемам, предназначавшимся для передачиэмоционально-психических состояний человека и его качеств. Между темпреимущественно именно эти единицы легли в основу морально-этической группылексики.
Н.Ю.Гвоздецкая, изучавшая абстрактную лексику на материале древнегерманских языков,в одной из своих работ в качестве примера приводит древнеисландскую лексемуreiрr, которая, в зависимости от контекста, могла передавать такие значения, какгневный, рассерженный, с одной стороны, и печальный, с другой. Сходным образоми родственное по происхождению древнесаксонское прилагательное wraр – этопечальный, гневный, враждебный5.
Примечательно,что подобного рода явление обнаруживается и за пределами германской группыязыков. Г. Гугенхайм, анализируя значения старофранцузских существительных ireи courroux, указывает на возможность совмещения понятий печаль и гнев всредневековом сознании. «С точки зрения психологии людей средних веков… этидва понятия столь тесно соединены, что трудно определить всякий раз часть, котораяпринадлежит каждому из них»6.
Подобныефакты дают исследователям основание делать вывод о том, что многозначностьмногих древних лексем сохраняет следы меньшего расчленения понятийной сферысредневековым мышлением. Здесь, в частности, можно привести и высказывание М.И.Стеблина-Каменского о том, что древние слова представляют собой «символы, приспособленныедля выражения чего-то в сознании человека далекой от нас эпохи, сознании, совсемне похожем на наше»7.
Однойиз характерных черт этого сознания является также и нечеткое противопоставлениемира внешнего и мира внутреннего, человека действующего и человекачувствующего. На уровне лексики это находит свое отражение в способности многихабстрактных единиц служить наименованием как самих объективных событий иситуаций, так и чувств, вызываемых ими.
Всемантике древнеанглийского существительного hete (совр. англ. hate, hatred), например,понятие ненависть сочеталось с понятиями вражда, борьба, война, удревнеанглийского sorg (совр. англ. sorrow) понятие печаль, грусть – с понятиембеда, горе (как событие), причем довольно трудно определить, имеем ли мы здесьдело с неким «сплавом» концептов или иерархическим положением в смысловойструктуре лексемы.
Однаков любом случае это еще раз доказывает тот факт, что на разных этапахисторического развития языка ему присущи разные типы полисемии. Так, С.Д.Кацнельсон отмечал, что полисемантизм позднейших эпох отличается от диффузностираннего времени8.
Показательнымв этом отношении является и существительное vite (wite), которое встречается встарейшем английском памятнике религиозной литературы, поэме «Даниил», где оноупотребляется в значении «страдания и наказания». Как отмечает в своеймонографии Н.В. Феоктистова, «могут быть случаи акцентирования того и другого, нов целом трудно различимые». Поэтому автор далее особо подчеркивает, чтосуществительное vite – это «пример образования широкого значения в довольнопозднее время и свидетельствует о том, что ассоциации, не приводящие квыделению отдельного значения, имели место в течение всего древнеанглийскогопериода»9.
Одиффузном характере семантики многих абстрактных лексем в староиспанском языкеговорит Т. Б. Алисова, отмечая при этом, что «многие понятия, выраженные всовременном языке однозначным (или почти однозначным) словом, в староиспанскомпередавались одним из значений многозначного слова»10. Абстрактноесуществительное fe, например, которое в старо-испанском включало в своюсмысловую структуру ряд значений, а именно вера, доверие, порука, к настоящемувремени сохранило только первое из них (вера). Другие значения, присущиеданному слову в староиспанский период, в современном испанском языке передаютсяс помощью лексем ёdelidad (верность, преданность), conёanza (доверие), ёanza(поручительство, порука), которые встречаются уже у Сервантеса.
Подводяитог всему вышесказанному, представляется вполне логичным предположить, чтоодним из основных (хотя, разумеется, и не единственным) направлений в эволюцииединиц морально-этической сферы, как и всей отвлеченной лексики, была тенденцияк дифференциации, уточнению их значений и одновременно к большему уровнюабстракции, обобщению этих значений. В данной тенденции, по-видимому, находилисвое отражение закономерности, связанные с развитием в изучаемую эпоху какязыка в целом, так и самого религиозного дискурса.
Особеннозаметным это становится в XIII– XV вв., что объясняется целым рядом причинрелигиозного, социального и культурно-языкового плана. Известно, например, чтоименно в это время в рамках теологии в качестве отдельной дисциплины выделяетсяэтика, которая рассматривалась в первую очередь как путь различения добродетелии порока, путь, который через раскаяние и примирение с Богом ведет человека кСпасению.
Важноезначение имело и установление в 1215 г. IV Латеранским собором таинстваисповеди (покаяния). Ведь от приступающего к данному таинству требовалось нетолько искреннее внутреннее раскаяние, но и определенный анализ собственныхпоступков, мыслей и чувств. И в этом мирянам во многом была призвана помочьполучившая в то время широкое распространение в странах Западной Европы такназываемая исповедальная литература, которая была представлена различныминаставлениями и руководствами по подготовке к таинству покаяния. Подобныепроизведения обычно включали в себя подробное описание природы того или иногогреха и его последствий. Большое внимание уделялось также и тем добродетелям, которыепри помощи Бога позволяют человеку противостоять греху, являясь надежным«лекарством» против него.
Указаннаятематика являлась ведущей и для других морально-дидактических разновидностейрелигиозного дискурса, которые в рассматриваемый хронологический отрезок тожепереживали период расцвета. К их числу принадлежали собрания проповедей, морально-нравоучительныетрактаты, религиозно-дидактические поэмы и т.д.
Особоевнимание следует, на наш взгляд, обратить на то, что данные произведения, предназначенныедля широких масс населения, создавались, как правило, не на латыни, а на родныхдля них языках и диалектах, которые с этого времени начинают все более активноупотребляться в религиозно-церковной сфере11. Вполне естественно, что этовызывало потребность в увеличении количества лексических единиц, способныхпередавать в точной и по возможности однозначной форме все более усложняющиесяи все более отвлеченные морально-этические смыслы.
Этослужило важным стимулом к появлению новых слов, в том числе и заимствованных, атакже к дальнейшему семантическому развитию слов, уже имевшихся в языке. Важноподчеркнуть, что религиозный дискурс не только отбирал подобные лексемы изобщеупотребительного словарного фонда, но и активно приспосабливал их к своимцелям и условиям общения, модифицируя их семантику, а со временем закрепляярезультаты модификаций в системе.
Какможно предположить, в основе указанных процессов лежало прежде всегофункционирование лексических единиц в типовых для них в рамках рассматриваемогодискурса контекстах употребления. Причем каждый из подобных контекстовотличался присущим ему набором постоянно воспроизводимых (хотя, разумеется, и снекоторыми вариациями) лексико-семантических, тематических и ассоциативныхсвязей, способных уменьшать или увеличивать число компонентов смысловойструктуры лексем, а также перегруппировывать их определенным образом.
Вкачестве примера приведем существительное lust (др.-англ., ср.-англ. luste, lusst,louste, lost), которое согласно лексикографическим источникам вдревнеанглийский период, подобно другим отвлеченным именам, моглоиспользоваться для обозначения довольно широкого круга понятий, связанных сразличными сторонами физической, духовной и эмоциональной жизни человека, аименно: удовольствие, радость, желание, счастье, жизненная сила, энергия, жизнь,любовь, интерес к чему-то, увлечение чем-то, привлекательная внешность. Уже самэтот перечень указывает на то, что первоначально существительное lust ваксиологическом плане было в целом нейтральным и приобретало положительную илиотрицательную окраску в зависимости от реальной ситуации общения.
Опытисследований показывает12, что большинство из перечисленных выше значенийлексемы lust продолжает реализовываться на протяжении всего среднеанглийскогопериода. Вместе с тем в это время, т.е. в XIII–XV вв., семантическая структурасуществительного начинает претерпевать значительные изменения, обусловленные, по-видимому,в первую очередь спецификой его функционирования в религиозном дискурсе, гденаиболее типичными были контексты, связанные с темой греха и греховныхнаклонностей человека.
Особеннотипичным для лексемы lust было использование в метатекстовых высказываниях, вкоторых объектом рефлексии являлось существительное lechery, служившее всредневековом религиозном дискурсе наименованием одного из семи смертных грехов– похоти.
Врезультате функционирования в подобных контекстах лексема lust начинаетпостепенно ассоциироваться преимущественно с плотскими, т.е. низшими желаниямии устремлениями человека, которые в религиозно-христианском дискурсе всегда вэксплицитной или имплицитной форме противопоставляются высшим, т.е. духовным.
Крометого, в смысловой структуре существительного lust активизируются такиенегативно окрашенные компоненты, как чрезмерность, неумеренность, беззаконность,что позволило ему в дальнейшем все чаще вступать в отношения семантической ифункциональной эквивалентности с самим существительным lechery, а примерно сконца XV в. употребляться наряду с ним для обозначения греха похоти. Этопозволяет говорить о том, что процесс специализации и уточнения значения словаlust сопровождался повышением уровня его абстракции, отвлеченности, о чемсвидетельствует, в частности, постепенная утрата изучаемой лексемой формымножественного числа.
Примечательно,что толковые словари современного английского языка в качестве основного обычнофиксируют то значение существительного lust (вожделение, похоть, неумеренноесексуальное желание, не связанное с чувством любви или привязанности), котороевыдвинулось на первый план именно в рамках средневекового религиозногодискурса. Что касается таких широко распространенных в древнеанглийский исреднеанглийский периоды значений, как удовольствие, радость, склонность кчему-то, увлечение, то они если и приводятся в словарях, то всегда в качестве устаревшихс пометкой obs. (уст.).
Постепеннаяутрата словом lust большей части тех значений, которые были присущи ему наболее ранних этапах его развития, сопровождалась, как следует из всегосказанного выше, другим историческим процессом, а именно появлением у негоустойчивой отрицательной морально-этической оценки, закрепленной в языковомузусе.
Описанныепроцессы были обусловлены, на наш взгляд, прежде всего высоким уровнемвоспроизводимости и особой социальной значимостью типовых для лексемы в рамкахрелигиозного дискурса контекстов употребления, направленных на формирование всредневековом обществе определенных морально-этических норм и установок. Это немогло не способствовать широкому распространению и в других общественных сферахупотребления языка, где они выступали в качестве инодискурсных включений.
Всвязи с этим достаточно напомнить, что тема семи смертных грехов, котораясыграла важную роль в процессе специализации значения лексемы lust, была вXIII–XV вв. одной из ведущих тем западно-христианского дискурса в целом. Важноотметить и то, что вскоре эта тематика выходит за пределы собственнорелигиозного дискурса.
Яркимсвидетельством здесь служат, в частности, «Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера,особенно заключительный – «Рассказ Священника», который включает в себяподробное описание семи смертных грехов, а также наставления относительно того,как их избежать. Неудивительно поэтому, что в данном произведении, как и вомногих других средневековых произведениях различной дискурсивной и жанровой разновидности,широко используются не только сами христианские темы и мотивы, но итрадиционные для религиозного дискурса языковые средства их реализации, посколькухарактерные для религии «заветные смыслы» неотделимы от их первоначальной формывыражения13.
Вместес тем есть основания полагать, что конкретный характер протекания описанныхвыше процессов зависит не только от свойств дискурсного пространства, но и отприроды самих лексем. Известно, в частности, что отдельные лексикосемантическиегруппы и классы слов в ходе своей эволюции испытывают неодинаковую степеньзависимости от факторов объективного и субъективного порядка. К последнимпрежде всего относится классифицирующая деятельность человеческого сознания.Давно замечено, что у одних и тех же объектов могут выделяться различныепризнаки, в результате чего даже при стабильности предметов (в широком смысле)объективного мира происходят изменения и сдвиги в системе их номинации.
Особуюроль классифицирующая деятельность сознания играет в развитии смысловойструктуры абстрактных (отвлеченных) лексических единиц, являющихся названиямиэлементов нематериального духовного мира (чувства, ощущения, этические иэстетические понятия, создания человеческой фантазии). Их основным признаком, помнению многих исследователей, является отсутствие денотата (нулевой денотат), которыйсуществовал бы в виде отдельного предмета объективной и непосредственнонаблюдаемой действительности.
Оподобных лексемах, созданных «языковым определением», говорят как о «нежесткихдесигнаторах». Их также называют номинальными, «ибо они вычленяются самимсуществованием имени “по определению”, т.е. по совокупности выбранных признаков,которые сочтено необходимым подвести под одну крышу – тело знака –номинально»14.
Всеэто, безусловно, относится и к лексическим единицам морально-этической сферы, которыеобозначают сущности, сконструированные нашим сознанием, и ориентированы не наобъективный мир, а на познающего субъекта, проявляющего себя в дискурсивнойдеятельности. Этим в первую очередь и объясняется необходимость привлечениядискурс-анализа к изучению исторического развития семантики рассматриваемоготипа лексем.
Именнодискурс-анализ позволяет, в частности, выявлять тематически ограниченные, носоциально значимые группы контекстов, с которыми, как правило, оказываютсясвязаны все первоначальные сдвиги в смысловой структуре лексем, ведущие к еесущественному преобразованию. Что касается отражения подобных изменений вязыковом узусе, то этот процесс во многом зависит, как можно предположить, отчастотности употребления указанных тематических контекстов как в самом дискурсе,так и за его пределами, где они способны функционировать в виде различного родаинодискурсивных включений, перенося в другие коммуникативные сферы характерныедля него смыслы и понятия. В свою очередь, это влечет за собой и переносспецифических для данного дискурса лексических средств воплощения актуальныхсмыслов.
Сформировавшеесятаким способом новое специализированное значение может закрепляться в узуселибо в качестве лексико-семантического варианта, занимающего периферийноеположение в структуре слова, либо в качестве основного его варианта. Можнопредположить, что для изучаемого слоя лексики характерен второй тип изменений, сопровождаемыйобычно утратой словом большей части присущих ему ранее значений(лексико-семантических вариантов), поскольку процесс специализациирассматриваемых лексем основан не только на дифференциации и уточнении ихзначения, но и на появлении у них отчетливо выраженной оценочности, котораяведет к ограничению возможностей их применения.
Стоитотметить, что и сами единицы морально-этической сферы, разумеется, отличаютсязаметным разнообразием. Внутри них могут быть выделены группы, каждая изкоторых будет иметь свою специфику в плане эволюции. Однако в этой области, безусловно,еще необходимо специальное изучение значительного объема конкретного языковогоматериала.
Подобныеисследования, направленные на выявление связей между конкретными типамисемантической деривации и типами тематических контекстов и функционирующими вних ключевыми единицами, могут, на наш взгляд, помочь вскрыть некоторыезакономерности хода исторического развития не только лексики морально-этическойсферы, но и абстрактной лексики в целом в период перехода от средневекового типасознания и осмысления действительности к мышлению Нового времени.
Список литературы
1Падучева Е.В. Глаголы создания образа: лексическое значение и семантическаядеривация // Вопросы языкознания. 2003. № 6. С. 30.
2Бородина М.А., Гак В.Г. К типологии и методике историко-семантическихисследований (на материале лексики французского языка). Л., 1979. С. 100.
3Макаров М.Л. Диалог с целью принятия решения. Опыт дискурсивной психологии //Жанры речи. Саратов, 1997. С. 155–156.
4Феоктистова Н.В. Формирование семантической структуры отвлеченного имени (наматериале древнеанглийского языка). Л., 1984. С. 57.
5 См.: Гвоздецкая Н.Ю. К проблеме многозначности имен чувств в «Старшей Эдде» // Скандинавскийсборник. Таллин, 1990. Вып. 32. С. 167.
6 Gougenheim G. Les mots Franзais dansl’histoire et dans la vie. Paris, 1962. P. 131.
7Стеблин-Каменский М.И. Мир саги. Л., 1971. С. 7. 8 См.: Кацнельсон С.Д. Историко-грамматические исследования. Л., 1940. С. 105.
9Феоктистова Н.В. Указ соч. С. 132.
10Алисова Т.Б. Некоторые закономерности в процессе изменения значения слов исовершенствования словаря (на материале испанского языка) // Словарный состав играмматический строй языка. М., 1956. С. 21. 11 См.: Schlauch M. Medieval EnglishLiterature and its Social Foundations. Warszawa, 1956. P. 152.
12 См.: Колокольникова М.Ю. Роль религиозного дискурса в историческом развитии семантическойструктуры лексемы lust // Изв. Волгоград. гос. пед. ун-та. Сер. Филологическиенауки. 2009. № 2 (36). С. 122–126. 13 Мечковская Н.Б. Язык и религия: пособиедля студентов гуманитарных вузов. М., 1998. С. 4.
14 См.: Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. М., 1988. С. 166.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.sgu.ru/