Е. В. Спекторский - философ и культуролог

Е.В.Спекторский-философ и культуролог Евгений Васильевич Спекторский (1875 -1951) принадлежит к числу тех отечественных философов, чью судьбу расколол надвое российский социальный катаклизм начала прошлого столетия: до - успешная научная деятельность, после - тяжелые испытания эмиграции. Несмотря на выпавшие на его долю тяготы, Спекторский внес заметный вклад в философию, культурологию, теорию права, став одним из ярких представителей

культуры русского зарубежья. Он родился в г. Остроге Волынской губернии. Детство и юность Спекторского прошли в Польше, где его отец был мировым судьей. Окончив в 1893 г. гимназию с золотой медалью, он поступил на юридический факультет Варшавского университета. За работу "Жан-Жак Руссо как политический писатель" получил степень кандидата права и был оставлен на кафедре

государственного права для подготовки к профессуре. В 1901 г. Е.В.Спекторский был командирован за границу и работал в библиотеках Берлина, Геттингена, Гейдельберга и Парижа. В 1913 году он был избран профессором университета св. Владимира в Киеве, а в 1917 г. получил степень доктора государственного права в Московском университете. В этот период Спекторский возглавил

Киевское философское общество. В 1918 г. он становится деканом, а вскоре и ректором Киевского университета. Вихрь революции, которую он не принял, все изменил в его судьбе. В 1919 г. по политическим причинам ему пришлось уехать в Одессу, откуда он в 1920 г. выехал в Югославию - начались годы эмиграции. Его имя к этому времени было уже достаточно известно и поэтому он сразу был избран профессором

Белградского университета. 1924 - 1927 гг. Спекторский провел в Праге в качестве профессора и декана Русского юридического факультета, а с 1930 г. работал ординарным профессором университета в Любляне (Югославия). В 1945 г. он был вынужден, опасаясь преследований, как белоэмигрант, вместе с женой пробираться в Италию. Там они провели два года в 9 лагерях, пока не последовало приглашение в

Нью-Иорк для участия в создании Св. Владимирской духовной академии. Ее профессором он состоял до последних дней жизни, возглавляя одновременно Русскую Академическую Группу в США. Его научная деятельность получила международное признание: он был избран членом-корреспондентом Сербской Академии наук в Белграде и Славянского Института в Праге, почетным членом

Общества русских ученых в Югославии, Русской академической группы в Праге и Общества Галлиполийцев в Белграде. Основными направлениями научных исследований Е.В.Спекторского были история и теория социальных наук, философия религии, история русской культуры, государствоведение. Ценный вклад внес ученый в изучение особенностей этического познания. Он дал убедительную критику натуралистического понимания общества.

Им проанализированы вопросы о систематике в обществоведении, о реализме и номинализме в общественных науках, высказаны интересные идеи о реальности права. Отдельная тема размышлений Спекторского - своеобразие философского мышления, которое, согласно его представлениям, не связывает себя категориями действительности или необходимости, но остается целиком в области возможного. Поэтому философия по своему существу есть свободное искание духа, занимающее промежуточную

область между сферами науки и религии. Если научное познание направлено на постижение закономерностей окружающей нас действительности, а религия раскрывает высшую закономерность божественной правды, то философия открывает для человека удивительный мир творчества с его возможностями. Е.В.Спекторский исследовал взаимосвязь становления философской мысли с развитием науки. Отдельным предметом его изучения был XVII век, когда на обломках средневековья и через преодоление

ренессансного мышления формировался облик науки Нового времени. Книга Спекторского "Проблема социальной физики в XVII столетии" не потеряла своего значения и по сей день, хотя она была задвинута в книгохранилища и, увы, до сих пор остается невостребованной. Характеризуя образ мышления средних веков он отмечает, что в ту эпоху реальность понималась посредством некоего набора узаконенных операций: через силлогизм,

абстракцию и диалектику. Данные термины в контексте господствовавшей картины мира приобрели специфические черты, в частности, диалектика была превращена в средство проведения догматических "диспутов". Возникающая наука, формирующая основные стандарты и принципы нового подхода к природе не нуждалась в бесконечных словопрениях. Ее творцы провозгласили, что согласовывать мысли нужно не с авторитетами, а с фактами. Решительной критике была подвергнута схоластическая силлогистика - разграничение родовых

и видовых отличий понятий не соответствовало монистической тенденции новоевропейской философии. Спекторский показывает, что методологи XVII века осознали значение того факта, что формальная правильность вывода не предохраняет мышление от ложных посылок. Наконец, естествознанию был чужд "реализм" схоластов, которые вместо изучения конкретных предметов природы, рассуждали о понятиях и идеях. Методологическим образцом в

Новое время становится классическая механика, строгость которой определяется математикой. Показательно, что Декарт высказывал идею о необходимости разработки универсального математического метода, связывая его с геометрией. В эту эпоху "дух геометрии", как отмечает Е.В.Спекторский, "проник во все области научного познания: не только физический, но и психический и даже моральный мир рассматривались геометрически.

Дух этот проник даже в искусство XVII века; в нем господствуют симметрия, строгие, холодные линии. Красота природы понималась постольку, поскольку она укладывалась в геометрические образы. Так как сама по себе, в естественном состоянии, природа редко являет такие образы и так, как только в XVIII столетии благодаря Руссо и его реакции против искусственной культуры научились понимать красоту несимметрического пейзажа, вроде Альпийских гор, ущелий, долин, то в

XVII столетии искусство исправляло или по крайней мере дополняло природу - подобно тому, как государствоведение того времени искусственно строило настоящее, симметрическое, уравновешенное гражданское общество из сырого, стихийного материала естественного состояния людей". Много интересного и продуктивного внес Е.В.Спекторский в теорию культуры; он предвосхитил некоторые структуралистские находки, оставаясь в то же время глубоко христианским мыслителем.

Подборка разделов из его труда "Христианство и культура", помещенная ниже, в достаточной мере подтверждают эту характеристику. Недаром В.В.Зеньковский в своей статье о философе писал: "Изящно и в то же время глубоко, с превосходным знанием существа дела в различных видах культуры и с прекрасным учетом всей исторической реальности ведет Е.В. свой анализ - и сила, и правда, и несравненная высота христианства выступает у него с чрезвычайной

ясностью". Спекторский не разделял ставшего популярным, с легкой руки Шпенглера, противопоставления культуры и цивилизации. Последняя, с точки зрения русского теоретика, представляет собой только частный вид культуры, точнее, социальную культуру. Воздействие человека на природу порождает то, что выходит за пределы естественного. Культура обнаруживается как искусство, как то, что отсутствует в природе.

Она свойственна только человеку, является сверхприродной по своему существу и поэтому недаром говорят о чудесах техники. Среди волновавших Е.В.Спекторского тем - сокровенные основы русской культуры. Отмечая, что она может быть осмыслена лишь как непрерывное делание, он подчеркивал, что ее развитие проникнуто глубоким драматизмом и даже трагизмом, когда цели и средства исторического процесса не совпадали, а добро не всегда побеждало зло. В истории отечественной культуры им выделялись три основных фазы:

святая Русь, великая Россия и свободная Россия. Христианство с конца X века вошло в существо русской жизни. "В русском сознании полагал Спекторский очень глубоко укоренился первохристианский идеал святости, который на Западе был заменен сначала этикой рыцарской чести, а потом буржуазной честностью, изрядно расшатанною принципиальным аморализмом нового времени" . Петр

I выдвинул новую формулу - "великой России", в которой церковность была оттеснена государственностью. В провозглашенной великодержавности на Западе усмотрели призыв к захвату, увидели в ней "русскую опасность". Истинный смысл всех этих обвинений, напоминает Е.В.Спекторский, был хорошо раскрыт И.С.Аксаковым, который писал: "Если поднимается свист и гам по поводу властолюбия и завоевательной похоти

России, знайте, что какая-либо западноевропейская держава готовит бессовестный захват чьей-либо чужой земли". Русская культура получила всечеловеческий размах и мировое признание. Но ей не доставало еще, полагал философ, включение широкой общественности, того, что можно назвать раскрепощением России. Еще Пушкин мечтал о приобщении неугнетенного народа к "свободе просвещенной". Преобразовательное освободительное движение, несмотря на всякого рода сбои и отступления, согласно

Спекторскому, набирало силу вплоть до 1917 года, когда эта творческая эволюция была насильственно прервана. Действительно, Октябрьская революция кардинально изменила ситуацию, отбросив на чужбину тех, кто не принял нового общества. И перед русскими эмигрантами встала труднейшая задача не только сохранить веру отцов, но и ее оправдать. Спекторский ставит вопрос о миссионерском предназначении эмиграции, которая должна состоять в приобщении к православию и даже просто к христианству новых поколений русских людей.

С юмором констатирует он издержки антирелигиозного воспитания у нас на родине. Когда в Любляне какой-то делегации советской молодежи показывали в церкви недостроенный иконостас и объясняли, что здесь будут иконы, они с понимающим видом подтвердили: "А, портреты богов". Одна из последних работ Е.В.Спекторского "Эпохи русской культуры", опубликованная уже посмертно, содержит завет старого,

умудренного жизнью человека, который при всех невзгодах жизненного пути всегда оставался русским патриотом: "На нас устремлены внимательные, редко дружелюбные, по большей части недоверчивые, а то и совсем враждебные взоры иноплеменников. И это обязывает. Мы никому не можем помешать ненавидеть нас. Но от нас зависит, чтобы нас не презирали. А для этого мы должны с полным сознанием и достоинством памятовать золотые слова Суворова: "Помилуй Бог, мы русские".

Смысл этих слов - не космополитизм, не чужебесие, и не бахвальство, а как выразился Толстой в "Севастопольских рассказах": "чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого", а именно, любовь к родине. Это чувство подсказывает нам, что прав был Пушкин, когда отождествлял Россию с непоколебимостью. В надежде славы и добра вперед глядел он без боязни"