Введение
Впользу открытого общества (около 430 г. до н.э.):
Немногие способны быть политиками, но все могут оценивать их деяния.
ПериклАфинский
Противоткрытого общества (через 80 лет):
Самоеглавное здесь следующее: никто никогда не должен оставаться без начальника — нимужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не долженприучать себя действовать по собственному усмотрению: нет, всегда — и на войнеи в мирное время — надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следоватьего указаниям. Даже в самых незначительных мелочах надо ими руководствоваться,например, по первому его приказанию останавливаться на месте, идти вперед,приступать к упражнениям, умываться, питаться и пробуждаться ночью для несенияохраны и для исполнения поручений… Словом, пусть человеческая душа приобрететнавык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от других людей и даже непонимать, как это возможно.
ПлатонАфинский
1. Миф о происхождении и предопределении
1.1. Историцизм и миф о предопределении
Широкораспространено мнение, что подлинно научный или философский подход к политике,а также углубленное понимание общественной жизни вообще должны быть основаны насозерцании человеческой истории и ее интерпретации. Если обычный человекпринимает обстоятельства своей жизни и значение личного опыта в обыденной жизникак нечто само собой разумеющееся, то социальный философ должен якобы изучатьжизнь с некоей высшей точки зрения. Он рассматривает индивида как пешку, как неслишком важный инструмент общего поступательного движения человечества. Иобнаруживает, что по-настоящему значительными действующими лицами на Сценеистории являются либо Великие нации и их Великие вожди, либо Великие классы,либо Великие идеи. Во всяком случае, он пытается понять смысл пьесы,разыгрываемой на Сцене истории, и осмыслить законы исторического развития. Еслиэто ему удается, то он, конечно, может предсказывать будущие события. Поэтому вего силах предоставить политике прочную основу и дать нам практические советы,указывая на то, какие политические действия могут привести к успеху, а какиенет.
Это— краткое описание подхода, который я называю историцизмом. Он покоится настарой идее или, точнее, на множестве произвольным образом связанных идей,которые, к несчастью, стали настолько неотъемлемой частью нашей духовнойатмосферы, что обычно их воспринимают как нечто само собой разумеющееся и редкоподвергают сомнению. [Т. 1.С. 37-38]
Нетникакого сомнения в том, что доктрина избранного народа выросла из племенныхформ организации общественной жизни. Трибализм, т. е. Утверждение наивысшегозначения племени, без которого индивид ничего из себя не представляет, являетсяэлементом, который мы встретим во многих формах исторических теорий. Другиеформы, которые не являются трибалистскими, сохраняют присущий ему элементколлективизма1: все они настаивают на исключительном значении некоторой группыили коллектива, например класса, без которых индивид – ничто. [Т. 1.С. 39]
1.2. Платоновская теория форм и идей.
ДалееК. Поппер дает ключ к разработке чрезвычайно необходимой Платону теорииизменений и упадка. В краткой биографии Платона можно не раз увидеть, чтоименно привело в возникновению уничтожения, а также ключ к исследованию историичеловечества.
Платонжил в период войн и социальных неурядиц, которые, насколько мы знаем, были ещеболее острыми, чем те, которые тревожили Гераклита. Когда он был подростком,крах племенной жизни в Афинах, его родном городе, привел сначала к тирании, апотом к победе демократических сил, ревниво пресекавших всякие попыткивосстановить тиранию или олигархию, т. е. власть ведущих аристократическихсемейств. В период его юности демократические Афины вели смертельную схватку соСпартой, главным городом-государством Пелопоннесского полуострова, сохранившиммногие законы и обычаи древней племенной аристократии. Пелопоннесская войнадлилась с небольшими перерывами двадцать восемь лет. (В главе 10, в которойболее подробно описывается историческая ситуация того времени, будет показано,что война не окончилась с падением Афин в 404 г. до н.э., как это иногдаутверждается.)
Платонродился во время войны, а когда она закончилась, ему было двадцать четыре года.Война привела к распространению чудовищных эпидемий, а в последний ее годразразился голод, пали Афины, началась гражданская война и установилсятеррористический режим, называемый обычно правлением Тридцати тиранов. Двое изэтих тиранов были дядями Платона, и оба они погибли, безуспешно пытаясьсохранить установленный ими режим от посягательств демократов. Восстановлениемира и демократии не принесло Платону никакого облегчения. Его любимый учительСократ, которого он впоследствии сделал главным действующим лицом большинствасвоих диалогов, предстал перед судом и был казнен. По-видимому, и сам Платоннаходился в опасности, поэтому после смерти Сократа он вместе с другими егоучениками покинул Афины.
Позднее,впервые посетив Сицилию, Платон оказался вовлеченным в политические интриги,которые плелись при дворе Дионисия Старшего, сиракузского тирана, и даже послевозвращения в Афины и основания Академии Платон вместе с некоторыми своимиучениками продолжал принимать активное участие в заговорах и революциях,составлявших главное содержание сиракузской политики, что в конечном счетеимело для него роковые последствия.
Этоткраткий очерк политических событий объясняет, отчего мы находим в работахПлатона, указания на то, что он глубоко страдал от политической нестабильностии опасностей своего времени.
Платонподытожил собственный социальный опыт, выдвинув закон исторического развития.Согласно этому закону, который мы рассмотрим подробнее далее, всякое социальноеизменение есть гниение, распад или вырождение. [Т. 1.С. 49-50]
Платонполагает, что любому роду обыкновенных деградирующих сущностей соответствуетсовершенная сущность, не знающая упадка. Эта вера в совершенные и неизменныесущности, которую обычно называют теорией форм и идей, стала центральной темойего философии.
ВераПлатона в то, что мы можем нарушить железный закон предназначения и избежатьупадка, задержав все изменения, показывает, что у его историцизма имеютсявполне определенные пределы. Бескомпромиссный и последовательный историцизмутверждает, что человек не может изменить законы исторического предназначения,даже если он и открыл их. Такой историцизм настаивает на том, что человек неможет действовать вопреки этим законам, поскольку все его планы и действия — всего лишь средства, при помощи которых неумолимые законы развития осуществляютто, что ими предначертано. Это похоже на то, как осуществилась судьба царяЭдипа – именно благодаря пророчеству и всем тем мерам, которые были безуспешнопредприняты его отцом для того, чтобы избежать предсказанного. Чтобы лучшепонять этот абсолютно историцистский подход и противоположную тенденцию висторицизме, внутренне присущую платоновской мысли о возможности влиять насудьбу, я противопоставлю историцизм, каким мы находим его у Платона,диаметрально противоположному подходу, который также можно обнаружить у Платонаи который можно назвать теорией социальной инженерии.
Сторонниксоциальной инженерии не задает вопросов об исторических тенденциях или опредназначении человека. Он верит, что человек — хозяин своей судьбы и что мыможем влиять на историю или изменять ее в соответствии с нашими целями, подобнотому, как мы уже изменили лицо земли. Он не верит, что эти цели навязаны намусловиями или тенденциями истории, но полагает, что они выбираются или дажесоздаются нами самими, подобно тому, как мы создаем новые идеи, новыепроизведения искусства, новые дома или новую технику. В отличие отисторицистов, полагающих, что возможность разумных политических действийзависит от степени понимания нами хода истории, сторонники социальной инженериисчитают, что научная основа политики покоится на совершенно иных принципах — она состоит в сборе фактической информации, необходимой для построения илиизменения общественных институтов в соответствии с нашими целями или желаниями.Социальная инженерия должна сообщать нам, какие шаги следует предпринять,чтобы, например, избежать экономического спада или, напротив, вызвать его, илидля того, чтобы распределить общественное богатство более или менее равномерно.Другими словами, социальная инженерия считает основами научной политики нечто,аналогичное социальной технологии (Платон, как мы увидим, сравнивает политику снаучными основаниями медицины), в отличие от историцизма, считающего основойполитики науку о неизменных исторических тенденциях.[ Т. 1.С. 53-54]
Дватаких подхода – историцизм и социальная инженерия — образуют иногдасвоеобразные комбинации. Древнейшим и, по видимому, наиболее известным примеромтакой комбинации является философия Платона.
Политическиецели Платона в весьма существенной степени основаны на исторической доктрине.Во-первых, в его теории социальной революции и исторического распадапроявляется стремление избежать гераклитовской текучести.
Во-вторых,он полагал, будто это может быть осуществлено путем установления такогогосударственного порядка, который был бы на столько совершенен, что уже непринимал бы участия во всеобщем ходе исторического развития. В-третьих, онсчитал, что модель и происхождение этого совершенного государства, можнообнаружить в далеком прошлом, в Золотом веке, существовавшем на заре истории:ведь если мир с течением времени распадается, то чем дальше в прошлое мы сумеемзаглянуть, тем более совершенные формы мы сможем там найти.
Такимобразом, политическая цель Платона – наилучшее государство – во многомпроистекает из историцизма, и, как я уже говорил, все, что касаетсяплатоновской философии государства, представляет собой развитие его философиибытия, т. е. его теории форм и идей.
Утверждениео единственности формы, соответствующей единственности перворожденного предка,является необходимым элементом этой теории: иначе она не могла бы выполнитьодну из важнейших своих функций, а именно – объяснить существующие междучувственными вещами сходства тем, что сходные вещи являются порождениями илиотпечатками одной формы. Поэтому, если бы существовали две одинаковые илисходные формы, то следовало бы предположить, что обе они являются подобиемтретьего оригинала, который, следовательно, являлся бы единственной и подлиннойформой. Вот что об этом говорит Платон в «Тимее»: «В противном случаепотребовалось бы еще одно существо, которое охватило бы эти два и частямикоторого бы они оказались, и уже не их, но его, их вместившего, вернее было бысчитать образцом из космоса» 19[Т. 1.С. 59]
Этиплатоновские рассуждения хорошо показывают, что теория форм или идей была дляПлатона не только теорией происхождения и начала всех событий, протекающих впространстве и времени (в частности и человеческой истории), но и объяснениемналичия сходства между чувственными вещами одного рода. [Т. 1.С. 60]
Помнению К. Поппера теория форм и идей выполняет в платоновской философии, покрайней мере, три различные функции:
Онаявляется важнейшим методологическим инструментом, так как делает возможным нечистое научное знание, но и знание, применимое к миру текучих вещей, о которомневозможно получить никакого непосредственного знания, а только мнение. Врезультате Платон видит возможность исследования проблем изменчивого общества исоздания политической теории.
Онадает ключ к разработке чрезвычайно необходимой Платону теории изменений иупадка, теории возникновения и уничтожения, а также ключ к исследованию историичеловечества.
Всоциальной области она открывает путь для создания определенного видасоциальной инженерии, позволяя открыть средства задержки социальных измененийпутем построения «идеального государства», очень близкого к идее или формегосударства, которое не может подвергаться распаду.
Названиеметодологический эссенциализм я использую для обозначения точки зрения,характерной для Платона и многих его последователей, согласно которой задачачистого познания или «науки» состоит в том, чтобы отыскивать и описыватьподлинную природу вещей, т. е. Их подлинную их сущность и реальность.Особенность учения Платона состояла в том, что он полагал, будто сущность чувственныхвещей может быть обнаружена в других, более реальных вещах – в их предках иформах.[ Т. 1.С. 63]
Анализплатоновской социологии и того, как он применял в этой области свойметодологический эссенциализм, я хотел бы предварить замечанием, что моя интерпретацияучения Платона ограничивается рассмотрением только его историцизма и теории«наилучшего государства». Поэтому я хочу предупредить читателя, чтобы он неждал здесь полной реконструкции платоновской философии, т. е. того, что можетбыть названо «справедливой и непредвзятой» интерпретацией платонизма. Признаюсьчестно, что к историцизму я отношусь враждебно и считаю его в лучшем случаебесплодным. Поэтому, анализируя историцистские черты платонизма, я настроенчрезвычайно критически. Несмотря на то, что я восхищаюсь многим у Платона дажев тех местах его философии, которые, по моему мнению, не были вдохновленыСократом, я не считаю необходимым добавлять свои комплименты в потокславословия в адрес его гения. Напротив, я буду пытаться развенчивать то, чтомне кажется в его философии пагубным. Мой анализ и моя критика будут направленыпротив тоталитаристских тенденций политической философии Платона.[Т. 1.С. 66]
2. Дескриптивная социология Платона
2.1. Изменение и покой
Вданной главе автору трудно согласится с убеждениями и принципами, высказаннымиПлатоном в ранних трудах и связанных, в основном, с анализом социальныхинститутов Спарты и Крита, представлявших древнейшие из известных Платоном формобщественной жизни в Греции.
Платонбыл одним из первых социальных философов и до сих пор, без сомнения, остаетсясамым влиятельным из них.
Платоновскаясоциология представляет собой своеобразную смесь теоретических спекуляций сострым видением фактов. Ее спекулятивным фоном является теория форм и всеобщейтекучести и деградации, возникновения и вырождения. И на этой идеалистическойоснове Платон строит поразительно реалистичную теорию общества, способнуюобъяснить основные тенденции исторического развития не только греческих городов– государств, но и природу социально – политических сил, действовавших в еговремя.
Спекулятивной,или метафизической основы платоновской теории социальных изменений я ужекасался. Это — мир неизменных форм или идей, отблеском которого является миризменяющихся в пространстве и времени вещей. Формы и идеи — не тольконеизменны, неуничтожимы и неподвержены пагубному воздействию, они совершенны,истинны, реальны и благи. В «Государстве» Платон определил «благое» как «всехранительное», а «зло» как «все губительное и разрушительное»1. Совершенные иблагие формы или идеи предшествуют копиям, чувственным вещам, являясь начальнымпунктом всех изменений текучего мира2. Такое понимание используется Платономдля оценки общей тенденции, главного направления изменений в мире чувственныхвещей. Ведь если начальный пункт всех изменений совершенен и благ, то изменениямогут происходить лишь в направлении, уводящем от совершенства и блага иприводящем к несовершенству и злу, т. е. к разложению.
Этатеория может быть развита подробнее. Чувственная вещь тем менее подверженаразложению, чем более она напоминает свою форму или идею, ведь сами формынеразложимы. Однако чувственные или созданные вещи не являются совершеннымикопиями идей. Ни одна копия не может быть совершенной, поскольку она толькоподражает подлинной реальности, она есть только видимость, иллюзия, ложь.Поэтому никакие чувственные вещи (за исключением, быть может, совершеннейших)не напоминают свои формы настолько, чтобы стать неизменными. «Оставаться вечнонеизменными и тождественными самим себе подобает лишь божественнейшимсуществам, природа же тела устроена иначе», — говорит Платон3 .[ Т. 1.С. 67-68]
Втех же «Законах» Платон так выражает свое учение об изменениях: «Перемены вовсем, за исключением злых бедствий, — это самое ненадежное дело: это касается исмены всех времен года, и смены ветров, и перемен в укладе телесной жизни, вхарактере — словом, изменение не в чем-то одном, но решительно во всем,исключая, как я сейчас сказал, лишь злых бедствий». Короче говоря, Платон учитнас тому, что всякое изменение есть зло и что покой божественен.[ Т. 1.С. 69]
Вполном согласии с этой теорией находится и изложенная Платоном в «Тимее»картина происхождения видов. В соответствии с ней, человек, высочайшее изживотных, создан богами, а другие животные произошли от него в процессевырождения и разложения. Сначала некоторые мужчины — трусы и жулики —выродились в женщин. Те, кому недоставало мудрости, постепенно выродились вболее низких животных. Птицы, говорит он нам, произошли от безвредных, нолегкомысленных людей, слишком доверявших своим чувствам, «племя сухопутныхживотных произошло из тех, кто был вовсе чужд философии», а рыбы — «от самыхскудоумных неучей, души которых были так нечисты из-за всевозможныхзаблуждений»4.
Если,как я полагаю, философские учения и Гераклита и Платона коренились в ихсоциальном опыте — в особенности в опыте классовых войн и в гнетущем чувствераспадающегося на части социального мира, — то можно понять, отчего Платон,осознав, что теория форм может объяснить тенденцию к вырождению, уделял ей такмного внимания. Он приветствовал ее как решение самой глубокой мистическойзагадки.[ Т. 1.С. 69-70]
В«Законах»6, например, изложен рассказ о закате и упадке человеческого общества,который помогает Платону дать описание предыстории, плавно переходящее вописание истории греческого общества. В «Государстве» имеются сходные идеи,которые более абстрактно и систематически описывают развитие государственногоуправления. В «Политике», носящем еще более абстрактный характер, даналогическая классификация типов государственного управления с редкими ссылкамина исторические события.
Врамках социологических доктрин, разрабатывавшихся Платоном, существует одноважное различие, обусловленное чисто спекулятивными трудностями, которые,по-видимому, беспокоили Платона. Предположив, что начальной точкой развитиябыло совершенное, а потому и не подверженное разложению государство, ониспытывал затруднение объяснить причину первого изменения — Падения человека,которое и запустило часы истории7.[Т. 1.С. 71]
Согласнотому, что сказано в «Государстве», первоначальной, или исходной формойобщества, которая в то же время в наибольшей степени была подобной форме илиидее государства — «наилучшим государством» — было царство мудрейших ибогоподобных людей. Этот идеальный город-государство был настолько совершенен,что трудно даже представить, как он мог вообще изменяться. И все же онизменялся, а вместе с изменениями началась и гераклитова распря — движущая силавсех перемен. Согласно Платону, внутренняя распря, классовая война,подпитываемая эгоистическими, главным образом, материальными и экономическимиинтересами, является главной силой «социальной динамики».
Четыренаиболее характерных периода или «вех в истории политического вырождения»,которые одновременно являются «важнейшими… разновидностями существующихгосударств»9, описываются Платоном следующим образом. Первой на сменусовершенному государству приходит «тимархия», или «тимократия» — господствоблагородных воинов, сражающихся за честь и славу. За ней идет олигархия —правление богатых семейств. «Из нее возникает отличная от нее демократия» —царство свободы, следствием которой является беззаконие, а «четвертым и крайнимзаболеванием государства» является тирания10.[Т. 1.С. 72]
Переходот демократии к тирании, говорит Платон, может быть легко осуществлен народнымвождем, который знает, как использовать существующий в демократическом обществеклассовый антагонизм между бедными и богатыми, и которому удается собратьдостаточное число телохранителей или создать собственную армию. Люди, которыесначала приветствовали его как борца за свободу, вскоре оказываютсяпорабощенными. Теперь «его первой задачей будет постоянно вовлекать граждан вкакие-то войны, чтобы народ испытывал нужду в предводителе»20. При тираниисоздается самое презренное государство.
Оченьпохожее описание различных форм государственного управления можно найти в«Политике», где Платон обсуждает, как «появились на свет тиран и царь,олигархия, аристократия и демократия»21. Различные формы существующихгосударственных устройств и здесь истолковываются в качестве неточных копийистинной модели или истинной формы государства, т. е. совершенного государства,образца для подражания, существовавшего, как утверждает Платон, во времена Кроноса— отца Зевса.[Т. 1.С. 76]
Какрешает Платон проблему предотвращения классовой войны? Будь он прогрессивныммыслителем, ему, наверное, пришла бы в голову идея бесклассового, эгалитарногообщества, — ведь, как показывает его собственная пародия на афинскуюдемократию, в Афинах существовали мощные эгалитарные тенденции.
Проблемапредотвращения классовой войны решается Платоном не путем ликвидации классов, апутем придания правящему классу непререкаемого превосходства. В совершенномгосударстве все должно быть, как в Спарте: только представителям правящегокласса позволено здесь иметь оружие, обладать всей полнотой политических и иныхправ, иметь доступ к образованию, т. е. к специальному обучению искусствуприсматривать за человеческим стадом. (На самом деле, подавляющее превосходствоправящего класса слегка беспокоит Платона; он боится, что его представители«станут по дурной привычке причинять овцам зло и будут похожи не на собак, а наволков»28.)
Платонвыделяет три класса, существующих в наилучшем государстве: правители, ихвооруженные помощники, или воины, и работники.[Т. 1.С. 79-80]
Посколькувсякая собственность являлась общественной, то право общего обладанияотносилось также к женщинам и детям. Ни один представитель правящего класса недолжен был знать ни своих детей, ни своих родителей. Семью следовало уничтожитьили, точнее, расширить ее до размера всего класса воинов. В противном случаесемейные обязанности могли стать источником разобщения. Таким образом, «каждыйдолжен почитать каждого родным себе»30. (Это предложение не было ни новым, ниреволюционным, как это может показаться. Вспомним спартанские ограничения начастную семейную жизнь, например, запрет на отдельные трапезы, который Платончасто называл институтом «совместных трапез».) [Т. 1.С. 81]
Толькопри коммунистической системе, сводящей экономические интересы до минимума игарантирующей единство правящего класса, не может быть ни большой нужды, нибольшого богатства.
Такимобразом, коммунистическое устройство правящего класса платоновскогосовершенного города-государства вытекает из его фундаментального законасоциальных изменений.
Однакотакое жесткое разделение на классы следовало как-то оправдать, а это оправданиемогло состоять только в том, что правители являются высшими по сравнению суправляемыми существами. Поэтому Платон оправдывает предложенное им разделениеклассов, утверждая, что правители значительно превосходят управляемых в трехаспектах: породой, образованием и своей шкалой ценностей. Моральные ценностиПлатона, которые, конечно же, совпадают с ценностями правителей наиболеесовершенного государства, будут рассмотрены далее. Здесь же я хотел быограничиться описанием некоторых идей Платона, касающихся происхождения,воспитания и образования представителей правящего класса. (Прежде чемприступить к такому описанию, я хочу высказать свое убеждение, что личноепревосходство, будь оно расовым, интеллектуальным, моральным или превосходствомв образовании, даже если оно может быть доказано, не должно, тем не менее,служить основанием установления политических прерогатив. Большинство населенияцивилизованных стран сегодня считает теорию расового превосходства мифом.Однако даже если бы эта теория была доказана, она не должна приводить ккаким-то политическим последствиям, хотя могла бы накладывать особую моральнуюответственность на представителей высшей расы. Аналогичные требования следуетпредъявлять также тем, кто превосходит других интеллектуально, морально илиуровнем образования. Я глубоко убежден, что некоторые интеллектуалы, высказываяпротивоположное мнение, показывают только то, сколь ущербным было ихобразование, раз оно не помогло им осознать свою ограниченность и своефарисейство.)[Т. 1.С. 82-83]
«Сословиестражей должно быть чистым»34 – говорит Платон (в защиту инфантицида, т. е.Ритуала убийства физически слабых младенцев) и в связи с этим выдвигаетрасистский аргумент, что мы, тщательно производя селекцию скота, вместе с тем спренебрежением относимся к человеческому роду. [Т. 1.С. 85]
Подведемитоги. Пытаясь понять и истолковать переживаемую им изменчивость социальногомира, Платон сумел чрезвычайно подробно развить систематическую историцистскуюсоциологию. Существующие государства он считал вырождающимися копияминеизменной формы или идеи государства. Он сделал попытку реконструировать этуформу или идею или, по крайней мере, описать общество, которое походило бы нанее возможно больше. Материалом для такой реконструкции послужили, наряду систорическими сведениями, результаты его анализа социальных институтов Спарты иКрита, представлявших древнейшие из известных ему форм общественной жизни вГреции, в которых он сумел распознать задержанные формы еще более старыхплеменных сообществ. Однако для того, чтобы использование этого материала былоуспешным, ему потребовался принцип различения между хорошими, древними, илипервоначальными, чертами существующих институтов и симптомами их распада. Этотпринцип он вывел из предложенного им закона политических революций, всоответствии с которым источником всех социальных изменений являетсяразобщенность правящего класса и его заинтересованность только экономическимипроблемами. Поэтому для реконструкции наилучшего государства потребовалосьсамым радикальным образом устранить все источники и элементы разобщенности ираспада. Иначе говоря, спартанское общество, служившее основой реконструкции,следовало рассматривать с точки зрения условий, необходимых для сохранениянерушимого единства господствующего класса, гарантией чему должны были бытьэкономическая воздержанность, воспитание и обучение правящего класса. [Т. 1.С.88-89]
2.2. Природа и соглашение
Вэтой части К. Попперу трудно согласится ненавистью Платона к современномуобществу и романтической любви к древним племенным формам общественной жизни.
Термин«природа» Платон часто использует в разных смыслах. Среди смыслов, которые он сним связывает, важнейшим, по моему мнению, является смысл, почти тождественныйтому, что он понимает под словом «сущность». Эссенциалисты и сегодня частоиспользуют термин «природа» именно так. И сегодня можно услышать рассуждения,например, о природе математики, о природе индуктивного вывода или о «природесчастья и нищеты»19. В этом смысле «природа» означает у Платона почти то жесамое, что форма или идея. Ведь как мы видели ранее, форма или идея вещи являетсятакже и ее сущностью. Основное различие между «природой» и «формой» или «идеей»состоит, по-видимому, в следующем. Форма или идея вещи, как мы убедились,находится не в вещи, а отделена от нее, будучи ее первородным предком. Причемформа или предок передает чувственным вещам нечто, унаследованное от рода илирасы, а именно — их природу. Таким образом, «природа» является врожденнымпервичным качеством вещи, а потому ее имманентной сущностью. Это — первичнаясила или предрасположенность вещи, определяющая те из ее качеств, которыеобразуют основу ее сходства с ее формой или идеей и внутренней причастности кней.
«Природное»поэтому, является внутренним, первичным и небесным в вещи, а «искусственное» —тем, что было создано позднее, добавлено или навязано ей внешним человеческимвоздействием. Платон часто утверждает, что все произведения человеческого«искусства» являются только копиями «природных» чувственных вещей. Однакопоскольку чувственные вещи, в свою очередь, являются лишь копиями небесных формили идей, то произведения искусства суть только копии копий, отделенные отреальности дважды, а потому они менее благи, менее реальны и истинны20, чемдаже (природные) текучие вещи.
Платон,однако, учит не только тому, что душа первичнее других вещей и потомусуществует «по природе». Термином «природа» в применении к человеку он нередкообозначает духовные способности, дарования и врожденные таланты — так что можносказать, что человеческой «природой» и является его «душа», выражающаябожественный принцип, посредством которого человек становится причастным формеили идее, божественному перворожденному его рода. [Т. 1.С. 109-110]
«Государство…возникает, когда каждый из нас не может удовлетворить сам себя, но нуждаетсяеще во многом… Каждый человек привлекает то одного, то другого дляудовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие людисобираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такоесовместное поселение и получает у нас название государства, не правда ли?»29.Таким образом, люди собираются вместе, преследуя собственные цели, — в этомсостоит элемент теории договора. Но за этим стоит факт родовой неполноценностичеловека — в этом в концепции Платона проявляется его натурализм, которыйполучает дальнейшее развитие:
«Сначалалюди рождаются не слишком похожими друг на друга, их природа бывает различна,да и способности к тому или иному делу также… Кто лучше работает — тот, ктовладеет многими искусствами или же только одним?.. Можно сделать все в большемколичестве, лучше и легче, если выполнять одну какую-нибудь работусоответственно своим природным задаткам...»
ТакПлатоном вводится экономический принцип разделения труда (напоминая нам осходстве между платоновским историцизмом и материалистическим пониманиемистории). У Платона этот принцип обосновывается с помощью утверждения,характерного для биологического натурализма, а именно — утверждения оестественном неравенстве людей. [Т. 1.С. 113]
Впредыдущей главе я заметил, что проблема начала изменений и развалапредставляла собой одну из самых больших трудностей историцистской теорииобщества Платона. Невозможно предположить, что первый естественный исовершенный город-государство содержал в себе семя разлада, потому что«город-государство, несущее в себе семя разлада, является… несовершенным»36.Преодолеть эту трудность Платон пытается, взваливая вину за вырождение не нахарактер устройства первого совершенного города-государства, а на всеобщийисторический, биологический и, возможно, даже космический закон эволюционноговырождения37: «Все порожденное обречено на гибель». Однако решение,предоставляемое этой универсальной теорией, не может считаться полностьюудовлетворительным, поскольку не объясняет, почему даже достаточно совершенноустроенное государство не смогло избежать действия закона развала. И в самомделе, Платон намекает на то, что исторического развала можно было быизбежать38, будь правители первого естественного государства обучены философии.Но этого не было. Вопреки его требованиям к правителям небесного города, они небыли обучены ни математике» ни диалектике, а ведь для того, чтобы избежатьвырождения, им следовало постигнуть тайны евгеники, науки «сохранения в чистотесословия стражей»… [Т. 1.С. 117]
Завершимнаш анализ платоновской социологии краткими выводами.
Платонсумел дать удивительно точное, хотя и несколько идеализированное, описаниеранних греческих племенных и коллективистских сообществ, черты которыхсохранили Спарта. Анализ сил, в частности экономических сил, угрожающих стабильноститакого сообщества, помог ему предложить общеполитические и институциональныемеры, необходимые для противодействия этим силам. Более того, он сумелпостроить реконструкцию истории и экономики греческих городов-государств.
Всегоэтого он сумел достичь в силу обуревавших его ненависти к современному обществуи романтической любви к древним племенным формам общественной жизни. Эти любовьи ненависть привели его к открытию неумолимого закона человеческого развития, аименно — закона всеобщего вырождения и развала. И эти же самые любовь иненависть несут ответственность за иррациональные, фантастические иромантические элементы платоновского — во всех других отношениях превосходного— анализа. Вместе с тем, именно его личная заинтересованность и партийностьобострили зрение Платона настолько, что он смог добиться таких впечатляющихрезультатов. Основой его историцистской теории была фантастическая философскаядоктрина, согласно которой видимый мир является плохой копией неизменногоневидимого мира. Не имеющая аналогов платоновская попытка соединенияисторицистского пессимизма с онтологическим оптимизмом на определенной стадиисталкивается со значительными трудностями. Эти трудности заставили Платонаприбегнуть к постулатам биологического натурализма и «психологизма», т. е.теории, согласно которой общество строится и развивается в соответствии с«человеческой природой» членов общества, из которых вытекали элементы мистики исуеверия, достигшие апогея в его псевдорациональной теории селекции. Этифантастические элементы угрожали даже единству общей теоретической концепцииПлатона. [Т. 1.С. 120]
Ядумаю, этот платоновский дуализм коренился в его сильнейшей потребностиобъяснить противоположность между мечтой об идеальном обществе и ненавистнымему действительным положением дел в общественной жизни – противоположностьмежду стабильным обществом и обществом, находящимся в процессе революционныхпреобразований.[Т. 1.С. 121]
3. Политическая программа Платона
3.1.Тоталитаристическая справедливость
ЗдесьК. Поппер приходит к мнению, что платоновская теория справедливости,представленная в «Государстве» и других более поздних работах, — этосознательная попытка взять верх над эгалитаризмом, индивидуализмом ипротекционизмом его времени и возродить принципы родового строя с помощьютоталитаристской теории морали.
Проанализировавплатоновскую социологию, нетрудно представить его политическую программу.Основные требования Платона можно выразить одной из следующих формул, первая изкоторых соответствует его идеалистической теории изменения и покоя, вторая —его натурализму. Идеалистическая формула такова: «Задержите все политическиеперемены!» Перемены — зло, покой божественен1. Задержать все перемены можно втом случае, если государство создано как точная копия его оригинала, т. е.формы или идеи города-государства. Если бы нас спросили, как этого достичь, мымогли бы ответить натуралистической формулой: «Назад к природе!» Назад кподлинному государству наших праотцов, самому древнему государству,построенному в соответствии с человеческой природой и потому стабильному. Назадк родовой патриархии времен, предшествовавших упадку, назад к естественномуклассовому господству немногих мудрых над многими невежественными.
Яполагаю, что из этих требований можно вывести все элементы политическойпрограммы Платона. Эти требования основаны на историцизме Платона и их следуетсоединить с его социологическими учениями, касающимися условий стабильностиправящего класса. Я имею в виду следующие основные элементы политическойпрограммы Платона:
(A)Строгое разделение на классы, т. е. правящий класс, состоящий из пастухов исторожевых псов, следует строго отделить от человеческого стада.
(B)Отождествление судьбы государства с судьбой правящего класса. Исключительныйинтерес к этому классу и его единству. Содействие этому единству, жесткиеправила взращивания этого класса и получения им образования. Надзор заинтересами членов правящего класса, коллективизация, обобществление этихинтересов.
Изэтих основных элементов могут быть выведены остальные, например, такие, как:
(C)Правящий класс обладает монополией на такие вещи как военная доблесть и выучка,право на ношение оружия и получение любого рода образования. Однако онсовершенно устранен из экономической деятельности и, тем более, не должензарабатывать деньги.
(D) Вся интеллектуальная деятельность правящего класса должнаподвергаться цензуре. Непрерывно должна вестись пропаганда, формирующаясознание представителей этого класса по единому образцу. Все нововведения вобразовании, законодательстве и религии следует предотвращать или подавлять.
(Е)Государство должно быть самодостаточным. Его целью должна быть экономическаяавтаркия: ведь иначе правители или будут зависеть от торговцев, или сами станутторговцами. Первая альтернатива подорвала бы их власть, вторая — их единство истабильность государства.
По-моему,эту программу вполне можно назвать тоталитаристской. И конечно же, онаосновывается на историцистской социологии.
Однакоразве этим все сказано о политической программе Платона? Разве нет в егопрограмме черт или элементов не тоталитаристских, не основанных на историцизме?А как же присущее Платону страстное желание блага и красоты? А как же еголюбовь к мудрости и истине? Разве он не требовал, чтобы правили мудрецы,философы? Разве он не надеялся наделить граждан своего государства добродетельюи сделать их счастливыми? И разве он не требовал, чтобы государствоосновывалось на справедливости? Даже те, кто критикует Платона, верят, что егополитическое учение, чем-то напоминающее современный тоталитаризм, явноотличается от него по своим целям: ведь Платон стремился к счастью граждан и квласти справедливости. Например, Р. Кроссман, критическая установка котороговидна в замечании о том, что «философия Платона — наиболее яростная и основательнаяиз всех известных в истории нападок на либеральные идеи», по-видимому, все ещеверит, что план Платона состоял в «построении совершенного государства, каждыйгражданин которого был бы действительно счастлив». Другой пример — это Ч.Джоуд, который довольно глубоко анализирует сходство платоновской программы ифашизма, однако при этом утверждает, что между ними имеются и фундаментальныеотличия: ведь в платоновском наилучшем государстве «обычный человек…достигает того счастья, которое соответствует его природе», а, кроме того, этогосударство построено на идеях «абсолютного блага и абсолютной справедливости».[Т.1.С. 123-124]
ЧтоПлатон подразумевал под «справедливостью»? Я утверждаю, что в «Государстве» ониспользует термин «справедливо» как синоним слов «то, что в интересах лучшегогосударства». Что же в интересах этого лучшего государства?
Задержатьвсе перемены путем сохранения власти правящего класса и жесткого деления наклассы. Если эта интерпретация верна, то мы должны будем согласиться с тем, чтоплатоновское понимание справедливости обусловило тоталитарный характер егополитической программы. Кроме того, мы должны будем также сделать вывод о том,как опасно полагаться на впечатление от одних только слов. [Т.1.С 126-127]
Гуманистическаятеория справедливости выдвигает три основных требования или предложения (proposals), а именно: (а) собственно принципэгалитаризма, т. е. предложение устранить «естественные» привилегии, (б) общийпринцип индивидуализма и (в) принцип, в соответствии, с которым задача и цельгосударства — защитить свободу своих граждан. Каждому из этих политическихтребований, или предложений, соответствует прямо противоположный принципплатонизма, а именно: (а1) принцип естественных привилегий, (б1) общий принципхолизма или коллективизма и (в1) принцип, в соответствии с которым задача ицель индивида — сохранить и усилить стабильность государства.
Ярассмотрю эти требования и соответствующие им платоновские принципы по очереди…[Т.1.С 132]
(а1)Платон быстро понял, что натурализм — слабое место в эгалитаристском учении, иизвлек из этой слабости максимальную выгоду. Сказать людям, что они равны —значит затронуть их чувства. Однако это обращение к чувству — ничто посравнению с тем, что человек испытывает, когда пропаганда внушает ему, что онпревосходит других, а другие ему подчинены. Верно ли, что вы по природе равнывашим слугам, рабам, чернорабочему, который ничуть не лучше животного? Какойсмешной вопрос! По-видимому, Платон первым оценил возможности такой реакции и кутверждению о естественном равенстве стал относиться с презрением и насмешкой.[Т.1.С 139]
ПочемуПлатон пытался нападать на индивидуализм? Я думаю, он хорошо знал, что делал,когда ополчился против индивидуализма, так как этот подход, вероятно, даже вбольшей степени, чем эгалитаризм, был оплотом защитников новогогуманистического кредо. В действительности, освобождение личности было великойдуховной революцией, приведшей к разрушению родового строя и возникновениюдемократии. Сверхъестественная социологическая интуиция Платона проявляется втом, как безошибочно он распознает врага, где бы тот ни встретился.[ Т.1.С 140]
(б1)«…никто и никогда не должен оставаться без начальника — ни мужчины, ниженщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себядействовать по собственному усмотрению: нет, всегда — и на войне и в мирноевремя — надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать егоуказаниям. Даже в самых незначительных мелочах надо ими руководствоваться,например, по первому его приказанию останавливаться на месте, идти вперед,приступать к упражнениям, умываться, питаться34… Словом, пусть человеческаядуша приобретет навык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от другихлюдей и даже не понимать, как это возможно. Пусть жизнь всех людей всегда будетвозможно более сплоченной и общей. Ибо нет и никогда не будет ничего лучшего,более полезного и искусного в деле достижения удачи и победы на войне.Упражняться в этом надо с самых ранних лет, и не только в военное, но и в мирноевремя. Надо начальствовать над другими и самому быть у них под началом. Абезначалие должно быть изъято из жизни всех людей и даже животных, подвластныхлюдям».
Сильносказано. Никто никогда не выражал более честно свою враждебность по отношению кличности. Эта ненависть глубоко укоренена в фундаментальном дуализме философииПлатона. Личность и ее свободу он ненавидит так же сильно, как смену отдельныхвпечатлений, разнообразие меняющегося мира чувственных вещей. В сфере политикиличность для Платона — сам сатана.[Т.1.С 142]
(в1)«Ну, а согласишься ли ты со мной вот в чем, — говорит Сократ, — если плотникпопробует выполнять работу сапожника, а сапожник — плотника… считаешь ли ты,что государство потерпит большой ущерб?» — «Не очень большой». — «Но право,когда ремесленник или кто-либо другой, делец по своим природным задаткам…попытается перейти в сословие воинов, или когда кто-нибудь из воиновпостарается проникнуть в число членов совета или в стражи, будучи этогонедостоин,… тогда… такая замена и вмешательство не в свое дело — гибельдля государства». — «Полнейшая гибель». — «Значит, вмешательство этих трехсословий в чужие дела и переход из одного сословия в другое — величайший вреддля государства и с полным правом может считаться высшим преступлением». —«Совершенно верно». — «А высшее преступление против своего же государства неназовешь ли ты несправедливостью?» — «Конечно». — «Значит, вот это и естьнесправедливость. И давай скажем еще раз: в противоположность ейсправедливостью будет — и сделает справедливым государство — преданность своемуделу у всех сословий — дельцов, помощников и стражей, причем каждое из нихбудет выполнять то, что ему свойственно».40 [Т.1.С 145]
Такимобразом, для Платона существует лишь один окончательный критерий — интересгосударства. Все, что ему содействует — благо, добродетель и справедливость.Все, что ему угрожает — зло, порок и несправедливость. Служащие ему действиянравственны, ставящие его под угрозу — безнравственны. Другими словами,моральный кодекс Платона строго утилитаристский. Это — кодекс коллективистскогои политического утилитаризма. Критерий нравственности — интерес государства.Нравственность есть не что иное, как политическая гигиена.
Этоколлективистская, родовая, тоталитаристская теория морали: «Благо — это то, чтов интересах моей группы, или моего рода, или моего государства». [Т.1.С 146]
Подведемитоги. Платоновская теория справедливости, представленная в «Государстве» идругих более поздних работах, — это сознательная попытка взять верх надэгалитаризмом, индивидуализмом и протекционизмом его времени и возродитьпринципы родового строя с помощью тоталитаристской теории морали. В то же времяновая гуманистическая мораль произвела на Платона огромное впечатление. Однаковместо того, чтобы бороться с эгалитаризмом посредством рациональных доводов,он даже не желает его обсуждать. Он сумел лишь заручиться поддержкойгуманистических чувств, сила которых была ему хорошо известна, и использоватьих в интересах тоталитарного классового правления господствующей расы,обладающей естественным превосходством.
Платонзаявлял, что эти классовые прерогативы необходимы для поддержания стабильностигосударства и поэтому составляют сущность справедливости. В конечном счете этоутверждение основано на аргументе, в соответствии с которым справедливостьполезна для могущества, здоровья и стабильности государства. А этот аргументочень напоминает современное тоталитаристское определение: право — это все, чтополезно для могущества моей нации, моего класса или моей партии.
Это,однако, еще не все. Подчеркивая исключительную важность классовых интересов,платоновская теория справедливости помещает в центр политической теорииследующую проблему: «Кто должен править?» Платон отвечает, что править долженмудрейший и лучший. Разве этот превосходный ответ не меняет на самом деле еготеорию? [Т.1.С 158-159]
3.2. Принцип руководства
Несведущийдолжен следовать за руководством разумного и быть под его властью.
Платон
РанееК. Поппер уже не раз указывал, что в основе платоновской идеи Справедливостилежит требование, чтобы правители по присущей им природе правили, а рабы посвойственной им природе оставались рабами. Это требование — составная частьисторицистской концепции, согласно которой для задержки всех перемен в государственеобходимо, чтобы государство было копией своей идеи или соответствовало своейподлинной «природе». Эта теория справедливости ясно показывает, что основнойполитической проблемой для Платона был вопрос:
«Ктобудет править государством?» [Т.1.С. 160]
Чтокасается Платона, то его особое внимание к проблеме «кто должен править»говорит о том, что он неявно принимал общую теорию суверенитета. Таким образом,вопросы институционального контроля за правителями и созданияинституционального противовеса их власти были им устранены, не будучи дажесформулированы. Акцент Платон ставит на личности, а не на институтах, и самойнастоятельной проблемой оказывается для него проблема выбора естественныхлидеров и обучения их руководству. [Т.1.С. 166]
Вочто превратил это учение Платон? На первый взгляд может показаться, что он егонисколько не изменил, потребовав, чтобы суверенитет государства обеспечивалифилософы, тем более, что философов он определял как любящих истину, в точностиповторяя Сократа. Однако в действительности внесенные Платоном измененияогромны. Любящий — уже не просто скромный искатель истины, а гордый ееобладатель. Он — вышколенный диалектик, способный на интеллектуальную интуицию,т. е. постигающий вечные небесные формы или идеи и общающийся с ними. «Богоподобный,если не божественный»16, он высоко вознесен над обычными людьми, как по своеймудрости, так и по своей власти. Идеальный философ Платона приближается квсезнанию, к всемогуществу. Он — философ-правитель. По-моему, вряд лисуществует более разительный контраст, чем контраст между сократовским иплатоновским идеалами философа. Это контраст между двумя мирами — миромскромного, рационального индивидуалиста и миром тоталитарного полубога.
ТребованиеПлатона, чтобы правили мудрецы, обладатели истины, философы17, проистекает,разумеется, из проблемы выбора и обучения правителей. В чисто персоналистской,противоположной институциональной теории эту проблему можно было бы решить,просто провозгласив, что правитель должен быть настолько мудрым, чтобы уметьвыбрать наилучшего преемника. Однако этот подход к проблеме не очень удачен.Слишком многое зависело бы от неподконтрольных обстоятельств, случайность моглабы разрушить будущую стабильность государства. Поэтому попытка контролироватьобстоятельства, предвидеть, что может произойти, и подготовиться к этому, —такая попытка должна в данном случае, как и во всех остальных, привести котказу от чисто персоналистского решения и к его замене институциональным. Какуже говорилось, попытка планировать будущее неизбежно приводит кинституционализму.
Чтоже требует Платон от этой высшей степени образования? Его требованиязамечательны. Он требует, чтобы принимались лишь те, чей расцвет уже миновал.«Когда же их сила иссякнет и не по плечу будут им гражданские и воинскиеобязанности, тогда наконец наступит для них приволье...»18, а именно — им будетразрешено вступить в священную область высшего диалектического обучения.Причина, по которой Платон вводит это удивительное правило, достаточно ясна. Онбоится власти мышления. «Все великое неустойчиво»19 — в этом замечании Платонпризнается, что его страшит влияние, которое может оказать философское мышлениена человека, не стоящего на пороге старости. (Все это он вкладывает в устаСократа, погибшего, защищая свое право на свободные беседы с молодежью.) Однакоименно этого нам и следовало ожидать, учитывая, что основная цель Платона —задержать политические перемены. В молодости представители высшего классадолжны воевать. Когда же они состарятся для самостоятельного мышления, онистанут догматическими учениками и в них вдохнут мудрость и авторитет, так чтосами они станут мудрецами и передадут будущим поколениям свою мудрость — учениео коллективизме и авторитарности. (Т.1.С. 173-174)
То,что я действительно критикую, — это тенденцию обременять институты, особенновоспитательные учреждения, невыполнимой задачей выбора лучших. Это никогда недолжно быть их задачей. Такая тенденция превращает нашу систему образования вбеговую дорожку, а курс обучения — в бег с препятствиями. Вместо того, чтобыпоощрять учащегося посвятить себя учению ради учения, вместо того, чтобыподдерживать его подлинную любовь к изучаемому предмету и исследованию23, егопоощряют учиться ради личной карьеры, его вынуждают приобретать только тезнания, которые помогут ему преодолеть препятствия на пути к продвижению.Другими словами, даже в сфере науки наши методы отбора основаны на обращении кличным амбициям в самой грубой форме. (Когда коллеги взирают на усердногоучащегося с подозрением, то это лишь естественная реакция на такое обращение.)Невыполнимое требование институционального выбора интеллектуальных лидеровставит под угрозу саму жизнь не только науки, но и интеллекта. [Т.1.С. 176-177]
Итак,политическая программа Платона была в гораздо большей степениинституциональной, чем персоналистской. Он надеялся задержать политическиеперемены с помощью институционального контроля за передачей власти. Платонпредполагал, что такой контроль может осуществляться с помощью системыобразования, в основе которой лежит авторитаристский подход к обучению, т. е.признание авторитета ученого эксперта и человека «бесспорной честности». Вот вочто превратил Платон сократовское требование к ответственному политику,состоявшее в том, чтобы любить истину, не стремясь стать экспертом, и бытьнастолько мудрым, чтобы знать свою ограниченность. [ Т.1.С. 178]
3.3. Философ как правитель
Государствона общественный счет соорудит им памятники и будет приносить жертвы, какбожествам, если это подтвердит Пифия, а если нет, то как счастливым ибожественным людям.
Платон
КакК. Поппер и указывал ранее, контраст между учениями Платона и Сократа еще болееотчетлив. Платон, как уже было сказано, следовал Сократу в определениифилософа. «А кого же ты считаешь подлинными философами? — Тех, кто любитусматривать истину», — читаем в «Государстве»1.
Однако,утверждая это, Платон не совсем искренен. В действительности он в это не верит,так как в других местах он открыто заявляет, что лгать и вводить в заблуждение— одна из царских привилегий правителя: «Уж кому-кому, а правителям государстванадлежит применять ложь как против неприятеля, так и ради своих граждан — дляпользы своего государства, но всем остальным к ней нельзя прибегать»2.
«Дляпользы своего государства», — говорит Платон. Вновь мы видим, что принципколлективной пользы выдвигается в качестве основополагающего этическогокритерия. Тоталитаристская мораль подчиняет себе все, даже определение идеиФилософа. Едва ли нужно упоминать, что согласно тому же принципу политическойцелесообразности, подданные обязаны говорить правду: «Если правитель уличит волжи какого-нибудь гражданина… он подвергнет его наказанию за то, что тот вводитгибельный обычай, переворачивающий государство, как корабль» 3. Только в этомнесколько неожиданном смысле платоновские правители — правители-философы любятистину. [Т.1.С. 179]
Перваяи важнейшая функция философа-правителя — образовать государство и выработатьдля него законы. Понятно, почему для этой цели Платону необходим философ. Чтобыгосударство было неизменным, оно должно быть точной копией божественной формыили идеи Государства. Однако только философ, знаток высшей из наук — диалектики— способен видеть небесный подлинник и подражать ему. Особенно энергично Платонподчеркивает это в той части «Государства», где он приводит доводы в пользуверховной власти философов24. Философы «любят усматривать истину», а настоящийвлюбленный всегда любит видеть целое, а не просто части. Поэтому в отличие отобычных людей, которые любят чувственные вещи и «радуются прекрасным звукам,краскам и очертаниям», философ хочет «видеть природу красоты самой по себе» —форму или идею Красоты. Таким образом, Платон придает новое значение термину«философ»: это тот, кто любит и видит божественный мир форм и идей. Поэтому философ– это человек, который может стать основателем добродетельного государства.[Т.1.С. 186-187]
Лучшийспособ выяснить, почему философ необходим в качестве постоянного правителя, —это задать следующий вопрос: «Что, согласно Платону, произойдет с государством,которым не правит постоянно философ?». Платон ясно ответил на этот вопрос. Еслистражи государства, даже очень совершенного, не ведают о пифагорейской мудростии о платоновском Числе, то сословие стражей, а вместе с ним и все государство,выродится.
Итак,забота о чистоте сословия (т. е. расизм) занимает гораздо более важное место вплатоновской программе, чем могло показаться на первый взгляд. [Т.1.С. 190]
Никто,кроме Платона, не знал секрета воспитания истинного класса стражей, не имел кнему ключа. Это может означать только одно: правитель-философ — это сам Платон,«Государство» — это стремление самого Платона к царской власти, которую онзаслуживает, так как в нем соединились философ и законный наследникКодра-мученика, последнего афинского царя, который, согласно Платону,пожертвовал собой «ради сохранения царства для своих детей». [Т.1.С. 195]
Вооружившисьпорцией иронии, мы, возможно, увидим, что история Платона имеет печальноесходство с невинной и бессознательной сатирой на платонизм — с историей«Безобразной таксы» по имени Тоно, создавшей по своему образу царственную идею«Великой собаки» (однако впоследствии, к счастью, обнаружившей, что она и естьна самом деле Великая собака)62.
Какимпамятником человеческому ничтожеству является идея правителя-философа! Какойконтраст она составляет с простотой и человечностью Сократа, предостерегавшегополитика против опасности ослепления собственной властью, совершенством имудростью и пытавшегося научить его самому важному, а именно тому, что все мы —хрупкие люди. Какое падение — от сократовского мира иронии, разума и честностик платоновскому царству вождей, магическими силами возвышаемых над обычнымилюдьми, хотя и не настолько высоко, чтобы уберечь их от использования лжи илиот постыдной сделки шамана — в обмен на власть над своими товарищами поведатьим магические рецепты приумножения скота.
3.4. Эстетизм, утопизм и идея совершенства
К.Поппер не раз указывал на то, что Платон был художником, и, как многие изхороших художников, он пытался мысленно увидеть модель, «божественный образец»своей работы и точно его «скопировать». Множество приведенных в предыдущейглаве цитат иллюстрируют это его стремление. То, что Платон называетдиалектикой, — это по сути интеллектуальная интуиция мира чистой красоты. Длянего обученные философы — это люди, которые «лицезрели правду относительновсего прекрасного, справедливого и доброго»10 и которые могут перенести ее снебес на землю Политика, по Платону, — царское искусство, искусство не вметафорическом смысле, как если бы мы говорили об искусстве управления людьмиили об искусстве воплощения чего-то в жизнь, а искусство в буквальном смыслеэтого слова. Это искусство композиции — вроде музыки, живописи или архитектуры.Платоновский политик создает города во имя красоты.
Однакодля меня все это неприемлемо. Я не верю, что человеческие жизни можноиспользовать как средство удовлетворения потребности художника в самовыражении.Напротив, следует требовать, чтобы каждый человек, если oн того пожелает, был вправе сам моделировать свою жизнь втой степени, в какой это не затрагивает интересов других людей. Как бы я нисочувствовал такому эстетическому импульсу, я полагаю, художник должен поискатьдругой материал для самовыражения. Я требую, чтобы политики защищали принципыэгалитаризма и индивидуализма. Мечты о красоте должны подчиняться необходимостипомощи людям, которые несчастны или страдают от несправедливости, а такженеобходимости создания институтов, служащих таким целям11. [Т.1.С. 207-208]
Такмы приходим к более важной второй точке зрения, на основе которой мы можемкритиковать платоновский эстетический радикализм, а именно — к скрытому врадикализме иррационализму. Во всех делах мы можем обучаться только методомпроб и ошибок, впадая в заблуждения и исправляясь. Мы никогда не можемполагаться на вдохновение, хотя именно вдохновение может оказаться особенноценным, если мы можем проверить его на опыте. У нас нет оснований полагать, чтополная перестройка нашего социального мира незамедлительно приведет к хорошо работающейсоциальной системе. Напротив, следует ожидать, что при недостатке опыта будетсделано много ошибок, которые можно устранить лишь путем долгого и трудногопроцесса мелких исправлений, другими словами, тем рациональным методомпостепенной инженерии, который мы здесь отстаиваем. Те, кому этот метод ненравится, потому что он недостаточно радикален, должны будут «смыть» свое вновьсозданное общество с тем, чтобы начать писать заново на чистом холсте.Поскольку новое начало по тем же самым, что и прежде, причинам также неприведет к совершенству, они должны будут повторять этот процесс, не получаяникаких результатов. Те же, кто согласен с этим и готов принять наш болеескромный метод частных улучшений, но лишь после первой радикальной очисткихолста, вряд ли избегнут критики в том, что эти их первые широкомасштабные инасильственные меры вовсе не были необходимы.
Эстетизми радикализм должны привести нас к отказу от разума и к замене его безрассуднойнадеждой на политические чудеса. Источником этой иррациональной установкиявляется отравление мечтами о прекрасном мире. Именно такую установку я называюромантизмом. Можно искать небесный град в прошлом или в будущем, можно звать«назад к природе» или «вперед к миру любви и красоты», но это всегда — призыв кнашим эмоциям, а не к разуму. Даже лучшие намерения создать на земле рай могутпревратить ее только в ад — в ад, который человек — и только он — может создатьсвоим собратьям. [Т.1.С. 210-211]
4. Мотивы Платоновской борьбы.
4.1. Открытое общество и его враги.
Мыподошли к последней главе труда, где К. Поппер, подытоживая сказанное выше,делает вывод — нет пути назад к гармоническому государству природы. Если мыповернем назад, то нам придется пройти весь путь — мы будем вынуждены вернутьсяв животное состояние. Бесспорно, платоновский социологический диагнозпревосходен, но предложенная им теория еще хуже, чем то зло, с которым онпытался бороться.
УСократа был только один достойный последователь — его старый друг Антисфен,последний представитель Великого поколения. Платон, самый одаренный из егоучеников, оказался и самым неверным из них. Он предал Сократа точно так же, какпредали его и дяди Платона. Эти не только предали его, но еще и пыталисьсделать соучастником своей политики террора. Однако не преуспели в этом,поскольку он оказал им сопротивление. Платон попытался вовлечь Сократа в своюграндиозную попытку построения теории задержанного общества. И ему это удалосьбез труда, поскольку Сократ был уже мертв.
Я,конечно, знаю, что это суждение покажется чересчур резким даже тем, ктокритически относится к Платону55. Однако трудно вынести другой приговор, еслипосмотреть на «Апологию Сократа» и «Критона» как на последнюю волю Сократа иесли сравнить это его завещание с завещанием Платона — «Законами».
То,что нам следует извлечь из Платона, в точности противоположно тому, что онпытался преподать нам. И этот урок не следует забывать. Конечно, спорить с тем,что платоновский социологический диагноз превосходен трудно, но предложенная имтеория еще хуже, чем то зло, с которым он пытался бороться всю свою жизнь.Остановка политических изменений не даст средства лечения болезни. Она не можетпринести счастья. Мы никогда не сможем вернуться к мнимой невинности и красотезакрытого общества70. Нашу мечту о небе нельзя воплотить на земле. Случилосьтак, что мы однажды стали полагаться на разум и использовать способность ккритике, и как только мы почувствовали голос личной ответственности, а вместе сней и ответственности за содействие прогрессу знания, мы уже не можем вернутьсяк государству, основанному на бессознательном подчинении племенной магии. Длявкусивших от древа познания рай потерян. Чем старательнее мы пытаемся вернутьсяк героическому веку племенного духа, тем вернее мы в действительности придем кинквизиции, секретной полиции и романтизированному гангстеризму. Начав сподавления разума и истины, нам придется закончить жестоким и насильственнымразрушением всего человеческого.71 Нет пути назад к гармоническому государствуприроды. Если мы повернем назад, то нам придется пройти весь путь — мы будемвынуждены вернуться в животное состояние.
Мыдолжны серьезно исследовать эту проблему, как бы трудно ни было это сделать.Если мы мечтаем о возвращении к своему детству, если мы испытываем искушениеопереться на других и таким образом быть счастливыми, если мы стремимсяуклониться от задачи нести свой крест гуманности, разума и ответственности,если мы потеряли мужество и хотим избавиться от напряжения, — то нам следуетнайти опору в ясном понимании того простого выбора, перед которым мы стоим. Мыможем вернуться в животное состояние. Однако, если мы хотим остаться людьми, топеред нами только один путь — путь в открытое общество. Мы должны продолжатьдвигаться в неизвестность, неопределенность и опасность, используя имеющийся унас разум, чтобы планировать, насколько возможно, нашу безопасность иодновременно нашу свободу. [Т.1.С. 247-248]