Фихте

Министерство общего и профессионального образованияРоссийской Федерации
 
Ярославский Государственный Технический Университет
 
Кафедра Философии
Р Е Ф Е Р А Т
ФИХТЕ
Научный руководитель доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии
Колтышев Анатолий Николаевич
          Выполнил студент 1 курса машиностроительного факультета ЯГТУ группы МА-13А
Тропин Илья Михайлович
Ярославль 1997г.          Иоганн Готлиб Фихте родился 19 мая 1762 года в деревнеРамменау в Восточной Пруссии. Его отец был крестьянином, а одновременно иремесленником. Иоганн Готлиб (первенец в семье с восемью детьми) рано обратилна себя внимание окружающих жаждой знаний, феноменальной памятью. В 12 летблагодаря покровительству местных пастора и помещика одаренный мальчик былотдан в школу в Мейссене, а с 1774 года он шесть лет обучался впривилегированном учебном заведении, которое, впрочем, вспоминал без особойрадости и благодарности. В 1780 году восемнадцатилетний Фихте поступил натеологический факультет Йенского университета, а затем, переехав в Лейпциг,продолжил обучение уже в университете этого города. По окончании университетаФихте подобно Канту ничего не оставалось, как искать место домашнего учителя. Вконце 80-х годов Фихте был домашним учителем в Цюрихе (однако из-за конфликта сродителями своих воспитанников он потерял и эту работу).          Фихте несколько лет не мог выбрать главноезанятие жизни. Биографы сообщают, что его бурная, страстная натура, дух, пособственным словам Фихте, «Исполненный прожектерства», сделали поиски основногожизненного пути нелегкими: Фихте то занимался переводами, то порывался издаватьжурнал для дам, то намеревался стать писателем, автором новелл и трагедий, тоначинал мечтать о карьере проповедника. Главное, что по началу это были попыткинайти для себя практическое, а не теоретическое поприще. «Я охвачен толькоодной страстью, только одной потребностью, обладаю только одним адекватнымсамоощущением — действовать вовне. Чем больше я действую, тем я счастливее». Нодовольно скоро, в начале 90-ых годов, все сомнения разрешились, выбор былсделан быстро и окончательно, причем в пользу не практического поприща, анауки, теории, и именно науки философской.          Причина столь стремительной смены ориентаций быладовольно проста и для того времени более чем обычна: Фихте стал читатьсочинения Канта и не просто увлекся, а «Заболел» Кантовской философией. Он«стремглав бросился» в глубины этой философии с намерением стать еепоследователем, интерпретатором и продолжателем. Время страстного увлеченияфилософией Канта Фихте считал едва ли не самым счастливым в своей жизни, ибовеликие идеи, по его признанию, дали покой душе, дисциплинировали воображение(«у меня безудержное», как признавался сам Фихте). В 1791 году произошла его встречас Кантом, которая, вопреки ожиданиям экзальтированного Фихте, оказалась болеечем прохладной: Кант никому не хотел доверить роль «полномочного представителя»его идей, да и сам Фихте к тому времени все более стремился к выработкесамостоятельной позиции в философии. Вероятно, по совету Канта Фихте решилсянаписать и опубликовать свой первый философский опус. Это была работа «Опыткритики всяческого откровения», опубликованная в 1791 году. Влияние кантовскихидей в ней все же было столь сильным, что поначалу ее и приняли за сочинениесамого Канта. Потом недоразумение рассеялось благодаря разъяснениюкенигсбергского профессора, который уточнил, что ни письменно, ни устно непринимал участие в работе Фихте, «этого одаренного автора». Казус послужил напользу Фихте — он сразу приобрел известность в философии.          Следующий период в жизни Фихте тесно связан с темогромным влиянием, которое на его свободолюбивую натуру оказала Французскаяреволюция. В 1793 году, когда «занавес» революционного действа уже опускался,Фихте написал и опубликовал два весьма смелых сочинения — «Востребования отгосударей Европы свободы мыслей, которую они до сих пор угнетали» и «Кисправлению суждений публики о Французской революции. Часть 1: К обсуждению ееправомерности». Под влиянием Французской революции, а в особенности еелозунгов, под воздействием «порывов» свободомыслия в своей стране Фихте создалфилософскую систему, в основание которой был положен принцип свободы идостоинства человека.          С 1794 по 1799 гг. Фихте занимал кафедруфилософии в Йенском университете, который в те годы был одним из самыхблестящих научных и философских центров Европы. Почетное приглашение Фихте вуниверситет Йены не было случайностью. Хотя Фихте только вступал на путьсоздания собственной системы философии, он уже приобрел славу блестящегооратора, вдохновенного лектора. Сам Гете повлиял на приглашение Фихте в Йену.Фихте, по отзывам современников приобрел славу «отважнейшего защитника правчеловека» и его лекций с нетерпением ожидала охваченная свободолюбием частьобразованной публики. По прибытии новый профессор прочел курс «О назначенииученого», где теоретические проблемы философии были тесно увязаны ссоциально-политическими нравственными вопросами. Аудитория была заполнена доотказа. Скоро Фихте стал одним из самых знаменитых и почитаемых профессоровфилософии в Германии. «Фихте хочет через посредство философии руководить духомэпохи», — такое мнение высказывал один из его слушателей. На молодогопреподавателя, правда, сразу взвалили огромную работу: он читал лекции пятьдней в неделю, причем ежедневно по три курса, и одновременно успевал писатьсвои сочинения. В 1794 году было опубликовано произведение «О понятиинаукоучения или так называемой философии», содержащее первый набросок системы;в 1795 году последовал «Очерк особенностей наукоучения по отношению ктеоретической способности», а также ряд работ, посвященных проблемам слова,языка, объекта философии.          В 1796 году в продолжение никогда неослабевавшего интереса к «практической философии», но уже после созданиясистемы философии теоретической и на ее фундаменте Фихте публикует «Основыестественного права», пишет рецензию на работу Канта «О вечном мире». В 1798году наступает черед философии религии. Так дополняется и приобретает целостнуюформу фихтевская философская система. Но автор принужден то и дело возвращатьсяк самому ее основанию — к новой проработке исходного понятия «наукоучения» исвязанного с ним толкования других фундаментальных для фихтеанства категорий.Отчасти это было связано с тем, что задуманная Фихте новаторская система и немогла быть ясной, четкой при первых подходах к ней. Сам автор, при его честолюбии и уверенности в оригинальности, значимости своих философских идей,все же самокритично признавал скорее «гипотетический характер» первых вариантов«Наукоучения», обещая читателю, что в дальнейшем обстоятельно разработает своюсистему и изложит ее в «достойной форме». Фихте сдержал свое обещание — онпредпринял несколько попыток переиздания, а потом и более ясного и глубокогоизложения «Наукоучения» (переиздание 1798 год, варианты 1801 год, 1804 год и1805 год). В 1801 году он написал также работу с броским и претенциознымназванием — «Ясное, как солнце, сообщение широкой публике о подлинной сущностиновейшей философии». Но понимания Фихте так и не добился: «Ясным, как солнце»наукоучение не стало.          В предисловии ко второму изданию работы «О понятиинаукоучений, или так называемой философии» (1798 год) Фихте описывает, какоевпечатление на философское сообщество произвел первый вариант наукоучения.«Слабоумный смех и пошлое издевательство» — такова была реакция. Одни, болеедобродушные, считали, что автор подшутил над читателями; другие, более злобные,всерьез подумывали, не следует ли поместить Фихте «в известные благотворительныеучреждения». «Было бы очень поучительным вкладом в историю человеческого духа,- замечает Фихте, — если бы можно было рассказать, как принимались некоторыефилософские теории при их первом появлении...». К числу таких «курьезов»,которые, как полагает Фихте, следовало бы собрать для потомства, относятсяпервоначальные отклики на появление кантовской системы. Утишает Фихте разве то,что «многие молодые высокоодаренные головы ухватились» за наукоучение. Среди«высокоодаренных голов», которые действительно испытали глубочайшее влияниефилософии Фихте, были молодые Шеллинг и Гегель. Шеллинг называл Фихте «титаномв стране мыслей». Но так думали далеко не все в среде молодежи, тяготевшей кфилософии. Хотя Фихте уже был славой Йенского университета, над его головойстали сгущаться тучи. Сначала разразился его конфликт со студенческимикорпорациями, а потом возник печально знаменитый «спор об атеизме».          В чем же состояли эти конфликты, какова была ихсуть? Фихте-философ был ярчайшей личностью «нужно не обладать философией, абыть ею», — так выразил он однажды подлинную цель всех своих философскихписаний, речей и действий. И это значило по существу дела только одно: «Нужнобыть свободным!». Не мудрено, что враги Фихте стали распространять слухи о«революционном» содержании его лекций «О назначении ученого». Но Фихтеопубликовал их в виде книги, что отчасти умерило стремления обвинить молодогопрофессора в «неблагонадежности». Затем Фихте вменили в вину то, что онназначил лекции в часы богослужения — с намеком, будто это граничит чуть ли нес богохульством. Но самый громкий скандал разразился из-за того, что Фихте,привлекая к себе свободолюбивые молодые умы, настраивал их против студенческихкорпораций. Некоторые последователи Фихте приняли решение эти корпорациизакрыть. Постепенно, однако, решимость студентов покончить с давними нравами итрадициями ослабла. Враги Фихте умело воспользовались этим, спровоцировавхулиганские выходки некоторых студентов против профессора и его семьи. Фихтебыл вынужден взять отпуск. Два года были посвящены только исследовательскойработе. Однако передышка не принесла успокоения: мнение и студентов, ипрофессуры, и обывателей Йены все более обращались против беспокойного,страстного нрава Фихте и самой его философии, которую все чаще  связывали спроповедью эгоизма, аморализма, даже атеизма. !!! «Спор об атеизме» не заставил себя ждать. Один избывших слушателей и почитателей Фихте Ф. К. Форберг решил опублико­вать в «Философском журнале»при Йенском университете статью о понятии религии;субъективное чувство человека он сделал глав­ным в обосновании этого понятия.Фихте не советовал Форбергу публиковать статью, нотот настаивал на публикации. Тогда Фихте сам написал статью «06 основании нашейверы в некоторое Боже­ственное управление миром».Журнал, содержащий обе статьи, появился летом 1798 г. Это и стало началом«спора об атеизме». Появилась анонимная брошюра, громящая«атеизм» Форберга и Фихте. В деловмешались представители религиозных инстанций, обратившиеся к Вюртембергскому курфюрсту, а тот «передал эста­фету»Веймарскому герцогу. Журнал был конфискован. По мне­нию ряда биографов, у Фихтебыла возможность замять скандал и пойти на компромисс с университетскими ицерковными властями. Но Фихте писал гневные «оправдательные»сочинения и письма. Многие, даже Гёте, не одобряли«безрассудной надменности» Фих­те в деле об атеизме.Непреклонность Фихте привела к тому, что ему пришлосьпокинуть Йену. В начале марта 1800 г. он переселился в Берлин, где стал читатьчастные курсы лекций по философии. Лекции име­ли не меньший успех, чем в Йене.Так, зимой 1804-1805 гг. он чи­тал курс, потом вышедший в виде книги «Основныечерты совре­менной эпохи». На лекциях были не только молодые, но и зрелоговозраста, нередко знатные, сановные слушатели (например, буду­щий канцлер фон Бейме, министр фон Альтенштейн).На основе другого курса лекций была создана книга «Назначение человека». Междутем новаторство, независимость мысли, постоянная готов­ность к спору лишалиФихте и расположения друзей: на рубеже веков не выдержала испытанияинтеллектуальная дружба с Шел-лингом. Но идейныеразмежевания с выдающимися мыслителями заставляли Фихте уточнять своюоригинальную философскую кон­цепцию: в 1804 г. был создан новый вариант«Наукоучения». Сла­ва Фихте росла, ему предлагали профессуру различные универси­теты(между прочим, среди приглашений одно было из России, из университетаХарькова).Вскоре Германия вступила в войну с наполеоновской Франциейи была оккупирована французскими войсками. Интеллектуалы Германии по-разномуреагировали на этот поворот истории. Одни надеялись, что «духсвободы», пробужденный Французской рево­люцией, окажет положительноевлияние на освободительное движе­ние в Германии, все еще пребывавшей в тискахкрепостного права, феодальной раздробленности и многих ограничений политическойсвободы. Отчасти надежды эти оправдались. Однако были и такие выдающиеся умыГермании, которые с самого начала не верили в свободу, обретенную с помощьюсолдатских штыков и в результате оккупации страны иноземцами. К их числупринадлежал и Фихте. Дело национального самоопределения и народной свободы онпринял близко к сердцу. В 1806 г., в начале войны, он обратился к королю спросьбой позволить ему сражаться в войсках и получил от высокопоставленных чиновниковответ: «слово» в войне скажет король со своими войсками; для человекаже ранга Фихте более уместно участвовать в событияхс помощью «красноречия», в под­готовке национального духа к победе^.Фихте выполнил наказ: в 1808 г., во время пребывания наполе­оновскихвойск в Берлине, философ выступил в Берлинской акаде­мии при небывалом стечениислушателей с «Речами к немецкой на­ции». Этот важнейший документ, которыйвпоследствии подвергся различным, в том числе националистическим и даженацистским интерпретациям, исторически был связан с формированиемна­ционального сознания и единства немецкого народа в период егоосвободительной войны. Он и должен восприниматься в данном контексте. В 1810 г.Фихте стал профессором и ректором Берлинского университета. Еще до войны, апотом и во время ок­купации выдающийся философ читал курсы лекций, которые вы­шлив виде печатных сочинений только после его смерти: то были лекции о наукоучении (1804, 1813), о нравственности (1812), она­значении ученого (1811), «Факты сознания» (1810-1811). Когда в1813 г. началась освободительная война Германии против побеж­денногов России Наполеона, Фихте снова рвался в бой — хотя бы в качестве оратора,проповедника, обращающегося к войскам^. Предложениеснова было отклонено. Фихте, здоровье которого в то время уже было подорвано,вступил в ряды народного ополче­ния. Жена Фихте Иоганна, ухаживавшая заранеными, заболела тифом. Фихте заразился от нее и вскоре умер. Это произошло в1814 г. «Он скончался 29-го января в пятом часу утра, неимея еще полных пятидесяти двух лет от роду, не потеряв ни одного зуба, когдаседина еще не посеребрила его волос, а духовные и умствен­ные силы егонаходились в полном своем расцвете'12.Теперь мы обратимся к анализу основных идей философииФихте.2. НАУКОУЧЕНИЕ ФИХТЕ КАКОСНОВАНИЕ ЕГО СИСТЕМЫВ философии, так начинает Фихте свое «Наукоучение», борют­ся различные „партии“.Привести их к согласию — великая труд­ная, но разрешимая задача. Чтобы еерешить, надо найти то, в чем все-таки существует наибольшее единодушие.Применительно к со­временной ему философии таким пунктом согласия Фихте считаеттезис: философия есть наука. Далее же требуется развить понятие науки, чтобыпродвинуться вперед в определении сущности философиикак наукоучения. Главным в науке Фих­те склоненсчитать систематический характер ее знания, а значит, то, что в науке знаниестановится единым и целостным. При этом решающая роль отводитсяосновоположению, на котором, как на фундаменте, может быть последовательновыстроено здание науки и научной философии. В каждой науке, продолжает своирассуждения Фихте, есть только одно основоположение. Ему следует бытьдостоверным. А на чем зиждется достоверность основоположения? На этот иподобный ему вопросы как раз и должно отвечать наукоучение.Оно призвано „обосновать возмож­ность основоположений вообще; показать, вкакой мере, при каких условиях, и может быть, в какой степени что-либо можетбыть дос­товерным; далее, оно должно, в частности, вскрыть основоположе­ниявсех возможных наук, которые не могут быть доказаны в них самих “13.Отсюда Фихте выводит идею о широком теоретическом и прак­тическомзначении наукоучения. Теоретическое его значение состо­ит прежде всего в ужеуказанном универсальном обосновании на­ук. Практическое же значение связано, поФихте, с регулирующим значением этой основополагающей философской дисциплиныдля нравственной и государственно-правовой сфер. „Как только науко-учение будет понято и принято, государственноеуправление, по­добно другим искусствам, перестанет бродить ощупью и делатьопыты...“. „Благодаря его принятию ивсеобщему распространению среди тех, кому оно требуется, весь род человеческийизбавится от слепого случая и власти судьбы“^.Говоря о достоверном основоположении как краеугольном кам­нефилософии, Фихте уже в первом Введении в «Наукоучение» признает,что согласия относительно какого-либо одного основопо­ложения в философии досих пор нет: есть два главных направле­ния, которые по-разному понимают объект,строй и систему фило­софии, ту внутреннюю необходимость, которая именно ейприсуща. Эти две „партии“ — идеализм и догматизм (под последним имеет­сяв виду материализм). Догматики, т. е. материалистыи эмпири-сты, выводят опыт из вещи самой по себе,понимая под ней носи­тель „реальности“; Я в системе догматизма имеетвыводной, вто­ричный характер. Философы-идеалисты, напротив, видят основу опытав Я самом по себе (Ich an sich), из которого выводят вещи. В системах догматизма, согласноФихте, исходным пунктом служит абстракция вещи самой по себе, а в системах идеа­лизма— тоже абстракция, но это уже абстракция Я. В обеих системах Фихте находит теили иные здравые, оправданные мысли, однако он утверждает „абсолютнуюнеприемлемость“ каж­дой в отдельности и обеих вместе. Как разрешитьвозникший спор? И на чем зиждется их противоположность? И какой философскийпуть следует избрать?Фихте видит выход в более точном и обстоятельном, притом из­начальномисследовании Я и его деятельности, „интеллигенции“, ибо в философии инауке, как, впрочем, и в любой деятельности сознания, имеет место следующее:»интеллигенция как таковая усматривает самое себя". Развитие этоготезиса и должно стать, соглас­но Фихте, новым основоположением философии,восстанавливающим и обогащающим давние и современные, прежде всего кантовские, традиции. Трудно отрицать, что повидимости нейтральная пози­ция Фихте в споредогматизма и идеализма оборачивается продол­жением и дальнейшимсовершенствованием идеалистической пози­ции. В литературе о Фихте эта проблемав основном решается без серьезных споров. Более труден и спорен вопрос о специфике и характере идеализма, обосновываемого изащищаемого Фихте.Метод, который Фихте рекомендует своему читателю, чтобыиметь возможность участвовать в своеобразном экспериментирова­нии философии понахождению достоверного и устойчивого осно­воположения: «Осознай лишьглубоко способ твоих действий при составлении суждения о действительности илинедействительности, оглянись на самого себя (merke auf dich selbst) — и ты тотчасже осознаешь основание твоего способа действий и будешь внутренним образомсозерцать его»^. Вот мы оба разговариваем — ивозникает вопрос о времени: сколько его прошло? Как и откуда мы узнаем и знаемо времени? (Можно взять-и любой другой пример.)Ответ: благодаря сознанию, а точнее, самосознанию. Фихте в определен­ном смыслеи отношении продолжает линию Декарта в истории философии: вслед за Декартом он,во-первых, ищет достоверное основоположение в философии, а во-вторых, послекритических размышлений о недостатках прежних «догматических» ученийобъ­являет полем дальнейшего поиска человеческое сознание, мир cogito, а не мир вещей самих по себе. Под влиянием Декарта, ноособенно Канта сфера поисков основоположения, «достоверности всехдостоверностей» сужается до самосознания, саморефлексии. Но существуют ипринципиальные отличия позиции Фихте от под­хода этих двух его знаменитыхпредшественников. И Декарт, и Кант, признав сознание, Я областью изначальнойдостоверности, оставляют мир вещей самих по себе «внеприкосновенности» и относительной самостоятельности. Что касается Фихте,то он не приемлет философский дуализм и хочетобрести монистическую позицию. В теоретическом смысле это означаетпоследовательное и детальное выведение не-Я из Я,чего во всем объеме не осуществ­ляли и даже не замышляли Декарт, Кант иликто-либо другой из философов прошлого и современности.Возвратимся к приглашению Фихте поразмышлять вместе с нимоб искомой основополагающей достоверности. Он призывает по­нять, сколь близкокаждому из нас, открыто нам и достоверно для нас сознание самих себя. Не менеедостоверно и то, что здесь речь идет о знании, которое непременно включено впроцесс действия. Отличие и преимущество этого знания самого себя, обретаемогов процессе действия, Фихте видит в его непосредственности: то, что мы знаем осебе, дано с достоверностью в созерцании. Но в созер­цании особом —направленном не на внешние предметы, а на мир внутреннего. Тут выступает напервый план еще одна черта Я как основоположения, очень важная в свете историко-философских споров: субъект и объект нерасколоты, а неразрывно объединены.Но очевидно, что основоположение философии как науко-учения представляет собой в изображении Фихтедовольно сложную мыслительную конструкцию, которая только по видимостинепосредственна, интуитивно-достоверна. На деле ее может принять за первоосновулишь тот, кто вместе с Декартом, Кантом, Фихте защищает упомянутые ранее тезисыо cogito, о трансцендентальном единстве самосознания,об интеллектуальной интуиции, единстве субъекта и объекта, слитности сознания идей­ствия и, что очень важно, сознания-действия и свободы. От онтоло­гическогоуклона в трактовке философии (когда начинают с бытия мира или даже Бога) Фихтерешительнее, чем Декарт и Кант, уходит в мир активизмасознания и самосознания. Фихте целенаправленно идет на то, в чем его как раз иупрекали многие его современники и потомки: он хочет вывести из активнодействующего, свободного, наделенного самосозна­нием, творческого Я весь мир —причем и мир природы и мир человеческой культуры. Понятно, что смысл и интересподобный подход мог получить при условии совершенно особой изначальнойтрактовки Я, которое должно выходить за рамки конкретно-эмпи­рическогоединичного субъекта и становиться средоточием чуть ли не обожествленной«чистой» субъективности. Более того, изначаль­ной инстанцией Я моглобы стать лишь в случае, если бы в его конструирование сразу включался такой(почти божественный, субстанциональный) момент, как самодостаточность и самопо­рождениеЯ.Именно в принятии такого Я и заключено основоположе­ние,или первое положение наукоучения. При развертываниивнутренней диалектики Я, которая поможет понять процесс порож­дения не-Я,начать надо, согласно Фихте, именно с того, что Я, от­правляющееся отабстрактного знания о самом себе, в силу исходной самодостаточности и из-заначального характера процесса полагает самого себя просто как тождественноесебе: Я = Я. Казалось бы, здесь нет ничего, крометавтологии.* Но ведь формула является другимвыражением закона тождества, который, кроме формально­логического, имеет еще илогико-диалектическое, логико-содержа­тельное и даже философско-практическоезначение. Я, усматриваю­щее тождество себя с самим собой, осуществляет действиеспецифи­ческого типа, отличаемое у Фихте от обычных действий с помощьюизобретенного им понятийного словосочетания Tat-Handlung, т. е. дело-действие. Именноэтот акт лежит, согласно Фихте, и в основе Я семь, декартовского cogito. Он же даетоснову всякому возмож­ному дальнейшему повороту от cogito контологическим аспектам: ведь бытие Я как особое бытие состоит главным обра­зомне в существовании в мире природы, а в полагании своейсамости. Как раз отсюда проистекает оправданность зага­дочных на первый взглядтезисов Декарта или Канта, состоящих в трансцендентализме и априоризме, иоправданы они лишь тогда и постольку, когда и поскольку становится ясно: нельзяничего помыслить, чтобы не примыслить своего Я, чтобы как-то не созер­цать,осознавать самого себя. Итак, первое положение наукоуче-ниясостоит в том, что самодостаточное Я безусловно полагает свое собственноебытие. С этой точки зрения, готов признать Фихте, Явыступает как абсолютный субъект: поскольку оно полагает себя, оно есть (бытийствует, как сказали бы сего­дня); и наоборот,поскольку оно есть, оно полагает и не может не полагать себя.Вытекающее отсюда с ясностью и необходимостью второеположение наукоучения гласит: не-Я есть Я, ибо только «сила Я», сила егополагающей способности делает возмож­ным не-Я.Третье положение наукоучения собирает воедино два ранееобоснованных тезиса: Я есть Я и Я есть не-Я. Теперь, подчеркивает Фихте, досознания доведена «вся реальность», где на долю не-Я приходится то,что не присуще Я, и наоборот. Одна­ко в отличие от второго основоположения,которое дается только отрицанием, в третьем основоположении перед намипредставлены Я и не-Я как противоречащие друг другу, но выведенные из одногооснования. Значит, если в первом основоположении Фихте пользу­ется, таксказать, диалектизацией закона тождества, то втретьем основоположении он ставит — более основательно и глубоко, чем Кант, —вопрос о диалектике противоположностей и объедине­нии их в противоречие, т. е. дает обновленную диалекти­ческую интерпретациюзакона противоречия формальной логики.Фихте призывает внимательнее проанализировать, что получи­лосьв результате выведения не-Я из Я. Единство противополож­ностей ясно само собойблагодаря их происхождению, выведению из Я. Но следует признать и ихвзаимоограничение, и частичность его: Я не уничтожает не-Я, порождая, полагаяего; не-Я, возникая благодаря такому полаганию,тоже не отменяет Я, а лишь частично его ограничивает. Согласно Фихте, отсюда вытекает делимость Я и не-Я. Что касаетсяне-Я, то это вполне укладывалось в рамки традиций, если, например, под не-Яподразумевать мир природы, заведомо делимый и разделеннный.А вот в отношении Я тезис о делимости мог повергнуть сторонника классическогоподхода в не­доумение: если под Я понимать мое когитальноесостояние и дейст­вие, то как можно говорить о его делимости? Между тем, какраз на этом пути Фихте мырлит обосноватьсправедливость перехода предшествующей, а главное, его собственной философии отэмпи­рического Я к Я абсолютному, для чего и потребовался тезис опринципиальной делимости Я, составляющий сердцевину третьего положениянаукоучения.Для автора «Наукоучения» важно не только вывести и сделатьочевидно-достоверными основоположения. Его устремление — воспроизвести иисследовать те приемы, процессы и методы движе­ния мысли, которые при этомимеют место. Философия, развиваю­щая наукоучение,становится своеобразным полигоном опробования и разъяснения таких давноизвестных и широко употребляемых, например, у Канта понятий, как анализ,синтез, тезис, антитезис. «Таким образом, диалектический метод Фихте,  —пишет П. П. Гайденко, — состоит в последовательном процессе опосредо-вания противоположностей. Чтобыпротивоположности не уничто­жали друг друга, между ними помещается нечто третье— основа­ние их отношения; но в нем противоположности соприкасаются, совпадают;чтобы этому воспрепятствовать, помещают опять в сере­дине новое звено — и этотпроцесс, в сущности, можно продолжать неограниченно. Точку ставит сам философ,когда с помощью этого приема оказываются выведенными все теоретическиеспособности и категории мышления»^.Действительно, в развертывании фих-тевскихразмышлений последовательно появляются все ос­новные категории диалектики. Приэтом в отличие от Канта, который берет систему категорий уже«заключенной» в формаль­ной логике, в ее характеристике суждений,Фихте сначала вводит действие, метод мыслительного действия Я как результат«обра­ботки» самосознанием прежде совершенных Я действий. И уж вследза этим «вторгаются», рождаются категории, суммирующие, синтезирующиевсе эти процессы.Так, внимание обращено на то, что диалектика противополож­ностейприводит к частичной определяемости не-Я со стороныЯ и, наоборот, частичной зависимости полагающего Я от не-Я. Это за­ставляетФихте ввести категорию взаимодействия (Я и не-Я, или А и не-А). Поворот внимания к синтезу Я и не-Я рождаетпред­ставление о реальности, затем о причине и действии, субстанции иакциденции и т. д.Наряду с диалектическим подходом к категориям (что потомодобрил Гегель), основанным на синтетических процедурах са­мосознания (чтоГегель подвергнет резкой критике, требуя «чисто­го» категориальногоанализа), Фихте в ходе всех этих размышле­ний то и дело возвращается ксамостоятельности Я, к обоснованию его активности и «чистоты». Впрокзаготавливается такое толкова­ние основоположений наукоучения, котороепозволило бы впослед­ствии оттолкнуться от развернутого в нем представления обабсо­лютном, активном, т. е. свободном человеческом Я и развернуть уже нетеоретическую, а практическую философию — учение о сущности и назначениичеловека, об обществе, праве и государстве. При этом Фихте разделяет истремится подтвердить новыми сооб­ражениями и аргументами идею Канта о примате,т. е. первенстве, практического разума в отношении разума теоретического.3. УЧЕНИЕ ФИХТЕ О ЧЕЛОВЕКЕ,ОБЩЕСТВЕ, ГОСУДАРСТВЕ, ПРАВЕ И НРАВСТВЕННОСТИУчению о человеке в учении Фихтепринадлежит совершенно особая и противоречивая роль. С одной стороны, требуетсяиметь в виду ранее рассмотренные абстрактно-теоретические выкладки, ка­сающиесяЯ и не-Я, чтобы «логически строго»перейти от основопо­ложений наукоучения к пониманиючеловека. С другой стороны, характер и направленность всех этихосновополагающих размыш­лений наукоучения будут непонятными, если сразу непринять в расчет, какое именно Я, т. е. какуюинтерпретацию человека имеет в виду Фихте. «Ядействительного сознания, — пишет он, — есть, во всяком случае, особенное иопределенное; оно также представляет личность среди многих личностей, изкоторых каждая для себя, в свою очередь, называет себя „я“ — и именнодо созна­ния этой личности наукоучение доводит своевыведение. Нечто со­вершенно другое представляет собой то Я, из которогоисходит наукоучение; оно лишь не что иное, как тождество сознающего исознаваемого, и до этого отвлечения можно возвыситься только по­средствомабстракции от всего остального в личности. Те, кто при этом уверяют, что впонятии они не могут отделить „я“ от индиви­дуальности, совершенноправы, если они говорят, имея в виду обычное сознание… Но если они вообще нев состоянии отвлечься от действительного сознания и его фактов, то наукоучению делать с ними нечего»^.В фихтевском учении о человеке,приведенном в теоретическое соответствие с наукоучением,в центр ставится, следовательно, не вопрос о том, каков человек эмпирически ифактически: в рамках этой теории «есть» человеческого существа одновременноносит ха­рактер долженствования: «Человек должен быть тем, что он есть,просто потому, что он есть, т. е. все, что он есть, должно быть отнесено к егочистому Я, к его яйности (Ichheit) как таковой^: че­ловеческое»есть", т. е. бытие человека, определяется, таким обра­зом, егопредназначением. А последнее понимается по-кантовски: «самчеловек есть цель — он должен определять себя и никогда не позволять себяопределять посредством чего-нибудь постороннего; он должен быть тем, что онесть, так как он хочет этим быть и дол­жен хотеть»^.Для эмпирического «я» чистое Я, или «Яйность»,— не нечто постороннее и потустороннее. Именно к тождеству с чистым Я, несмотряна «отвлекающее» влияние эмпирии не-Я, должен стремиться и стремитсяобычный человек. Цель эта нереа­лизуема, но человек к ней непременноустремляется. «В понятии человека, — пишет Фихте,— заложено, что его последняя цель должна быть недостижимой, а его путь к нейбесконечным. Следо­вательно, назначение человека состоит не в том, чтобы достигнутьэтой цели. Но он может и должен все более и более приближаться до бесконечностик этой цели — его истинное назначение как человека,т. е. как разумного, но конечного, как чувственного, носвободного существа^.Понятие разумности как присущей человеку отличительной осо­бенностине является изобретением Фихте — он заимствует этопо­нятие из давних традиций. Но, пожалуй, наиболее специфическим и интереснымоказывается то, что Фихте требует брать разумностьчеловека вместе „с соответствующим разумности действием и мышле­нием“человека, вместе со способностью самореализации и самопо­нимания человеческогоЯ, а также и вместе с потребностью в том, чтобы»разумные существа, ему подобные, были даны вне его«21. Это, следовательно, активистское иинтерсубъективное, как сказали бы сегодня, толкование человеческой разумности.На основе подобной трактовки человеческого Я, его сущностии предназначения Фихте требует (пометодологическому примеру выведения не-Я из -Я)вывести из чистого Я другие человеческие существа, чтобы в конечном счете —через Другие Я — „дедуциро­вать общество“. Шаги этой дедукции таковы:разбор сущности Я заставляет постулировать разумность; разумность несуществовала бы, если бы не было „свободы в себе“ как»последнего основания для объяснения всякого сознания". Свобода всебе органично пола­гает, по мнению Фихте, не одно-единственное, но множество взаимосвязанных Я, ихспособность ставить и реализовывать це­ли, «взаимодействовать друг сдругом, ориентируясь на понятия». Такое взаимодействие Фихте называет оощностыолюдей (Gemeinschaft). Когда к общности «примысливаются» разделениетруда, сословия, государство, право, сфера духа и культуры, то это означаетдедукцию общества (Gesellschaft). Необходимоотме­тить, что дедуцированные ^з чистого Я общность,общение, общест­во Фихте просит не отождествлять сэмпирическим существованием реальных социальных и государственных единств. Ибопринцип, назначение социальности, согласно Фихте,не имеют ничего общего с действительным государством, где другой человек ичеловечество в целом всегда используются не как цель, а как средства.На этом уровне анализа, т. е. когда постулируются чистыепринципы социальности, идеальные черты общества, демократиче­ски настроенный Фихте прежде всего вводит признак равенства как одиниз самых важных. Фихте исходит из социального ра­венствалюдей как идеала, который, будь он реализован в дей­ствительности, помог былюдям компенсировать их обусловленное природой физическое неравенство. Тем жеспособом вводится деле­ние на «сословия» в виде чистогопринципа-требования: оно озна­чает не реальное расслоение действительныхобществ, а участие ин­дивидов и групп во всеобщем разделении труда«согласно чистым понятиям разума». На подобном же«дедуктивном» пути возникает у Фихтепонятие «культуры» как определение того уровня знаний, умений,разумности, до которых во всякое истори­чески определенное время способенподняться человек. А темсамым в «чистый» анализ, в теоретическую дедукциюнеминуемо вводится исторический аспект.Отвлеченная дедукция у Фихте непросто человеческой сущно­сти, но и реальных проблем — общества, общения,культуры — не один раз вызывала критику его современников и потомков. Так,романтики, к которым он одно время был близок по своим идей­ным устремлениям,не скрывали своего разочарования как раз по поводу практической философииФихте. Шлейермахер писал об отрыве фихтевской философии от жизни, о практической сомни­тельностии даже опасности «виртуозного» жонглирования поня­тиями, «конституирования» того, что преспокойно существуетсамо по себе, например общество и государство, и вовсе не нуждается в подобном конституировании.На первый взгляд, упрек справедлив: некоторые звенья фихтевской дедукциивыглядят искусственными и чрезвычайно сложными. Но нельзя забывать и о том, каковав данном случае цель Фихте. Ведь он делает своей целью именно выяснениеконституирующей способности человеческого Я, которое обязательнополагает", рождает, оживляет для себя, а значит, преобразовывает миробщества, культуры, коммуникации с другими индивидами. Это полностью соответст­вует«генетическому» характеру философии Фихте. То, что в пер­выхвариантах его системы именуется «Tat-Handlung», делом-дей­ствием,в «Наукоучениях» 1801 и 1804 гг. приобретаетдополни­тельные понятийные характеристики — с упором на «генезис»,«рождение», «продуцирование»,осуществление исходя из принци­па. То, что есть, следует постигнуть в егогенезисе, рождении, становлении и долженствовании.Впрочем, Фихте превосходно работает и на другом уровне со­циальногои даже политического анализа — когда он сознательно ставит и решает вполнеконкретные задачи. Таков ряд его работ, например «Замкнутое торговоегосударство», где он обращает вни­мание на отношение общетеоретического,философского, исходяще­го из идеала взгляда на политику и подхода чистопрактического, реалистического, даже практицистского.Их несовпадение Фихте, разумеется, признает. «Я думаю, однако, — пишетфилософ, — что и политика не должна в своих построениях исходить из совер­шенноопределенно существующего государства, если она — дейст­вительная наука, а непростая практика»^. В случае господства лишь«простого» политического практицизма, указывает Фихте, была бысовершенно невозможной сколько-нибудь согласованная, именно мировая политикаразличных государств. Фихте в этой ра­боте решительно выступает противограбления европейскими дер­жавами колониальных стран и прозорливопредсказывает истори­ческую бесперспективность колониализма, представляющегособой противоречащий разуму способ жизни «сегодняшних» людей за счетбудущих поколений.Фихте, как уже отмечалось, с самого начала связывал смысл исуть наукоучения и всей своей системы с понятиемсвободы. Однакопо мере развития истории и совершенствования фихтевскойфило­софии все более выступавшая на первый план (в особенности в связи сотменой крепостного права и с наполеоновским завоеванием Германии) проблемасвободы приобретает конкретно-исто­рический вид и делается для мыслителяпроблемой социаль­ного и политического освобождения народов и стран Европы,Германии по преимуществу. Философ живо откликается на процессы самой истории.Но философско-исторические, социально-политические аспекты наукоучения былиразработаны слишком слабо и абстрактно, чтобы стать основой осмысленияисторического развития. Фихте понимает это. Учение о свободе у позднего Фихтевсе теснее объединяется с новой разработкой фило софииистории, понятий права, нравственности, государ­ства. В этой связиисключительно важны опубликованные в 1813 г. работы Фихте «Основные чертысовременной эпохи», «Ре­чи к немецкой нации», «Учение о государстве».В первой из названных работ23фихте выделяет пять эпох все­мирной истории, из которых четыре, по его мнению,так или иначе заключают в себе разумное, закономерное начало; они в целом и втенденции соразмерны разуму, однако часто демонстрируют проти­воречащие емудвижущие силы и основания. Пятая эпоха — отда ленноебудущее — станет целиком и полностью разумной. Но уже третья эпоха начинаетпротивопоставлять себя предшествующей ис­тории тем, что ее разумностьпостепенно обретает качество новой, сознательной разумности. А вот современнуюему эпоху Фихте считает межвременьем, эпохой,впавшей в «полную греховность». По существу она расценивается какнекоторый «промежуточный конец» истории, за которым, однако, должныпоследовать отрезв­ление и новое возрождение человечества.Членение на эпохи, с конкретно-исторической точки зренияотличающееся неопределенностью («старый мир», «новый мир»), подчиняется у Фихте такому основному критерию«разумности» истории, как отсутствие или наличие, уровень развитияправового состояния. Так, черты «старого мира» — бесправие, азиатскийдес­потизм и соответствующие формы государственности. Поворотный пункт —появление и развитие христианства, которое становится долгосрочным, межэпохальнымисторическим фактором. Суть воз­действия христианства на социальную историюФихте видит в том, что оно требует «абсолютного равенства, личной, а такжеграждан­ской свободы всех — с уважением права как такового и прав как таковых». Но этот принцип всех принципов христианства,подчер­кивает Фихте, хотя и пронизывает собой историю Европы и ее на­родов,однако на протяжении всего предшествующего историческо­го развития пробиваетсебе дорогу лишь с огромным трудом и ско­рее «в бессознательнойформе». Ценность христианских принципов не только социальная, но игуманистически-моральная: индивидуум учится признавать и уважать человеческийрод, в чем, собственно, и состоят добрые, истинно человеческие нравы; культурав целом также постепенно проникается этими христианскими мотивами.Исследователи философии Фихте справедливо отмечаютпротиво­речие в изображении сущности христианских эпох, в особенностисовременной^. С одной стороны, эта эпоха несет всебе принцип христианства, с другой — она насквозь проникнута греховностью.Разрешение противоречия состоит в том, что между собой стал­кивается оощеисторическая тенденция прогресса, разума, котораяпробивает себе дорогу и в условиях современно­сти, и то преходящее, неразумное,чем также отмечена эпоха.В берлинский период творчества Фихте в его сочинениях и лек­цияхпроисходит существенное обновление некоторых ранее прини­мавшихся им ссочувствием понятий и предпосылок предшествую­щих государственно-правовыхтеорий, усиливаются эгалитарные, близкие к демократическому социализму акцентытеории. Так, ра­нее философ отправлялся от некоторых понятий и мыслительныхходов теории естественного права с ее тезисом о переходе — через общественный договор — от состояния дикости,бесправия, общего владения к правовому цивилизованному государству, объединяю­щемуи защищающему граждан-собственников. Теперь Фихте под­вергает жесткомукритическому анализу концепцию общественного договора — на том, прежде всего,основании, что история в ней как бы делится надвое: на полностью«неразумное» и «разумное» состояния; и тогда совершеннонеясно, как второе может возник­нуть из первого. Так и появляется фихтевская идея «внутренней», пусть и«бессознательной» разумности, которая всегда должна на­личествовать ипостепенно развиваться в человеческой истории.Что касается противоречия между эгалитаризмом, т. е. привержен­ностью принципу равенства, и учением отруде и государстве, так или иначе объясняющим и оправдывающим частнуюсобственность, — противоречия, которое исследователи по праву обнаруживают уран­него Фихте, то в более поздних произведениях мыслитель склонен перенестицентр тяжести не на собственность и связанное с неюгосу­дарственное право, а на проповедь христианского идеала равенства иразумного аскетизма. «Юридическое начало у Фихте полностью подчиняетсянравственному»^.В «Речах к немецкой нации» у Фихте заметно усиленыкритические инвективы в адрес «современной эпохи». Мыслителю важноинтерпретировать победу Наполеона над Германией и втор­жение французских войскне только как конкретное событие, но и как результат присущих всей третьейэпохе истории себялюбия, эгоизма (например, проявившихся в поведении князейраздроблен­ной Германии). Наступление новой, более разумной, нравственной игуманной эпохи Фихте теперь считает не задачей и абстрактной возможностьюотдаленной истории, а настоятельной потребностью настоящего времени, безреализации которой не смогут возродиться Германия и другие подпавшие подфранцузское владычество государ­ства. Оставлен в стороне своеобразный«европеизм», так характерныйдля настроений Фихте предшествующего периода, как, впрочем,и для других гениев немецкой мысли и культуры. Фихте, что в данном случаеестественно, выступает как горячий патриот своей страны; национальные мотивызначительно превалируют над общечеловеческими, космополитическими. АргументацияФихте такова: в горизонте нравственного действия совершенствованиячеловеческого рода следует ожидать не от других наций и народов, "… каждый должен на своем месте так мыслить иразвивать такие устремления, как если бы на негоодного, на его рассудок… падала роль того основания, на котором покоилась бысвятость всего человечества...". «Каждаянация должна сохранять свои специфику и самостоятельность, она должна сохранятьи преобразовывать историю божественного, воплощенную изначально в ее языке, ипередавать все это по традиции, действуя с такой серьезностью, как будто от нееодной зависит святость человечества^. Ангажирован­ность,включенность в национально-освободительное движение получили, таким образом, неузконационалистическое, а в конеч­ном счетеобщечеловеческое, общеисторическое обоснование. Впро­чем, в фихтевских речах были некоторые оттенки, которые итогда и впоследствии охотно использовали немецкие националисты — например,попытки принизить негерманские народы Европы (французов и англичан в первуюочередь). И все же главное в речах Фихте следующее: не ответное бряцаниеоружием, не месть за оккупацию, за испытанные унижения, не новые убийства долж­ныбыть ответом Германии. Немецкому народу следует вернуться в состояние свободы исамостоятельности с помощью духовного возрождения, воспитания, расцвета языка икультуры.ПРИМЕЧАНИЯ10 жизни иидеях И. Г. Фихте см.: J. G. Fichte's Leben und literarischer Briefwechsel / Hg. 1. H. Fichte. 2 Aufl., 1862; Яковенко Б. Жизнь И.Г. Фихте //Фихте И. Г. Избр.сочинения / Под ред. Е. Трубецкого. М., 1916. Т. 1. С. 1-CVI; Вышеслав цев Б. Этика Фихте. М.,1914.2 Сочинения и переписка И. Г. Фихте см.: Johann Gottlieb Fich­te's samrntlicheWerke / Hg. J. H.Fichte. B., 1845-1846. Bd. 1-8; JohannGottlieb Fichte's nachgelassene Werke / Hg. J. H. Fichte. Bonn, 1834-35. Bd. 9-11;Fichte J. G. Briefwechsel / Hg. H. Schuiz. Leipzig, 1925. Bd. 1-2; Фихте И. Г. Избр. сочинения. Т. 1.3J.G. Fichte's Leben und literarischer Briefwechsel. Bd. 1. S. 197.4lbid.S.221.5 фихте И. Г.Избр. сочинения. Т. 1. С. 4. бТам же. С. 8. ^ Там же. в Там же. С. 9.9 Яковенко Б.Указ. соч. //Там же. С. XLIV. ЮСм.: Там же. С. LXXIX. II См.: Там же. С. ХС1. 12 Там же. С. ХСГУ.13 фихте И. Г. Избр. сочинения. Т. 1. С. 19.14 фихте И. Г.Ясное, как солнце, сообщение широкой публике о подлинной сущности новейшейфилософии. М., 1937. С. 87 88. 15 Там же. С. 15. ^ГайденкоП. П. Парадоксы свободыв учении Фихте. М.,1990. С. 37.17 фихте И. Г.Факты сознания. СПб., 1914. С. 61.18 фихте И. Г. Оназначении ученого. М., 1935. С. 62. 19 Тамже. С. 62-63. 20 Там же. С. 66-67. 21 Там же. С. 73. 22фихте И. Г. Замкнутое торговое государство. М.,1923.С 22 23 См.: Фихте И. Г.Основные черты современной эпохи. СПб.,1906. 24 См.: Там же. С. 125. ^Гайденко П.П. Указ. соч. С. 123. 26 Metz W.Die Weitgeschichte beimspaten Fichte // Fichte Stu-dien.Amsterdam, 1990. Bd. 1. S. 129.