Е. В. Реутов, Л. В. Колпина, М. Н. Реутова, И. В.Бояринова
Характеризуютсясоциальные сети, функционирующие в белгородском региональном сообществе.Делается вывод, что Социальные сети формируются преимущественно на уровнеродственных и дружеских связей и решают задачи повседневной взаимопомощи, нетрансформируясь в гражданские инициативы по защите и продвижению социальныхинтересов.
Возникшаяпервоначально для описания иммиграционных процессов и объяснения экономическогоповедения мигрантов [1] концепция социальных сетей в настоящее время активноиспользуется не только в исследованиях замкнутых сообществ, но и в болеешироком контексте при изучении трансформирующихся обществ. В обществе современноготипа в качестве основных механизмов социальной адаптации, достиженияиндивидуальных и коллективных целей существуют относительно формализованныесоциальные институты и практики, включающие комплекс обезличенных, зачастуюзаконодательно закрепленных норм и процедур. Функционируют они, с одной стороны,на основе уверенности (Н. Луман) большей части участников сообщества в ихэффективности, то есть способности решать частные и групповые проблемы. Сдругой, — как результат целенаправленного институционального строительства, осуществляемогогосударством и доминирующими в социальном пространстве акторами.Институционализация коллективных стремлений и действий на макросоциальномуровне — это, как правило, этап, следующий за формированием социальных сетей намикросоциальном уровне. И дефицит макрогрупповой интеграции — следствиенедостаточной солидарности на микросоциальном уровне.
Однакоосновная проблема функционирования формальных социальных институтов состоит втом, что значительный объем повседневных практик, связей и отношений неподдается регламентации с их стороны. К тому же, несмотря на внешнеобезличенные формы и нормативно универсальный характер формальных социальныхинститутов, их эффективность применительно к индивидуальным и групповыминтересам зачастую определяется объемом человеческого и социального капиталаакторов.
Социальныесети мы рассматриваем как комплекс относительно стабильных и долговременныхвзаимодействий неформального характера, не имеющих выраженной организационнойструктуры и выполняющих по отношению к их участникам функцию наращивания объемаличного и социального капитала. Включенность индивидов в социальные сетиспособна компенсировать недостаточность индивидуальных социальных ресурсов засчет поддержки участников социальных сетей — семьи, родственников, друзей изнакомых, земляков, религиозных и этнических общин. Здесь, однако, следуетотметить, что недостаточность человеческого капитала в любых его формахявляется сдерживающим фактором не только для функционирования в рамкахформальных институтов, но и для включения в социальные сети. За получениересурсов и благ, так или иначе, необходимо расплачиваться в какой-либоэквивалентной им форме.
Вцелях изучения функционирования социальных сетей в пределах региональногосообщества, их эффективности, социальных ресурсах, являющихся предметомсоциальных обменов, в апреле-мае 2010 г. был проведен социологический опрос порепрезентативной региональной выборке (N = 1000). Для отбора респондентовиспользовалась квотная методика. Структура выборочной совокупностисоответствует социальной структуре населения Белгородской области по такимпризнакам как пол, возраст и тип поселения.
Социальныесети, с одной стороны, являются вынужденным, компенсационным механизмом, формирующимсяв условиях неэффективности государства и других социальных институтов. С другой,- представляют собой универсальный социальный механизм, осуществляющий своифункции в условиях состояния относительной социальной и групповой солидарностии дополняющий в этом качестве иные социальные институты. Эффективность социальныхсетей представляет собой, таким образом, их способность регулировать поведениеиндивида и наращивать объем его человеческого и социального капитала. Частнымвыражением эффективности социальных сетей является их способностькомпенсировать неэффективность формальных, прежде всего, государственныхинститутов.
Вследствиеэтого, проблема выявления предпосылок к формированию и развитиюсоциально-сетевых взаимодействий в российском обществе складывается из ответовна два вопроса. Во-первых, насколько в обществе созданы условия для образованияи функционирования социальных сетей как универсального механизма. И здесьключевым индикатором будет являться уровень межличностного доверия. И, во-вторых,в какой степени общество и его отдельные сегменты нуждаются в социальныхмеханизмах, компенсирующих неэффективность формальных институтов, а также — насколькоэти институты неэффективны. И, если в первом случае между уровнеммежличностного доверия и развитием социально-сетевых взаимодействий существуетпрямая связь, то во втором — уровень институционального доверия связан ссоциально-сетевыми взаимодействиями уже в обратном порядке.
Межличностноедоверие, являющееся сложным социальным феноменом, измерялось на нормативном идескриптивном уровнях. По данным нашего исследования, его уровень относительнонизок. Ситуация в целом характеризуется преобладанием настороженного, недоверчивогоотношения к людям. Так, на вопрос «Как Вы считаете, большинству людейможно или нельзя доверять?» положительно ответили 33, 1% респондентов, отрицательно- 51, 5%, затруднились с ответом — 15, 4%.
Результатыисследования достаточно близки к сходным данным, полученным в этот же период(апрель 2010 г.) Левада-Центром на общенациональном уровне. В ходе его опросамнение о том, что большинству людей можно доверять, высказали 30% респондентов.К суждению «Нужно быть очень осторожным в отношениях с людьми»присоединились 66%. Расхождение в удельном весе не доверяющих другим людямможет быть связано, помимо прочего, с более «мягкой» и нормативноприемлемой формулировкой, которую использовали социологи Левада-Центра. Приэтом Левада-Центр зафиксировал позитивную тенденцию роста уровня доверия вроссийском обществе с 2005 г. Так, доля считающих, что большинству людей можнодоверять, выросла на 4%, доля сторонников осторожности в отношениях с другимилюдьми снизилась на 6% [1].
Уровеньнормативного доверия несколько растет с уменьшением масштаба поселения. Еслисреди жителей города с населением более 100 тыс. человек тех, кто считает, чтобольшинству людей можно доверять, 30, 5%, а среди жителей города с населениемменее 100 тыс. человек и ПГТ — 32, 8%, то в сельской местности таких уже 37, 8%.Число респондентов, которые считают, что большинству людей доверять нельзя, средиреспондентов разных типов поселения практически идентично и колеблется вдиапазоне от 50, 3 до 53, 7%.
Группировкаданных по социально-демографическим характеристикам респондентов даѐт следующую картину: вбольшей степени расположены доверять женщины, в меньшей — мужчины. Так, средиженщин — 37, 5% считающих, что большинству людей можно доверять, и 48, 1% — высказывающихпротивоположное мнение. У мужчин, соответственно — 28, 4 и 56, 5%. Средиреспондентов 18 — 29 лет — доверяющих людям — 29, 7%, не доверяющих — 59, 8%;30 — 39 лет — соответственно — 34, 9 и 51, 3%; 40 — 59 лет — 34, 0 и 50, 3%; 60и старше — 34, 7 и 47, 3%. Таким образом, недоверие, настороженность кокружающим более всего распространены в молодежной среде, менее всего — средипожилых граждан.
Замердескриптивного уровня доверия, определяемого посредством вопроса-индикатора«Вы доверяете или не доверяете...», показал, что он снижается по мереувеличения масштаба социальных связей. Так, большинству жителей дома, своего исоседнего двора (для поселка и села — улицы) в целом доверяют 47, 3%респондентов (из них 13, 2% однозначно ответили на данный вопрос, 34, 1% — «скорееда, чем нет»). В целом не доверяют — 41, 7% (14, 1% — однозначно недоверяют, 27, 6% — «скорее нет, чем да»). Итоговый индекс доверия, рассчитанныйпо формуле: разница доверяющих и не доверяющих (где однозначно доверяющим и недоверяющим присвоен коэффициент 1, а скорее доверяющим и не доверяющим — 0, 5),составил +2, 35 п.п.
Большинствужителей города (поселка, села) доверяют уже существенно меньше. Так, доверяютим в целом 27, 5% (из них 4, 2% однозначно ответили на данный вопрос, 23, 3% — «скорееда, чем нет»). В целом не доверяют — 58, 6% (21, 1% — однозначно недоверяют, 37, 5% — «скорее нет, чем да»). Итоговый индекс довериясоставил — 24 п.п. Разница между уровнем дома, двора, улицы весьма существенна- 26, 35 п.п.
Такили иначе, но в целом невысокий уровень межличностного доверия влечетсоциальную атомизацию и индивидуализацию жизненных практик. Люди в решениисвоих жизненных проблем предпочитают опираться на близкое окружение, с которымони связаны либо родством, либо дружбой. Но в значительном количестве случаев иэти социальные связи не принимаются в расчет в качестве значимого социальногоре-сурса. Так, отвечая на вопрос «Если Вы оказались в трудной ситуации, начью помощь Вы, в первую очередь, рассчитываете?» (можно было дать не болеетрех вариантов ответа), 58, 8% респондентов дали ответ «только на самогосебя». На второй же по значимости позиции находится помощь родственников, членовсемьи — ее отметили 74, 7%. На третьем месте друзья, знакомые — 51, 2%. Далее — с существенным отрывом следуют: коллеги по работе — 12, 3%; соседи — 11, 8%;руководство организации, в которой они работают — 4, 7%; государственные(муниципальные) органы, учреждения — 4, 5%; общественные организации — 1, 5%;религиозная община, землячество — 1, 2%. Респонденты в определенной степенибравируют собственной автономией, что следует из явной нестыковки долей тех, кторассчитывает только на себя, и всех остальных, в двух случаях превышающих долю«неавтономистов».
Ростчисла ответов «рассчитываю только на себя» находится в прямойзависимости от уровня образования. Если среди респондентов со средним инезаконченным средним образованием так ответило 48, 7%, то с высшим — 63, 3%.Обратная же зависимость регистрируется относительно возможности обращения кчленам семьи и родственникам — более всех на их помощь рассчитывают респондентыс наиболее низким уровнем образования (81, 6%), менее — с наиболее высоким (70,3%). Аналогичная тенденция прослеживается и относительно возможности обращенияк соседям.
Привыборе субъектов помощи в трудной ситуации во всех возрастных группах побольшинству параметров существует относительное единство мнений. Но отмечаютсяи некоторые специфические, проявляющиеся в сравнении респондентов 60 лет сдругими возрастными группами. А именно, в трудной ситуации только на себярассчитывают 62, 4% респондентов 18 — 29 лет (наиболее высокий показатель средивсех возрастных групп) и 50, 9% респондентов старше 60 лет — наиболее низкий.
Такуюситуацию можно объяснить не столько более выраженным внешним локусом контролякак психологической установки респондентов 60 лет и старше, сколько трезвойоценкой сложившейся ситуации, собственных ресурсов и возможностей ихконвертации. Кроме того, молодые люди чаще представителей других возрастовсообщают, что могут рассчитывать на помощь друзей и знакомых (64, 8%). Пожилыелюди же такой вариант ответа выбирают наиболее редко (39, 6%), что в большоймере обусловлено опять же низким потенциалом социальных сетей, к которым онипринадлежат, как по причине аналогичного статуса других частников, так и в силуобъективно меньшего числа участников социальных сетей.
Пожилыереспонденты более других рассчитывают также на помощь со стороны общественныхорганизаций. Об этом сообщило 4, 1% из них, тогда как ответы остальныхвозрастов находятся в диапазоне от 0 до 1, 4%. Предположительно, это может бытьсвязано с «советским» прошлым данной категории людей с егоколлективистскими установками, а также наличием свободного времени, котороепозволяет им активнее взаимодействовать с общественными организациями. Но вцелом надо учитывать, что разница между ответами во всех возрастных группахнаходится в пределах статистической погрешности и не является показательной.
То,что на членов семьи и родственников в случае возникновения проблем более всегополагаются молодые люди, ответили 80, 4%, что предсказуемо в силу специфики ихсоциального статуса. С одной стороны, по объективным причинам они еще не смоглинакопить достаточно статусных капиталов для обеспечения собственной автономии, сдругой — играет роль и достаточно высокая психологическая зависимость молодыхот родительских семей, в том числе, и в силу существующей российской традициидостаточно продолжительной родительской опеки. Менее всего готовы полагаться начленов семьи и родственников респонденты 40 — 59 лет — возрастная категория, характеризуемаянаиболее высокими статусными позициями и соответствующими им капиталами.
Вцелом же на уровне установок в структуре значимых социальных связейисследование выявило достаточно причудливое сочетание архаизированных имодернизированных характеристик, выражающееся, с одной стороны, в индивидуализмеи расчете исключительно на собственные ресурсы и возможности, с другой, — вапелляции в случае жизненных трудностей к неформальным связям и отношениям, преждевсего, к кровнородственным. Обращает на себя внимание крайне низкий уровеньнадежды на помощь формальных институтов — как государственных (муниципальных)органов и учреждений, так и руководства организаций, в которых работаютреспонденты.
Ситуацияфинансово-экономического кризиса, негативно отразившегося на объективных исубъективных характеристиках российского социума, особенно на его региональномуровне, актуализирует значимость социальных сетей и микросоциальных практик. Содной стороны, в связи с ростом неопределенности социально-экономическойситуации объективно увеличивается потребность значительных групп населения всоциальной поддержке государства, а, следовательно, есть основания для ростапатерналистских настроений. Но с другой, — на дескриптивном, а не нормативномуровне россияне демонстрируют крайне низкий уровень надежды на помощь иподдержку государства.
Полученныерезультаты вполне соотносятся с общероссийскими данными, хотя и имеют рядособенностей. В трудной жизненной ситуации, в условиях экономических трудностей,по данным ВЦИОМ (май 2009 г.), на собственные силы рассчитывают 35% россиян, наподдержку родственников и друзей — 56 и 18% соответственно, на поддержкугосударства — всего лишь 5%, на коллег по работе и соседей — по 2%, на помощьблаготворительных общественных организаций не рассчитывает никто [2].
Такимобразом, хотя в целом ситуация в регионе отражает общероссийские тенденции, однакоздесь гораздо сильнее выражены индивидуалистические установки, крепчемикросоциальные связи неформального характера — родственные, соседские, сколлегами по работе. Обращает на себя внимание, что ожидания от государства вобоих случаях выражены слабо. Наблюдается тенденция к дальнейшей автономизациинаселения от государства. Однако в специфических российских условиях даннаятенденция развивается не в направлении развития гражданского общества иукрепления связей на макросоциальном уровне, а, скорее в укреплениимикросоциальных сетей, опоры прежде всего на родственников и друзей.
Результатыисследования показывают, что социальный капитал, выраженный в неформальныхсвязях, достаточно интенсивно используется населением региона для решения самыхразнообразных жизненных проблем (личных и членов своей семьи). В течениепоследних двух лет личные связи задействовали для получения медицинской помощи,социальной поддержки, льгот — 46, 5%; поиска работы, трудоустройства — 26, 1%;защиты прав — 26, 0%; регистрации имущественных и иных прав — 15, 5%; улучшенияжилищных условий — 15, 0%; организации собственного дела — 11, 5%; дляустройства в образовательное учреждение — 11, 0%; в других целях — 3, 9% (табл.1).
Наиболеепроблемной сферой для населения, как видим, является получение медицинскойпомощи, социальной поддержки, льгот. Можно также предположить, что указаннаясфера, в наибольшей степени задействующая ресурс личных связей, является инаиболее коррупциогенной. Косвенным подтверждением этому являются данные, полученныеЛевада-Центром (май 2010 г.), в соответствии с которыми 10% респондентов или ихродственникам и друзьям в течение последних 3 лет приходилось давать взятки, когдаони лежали в больнице [3]. В свою очередь, интенсивность использованиянеформальных связей является прямым следствием неэффективности соответствующихформальных институтов. По данным Левада-Центра (август 2009 г.), полную или частичную удовлетворенность состоянием здравоохранения выражали всего 15%россиян, а 70% респондентов негативно оценили собственные возможности получитьв случае необходимости хорошее медицинское обслуживание [4].
Данные,полученные в ходе нашего исследования, свидетельствуют о мощном социальномресурсе неформальных связей и отношений, их значимости для решения жизненныхпроблем, достижения тех или иных целей. Учитывая дискредитацию государственныхинститутов, о которой шла речь выше, значимость неформальных связей вполнеподтверждает первоначальную гипотезу об их компенсаторном характере в условияхдеградации и дисфункциональности формальных социальных институтов, прежде всегогосударства. В этих случаях основной предпосылкой доступа к социальным ресурсамдля индивида становится включенность в социальные сети и взаимопомощьучастников сетевых сообществ.
Таблица1
Характериспользования неформальных связей для решения проблем (в % от числа опрошенных)Варианты ответов Да Нет Затрудняюсь ответить Для защиты Ваших прав 26 65, 8 8, 2 Для получения медицинской помощи, социальной поддержки, льгот 46, 5 48, 2 5, 3 Для поиска работы, трудоустройства 26, 1 67, 8 6, 1 Для организации собственного дела 11, 5 81, 4 7, 1 Для устройства в образовательное учреждение 11 82, 6 6, 4 Для улучшения жилищных условий 15 78, 6 6, 4 Для регистрации имущественных и иных прав 15, 5 77, 5 7, 0 В других целях (впишите) 3, 9 50, 3 45, 8
Ресурсы,которыми обмениваются акторы, могут иметь взаимный характер — например, материальнаяподдержка в трудных жизненных ситуациях или коллективный труд в интересаходного из участников социальных сетей. Однако, как правило, в ходе социальныхконтактов акторы социальной сети обмениваются различными по характеруресурсами. Для поддержания социальных контактов и приобретения имидолговременного и регулярного характера необходимо достижение субъективнойудовлетворенности количеством и качеством получаемых ресурсов. Взаимнаяконвертация социально значимых ресурсов является одной из основныхзакономерностей функционирования практик взаимопомощи. Процесс конвертациисоциальных ресурсов представляет собой социально-психологический механизмизмерения и сопоставления объема ресурсов, являющихся предметом социальноговзаимодействия в социальных сетях.
Исследованиевыявило иерархию ресурсов, предоставление которых поддерживает сетевыевзаимодействия. Вопрос задавался прежде всего о получаемых респондентамиресурсах, поскольку им самим, скорее всего, было бы сложнее оцениватьсобственный вклад в сетевые обмены. Однако, скорее всего, иерархия получаемых входе социального обмена ресурсов может экстраполироваться и на социальный обменв целом. Поскольку исследованию предшествовала гипотеза о наибольшейинтенсивности родственных, дружеских и соседских социальных сетей, вопрос-индикаторбыл сформулирован таким образом: «Какие виды помощи Вы, Ваша семьярегулярно или достаточно часто получаете от Ваших родственников, друзей и соседей?».
Напервом месте в иерархии ресурсов находится психологическая поддержка, помощьсоветом — на еѐналичие указали 63, 5% респондентов. На втором месте помощь транспортом — 25, 3%.Затем: помощь в ремонте или строительстве дома, дачи, квартиры, машины (24, 4%);помощь на садово-огородном участке (23, 7%); безвозмездная материальная помощь(23, 1%); займы и кредиты (20, 8%); помощь продуктами (18, 5%); помощь ворганизации праздников или ритуальных обрядов (14, 5%); помощь по хозяйству(уборка, покупка продуктов и др.) (13, 5%); уход, присмотр за ребенком (13, 5%);содействие в получении различных социальных услуг (9, 0%); помощь втрудоустройстве, поиске работы (8, 2%); оказание профессиональной консультациии услуг (7, 4%); пошив одежды, ремонт бытовой техники (6, 6%); содействие вдоступе к должностным лицам, органам власти для решения Ваших проблем (5, 7%).О том, что не пользуются никакими видами помощи родственников, друзей и соседей,заявили лишь 13, 2% опрошенных.
Длятого, чтобы построить более укрупненную иерархию социально значимых ресурсов, циркулирующихв социальных сетях, целесообразно типологизировать их, сгруппировав такимобразом конкретные формы социальной поддержки. В качестве данных типов вполнеможно выделить: материальные, куда входят различные виды финансовой инатуральной помощи (безвозмездная материальная помощь, займы и кредиты, помощьпродуктами); трудовые (помощь транспортом, помощь в ремонте или строительстведома, дачи, квартиры, машины, помощь на садово-огородном участке, помощь ворганизации праздников или ритуальных обрядов, помощь по хозяйству, уход, присмотрза ребенком, оказание профессиональной консультации и услуг, пошив одежды, ремонтбытовой техники); информационно-психологические (психологическая поддержка, помощьсоветом) и социально-коммуникационные (содействие в получении различныхсоциальных услуг, помощь в трудоустройстве, поиске работы, содействие в доступек должностным лицам, органам власти). Безусловно, между данными типами нетчетких границ. Скажем, оказание профессиональной консультации и услуг вполнеможет иметь социально-коммуникационную подоплеку. То же самое можно сказать и опомощи советом. Тем не менее, данная группировка позволяет судить об иерархиисоциальных ресурсов, являющихся предметом сетевых обменов, а, следовательно, ио функциях наиболее развитых в региональном сообществе социальных сетей, основанныхна родственных, дружеских и соседских отношениях. Так, в данных ресурсах ифункциях социальных сетей доминирует трудовая поддержка — на различные еѐ формы указали суммарно121, 5% респондентов. На втором месте — информационно-психологическая функция — 62, 4%, на третьем — материальная поддержка — 62, 4%.Социально-коммуникационную функцию социальных сетей отметили 22, 9%.
Существуетвыраженная возрастная специфика практически по всем видам помощи, которыеполучает респондент или его семья. Психологическую поддержку более всегополучают 30 — 39-летние (71, 2%), менее всего — самая старшая возрастная группа(18, 2%). О безвозмездной материальной помощи сообщает более всего молодежь (30,4%), менее — 40 — 59-летние респонденты (18, 2%); о займах и кредитах — чащетакже молодежь (29, 4%), а менее других респонденты 60 лет и старше (12, 2%).Более о помощи в ремонте или строительстве дома, дачи, квартиры, машинысообщают самые возрастные респонденты (31, 1%), тогда как в среднем у остальныхгрупп это значение равно 22, 5%. Интересно, что о помощи продуктами чащезаявляют респонденты 30 — 39 лет (24, 5%) и 60-и лет и старше (27, 6%). Еслиреспонденты 30 — 59 лет сравнительно в равной мере говорят о помощи транспортом(25 — 26%), то более часто об этом говорят люди 60 лет и старше (32%), а менее- молодежь (19, 3%). Помощь на садовом участке наиболее востребованареспондентами 60 лет и старше (44, 1%), тогда как в остальных группах онаварьирует в пределах 20%. Среди получаемых видов помощи у старшей возрастнойгруппы особенно выделяется помощь по хозяйству (уборка, покупка продуктов идр.) — 30, 6%, тогда как у остальных она равна 7 — 11%. Предсказуемо выглядятдинамика снижения значимости получаемой помощи в уходе и присмотре за ребенкомот 23, 0% до 4, 5% в группе респондентов 30 — 39 лет, затем молодежи, 40 — 59-летнихопрошенных и, затем — 60 лет и старше, что обусловлено жизненным циклом семьи.Очевидно и то, почему наиболее высокие показатели востребованности помощи втрудоустройстве и поиске работы относятся к молодежной когорте (15, 6%). Поостальным видам помощи статистически значимых различий не выявлено.
Хотя,как отмечалось выше, респондентам свойственно преувеличивать степеньсобственной автономии от социального окружения, 64, 6% опрошенных получаютпомощь со стороны родственников, друзей и соседей в субъективно значимыхобъемах. При этом практически треть (32, 8%) из них указала на очень большуюзначимость такой помощи и невозможность компенсации получаемых ими ресурсов изсобственных источников. Практически столько же — 31, 8% указали насущественность данной помощи, хотя и на возможность в то же время обойтись безнее. Всего лишь 17, 7% респондентов отметили несущественность подобной помощи истолько же затруднились с оценкой (среди них — те 13, 2%, которые, отвечая напредыдущий вопрос, сказали, что не пользуются такой помощью). Это позволяетхарактеризовать роль практик взаимопомощи, сформированных на основе родственных,дружеских и соседских связей, как один из важнейших источников социальнозначимых ресурсов — не менее, а, скорее всего, гораздо более значимый, нежелиресурсы иных общественных институтов. Распределение по возрастным категориямпоказывает, что субъективная значимость внешней помощи существенно выше уреспондентов 60 лет и старше и меньше всего у категории 40 — 59-летних.
Полученныев ходе исследования данные свидетельствуют о достаточно мощном социальномресурсе неформальных связей и отношений, их значимости для решенияразнообразных жизненных проблем, достижения целей социальных акторов. Однакопрежде всего это характеризует практики взаимопомощи, функционирующие в средеродственников и друзей, в меньшей степени — коллег по работе и соседей.Социальные ресурсы общественных, религиозных организаций, землячеств внастоящее время мало востребованы. Социологические замеры показывают, что покрайней мере в субъективном восприятии населения, практики взаимопомощи носят вцелом симметричный характер, что выражается почти в одинаковой интенсивностиполучения и оказания помощи респондентами (с небольшим перевесом в сторонуоказания). В ресурсах, которыми обмениваются акторы социальных сетей, образованныхна основе родственных, дружеских, соседских контактов, доминируют различныеформы трудовой помощи. Существенной является такжеинформационно-психологическая взаимопомощь и материальная поддержка.
Достаточнонепростая социально-экономическая ситуация в российском обществе в целом и в регионе,связанная как с воздействием финансово-экономического кризиса, так и снерешенностью ряда социальных проблем и неэффективностью государственныхинститутов, делает социальные сети объективно значимым агентом социальнойподдержки. В субъективных оценках населения региона социально-экономическаяситуация, выраженная таким показателем, как материальное положение населения, запоследний год имела некоторую тенденцию к ухудшению. Так, только 24, 4%респондентов отметили, что их материальное положение за последний годулучшилось. О его ухудшении сказали 38, 7%, и у 35, 3% оно не изменилось.
Такимобразом, объективно потребность в социальной поддержке, взаимопомощи участниковсоциальных сетей выросла. И субъективная значимость социальных контактов запоследний год также по ощущениям респондентов увеличилась. Значимость контактовв социальных сетях определяется, как утверждалось выше, их способностьюобеспечивать акторов взаимодействия социально значимыми ресурсами. Субъективноеизмерение подобной значимости исходит, таким образом, как из заинтересованностиакторов в получении ресурсов, так и из их оценки собственной способностиприносить пользу своим контрагентам. Соответственно, респондентам задавалисьдва вопроса — о том, насколько выросла их потребность в помощи со стороныучастников сетевых структур, а также других акторов. Результаты исследованияпозволили зафиксировать определенную положительную динамику в данном отношении.В особенности это касается отмеченных ранее самых интенсивных социально-сетевыхотношений — с родственниками и друзьями. Так, 28, 8% респондентов отметили, чтоза последний год выросла их потребность в помощи со стороны родственников.Обратную тенденцию отметили 11, 7%; 50, 1% — что эта потребность осталась безизменений, и 9, 4% затруднились с ответом. Индекс динамики данной потребностисоставил 17, 1 п.п. (табл. 2).
Нескольков меньшей степени выросла потребность в помощи со друзей — данный факт отметили20, 4%. О том, что она уменьшилась, сказали 11, 5%; осталась без изменений — 57,4%; затруднились с ответом — 10, 7%. Индекс динамики потребности в помощи — 8, 9п.п. В плюсе оказалась также динамика потребности в помощи со стороны коллег поработе (учѐбе).Она выросла у 11, 4% респондентов, снизилась — у 6, 6%, осталась без изменений- у 54, 3%. Затруднились с ответом 27, 7%. Индекс динамики потребности в помощи- 4, 8 п.п.
Внебольшой степени выросла потребность в помощи со стороны руководстваорганизаций (предприятий). Так, она выросла у 8, 5% респондентов, снизилась — у7, 9%, осталась без изменений у 50, 7%. Затруднились с ответом 32, 9%опрошенных. Индекс еѐдинамики — 0, 6 п.п. Во всех остальных случаях — по отношению к иным реальным ипотенциальным агентам социальной поддержки — наблюдается нулевая либоотрицательная динамика при очень высокой доле затруднившихся с ответом. Следуетотметить, что удельный вес последних сам по себе является важным показателемзначимости контрагентов по социальным сетям. Чем выше их доля — тем нижереальная значимость соответствующих структур.
Таблица2
Характерпотребности респондентов в помощи со стороны (в % от числа опрошенных) Варианты ответов Выросла Уменьшилась Осталась без изменений Затрудняюсь ответить Родственников 28, 8 11, 7 50, 1 9, 4 Друзей 20, 4 11, 5 57, 4 10, 7 Общественных организаций 5, 5 8, 9 48, 8 36, 8 Соседей 8, 7 11 57, 8 22, 5 Знакомых 9 10 58 23 Землячеств 3, 4 6, 7 47, 3 42, 6 Руководства 8, 5 7, 9 50, 7 32, 9 Коллег по работе (учебе) 11, 4 6, 6 54, 3 27, 7 Религиозных общин 4, 1 5, 7 46, 5 43, 7 Официальных учреждений 5, 7 5, 7 47, 7 40, 9
Обращаетвнимание очень большая доля затруднившихся определить динамику потребности впомощи со стороны официальных учреждений — 40, 9%. Это означает скорее, чтозначительная доля населения никак не рассчитывает на ту или иную поддержку состороны государства либо местной власти. Выросла же потребность в помощи состороны официальных структур у 5, 7% респондентов, и у стольких же онаснизилась. Осталась без изменений у 47, 7%. Индекс динамики потребности впомощи — 0 п.п. Затем, по мере уменьшения потребности в помощи, следуют:знакомые; религиозные общины; соседи; землячества; общественные организации(табл. 2).
Такимобразом, следует констатировать, что рост объективной потребности в социальнойподдержке трансформировался в реальное увеличение значимости сторонней помощидля участников сетевых контактов. Но при этом рост происходит в основном засчет, если можно так выразиться, архаичных сетевых структур, основанных на родствеи дружеских отношениях. Гораздо в меньшей степени это касается формальныхинститутов — руководства предприятий (организаций), общественных организаций иофициальных учреждений. И, скорее всего, данный факт связан с недостаточнойэффективностью официальных институтов (если речь идет о государстве ируководстве организаций) и неразвитостью их инфраструктуры (общественныеорганизации). Об этом свидетельствовали 63, 4% респондентов.
Взначительной мере факт неудовлетворенности выполнением государством и муниципальнойвластью социальных функций может предопределять нарастание активности сетевыхвзаимодействий. Формирование эффективно действующих социальных сетей отнюдь неявляется автоматическим следствием неэффективности формальных институтов. Длятого чтобы социальные сети выполняли социально-компенсаторные функции, должнасформироваться готовность участников сообщества к их формированию и включению вих деятельность. И здесь, как указывалось выше, несмотря на относительновысокий уровень межличностного доверия на микросоциальном уровне, готовность ксовместной деятельности, к солидаризации интересов достаточно низка.
Поданным исследования Фонда «Общественное мнение» (2007 г.), готовность объединяться с другими людьми для каких-либо совместных действий выражают 55%россиян. Но с существенной оговоркой — «если их идеи и интересысовпадают». При этом велика доля тех, кто даже при условии наличия общихинтересов и идей не хочет объединяться с другими людьми — среди населения таких31% [5]. Скорее всего, реальная готовность к самоорганизации значительно ниже.Социально-сетевая активность россиян, как правило, замыкается в кругуродственников и друзей и достаточно редко выходит за его пределы.
Такиеже выводы позволяет сделать и распределение респондентов, ответивших на вопрос«Чего сегодня больше — согласия, сплоченности или несогласия, разобщенностив нашей стране и среди непосредственного окружения?». Характеризуяситуацию в стране, преобладание согласия, сплоченности отмечают 15%респондентов, а несогласия, разобщенности — 76%. Относительно ближайшегоокружения респондентов бытует принципиально иное мнение. Здесь уже 52%опрошенных отмечают, что согласия, сплоченности больше. Противоположное мнениевысказывают 38% [5].
Поставленныйв нашем исследовании аналогичный вопрос, касающийся ближайшего окружения, посколькуименно в нем завязываются социальные контакты, формирующие социальные сети, выявилприблизительно сходное распределение мнений. Так, 44, 9% респондентов считают, чтов их ближайшем окружении больше согласия. Можно предположить, что именно в этойкатегории респондентов в большей степени развиты разнообразные социальныеконтакты, выходящие за пределы собственной семьи и выполнения профессиональныхфункций. Противоположного мнения — о том, что «больше разобщенности»- придерживаются 28, 8%. При этом велика доля тех, кто затруднился с ответом — 26,3%. По большому счету, эта категория респондентов типологически ближе ко второйгруппе, поскольку отсутствие мнения по поводу такого важного социальногофактора, как согласие/разобщенность в социальном окружении, предполагаетминимизацию социально-сетевых взаимодействий.
Такимобразом, несмотря на объективную востребованность социально-компенсаторныхфункций социальных сетей, развитие эффективно функционирующих неформальныхсетевых структур на макросоциальном уровне сдерживается низким уровнеммежличностного доверия в российском обществе и слабостью социальнойинфраструктуры в виде общественных организаций. Российское общество парадоксальносочетает патерналистские ожидания с высоким уровнем индивидуализма иатомизации. Социальные сети формируются преимущественно на уровне родственных идружеских связей, не трансформируясь в гражданские инициативы по защите ипродвижению социальных интересов. Исключением в данном случае являются, какправило, высокоресурсные группы российского общества. Остальные граждане, какправило, выступают в качестве носителей конкретных статусов, каждый из которыхотделен от других символическими, но достаточно жесткими перегородками.Эффективное функционирование социально-сетевых связей, напротив, связано сосознанием индивидом себя в качестве субъекта, интегрирующего комплекс статусов,отношений, мотиваций, интересов и т.д. Развитие сетевых структур, таким образом,является в определенной мере результатом развития в российском обществесоциальной субъектности. Причем, субъектности не столько как автономии отвнешних обстоятельств, сколько в качестве осознания ответственности зареализацию собственных жизненных стратегий.
Список литературы
1.Стоит ли доверять людям? // Режим доступа к изд.:www.levada.ru/press/2010051901.print.html
2.Семья на фоне кризиса // Режим доступа к изд.:wciom.ru/novosti/press-vypuski/press-vypusk/single/11870.htm?no _cache=1&cHash=3e031092bb&print=1
3.Россияне о взятках // Режим доступа к изд.:www.levada.ru/press/2010051201.print.html
4.Общественное мнение — 2009. М.: Левада-Центр, 2009. С. 66.
5.Мерсиянова И. В. Российское гражданское общество в региональном измерении //Режим доступа к изд.: wciom.ru/biblioteka/zhurnal-monitoring/arkhiv/no4
- 92 — 2009/iv-mersijanova.html?no_cache=1&print=1
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.isras.ru/