Спецрациональность

Е.П.Никитин
Говоряо рациональности, основной акцент нередко делают на ее конкретно-историческомхарактере. Причем иногда этот акцент оказывается настолько сильным, чтосоздается впечатление, будто что-либо определенное можно сказать лишь о еечастных разновидностях, но не о рациональности как таковой, будто последняявроде бы и вовсе не существует. Мы не будем обсуждать здесь такую постановкувопроса, однако, забегая вперед, заметим, что, если дело действительно обстоиттак, то удел феномена рациональности не вызывает и не может вызывать никакогооптимизма.
Вводныезамечания
Спецрациональностьюбудет называться особая разновидность рациональности, присущая той или инойспециализированной форме духовной деятельности. В свою очередь последнимтермином обозначается такой вид духовной деятельности, который выполняетсяпосредством некоторого социального института и, как правило, не выходит зарамки одного из фундаментальных начал духа — познавательного, нравственного, эстетического.В отличие от начал, которые трансисторичны, формы имеют конкретно-историческийхарактер (таковы, например, наука, право, политика, искусство)2. В даннойстатье предпринимается попытка поставить и рассмотреть некоторые общие вопросы,касающиеся спецрациональности, хотя сделано это будет в разговоре лишь об однойее разновидности, представленной к тому же только одним историческим примером.Речь пойдет о трактате Н.Макиавелли «Государь». Следует особоподчеркнуть: то обстоятельство, что этот трактат и его автор будут постояннонаходиться в поле нашего внимания, ни в коей мере не означает, будто даннаястатья относится к дисциплине, именуемой «макиавелливедением».Избранный исторический пример нужен лишь для того, чтобы предоставить, с однойстороны, то, что Ефим Копелян называл информацией к размышлению, а с другой — иллюстрациик результатам этого размышления.
Загадка«Государя»
Вотуже почти полтысячелетия люди ломают головы над загадкой «Государя», вернее,над загадкой самого Никколо Макиавелли. С одной стороны, перед нами — блестящийисследователь: историк («История Флоренции» и многое другое) и, какбы мы теперь сказали, политолог и социолог, сочетающий остроту и____________________ 1 У человека, выросшего в социальной системе, где насловах превозносилось «общее», а на деле властвовали всякого рода«спец», «особ» и прочие «чрезвычайности» (от ВЧКи ОСО до спецраспределителей), этот термин может вызвать коннотации не лучшегосвойства; и единственное утешение связано с тем, что обозначаемый им феноменнаделен не одними только достоинствами и что как раз его не-достоинства здесьбудут рассматриваться в первую очередь.
2Подробнее об этих сюжетах см.: Никитин Е.П.
Духовныймир: органичный космос или разбегающаяся вселенная? // Вопр. философии. 1991. N8.
49широту опытных наблюдений с глубиной и мощью теоретического анализа(«Государь», «Рассуждения на первую декаду Тита Ливия» идругие сочинения, в том числе несколько тысяч отчетов, докладных записок иписем, написанных Макиавелли за четырнадцать с лишним лет его работы вдолжности канцлера второй канцелярии Синьории Флорентийской республики иканцлерасекретаря Совета десяти3).
Сдругой стороны, Макиавелли — безусловно прекрасный писатель: драматург (его«Мандрагора» считается лучшей комедией итальянского Возрождения) иновеллист («Сказка. Черт, который женился» — произведение, обычноименуемое «Бельфагором»). Писал Макиавелли и стихи, хотя они по своейхудожественной ценности существенным образом уступают этим произведениям.
Но,с третьей стороны, — этот ужасный макиавеллизм! Эти советы: "… государь, еслион хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра ипользоваться этим умением смотря по надобности«4; »… нет способанадежно овладеть городом иначе, как подвергнув его разрушению«5;»… все вооруженные пророки побеждали, а все безоружные гибли«6;… обиды нужно наносить разом: чем меньше их распробуют, тем меньше от нихвреда...»7; "… государь не должен иметь ни других помыслов, нидругих забот, ни другого дела, кроме войны, военных установлений и военнойнауки...«8; »… лишь те совершили великие дела, кто прослыл скупым, остальныесошли неприметно«9; „если ты ведешь войско, которое кормится добычей,грабежом, поборами и чужим добром, тебе необходимо быть щедрым… И всегдаимущество, которое не принадлежит тебе или твоим подданным, можешь раздариватьщедрой рукой...“10; »… государь… не должен считаться с обвинениямив жестокости«11; »… разумный правитель не может и не долженоставаться верным своему обещанию… А благовидный предлог нарушить обещаниевсегда найдется. Примеров тому множество: сколько мирных договоров, сколькосоглашений не вступило в силу или пошло прахом из-за того, что государинарушали свое слово, и всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру.Однако натуру эту надо еще уметь прикрыть, надо быть изрядным обманщиком илицемером, люди же так простодушны и так поглощены ____________________ 3 Изэтого множества трудов следовало бы выделить прежде всего такие как «Оприроде галлов», «Памятка тому, кто едет послом во Францию», «Картинафранцузских событий», «Доклад о положении дел в Германии», «Рассуждениео положении дел в Германии и о германском императоре» и «Картинагерманских событий».
4Макиавелли Н. Избр. соч. М., 1982. С. 345.
5Там же. С. 314.
6Там же. С. 317.
7Там же. С. 328.
8Там же. С. 342.
9Там же. С. 346.
10Там же. С. 347.
11Там же. С. 348.
50ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себяодурачить«12;»… обладать… добродетелями и неуклонно им следоватьвредно...«13.
Какэто возможно? Как мог написать такие чудовищные вещи художник, тонкочувствующий красоту, глубокий мыслитель, проницательный исследователь, да, наконец,просто умный человек?! Возможно ли, чтобы человек, достигший самых высокихвершин в науке и искусстве, оказался в нравственном отношении на дне самойглубокой пропасти?
Версияпервая. Государь против „Государя“
Сначала,естественно, в голову приходит самая простая версия: мы имеем дело с глубокорасщепленным духовным миром — настолько глубоко, что его начала существуютабсолютно независимо друг от друга. При такой независимости замечательнаяодаренность человека в одном (скажем, эстетическом) отношении ни в коей мере негарантирует соответствующей одаренности его в другом (например, нравственном)отношении. Увы, знаменитые слова о несовместности гения и злодейства слишкомкрасивы, чтобы быть правдой. Жизнь множество раз опровергала их.
Этаверсия в толковании „Государя“ была исторически первой и наиболеераспространенной. Ее выдвигали очень разные люди — и простые смертные, и самигосудари. В числе последних был, например, прусский король Фридрих II, написавшийрезко критический трактат „Анти-Макиавелли“, в котором столько жеглав, что и в „Государе“, и называются они в большинстве своем также. Главная установка трактата состоит в том, что Макиавелли просто злодей(»злость Махиавелева возбуждает омерзение«14), который вполнесознательно „о злодеяниях и бесчеловечии проповедовать предприял“15.»Оная (книга «Государь». — Е.Н.) почитается весьма усердным еготрудом, в котором Махиавель столь был бесстыден, что он даже и самомугнуснейшему извергу, некогда на земле дышущему гегенною, приписывает похвалы(речь идет о Чезаре Борджиа, в борьбе за власть не знавшем практически никакихнравственных запретов.
— Е.Н.), и сие прямо значит подвергнуть себя… ненависти родачеловеческого«16. Общий приговор прост и суров: „Махиавель, приведшив нестроение науку правления, такое предприял учение, кое здравое нравоучениепревратило в
____________________12 Там же. С. 351-352.
13Там же. С. 352.
14Фридрих II. Анти-Махиавель, или Опыт возражения на Махиавелеву науку о образегосударственного правления. СПб., 1779. С. 34. Интересно отметить, что русскийчитатель познакомился с “Государем» лишь через два с половинойстолетия после выхода в свет его первого итальянского издания и лишь через этоткритический разбор. Сам же труд Макиавелли вышел у нас еще спустя девяностолет.
15Там же. С. 2.
16Там же. С. 57.
51ничто«17. И посему следует „защитить человечество от таковогосупостата, который оное упразднить стремится...“18 Однако эта версия врядли верна. Прежде всего духовный мир „флорентийского секретаря“ если ирасщеплен, то не столь глубоко и не по всем составляющим, как может показатьсяна поверхностный взгляд. Этот мир отнюдь не лишен способности ксамоинтегрированию. Так, по крайней мере одно обстоятельство, скорее напротив, указываетна ту устремленность к внутренней гармонии, которая, как принято считать, стольхарактерна для „титанов Возрождения“. Имеется в виду, чтоМакиавелли-художник и Макиавелли-ученый подчас очень тесно сотрудничают ипритом ко взаимной выгоде. Это можно усмотреть, например, в „ИсторииФлоренции“, во многих местах которой видна рука не только скрупулезногоисторика, но и блестящего новеллиста. Правда, не всегда этот паритетсохраняется, и не всегда, стало быть, выгода оказывается взаимной. К примеру, в»Жизни Каструччо Кастракани из Лукки" Макиавелли дал такую волю своейхудожнической фантазии, измыслил столько лиц и событий, что в результатеполучилась не столько научная биография знаменитого кондотьера, сколько новелла,сработанная «под биографию».
Ноглавное в другом. Сохранившиеся многочисленные свидетельства — письмаМакиавелли и письма к нему, воспоминания и т. д. — дают устойчивый, яркий идетализированный облик этого человека. Это была незаурядная личность.Незаурядная и неоднозначная, амбивалентная. На приятельских вечеринках Никколовесел и остроумен, он — душа общества. Но у него нет ни одного друга, настоящегодруга. Окружающие в общем-то недолюбливают его. Однако это, как говорится, — фактне только и, может быть, даже не столько его биографии. «Такой, каким онбыл, для своей среды он был непонятен и неприятен… Он был не такой, как все, ине подходил ни под какие шаблоны. Была в нем какая-то нарочитая, смущавшаясамых близких прямолинейность, было ничем не прикрытое, рвавшееся наружу даже всамые тяжелые времена, нежелание считаться с житейскими и гуманистическимимерками, были всегда готовые сарказмы на кончике языка, была раздражавшая всехугрюмость, манера хмуро называть вещи своими именами как раз тогда, когда этосчиталось особенно недопустимым»19. Философствуя, он не раз высказывалсвое весьма невысокое мнение о роде людском. И вместе с тем он «по своемухарактеру отнюдь не был жестоким человеком, и те трагические события, которымиизобиловала в то время действительность как во Флорентийской республике, так ив других государствах, где ему довелось побывать, вызывали в нем мучительныепереживания. Это ясно видно из его писем… в которых часто за внешне шутливымтоном сквозит негодование и
____________________17 Там же. С. XVIII.
18Там же. С. XIX.
19Дживелегов А.К. Никколо Макиавелли // Макиавелли Н. Сочинения. М.; Л., 1934, т.I.
С.30-32.
52сочувствие к окружающим его страданиям...»20 Одним словом, это отнюдь нетот нравственный урод, каким его часто изображали, не дьявол во плоти, которыйтолько тем и озабочен, чтобы строить козни людям и способность которого кзлодейству не знает границ. Во всяком случае, если какие-то личные нравственныекачества автора «Государя» и повинны в появлении макиавеллизма, товсе же они никоим образом не являются ни единственным, ни главным егоисточником.
Версиявторая. «Государь» против государей Макиавелли настаивает на том, чтовсе изложенное им в «Государе», есть результат обобщения реальныхсвидетельств о реальной деятельности государей. Посылая свой трактат в дарЛоренцо деи Медичи, он подчеркивает, что здесь содержатся познания о деянияхвеликих людей, «приобретенные… многолетним опытом в делах настоящих инепрестанным изучением дел минувших»21. «Имея намерение написатьнечто полезное для людей понимающих, — говорит он далее, — я предпочелследовать правде не воображаемой, а действительной — в отличие от тех многих, ктоизобразил республики и государства, каких в действительности никто не знавал ине видывал. Ибо расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, стольвелико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скореево вред себе, нежели на благо...»22 Все так. Иллюстрируя свои идеи, Макиавеллина самом деле изображает действительно существовавшие государства, вернее, государейи их деяния и изображает с возможно большей правдивостью, подчас такой, что онаможет шокировать иного читателя. Однако давно замечено: он выбирает своихгероев не наугад, а по какому-то странному принципу, ибо в поле его зрения, какправило, попадают государи, мягко говоря, не слишком привлекательные внравственном отношении23. Все это, вместе взятое, послужило основанием для иной- в определенном смысле противоположной — версии. Первым ее высказал, по-видимому,Дж. М. Тоскано в 1578 г. Вскоре ее повторил А. Джентиле в «De legationibuslibri tres» (1585 г.), и потом она пошла кочевать из работы в работу.Согласно этой версии «Государь» «является убийственной сатиройна
____________________20 Рутенбург В.И. Жизнь и творчество Никколо Макьявелли // Макьявелли Н.История Флоренции. Л., 1973.
С.353.
21Макиавелли Н. Избр. соч. С. 302.
22Там же. С. 344-345.
23Правда, среди персонажей Макиавелли встречаются и люди вполне приличные, например,Марк Аврелий, который „жил и умер в величайшем почете“, и одной изосновных причин этого было то, что „он внушил подданным почтение своимимногообразными добродетелями, поэтому сумел удержать в должных пределах и народ,и войско и не был ими ни ненавидим, ни презираем“ (там же. С. 357). Ноподобные примеры в „Государе“ столь редки, что не могут ни делатьпогоды, ни даже оказывать на нее сколько-нибудь заметное влияние.
53деспотов, имеющею целью вызвать против них карающих мстителей и побудить народык восстанию»24.
Опровергатьэту версию в высшей степени трудно, однако не по причине ее неуязвимойочевидности, а напротив, вследствие ее совершенной невероятности. Можно лишьразвести руками и сказать, что при самом внимательном чтении«Государя» ни одна фраза не дает повода считать, будто в ней заключенкакой-то тайный сатирический или разоблачительный смысл. Напротив, едва ли несамой ценной чертой трактата является его предельная откровенность, прямота, недвусмысленность.Версия третья. Все «за». Политическая спецрациональность На самом жеделе никто — ни государи, ни «Государь» — не был против. На самомделе все были «за». Работа Макиавелли написана о правителях и дляправителей, и многие из них это прекрасно поняли. Поняли и взяли трактат навооружение. Представители первой версии делали основную ставку на осуждениемакиавеллизма, представители второй, напротив, — на его оправдание. Но при всехсвоих различиях и принципиальной несовместимости обе (если взглянуть на них снекоторой достаточно абстрактной точки зрения) имели одну направленность, аименно — на осуществление в первую очередь (или даже исключительно)нравственной оценки этого феномена.
Иэто составляет главный порок обеих версий.
Преждечем давать нравственную оценку чего-либо, т.е. отдавать под суд, необходимовыяснить все «обстоятельства дела», необходимо по возможностибеспристрастно, объективно описать и объяснить предмет нашего интереса. Инымисловами, для того, чтобы решиться принять (отвергнуть) что-то, необходимопрежде это что-то понять.
Всеэто, как кажется, позволяет сделать третья версия, согласно котороймакиавеллизм обязан своим существованием тому обстоятельству, что автор«Государя» стремится смотреть на все, о чем он говорит, исключительнос точки зрения политики, т. е. как «чистый политик». Оставшаяся частьстатьи будет посвящена попытке развить, детализировать и уточнить эту версию иодновременно пролить свет на феномен спецрациональности путем анализа той егоразновидности, которую можно назвать политической спецрациональностью. Говоря отом, что он следует «правде не воображаемой, а действительной», Макиавеллидумает (хотя не исключено, что делает вид), будто он просто описываетконкретные события из политической жизни прошлого и настоящего, и его активнаяроль состоит лишь в выборе поучительных событий, которые сами собой способныподсказать сообразительному государю, как ему следует поступать в аналогичныхситуациях. Именно так столетие спустя его истолкует Ф. Бэкон: «Наиболееподходящим методом изложения… является тот, который избрал Макиавелли… Иэто вопрос не только порядка изложения, но и самого существа дела… есливсеобщая история дает нам ____________________ 24 Виллари П. Никколо Макиавеллии его время.
Спб.,1914. С. XIX. Сам Виллари не придерживается такой точки зрения, однако это егоизречение очень точно и компактно ее выражает.
54великолепный материал для рассуждений на политические темы, подобный трактатуМакиавелли, то факты из жизнеописаний прекрасно могут быть использованы какпрецеденты деловой практики, поскольку этот жанр охватывает все разнообразиеконкретных случаев и событий, от самых важных до самых незначительных»25.
Нооба мыслителя ошибаются. В действительности Макиавелли использует «фактыиз жизнеописаний» отнюдь не как «прецеденты деловой практики», т.е.как образцы, путем непосредственного копирования которых политик-практик мог бысоздать новые «факты», но — как материал для построения своейполитической концепции (а в самом тексте «Государя» — и как материалдля ее иллюстрации). (Хотя совсем не исключено, что эта концепция возникла унего раньше, на базе его богатого практически-политического опыта).
Влюбом случае ясно одно — в «Государе» излагается не набористорических фактов, но — концепция (конкретно — политическая), т. е.достаточно когерентная в логическом отношении система универсальных положений.В другой (значительно более изученной философами и логиками) разновидностиконцепции, а именно в научной теории ее универсальные положения, имеющие видконстатаций, как известно, непосредственно соотносятся с идеализированнымиобъектами и лишь через них — также и с объектами реальными, точнее сказать, внетеоретическими.Но и с политической концепцией, похоже, дело обстоит так же. Правда, здесьуниверсальные положения представляют собой не констатации, а рекомендации.Однако и они напрямую сопряжены лишь с идеализированными объектами, преждевсего — с чисто политическим существом по имени «государь». Эта егочистота заключается в том, что он должен быть движим исключительно политическойцелью — обрести (сохранить, упрочить, расширить) государственную власть — ипользоваться исключительно политическими средствами достижения этой цели26. Все,что мешает этой цели и этим средствам, должно быть игнорируемо, пресекаемо какв себе, так и вовне. В
____________________25 Бэкон Ф. Соч. В 2 т. М., 1971. Т. 1. С. 467 (курсив мой — Е. Н.).
26Этому не противоречит то, что Макиавелли часто рекомендует государю прибегать квоенной силе. Надо учитывать, что политические понятия, в частности понятия ополитических средствах, конкретно-историчны. Во времена Макиавелли к числуполитических средств — и к тому же едва ли не самых главных — относили ивоенные действия. Кроме того надо иметь в виду и, так сказать, узкуюполитическую специализацию самого Макиавелли. По роду службы он занималсявоенными делами и занимался с большой охотой и интересом; им написан рядсочинений, в которых изложены оригинальные идеи как в этой области вообще, таки в области организации вооруженных сил Флорентийской республики, в частности(«О военном искусстве», «Рассуждение о том, как организоватьгосударство Флоренцию в военном отношении», «Рассуждение офлорентийских войсках и ополчении» и др.).
55частности, а точнее, в первую очередь это касается общепринятых моральныхустановлений (норм и принципов). Именно из идеи «чистой политики» ивырос макиавеллизм. Но при всей его одиозности сама по себе эта идея неявляется чем-то из ряда вон выходящим. Напротив, она лежит в русле основнойтенденции, характерной для развития духа, а именно тенденции к егодифференциации и к специализации духовной деятельности (вообще рациональности).Тенденция эта проявилась в том, что в рамках фундаментальных начал духа наопределенных этапах его эволюции возникали специализированные формырациональности. В рамках эстетического начала это — искусство, познавательного- наука, нравственного (а этот термин здесь имеет очень широкое значение — фиксируетто начало, которое регулирует отношения между людьми) — право и политика.
Плюсыи минусы спецрациональности Процесс этот, конечно же, имеет позитивный смысл.
Специализированнаяформа рациональности (например, наука) позволяет выполнять духовнуюдеятельность некоторого частного вида (познавательную) гораздо эффективнее, чемнеспециализированная (обыденное познание) и инициирует резкое возрастаниетемпов прогресса этой частной деятельности. Все это очевидные вещи. Особеннодля нас, живущих в двадцатом веке, в самом его конце. Ведь наше время безкаких-либо преувеличений можно назвать временем специалистов. Если длявыполнения такого-то специфического дела есть возможность пригласить либочеловека, знающего обо всем понемногу (а пусть хоть и помногу), либоспециалиста, наш выбор, как правило, будет сделан в пользу последнего даже вусловиях, когда мы не знаем, каков уровень данного специалиста, или заведомознаем, что этот уровень невысок. Здесь можно еще только добавить, что каждаяформа спецрациональности создает некое идеологическое самообеспечение, некуюособую идеологию с целью подчеркнуть эту свою большую эффективность и вообщевсячески превозносить собственные достоинства, преимущества перед всеми другимиформами рациональности, отстаивая тем самым свое право на полную независимостьот них.
Атеперь — о минусах спецрациональности.
Одноиз основных мест в арсенале приемов, применявшихся критиками макиавеллизма, принадлежаловыявлению внутренних логических противоречий трактата. Однако при некоторомразмышлении значимость этого критического приема оказывается существенноменьшей, чем предполагалось, ибо противоречия, которых в трактате действительнонемало, нередко представляют собой результат авторского недосмотра, иМакиавелли в принципе легко мог бы устранить их без какого-либо ущерба длясвоей концепции. Правда, есть у него и такие противоречия, избавиться откоторых можно только путем ужесточения самой концепции и тем самым придания ейеще более одиозного вида. Это — противоречия между реальным состояниемконцепции (и шире — спецрациональности) и ее идеологическим обеспечением.Подобный конфликт может возникнуть в любой форме спецрациональности, ибо вконечном
56счете он обусловлен тем, что ее особенности отображаются в ее идеологиигипертрофированно и даже абсолютизируются, а это рано или поздно выходит наповерхность, становится явным. Однако при всей их важности и эти противоречия врамках рассматриваемой темы не представляют большого интереса.
Гораздоинтереснее внешние конфликты спецрациональности, т.е. те, которые возникаютмежду нею и другими рациональностями, независимо от того, специализированы ониили нет. Вообще всякая специализированная форма духовной деятельности можетбыть гарантированно рациональной лишь постольку, поскольку оценивает себяизнутри, не выходя за свои границы.
Но,будучи оцениваема со стороны, с позиции другой рациональности, она можетоказаться и нередко действительно оказывается в той или иной степенииррациональной (по крайней мере не-рациональной). Так было с «чистымискусством». Так было с «чистой наукой». Так еще раньше всегоэтого было с «чистой политикой» Макиавелли. И верно, если для обнаружения,скажем мягко, не стопроцентной рациональности «чистой науки»понадобилось более трех столетий, то с «чистой политикой» этослучилось куда быстрее. Многочисленные и весьма решительные попытки показать еепринципиальную иррациональность были предприняты практически сразу же послевыхода «Государя» в свет. Правда, это невозможно понять, еслиограничиться тем, что здесь было сказано о процессе специализации духовнойдеятельности, а именно тем, что он привел к возникновению в рамках каждого изфундаментальных начал духа своих особых форм рациональности и тем самым кизвестной автономизации начал. В этом отношении с «Государем» все впорядке. Больше того, он даже мог бы служить образцом гармоничноговзаимодействия, плодотворной взаимопомощи спецрациональностей, относящихся ковсем трем началам. В самом деле, он — не только феномен политики, но, как ужеотмечалось в начале статьи, также и научный (политологический исоциологический) труд. Конкретнее, здесь не только создана политическаяконцепция как важнейший элемент политики, но и построена политологическаятеория как необходимый элемент науки о политике, в частности об этой концепции.Наконец, литературоведы авторитетно заявляют, что все это не должно заслонять«художественной природы „Государя“». «Художественность»Государя" создается не только его могучим, красочным, образнымстилем, но и пронизывающим его трагическим сюжетом, в котором есть и экспозиция,и завязка, и кульминация, и катастрофа, и просветленный хоровой финал. В XVIвеке в Италии имелись незаурядные трагедии, но «Государь» — единственная,достигающая почти шекспировской силы«27.
Однакопроцесс специализации духовной деятельности не ограничился тем, что привел котчуждению начал друг от друга. Внутри каждого из них возникло несколько различных____________________ 27 Хлодовский Р. Комментарии к „Государю“ //Макиавелли Н. Избр. соч. С. 478.
57форм спецрациональности, которые нередко стали вступать в противоречия друг сдругом. Вот это-то и имеет отношение к „Государю“. „Чистаяполитика“ оказалась иррациональной с точки зрения другой формынравственной спецрациональности — христианской морали.
Здесьмы переходим, пожалуй, к самому главному — к тому, что третья версия позволяетобъяснить феномен макиавеллизма, но это совсем не означает, что он тем самымоказывается и оправданным. Объяснение отнюдь не есть также и оправдание. Вообщеони — существенно разные акции, относящиеся к „ведомствам“ разныхдуховных начал: первая — к познавательному, вторая — к нравственному. Невернобыло бы говорить: Макиавелли всего и делал-то что отстаивал право „чистойполитики“ на существование, но она существовала и продолжала бысуществовать и без него, и потому она-то во всем и виновата. Нет. Она несубъект, наделенный сознанием и волей, а нечто, творимое такими субъектами. Онии только они подсудны за это безнравственное дело, в особенности те, кто, какМакиавелли, прекрасно осознавали его безнравственность, больше того, усугублялии защищали ее.
Чтобысделать все это предельно четким и наглядным, вернемся опять к Фридриху II.Желая сделать свои контраргументы по возможности более острыми, он поройприбегает к гротеску. Так, он говорит, что написанному в „Государе“не следовало бы удивляться, „если бы Махиавель к тому был назначен, чтобему в школе бездельников учить о пороках, или бы в Университете изменниковтолковать о неверности...“28 А чуть ниже приводится такой пример: „Вовсей Англии известно уже то, что за несколько лет произошло в Лондоне. В одновремя сыграна была одна вздорная комедия под заглавием: Воры и мошенники, вкоторой показаны были некоторые воров поступки… Сочинитель сея пиесы вкороткое время нашел себе учеников, кои науку сию даже и в партере производилив действо“29. Однако если посмотреть на это с точки зрения нашегоразговора, то ничего гротескного здесь нет. Если упомянутая пьеса (а на ееместе мог оказаться, скажем, вполне научный трактат „Вор в законе“, написанныйнеким высокопрофессиональным жуликом для своих коллег) настолько хорошоописывает воровскую деятельность, что может служить надежным пособием в этомделе, то она рациональна — выражает определенную спецрациональность, которая всвоих атрибутивных свойствах подобна всякой другой спецрациональности.Особенность ее (впрочем, в данном контексте непринципиальная) состоит лишь втом, что она сразу же обнаруживает и свою иррациональность, поскольку самымнепосредственным образом сталкивается с принципиально иной рациональностьюжертвы30. По сходной причине была так быстро поставлена под____________________ 28 Фридрих II. Анти-Махиавель… С. 58.
29Фридрих II. Анти-Махиавель… С. 61.
30Вообще же этот переход в разговоре о государях к теме уголовниковпредставляется неслучайным: у них есть (и это, увы, верно не только для времениМакиавелли) одно общее качество — и те, и другие обитают вне сферы закона.Правда,
58сомнение и рациональность „чистой политики“. Да и мы взяли последнююв качестве объекта анализа потому, что в ней все характеристикиспецрациональности (особенно ее минусы) выступают более явно, чем в какой-либодругой ее разновидности.
Заключительныезамечания Вроде бы невольно напрашивается мысль, что человек, стремясь крационализации своей деятельности и окружающего мира, к увеличению, если можнотак выразиться, общей массы рационального путем создания новых форм спецрациональности,получает в качестве побочного, разумеется, никак не планировавшегося, носовершенно неизбежного эффекта и прямо противоположное — иррационализацию, увеличениеобщей массы иррационального путем создания новых механизмов его порождения; иостается только надеяться, что этот побочный эффект все-таки не большеосновного.
Можно,конечно, утешать себя тем, что это — явление временное. Просто мы пока еще неумеем согласовывать между собой все эти отдельные спецрациональности, сводитьих в такую единую систему духовной деятельности, в которой было бы налажено ихгармоничное взаимодействие, исключающее самую возможность подобныхнежелательных побочных эффектов. Но пройдет какое-то время и мы всему этомунаучимся.
Однакоесть обстоятельства, дающие, на наш взгляд, основания для более сильных и — главное- более реалистических утешений. Во-первых, вероятность появления нежелательныхпобочных эффектов в некоторой форме спецрациональности, по-видимому, прямопропорциональна степени ее „чистоты“31, из чего ясно, что агентспециализированной духовной деятельности в своем стремлении к большей ее»стерильности" не должен, однако терять чувства меры.
Во-вторых,во всех известных автору данных строк случаях эти побочные эффектыобнаруживались при соотнесении некоторой спецрациональности (будь то«чистое искусство», «чистая наука» или «чистаяполитика») с какой-либо специализированной формой или неспециализированнымфрагментом нравственного начала духа, чаще всего — с моралью или снравственностью (но на этот раз понимаемой в узком смысле этого слова). Аотсюда вытекает вторая рекомендация, которая, правда, представляет собой лишьконкретизацию первой: в ходе специализированной духовной деятельностируководствоваться не только ее собственными правилами, но и нравственнымиориентирами. «Вот тебе раз, — воскликнет читатель, — стоило ради такоговывода огород городить! Да об этом уже миллионы раз говорилось и ныне постоянноговорится!» Верно.
Говорилосьи говорится. Но не менее верно и то, что — почти не слышалось и не слышится. Ивот именно поэтому время от____________________________________________________________ уголовники, таксказать, ходят ниже закона, а государи стоят выше него.
31В связи с этим ходячее выражение «политика — грязное дело», как нипарадоксально, оказывается тем справедливее, чем ближе реальная политикаподходит к «идеалу» «чистой политики».
59времени кому-то приходится, махнув рукой на насмешки и упреки в занудстве, братьна себя труд вновь и вновь повторять это.
Наконец,наше «в-третьих» связано с изменением статуса морали за теполтысячелетия, что протекли со времен Макиавелли. В те времена мораль, встолкновении с которой обнаружилась иррациональность «чистойполитики», была всецело элементом христианского вероучения какразновидности религиозной спецрациональности32. Поэтому не случайно именнопредставители христианской церкви были поначалу самыми резкими имногочисленными критиками макиавеллизма. Однако за прошедшие столетия этамораль перестала быть только таким элементом. Она, конечно же, по-прежнемуоставаясь составляющей христианского вероучения, вместе с тем вышла за егопределы и как бы растворилась в неспециализированной человеческойрациональности — в том, из чего она, по-видимому, когда-то с помощью достаточномощных интеллектуальных усилий, была извлечена. Не аналогичный ли процессописал А.Камю в своем «Бракосочетании в Типаса»? «Сочетавшись свесной, руины опять стали камнями и, утратив наведенную людьми полировку, вновьприобщились к природе. Чтобы отпраздновать возвращение этих блудных сыновей, природащедро рассыпала цветы. Между плит форума гелиотроп просовывает свою круглуюбелую головку, и красные герани обагряют кровью то, что некогда было домами, храмамии городскими площадями… столетия вновь привели руины в обитель ихматери»33.
Несуждено ли и другим формам спецрациональности повторить судьбу морали? Какзнать, может быть, каждая из них (из тех, что есть, и тех, которым сужденовозникнуть в будущем) проклевывается малым ростком из почвынеспециализированной рациональности, чтобы затем подняться над нею, расцвести и,выбросив в воздух летучие семена, полностью освободиться отнее, но в концеконцов вернуться «в обитель ее матери» — такой вроде бы неприглядной,однообразной, плоской и вместе с тем такой прочной, надежной, тысячелетиямииспытанной почвы человеческого бытия.
____________________32 Вопрос об особенностях религиозной формы спецрациональности велик и сложен и,увы, здесь для него — ни логически, ни пространственно — нет места.
33Камю А. Избранное. М., 1969. С. 523.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.gumer.info/