План
1.Ведение
2.Его призвание
3.Мастерство диалога
4.«Сократический метод»
5.«Познай самого себя»
6.«Даймонион» Сократа
7.«Добродетель есть знание
8.Заключение
9.Литература
1.Введение
Сократ(470/469-339 до н.э.) «Древне-греческий философ, один из родоначальниковдиалектики как метода отыскания истины путем постановки наводящих вопросов. Былобвинен в «поклонении новым божествам» и «развращении молодежи» и казнен(принял яд цикуты). Излагал свое учение устно. Цель его философии — самопознаниекак путь к постижению истинного блага; добродетель есть знание или мудрость.Для последующих эпох стал воплощением идеала мудреца». («СЭ»).
Вистории философии, пожалуй, нет более известной и значимой фигуры, чем Сократ.Уже в древности он стал в сознании людей воплощением мудрости, идеалом мудреца,поставившего истину выше жизни. Образ Сократа-мыслителя был положен в основумногих литературных произведений. О его личности существует огромное количестволитературы. Но… Сократ не оставил сам письменного наследства. О его жизни иучении мы знаем только из сочинений его учеников и друзей (философа Платона,историка Ксенофонта), а также из книг поздних авторов, например, Аристотеля.Каждый из которых по-своему понимал Сократа – и все это создает большиетрудности при выяснении подлинно исторической фигуры Сократа.
Отношениек Сократу было различным в различные времена, нередко диаметральнопротивоположным. Одни из его современников увидели в нем опасного безбожника иприговорили его к смертной казни, другие сочли сие обвинение безосновательным ипредставляли Сократа глубоко религиозным человеком. В другие времена и вплотьдо наших дней Сократа также оценивали и оценивают по-разному. Для одних он былвеликим философом, для других – скучным моралистом, для третьих – политическимреакционером. Поэтому и ныне актуален старый и вечно новый вопрос: возможно лиобъективное знание о Сократе и его Учении?
2. Его призвание
Своимважнейшим призванием Сократ считал “воспитание человека” смысл, которого онвидел в дискуссиях и беседах, а не в систематическом изложении какой-то областизнаний. Он никогда не считал себя “мудрым” (софос), он считал себя философом“любящим мудрость” (философия). Звание мудреца, по его мнению, приличествуетбогу. Если человек самодовольно полагает, что на все он знает готовые ответы,то такой человек для философии погибший, ему незачем ломать голову в поискахнаиболее верных понятий, незачем двигаться дальше в поисках новых решений тойили иной проблемы. В результате чего мудрец оказывается “попугаем” заучившем несколькофраз и бросающимся ими в толпу.
3. Мастерство диалога
Своегофилософского учения Сократ в письменную форму не облекал, но распространял егопутем устной беседы в форме своеобразного, методологически направленного копределенной цели спора. Не ограничиваясь руководящей ролью в пределах своегофилософско-политического кружка, Сократ бродил по Афинам и всюду — на площадях,на улицах, в местах общественных собраний, на загородной лужайке или подмраморным портиком — вел «беседы» с афинянами и заезжимичужестранцами, ставил перед ними философские, религиозно-нравственные проблемы,вел с ними длительные споры, старался показать, в чем заключается, по егоубеждению, действительно моральная жизнь, выступал против материалистов исофистов, вел неутомимую устную пропаганду своего этического идеализма.
Сократвыбирал известного политического деятеля или просто известного человека, послетого, как тот прочитал свою речь, и Сократ начинал задавать свои знаменитыевопросы. Причем вначале Сократ безудержно хвалил своего собеседника, говорил,что он такой умный, известный человек в городе, и что ему не составит трудаответить на такой элементарный вопрос. Сократ задавал свой действительноэлементарный вопрос (но только на первый взгляд). Собеседник дерзко и нехотяотвечал на него, Сократ в свою очередь задавал очередной вопрос, касающийся всетого же вопроса, собеседник опять отвечал, Сократ спрашивал, и это доходило дотого, что собеседник, в конце концов, своим последним ответом противоречилсвоему первому ответу. Тогда взбешенный собеседник спрашивал Сократа, а сам тоон знает ответ на этот вопрос, Сократ же совершенно спокойно отвечал, что незнает, и спокойно удалялся. И этой своей исключительностью, гениальностью,избранностью Сократ и прославился.
4. “Сократический” метод
«Сократический»метод, его задача обнаружение «истины» путем беседы, спора, полемики,явился источником идеалистической «диалектики». «Под диалектикойпонимали в древности искусство добиться истины путем раскрытия противоречий всуждении противника и преодоления этих противоречии. В древности некоторыефилософы считали, что раскрытие противоречий в мышлении и столкновениепротивоположных мнений является лучшим средством обнаружения истины».
Еслиучения Гераклита о борьбе противоположностей, как о движущей силе развитияприроды, сосредоточение своего внимания, главным образом, на объективнойдиалектике, Сократ, опираясь на элейскую школу (Зенон) и софистов (Протагор),впервые отчетливо поставил вопрос о субъективной диалектике, о диалектическомспособе мышления. Основные составные части “сократического" метода:«ирония» и «майевтика” — по форме, „индукция“ и»определение" — по содержанию.
«Сократический»метод — это, прежде всего метод последовательно и систематически задаваемыхвопросов, имеющих своей целью приведение собеседника к противоречию с самимсобой, к признанию собственного невежества. Что и является сократовской«иронией». Но он не ставит своей задачей только “ироническое”раскрытие противоречий в утверждениях собеседника, но и преодоление этих противоречийс целью добиться «истины». Продолжением и дополнением«иронии» служила «майевтика» — «повивальноеискусство» Сократа (намек на профессию своей матери). Он говорил, что какбы помогает своим слушателям родиться заново, познанию “всеобщего” как основыистинной морали. Сократ хотел этим сказать, что он помогает своим слушателямОсновная задача «сократического» метода — найти «всеобщее»в нравственности, установить нравственную всеобщую основу отдельных, частныхдобродетелей. Эта задача должна быть разрешена при помощи своеобразной«индукции» и «определения». «Индукция» и«определение» в диалектике Сократа взаимно дополняют друг друга.
1.«индукция»- это отыскание общего в частных добродетелях путем их анализа и сравнения
2.«определение» — это установление родов и видов, их соотношения.
Пример:
Разговорс Евтидемом, готовившимся к государственной деятельности и желавшим знать, чтотакое справедливость и несправедливость.
Сократприменил свой «диалектический» метод мышления:
Онпредложил дела справедливости заносить в графу «дельта», а деланесправедливости — в графу «альфа».
Иначал задавать вопросы Евтидему, куда, что занести: вопрос Сократа ответ Евтидемаложь «альфа», обман “альфа”, воровство “альфа”, похищения людей дляпродажи в рабство “альфа”. Можно ли что-либо из перечисленного занести в графу«дельта» нет.
Хорошосказал Сократ и задал Евтидему вопрос такого рода: справедливо ли обращение врабство жителей несправедливого неприятельского города “дельта” обмананеприятеля и относительно кражи и грабежа добра у жителей неприятельскогогорода “дельта”
Подобныепоступки были приняты справедливыми. Евтидем первоначально думал, будто бывопросы Сократа касаются только друзей. Хорошо, но тогда все эти поступкираннее занесенные в графу “несправедливость” следует занести в графу “справедливость”.Евтидем согласился. Следовательно, прежнее «определение» неправильнои следует выдвинуть новое «определение»: «По отношению к врагамтакие поступки справедливы, а по отношению к друзьям несправедливы, и поотношению к ним, напротив, следует быть как можно справедливее».
Вродебы он уже и так многое доказал, но таков Сократ. Он не остановился и, сноваприбегая к «индукции», показал, что и это «определение»неправильно и требует замены его другим. Для достижения этого результата Сократснова обнаруживает противоречия в положении, признанном собеседником заистинное, а именно в тезисе о том, что в отношении друзей следует говоритьтолько правду.
Врезультате Евтидем нарушает свое предыдущее “определение” и приходит к выводу,что и с друзьями не всегда надо быть правдивым.
ДалееСократ переходит к вопросу о различии добровольного и недобровольного поступка,продолжая свою «индукцию» и добиваясь нового, еще более точного«определения» справедливости и несправедливости. Определениенесправедливых поступков по Сократу, такие поступки, которые совершаются вотношении друзей с намерением им навредить.
Сократ- принципиальный враг изучения природы. Работу человеческого разума в этомнаправлении он считает нечестивым и бесплодным вмешательством в дело богов. Мирпредставляется Сократу творением божества, «столь великого и всемогущего, чтооно все сразу и видит, и слышит, и повсюду присутствует, и обо всем имеет попечение".Нужны гадания, а не научные исследования, чтобы получить указания боговотносительно их воли. И в этом отношении Сократ ничем не отличался от любогоневежественного жителя Афин. Он следовал указаниям дельфийского оракула исоветовал делать это своим ученикам. Сократ аккуратно приносил жертвы богам ивообще старательно выполнял все религиозные обряды.
Основнойзадачей философии Сократ признавал обоснование религиозно-нравственногомировоззрения, познание же природы, натурфилософию считал делом ненужным ибезбожным.
Сомнение(«я знаю, что ничего не знаю») должно было, по учению Сократа, привестик самопознанию («познай самого себя»). Только таким путем, учил он,можно прийти к пониманию справедливости, права, закона, благочестия, добра изла. Материалисты, изучая природу, пришли к отрицанию божественного разума вмире, софисты подвергли сомнению и осмеяли все прежние взгляды,- необходимо поэтому,согласно Сократу, обратиться к познанию самого себя, человеческого духа и в немнайти основу религии и морали. Таким образом, основной философский вопросСократ решает как идеалист: первичным для него является дух, сознания, природаже — это нечто вторичное и даже несущественное, не стоящее внимания философа.Сомнение служило Сократу предпосылкой для обращения к собственному Я, ксубъективному духу, для которого дальнейший путь вел к объективному духу — кбожественному разуму. Идеалистическая этика Сократа перерастает в теологию.
Развиваясвое религиозно-нравственное учение, Сократ в противоположность материалистам,призывающим «прислушиваться к природе», ссылаться на особыйвнутренний голос, якобы наставлявший его в важнейших вопросах,- знаменитый«демон» Сократа.
5. «Познай самого себя»
«Язнаю, что ничего не знаю. …
Отом, что такое добродетель, я ничего не знаю…
Ивсе-таки я хочу вместе с тобой
поразмыслитьи понять, что она такое»
Сократ
«Познайсамого себя» — это изречение, или формула мудрости, приписываемая одному изсеми мудрецов, было известно и до Сократа, и после него (оно фигурировало средидругих аналогичных изречений и заповедей на фронтоне Дельфийского храма), нозакрепилось именно за ним. И это не случайно: ни один из мыслителей античногомира, кроме Сократа, не сделал установку на самопознание основной частью своегоучения и руководящим принципом всей своей деятельности.
Рассмотримсократовское истолкование дельфийской заповеди. Если верить Ксенофонту, которыйне всегда вдавался в философские тонкости, смысл изречения сводился Сократом крекомендации осознать свои способности и возможности, к указанию на полезностьобъективной самооценки, самокритики. Ксенофонтовский Сократ заявляет: «Ктознает себя, тот знает, что для него полезно, и ясно понимает, что он может ичего он не может. Занимаясь тем, что знает, он удовлетворяет свои нужды и живетсчастливо, а не берясь за то, чего не знает, не делает ошибок и избегаетнесчастий. Благодаря этому он может определить ценность также и других людей и,пользуясь также ими, извлекает пользу и оберегает себя от несчастий»
Нельзясказать, что у Ксенофонта не было каких-либо оснований для подобных суждений.Сократ, который еще не вполне различал теоретическое знание и практическоеповедение, нередко высказывался в духе этического утилитаризма и эвдемонизма.Кроме того, из его тезиса о добродетели как знании легко было сделать вывод ополезности познания самого себя и других, о возможности избежать ошибок инеудач на почве осознания своих способностей и сил. Тем не менее не вызываетсомнения, что Ксенофонт понял Сократа узко и чрезмерно утилитарно. Ведь если быфилософ, у которого, как известно, слова не расходились с делами, придерживалсяпозиции этического утилитаризма, то наверняка Сократ не нашел бы ничеголучшего, как приспособиться к обстоятельствам своего времени.
Междутем Сократ в своей деятельности менее всего исходил из соображений собственнойвыгоды и пользы, не считался ни с какими обстоятельствами и, веря в правотусвоего дела, сознательно обрекал себя на «несчастье».
Очевидно,что в дельфийское «Познай самого себя» Сократ вкладывал более широкоесодержание и более глубокий смысл, чем это представлено у Ксенофонта.Самопознание в устах древнего философа означало прежде всего познание человекомсвоего внутреннего мира, осознание того, что осмысленная жизнь, духовноездоровье, гармония внутренних сил и внешней деятельности, удовлетворение отнравственного поведения составляют высшее благо, высшую ценность. С этойценностью не сравнимы никакие знания, какими бы полезными они ни были.
Изэтого же диалога мы узнаем, что Сократ, отвергая ряд определений благоразумия,подверг критике определение Крития, согласно которому благоразумие означает тоже самое, что и дельфийская надпись, т. е. «познание самого себя». Эта критикана первый взгляд представляется довольно неожиданной со стороны того, ктосделал самопознание главным моментом своего учения.
Ноэто только на первый взгляд. На самом деле Сократ отвергает не идеюдельфийского наставления, а ее истолкование, предложенное Критием. Из рассужденийКрития следует, что самопознание ценно потому, что оно приводит к выяснениюспособностей самого себя и других, устанавливает уровень знаний и степенькомпетентности каждого, дает возможность правителям определить место того илииного гражданина в системе полиса, словом, позволяет рационализировать всестороны общественной и государственной жизни, т.е. ведет к созданию рациональноорганизованного общества, основанного на знаниях о человеке и обществе, нанауке об управлении обществом и человеком.
Сократ,возражая Критию, говорит: «Таким образом рассудительность хорошо устроила бы идомашние дела, хорошо управляла бы и городом и всем другим, чем свойственно ейуправлять: потому что там, где заблуждения устранены и все делается справедливои рассудительно, люди, подобным образом настроенные, живут хорошо иблагополучно, а живущие благополучно, счастливы. Не это ли, Критий, мы имеем ввиду, говоря о рассудительности, как о великом благе?» — «Именно это...» —«Пожалуй, мы нехорошо сказали». — «Почему?» — «Потому, что мы легкомысленнопризнали великим благом для людей, если бы каждый из нас делал, что знает, ипредоставлял бы другим знающим делать то, чего сам не знает». — «Так это нехорошо?»— «Думаю, нехорошо». — «Ты, Сократ, говоришь поистине странности». — «И мне таккажется… Впрочем, если бы нами непременно управляла рассудительность,понимаемая так, как мы ныне ее определили, то она реализовалась бы сообразнознаниям (а не так, как это имеет место теперь): тогда не обманул бы нас никормчий, который только носит это имя, а не заслуживает его, ни врач, ни военачальник;тогда не укрылся бы от нас никто, приписывающий себе такое знание, какого он неимеет. А через это положение дел наше тело пользовалось бы лучшим здоровьем,чем ныне; мы спасались бы от опасности и на море и на войне; у нас и посуда, иодежда, и обувь, и все вещи были бы изготовлены искусно, ибо нам служили быистинные мастера. Даже если бы ты захотел, чтобы прорицание мы сочли такжезнанием будущего и поставили бы под управление рассудительности, то и тут мыизбавились бы от хвастунов и избрали бы истинных прорицателей, которыедействительно предсказывают будущее. Представляя человеческий род в таком состоянии,я признаю, что поступали бы и жили бы сообразно со знанием, потому что благоразумиебыло бы на страже и не позволило бы, чтобы незнание вмешивалось в наши дела изанятия. Однако еще не можем сказать, любезный Критий, что, действуя согласнознанию, мы жили бы благополучно и были бы счастливы».
Вответ на эту речь, полную тонкой иронии, Критий замечает: «Однако же, унижаязнание… не легко найти тебе иную полноту благополучия, совершенствосчастливой жизни». «Но научи меня еще немногому, — продолжает Сократ испрашивает: — О каком знании, доставляющем счастье, говоришь ты, Критий? Не отом ли, как шить обувь? Или как обрабатывать медь, шерсть и другие подобныевещи?» — «Вовсе не о том»,—отвечает Критий. «Но в таком случае мы отходим оттезиса, — говорит Сократ,— что человек, живущий со знанием, счастлив. Эти людиживут со знанием, а тем не менее ты не признаешь их счастливыми». Далее сериейвопросов и ответов Сократ заставляет Крития признать, что «жить благополучно исчастливо — это значит жить не со знанием вообще и не со всеми другими знаниями,а только с тем, что относится к добру и злу».
Иначеговоря, никакие знания и никакие навыки сами по себе не гарантируютблагополучия и не делают человека счастливым: технические и иные знания «полезны»(т. е. приобретают смысл и значение) в зависимости от познания добра и зла.Более того, и знание добра и зла, по Сократу, не является подлинным благом,если оно остается только голым знанием и не ведет к «врачеванию души», к укреплениюее «здоровья». Таким образом, дельфийское «Познай самого себя» было для Сократапризнанием души руководящим началом в человеке, призывом к «заботе о душе», космысленной духовной жизни, к воспитанию благородства духа.
«Ведья только и делаю, что хожу и убеждаю каждого из вас, и молодого, и старого,заботиться прежде и сильнее всего не о теле и не о деньгах, но о душе, чтобыона была как можно лучше». Философ был непоколебимо убежден в том, что толькона пути интеллектуального и морального проникновения в свое «я», в свойвнутренний мир возможны самосовершенствование, добродетель и благая жизнь.
Сократовскоесамопознание своим острием было направлено против «всезнайства» софистов и ихориентации на внешний успех, против их «техники» доказывать и опровергать любойтезис, даже заведомо ложный. По мысли Сократа, приобретенные знания и мастерство(«техника») в какой-либо области деятельности, как таковые, еще не дают благачеловеку. Они могут быть использованы и во вред ему. Поэтому нет гарантииотносительно того, как и в каком направлении они будут использованы.
Рассуждаяв духе Сократа, можно сказать, что «всезнайству» и мастерству софистов нехватает самого главного — знания человека, носителя знания и мастерства.Правда, если «знания о человеке» свести к знаниям психологических механизмовчеловеческой природы и использованию их в определенных (узкоэгоистических иполитических) целях, то в этом деле софисты своим мастерством убеждать, своей«техникой» воздействия на аудиторию, красноречием и диалектическим(полемическим) искусством достигли многого. И секрет их успеха — безразличие кистине, индифферентность к добру, равнодушие к человеку, к его нравственномумиру.
«Многознайству»софистов Сократ противопоставил знание своего незнания, котороесвидетельствовало отнюдь не о его скептицизме или ложной скромности, а о егостремлении к более глубокому знанию, к отказу от свойственного софистамнакопления разнородных знаний, пригодных во всех случаях жизни. По Сократу,софисты знают многое, обладают энциклопедическими знаниями. Но их знания носятраздробленный характер, являются частичными. Это, собственно, и не знания, авсего лишь мнения. Раздробленность «знаний» (мнений) не позволяет им задуматьсяо единстве знания, о различии между разрозненными мнениями и пониманием;софисты многое «знают», но мало понимают: они сведущи, но не мудры. Оно так идолжно быть, ибо мудрость, тождественная пониманию, не сводится к наборузнаний, к множеству мнений. Вот почему платоновский Сократ в «Пире», указываяна отличие подлинного знания (понимания) от мнения, или представления,замечает, что «правильное, но не подкрепленное объяснением мнение» нельзясчитать знанием: «Если нет объяснения, какое же это знание? Но это и неневежество. Ведь если это соответствует тому, что есть на самом деле, какое этоневежество? По-видимому, верное представление — это нечто среднее междупониманием и невежеством».
Итак,верное описание чего-либо существующего «на самом деле», не будучи неведением,представляет собой некоторую степень знания. В сущности же это не столькознание, сколько правильное мнение, адекватное представление. Подлинное знаниевыходит за пределы описания и констатации того, что есть «на самом деле»; онотребует обоснования «мнения», предполагает выяснение смысла и значенияустановленного, побуждает к познанию общего и единого. Стремление к пониманию —отличительная особенность философии и философа.
Привсем внешнем сходстве майевтики Сократа с полемическим искусством софистов этидва способа ведения диалога совершенно различны по своей сути и направленности.Искусство софистов, будучи «техническим» знанием, описательной наукой очеловеке, имело в виду «овладение» человеком, эффективное манипулирование егосознанием и поведением, в то время как майевтика Сократа, ориентированная насамопонимание, ставила целью осознание человеком своей автономии, раскрытие имсвоей сущности как разумного и нравственного существа. Майевтика Сократа — этоспособ реализации дельфийского «Познай самого себя», метод, с помощью которогособеседник становится соискателем единой истины, единой добродетели, словом,соискателем общих определений.
Такимобразом, сократовское «Познай самого себя» — это поиск общих (прежде всегоэтических) определений; это поиск человеком своего внутреннего мира как высшейценности, это забота о своей душе, о своем назначении. Ориентация на познаниеобщего, или всеобщего, в человеке, установка на оценку поступков в свете этоговсеобщего и на гармонию между внутренними побудительными мотивами и внешнейдеятельностью для достижения благой и осмысленной жизни по необходимостиприводили Сократа к размышлениям о взаимоотношении познания (знания) и добродетели…
6. «Даймонион» Сократа
Чтотакое «демон», «демоний», или «даймон» Сократа, какова сущность его«даймониона», было неясно уже ученикам и друзьям философа, не говоря о болеепоздних античных авторах — Цицероне, Плутархе, Апулее, высказывавшихся на этотсчет. О демонии Сократа говорили и отцы церкви.
Одниисследователи видят в демоне Сократа метафору, которой он иронически прикрывалсвои собственные совесть, разум или здравый смысл; другие — просветленноечувство, просветленное внутреннее чутье или инстинкт; третьи — выражениевнутреннего откровения или проявление религиозного энтузиазма; четвертые —«чудовищный» феномен, при котором инстинкт и сознание (их функция) заменяютдруг друга; пятые — свидетельство того, что внутреннему миру каждого присущатрансцендентность.
Одемоне Сократа писал также молодой Маркс. Он высказывал мысль о тенденции философаосвободиться от всего мистического и загадочно-демонического (божественного).Маркс писал, что Сократ, сознавая себя носителем даймония, не замыкался в себе:«… он носитель не божественного, а человеческого образа; Сократ оказывается нетаинственным, а ясным и светлым, не пророком, а общительным человеком».
Действительно,Сократ не был ни вдохновенным провидцем, ни исступленным пророком, ни гениемозарения. Но в личности Сократа было нечто такое, что сближало его, попредставлениям его современников, с провидцем и пророком или во всяком случаепозволяло (и позволяет) говорить о нем как об уникальной фигуре.
ФеноменальностьСократа состояла в крайне редко наблюдаемом соединении горячего сердца ихолодного ума, обостренного чувства и трезвого мышления, фанатизма и терпимости— фанатической преданности идее, доходящей до всецелого подчинения ей своейжизни, и способности понимать чужие взгляды и воззрения. Сократ — это воплощениеаналитического ума в соединении с пророческой вдохновенностью; это сплавкритического мышления, свободного исследования с горячим энтузиазмом, граничащимс мистическим экстазом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ученикиСократа расходились в характеристике его личности и его «даймониона».
Пословам Ксенофонта, «божественный голос» (даймонион) давал Сократу указанияотносительно того, что ему следует делать и чего не следует. Основываясь наэтом «голосе», Сократ будто бы давал советы друзьям, которые всегдаоправдывались. Таким образом, по Ксенофонту, Сократ предвидел будущее ипризнавал за собой дар пророчества. Иное о даймонионе Сократа сообщает Платон.У последнего ничего не говорится ни о предсказаниях, ни о велениях божества, обращенныхк Сократу, ни о каких-либо советах друзьям. У Платона сократовский даймонион —явление более сложное и редкое. «Началось у меня это с детства, — заявляетСократ в «Апологии» Платона, — возникает какой-то голос, который всякий разотклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудьникогда не склоняет. Вот этот-то голос и возбраняет мне заниматься государственнымиделами».
УКсенофонта сократовский даймонион и отвращает от чего-либо, и побуждает(склоняет) к чему-либо. У Платона даймонион только отвращает (отговаривает), ноникогда не склоняет. Сообщение Ксенофонта дает некоторое основание длятрактовки даймониона Сократа как голоса совести и разума, или как здравогосмысла. Сообщение же Платона, напротив, на первый взгляд во всяком случае, недает каких-либо явных поводов для подобной трактовки. Надо полагать, что сократовскийдаймонион (называемый также «божественным знамением») у Платона означает некоеобостренное предчувствие, некое «шестое чувство», или сильно развитый инстинкт,который каждый раз отвращал Сократа от всего того, что было для него вредным инеприемлемым. Оказывается, что и бездействие «привычного знамения» многозначительно:если «божественное знамение» не останавлива
Сократаи не запрещает ему что-либо говорить и делать, тем самым оно молчаливо склоняетего к этому либо же предоставляет полную свободу действия.
Отсюдаможно сделать вывод, что между ксенофонтовской и платоновской характеристикамидаймониона Сократа нет столь существенного различия, как принято считать. Это ипозволяет трактовать даймонион Сократа в рационалистическом духе, т.е. вкачестве метафорического обозначения голоса собственных совести и разума, илиже аллегорического выражения собственного здравого смысла. Тем не менееподобная интерпретация верна лишь отчасти.
Делов том, что даймонион Сократа основан на иррациональной вере в божество, надопущении тесной связи внутреннего «голоса» с вне и независимо существующимбожеством. Это обстоятельство придает сократовскому даймониону новую черту,новое измерение и заставляет предполагать, что даймонион — это своего родаполумифологическое олицетворение и полуметафорическое выражение всеобщего (истинногои объективного), содержащегося во внутреннем мире человека, в его разуме идуше. «Ведь и душа есть нечто вещее», — говорит Сократ в «Федре». ПоэтомуСократ не только осознает присутствие в себе даймониона, но и живо его представляет,чувствует и переживает как некую высшую реальность, как божественное знамение.Отсюда напрашивается вывод насчет феномена Сократа, его даймония: хотя Сократне может выразить всеобщее в слове, в рациональном определении, тем не менее он(как и его собеседник Лахес) чувствует, что искомое общее понятие (например,мужество) имеется в нем. То, что не удается Сократу выразить в словах и понятийныхопределениях, он улавливает как «божественный голос», звучащий в нем самом,исходящий из глубин его души, его разума и совести. «Божественное» в душе иесть, согласно Сократу, даймонион.
Согласнодуху учения Сократа, выбор образа действия, сообразованного с требованиямивсеобщего нравственного закона, делает людей творцами своей судьбы. Однакоафинский философ, оставаясь религиозным человеком, старался, по словамКсенофонта, «узнать волю богов посредством гаданий». Вместе с тем Ксенофонтсообщает, что Сократ считал необходимым обращаться к гаданиям и вопрошатьпрорицателей (оракулов) лишь в тех случаях, когда исход предпринимаемого делаоставался неизвестным.
Всообщениях Ксенофонта обращает на себя внимание мысль Сократа о необходимостиразличать то, что зависит от самого человека, и то, что от него не зависит. Вэтой мысли заключен вопрос о границах свободы (и несвободы) человека, о возможностисделать правильный выбор образа действия. По высказываниям Сократа, представленнымКсенофонтом, в одних случаях выбор образа действия зависит от самого человека,его знаний, сил и способностей, в других — от богов, неподвластных человеку.Человеку подвластно лишь то, чем он обладает. Таким образом, человек свободенлишь в той мере, в какой он знает самого себя, свои силы и способности, в какойон в состоянии сделать правильный выбор на основе приобретенных знаний и опыта.И если речь идет о нравственном поведении, то разумный выбор будет означать,что «добродетель есть знание».
7. «Добродетель есть знание»
Современи Сократа прошло более чем два тысячелетия, однако впервые поставленныйим вопрос об отношении знания к добродетели все еще продолжает волновать людей.
Вдиалоге Платона «Протагор», который рассматривается как завершение раннего(сократовского) периода творчества Платона, Сократ, обращаясь к Протагору,говорит: «Ну-ка, Протагор, открой мне вот какую свою мысль: как относишься ты кзнанию? Думаешь ли об этом так же, как большинство людей, или иначе?Большинство считает, что знание не обладает силой и не может руководить иначальствовать: потому-то и не размышляют о нем. Несмотря на то, что человекунередко присуще знание, они полагают, что не знание им управляет, а что-либодругое: иногда страсть, иногда удовольствие, иногда скорбь, иной раз любовь, ачаще — страх. Таково липримерно и твое мнение о знании, или ты полагаешь, что знание прекрасно испособно управлять человеком, так что того, кто познал хорошее и плохое, ничтоне заставит поступать иначе, чем велит знание, и разум достаточно силен, чтобыпомочь человеку?»
Аристотельже, характеризуя этические взгляды Сократа и Платона, пишет: «Он (Сократ),представив добродетели отраслями знания, отрицал неразумную часть души, авместе с этим — и страсть, и характер. После него Платон верно разделил душу наразумную и неразумную части и сообразно этим частям истолковал добродетели».
ИнформацияАристотеля ценна прежде всего тем, что помогает разграничить воззрения Сократаи Платона, позволяет выделить из творческого наследия Платона то, чтопринадлежит Сократу. Кроме того, в ней Аристотель определяет этику Сократа какбезусловный рационализм (интеллектуализм). Об интеллектуалистической этике СократаАристотель говорит и в своей «Никомаховой этике».
Следуеткое-что сказать об этической терминологии греков. Это позволит лучшеразобраться в столь сложном вопросе, каким является вопрос о взаимоотношениизнания и добродетели у Сократа.
Рассмотримупотребление термина аreteв V в. до н. э. Обычно «арете» переводится на русский язык как «добродетель».Такой перевод является не совсем точным, так как у самих греков диапазон использования«арете» был крайне широким и с помощью этого термина они обозначали не столько«добродетель» (т.е. высокие нравственные качества), сколько «совершенство» вчем-либо и превосходное выполнение своей функции и назначения (причем не толькочеловеком, но и каким-либо орудием производства). Поэтому греки под термином«арете» могли подразумевать не только «добродетель», но и «достоинство»,«благородство», «доблесть», «заслугу», «добротность», «прекрасную организованность»и т.п.
Иесли вести речь о термине «совесть», то оказывается, что в этическом языкегреков не проводилось заметного различия между «сознанием» и «совестью».
Советскийисследователь В.Н.Ярхо, рассматривавший этот вопрос на материале аттическойтрагедии, показал, что герои Эсхила, Софокла и даже Еврипида больше говорят обосознании содеянного, чем об угрызениях нечистой совести, больше о «стыде» и«позоре», чем о «совести» в собственном смысле слова: «Осознание — феноменчисто интеллектуальный, совесть — в огромной степени эмоциональный, — писалЯрхо, — Стыд предполагает в первую очередь оценку извне, совесть — изнутри;русское сочетание: «ни стыда, ни совести» очень хорошо передает эту разницу».
Такимобразом, можно заметить, что греки тяготели к интеллектуализму не только впонимании совести, но и в понимании добродетели и вообще других явленийнравственности. Наблюдаемый интеллектуализм сказался и в тезисе Сократа одобродетели как знании.
Заисходную посылку своих рассуждений о добродетели как знании Сократ брал разум вкачестве решающего признака, отличающего человека от животного и вообще от всехживых существ. Из этой посылки вполне логично следовал вывод о том, что человекблагодаря разуму ставит перед собой определенные цели и задачи; опираясь наприобретенные знания и навыки, он стремится реализовать свои намерения; чемполнее знания человека и чем выше его квалификация, тем успешнее он решает своизадачи и тем больше он удовлетворяет свои потребности.
Сократсчитал, что только знание позволяет человеку разумно использовать средства,которыми он располагает, например богатство и здоровье, для достижения благополучияи счастья. Отсюда он строил следующий силлогизм: богатство и здоровье сами посебе ни добро (благо), ни зло. Они становятся тем или другим в зависимости отзнания или невежества. Стало быть, знание — благо, невежество — зло. ОднакоСократ не останавливался на этом выводе. В «Евтидеме» и в особенности в«Хармиде» Платона, говоря, что знание есть благо, Сократ считает, что знаниезнанию — рознь: одно дело — знание в производительной деятельности, например,плотника или кожевника, а другое — знание в области политического управления,направленного на то, чтобы «сделать людей добрыми», не говоря уже о знаниидобра и зла в сфере нравственности, где оно по своей ценности превосходит вседругие виды знания. Для Сократа этическое знание носит всеобъемлющий характер:оно есть знание того, что составляет счастье и определяет правильный выборлинии поведения и образа деятельности вообще для его достижения.
Сократсчитал неправомерным проведение полной аналогии между этическим поведением ипрактической деятельностью, например по изготовлению вещей. О невозможности такойаналогии свидетельствует и то огромное значение, которое Сократ придавал этическомузнанию по сравнению с другими видами знания. Однако выдвижение этическогознания на первый план и ограничение аналогии между этическим поведением ипрактической деятельностью, наблюдаемые у философа, придавали его тезису одобродетели как знании, пожалуй, еще более парадоксальный характер, чем этобыло в начале его рассуждений, когда он говорил о роли знания вообще.
Казалосьбы, что ему легче всего было решить вопрос так, как его решают некоторыесовременные авторы, заявляющие, что «знания — не единственный регуляторповедения. Помимо знаний на поведение конкретной личности, особенно вжитейских, межличностных отношениях, оказывают большое, а иногда и решающеевлияние желания, чувства, воля, привычки и даже настроения». Приведенноесоображение не ново. Оно было известно и Сократу. Многие из его современниковутверждали, что бывает немало случаев, когда люди, «зная, что лучше всего, нехотят так поступать, хотя бы у них и была к тому возможность», а поступаютвразрез со своим знанием потому, что «уступают силе удовольствия или страдания»или каким-либо другим переживаниям и эмоциям.
Создаетсявпечатление, что, полемизируя с этим распространенным мнением, Сократ бралсядоказывать положение о существовании однозначной связи между знанием иповедением, о невозможности такой ситуации, когда человек, не принужденныйвнешними обстоятельствами, действовал бы вразрез со своим знанием, в противовестому, что он считает правильным.
ВыдвинутаяСократом аргументация отличается изощренностью и чрезмерной сложностью, поэтомуприходится прослеживать ее более или менее подробно, чтобы обнаружить ееуязвимость.
Преждевсего Сократ направляет свое усилие на опровержение распространенного мнения овласти удовольствий или страданий как об источнике дурных поступков. С этойцелью он разграничивает удовольствия и страдания на те, которые сопровождаютпоступок в данный момент, и на те, которые являются последствиями данного поступкав будущем. Вслед за этим Сократ показывает, что бывают поступки и действия(телесные упражнения, военные походы, лечебные прижигания, разрезы, приемлекарств и голодание), которые хотя и в настоящий момент мучительны, вызываютболь и страдание, но тем не менее считаются благом, поскольку в последующеевремя приносят «здоровье, крепость тела, пользу для государства, владычествонад другими и обогащение». В соответствии с этим он замечает, что хотянекоторые дурные поступки приятны, но вопреки непосредственному удовольствию,ими вызываемому, всеми признаются злом, ибо последующие страдания и мучения,связанные с этими поступками, перевешивают заключенные в них удовольствия.
Корочеговоря, по ожидаемым последствиям люди судят о поступках, оценивают их. ОтсюдаСократ делает вывод: если правильным поступком считать тот, в котором доброперевешивает зло, и если человек знает, что является лучшим, то «смешноутверждение, будто нередко человек, зная, что зло есть зло, и имея возможностьего не совершать, все-таки совершает его, влекомый и сбитый с толку удовольствиями,и будто он, ведая благо, не хочет творить его, пересиленный мимолетнымиудовольствиями». Сократ не допускает, чтобы человек, ведая добро (благо), нестал бы творить его в угоду сомнительным удовольствиям. Он исключаетвозможность ситуации, когда человек, зная, что кратковременное и поверхностноеудовольствие, доставляемое поступком в данный момент, сопряжено с длительным иглубоким страданием в будущем, стал бы обрекать себя на большее страдание из-заменьшего удовольствия. Ведь надо иметь в виду, говорит Сократ, что удовольствияи страдания сравниваются и оцениваются по большей или меньшей их величине:«… они бывают больше или меньше друг друга, обильнее или скуднее, сильнее илислабее».
Настаиваяна том, что никакое иное различие между удовольствиями и страданияминевозможно, кроме их количественного различия, он понимает, что ему могутвозразить: «Однако, Сократ, большая разница между приятным сейчас и тем, что вбудущем будет то ли приятным, то ли тягостным». На вопрос воображаемогооппонента Сократ отвечает: «Ты как человек, умеющий хорошо взвешивать, сложивсе приятное и сложи все тягостное, как ближайшее, так и отдаленное, и, положивна весы, скажи, чего больше?». Рассуждение Сократа сводится к тому, что приуказанном сравнении и взвешивании никто не выберет меньшее (и менее достойное)удовольствие вместо большего (и более достойного).
Следуетвместе с тем отметить, что Сократ, уделяя главное внимание количеству удовольствияи страдания, отодвигает на задний план мгновенное или растянутое во временинаслаждение (удовольствие). Поэтому он идет дальше, обращаясь к «метрическомуискусству», к искусству измерять, и развивает идею о том, что использование знанийв области этого искусства или науки обеспечит правильный выбор поступка. «Раз унас выходит, — заявляет Сократ, — что благополучие нашей жизни зависит отправильного выбора между удовольствием и страданием, между обильным инезначительным, большим и меньшим, далеким и близким, то не выступает ли тут напервое место измерение, поскольку оно рассматривает, что больше, что меньше, ачто между собою равно?». Получив положительный ответ, Сократ продолжает: «А разздесь есть измерение, то неизбежно будет также искусство и знание.
Всущности аргументация Сократа при всей ее сложности строится на простом и ясномсоображении о том, что, прежде чем на что-то решиться и что-то предпринять,сначала надо подумать и выбрать. По мысли Сократа, никто не станет оспариватьтого, что вопрос о благополучии есть вопрос «правильного» выбора поступка.Правильный же выбор определяется знанием. Следовательно, благополучиеопределяется знанием.
Своювнушающую силу аргументация черпает из понятия «выбор». Использование этогопонятия следует считать большим достижением древнего философа. В самом деле,если добро и зло являются основными этическими понятиями и если в соответствиис этим центральным вопросом морали и нравственности встает вопрос о выборе (добраи зла), то роль знания в поведении, на что впервые обратил внимание Сократ,приобретает первостепенное значение. Сократ был убежден, что в поведениичеловека «нет ничего сильнее знания, оно всегда и во всем пересиливает иудовольствия, и все прочее». На этом основании он полагал, что «те, ктоошибается в выборе между удовольствием и страданием, то есть между благом излом, ошибаются по недостатку знания», точнее, по недостатку «знанияизмерительного искусства». Видя источник ошибочного действия в отсутствиизнания, он, естественно, приходил к выводу, что «уступка удовольствию» т.е.проявление слабоволия, есть не что иное, как «величайшее неведение». Итак,следуя Сократу, можно заключить, что дурные поступки совершаются по невежеству,а хорошие — по знанию; что добродетель есть знание, а порочность — невежество.
Учитывая,что собеседники Сократа в диалоге «Протагор» во всем с ним согласились, он,казалось бы, мог закончить свой анализ на этом выводе. Однако этого непроизошло, ибо Сократ отдавал себе отчет в том, что существует пропасть междумыслью и действием, знанием и поступком. Поэтому, идя дальше, он указывал, чтов анализе рассматриваемой проблемы было кое-что существенное упущено, а именно«природа» человека. По его словам, «никто не стремится добровольно к злу или ктому, что он считает злом», ибо «не в природе человека по собственной волежелать вместо блага то, что считаешь злом». Человеческая природа такова, чтовсе люди хотят быть счастливыми и нет человека, который желал бы себенесчастья.
Согласноже Сократу, желание себе зла противоестественно, ибо оно противоречит природечеловека. Сократ стремился доказать, что в нравственном поведении вместе сознанием того, что есть добро (счастье), неизменно следует и желание творитьдобро. Философ был убежден в существовании соответствия между знанием ижеланием, точнее, для него знание добра заключало в себе и волю к добру, выбордобра. Указанное обстоятельство свидетельствует о многом: о том, что Сократ неигнорировал желание, хотение и волю; что его этическое учение не было стольрационалистическим, как обычно это принято считать.
Всвязи с этим становится более ясным и смысловое значение термина «знание»,употребляемого Сократом. Уже отмечалось, что, говоря о знании, он имел в видуне знание вообще, а этическое знание. Для него этическое знание было не простотеорией, теоретическим постижением добра и зла, но и нравственно-волевымжеланием творить добро и избегать зла. Выдвигая своеобразную концепцию этическогознания, он приходил к выводу о том, что во всех добровольных действиях знаниедобра является необходимым и достаточным условием для творения добра. Наряду сэтим он предполагал, что подлинное этическое знание способно преодолетьпропасть, разделяющую мысль и действие, в состоянии стереть грань между сущим идолжным. Возникает вопрос: кто же был прав — Сократ, считавший добродетельзнанием, или же общественное мнение его времени, утверждавшее, что независимоот того, какими знаниями обладает человек, его желания, стремления инаклонности могут заставить его поступать вопреки знаниям? Находится ли мерадобродетельности в прямой зависимости от степени знания?..
/>8. Заключение
Яточно знаю, что считая Сократа Великим человеком, я окажусь не первой и далеконе последней. Если твои мысли, идеи, твоё мнение прошло сквозь столетия и непотеряло своей актуальности, то ты гений…
Сократупринадлежит выдающееся место в истории моральной философии и этики, логики,диалектике, политических и правовых учений. Влияние, оказанное им, на прогрессчеловеческого познания на столько велико, что и по сей день, мы чувствуем егона себе. Его имя стало нарицательным. Каждой фразой, каждым словом Он доказывал,сам того не желая, свою мудрость свой гений. Он навсегда вошел в духовнуюкультуру человечества. Образ жизни Сократа, нравственные и политическиеколлизии в его судьбе, популярный стиль философствования, воинская доблесть имужество, трагический финал — окружили его имя притягательным ореоломлегендарности. Слава, которой Сократ удостоился еще при жизни, легко переживалацелые эпохи и, не померкнув, сквозь толщу двух с половиной тысячелетий дошла донаших дней. Сократом интересовались и увлекались во все времена. От века к векуаудитория его «слушателей» изменялась, но не убывала. И сегодня она,несомненно, многолюднее, чем когда бы то ни было. Обращение к Сократу во всевремена было попыткой понять себя и свое время. И мы, при всем своеобразиинашей эпохи и новизне задач, не исключение…
9. Литература
1.Нерсесянц В.С. Сократ. М. «Наука», 1984. (серия «Научные биографии»).
2.Кессиди Ф.Х. Сократ. М. «Мысль», 1988. (серия «Мыслители прошлого»).
3.Льюис Дж.Г. Античная философия: от Фалеса до Сократа., Мн., Из-во «Галаксиас»,1997 — 208 с. (серия «История Философии в биографиях»).
4.Реале Дж., Антисери Д., Западная философия от истоков до наших дней. I.Античность. — ТОО ТК «Петрополис», 1997. — 336 с.
5.Радугин А.А. Философия., М. Из-во «Центр», 1997.
6.Мень А.В., Мировая духовная культура//Сократ. Платон. Аристотель. М., 1995