Федеральноеагентство по образованию
Марийскийгосударственный технический университет
Кафедрафилософии
Контрольнаяработа
по дисциплине«Философия»
Вариант № 5
Выполнила
студ. гр. ЗФК-21
Шарафутдинова Д.Р
зачет. кн. №1070403684
Проверила: Васенева С. М
Йошкар-Ола,2009
Содержание
Содержание
1. РЕЛИГИЯ
1.1 Возникновение и сущность религии
1.2 Религия как форма мировоззрения
1.3 Религия и религиозная философия: единство и различие
2 КОНСПЕКТЫ
КУЛЬТУРНАЯ ЦЕННОСТЬ РЕЛИГИИ
ОТНОШЕНИЕ РЕЛИГИИ К ГОСУДАРСТВУ
Литература
1. РЕЛИГИЯ 1.1 Возникновение и сущность религии
Религия есть данный вопыте факт, имеющий широчайшее, по мнению многих, даже универсальное распространение.Подавляющее большинство населения земного шара придерживается той или инойрелигии, считая ее положения истинными, т.е. адекватными реальнойдействительности. Такое признание называется исповеданием религии и потомуможно сказать, что большинство людей исповедуют ту или иную религию.
Немецкий богослов Ф.Шлейермахер (1768-1834) утверждал, что в основе религии — сознание зависимостиот высших Сил. Великий философ XVIIIвека И. Кант (1724-1804) указывал на чувство нравственного долга как на основурелигии. Философ Ф. Паульсон (1896-1908) писал, что в основе религии внутреннеенастроение, характеризуемое «смирением и упованием». Почти наш современник Б.Рассел (1872-1967) считал, что в основе религии «страх перед неведомым».
Общая черта всех этихопределений — исключительный акцент на психологическую сторону религиозногопереживания и отсутствие упоминаний о его объекте, о его внешнем источнике,т.е. ничего не говорится о божестве (одном или многих). Между тем, какизвестно, именно «нечто божественное», как бы его в разных религиях себе нипредставляли, является объектом религиозной жизнедеятельности и в то же время,по единодушному убеждению приверженцев любой религии, ее источником. Кпоследнему из приведенных высказываний тесно примыкает атеистическоеопределение религии как иллюзорно-фантастического отраженияобъективно-существующего бытия (конечно, материального, другогопоследовательные материалисты не знают) в человеческом сознании. Такоеопределение религии, в отличие от других, включает объективно, т.е. независимоот сознания существующий материальный мир.
Это определениепротиворечит нашему опыту: любой человек хорошо отличает реальные идеи отнереальных, действительность — от игры воображения, подлинное переживание — отсновидения, историческое повествование — от сказки. Если такое смешение вотдельных случаях и было возможно в доисторическую эпоху на наиболее низкихуровнях развития человечества, в исторический период развития, тем более в нашевремя, оно невозможно и практически не наблюдается, а религия существует, исовременные религиозные люди по интенсивности, искренности и яркости своихпереживаний не уступают своим как будто менее культурно развитым предкам.
Существуют общеизвестныепримеры такого фантастического отражения: сказки, легенды, поверья и т.п. Детиверят им, и в их сознании реальность преломляется в фантастических образах.Однако с возрастом вера в сказки исчезает. Легенды и поверья тоже теряют своювероятность с повышением культурного уровня; и религия, если бы она была толькофантастическим порождением сознания, давно бы исчезла — взрослые, а тем болеекультурные люди, бесспорно отвергли бы ее. Невозможно и бессмысленноутверждать, что то, чем живет подавляющее большинство человечества в течениевсех тысячелетий нашего исторического бытия, является лишь «иллюзорнымотражением». Такой взгляд выражает пренебрежение к человечеству, к егопознавательным способностям, разуму, духовным силам.
Кроме того, идея Бога какСущества всесовершенного, т.е. Абсолюта, никак не могла бы быть отражениемматериального мира, в восприятии которого нет ничего опытно-абсолютного(примеры: относительность познания, в частности измерения величин; наличиеантагонистических явлений в природе, относительность движения, времени в свететеории относительности).
Исследуя происхождениерелигии в условиях игнорирования всего, что свидетельствует об этом религиозноесознание, подразумевают убежденность в том, что религия усвоена человечеством впроцессе его развития, а отнюдь не присуща ему изначально. Иначе говоря,предполагается существование в историческом прошлом периода безрелигиозногочеловечества: предположение лишено научной основы и опровергается современнойантропологией, археологией и этнографией. Казалось бы, несостоятельность теориивозникновения религии в ходе антропологического развития исключаетнеобходимость рассмотрения предположений о причинах ее возникновения в силуотсутствия у такого рода предположений реальной основы. Однако эти, весьмаразнообразные, нередко взаимопротиворечивые предположения и теории были широкораспространены среди мыслителей, ученых и, конечно, общественности в течениестоль длительного времени, что приобрели необоснованную популярность.
Одна из древнейших версийпроисхождения религиозных представлений усматривает их причину визобретательности жрецов, источником благосостояния которых эти религиозныепредставления являлись. Жрецы якобы придумали богов и, создав сложный ритуалбогослужений и жертвоприношений, монополизировали его, эксплуатируячеловеческое невежество и доверчивость. Сообщниками жрецов объявлялись такжевожди и старейшины соответствующих племен, отчего сама теория нередконазывается политико-теократической.
Этот взгляд напроисхождение религии высказывался некоторыми из греческих софистов и скептиков(Секст Эмпирик, II-III вв.), пользовался большойпопулярностью среди «просветителей» XVIII века и наивных богоборцев послереволюционного периода в нашей стране.
Несмотря на то, что такназываемый научный атеизм давно от версии сознательного обмана отказался, онадо сих пор бытует среди людей, примитивно-враждебно настроенных против религии:«все попы выдумали» такого рода реплики можно слышать и в наше время.
Несостоятельность версиисознательного обмана становится очевидной уже при осмыслении факта, что жрецомчеловек не рождается, а становится в условиях наличия религиозной ситуации,т.е. религия является по отношению к жреческому сословию чем-то первичным, чтонеизбежно порождает жречество. Гипотеза эта оставляет открытым вопрос, как усамих жрецов (и правителей) могла возникнуть идея о сверхъестественном, т.е. оБоге или божествах. Действительно, согласно утверждениям антропологов ирелигиоведов, древнейшими формами религиозного мышления и поведения висторическом аспекте являются фетишизм, анимизм и другие, соответствовавшиеродовому социальному укладу и не требовавшие еще жреческого обслуживания, чегонельзя сказать о более позднем тотемизме, где объекты религиозного почитанияприобретают социальное звучание, общеродовую и даже общеплеменную значимость. Жречествостановится носителем и хранителем уже образовавшихся религиозных традиций,принимает на себя посредничество между народом (profani) и божествами, совершая все более усложняющиесябогослужебные ритуалы и возвещая народу «волю божества».
Другой, не менеепопулярной и, пожалуй, более поздней версией является попытка искать корнирелигиозных представлений в чувстве страха: «Timor primos deos fecit» (Лукреций. De natura rerum, IV). Согласно этой теории, человек, осознавая своюбеспомощность перед явлениями природы, стал по своему невежеству предполагатьсуществование неких сверхъестественных, опасных, как правило, сознательноугрожающих ему сил.
Поводом для таких гипотезмогло служить наличие элементов страха в религиозных переживаниях. Между темстрах свойственен не только человеку, но и животным, которые испытывают егоперед явлениями природы, будучи, как известно, полностью лишены религиозногосознания. Остается непонятным, что побудило первобытного человека не толькобояться, скажем, грозы или землетрясения, а видеть в них проявление каких-тостоящих за ними неведомых таинственных сил и именно в этих силах усматриватьпервопричину устрашающих явлений. Первобытный человек мог объяснять явленияприроды вмешательством сверхъестественных существ только потому, что былубежден в реальности этих существ или, по крайней мере, был склонен верить ввозможность их существования, сами явления могли оказываться для негоподтверждением его верований, но не их источником или причиной.
Одним из важнейшихусловий возникновения религиозных представлений на почве страха сторонникитакой гипотезы считают невежество первобытного человека, отсутствие у негоестественнонаучных представлений о сущности природных явлений. Если бы это былотак, то религиозные представления имели бы временный, переходный характер; сразвитием просвещения и распространением даже самых элементарных,соответствующих реальности представлений и знаний, они должны были быисчезнуть, подобно тому как исчезает с возрастом мнимая достоверность детскихсказочных образов, подобно тому как с пробуждением исчезает кажущаясяреальность сновидений. На самом деле, как известно, этого не произошло:устойчивость религии не была нарушена не только элементарными данныминепосредственного опыта, но и происходящим в наше время ошеломляющим развитиемнаучных представлений, их накоплением и систематизацией, осуществляемых во всеубыстряющемся темпе.
Наличие в научном миремножества глубоко религиозных людей, не являясь ни в какой мере доводом впользу истинности тех или иных религиозных воззрений, убеждает, однако, вотсутствии какой-либо причинной связи между невежеством и религией.
Нельзя обойти молчаниемпсихологический аспект проблемы, тесно связанный, с одной стороны, ссамонаблюдением, а с другой — с психологией религии. Анализируя собственныерелигиозные эмоции, мы убеждаемся, что страх, если и занимает в нихопределенное место, то сугубо второстепенное, притом качественно отличен отстраха в житейском понимании этого слова. В самом деле, страх передкатастрофическими или опасными явлениями природы, перед дикими зверями, передлюбым видом опасности сопровождается инстинктивным желанием ее избежать, от нееуйти, иначе говоря — выйти из сферы воздействия угрожающего субъекта. Дляпреодоления собственного страха часто оказывается необходимо (но далеко невсегда достаточно) усилие воли, направленной на преодоление страха или, покрайней мере, на обеспечение поведения, внушаемого разумом или эмоциями,диктующими преодоление страха. Примерами может служить необходимость преодолениянеизбежного страха в условиях военных действий, при прыжках с высоты, приспасении утопающих и во многих других экстремальных ситуациях. Между темхарактерной чертой религиозных переживаний (особенно в христианстве) являетсябольшая или меньшая любовь к объекту религиозного почитания, одним из следствий(и признаков) которой следует признать стремление максимально сблизиться с ним,стремление, несовместимое со страхом и даже противоположное ему. Эту реальностьс большой силой выразил апостол Иоанн Богослов: «В любви нет страха, носовершенная любовь изгоняет страх; потому что в страхе есть мучение; боящийсяне совершенен в любви» (1 Ин 4:18).
Также необходимоостановить внимание на весьма распространенном взгляде на человеческиестрадания как причине возникновения религиозных представлений. Жизнь человекаполна негативных переживаний, и потому, нуждаясь в утешении, а также восмыслении собственной участи, он обращается к религии, стремясь в ней найтидля себя иллюзорный источник духовных сил. К этой теории примыкает родственнаяей доктрина, трактующая религию как удел слабых душ, как признак духовнойслабости.
Эта теория, частоназываемая в научной литературе теорией пессимизма, или пессимистической,применительно к первобытному населению нашей планеты страдает явнойнадуманностью, отсутствием научного обоснования. На начальных ступенях развитиялюди не могли испытывать состояние рефлексии, угнетенности, не могли иметьглубоких переживаний, связанных с осознанием бедственности той или инойситуации. Любое неблагоприятное стечение обстоятельств вызывало, как правило,активность, направленную на преодоление дискомфорта или тем более страданий,побуждало к действию и не оставляло места для каких-либо мучительных раздумий осмысле страданий, — размышлений, к которым первобытные люди вообще еще не былиспособны. Непонятным остается также психологический механизм, который послужилбы возникновению идеи божества у первобытного человека, до того подобнымиидеями не обладавшего. Откуда появилось представление, что божества могутоказаться источниками утешения и поддержки?
Кроме того, далеко не всеязыческие божества воспринимались как добрые и благожелательные; многие из нихпредставлялись мстительными, злыми, вредоносными (Ариман у персов, Ваал уфиникиян, Шива у индийцев и многие другие), не говоря о том, что даже добрые,по мнению человека, божества были подвержены колебаниям настроения и легкопереходили от благоволения к гневу и ярости.
Однако представить себепервобытного человека обуреваемым горестями, внутренними конфликтами,разъедаемым рефлексией и ищущим смысла жизни значило бы совершенно утратитьспособность научно-реалистической оценки исторической ситуации. Надо полагать,что сами сторонники «пессимистической» версии происхождения религии не могутвсерьез относить ее к нашим предкам, к неандертальцам, уже обладавшим, какизвестно, устойчивыми религиозными представлениями, переживаниями, равно как ирелигиозной практикой, иначе говоря — культом.
Последней из подлежащихрассмотрению гипотез о происхождении религий, игнорирующих данные Откровения,будет так называемая анимистическая теория. Ее разработка принадлежитанглийским ученым и мыслителям, из которых наиболее известны Э. Тэйлор(1832-1917) и Г. Спенсер (1820-1903). Исходным импульсом появления первичныхрелигиозных представлений они считали иррациональную деятельность сознания, вчастности сновидения, галлюцинации и т.п. Древнейшим религиозным представлениемякобы была идея о невидимом, сверхчувственном духе, существующем параллельно сосвоим двойником — реальным человеком, но независимо от него. Предполагалось,что такого рода идеи возникали в сознании первобытного человека под влияниемсновидений, содержащих образы умерших людей. Патологические состояния психики —галлюцинации, бредовые идеи и образы тоже могли, по мнению приверженцеванимистической теории, способствовать возникновению и закреплению идеи осуществовании духов, приобретающих после смерти данного человека (а может быть,даже и при его жизни) самостоятельное, независимое от тела бытие.
Более сложные религиозныепонятия рассматривались как результат развития и усложнения первичной идеи осуществовании у каждого человека некоей параллельной духовной субстанции.
Слабой сторонойанимистической теории происхождения религии следует признать прежде всегосубъективизм таких психологических явлений, как сон, галлюцинация и др. В самомделе, можно допустить, что увидевший во сне своего умершего предка человекспособен уверовать в реальность его существования как некоей первопричины снаили явления, однако уверить или убедить других в реальности собственной души(духа) сновидец не в силах, так содержание сновидения не может бытьотождествлено с религиозным представлением, тем более переживанием. Здесьотсутствует сознание зависимости от могущественного объекта религиозногопочитания, а, как мы знаем, это сознание — одна из важнейших черт, присущихвсякому религиозному переживанию. Даже совершенно некультурному человеку спримитивным сознанием нет оснований наделять возникающие помимо его волиобъекты сомнамбулических или психопатологических состояний какими-то особымиспособностями, возможностями и даже желаниями воздействовать на его личнуюсудьбу и поведение. А раз нет осознания могущества и нет ожиданиясоответствующего воздействия со стороны воображаемых объектов, то нет ипобуждений к поддержанию добрых с ними отношений, их умилостивлению, т.е. нет идругих черт, характерных для любого религиозного сознания и переживания.
Животные (во всякомслучае высшие) тоже видят сны, однако зоопсихологи не находят у них дажезачатков идеи о самостоятельном существовании их «двойников», т.е. идеисубстанционального, отличного о них духа. Ч. Дарвин объясняет это отсутствием уживотных «важнейших свойств человеческого ума, воображения, любопытства, разумаи др.». Следуя этому объяснению, приходим к заключению, что, по мысли Ч.Дарвина, источником идеи о духовной субстанциональности человека являются несны и не объекты психической патологии, а высшие способности человека,отличающие его от животного. Наоборот, разум человека, способность к анализусобственных переживаний, присущая ему с тех пор, как он стал homo sapiens, должна была предотвращать возможность приписыванияобъектам сновидений реального существования, как предотвращает такуювозможность и в более поздние периоды существования человечества, вплоть донашего времени включительно.
В реальности собственногодуховного начала спонтанно, часто подсознательно (как, например, уматериалистов) убеждает человека его самосознание, властно говорящее оподчиненности его тела тождественной его «я» его духовной субстанции,жизнедеятельность которой онтологически отлична от материальной составляющейнекоего психофизического организма, именуемого человеком.
Однако осознание своейдуховной сущности еще не есть религия. Скорее можно сказать, что такоеосознание является предпосылкой религиозного сознания, но не более, ибо длярелигиозного сознания характерно представление о реальности не только самогосебя как духовного существа, но прежде всего Бога (или божеств), с которым данныйсубъект находится в контакте, или, может быть, только вступает в контакт, илидаже (по меньшей мере) осознает возможность такого контакта. Все это выходитдалеко за пределы выводов и заключений анимистической теории происхождениярелигий, столь же несостоятельной, как и другие рассмотренные выше концепции.
Подводя итог разборутеорий происхождения религий, можем отметить, что при всем их разнообразии ивзаимных противоречиях (нередко взаимоисключающих) у них есть общие легкоразличимые черты.
а) При внимательном анализе каждойверсии в отдельности обнаруживается аналогия с соответствующими, идейноблизкими воззрениями на религию, подвергшимися критике в предыдущей главе. Так,например, выявляется родство между попыткой свести религиозное переживание к чувствузависимости от сверхъестественных факторов и попыткой усмотреть первоисточникэтого переживания в чувстве страха, такого рода параллели можно обнаружитьтакже между другими теориями о происхождении и сущности религии.
б) Одной из общих черт рассмотренныхверсий происхождения религии является неправомерное распространение отношения крелигии, присущего многим людям нашего времени, на первобытное человечество,которое, согласно чуждым религии воззрениям, якобы было когда-то безрелигиозно,а в какой-то период своего развития приобрело религиозные представления и сталопрактиковать религиозный культ.
Если для многих людейнашего времени такие психологические феномены, как страх перед будущим (вчастности перед смертью и перед неизвестным, но инстинктивно предчувствуемымпредсмертным состоянием), стремление найти утешение и обрести твердую почву подногами среди житейских невзгод, действительно, оказываются толчками илиповодами для обращения к Богу, то перенесение этого опыта на примитивномысливших первобытных людей (например, на популяцию первобытного стада или хотябы даже на неандертальцев или кроманьонцев) лишено всякого обоснования, носитпроизвольный и отнюдь не научный характер.
в) Все рассматриваемые версиипроисхождения религии относятся к ней как к продукту человеческого мышления, иобщей для этих теорий является презумпция нереальности сверхъестественногофактора — тем самым сводится на нет само понимание религии как связи междубожеством и человечеством, между сверхъестественным и естественным факторами. Воснове всех их лежит отношение к религии как к совокупности иллюзорных,вымышленных состояний. В этой односторонности, в игнорировании главного фактора— Божественного Откровения — основной дефект подобных версий, лишающий ихкакой-либо реалистичности.
г) Безрезультатность поисковбезрелигиозности в далеком прошлом человечества, которые оказываются тщетнымипри изучении палеонтологических и антропологических объектов, относящихся кпериоду даже «первобытного стада». Одного этого отрицательного результата всущности достаточно, чтобы подтвердить и обосновать ложность и научнуюбеспочвенность всех рассматриваемых односторонних (т.е. игнорирующихОткровение) версий происхождения религии.1.2 Религия как формамировоззрения
Мировоззрение — этосложное, синтетическое, интегральное образование общественного ииндивидуального сознания. Существенное значение для его характеристики имеетпропорциональное присутствие различных компонентов — знаний, убеждений,верований, настроений, стремлений, надежд, ценностей, норм, идеалов и т.д. Вструктуре мировоззрения можно выделить четыре основных компонента:
1. Познавательныйкомпонент. Базируется на обобщенных знаниях-повседневных, профессиональных,научных и т. д. Он представляет конкретно-научную и универсальную картину мира,систематизирующие и обобщающие результаты индивидуального и общественногопознания, стили мышления того или иного сообщества, народа или эпохи.
2. Ценностно-нормативныйкомпонент. Включает в себя ценности, идеалы, убеждения, верования, нормы,директивные действия и т. д. Одно из главных назначений мировоззрения состоитне только в том, чтобы человек опирался на какие-то общественные знания, но и втом, чтобы он мог руководствоваться определенными общественными регуляторами.Ценность — это свойство какого-то предмета, явления удовлетворять потребности,желания людей. В систему ценностей человека входят представления о добре и зле,счастье и несчастье, цели и смысле жизни. Например: жизнь — это главнаяценность человека, безопасность человека — это тоже большая ценность, и т. д.Ценностное отношение человека к миру и к самому себе формируется в определеннуюиерархию ценностей, на вершине которой располагаются своего рода абсолютныеценности, зафиксированные в тех или иных общественных идеалах. Следствиемустойчивой, повторяющейся оценки человеком своих отношений с другими людьмиявляются социальные нормы: моральные, религиозные, правовые и т.п. регулирующиеповседневную жизнь как отдельного человека, так и всего общества. В них вбольшей мере, чем в ценностях, присутствует приказной, обязывающий момент,требование поступать определенным образом. Нормы являются тем средством,которое сближает ценностнозначимое для человека с его практическим поведением.
3. Эмоционально-волевойкомпонент. Для того чтобы знания, ценности и нормы реализовывались впрактических поступках и действиях, необходимо их эмоционально-волевоеосвоение, превращение в личные взгляды, убеждения, верования, а также выработкаопределенной психологической установки на готовность действовать. Формированиеэтой установки и осуществляется в эмоционально-волевой составляющеймировоззренческого компонента.
4. Практическийкомпонент. Мировоззрение — это не просто обобщение знания, ценности, убеждения,установки, а реальная готовность человека к определенному типу поведения вконкретных обстоятельствах. Без практической составляющей мировоззрение носилобы крайне абстрактный, отвлеченный характер. Даже если это мировоззрениеориентирует человека не на участие в жизни, не на действенную, а насозерцательную позицию, оно все равно проектирует, стимулирует определенный типповедения. На основе вышеизложенного можно определить мировоззрение каксовокупность взглядов, оценок, норм и установок, определяющих отношение человекак миру и выступающих в качестве ориентиров и регуляторов его поведения.
Религиозное мировоззрение
Религиозное мировоззрениепервоначально сформировалось на базе мифологического, включив в свою картинумира образ культурного героя как посредника между богами и людьми, наделенногоодновременно природой божественной и природой человеческой, способностямиестественными и сверхъестественными.
Однако религия в отличиеот мифологии проводит точную грань между естественным и сверхъестественным,наделяя первое только материальной сущностью, второе – только духовной. Поэтомув период, когда мифологические и религиозные представления были соединены врелигиозно-мифологическом мировоззрении, компромиссом их сосуществованияявилось язычество – обожествление природных стихий и различных сторончеловеческой деятельности (боги ремесел, боги земледелия) и человеческихотношений (боги любви, боги войны). От мифологических поверий в язычествеостались две стороны бытия каждой вещи, каждого существа, каждого явленияприроды – явная и скрытая для людей, остались многочисленные духи, оживляющиемир, в котором живет человек (духи – покровители семьи, духи – хранители леса).Но в язычество вошло представление об автономности богов от их функций, оботделенности богов от сил, которыми они управляют (например, бог-громовержец неявляется частью или тайной стороной грома и молнии, сотрясение небес – это гневбога, а не его воплощение).
По мере развитиярелигиозных верований религиозное мировоззрение освобождалось от многих чертмифологического мировоззрения.
Уходили в прошлое такиечерты мифологической картины мира, как:
– отсутствие яснойпоследовательности событий в мифах, их вневременной, внеисторический характер;
– зооморфизм, илизвероподобие мифологических богов, их спонтанные, не поддающиеся человеческойлогике действия;
– второстепенная рольчеловека в мифах, неопределенность его положения в действительности.
Целостные религиозныемировоззрения сформировались, когда сложились монотеистические вероучения,когда появились системы догматов, или непререкаемых истин единобожия, принимаякоторые человек приобщается к Богу, живет по его заповедям и соизмеряет своипомыслы и поступки в ценностных ориентирах святость – греховность.
Религия – это вера всверхъестественное, признание высших внеземных и надсоциальных сил, создающих иподдерживающих посюсторонний и запредельный миры. Вера в сверхъестественноесопровождается эмоциональным переживанием, чувством сопричастности человекабожеству, скрытому от непосвященного, божеству, которое может быть явлено вчудесах и видениях, в образах, символах, знаках и откровениях, посредствомкоторых божество дает о себе знать посвященному. Вера в сверхъестественноеоформляется в особый культ и особый ритуал, которые предписывают специальныедействия, с помощью которых человек приходит к вере и утверждается в ней.
В религиозноммировоззрении бытие и сознание тождественны, этими понятиями определяетсяединосущий, вечный и бесконечный Бог, по отношению к которому природа ичеловек, от него произведенные, вторичны, а потому временны, конечны.
Общество представляетсястихийным сборищем людей, так как оно не наделено своей особой душой (в научноммировоззрении называемой общественным сознанием), тем, чем наделен человек.Человек же слаб, произведенные им вещи тленны, дела быстротечны, мирскиепомыслы тщетны. Общежитие людей – это суетность земного пребывания человека,отступившего от заповедей, данных свыше.
В вертикальной картинемира Бог – человек общественные отношения воспринимаются как сугубо личностные,единичные действия людей, спроецированные на великий замысел Творца. Человек вэтой картине – не венец мироздания, а песчинка в круговерти небесногопредопределения.
В религиозном сознании,как и в мифологии, духовно-практическое освоение мира осуществляется через егораздвоение на священный (сакральный) и повседневный, «земной» (про-фанный).Однако проработка идеологического содержания религиозной системы взглядовподнимается на качественно иной уровень. Символизм мифа заменяется сложной,порой утонченной системой образов и смыслов, в которой существенную рольначинают играть теоретические, понятийные построения. Важнейший принциппостроения мировых религий – монотеизм, признание единого бога. Втораякачественно новая черта – глубокая духовно-этическая нагруженность религиозногомировосприятия. Религия, например христианство, дает принципиально новуютрактовку природы человека как существа, с одной стороны, «греховного»,погрязшего во зле, с другой стороны, сотворенного по образу и подобиюСоздателя.
В отличие отпредшествующих религиозных учений, христианство обратилось к каждому человеку,независимо от его национальной или классовой принадлежности. «Из всеххарактерных черт новой религии стержневым оказались притязания христианства науниверсальность и на масштабность исторических свершений: подобнаякатегоричность имела иудейские корни. Иудео-христианский Бог – это не племеннойлибо полисный бог, один из немногих, но единственный подлинный и верховный Бог,Творец Вселенной, Повелитель истории, всемогущий и всеведающий, вездесущий ЦарьЦарей, чьи непревзойденные сила и власть требовали преданности и подчиненияравно от всех народов, от всего человечества».
Становление религиозногосознания падает на период разложения родового строя. В эпоху раннегохристианства рациональная соразмерность, гармоничность космоса древних грековзаменяется картиной мира, полной ужасов и апокалипсических видений, темвосприятием социальной реальности, которое складывалось у порабощенных народовРимской империи, у беглых рабов, у обездоленных, бесправных, скрывающихся впещерах и пустынях Передней и Малой Азии семитских племен. В условиях всеобщегоотчуждения многие люди были практически лишены всего – крова, имущества, семьи,а беглый раб даже не мог считать принадлежащим ему свое собственное тело.Именно в этот период, переломный и трагический момент истории в культуру вошлоодно из величайших мировоззренческих озарений: все люди, независимо отсоциального положения и этнической принадлежности, равны перед Всевышним,человек – носитель величайшего, доныне невостребованного богатства –бессмертной души, источника нравственной силы, духовной стойкости, братскойсолидарности, бескорыстной любви и милосердия. Открылся новый, неизвестныйлюдям предшествующей эпохи космос – космос человеческой души, внутренней опорыобездоленного и униженного человеческого существа.
Благодаря чему человекможет находить опору, заглянув в свою собственную душу? Благодаря тому, что онаполучает в религиозном сознании особый онтологический статус. Душа бессмертна идарована нам свыше. Благодаря этому мы получаем способность ощущать нашу жизнькак бытие в Боге и через Бога.
Для последователей другоймировой религии – ислама – воля, мудрость и любовь Всевышнего к людям выражаютсокровенную сущность тех событий, которые составляют реальную тканьчеловеческой истории. Ислам пришел в арабский мир в середине 7 века и положилначало формированию мощной исламской цивилизации, что находится в тесномвзаимодействии с цивилизацией восточноевропейской, развившейся под сильным воздействиемправославного христианства, и западноевропейской, религиозным проявлениемкоторой служат католицизм и протестантизм.1.3 Религия и религиознаяфилософия: единство и различие
Философия и религия имеютсовершенно различные задачи и суть различные по существу формы духовнойдеятельности. Религия есть жизнь в общении с Богом, имеющая цельюудовлетворение личной потребности человеческой души в спасении, в отысканиипоследней прочности и удовлетворенности, незыблемого душевного покоя и радости.Философия есть, по существу, совершенно независимое от каких-либо личныхинтересов высшее, завершающее постижение бытия и жизни путем усмотрения ихабсолютной первоосновы. Но эти, по существу, разнородные формы духовной жизнисовпадают между собой в том отношении, что обе они осуществимы лишь через направленностьсознания на один и тот же объект – на Бога, точнее, через живое, опытноеусмотрение Бога. Конечно, отвлеченно рассуждая, возможно представить себе иобратное соотношение – именно совершенное расхождение путей осуществления обеихзадач. Где, как, например, в буддизме, личное спасение отыскивается не на путиобщения с Богом и где, с другой стороны, разум тщится постигнуть жизнь и мир неиз его вечной и абсолютной первоосновы, – там между религией и философией неничего общего; они не то что противоречат одна другой, они в этом случае так жене соприкасаются между собой, как, скажем, музыка и химический анализ. Но вседело именно в том, что такие, совершенно расходящиеся пути суть и для религии,и для философии пути мнимые, не приводящие к цели, и что, наоборот, подлинноеосуществление задач и той и другой возможно только на путях, ведущих к одной итой же цели – к Богу. В отношении религии это утверждение не требует, конечно,особого доказательства; мы можем здесь спокойно предоставить отдельнымпарадоксалистам труд, вопреки общечеловеческому опыту, доказыватьпротивоположит наоборот, в отношении философии это есть тезис, требующийокончательного уяснения и доказательства, отнюдь еще не исчерпанногопредыдущими общими соображениями.
Современному сознанию,даже если оно мыслит в понятиях, близких к вышеизложенным соображениям,представляется маловероятным или даже совершенно невозможным, чтобы тоабсолютное, которое в философии нужно как высшая логическая категория,объединяющая и упорядочивающая теоретическое постижение бытия, совпадало сживым личным Богом, которого требует и которым одним только можетудовлетвориться религиозная вера.
Два сомнения возникаютздесь, которые с разных сторон выражают, в сущности, одну и ту же трудность. Содной стороны, религиозная идея Бога, по-видимому, противоречит целям философиив том отношении, что предполагает в природе Бога и потому в живом отношении кБогу момент тайны, непостижимости, неадекватности человеческому разуму, тогдакак задача философии именно в том и состоит, чтобы до конца понять и объяснить первоосновубытия. Все логически доказанное, понятое, до конца ясное, уже тем самымлишается своей религиозной значимости. Бог, математически доказанный, не естьбог религиозной веры. Отсюда представляется, что, если бы даже философиядействительно познала истинного Бога, доказала Его бытие, разъяснила Егосвойства, она именно этим лишила бы Его того смысла, который Он имеет длярелигии, т. е. убила бы самое драгоценное, что есть в живой религиозной вере.Таково сомнение многих религиозных натур, которым часто кажется, что чем болеефилософия религиозна по своему предмету, т. е. чем упорнее она заняталогическим постижением Бога, тем она опаснее для цели религии – для живого,верующего обладания неизследимым и неизреченным источником спасения. И тот жеход мыслей приводит иногда философию к убеждению, что ее истинная задача –понять Бога, тем самым уничтожить ту безотчетность и таинственность Его, котораяпридает религии характер интимной веры; философия есть в этом случае, как уГегеля, замена безотчетной, инстинктивной веры ясным знанием – преодоление верызнанием. Как нельзя одновременно переживать радость живой любви к человеку ибрать того же человека как объект холодного научного анализа, так нельзяодновременно веровать в Бога и логически постигать Его.
В ином аспекте эта жетрудность принимает форму другого сомнения. Бог религиозной веры, источникличного спасения необходимо есть живая личность. Но, по-видимому, из всехкатегориальных форм, в которых может мыслиться центральное философское понятиепервоосновы бытия, наименее подходящей является именно форма живой личности.Мыслится ли Бог в философии как субстанция мира или как его первопричина, каквсеединая вечность или как творческая сила развития, как мировой разум или какжизнь, он есть, во всяком случае, что-то безличное, какое-то в известной меревсегда пантеистически-мирообъемлющее начало, в котором философия, не изменяясвоей задачи постижения и логического осмысления бытия и не приспособляясьискусственно к требованиям религиозного чувства, не может усмотретьантропоморфных черт живой, карающей и любящей личности, необходимых длярелигиозного отношения к Богу. Роковым образом, независимо от содержанияотдельной философской системы, Бог философии носит на себе печать своейзависимости от нужд отвлеченной мысли и именно поэтому есть для религиозногочувства лишь иллюзорный суррогат истинного Бога – мертвый камень вместо хлеба,насыщающего голод религиозной души, или, в лучшем случае, ни к чему не нужная,туманная, бесплотная тень того истинно-сущего, которым во всей полноте ижизненности Его реальности уже обладает непосредственная религиозная вера.
В основе обоих сомненийлежит в конечном счете, как уже указано, одна трудность; и надо признать, чтоэто есть действительно серьезная трудность – одна из глубочайших и важнейшихфилософских проблем, – в отличие от того легкоразрешимого противоречия, скоторым мы имели дело выше и которое вытекало лишь из поверхностных исовершенно ложных банальных представлений о сущности философии и религии.Трудность эта сводится к вопросу: может ли философия, которая есть постижениебытия в логической форме понятия, вместе с тем не быть рационализмом? Заслуживаетвнимания, что этот вопрос является решающим не только для согласованияфилософии и религии, но и для возможности самой философии. В самом деле,философия, с одной стороны, есть постижение бытия в системе понятий и, с другойстороны, постижение его из его абсолютной и всеобъемлющей первоосновы. Нопонятие есть всегда нечто относительное и ограниченное; как же возможновыразить абсолютное в формах относительного, овладеть бесконечным, уловив его всети конечного? Как можно – проще говоря – постичь непостижимое? Казалось бы,мы стоим перед роковой дилеммой: либо мы ищем само абсолютное, выходящее запределы всего конечного и – тем самым – логически выразимого, и тогда мы неможем действительно постичь и логически зафиксировать; либо же мы ищем толькологическую систему понятий и тогда всегда пребываем в сфере толькоотносительного, частного, производного, не доходя до подлинной первоосновы ицелостного всеединства бытия. В обоих случаях задача философии остаетсянеосуществленной.
Этим разъяснением условиявозможности самой философии сразу же устраняется, по крайней мере, первое изуказанных двух сомнений в отношении между философским богопознанием ирелигиозным чувством. В каких бы понятиях ни выражала отвлеченная философскаямысль свое познание Бога, ее основной интуицией и тем самым ее высшим иверховным понятием остается чисто религиозная идея безмерности, неисчерпаемойглубинности и таинственности Бога; и, в сущности, вся остальная система понятийимеет своим последним назначением приблизить мысль к уловлению именно этойсверхконечной и сверхрациональной природы Бога, конституирующей Егоабсолютность. Обычное заблуждение в понимании соотношения между философией ирелигией в этом пункте состоит в том, что чувство тайны представляетсяусловием, преграждающим познавательное проникновение, и, наоборот, страсть кпознанию – силой, разрушающей смиренное чувство тайны и поэтомублагоприятствующей самомнению атеизма. В действительности, напротив,религиозное чувство тайны и глубинности бытия есть первое и необходимое условиеразвития философии, тогда как самомнение атеизма в корне убивает самый инстинктфилософствования и есть в такой же мере отрицание философии, как и религии.Возможность и даже частные случаи промежуточных форм – недостаточностифилософской энергии благодаря чему мысль, непроникая до последней глубины,останавливается на полпути, ставит себе здесь последние грани и, упрощая бытие,благоприятствует полуневерию или бедности и схематичности религиозногосознания, – конечно, не опровергает, а скорее подтверждает основное,разъясненное нами соотношение. Идущая в настоящее время борьба между умами, таксказать глубинными, т. е. ощущающими глубину и бесконечную сложность жизни, иумами плоскими, воображающими, что жизнь легко можно, как карточный домик, разобратьна части и снова сложить по своему усмотрению, есть в такой же мере борьба зарелигиозное, как и за философское, миропонимание.
Этим обретен и путь кразрешению второго сомнения. Правда, поскольку мы его выразим в грубой илогически твердой формуле, по которой Бог веры есть человекоподобная личность.Бог философии – безличный абсолют, оно кажется совершенно непреодолимым. Но вэтом повинна только односторонность и логическая упрощенность самой формулы. НиБог религии, ни Бог философии не есть то простое и однозначное содержание, ккоторому Его сводит эта формула, именно потому, что Он есть прежде всегонеисследимая глубина и неисчерпаемое богатство. Он есть полнота всехопределений, ибо стоит превыше каждого из них в отдельности; и потому одноопределение не противоречит в Нем другому – под условием, что каждое из нихберется в надлежащем смысле, не как исчерпывающее адекватное знание самой Егосущности, а именно лишь как уяснение одной из Его сторон, имеющее – в силукоренного единства Его сущности – лишь символическое значение для определенияцелого. Ведь и Бог религиозной веры содержит – при первой же попыткекакого-либо одностороннего Его определения – множество противоречий, которые вдействительности суть не противоречия, а антиномии, согласимые в высшем,сверхрациональном единстве. С другой стороны, философское богопознание лишьмнимым образом приковано к указанному безличному и как бы бесформенному понятиюБога как некоего лишь всеобъемлющего начала. Кажущаяся неизбежность этойтенденции вытекает лишь из одностороннего ограничения задачи философиитеоретическим миропостижением. Если мы вспомним и будем иметь в виду, чтозадача философии этим не исчерпывается, а требует целостного осмысления бытияво всей его живой полноте и глубине, объемлющей как один из основных егомоментов реальность духовной жизни со всеми ее нравственными и религиознымизапросами и проблемами, – если мы вспомним необходимость таких философскихпроблем, как проблема добра и зла, теодицеи, отношения между нравственнымидеалом и действительностью, свободой и необходимостью, разумом и слепотойприродных сил, – то мы поймем, что высшее уясняющее единство, которого ищетфилософия, есть не одно лишь безличное единство. упорядочивающее картинуобъективного мирового бытия, а действительно целостное всеединство жизни всамом глубоком и всеобъемлющем смысле этого понятия. Все дело в том, чтоподлинная философия, могущая осуществить свое назначение, должна исходить издействительного, т. е. абсолютно полного и конкретного всеединства, а не измнимого, по существу, лишь частичного и отвлеченного единства системыобъективного бытия. А это значит, что последний источник и критерийфилософского знания есть одна лишь бесстрастная, чисто созерцательная интуицияобъективного бытия, а целостный и живой духовный опыт – осмысляюшее опытноеизживание последних глубин жизни. Традиционное школьное понимание философии –поскольку оно вообще допускает философию, как метафизику или онтологию –усматривает в последней содержание «теоретической философии» и отделяет от неев качестве особых, добавочных и притом относительно второстепенных отраслейфилософского знания – «этику», или «практическую философию», «эстетику», «философиюрелигии», «философию истории» и т. п. Практически и пропедевтически такое илианалогичное ему деление философии, конечно, неизбежно, ввиду многообразияфилософских интересов и невозможности изложить сразу предмет философии со всехего сторон. Но поскольку мнят, что подобным делением точно выражена внутренняяструктура философского знания, вытекающая из структуры самого ее предмета, –это есть опасное заблуждение, уводящее духовный взор от подлинной природыпредмета философии. С одной стороны, всякая философия есть онтология или «теоретическаяфилософия» (бессмысленный плеоназм – ведь философия всегда есть знание, т. е.теория!), ибо философия всюду и везде познает истинно-сущее; и, с другойстороны, – что здесь особенно важно – истинная онтология есть не бесстрастноеизучение чуждой духу и лишь извне ему предстоящей картины бытия (ибо такоебытие именно и не есть целостное бытие или подлинное всеединство), а постижениеабсолютного бытия, объемлющего и всю духовную жизнь самого субъекта знания –человеческой личности. Но познавательная направленность на абсолютное в этом,единственно истинном его смысле предполагает духовный опыт не как внешнеесозерцание, а как основанное на истинном внутреннем переживании постижениесущества и смысла жизни. Короче говоря, подлинная, а не только школьная ипропедевтическая онтология должна опираться на живой религиозный опыт и потомув принципе не может ему противоречить. Вся совокупность мучительных сомнений,исканий и достижений религиозного опыта, объединимая в теме «о смысле жизни», –проблема вины, возмездия и прощения, личной ответственности и человеческогобессилия, предопределения и свободы, реальности зла и благости именно Сущего,хрупкости эмпирического существования и неуничтожимости личности – входит какзаконная и необходимая тема в состав онтологии, заслуживающей своего имениучения о бытии.
Философское знание посвоим достижениям необходимо отстает от достижений непосредственногорелигиозного проникновения в глубины бытия. На это есть существенные основания,коренящиеся в самой природе обеих духовных деятельностей. Прежде всего,религиозная вера, будучи живым, непосредственным ощущением и переживаниемБожества, не нуждается для своих достижений в тяжкой умственной работерационального разъяснения и обоснования своих истин. Кроме того, хотя религия,как указано выше, и содержит необходимо, в качестве своей основной опорнойточки, момент непосредственного личного усмотрения истинности, она совсем ненуждается в том, чтобы это непосредственное усмотрение распространялось на всесодержание религиозной веры. Напротив, для нее характерно, что этот моментнепосредственной очевидности присущ восприятию правдивости, безусловнойистинности источника откровения – будет ли то самое Божество или тот или инойпосредник между Богом и человеком, – в силу чего содержание откровенияприобретает косвенную достоверность истины, сообщенную самоочевидно достовернымсвидетелем. Поэтому-то достоянием личной веры может быть – и даже необходимобывает – содержание соборного религиозного опыта, со всеми входящими в егосостав достижениями религиозных гениев. Этим достигается возможность полноты,богатства и глубины религиозного откровения, совершенно недостижимые дляфилософского знания. Ибо хотя философскому знанию не поставлено здесь никакихпринципиальных преград и открыта возможность бесконечных достижений, однакотребуемое природой философского знания логическое единство содержания делаетдля него практически невозможным использование в одной системе всей полнотырелигиозного опыта человечества. Лишь полнота и многообразие всех философскихдостижений человеческой мысли в принципе может стать на уровне его религиозныхдостижений но эта полнота может быть дана только духовно-исторической интуиции,но не выражена адекватно в какой-либо единой системе. Философская система,пытающаяся выразить и логически фиксировать весь религиозный опыт человечества,есть замысел, аналогичный попытке начертить географическую карту, на которойбыло бы отмечено все многообразие географической реальности. И здесь, с инойстороны, мы снова убеждаемся, что правильное соотношение между религией и философиейвозможно лишь на почве того «умудренного неведения» (docta ignorantia), котороеесть самый зрелый плод истинного просвещения. Подлинно философскоеумонастроение по своей волевой структуре совпадает с религиознымумонастроением: в обеих – вопреки поверхностному мнению, которому этопредставляется невозможным, – смирение сочетается с дерзновением творчества, ипритом не так, что каждая из этих волевых тенденций сдерживает и ограничиваетдругую, а так, что каждая из них, напротив, питает и укрепляет другую.
2 КОНСПЕКТЫКУЛЬТУРНАЯ ЦЕННОСТЬ РЕЛИГИИФрейд
План
1. Главная задачакультуры — защита нас от природы
2. Природа икультура
3. Очеловечиваниекультуры
4. Три задачи Богов
5. Религиозные представлениявозникли из потребности защитить себя от сверхмощи природы
1 В чем заключаетсяособая ценность религиозных представлений?
Если вообразить, что еезапреты сняты и что отныне всякий вправе избирать своим сексуальным объектомлюбую женщину, какая ему нравится, вправе убить любого, кто соперничает с нимза женщину или вообще встает на его пути, может взять у другого что угодно изего имущества, не спрашивая разрешения, — какая красота, какой вереницейудовлетворений стала бы тогда жизнь! Правда, мы сразу натыкаемся на следующеезатруднение. Каждый другой имеет в точности те же желания, что я, и будетобращаться со мной не более любезным образом, чем я с ним.
Правда, природа нетребовала бы от нас никакого ограничения влечений, она дала бы нам свободудействий, однако у нее есть свой особо действенный способ нас ограничить, онанас губит, холодно, жестоко и, как нам кажется, бездумно, причем, пожалуй, какраз по случаю удовлетворения нами своих влечений. Именно из-за опасностей,которыми нам грозит природа, мы и объединились и создали культуру, которая,среди прочего, призвана сделать возможной нашу общественную жизнь. В концеконцов, главная задача культуры, ее подлинное обоснование — защита нас отприроды.
2 Известно, что вомногих отношениях она уже и теперь сносно справляется со своей задачей, а современем, надо думать, будет делать это еще лучше. Но ни один человек необманывается настолько, чтобы верить, будто природа уже теперь покорена; малокто смеет надеяться, что она в один прекрасный день вполне покорится человеку.
Природапротивостоит нам всей своей мощью, величественная, жестокая, неумолимая, колетнам глаза нашей слабостью и беспомощностью, от которых мы думали былоизбавиться посредством своего культурного труда. К немногим радующим ивозвышающим зрелищам, какие может явить человечество, относятся случаи, когдаоно перед лицом стихийного бедствия забывает о своем разброде, о всехвнутренних трудностях своей культуры, о вражде и вспоминает о великой общейзадаче самосохранения в борьбе против подавляющей мощи природы.
Добавьте сюда ущерб,который ему наносит непокоренная природа, — он называет это роком. Последствиемтакого положения его дел должны были бы быть постоянная грызущая тревога итяжелая обида от оскорбления чувств естественного нарциссизма.
Как для человечества вцелом, так и для одиночки жизнь труднопереносима. Какую-то долю лишенийнакладывает на него культура, в которой он участвует, какую-то меру страданияготовят ему другие люди, либо вопреки предписаниям культуры, либо по виненесовершенства этой культуры. Культура облегчает ему здесь задачу, онастарается в одинаковой мере за всех… Задача здесь троякая, грубо задетоесамолюбие человека требует утешения; мир и жизнь должны быть представлены неужасными; а кроме того, просит какого-то ответа человеческая любознательность,движимая, конечно, сильнейшим практическим интересом.
3 Самым первым шагомдостигается уже очень многое. И этот первый шаг очеловечение природы. Сбезличными силами и судьбой не вступишь в контакт, они остаются вечно чуждынам. Ты, может быть, еще беззащитен, но уже не беспомощно парализован, тыспособен, по крайней мере реагировать, а может быть, ты даже и не беззащитен,ведь почему бы не ввести в действие против сверхчеловеческих насильников, тоесть сил внешней природы, те же средства, к которым мы прибегаем в своемобществе; почему бы не попытаться заклясть их, умилостивить, подкупить, отняв уних путем такого воздействия какую-то часть их могущества.
Такая заменаестествознания психологией не только дает мгновенное облегчение, она указываети путь дальнейшего овладения ситуацией. Ибо ситуация это, по существу, не нова,у нее есть инфантильный прообраз, она, собственно, лишь продолжение болееранней ситуации. Ведь в такой же беспомощности человек когда-то уже находилсямаленьким ребенком перед лицом родительской правды, не без оснований внушавшейребенку страх, особенно отец, на которого при всем том можно было, однако,рассчитывать, ища защиты от известных в том возрасте опасностей.
Сходным образом человекделает силы природы не просто человекообразными существами, с которыми он можетобщаться как с равными, — это и не отвечало бы подавляющему впечатлению от них,а придает им характер отца, превращает их в богов, следуя при этом не толькоинфантильному, но, как я попытался показать, также и филогенетическомупрообразу.
4 Со временемделаются первые наблюдения относительно упорядоченности и закономерностиприродных явлений, силы природы утрачивают, поэтому свои человеческие черты. Нобеспомощность человека остается, а с нею — тоска по отцу и боги. Боги сохраняютсвою троякую задачу: нейтрализуют ужас перед природой, примиряют с грознымроком выступающим, прежде всего, в образе смерти, и вознаграждают за страданияи лишения, выпадающие на долю человека в культурном сообществе.
Задача бога теперьсостоит в том, чтобы компенсировать дефекты культуры и наносимый ею вред, вестисчет страданиям, которые люди причиняют друг другу в совместной жизни, следитьза исполнением предписаний культуры, которым люди так плохо подчиняются. Самимпредписаниям культуры приписывается божественное происхождение, они поднимаютсянад человеческим обществом, распространяются на природу и историю мира. Жизнь внашем мире служит какой-то высшей цели, которая, правда, нелегко поддаетсяразгадке, но, несомненно, подразумевает совершенствование человеческогосущества. По-видимому, объектом этого облагораживания и возвышения должно бытьдуховное начало в человеке — душа, которая с течением времени так медленно итрудно отделилась от тела. Все совершающееся в земном мире есть исполнениенамерений какого-то непостижимого для нас ума, который пусть трудными дляпонимания путями и маневрами, но, в конце концов, направит все к благу, т.е. крадостному для нас исходу. За каждым из нас присматривает благое, лишькажущееся строгим провидение, которое не позволит, чтобы мы стали игральныммячом сверхмощных и беспощадных сил природы; даже смерть есть вовсе неуничтожение, не возвращение к неорганической безжизненности, но начало новоговида существования, ведущего по пути высшего развития.
Всякое добро, вконечном счете, по заслугам вознаграждается, всякое зло карается, если не вэтой форме жизни, то в последующих существованиях, начинающихся после смерти.Таким образом, все ужасы, страдания и трудности жизни предназначены кискуплению; жизнь после смерти, которая продолжает нашу земную жизнь так же,как невидимая часть спектра примыкает к видимой, принесет исполнение всего,чего мы здесь, может быть, не дождались. И неприступная мудрость, управляющая этимпроцессом, всеблагость в нем выражающаяся, справедливость, берущая в нем верх,- все это черты божественных существ, создававших нас и мир в целом.
5 Люди говорят, чтожизнь станет невыносимой, если религиозные представления утратят для них туценность, которую они им приписывают. И вот встает вопрос, что являют этипредставления в свете психологии, откуда идет столь высокая их оценка и — сделаем еще один робкий шаг — какова их действительная ценность?
Я уже пыталсяпоказать, что религиозные представления произошли из той же самой потребности,что и все другие завоевания культуры, из необходимости защитить себя отподавляющей сверхмощи природы. К этому присоединился второй мотив, стремлениеисправить болезненно ощущаемое несовершенство культуры. И как раз очень уместносказать, что культура дарит эти представления индивиду, потому что он принимаетих как данность, они преподносятся ему готовыми, он был бы не в силах изобрестиих в одиночку. Они — наследие многих поколений, в которое он вводится, которое онперенимает как таблицу умножения, геометрию и т.д. Есть, конечно, и одноотличие… обычно эту совокупность религиозных представлений предлагают какбожественное откровение. Но это само по себе есть уже элемент религиознойсистемы, преподносимый с полным пренебрежением к известным нам фактамисторического развития религиозных идей и к их разнообразию в разные эпохи и вразных культурах.
ОТНОШЕНИЕ РЕЛИГИИ К ГОСУДАРСТВУ
Г.В.Ф.Гегель
План
1. Тождественностьрелигии и государства
2. Связь междугосударством и религией
3. Раздвоениегосударства и религии
4. Религиозный идеали истина
5. Глубокоепротиворечие между государством и религией
6. Государственноеустройство
1. Государство естьистинный образ действительности; в нем истинная нравственная воля воплощается вдействительность и дух живет в своей истинности. Религия есть божественноезнание, знание человека о боге и знание себя в боге.
В общем, религия и основагосударства – одно и то же: они тождественны в себе и для себя. Впатриархальном отношении, в иудейской теократии, они еще не различены и ещевнешне тождественны. Однако они вместе с тем и различны; в ходе дальнейшегоразвития исторического процесса они строго разделяются, однако затем вновьполагаются как истинное тождество… Религия есть знание высшей истины, и этаистина в ее более точном определении есть свободный дух; в религии человексвободен перед богом; поскольку он приводит свою волю в соответствие сбожественной волей, он не противостоит высшей воле, но обретает в ней самогосебя; он свободен, поскольку он достиг в культе снятия раздвоения. Государствоесть лишь свобода в мире, в действительности. Народы, не ведающие о том, чточеловек свободен в себе и для себя, живут в состоянии отупения как со стороныих государственного устройства, так и со стороны их религии. В религии игосударстве – одно понятие свободы
Народ, имеющий плохоепонятие о боге, имеет и плохое государство, плохое правительство и плохиезаконы.
2 Подробное рассмотрениеэтой связи между государством и религией относится, собственно говоря, кобласти философии истории. Мы же ограничимся здесь рассмотрением определеннойформы этой связи. Поэтому мы рассмотрим эту связь сначала.
Представление об этойсвязи находит выражение в высказывании, что законы, власть, государственноеустройство от бога, даны богом; тем самым им придан авторитет, причем самыйвысший авторитет, доступный представлению. В таком формальном выражении этоположение может означать, что следует повиноваться законам, какими бы они нибыли. Таким образом, управление и законодательство полностью отдаются во властьправительства и зависят от его произвола… Это положение отчасти правильно, новместе с тем опасно тем, что может быть понято в чисто абстрактной форме, безопределения того, в чем сущность законов и какие законы целесообразны вкачестве основы государственного устройства. Представление о подобной связи мынаходим у всех народов. Это может быть выражено и в иной форме, а именно что,следуя законам и повинуясь распоряжениям правительства, силам, конституирующимгосударство, люди повинуются воле бога. Это особенно отчетливо проявилось вАнглии (при последних королях дома Стюартов), где было выдвинуто требование пассивногопослушания и провозглашено, что король ответствен в своих действиях толькоперед богом. При этом предполагалось, что только королю доподлинно известно, чтосущественно и необходимо для государства, ибо определение его, его воли,заключается в том, что ему непосредственно открыта воля бога.
Если в целом нет никакогосомнения в том, что законы установлены божественной волей, то не менее важнодействительно познать божественную волю, причем это познание не есть особаяпривилегия отдельных лиц, но доступно всем. Познать, что есть разумное, – делообразованной мысли, и особенно дело философии, которую в этом смысле можно сполным основанием называть жизненной мудростью. Каковы были внешниеобстоятельства, связанные с установлением истинных законов (были ли они даныправителем добровольно или под нажимом оппозиционных сил), значения не имеет;развитие в человеческом обществе понятия свободы, права и гуманности необходимодля себя. Следовательно, если исходить из истины, что законы выражаютбожественную волю, то особенно важно определить, каковы эти законы.
3. Наконец, государство ирелигия могут пребывать в раздвоении и иметь различные законы. Основа светскойжизни и основа религии различны, и здесь может проявиться и различие принципов.Религия не остается в своей замкнутой сфере, она обращается к субъекту, создаетдля него предписания, относящиеся к его религиозной жизни, нораспространяющиеся также и на его деятельность в целом. Эти религиозныепредписания могут отличаться от основных положений права и нравственности,действующих в государстве. Противоположность эта находит свое выражение вутверждении, что сферой религии является святость, сферой государства – право инравственность. В одном случае якобы дано определение для вечности, в другом –для временной жизни и временного благополучия, которые должны быть принесены вжертву ради вечного блаженства.
4 Таким образом,устанавливается религиозный идеал, царство небесное на земле, т.е. абстракциядуха по отношению к субстанциальной стороне действительности; основноеопределение здесь – отречение от действительности, а тем самым борьба и бегствоот мира. Субстанциальной основе, истинному противополагается нечто иное,долженствующее быть более высоким.
Первое проявление нравственности всубстанциальной действительности есть брак.Этому долгу противопоставляется какнечто высшее отречение, безбрачие.
Во-вторых, человек в качестве единичногосущества вынужден бороться с необходимостью, установленной природой. Егонравственный долг – завоевать самостоятельность посредством своей деятельностии рассудка, и таким образом освободиться от своей зависимости от природы; вэтом заключается добропорядочность человека. Противопоставляемый тому мирскомудолгу долг религиозный требует, чтобы человек не действовал указанным образом ине обременял себя подобными заботами.
С одной стороны, человеческаядеятельность представляется как нечто несовместимое со святостью; с другой – отчеловека даже требуют, чтобы он не только не преумножал посредством своейдеятельности свое имущество, но даже роздал то, что у него есть, бедным и впервую очередь церкви, т.е. тем, кто ничего не делает, не работает. Итак, то,что в мирской жизни высоко почитается как добропорядочность, здесь отвергаетсякак несовместимое со святостью.
В-третьих. В государстве субъект свободен, восуществлении всеобщей воли эта свобода получает свою реализацию. Напротив,религиозный долг устанавливает, что свобода не должна быть конечной цельючеловека, ему надлежит стремиться к послушанию, повиновению и отречению отволи. Более того, человек должен отказаться от себя также и в своей совести, всвоей вере, в глубинах своего внутреннего мира, должен полностью отказаться отсебя и отбросить свою самость. Если религия, таким образом, подчиняет себедеятельность человека, то она может предписывать ему правила поведения,противоречащие разумности мирской жизни. Именно так противостоят друг другурелигия и государство в католических странах, когда в людях пробуждаетсясубъективная свобода.
5 Мы часто встречаем, содной стороны, религию, не признающую принципа свободы, с другой –государственное устройство, основанное на этом принципе. Религия и государствовступают, таким образом, в противоречие: в результате этого на религиюперестают обращать внимание, предоставляя ей действовать по своему усмотрению.Религия становится частным делом людей, делом, не имеющим отношения кгосударственной сфере, а из этого следует вывод, что и религия в свою очередьне должна вмешиваться в дела государства. Поэтому можно, конечно, сказать:пусть государство находится по одну сторону, религия – по другую; однако приэтом легко может произойти, что эти принципы останутся односторонними. Внастоящее время мы видим, как в мире утверждается принцип свободы, особенно всфере государственного устройства. Эти принципы правильны, однако, взятыеформально, они становятся предрассудком, поскольку познание здесь еще недостигло самой глубокой основы, где только и возможно примирение ссубстанциальным как таковым.
6 Что касаетсягосударственного устройства, то существуют две системы: современная система, вкоторой формально сохраняются определения свободы и весь ее строй безкакого-либо внимания к настроенности людей. Другая система, система, основаннаяна образе мыслей и внутренней настроенности, – это греческий принцип, которыймы обнаруживаем в его полном развитии в республике Платона. Здесь основусоставляют немногочисленные сословия; целое покоится на воспитании, наобразовании, которое ставит своей целью занятия наукой и философией.Господствовать должна философия, и ей надлежит привести человека кнравственности: все сословия должны быть участниками «целомудрия», «самообуздания»,«нравственного равновесия».
Осуществление закона –нечто конкретное; воля людей, их проницательность играют здесь важную роль.Интеллект субъекта часто выносит решение еще и потому, что гражданские законыохватывают широкий круг нарушений в целом и не могут рассмотреть все возможныеслучаи в их конкретности. Столь же односторонней является и настроенность длясебя, и в этом недостаток республики Платона. В наши дни вообще никто больше нехочет доверять личным воззрениям, все стремятся к тому, чтобы жизньрегулировалась позитивными законами.
Убеждения, настроенностьчеловека не обязательно принимают форму религии; они могут сохранять известнуюнеопределенность. Однако для тех, кого называют народом, последняя истинасодержится не в форме мыслей и принципов; народ склонен считать правом лишь то,что ему дано как определенное, особенное. Эта определенность права инравственности обретает для народа свое наиболее убедительное подтверждениетолько в форме существующей религии-, и если она не согласуется с принципамисвободы, то образуется разрыв и неразрешенное противоречие – то враждебноеотношение, которому не должно быть места в государстве.
Литература
1. Гараджа В.И., Руткевич Е.Д.,Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии. М.: Наука, 1994.
2. На переломе. Философия имировоззрение. Философские дискуссии 20-х годов. М., 1990. С. 324-332.
3. Философия и религия \\ София.Проблемы духовной культуры и религиозной философии. Берлин, 1923. Т.1. С.5-20