Содержание
Введение
1 Раннегреческая философия
2 Милетская школа: Фалес, Анаксимандр и Анаксимен
3 Гераклит Эфесский
4 Элеатская школа: Ксенофан, Парменид, Зенон
5 Эмпедокл
6 Анаксагор
7 Софисты и софистика: Протагор, Горгий и Продик
Заключение
Список использованной литературы
Введение
На заре истории человечества, когда были еще в силе родовые принципы в хозяйственной и культурной жизни, господствующей формой мировоззрения была мифология. Мифология есть результат настоятельной духовной потребности объяснить мир и разобраться в явлениях природы. Еще не вооруженная наукой и философией пытливая мысль родового человека рвалась к постижению регулятивных сил бытия природы и людей. Этот процесс шел через персонифицирование, олицетворение в образах богов, перед которыми человек испытывал чувства удивления, бессилия и преклонения. Вместе с тем реальная жизнь людей тесно переплеталась с обитающими на Олимпе образами богов. Им приписывались даже человеческие пороки. Боги мыслились не только могущественными, но и капризными, зловредными, преисполненными мстительности. Люди переносили на богов самые причудливые сексуальные ориентации, приписывая им неуемное любвеобилие, нескончаемые измены, любовные распри и т.п.
Суть мифологического феномена выявлена метко Г. Гегелем: «Все содержание, приписываемое богам, должно оказаться вместе с тем собственной внутренней сущностью индивидов, так что, с одной стороны, господствующие силы представляются индивидуализированными сами по себе, а с другой стороны, это внешнее для человека начало оказывается имманентным его духу и характеру». Мифология являла собой образно-художественный способ объяснения или, говоря строже, попытку объяснения явлений природы и жизни людей, взаимоотношение земного и космического начал.
Эта попытка объяснения осуществлялась через олицетворение сил природы, т.е. уподобление их живым существам. Мифология ориентирована на осмысление фундаментальных антиномий человеческого бытия, на гармонизацию человека, общества и природы, В мифологии происходило метафорическое сопоставление природных и социокультурных явлений, очеловечивание окружающей природы, одушевление фрагментов Космоса. Попытки объяснения сводились к рассказам о происхождении и творении. Как начальная форма мировоззрения мифология выражала не только наивные формы объяснения природных и социальных явлений, но и нравственное и эстетическое отношение к миру. Мифологическое мышление оперирует конкретным и персональным. Антропоморфизируя природу, первобытный человек пришел к олицетворению явлений внешнего мира. Мифология в своем возникновении была наивной философией и наукой или, говоря строже, вненаучной формой познания. Содержание мифа представлялось рядовому человеку вполне реальным и даже в высшем смысле реальным и являлось не формой реального знания, а предметом веры.
1 Реннегреческая философия
Мифы утверждали лично и социально принятую в данном обществе значимую систему ценностей, которая поддерживала и санкционировала соответствующие нормы поведения, взаимоотношения людей и их отношение к миру. Мифологическое мировоззрение выражалось не только в повествованиях, но и в действиях: обрядах, танцах и т.п. Мифология входит существенной частью в состав религиозных верований, что уже составляет языческую форму религиозного сознания. В качестве нерасчлененного, синкретического, единого целого мифология включала в себя зачатки не только религии, но и философии, политических воззрений, различных форм искусства и всевозможных форм словесного искусства: сказки, героического эпоса, легенды, исторического предания. Мифологическая культура, вытесненная в более поздний период философией, конкретными науками и творениями искусства, сохраняет свою значимость на всем протяжении всемирной истории до настоящего времени. Никакая философия и никакая наука и жизнь вообще не властны разрушить мифы: они неуязвимы и бессмертны. Их нельзя и оспорить, потому что они не могут быть обоснованы и восприняты сухой силой рациональной мысли. И все-таки надо их знать — они составляют значимый факт культуры.
Бессмертным памятником античной культуры являются творения Гомера «Илиада» и «Одиссея». О философских воззрениях Гомера можно сказать, что он всецело находился на почве мифологии. Ему принадлежит изречение: «Мы все — вода и земля». Он не задавался философским вопросом о происхождении мира. Такого рода вопросы первым выдвинул Гесиод (7 в. до н.э.) — крестьянский поэт, автор знаменитых «Трудов и дней» и «Теогонии». Он изложил мифы как единое целое, описав родословную и перипетии в сонме олимпийских богов. «Родословная богов» начинается так: вначале был Хаос. Из него родилась Земля (Гея). Вместе с Землей рождаются Эрос и Эреб — начало мрака вообще и Ночь как самоопределившийся мрак. От брака Эреба и Ночи рождается Эфир как свет вообще и День как определенный свет. Гея рождает Небо — видимый небесный свод, а также горы и морскую пучину. Такова предварительная «Теогония», т.е. происхождение мира. После этого начинается родословная богов: от брака Геи и Урана, т.е. Земли и Неба, рождаются Океан и Тефида, а также циклопы и титаны — гиганты, олицетворяющие различные космические силы. От одного из титанов — Кроноса— берет начало новое поколение богов: сын Кроноса — Зевс в борьбе за власть отсекает у отца «мужское достоинство», которое с огромной небесной выси падает в море, поднимая сильную волну, и из морской пены появляется во всей своей божественной красоте богиня любви — Афродита. Богиня справедливости Дике и Необходимость есть начало всякого земного рождения и слиянности — та, которая посылает женщину сопрягаться с мужчиной и, наоборот, мужчину с женщиной; она взяла себе в помощники Амура и родила его первым из всех богов.
Начинается уже «историческая» полоса мифологии. Гесиод приводит нас к последнему поколению богов, потомков Зевса — «олимпийцев», а отсюда — романтическая полоса вступления богов в интимную близость с земными женщинами, рождающими героев, о которых повествуют гомеровские поэмы; это упоительно-фантастическая череда любовных приключений богов.
На ранней стадии истории мифологический образ мышления начал наполняться рациональным содержанием и соответствующими формами мышления: возрастала сила обобщающего и аналитического мышления, зарождались наука и философия, возникали понятия и категории собственно философского разума, происходил процесс перехода от мифа к Логосу. (Логос — корневая основа логики.) Однако Логос не вытесняет мифологии: она бессмертна, ею преисполнена поэзия, она завораживает детское воображение, восхищает ум и чувства людей всех возрастов, способствуя развитию воображения, что благотворно влияет на развитие творческих возможностей человека во всех сферах его деятельности.
2 Милетская школа:
Фалес, Анаксимандр и Анаксимен
Фалес из Милета (ок. 625—547 до н.э.) — родоначальник европейской науки и философии; кроме того, он математик, астроном и политический деятель, пользовавшийся большим уважением сограждан. Фалес происходил из знатного финикийского рода. Он много путешествовал, а свои знания старался применять на практике. Он — автор многих технических усовершенствований, осуществил измерения памятников, пирамид и храмов в Египте.
Фалес произвел буквально переворот в мировоззрении, выдвинув идею субстанции — первоосновы всего, обобщив все многообразие в единосущее и усмотрев начало всего во влаге: ведь она пронизывает собой все. Аристотель сказал, что Фалес впервые попытался найти физическое начало без посредства мифов. Влага и в самом деле вездесущая стихия: все происходит из воды и в воду же обращается. Вода как естественное начало оказывается носителем всех изменений и превращений. Это же и в самом деле гениальная идея сохранения. Хотя идея Фалеса о «первосущности» представляется нам сейчас наивной, но с исторической точки зрения она чрезвычайно важна: в положении «все из воды» была дана «отставка» языческим, богам, в конечном счете мифологическому мышлению, и продолжен путь к естественному объяснению природы. В чем же еще состоит гениальность отца европейской философии? Ему впервые пришла мысль о единстве мироздания. Эта идея, однажды родившись, никогда уже не умирала: она сообщалась его ученикам и ученикам его учеников… Фалес, как и его преемники, стоял на точке зрения гилозоизма — воззрения, по которому жизнь — имманентное свойство материи, сущее — само по себе движущееся, а вместе с тем и одушевленное. Фалес полагал, что душа разлита во всем сущем. По сообщению Аристотеля, Фалес рассматривал душу как нечто спонтанно-активное. Согласно Плутарху, Фалес называл бога универсальным интеллектом: бог есть разум мира.
Преемник Фалеса Анаксимандр (ок. 610—540 до н.э.) первым возвысился до оригинальной идеи бесконечности миров. За первооснову сущего он принял апейрон — неопределенную и беспредельную субстанцию: ее части изменяются, целое же остается неизменным. Это бесконечное начало характеризуется как божественное, созидательно-движущее начало: оно недоступно чувственному восприятию, но постижимо разумом. Поскольку это начало бесконечно, оно неистощимо в своих возможностях образования конкретных реальностей. Это вечно живой источник новообразований: в нем все находится в неопределенном состоянии, как реальная возможность. Все существующее как бы рассыпано в виде крохотных долек. Так малые крупицы золота образуют целые слитой, а частички земли — ее конкретные массивы.
Третий представитель Милетской школы — Анаксимен (ок. 585—525 до н.э.). Он полагал, что первоначалом всего является воздух, мысля его как бесконечное и видя в нем легкость изменяемости и превращаемое вещей. Согласно Анаксимену, все вещи возникли из воздуха и представляют собой его модификации, образующиеся путем его сгущения и разряжения. Чтобы адекватно оценить эти, как кажется сейчас, «наивные» идеи милетцев, напомним, что великий И. Кант в совсем иной период истории науки (после И. Ньютона!) утверждал, что планеты и все космические тела берут свое начало из бесконечной газообразной массы.
Итак, милетцы осуществили прорыв своими воззрениями, в которых однозначно был поставлен вопрос: «Из чего все?» Ответы у них разные, но именно они положили начало собственно философскому подходу к вопросу происхождения сущего: к идее субстанции, т.е. к первооснове, к сущности всех вещей и явлений мироздания.
3 Гераклит Эфесский
Великим диалектиком античного мира является Гераклит из Эфеса (ок. 530—470 до н.э.). Он принадлежал к царскому роду. Гордый, сумрачный, нелюдимый, он отказался от предложенного ему высшего сана в государстве в пользу своего брата (афинского царя Кодра), но ходил в пурпуре со знаками царской власти.
Все существующее, по Гераклиту, постоянно переходит из одного состояния в другое. Ему принадлежат знаменитые слова: «Все течет!», «В одну и ту же реку нельзя войти дважды», «В мире нет ничего неподвижного: холодное теплеет, теплое холодеет, влажное высыхает, сухое увлажняется». Возникновение и исчезновение, жизнь и смерть, рождение и гибель — бытие и небытие — связаны между собой, обусловливая и переходя друг в друга.
Получается, что ничего нет, все лишь становится. Нельзя даже вообразить себе, чтобы в сущем что-то, вдруг оцепенев, застыло бы напрочь в абсолютной немоте. В ощущении остается лишь одна текучая волна, за которую трудно ухватиться щупальцами разума: она все время ускользает. Это ведет к крайнему скептицизму Кратила: ни о чем ничего нельзя утверждать, ибо, все течет; скажешь о человеке что-то хорошее, а он уже утек в грязь дурного.
Согласно воззрениям Гераклита, переход явления из одного состояния в другое совершается через борьбу противоположностей, которую он называл вечным всеобщим Логосом, т.е. единым, общим для всего существования законом: не мне, но Логосу внимая, мудро признать, что все — едино. По Гераклиту, огонь и Логос «эквивалентны»: «огонь разумен и является причиной управления всем», а то, что «всем управляет через все», он считает разумом. Гераклит учит, что мир, единый из всего, не создан никем из богов и никем из людей, а был, есть и будет вечно живым огнем, закономерно воспламеняющимся и закономерно угасающим. Огонь — образ вечного движения. Огонь как видимая форма процесса горения является наиболее подходящим определением для стихии, понимаемой как субстанция, для которой характерно, что она есть вечный процесс, «пылающая» динамика сущего. Но это совсем не значит, что Гераклит на место воды и воздуха поставил огонь. Дело гораздо тоньше. Правда, у Гераклита Космос —это вечно полыхающий огонь, но это живой огонь. Он тождествен божеству.--PAGE_BREAK--
Огонь как душа Космоса предполагает разумность и божественность. А ведь разум обладает властной силой управления всем сущим: он все направляет и всему дает форму. Разум, т.е. Логос, правит всем через все. При этом объективная ценность человеческого разума определяется степенью его адекватности Логосу, т.е. общему миропорядку. Гераклита считают ярким представителем религиозного движения своего века. Он разделял идею бессмертия души, считая смерть рождением души для новой жизни.
4 Элеатская школа:
Ксенофан, Парменид, Зенон
Гераклит подчеркнул одну сторону противоречия бытия — изменение вещей, текучесть сущего. Подвергая критике гераклитовское учение, Ксенофан, а особенно Парменид и Зенон обратили внимание на другую сторону — на устойчивость, сохранение вещей. Принято считать, что греки вообще не были склонны к умеренности ни в своих теориях, ни в своей жизни. Если Гераклит утверждал, что все изменяется, то Парменид — прямо противоположное: ничто не изменяется. Замечательно по силе обобщения утверждение Парменида: «Ничто не может стать чем-нибудь и нечто не может превратиться в ничто».
Рассмотрим воззрения Ксенофана именно в этом контексте потому, что Парменид — центральная фигура этой школы — ученик Ксенофана. Его учение и по времени, и по существу предшествует учению Гераклита, а учение последнего предшествует учению Парменида.
Ксенофан из Колофона (ок. 565—473 до н.э.) — столь же философ, сколь и поэт— изложил свое учение стихами. Всю жизнь (а прожил он почти сто лет) был очень бедным, скитался по различным городам Греции в качестве рапсода, чем и добывал пропитание. Он и не стремился к богатству, находя в самом себе неистощимые сокровища: его дух был постоянно и фанатично погружен в созерцание великих идей и в поиски их наилучшего поэтического выражения, окрыленный рвением к знанию и мудрости. Он был безжалостен к праздным, требовал от людей трезвой деятельности согласно разуму и на пользу себе и людям. Ксенофан не был равнодушен к поэтическим красотам гомеровских творений, но его возмущала их религиозная неправда (в этом с ним единодушен Платон). Ксенофан писал: «Всем Ресиод и Гомер бессмертных богов наделили, что у людей укор вызывает и порицание; кражей, блудом, взаимным обманом их наделили». Он выступал против антропоморфических элементов в религии: он высмеивал богов в человеческом виде и жестоко бичевал поэтов, которые приписывают небожителям желания и грехи человека. Он считал, что бог ни телом, ни духом не походит на смертных. Высказывая свою мысль в одной из сатир, он ссылался на эфиопов, изображающих своих богов плосконосыми, и на фракиян, которые дают богам своим голубые глаза и грубые очертания.
Ксенофан высказал ряд оригинальных для своего времени мыслей, например о происхождении Земли, полагая, что она появилась из моря. В качестве аргументов он ссылался на то, что в отдалении от моря (в горах) находят раковины, а на камнях — отпечатки рыб и растений. (Это уже не мифология, а строгая логика научного порядка.)
Философские воззрения Ксенофана особо значимы для нас потому, что он стоял во главе монотеистов и во главе скептиков. Именно из его уст вырвался крик отчаяния: ничего нельзя знать достоверно! Секст Эмпирик приводит такие слова Ксенофана: «Ясно никто не постиг ничего и никто не постигнет!» Нерешительность его тонкого ума посеяла семена скептицизма, которые прорастают на ниве всей последующей истории философии.
Впервые именно Ксенофан осуществил разделение видов знания, сформулировав проблему соотношения «знания по мнению» и «знания по истине». Показания чувств дают не истинное знание, а лишь мнение, видимость: «над всем царит мнение», «людям не истина, а лишь мнение доступно», утверждает мыслитель.
Ксенофан, обуреваемый сомнениями, не был удовлетворен взглядами Фалеса и Пифагора на бытие. Состояние его души выражено фразой Аристотеля: «Вперив свой взор в беспредельное небо, он объявил, что единое Бог». Солнце и месяц неслись по этому небу, звезды мерцали в его необъятном пространстве; Земля беспрестанно рвалась к нему в виде шара; души людей стремились к нему каким-то неясным влечением. Это — центр бытия, это само бытие, оно есть Единое, недвижимое, в лоне его движения Многое. (Трактовку Бога в виде небосвода и шара следует понимать как метафору, памятуя, что автор склонен к образному мышлению.) Под Единым Богом Ксенофан вовсе не разумел личного Бога, отдельного от мира: Бог неотделим от мира, который суть лишь его проявление. Ксенофан полагал, что есть лишь одно Бытие во многих видах и это одно — Бог. Ксенофана можно назвать монотеистом пантеистического толка.
Парменид (конец 7-6в. до н.э.) — философ и политический деятель, центральная фигура Элейской школы. Он родился в знатной семье и провел молодость в забавах и роскоши, а когда пресыщение удовольствиями подсказало ему о ничтожестве наслаждений, он стал созерцать «ясный лик истины в тишине сладкого учения». Он принимал активное участие в политических делах родного города. Парменид был признан своими согражданами одним из мудрых политических руководителей Элеи. По утверждению Плутарха, «Парменид же свое собственное отечество привел в порядок отличнейшими законами, так что власти ежегодно заставляли граждан давать клятву оставаться верными законам Парменида».
Как было принято тогда, Парменид написал поэму «О природе», где образно представлен путь познания в виде аллегорического описания путешествия юноши к богине, открывающей ему истину. В первых же стихах поэмы Парменид провозглашает главенствующую роль разума в познании и подсобную роль чувств. Он разграничивает (вслед за Ксенофаном) истину, основанную на рациональном познании, и мнение, основанное на чувственных восприятиях, которые знакомят нас лишь с видимостью вещей, но не дают знания их истинной сущности. Философию он разделил на философию истины и философию мнения, назвав критерием истины разум, в чувствах же, говорил он, точности нет: не доверяйте чувственным восприятиям, не вращайте бесцельно глазами, не слушайте ушами, в которых раздается только шум, и не болтайте праздно языком, но разумом исследуйте высказанные доказательства.
Центральной идеей Парменида является бытие, соотношение мышления и бытия. Мышление всегда относится к чему-то, ибо без сущего, о котором оно высказывается, мы не найдем мысли. Попробуйте помыслить ни о чем! И вы убедитесь, что это невозможно. Ничего нет и ничего не будет, кроме сущего, да и нет сущего, где было бы пусто от сущего. Бытие не возникло: оно непреходяще. Гениальна идея Парменида о том, что нет и не может быть пустого пространства и времени вне изменяющегося бытия. Сущее Парме-нид считал лишенным изменчивости и многообразия. Парменид тем самым создал непроходимую пропасть между миром, как он дан нам в восприятии, полным движения, и миром единого и неподвижного бытия, открывающегося мышлению. Возникла драматическая ситуация в развитии познания: одни расплавляли мир в потоке воды и полыхании огня, а другие как бы кристаллизовали его в неподвижном камне. Ценна такая идея Парменида: только бытие есть, небытия 'нет. Лишь у «пустоголового племени» бытие и небытие признаются тождественными. Небытие невозможно ни познать, ни высказать: мыслимо только сущее. Нельзя отыскать мысль без бытия: мысль без бытия — ничто. Нужно отметить глубокую мудрость этой идеи. И в самом деле: попробуйте помыслить то, чего нет, т.е. небытие. У вас ничего не получится. Ваша мысль будет метаться в поисках небытия, при этом каждый раз как бы «хватая» нечто сущее. Небытие недоступно ни чувствам, ни мыслям. Тут у Парменида выявляется исключительно глубокая идея о предметной отнесенности мысли; эта фундаментальная идея остается непоколебимой в веках. Любопытна мысль Парменида, считавшего, что Вселенная не имеет недостатков, Характеризуя сущее в его цельности, он говорит: сущее не может быть «ни чуточку больше, ни чуточку меньше». Стало быть, нет и пустого пространства: все наполняется бытием. Эта мысль полностью верна — в духе А. Эйнштейна. Особо подчеркнем, что Парменид увязывал духовный мир человека с такими детерминантами, как положение человека и уровень его телесной организации: высшая степень организации дает и высшую степень мышления. А телесность и духовность совпадают в мироздании в Боге.
Зенон Элейский (ок. 490—430 до н.э.) — философ и политический деятель, любимый ученик и последователь Парменида. Зенон пользовался славой как талантливый учитель и оратор. Молодость прожил в тихом уединенном учении, высоко ценил превосходство умственных наслаждений — единственных удовольствий, никогда не пресыщающих. От Парменида научился презирать роскошь. Его наградой был голос собственного сердца, ровно бившегося в сознании своей правоты. Вся его жизнь — борьба за истину и справедливость. Она кончилась трагически, но велась не понапрасну. Заслуги Зенона как философа очень велики. Они вошли в века. Он развивал логику как диалектику. Обратимся к наиболее известному опровержению возможности движения — знаменитым апориям Зенона, которого Аристотель назвал изобретателем диалектики. Апории чрезвычайно глубоки и вызывают интерес по сей день. Мы не можем входить во все многочисленные стороны зеноновских апорий (им посвящены книги), и наше изложение по необходимости поверхностно. Внутренние противоречия понятия о движении ярко выявляются в знаменитой апории «Ахиллес», где анализируется положение, при котором быстроногий Ахиллес никогда не может догнать черепахи. Почему? Всякий раз, при всей скорости своего бега и при всей малости разделяющего их пространства, как только он ступит на место, которое перед тем занимала черепаха, она несколько продвинется вперед. Как бы ни уменьшалось пространство между ними, оно ведь бесконечно в своей делимости на промежутки и их надобно все пройти, а для этого необходимо бесконечное время. И Зенон, и мы прекрасно знаем, что не только Ахиллес быстроногий, но и любой хромоногий тут же догонит черепаху. Но для философа вопрос ставился не в плоскости эмпирического существования движения, а в плане мыслимости его противоречивости в системе понятий, в диалектике его соотношения с пространством и временем.
Аналогично, в апории «Стрела» Зенон доказывает, что, двигаясь, стрела в каждый данный момент времени занимает данное место пространства. Так как каждое мгновение неделимо (это что-то вроде точки во времени), то в его пределах стрела не может изменить своего положения. А если она неподвижна в каждую данную единицу времени, она неподвижна и в данный промежуток его. Движущееся тело не движется ни в том месте, которое оно занимает, ни в том, которое оно не занимает. Поскольку время состоит из отдельных моментов, постольку движение стрелы должно складываться из суммы состояний покоя. Это также делает невозможным движение. Поскольку стрела в каждом пункте своего пути занимает вполне определенное место, равное своему объему, а движение невозможно, если тело занимает равное себе место (для движения предмет нуждается в пространстве, большем себя), то в каждом месте тело покоится. Словом, из того соображения, что стрела постоянно находится в определенных, но неразличимых «здесь» и «теперь», вытекает, что положения стрелы также неразличимы: она покоится.
Апории Зенона связаны с диалектикой дробного и непрерывного в движении (а также самом пространстве-времени). Анализируя гипотетическое соревнование Ахиллеса и черепахи, Зенон представляет перемещение каждого из них в виде совокупности отдельных конечных перемещений: первоначального отрезка, разделяющего черепаху и Ахиллеса, того отрезка, который проползет черепаха, пока Ахиллес преодолевает исходный разрыв, и т.п. В этом «пока» и заключена замена непрерывного движения на отдельные «шажки» — в реальности ни Ахиллес, ни черепаха не ждут друг друга и движутся независимо от условного разбиения их пути на воображаемые отрезки. Тогда путь, который предстоит преодолеть Ахиллесу, равен сумме бесконечного числа слагаемых, откуда Зенон и заключает, что на него не хватит никакого (конечного) времени.
Если считать, что «время» измеряется количеством отрезков, то заключение справедливо. Обычно, однако, указывают, что Зенону просто не было знакомо понятие суммы бесконечного ряда, иначе он увидел бы, что бесконечное число слагаемых дает все же конечный путь, который Ахиллес, двигаясь с постоянной скоростью, без сомнения, преодолеет за надлежащее (конечное) время.
Таким образом, элеатам не удалось доказать, что движения нет. Они своими тонкими рассуждениями показали то, что едва ли кто из их современников осмысливал, — что такое движение? Сами они в своих размышлениях поднялись на высокий уровень философских поисков тайны движения. Однако они не смогли разорвать путы исторической ограниченности развития философских воззрений. Нужны были какие-то особые ходы мысли. Эти ходы нащупывали основоположники атомизма.
Апории Зенона «Ахиллес» и «Стрела» обнажают глубокую загадку того, как из неподвижности, видимого отсутствия измерений («стрела покоится в каждый момент») рождается движение.
5 Эмпедокл
Эмпедокл (ок. 490 — ок. 430 до н.э.) принадлежал к знатному роду. В политической борьбе, кипевшей в его время в Агригенте, где он родился, Эмпедокл поддерживал сторону демократии, достиг высокого положения и твердой рукой стремился оградить молодой в Агригенте демократический уклад от попыток реставрации аристократической власти. Для него характерно сочетание глубины умозрения, широкой и точной наблюдательности с практическими интересами — со стремлением использовать знание в жизни. В эту эпоху постоянных конфликтов между демократией и тиранией вожди партий, терпевших поражение, подвергались казни или изгнанию. Эмпедокл тоже был изгнан из родного города. Эмпедокл оказал воздействие на всю направленность научного и философского мышления. Нельзя переоценить его вклад в развитие естественных наук. Он трактовал воздух как особую субстанцию. Опираясь на наблюдение, он доказал, что, если сосуд погружать кверху дном в воду, она в него не проникает. продолжение
--PAGE_BREAK--
Ему принадлежит тонкое наблюдение факта центробежной силы: если вращать чашу с водой, привязанную на конце веревки, вода не выльется. Он знал, что растения имеют пол. Проявляя острый интерес к царству живого, Эмпедокл выдвинул гипотезу эволюции растений и животных, а также принцип выживания наиболее приспособленных (биологи от него ведут идею адаптации). Он говорил, что Луна светит отраженным светом, что для распространения света требуется определенное время, но оно так мало, что мы его не замечаем. Ему было ведомо (как и другим), что солнечное затмение вызывается прохождением Луны между Солнцем и Землей. Существенны его заслуги в медицине: с него в европейской культуре начинается ее история. Как и многие другие, он писал стихами.
В своей трактовке бытия Эмпедокл берет исходным пунктом тезис Парменида, состоящий в том, что в собственном смысле не может быть ни возникновения, ни гибели. Вместе с тем стремясь объяснить факт кажущегося возникновения и исчезновения, Эмпедокл находит это объяснение в смешении первоначальных элементов — «корней» всего сущего — и распадении этой смеси. Исходным элементом свойственны предикаты невозникших, непреходящих и неизменных: они — вечное бытие, а из пространственного движения, вследствие которого они смешиваются в различных отношениях, должны быть объяснены и многообразие, и смена отдельных объектов. Таким образом, Эмпедокл дошел до понимания того, что все сущее как-то, из чего-то и во что-то организовалось, произошло, а не от века пребывает в раз и навсегда данном состоянии. Чтобы парменидовское понятие бытия стало более приемлемым для объяснения природы, Эмпедокл развил идею элемента (хотя сам термин, видимо, им не употреблялся) как вещества, которое, будучи в себе однородно, испускает качественно неизмененные и только меняющиеся состояния движения и механические деления, а это — уже путь к атомистике. В качестве первоначал сущего Эмпедокл исходил из признания четырех стихий: земли, огня, воздуха и воды (само число элементов произвольно, и взяты они у предшествующих натурфилософов).
Процесс смешения Эмпедокл мыслил как проникновение частиц одного в поры другого, а распадение — как выхождение из этих пор. Относительно качественных различий вещей он рассуждал лишь в общих чертах: они происходят от различной меры, в какой имеется в вещах смешение всех или лишь нескольких элементов. Но в качестве чисто неизменного бытия элементы не могут двигаться и нуждаются в том, чтобы приводиться в движение. Естественно возникает потребность найти причину движения, т.е. движущую силу. На этом пути Эмпедокл отступает от гилозоизма милетских философов. У него впервые сила и вещество обособляются и мыслятся как самостоятельные мировые потенции. Будучи поэтом и философом, Эмпедокл ввел в виде этих сил не собственно научные понятия, а логически-поэтические силы-образы — Любовь и Вражду. Они мыслились как самостоятельные сущностные силы, перемежающиеся в своем преобладании: некогда был Золотой век — царила Любовь, люди поклонялись Афродите. И всюду, где царствуют согласие и гармония, там властвует Любовь. Значит, по Эмпедоклу, все изменения в мире подчинены не какой-либо цели, а Случайности и Необходимости. Развитие происходит циклами — по кругу сменяются четыре состояния мира: беспредельное господство Любви и полное объединение всех элементов (Эмпедокл назвал это состояние шаром и характеризовал его как единое, или Бог); процесс постепенного разложения смеси усиливающимся преобладанием Вражды; абсолютное разобщение всех четырех элементов вследствие господства Вражды; процесс постепенного образования новой смеси вследствие все повышающегося преобладания Любви. В процессе смешения в порыве Любви получались и уродливые существа: с лицом и грудью, обращенными в разные стороны, с туловищем быка и лицом мужчины и т.п., образовывались гермафродиты и прочие несообразности. По Эмпедоклу, все уродливые формы, как ошибки природы, не могли приспособиться и гибли; выживали лишь целесообразно организованные существа.
В воззрениях на познание Эмпедокл во многом примыкает к элеатам: как и они, он жалуется на несовершенство чувств и в вопросах истины доверяет только разуму — частью человеческому, а частью — божественному. Но разум заменяется чувственными впечатлениями. По Эмпедоклу, разум растет у людей в соответствии с познанием мира, и человек может созерцать Бога только силой разума. Говоря о мнении, он допускает в нем лишь долю правды. Эмпедокл выдвинул такой, ставший знаменитым, принцип истинного познания: «Подобное познается подобным». В своих религиозных исканиях и трактовке души Эмпедокл опирался на идею Пифагора о бессмертии и переселении душ.
6 Анаксагор
Историки науки считают Анаксагора (ок. 500—428 до н.э.) первым ученым-профессионалом, целиком посвятившим себя науке. В Греции середины 5 в. до н.э. это был новый, дотоле небывалый тип творческой личности. Анаксагор, как и все досократики, испытывал сильное влияние принципа всеобщей текучести сущего. Но этому принципу противостояло убеждение, что сущее вечно и неуничтожимо. При этом оба эти принципа совмещаются. Анаксагор так излагал свои воззрения: греки ошибаются, думая, будто что-нибудь имеет начало или конец; ничто не зарождается и не разрушается, ибо все есть скопление и выделение прежде существовавших вещей. Поэтому все, что образуется, можно назвать смешением— разделением. Значит, не было акта творения, а было и есть только устроение. Таким образом, если ничто не может произойти из ничего, то все предметы могут быть только сочетаниями уже существующих начал. То, что при этом вступает в соединение или претерпевает отделение, именуется семенами или (что одно и то же) гомеомериями. (Это нечто, подобное современному пониманию химичесих элементов.)
В противоположность Пармениду и Фалесу, учившим, что «все есть едино», Анаксагор утверждал: «Все есть многое»; но масса стихий сама по себе хаотическая. Что сочетает элементы? Какая сила из неисчислимого множества стихий-зародышей устраивает всеобъемлющую гармоническую систему? Эта сила, говорил Анаксагор, есть Разум (Нус) — сила, движущая Вселенной. Он был последователем Анаксимена и впервые к материи присоединил разум, начав свое сочинение (а оно написано исполненным величия слогом) так: «Все вещи были вперемешку, затем пришел Разум и их упорядочил». Поэтому Анаксагора прозвали Разумом. Он отверг и судьбу как нечто темное, а также случай, считая его причиной, неведомой человеческому разуму.
Разум, как понимал его Анаксагор, не есть нравственный Разум, а всеведущая и движущая сила, приводящая стихии в определенное устройство.
По словам Аристотеля, Анаксагор — «первый трезвый мыслитель»: если он не прямо высказал, что Вселенная есть Ум, «одействотворяющийся» вечным процессом, то он тонко понял, что это самодвижущаяся душа. Цель движения — «исполнять все благое, заключенное в душе». Заметим: такая цель не есть что-то постороннее мысли. Мы привыкли обыкновенно ставить цель с одной стороны, а достигающего — с другой. Но ведь взятая во всеобщем ее понимании, сама цель заключена в достигающем, им одействотворяется. Осуществление предмета находится под влиянием его целесообразности: исполнилось то, что было, или развивается то, что содержится. В целесообразном движении результат пребывает в начале, т.е. он есть исполнение предшествующего. Таким началом Анаксагор принял Разум как Закон и положил его в основу бытия. Его Нус, заключающий в возможности все благое, Ум, самосохраняющийся в своем развитии, имеющий в себе меру, — торжественно воцаряется над бытием и управляет движением. Ставя началом всеобщее, Ум внутри самого сущего, Анаксагор полагает миродержавную цель как скрытую мысль всемирного процесса.
Анаксагор впервые отделил невещественное начало мысли, или Ума, от материи. В этом заключается новое слово этого мыслителя. Он понял, что материя как таковая не объясняет явлений движения, мышления и целесообразности во вселенском миропорядке: эти феномены невыводимы из непроницаемости, косности, протяженности, т.е. чисто материальных свойств вещества. Анаксагор различал материальное и нематериальное начала сущего и определял последнее по аналогии с разумным духом человека. Таким образом, впервые введено понятие универсального начала. Однако Анаксагор не называл это начало Логосом. В его системе философских воззрений оно играет роль исключительно причинно-силового начала — мирового двигателя. Он пришел к этому взгляду из осмысления явлений природы, а не на основе анализа логических процессов.
7 Софисты и софистика:
Протагор, Горгий и Продик
В Древней Греции мыслители посвящали жизнь исканию истины ради нее самой, замыкаясь в тесном кругу друзей, которых объединяли духовные интересы. В спорах они делились своими идеями, отстаивали свои позиции, не искали публичного признания, не создавали аудитории слушателей. В 5 в. до н.э. ситуация изменилась. Во многих городах Греции на смену политической власти старинной аристократии и тирании пришла власть рабовладельческой демократии. Возникали новые выборные учреждения — народные собрания и суды, что породило потребность в подготовке людей, владеющих искусством политического и судебного красноречия, силой убедительного устного слова и логической доказательностью своих суждений. В этих новых условиях на смену философам и поэтам стали выдвигаться оплачиваемые профессиональные учителя — сначала просто грамоты, музыки и гимнастики, затем уже словесности, риторики, философии, красноречия и дипломатии.
Софистом сначала именовали человека, который посвящал себя умственной деятельности, или искусного в какой-либо премудрости, в том числе учености. Таким почитали Солона и Пифагора, а также знаменитых «семь мудрецов». Впоследствии смысл этого понятия сузился, хотя и не заключал еще негативного смысла.
Софистов было немало, но мы остановимся на трех наиболее характерных для сути этого направления — Протагор (ок. 480 — ок. 410 до н.э.), Горгий (ок. 483—375 до н.э.), Продик (род. между 470—460 до н.э.). Каждый из них обладал неповторимой индивидуальностью, но в целом они разделяли схожие воззрения.
Софисты — эти «учителя мудрости» — учили не только технике политической и юридической деятельности, а заодно обучали и вопросам философии. Важно подчеркнуть, что софисты сосредоточили свое внимание на социальных вопросах, на человеке и на проблемах коммуникации, обучая ораторскому искусству и политической деятельности, а также конкретно-научным и философским знаниям. Некоторые софисты обучали приемам и формам убеждения и доказательства независимо от вопроса об истинности доказываемых положений и даже прибегали к нелепым ходам мысли, например: «То, что ты не потерял, ты имеешь; ты не потерял рога, следовательно, ты их имеешь». В своем стремлении к убедительности, софисты доходили до идеи, что можно, а нередко и нужно, доказать все, что угодно, и также что угодно опровергнуть, в зависимости от интереса и обстоятельств, что приводило к безразличному отношению к истинности в доказательствах и опровержениях. Так складывались приемы мышления, которые стали именоваться софистикой. Софисты как образованные люди прекрасно понимали, что чисто формально можно доказать все. По этому вопросу Платон в своем трактате «Горгии» утверждал, что искусство софистов является более великим благом, чем все другие искусства; оно есть «мастер убеждения: в этом вся его суть и вся забота… Оно обладает способностью убеждать словом и судей в суде… и во всяком ином собрании граждан… а что до нашего дельца, окажется, что не для себя наживает деньги, а для другого и для тебя, владеющего словом и умением убеждать толпу». Отсюда, кстати, и название сродного с софистическим демагогического типа мышления, ориентированного на угождение публике, а в дурном смысле—толпе.
Наиболее полно суть воззрений софистов выразил Протагор. Ему принадлежит знаменитое положение: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». Он говорил об относительности всякого знания, доказывая, что каждому утверждению может быть с равным основанием противопоставлено противоречащее ему утверждение. Заметим, что Протагор написал законы, определявшие демократический образ правления и обосновал равенство свободных людей.
Диалектика как определенный вид философского мышления впервые в яркой форме является у Гераклита, затем у элеатов, у Горгия она имеет скорее характер отрицательный, только как средство доказательства или опровержения и притом лишена систематичности. Так, Горгий, выводя из общих понятий их конкретные определения и указывая на противоречия этих определений, приходит к доказательству несостоятельности самого общего понятия. В своем труде «О природе» Горгий доказывает три положения: что ничего не существует, а если что-нибудь и существует, то оно непознаваемо, а если существует и познаваемо, то оно невыразимо и неизъяснимо. В результате он пришел к выводу, что ни о чем нельзя сказать достоверно. Мы считали, к примеру, человека хорошим, но когда мы говорим о нем, то он, возможно, уже сделал нечто плохое или даже очень плохое: ведь все быстро меняется! Если тебя спрашивают о чем-либо, вернее будет молчать и лишь указывать пальцем на то, о чем спрашивают: тут не ошибешься. Аристотель писал: «Горгий правильно говорит, что серьезность противников следует убивать шуткой, шутку же — серьезностью».
Продик проявлял исключительный интерес к языку, к назывной (номинативной) функции слов, проблемам семантики и синонимии, т.е. идентификации совпадающих по смыслу слов, правильному употреблению слов. Он составлял этимологические гроздья родственных по значению слов, а также анализировал проблему омонимии, т.е. различения смысла графически совпадающих словесных конструкций с помощью соответствующих контекстов, и очень большое внимание уделял правилам спора, приближаясь к анализу проблемы приемов опровержения, что имело огромное значение в дискуссиях.
Посещая занятия софистов, Сократ вступал в дискуссии с многими из них, но больше всего уделял внимание Продику, считая его своим учителем и особенно внемля тонкости его лингвистических воззрений. Следует отметить, что софисты были первыми преподавателями и исследователями искусства слова. Пожалуй, можно сказать, что именно с них начинается философская лингвистика. Им принадлежит заслуга в изучении греческой словесности. Раз объективной истины нет и субъект является мерой всех вещей, тогда есть лишь видимость истины, которую может порождать человеческое слово и по произволу менять его смысл, делая сильное слабым и, наоборот, черное белым, а белое черным. В связи с этим софисты посчитали словесность чрезвычайно важным объектом осмысления, и слово явилось самостоятельным предметом изучения. Хотя иные софисты были крупными мыслителями, релятивизм их зачастую вел к субъективизму и скептицизму. Вместе с тем нельзя отрицать их несомненной роли в развитии диалектики. Так, анализируя взгляды Горгия, Г. Гегель пишет: «Софисты, следовательно, также и диалектику, всеобщую философию делали предметом своего рассмотрения; они были глубокими мыслителями».
Заключение
Спецификой греческой философии, особенно в начальный период ее развития, является стремление понять сущность природы, космоса, мира в целом. Не случайно первых греческих философов – Фалеса, Анаксимандра, Анаксимена, представителей так называемой милетской школы, несколько позднее – пифагорейцев, Гераклита, Эмпедокла так и называли – «физиками». Направленность их интересов определялась в первую очередь характером мифологии, традиционных языческих верований и культов. А греческая мифология была религией природы, и одним из важнейших вопросов в ней был вопрос о происхождении мира. Но между мифологией и философией было существенное различие. Миф повествовал о том, кто родил все сущее, а философия спрашивала, из чего оно произошло. Ранние мыслители ищут некоторое первоначало, из которого все произошло. У Фалеса это – вода, у Анаксимена – воздух, у Гераклита – огонь. Само же первоначало представляло собой не просто вещество, как его понимает современная физика или химия, а нечто такое, из чего возникает живая природа и все населяющие ее одушевленные существа. Поэтому вода или огонь здесь – это своего рода метафоры, они имеют и прямое, и переносное, символическое значение.
Уже у первых «физиков» философия мыслится как наука о причинах и началах всего сущего. В этом подходе сказался объективизм и онтологизм древней философии. Ее центральный мотив – выяснить, что действительно есть, т.е. пребывает неизменным во всех своих изменчивых формах, а что только кажется существующим. Уже раннее философское мышление по возможности ищет рациональные объяснения происхождения и сущности мира, отказываясь от характерных для мифологии персонификаций, а тем самым от образа «порождения». На место мифологического «порождения» у философов становится причина.
Для ранних натурфилософов характерна особого рода стихийная диалектика мышления. Они рассматривают космос как непрерывно изменяющееся целое, в котором неизменное и самотождественное первоначало предстает в различных формах, испытывая всевозможные превращения. Особенно ярко представлена диалектика у Гераклита, согласно которому все сущее надо мыслить как подвижное единство и борьбу противоположностей; не случайно Гераклит считал первоначалом огонь: огненная стихия – самая динамичная и подвижная среди элементов космоса. Однако диалектика натурфилософов, как и все их мышление, еще не свободна от образно-метафорической формы, в ней логическая обработка понятий еще не заняла сколько-нибудь заметного места.
Список использованной литературы
1 Асмус В.Ф. Античная философия.- М., 1998.
2 История философии в кратком изложении.- М., 1996
3 Философия: учебник для вузов/ Под ред. В.П. Кохановского. – Ростов-на- Дону,1995
4 Философия: учебник для вузов/ Под ред. В.Н. Лавриненко. – М.,2000
5 Фрагменты ранних греческих философов. М., 1989.