Блинов А.К.
Интенционализм— одно из крупных направлений в современной аналитической философии языка.Основная претензия интенционализма — доказать, что концептуально первичным иключевым для философии языка является понятие намерения подразумевания (meaning intention ), так что в его терминах можно определить другое центральноепонятие философии языка — понятие значения ( meaning ) языковых выражений.
Водном из вариантов интенционализма, принадлежащем Джона Серлю (см. ниже в связис феноменологией), намерение подразумевания рассматривается, кроме того, и вкачестве фактора, наделяющего физические сущности, которые опосредуют общениемежду людьми, — звуки речи, следы чернил на бумаге, и т. д., — семантическимисвойствами: смыслом (осмысленностью), значением или, как выражается Серль,интенциональностью.
Основнуюпроблему здесь можно сформулировать так:
Правдали, что звуки речи и другие физические сущности, используемые людьми дляопосредования общения, наделены такими семантическими свойствами, какосмысленность или интенциональность (т. е. направленность на некие объекты илиположения вещей в мире)?
Или:
Правдали, что намерение подразумевания человека, совершающего речевой акт, обладаеттакой чудесной силой, что способно наделить произносимые им звуки илипроизводимые им чернильные закорючки на листе бумаги смыслом (осмысленностью) иинтенциональностью?
Или:
Правдали, что интенционализм не способен осуществить заявленные им претензии вотсутствии утверждения об интенциональности физических медиаторов общения?
Правдали, что интенциональность (осмысленность) звуков и следов чернил на бумагеявляется необходимым условием успешного общения между рациональными субъектами?
Инымисловами, правда ли, что не обладай акустические колебания и следы чернил,продуцируемые людьми, свойством интенциональности, успешное общение междурациональными субъектами было бы невозможно?
Возникающиездесь идеи, позволяющие усомниться в возможности ответов на эти вопросы,таковы:
Коллективнаяи согласованная ошибочная вера всех участников общения в интенциональность (илиосмысленность) физических медиаторов общения с успехом заменяет самоотсутствующее свойство интенциональности (осмысленности). Иными словами, дляуспеха общения, например, с помощью звуков важно не столько то, осмысленны ли(интенциональны ли) произносимые людьми звуки на самом деле, сколько то, верятли участники общения в то, что эти звуки имеют смысл, и если верят, тосогласованны ли их ответы на вопрос о том, какой именно смысл эти звуки имеют.
Однодостаточное — а, возможно, и достаточное, и необходимое — условие бездефектнойрациональности участников общения, использующих физические медиаторы, состоит втом, что эти участники притворно и согласованно (в игровом порядке) полагают,что физические медиаторы их общения наделены интенциональностью.
Вреальных процессах обыденного языкового общения только что сформулированное (вп.2) достаточное условие не выполняется, но зато реальные процессы обыденногоязыкового общения отягощены целым рядом дефектов рациональности их участников.
Ближевсего участники обыденного языкового общения к бездефектной рациональноститогда, когда они опираются в своих речевых действиях и интерпретациях речевыхдействий партнера на представление о языковом общении как манипулировании некимязыковым автоматом, «встроенным» в сознание — или подсознание? —носителя языка.
1. Интенционализм Пола Грайса
Узкийинтенционализм в современной аналитической философии языка начался со статьи" Meaning " британского философа Пола Грайса, написанной в 1948 году.
Названиестатьи должно быть переведено на русский язык вовсе не как «Значение»(в смысле значения языковых выражений), как можно было бы подумать, а как«Подразумевание» — то, что подразумевает (имеет в виду) человек,инициирующий акт языкового или какого-либо иного общения.
Фундаментальныйзамысел Грайса состоит в том, что именно понятие подразумевания ( meaning )должно пролить свет на центральное понятие философии языка — понятие значения (meaning ) языкового выражения.[29]
Этотзамысел естественным образом разбивается на две части: (1) сначала мы должныпроанализировать само понятие подразумевания, ибо мы, по-видимому, не вправесчитать это понятие ни вполне ясным с философской точки зрения, ни базовым, неподдающимся дальнейшему анализу; (2) затем нам останется дать анализ понятиязначения в терминах уже проясненного (проанализированного) понятия подразумевания.
Грайсовастатья " Meaning " посвящена выполнению первой половины замысла.
Фактыистории английского языка таковы: исторически исходным значением слова«meaning» было, конечно, «подразумевание»: 'What does hemean by doing those gestures?' ('Что он хочет сказать (подразумевает, имеет ввиду под) этими жестами?').
Изэтой исходной конструкции, в порядке самой обыденной и поэтому почти незамечаемой метонимии (замены слова другим словом, имеющим причинную связь спервым), родилась следующая парафраза: 'What do his gestures mean?', т.е.буквально: 'Что хотят сказать (подразумевают, имеют в виду) его жесты?', но«на самом деле»: 'Что значат его жесты?'
Следующий,также вполне обыденный и безобидный, шаг: 'What is the meaning of hisgestures?' — 'Каково значение его жестов?'
Инаконец: 'What is the meaning of that word?' — теперь уже буквально:'Каковозначение этого слова?', но если оживить уже умершую здесь метонимию:'Что хочетсказать (подразумевает, имеет в виду) это слово?'
Мыне собираюсь утверждать, что эта историческая цепочка парафраз действительнобыла одним из резонов для Грайса, когда он выдвигал свой замысел.
Однакоесли бы Грайс на самом деле имел в виду подобный резон, то в этом не было быничего неправомерного. В самом деле, почему бы, вообще говоря, этимологическаяистория терминов не могла бы послужить резоном для выдвижения гипотезы о связисоответствующих понятий? Если слово, выражающее понятие значения, историческисводится к слову, выражающему понятие подразумевания, то почему бы это не моглобыть поводом для предположения, что понятие значения концептуально сводится кпонятию подразумевания (т.е. что первое может быть проанализировано в терминахвторого)? Это может быть поводом для выдвижения гипотезы, но, конечно, неаргументом в пользу гипотезы (или против нее).
1.1. Первая часть замысла: Анализ-толкование понятияподразумевания
Итак,проблема анализа (толкования) понятия подразумевания ставится так: [Хотя стоитотметить, что именно в связи с обсуждением идей Грайса Джон Серль в своейстатье «Подразумевание, общение и репрезентация» (в посвященномГрайсу сборнике Philosophical Grounds of Rationality: Intentions, Categories, Ends, ed. by R. Grandy and R. Warner. Clarendon Press, Oxford, pp.209-226) делает следующую ремарку: «Хорошо известно, что [английский]глагол ' mean ' ('подразумевать', 'значить') и соответствующее существительное' meaning ' ('значение', 'подразумевание') суть источники путаницы [...].Заметьте, кстати, что ' mean ' нельзя вполне точно перевести ни на французский,ни на немецкий язык. Ни один из следующих глаголов: ' meinen '[нем.:'подразумевать'], ' bedeuten ' [нем.: 'значить'], ' voiloir dire ' [фр.:'хотеть сказать', в перен. смысле 'означать'], ' signifier ' [фр.: 'значить,означать'], — ни один из этих глаголов не является точным эквивалентоманглийского ' mean '.»]
Итак,предположим, что человек S подразумевает (имеет в виду; хочет сказать;намеревается сообщить) нечто, произнося x[30]. Что это значит? Как это можнорастолковать (прояснить)?
1-япопытка анализа-толкования. Ограничимся пока что для простоты толькоинформационными или дескриптивными (или, говоря терминами грамматики,повествовательными, или изъявительными) подразумеваниями, оставив в сторонеимперативные и прочие.
Предположим,что некий человек, S, обращаясь к сыщику, произносит: «Преступник,которого Вы разыскиваете, — Иванов.» Каково было намерение S, когда онпроизносил это? По-видимому, S намеревался внушить сыщику некую мысль — т.е.намеревался сделать так, чтобы сыщик стал полагать (думать, считать) нечто. Ачто подразумевал S, произнося то, что он произнес? По-видимому, ту самуюмысль, которую он намеревался внушить сыщику, а именно: что преступник,которого тот разыскивает, — Иванов.
Неможем ли мы извлечь из этого примера общий анализ (толкование, прояснение)понятия подразумевания? Например, так: G1
S подразумевает (имеет в виду; хочет сказать; намеревается сообщить) нечто, произнося x, если
S намеревается своим произнесением х сделать так, чтобы его реципиент (т.е. тот, к кому обращено действие S ) начал полагать нечто.
В таком случае содержание полагания, которое S намеревается внушить реципиенту, и есть то, что подразумевает (имееет в виду, хочет сказать) S, произнося х.
Контрпример:
Насамом деле, G 1 не годится — вот почему:
Предположим,что S подложил близ места преступления принадлежащий Иванову платок с цельювнушить сыщику мысль, что преступление совершил Иванов. Этот случай подходитпод толкование G 1: S намеревался своим подкладыванием платка сделать так,чтобы сыщик начал полагать нечто. Но ясно, что мы не готовы сказать, что,подкладывая платок, S подразумевал (в рассматриваемом нами смыслеподразумевания), что преступление совершил Иванов.
Намерениявнушить мысль недостаточно, чтобы мы имели дело с подразумеванием (имением ввиду).
Невсякий случай внушения мысли есть случай общения (коммуникации) между людьми.
2-япопытка анализа-толкования: Чего же не хватает намерению внушить мысль, чтобыстать намерением подразумевать нечто (намерением совершить акт коммуникации)?
Почему,например, мы не готовы сказать, что, подкладывая платок, S подразумевал (врассматриваемом нами смысле подразумевания; или: намеревался сообщить сыщику),что преступление совершил Иванов?
По-видимому,первое, что приходит в голову: Акт общения (сообщения) предполагает открытостьнамерений. Человек, сообщающий другому нечто, намеревается не только внушитьему нечто, но и открыть ему свої намерение внушить ему это нечто. Мы могли бысказать, что человек, сообщающий нечто, «на самом деле» сообщаетбольше этого, именно: он еще с необходимостью сообщает, что он хочет внушитьсвоему реципиенту это нечто. Если S говорит сыщику: «Преступление совершилИванов», то он как бы «на самом деле» говорит: «Я хочувнушить тебе мысль, что преступление совершил Иванов».
Этисоображения приводят Грайса к следующей попытке анализа-толкования: G2
S подразумевает (имеет в виду, хочет сказать) нечто, произнося x, если
( i ) S намеревается своим произнесением х сделать так, чтобы его реципиент начал полагать, что р; и
( ii ) S намеревается (посредством своего произнесения х) сделать так, чтобы его реципиент распознал его намерение ( i ).
Контрпримеры:
ВЕвангелиях от Матфея и Марка[31] рассказывается о гибели Иоанна Крестителя: ЦарьГалилеи Ирод по просьбе угодившей ему Саломеи, дочери Иродиады, велел отсечьИоанну, сидевшему в темнице, голову и поднести ее на блюде Саломее, что и былосделано.
Итак,Ирод поднес на блюде голову Иоанна Саломее. Ясно, что он намеревалсяпосредством этого поднесения сделать так, чтобы Саломея полагала, что еїпросьба исполнена — Иоанн обезглавлен. Ясно также, что Ирод кроме тогонамеревался (посредством этого поднесения) сделать так, чтобы Саломея поняла(распознала), что Ирод хочет внушить (показать) ей, что еї просьба исполнена.
Моядочь разбила фарфоровый сервиз. Я, вместо того, чтобы собрать и выброситьосколки, оставляю их разбросанными по полу, чтобы жена смогла сама увидеть, чтонаделала дочка.
Янамереваюсь сделать тем самым так, чтобы жена полагала, что дочь разбиласервиз. Я кроме того намереваюсь сделать тем самым так, чтобы жена поняла(распознала), что я хочу сделать так, чтобы она полагала, что дочь разбиласервиз.
Готовыли мы сказать, что
—Ирод, поднося Саломее голову Иоанна, подразумевал (намеревался сообщить ей),что Иоанн обезглавлен;
—я, оставив осколки валяться на полу, подразумевал (намеревался сообщить жене),что дочь разбила сервиз?
Авторэтих строк, к примеру, поначалу не видел, что помешало бы ответить на этотвопрос положительно, но Грайс приводит следующее противопоставление:Видоизменим, — говорит он, — контрпример 2. Представим себе, что вместо того,чтобы оставить осколки сервиза на полу, я убрал их, но затем нарисовалкартинку, на которой эти осколки лежат разбросанными по полу, и показалкартинку жене, — по-прежнему имея в виду ( i ) сделать тем самым так, чтобыжена полагала, что дочь разбила сервиз, и кроме того ( ii ) сделать тем самымтак, чтобы жена поняла (распознала), что я хочу сделать так, чтобы она полагала,что дочь разбила сервиз.
Чемотличается этот модифицированный случай от исходного? Тем, что в исходномпримере я в принципе мог бы осуществить свое первое намерение, не осуществиввторого: могло бы случиться так, что жена, увидев осколки, поняла, что дочьразбила сервиз, но не догадалась бы, что я, оставив осколки на полу,намеревался тем самым сделать так, чтобы она поняла, что дочь разбила сервиз.
Вмодифицированном же примере успех первого моего намерения зависит от второго:увидев мою картинку, жена только в том случае, возможно, стала полагать, чтодочь разбила сервиз, если бы она поняла, что я нарисовал и показываю ей этукартинку с намерением дать ей понять, что дочь разбила сервиз. Если бы ей непришла в голову эта вторая мысль (если бы она, скажем, истолковала мою картинкупросто как невинное упражнение в рисовании), то не могла бы прийти и первая. Втом-то, стало быть, и дело, что второе свое намерение я питаю не «крометого», а в качестве необходимого условия успешного осуществления первогонамерения.
Успехсообщения зависит от успешного распознания самого намерения сообщить. Нельзяпонять само сообщение, если вы предварительно не поняли, что вам хотят сообщитьнечто.
Вэтом, по Грайсу, тонкое различие между понятиями «намеренно и открыто позволитьвам узнать, что ...» (или: «сделать так, чтобы вы думали, что...») и «сообщить вам, что ...».
3-япопытка анализа-толкования. Мы могли бы обобщить эти соображения следующимобразом: G3
S подразумевает (имеет в виду, хочет сказать) нечто, произнося x, если
( i ) S намеревается своим произнесением х сделать так, чтобы его реципиент начал полагать, что р; и
( ii ) S намеревается (посредством своего произнесения х) сделать так, чтобы его реципиент распознал его намерение ( i );
( iii ) S намеревается (посредством своего произнесения х) сделать так, чтобы осуществление его намерения ( ii ) было необходимым условием осуществления его намерения ( i ).
(Мнимый)контрпример 1:
(А)Представим себе, что S нахмурил брови. Возможны два варианта этой ситуации: (1)S нахмурил брови рефлексивно, в порядке инстинктивной реакции неудовольствия;(2) S нахмурил брови намеренно — чтобы сообщить вам, что он недоволен.
Готовыли мы во втором случае сказать, что нахмурив брови, S подразумевал (намеревалсясообщить), что он недоволен? Ну да, конечно, — ответили бы мы, памятуя обанализе-толковании G 3, — ведь вроде бы здесь соблюдены все три пункта:во-первых, своим нахмуриванием бровей S намеревался довести до вашего сознаниямысль, что он недоволен; во-вторых, он своим нахмуриванием бровей намеревалсядать вам понять, что он хочет довести до вашего сознания эту мысль; ив-третьих, своим нахмуриванием бровей он намеревался сделать так, чтобы мысль оего неудовольствии появилась бы в вашем сознании лишь в том случае, если бы выдогадались (распознали), что он хочет довести еї до вашего сознания. Разве нетак?
Носоль примера вот в чем: Предположим, что вам не пришло в голову, что S намерендать вам знать, что он недоволен (вы не распознали этого его намерения). Разве,даже при этом условии, вам не может прийти в голову мысль, что S недоволен?[32]Ведь вы же видите его нахмуренные брови — «натуральный знак»недовольства, и этого достаточно — вам вовсе не нужно знать что-то еще о егонамерениях, чтобы догадаться, что он недоволен. Но если это так, то — всоответствии с G 3 — мы не вправе сказать, что при всех этих обстоятельствах Sподразумевал (намеревался сообщить нам), что он недоволен.
Этотконтрпример, однако, на самом деле не является контрпримером, — говорит Грайс.По одним только нахмуренным бровям S вы поймете, что он недоволен, лишь в томслучае, если вы толкуете его нахмуренные брови как инстинктивную реакцию(«натуральный знак») недовольства, а не как сознательное действие. Ноесли S нахмурил брови сознательно, чтобы дать вам знать, что он недоволен, товы, стало быть, неправильно толкуете саму природу его нахмуривания бровей, — и(парадоксальным образом!) лишь эта ошибка позволяет вам прийти к правильноймысли о том, что S недоволен. Вы, так сказать, пришли к правильной мыслинеправильным путем.
Еслиже вы правильно толкуете саму природу его нахмуривания бровей — т.е. если выправильно считаете, что S нахмурил брови сознательно, но при этом неусматриваете, что S тем самым намеревается внушить вам мысль, что он недоволен,то вы и не начнете полагать, что S недоволен. Вы будете просто озадачены егосознательным нахмуриванием бровей, будучи не в состоянии понять, зачем он этосделал. Стало быть, пункт ( iii ) о том, чтобы распознание намерения внушитьмысль было необходимым условием того, что мысль внушена, и в этом примересохраняет свою значимость для анализа-толкования понятия подразумевания(хотения сообщить).
(Б)Внесем одно изменение в условия случая (А): Представим себе, что S — вместотого, чтобы нахмурить брови, — произнїс, обращаясь к вам и имея при этомнамерения вида ( i )-( iii ): «Я недоволен».
Предположимвновь, что вам не пришло в голову, что S намерен дать вам знать, что оннедоволен (т.е. вы не распознали его намерения ( ii )). Разве, даже при этомусловии, его намерение ( i ) не может осуществиться — разве вам в голову неможет прийти (и притом на хороших основаниях) мысль, что S недоволен? Ведь выже слышите, как он произнес фразу «Я недоволен»; разве самого фактапроизнесения этой фразы, своего рода «натурального (или точнее:конвенционального, условного) знака» недовольства, недостаточно? Разве вамнужно знать что-то еще о его намерениях, чтобы догадаться, что он недоволен?..Но если это так, то — в соответствии с G 3 — мы не вправе сказать, что при всехэтих обстоятельствах S подразумевал (намеревался сообщить нам), что оннедоволен.
Здесьответ — в том же роде, что и в примере (А), но только еще легче.
Поодному только факту произнесения S слов «Я недоволен» вы поймете, чтоон недоволен, лишь в том случае, если вы толкуете этот факт как акт выражения,со стороны S, его действительного внутреннего состояния, а не как, к примеру,репетирование им реплики, которую он должен произносить в любительскомспектакле, в котором он участвует. Стало быть, чтобы сделать из S -огопроизнесения вывод, что S недоволен, вы должны приписать ему некотороенамерение — причем намерение, подобное намерению ( ii ), если уж не само ( ii ): либо вы считаете, что S намеревался дать вам знать, что он недоволен (намерение( ii )), либо вы считаете, что S имел намерение выразить свое внутреннеесостояние (даже если он не намеревался сообщить о своем состоянии вам)(намерение, подобное ( ii )).
Еслиже вы не усматриваете за произнесением S ни намерения ( ii ), ни намерения,подобного ( ii ), — т.е. если вы правильно считаете, что S произнес «Янедоволен» сознательно, но при этом не усматриваете, что S тем самымнамеревался внушить вам мысль, что он недоволен, или просто выразить своевнутреннее состояние, то вы и не начнете полагать, что S недоволен. Вы будетепросто озадачены тем фактом, что он произнес эту фразу, будучи не в состояниипонять, зачем он это сделал.
Сталобыть, пункт ( iii ) о том, чтобы распознание намерения внушить мысль былонеобходимым условием того, что мысль внушена, и в этом примере сохраняет своюзначимость — правда, с существенной оговоркой о возможном задействовании несамого ( ii ), а лишь некоего намерения, подобного ( ii ).
(Настоящий)контрпример 2:
Напомнимпункт ( iii ):
'S намеревается (посредством своего произнесения х) сделать так, чтобыосуществление его намерения ( ii ) было необходимым условием осуществления егонамерения ( i )'.
Неслишком ли сильно говорить о «необходимом условии'?
Представимсебе такой случай: S обнаружил человека, Т, мозг и нервная система которогоустроены следующим примечательным образом: Если кто-то скажет Т: „Всякийраз, как я подмигну левым глазом, я хочу, чтобы ты думал, что янедоволен“, то после этого всякий раз, как этот сказавший подмигнет левымглазом, а Т увидит это подмигивание и распознает стоящее за ним намерениесделать так, чтобы Т думал, что подмигнувший недоволен, — всякий раз в такихобстоятельствах Т с железной необходимостью начинает думать (полагать,считать), что Т недоволен. „С железной необходимостью“ — то есть снеобходимостью причинно-следственной связи; мозг Т устроен так, что описанныевыше обстоятельства каждый раз становятся причиной возникновения у Т полагания,что подмигивавший недоволен. Т, возможно, и хотел бы не полагать, чтоподмигнувший недоволен, но ничего не может поделать со своим мозгом:распознавание соответствующего намерения подмигнувшего в буквальном смыслезаставляет полагать, что тот недоволен.
Ивот S сказал Т это заклинание: „Всякий раз, как я подмигну левым глазом, яхочу, чтобы ты думал, что я недоволен“, причинно-следственный механизмуникального мозга Т включился, и после этого S подмигнул Т левым глазом, имеяпри этом все три намерения, требуемые анализом G 3:
(i ) S намеревался своим подмигиванием сделать так, чтобы T начал полагать, чтоS недоволен; и
(ii ) S намеревался (посредством своего подмигивания) сделать так, чтобы Траспознал, что S намеревается сделать так, чтобы T начал полагать, что Sнедоволен;
(iii ) S намеревался (посредством своего подмигивания) сделать так, чтобыосуществление его намерения ( ii ) было необходимым условием (в смысле железнойнеобходимости — благодаря уникальным особенностям мозга Т) осуществления егонамерения ( i ).
Готовыли мы сказать, что благодаря наличию у S этих трех намерений вида ( i )-( iii )S, подмигивая левым глазом, подразумевал (намеревался собщить Т), что оннедоволен?
Скореевсего, нет. Что-то не в порядке здесь с „железной“,причинно-следственной необходимостью. Когда человек, произнося нечто, подразумевает(хочет сообщить реципиенту) что-то, то он имеет в виду (намеревается) сделатьраспознавание реципиентом его намерений не причиной, а резоном для того, чтобыреципиент полагал (считал, думал) то-то и то-то. Реципиент остается в конечномсчете хозяином своих мыслей и полаганий — он лишь получает от своегораспознавания намерений сообщавшего субъективное основание (резон) для того,чтобы начать полагать то мыслительное содержание, которое подразумевалсообщавший, произнося то, что он произнес.
2. Грайсов „миф о происхождении языка“
Винтенционалистской философии языка Грайса есть еще один компонент, которыйпомещает его замысел редукции понятия значения в более широкую перспективу.
Этотзамысел редукции представляет собой попытку концептуального сведения понятияязыкового значения к понятию подразумевания (и также, как мы видели, к понятию»обыкновения"). Компонент же, который я имею в виду, можнорассматривать как попытку дать глобальную и во многом, как признает сам Грайс,мифологическую картину генетического сведения понятия языка и языковогозначения к понятию подразумевания, а этого последнего, в свою очередь, — кхорошо известному в англосаксонской философии понятию «натуральногознака»; — то есть мифологическую картину происхождения языка и языковогозначения из подразумевания, а этого последнего — из поведенческих«натуральных знаков».
ЭтоГрайсов «миф» интересен как сам по себе, так и в особенности потому,что он проясняет мотивацию первого Грайсова замысла концептуальной редукции:Концептуальная редукция должна быть правдоподобной отчасти потому, что ее,возможно, подстилает соответствующее историческое развитие.
Нопочему миф? Потому что нарисовав свой генезис языка, Грайс обращается кчитателю со следующим замечанием: Нарисованная картина «конечно, немыслится мной как историческое или генетическое объяснение развитиякоммуникации и языка; это — миф, одно из предназначений которого — показатьконцептуальную связь между натуральным и ненатуральным значением. Но как такуюсвязь можно объяснить с помошью мифа? Это вопрос, быть может, параллелен [...]вопросу о том, как природу и действенность политического обязательства (авозможно, даже и морального обязательства) можно объяснить с помощьюмифического общественного договора. Эта параллель, возможно, и плодотворна иполезна, — и все же не грех поинтересоваться: Делает ли она что-нибудь еще (ичто именно), кроме как приводит нас от одной тайны к другой? Но эту проблему мыоставим до другого раза.»
Итак,вот Грайсов «миф» о происхождении языка.[33]
Появлениеязыка явилось результатом многостадийного исторического развития ипреобразования феномена «натуральных знаков» в человеческом поведениив феномен подразумевания (которое можно толковать как своего рода«ненатуральный знак») и, наконец, в феномен конвенционального,общепринятого в данном сообществе людей, стабильного значения определенныхтипов произнесений.
2.0. Нулевая стадия
Скажем,как черные тучи суть «натуральный знак» того, что будет дождь, такиздаваемый человеком стон есть «натуральный знак» его внутреннегосостояния — того, что он испытывает боль.
Наэтой нулевой стадии человек продуцирует такие «натуральные знаки»непроизвольно.
2.1. Первая стадия
Представимсебе, что человек (или «существо», как выражается Грайс ввиду того,что эти человекоподобные еще не обладают языком) издал звуки, похожие на стон,произвольно, — т.е. произвольно продуцировал такое поведение, которое — будьоно продуцировано непроизвольно — служило бы свидетельством того, что данныйчеловек испытывает боль.
Произвольноеповедение делает осмысленным вопрос «зачем?». Зачем понадобилось быэтому существу издавать звуки, похожие на стон? Скорее всего, чтобыпритвориться, что он испытывает боль, и ввести кого-то в заблуждение на этотсчет. Почему окружающие подумают, что издающий такие звуки испытывает боль?Потому что эти звуки похожи на стон — «натуральный знак» боли.
Итак,
Стадия№1 — это сознательная симуляция («подделка») «натуральногознака»
сцелью ввести в заблуждение окружающих
2.2. Вторая стадия
Навторой стадии существо Х не только произвольно («сознательно»)продуцирует поведение, подобное некоему «натуральному знаку», но ихочет, чтобы некое другое существо Y, находящееся поблизости, разгадало, чтото, что происходит с Х, — не «натуральный знак», а сознательнаясимуляция «натурального знака» (скажем, знака боли), и с этой целью Хпридает своим звукам характерные оттенки, отличающие их от настоящего стона.
Зачемэто может быть нужно Х-у? Чтобы Y из распознания сознательной симуляцииумозаключил, что X на самом деле испытывает боль.
Нотакая постановка цели со стороны Х-а выглядит парадоксальной, если не простонелепой. Действительно, как можно из знания того, что Х симулирует внешниепроявления боли, сделать вывод, что Х на самом деле испытывает боль?
Чтобыобъяснить это, мы должны перейти к следующей стадии, а пока что заметим себе,что:
Стадия№2 — это открытое заявление о сознательной симуляции «натуральногознака»
2.3.Третья стадия
Предположим,что Y распознал не только то, что Х издает стонущие звуки сознательно (а не«на самом деле» непроизвольно стонет от боли), но и то, что Х хочет,чтобы Y распознал, что перед ним подделка, а не настоящий стон.
Поначалуэто может озадачить Y -а: Находящееся перед ним существо, с одной стороны,вроде бы симулирует боль; а с другой стороны, оно как бы (характернымиискусственными оттенками звука) объявляет во всеуслышание, что оно занимаетсясимуляцией! Зачем бы это ему?
«Мнекажется, — пишет Грайс, — что если Y и в самом деле задаст себе вопрос, зачембы Х-у делать это, то сначала ему может прийти в голову мысль, что Х занимаетсячем-то вроде игры, в которой он „понарошку“ ( make — believe )воображает себя кем-то или каким-то, — игры, в которой (как ожидается илиподразумевается) должен принять соответствующее участие и Y, посколькуповедение Х-а, как кажется, обращено к Y -у.»[34]
Таковатретья стадия:
Стадия№3 — это воспроизведение «натурального знака» «понарошку» —с целью совместной игры
2.4. Четвертая стадия
Но,— продолжает Грайс, — можно себе представить и такие случаи, которые неподдаются игровому толкованию. Представим себе, что хотя на первый взгляд Y -укажется, что Х приглашает его поучаствовать в своей игре, но когда Y делает емуодолжение и пытается внести в игру свой вклад, Х вместо того чтобы продолжатьигру, начинает сердиться и повторяет свои ненатуральные стоны.
ТогдаY -у может прийти в голову предположение, что Х не играет, а пытается внушить Y-у мысль, что он, Х, на самом деле испытывает боль. Это похоже на то, чтопроисходило на стадии №1, — т.е. на сознательную симуляцию внешних признаковболи с целью ввести в заблуждение окружающих. Но здесь нужно вдуматься врадикальное различие между двумя способами «сознательного внушениямысли» другому человеку: Первый способ — это как раз и есть симуляция«натурального знака», т.е. попытка внушить мысль путем обмана,«мошенничества»; это способ Первой стадии. Второй же способ совсеминой; он состоит в том, чтобы ( i ) сознательно симулировать «натуральныйзнак»; но при этом ( ii ) не скрывать, а напротив подчеркнуть, что это —симуляция; и при этом еще ( iii ) намереваться (хотеть, надеяться) сделать так,чтобы тот, на кого рассчитано это представление, увидел для себя в этой открытозаявленной симуляции «натурального знака» резон полагать, что насамом деле имеет место то положение вещей, знаком которого являетсясимулируемый «натуральный знак», когда он не симулируется, апродуцируется естественным, непроизвольным путем; и наконец, (и это самыйхитроумно-рефлексивный элемент всего трюка) ( iv ) иметь в виду, чтобы именнораспознание реципиентом намерения ( iii ) и послужило для него резономполагать, что то положение вещей, знаком которого является симулируемый«натуральный знак», имеет место на самом деле.[35] [Грайспроницательно замечает, что, конечно, в реальной жизни распознание реципиентомкакого бы то ни было намерения другого человека может служить для этогореципиента рациональным резоном для какого бы то ни было полагания о внешнеммире только в том случае (и это при наличии соответствующей связи междурассматриваемыми намерением и положением дел во внешнем мире), если реципиентисходит из допущения, что этот другой человек «заслуживает доверия»(или: «надежен»).]
Итак,
Стадия№4 — это открытая симуляция «натурального знака» с целью сообщитьдругому о соответствующем положении дел
2.5. Пятая стадия
Отчетвертой стадии симуляции до полноценного языка — всего три шага.
Первыйиз них состоит в том, чтобы отказаться использовать в целях сообщения(коммуникации) симуляцию соответствующего «натурального знака» — ипродуцировать вместо этого некое более или менее произвольное демонстративноеповедение, связанное с тем положением дел, о котором ты хочешь сообщить некимхотя бы отдаленным, но распознаваемым сходством: например, издавать членораздельныезвуки или рисовать закорючки на бумаге или на скале.
Итак,мы достигли стадии, на которой орудия-носители коммуникации не обязаны бытьнепосредственными симуляциями «натуральных знаков»; и — как замечаетГрайс — чем отдаленнее связи между этими орудиями-носителями коммуникации итеми положениями дел, о которых они должны коммуницировать, тем больше свободаобщения у общающихся людей, — поскольку тем менее они связаны необходимостьюопираться на «натуральные» связи между своими знаками и предметамимира.
Стадия№5 — это использование для сообщения о некоем положении дел произвольногоповедения, лишь отдаленно напоминающего этого положение дел.
2.6. Шестая стадия
Пределасвободы общающиеся достигают тогда, когда используют в целях общения такиефизические сущности (фрагменты своего поведения или предметы), которые «поприроде» вообще никак не связаны с содержанием сообщений, а связь междутакой физической сущностью и тем, что «она сообщает», абсолютноискусственна и распознается общающимися лишь в силу наличия у нихпредварительного знания о ней.
Стадия№6 — это использование для сообщения о некоем положении дел физической сущностизаранее фиксированного рода, связь которой с содержанием сообщения абсолютноискусственна
2.7. Седьмая стадия
Наконец,последний шаг к полноценному языку состоит в установлении некоего конечногонабора фундаментальных «устройств» (= слов) и некоего конечногонабора способа их комбинирования (= правил грамматики). В этом вершинном случаеобщающиеся получают способность генерировать потенционально бесконечное числопредложений (и сложных выражений вообще), — а стало быть, и способностькоммуницировать потенциально бесконечное число мыслей.
Этахарактеристика свойственна всем современным развитым языкам.
***
Каквидим, если бы оказалось, что Грайсов миф исторически правдив, то он послужилбы хорошим подкреплением основной мысли интенционализма:
коммуникационноенамерение (= подразумевание) концептуально первично, а (стабильноеконвенциональное) значение языковых выражений — вторично;
—при том, конечно, дополнительном допущении, что историческая«первичность» каким-то образом связана с концептуальной.
3. Отношения между ключевыми понятиями Грайсовойдоктрины
Подведемнекоторые итоги.
Впервой части Грайсова замысла его ключевые понятия суть: подразумевание,намерение и полагание. В результате его анализа оказывается, что понятиеподразумевания концептуально зависит от (= определяется в терминах) понятийнамерения и полагания.
Крометого, во многих местах своих писаний Грайс делает ремарки, из которых следует,что термин подразумевать есть просто удобное сокращение для оборота хотеть[или: намереваться ] сообщить. Таким образом, можно сказать, что результатанализа таков: понятие хотеть [или: намереваться] сообщить концептуальнозависит от (= определяется в терминах) понятий намереваться и полагать. Этазависимость графически представлена на Рис.1.
/>
Вовторой части Грайсова замысла ключевые понятия таковы: значение (языковоговыражения), подразумевать (= хотеть сообщить), обыкновение. В результате егоанализа оказывается, что понятие значение (языкового выражения) концептуальнозависит от (= определяется в терминах) понятий подразумевать (= хотетьсообщить) и обыкновение.
Всвою очередь, Грайсово понятие обыкновения может быть эксплицировано в терминахпонятия конвенция. Таким образом, можно сказать, что результат Грайсова анализаво второй части его замысла таков: понятие значение (языкового выражения)концептуально зависит от (= определяется в терминах) понятий подразумевать (=хотеть сообщить) и конвенция.
Отношениямежду всеми ключевыми понятиями Грайсовой доктрины графически представлены наРис.2.:
/>
4. Интенционализм Серля: теория речевых актов
Ещеодна версия интенционализма в философии языка принадлежит американскомуфилософу Джону Серлю. Путь Серля к анализу понятия подразумевания и его роли вфилософской семантике был достаточно долог.Серль начал с тезисов о природеязыка, которые можно резюмировать так:
Языкесть разновидность правилосообразной (т.е. подчиненной правилам) деятельности.
Соответственно,философское исследование языка есть исследование правил деятельности поупотреблению языковых выражений.
Вообще,философия языка есть часть философии действия.'
Врусле этих тезисов Серль продолжил дело своего учителя, британца Джона Остина:он развил инициированную Остином теорию речевых актов.[36] Уже на этой стадииСерль использовал и усовершенствовал элементы Грайсова интенционализма.
ЗатемСерль задался вопросом о философском фундировании самого понятия действия: Чтосущественно, с философской точки зрения, для нашего представления очеловеческих действиях? Серлев ответ был (приблизительно) таков: Существенното, что любое действие человека берет начало в его сознании — в его намерениях,желаниях, полаганиях и т.д.
Обобщаяэтот вывод, Серль приходит к следующим тезисам:
Философиядействий есть часть философии сознания ( mind ).
Следовательно,в конечном счете философия языка есть часть философии сознания или, по крайнеймере, может и должна основываться на философии сознания.
—В частности,
(i ) концептуальные характеристики речевых актов (акта утверждения, просьбы ит.д.) подобны концептуальным характеристикам соответствующих ментальныхсостояний (полагания, намерения и т.д.);
(ii ) центральное для аналитической философии языка понятие значения ( meaning )языковых выражений вообще теряет смысл — по крайней мере, в том виде, как онообычно рассматривается, т.е. в качестве «абсолютного» значения,взятого в отрыве от его реальной соотнесенности с различными сторонами сознанияиндивида — носителя языка;[37]
(iii ) в центр философского внимания должно быть поставлено понятиеподразумевания ( meaning ), связанное с внутренней интенциональностьюментальных состояний (полагания, намерения и т.д.);
(iv ) то, что осталось от утерявшего смысл понятия («абсолютного», илибуквального) значения ( meaning ) языковых выражений, (ср. ( ii ) ) сводится кфеномену интенциональности материальной оболочки языкового знака — или ещеточнее: интенциональности тех физических сущностей (звуков, чернильныхзакорючек и т.д.), которые опосредуют общение между людьми;
(v ) интенциональность этих физических сущностей вторична — она«выводится» из первичной, внутренней, интенциональностисоответствующих ментальных состояний.'
4.1. Пролегомены Серлевой теории речевых актов
Итак,по Серлю, говорение на том или ином языке есть (чрезвычайно сложная) формаправилосообразного поведения. В овладение языком входит овладение правиламиэтого поведения.
Имеетсяряд аналитических связей между следующими понятиями:
речевыеакты;
то,что подразумевает говорящий;
значениеязыкового выражения;
намеренияговорящего;
то,что понимает слушающий;
правила,управляющие элементами языка.
Исследованиеэтих аналитических связей есть одна из центральных задач теории речевых актов.
Присовершении типичного иллокутивного акта (т.е. акта утверждения, заданиявопроса, приказания, обещания и т.д.) человек, как правило, совершает акты поменьшей мере трех различных сортов:
(a ) он произносит слова (морфемы, предложения) — т.е. совершает актыпроизнесения;
(b ) он указывает ( refers ) и предицирует — т.е. совершает пропозициональныеакты;
(c ) он утверждает нечто, или задает некий вопрос, или отдает некий приказ, илиобещает нечто и т.д. — т.е. совершает иллокутивный акт.
Актыпроизнесения стоят к пропозициональным и иллокутивным актам в том же отношении,в каком, к примеру, акт изображения крестика на бюллетене для голосования стоитк акту голосования.
Основаниедля различения актов произнесения, пропозициональных актов и иллокутивных актовсостоит в том, что у всех этих актов различные критерии тождества:
—различным иллокутивным актам может соответствовать один и тот жепропозициональный акт;
—можно совершить акт произнесения, не совершая при этом никакогопропозиционального или иллокутивного акта;
—совершая различные акты произнесения, говорящий может совершать при этом одни ите же пропозициональные и иллокутивные акты.
Актыпроизнесения состоят в произнесении цепочек слов.
Иллокутивныеже и пропозициональные акты, как правило, состоят в произнесении слов впредложениях
вопределенных контекстах,
приопределенных обстоятельствах
ис определенными намерениями.
Языкипо природе конвенциональны. Но их конвенциональность как бы двухэтажна. Первый,фундаментальный, этаж языковой конвенции общ для всех языков мира. Он содержитобщие (конститутивные) правила совершения речевых актов.
Второй,надстроечный, этаж у каждого национального языка свой. Он содержит — такжеконвенциональные — конкретизации-«реализации» конститутивных правилнижнего этажа. Эти конвенции-«реализации» разнятся от языка к языку.
Вышеуже упоминалось, что уже в своей теории речевых актов Серль использовал иусовершенствовал элементы Грайсовой концепции подразумевания. Вот эти элементы:
4.1.1. Понятия подразумевания ( meaning ) и значения (meaning ) языковых выражений в составе Серлевой теории речевых актов
Междуслучаем, когда человек просто произносит какие-то звуки или просто рисуеткакие-то закорючки на бумаге, и случаем, когда человек совершает иллокутивныйакт, имеется по меньшей мере два существенных различия:
(1)звуки или закорючки, производимые по ходу совершения иллокутивного акта, какправило, обладаютнеким значением ( meaning );
(2)когда человек производит звуки или закорючки по ходу совершения иллокутивногоакта, он, производя их, подразумевает нечто ( means something ) под ними.
Феноменподразумевания чего-то под произнесением звуков или рисованием закорючек связанс намерениями подразумевающего человека.
Сдругой стороны, феномен подразумевания чего-то под произнесением звуков илирисованием закорючек связан с языковым значением ( meaning ) произносимыхзвуков или рисуемых закорючек — т.е. с тем, что данные звуки или закорючки насамом деле значат в данном языке в силу правил и конвенций данного языка.
То,что мы можем подразумевать, есть — по меньшей мере, в некоторых случаях —функция того, что мы говорим.
Подразумеваниеесть нечто большее, чем просто вопрос намерений подразумевающего; оно естьтакже — по меньшей мере, в некоторых случаях — вопрос языковой конвенции.
Итак,в совершении и в восприятии иллокутивного акта имеются и интенциональные(связанные с намерениями) и конвенциональные (связанные с правилами языка)аспекты.
Когдаговорящий говорит нечто и подразумевает буквально то, что говорит, — этотфеномен тесно связан с намерением говорящего произвести определенноевоздействие на слушающего. Когда слушающий слушает то, что произноситговорящий, и понимает произносимое, — этот феномен тесно связан сраспознаванием слушающим намерения говорящего произвести на него определїнноевоздействие.
Вслучаях буквального произнесения мост между стороной говорящего и сторонойслушающего обеспечивается общим для них языком, с помощью которого говорящийсовершает свой иллокутивный акт.
Воткак работает этот мост:
Пониматьпредложение — значит, знать его значение.
Значениепредложения детерминировано правилами данного языка, и эти правиласпецифицируют как условия произнесения данного предложения, так и то,совершением какого именно иллокутивного акта считается произнесение данногопредложения в данных условиях.
Произнестинекое предложение и подразумевать то, что сказал, — равносильно вот чему:произнести данное предложение и при этом
(а)иметь намерение I сделать так, чтобы слушатель узнал (распознал, осознал), чтоимеет место некое положение дел — именно: то положение дел, которое специфицированосоответствующими правилами данного языка;
(b ) иметь намерение I ’ осуществить намерение I следующими средствами: сделатьтак, чтобы слушающий распознал намерение I;
(c ) иметь намерение I ’’ осуществить намерение I ’ следующими средствами: сделатьтак, чтобы слушающий распознал намерение I в силу знания им языковых правил,относящихся к произнесїнному предложению.[38]
4.Предложение, стало быть, предоставляет говорящему конвенциональное средствоосуществления намерения I.
Еслиговорящий произносит предложение и подразумевает его, то он будет при этомиметь намерения I, I ’ и I ’’.
Пониманиеэтого произнесения слушателем попросту равносильно тому, что все эти тринамерения осуществились.
Ив общем случае эти три намерения осуществятся, если слушающий понимает данноепредложение, т.е. знает его значение, т.е. знает языковые правила, управляющиеэлементами данного предложения.
4.2. О содержании и функции речевых актов
Анализируяречевые акты, следует различать между содержанием и функцией.
Содержаниецелостного иллокутивного акта — пропозиция; функция — иллокутивная сила, скоторой предъявляется данная пропозиция.
Содержаниеакта референции — смысл произносимого выражения; функция — та рольидентифицирования некоего объекта, в которой предъявлен данный смысл.
Содержаниеакта предикации — смысл произносимого предикатного выражения; самостоятельнойже функции у акта предикации нет — его функция-роль полностью детерминируетсяиллокутивной силой данного речевого акта.
Инымисловами, иллокутивный акт, совершаемый посредством произнесения предложения,есть функция языкового значения данного предложения.
Ещїиными словами: Имеются систематические взаимосвязи между языковыми значениямипроизносимых нами выражений и иллокутивными актами, которые мы совершаем,произнося эти выражения.
4.2.1. Таксономия иллокутивных актов
Иллокутивныеакты суть часть Языка как единого общечеловеческого института, а не часть тогоили иного конкретного национального языка. Иными словами, понятия об актеобещания, акте утверждения, акте вопрошания и т.п. совпадают в своих основных,конституирующих характеристиках у носителей всех национальных языков.
Имеетсяв точности пять категорий иллокутивных актов:
I. Ассертивы — т.е. акты, суть которых в том, что говорящий посредством речевогоакта принимает на себя обязательство ручаться за истинность выраженной в актепропозиции.
[Глаголы— названия типичных ассертивов:
утверждать,отрицать, ответить, возразить и т.д.]
II. Директивы — т.е. акты, суть которых в том, что говорящий посредством речевогоакта пытается побудить слушающего сделать нечто.
[Глаголы— названия типичных директивов:
попросить,приказать, скомандовать, умолять, разрешить, пригласить, посоветовать и т.д.]
III. Комиссивы — т.е. акты, суть которых в том, что говорящий посредством речевогоакта принимает на себя обязательство сделать нечто в будущем.
[Глаголы— названия типичных комиссивов:
обещать,давать зарок, давать обет, давать клятву, давать слово, ручаться, брать на себяобязательства по договору (соглашению, контракту, сделке), принять тот или инойплан [программу] действий и т.д.]
IV. Экспрессивы — т.е. акты, суть которых в том, что говорящий посредствомречевого акта выражает свої психологическое состояние [специфицированное вусловии искренности данного экспрессива] по поводу некоего положения дел[специфицированного в пропозициональном содержании данного экспрессива].
[Глаголы— названия типичных экспрессивов:
благодарить,поздравлять, извиняться, соболезновать, выражать одобрение, выражатьнеодобрение и т.д.]
V. Декларации — т.е. акты, суть которых в том, что говорящий посредствомречевого акта делает так, что начинает иметь место положение дел,специфицированное в пропозициональном содержании данной декларации.
[Глаголы— названия типичных деклараций:
даватьимя, крестить, объявлять кого-либо мужем и женой, объявлять войну, издаватьуказ (закон, декрет), подавать в отставку и т.д.]
4.2.2. Основания этой пятичленной классификации
Первоеи фундаментальное основание: цель ( purpose; point ) совершения акта, илииллокутивная цель. Для каждой из пяти категорий актов это основание выражено всоответствующем определении-разъяснении данной категории.
Второе,сопутствующее, основание: направление соответствия ( direction of fit ) междусловами и миром. Понятие направление соответствия легче всего пояснить напримерах:
Когдачеловек утверждает, что Михаил закрыл дверь, то предполагается, что его словадолжны соответствовать действительности. На Серлевом жаргоне это означает, чтов этом акте направление соответствия — от слов к миру.
Еслиже человек просит Михаила, чтобы тот закрыл дверь, то предполагается, чтоМихаил должен сделать так, чтобы действительность соответствовала словампросящего. Выражаясь терминами Серля, в этом акте направление соответствия — отмира к словам.
Уассертивов направление соответствия — от слов к миру. У директивов направлениесоответствия — от мира к словам. У комиссивов направление соответствия — отмира к словам. У экспрессивов нет направления соответствия.
Этопоследнее обстоятельство объясняется следующим.
Еслия говорю: «Извините, что я наступил вам на ногу», то я не имею ввиду, что своим речевым актом я принимаю на себя обязательство ручаться заистинность того, что я наступил вам на ногу. Скорее, истинность этой пропозициив данных обстоятельствах не требует никаких ручательств — она заранеепредполагается истинной как говорящим, так и слушающим. Таким образом, этот мойречевой акт не создает никакого долженствования насчет соответствия моих словфактам.
Удеклараций двойное направление соответствия: и от мира к словам и от слов кмиру. Если начальник при соответствующих обстоятельствах говорит подчиненному:«Вы уволены», то предполагается, что он тем самым делает так, чтоподчиненный действительно становится уволенным, — стало быть, у акта начальникаимеется соответствие направления от мира к словам, как у директивов. Но сдругой стороны, если начальник говорит это, то — в отличие от директивов иликомиссивов — никто не становится обязанным делать что-либо, чтобы привести мирв соответствие со словами начальника; сам речевой акт начальника, выражая некоеположение дел, тем самым осуществляет это положение дел — сами слова (будучипроизнесенными) начинают соответствовать действительности (что делает декларациюпохожей на ассертив). Учитывая эту особенность деклараций, Серль говорит, что уних имеется и второе направления соответствия — от слов к миру.
4.3. Речевые акты и лингвистическая теория
Поменьшей мере к Хомскому восходит следующая постановка общей задачи лингвистики:сформулировать множество правил, сопоставляющих друг с другом звуки и значения( sounds and meanings ).
Каждыйязык дает нам некое, предположительно бесконечное, множество возможных звуковыхпоследовательностей и еще одно, предположительно бесконечное, множествовозможных значений.
Предполагается,что фонологические, синтаксические и семантические компоненты грамматики даютнам конечные множества правил, которые знает говорящий и которые дают емувозможность переходить от звуков к значениям и обратно.
Серльпротивопоставляет этой, более или менее общепринятой, постановке свою. «Яне думаю, — пишет он в статье „Речевые акты и лингвистика последнихлет“[39], — что эта картина ложна — скорее она способна сильнейшимобразом ввести в заблуждение, причем так, что это плачевным образом отразилосьна [лингвистических] исследованиях. Более точной мне представляется вот какаякартина: Назначение языка — общение, коммуникация. Единица языковойкоммуникации людей — речевой акт. Проблема (или, по крайней мере, одна изважных проблем) теории языка — описать, как мы переходим от звуков киллокутивным актам. Что, так сказать, должно быть добавлено к звукам,испускаемым моим ртом, чтобы их испускание было совершением акта задаваниявопроса, или акта утверждения, или акта отдавания приказа и т.д.?»
Итак,одна из центральных задач линвгистической теории, по Серлю, также имеет«сопоставительный» характер. Но только теперь требуется сопоставитьзвукам не значения ( meanings ), а иллокутивные акты; и от лингвистов ифилософов требуется отыскать и сформулировать правила, которые дают говорящим ислушающим возможность переходить от произнесения звуков к совершению полногоречевого акта — т.е. иллокутивного акта, и обратно.
4.4. Cоотношение между интенционализмом ирепрезентационизмом в Серлевой теории речевых актов
Напомним,что ключевые понятия интенционализма суть подразумевание (= хотение сообщить);намерения говорящего; то, что понимает (распознаїт) слушающий, в то время какключевые понятия репрезентационизма суть значение (языкового выражения); смысл(языкового выражения); языковая конвенция.
Каквидно из изложенного выше, на этапе построения им теории речевых актов Серль вполной мере признает роль репрезентационистских понятий и стоящих за нимисущностей (значение (языкового выражения), языковая конвенция) в феноменеязыкового общения людей. Более того, он даже не повторяет попытки Грайсадоказать концептуальную и/или генетическую зависимость значения (языковыхвыражений) от подразумевания (намерения) говорящего.
Серльисходит из общего положения, согласно которому интенционализм ирепрезентационизм суть два равноправных, дополняющих друг друга направления вфилософии языка.
[29]Позволительно предположить, что эта двузначность слова «meaning»(омонимия?) (наличествующая, по-видимому, только в английском языке):«meaning» в смысле «значение» / «meaning» всмысле «подразумевание, имение в виду» — могла сыграть некоторую рольв рождении Грайсова замысла.
[30]Оборот «произнося х» в этой формулировке требует комментария. Грайс(«Meaning», p.216) предупреждает, что ради общности и удобстварассмотрения будет понимать его в расширительном смысле, именно:«произнося х» = «совершая любое — возможно, неязыковое —действие х».
[31]Мат. 14.1-11. Мар. 6.14-29.
[32]Такова нить рассуждения Грайса при рассмотрении им этого (мнимого)контрпримера, но, строго говоря, вопрос о том, что могло вам прийти в голову, ачто нет, — не относится к делу, если мы хотим решить вопрос:
(1)Достаточно ли в данном случае наличия у S намерений (i)-(iii) для того, чтобыутверждать, что, нахмурив брови, он подразумевал, что он недоволен?
Затосоображения о том, что могло прийти в голову реципиенту, а что нет, были быуместны, если бы мы занимались рассмотрением любого из двух следующих вопросов:(2) Могло ли намерение S сообщить вам, что он недоволен, посредствомнахмуривания бровей успешно осуществиться? или (3) Можем ли мы квалифицироватьнамерение S сообщить вам, что он недоволен, посредством нахмуривания бровей какрациональное намерение?
[33]Ibid, pp .290-297.
[34]Ibid, p .293.
[35]Не требуется большого напряжения, чтобы заметить в этом хитроумном способе«передачи мысли» концептуальное родство с финальной версией Грайсоваанализа-толкования понятия подразумевания (хотения сообщить); и именно этородство, конечно, и имел в виду Грайс, сочиняя свой миф.
[36] См. книги Серля Speech Acts (1969) и Expression and Meaning(1979).
[37]См. в особенности Серлеву статью " Literal meaning " в сборнике егостатей Expresiion and Meaning, сс.117-136.
[38]Нетрудно видеть, что Пункт 3 представляет собой модификацию анализа понятияподразумевания, представленного в знаменитой статье Meaning (1948) Пола Грайса.
[39]См. с .178 в сборнике статей Серля " Expression and Meaning ".
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.i-u.ru/