Идея социализма и марксизм

Владислав В. Яцкевич
Историягосударства «СССР» завершилась, но осталось множество вопросов. Иодин из них состоит в следующем: а возможны ли социализм и коммунизм какреальные общественно-экономические формации в принципе? Ответ на данный вопросполностью зависит от определения. Без определения исчезает предметрассмотрения. Все зависит от того, какой смысл мы вкладываем в эти слова. Водном случае они означают утопию, а в другом —  неизбежность. И во всех этих«случаях» мы не разобрались до сих пор, несмотря на то, что пытались(или только создавали видимость, что пытались) это сделать «с научныхпозиций» на протяжении всех лет советской власти. Ни о каких критериях,признаках или принципах никто даже не упоминал. Слово «наука» так иосталось заклинанием.
Заметим,что некоторые современные исследователи категорически настаивают на том, чтонет необходимости в корректном определении социализма. Здесь, якобы, всеочевидно и предельно ясно, здесь вполне достаточно интуитивного представления,которым владеют все люди. Согласиться с таким мнением никак нельзя. Вся историямногочисленных революций свидетельствует о том, что их участники очень редкопонимали друг друга. На протяжении всего ХХ столетия революционеры занималисьпустопорожней говорильней о социализме, доказывая лишь отсутствие пониманияпредмета. Поэтому вполне закономерно их деятельность если и имела успехкогда-либо, то лишь условно, временно.
Наукао социализме фактически не смогла стать таковой. Поэтому в массовом сознаниисоциализм связывается с отсутствием частной собственности на средствапроизводства, а коммунизм — с возможностью бесплатного получения материальныхблаг*. И это все. При этом труд и производительные силы рассматриваются какнечто второстепенное. Эти наивные и в высшей степени примитивные определения,рассчитанные прежде всего на непросвещенность умов пролетариев, составляют тоединственное, что можно найти в так называемой «Теории научного коммунизма».Сегодня уже давно нет тех пролетариев, а «теория» осталась той жесамой убогой, «пролетарской». Даже будучи отброшенной она все равноосталась последним словом, поскольку не было ее анализа и критики. Официальнаянаука до сих пор не внесла какой-либо ясности. Она молчит. Ее нет.
Слова«социализм» и «коммунизм» человечество употребляет не однусотню лет. Но, к сожалению, до сего дня не сложилось общепринятогопредставления о том, что они означают. Есть лишь множество замечаний исуждений, которые не приведены в систему. До сих пор нет определений, пользуяськоторыми в процессе общения, люди могли бы иметь в виду конкретное одно и тоже. Многие «очевидные» понятия сегодня также туманны, как и дорождения Маркса. Его колоссальный авторитет не сослужил доброго дела в данномвопросе, а скорее наоборот. Марксисты-ленинцы, будучи «самыми вернымипоследователями марксизма», тоже решили ничего не уточнять. Есть множествосторонников социализма, но все они также не понимают друг друга, как строителиВавилонской башни в известной библейской легенде. Такое отсутствиевзаимопонимания, например, в науке — недопустимо и невозможно.
Неразберихапо вопросам новой общественно-экономической формации наиболее существенно далао себе знать в ХХ столетии, когда в разных странах стихийно были предпринятыпопытки строительства реального социализма по Марксу. Как известно, все онизавершились плачевно. Этот результат говорит сам за себя. Он обусловлен преждевсего тем парадоксальным обстоятельством, что Маркс считался и считается самымавторитетным теоретиком социализма с одной стороны, а с другой — в егопроизведениях, наиболее известных широкому кругу читателей, дано представлениео социализме, которое без преувеличения является путанным и противоречивым. Кчислу этих произведений относятся «Манифест коммунистической партии»и «Критика Готской программы». Эти произведения, являющиеся преждевсего политическими и только во второй степени научными, принято считатьисточником определения социализма.
Удивительно,что Маркс не рассматривает идеи своих предшественников социалистов-утопистовтаких, как Томас Мор, Сен-Симон, Фурье, Оуэн, Кампанелла. Более того, он даже вминимальной степени не анализирует примитивнейшие представления о социализме,берущие свое начало еще в раннем христианстве. У него нельзя найти исследованияпроизведений его предшественников. Голословно утверждалось, что в идейном планеон совершил переход от утопии к науке. Но в строгом смысле, если нет анализаутопии, то нет и перехода.
Марксисты-ленинцыписали, что в произведениях социалистов-утопистов правильно отражены главныеособенности социализма и коммунизма, но в отличие от Маркса они «недогадались» осуществить пролетарскую революцию. По мнениюмарксистов-ленинцев сущность социализма как общественно-экономической формациисостоит именно в революции. И именно это составляет то главное научное открытиеМаркса, которое лежит в основе всего исторического материализма.
Маркспочти также, как его предшественники, скорее декларирует идеи социализма, чемобосновывает их и выводит аналитически. В его творческие планы входило толькообоснование необходимости вооруженного восстания пролетариата и революции, ачто будет после нее, вероятно, для него было безразлично.
Вобщем плане в произведениях Маркса можно почерпнуть и подлинно научноепредставление о социализме, но оно дано фрагментарно в виде отдельныхвысказываний. Вероятно, автор специально затуманил сущность явления. Для того,чтобы постичь эту сущность читатель должен быть в состоянии совершить некоторыйсинтез, владея Гегелевским диалектическим методом. Марксовы научные аспектысоциализма нелегко найти и привести в систему. Наука оказалась не на первомплане. А поэтому на поверхности осталось лишь туманное и по существу ненаучноеопределение. Именно это и было воспринято потомками.
ВХХ столетии были испытаны многие модели социализмов. Все их многообразиеобусловлено схематичностью определений Маркса. Реальные социализмы Сталина,Мао-Цзе-Дуна, Ким-Ир-Сена, Фиделя Кастро, Муамара Каддафи, Броз Тито, Пол Потаи других коммунистических лидеров — это все разные «социализмы» стеми или иными особенностями. Но кроме этого уместно говорить о социализмеШвеции, Германии и других стран Европы. По крайней мере есть такое мнение. Вэтих странах не было пролетарской революции. Все эти реальные случаи никак неукладываются в схему, описанную в «Манифесте». Первые — по тойпричине, что все они «самостоятельно умерли» без всякойконтрреволюции, не обладая какой-либо жизнеспособностью. Вторые — напротив,благополучно существуют, но они возникли эволюционно (вследствие конвергенции)без всякой революции и передела собственности.
Послесмерти Маркса всевозможные представления о социализме распределились междусторонниками принципиально научного подхода — с одной стороны, и сторонникамикардинальных революционных изменений — с другой. К числу первых относятсяразличные социал-демократические партии, признающие эволюционные изменения вобществе. К числу вторых — партии экстремистского идеалистического толка.Следует отметить, что в экстремизме крайне левое движение не отличается по сутиот крайне правого.
Вплане этих различий уместно обратить внимание на вполне очевиднуюупорядоченность. Мы обвиняли европейских социал-демократов в ревизионизме. Всвою очередь ревизионистами называли нас представители китайскойкоммунистической партии, поскольку их социализм был более экстремистским, чемнаш. В свою очередь последних обвиняли в ревизионизме соратники Пол-Пота. Кэтому уместно добавить, что во время гражданской войны в Испании приехавшие изразных стран коммунисты часто враждовали между собой все по тем же вопросам«коммунистической принципиальности». Дело доходило до вооруженныхстычек и расстрелов.
Вовсей этой неразберихе Маркс, конечно же, виноват. Он создал величайший научныйавторитет и сознательно заложил чудовищную теоретическую путаницу. Если естьжизнь в потустороннем мире, то, вероятно, он сейчас с удовлетворением потираетруки, будучи очень довольным собой.
Обратимсяк представлению о социализме, которое можно получить, читая работу Маркса«Манифест коммунистической партии».
Уважаемыйчитатель. Это произведение Вы конечно же читали. Но возьмите его в руки еще рази прочтите вдумчиво, придирчиво, свободно без насилия со стороны какой-либоидеологии. При всей настойчивости и принципиальности, которая Вам толькосвойственна, определения социализма, соответствующего научным требованиям, Выздесь не найдете. Более того, здесь Вы не встретите понятия«общественно-экономическая формация».
Ачто же здесь есть? Прежде всего, обращают на себя внимание многочисленныенигилистические экстремистские призывы уничтожить частную собственность,эксплуатацию, буржуазию, капитал и многое другое. Правда, есть и уточнение:Маркс говорит, что капитал нужно не «уничтожить», а «вырвать убуржуазии шаг за шагом ...». Вероятно для того, чтобы уничтожить.Предполагается, что при социализме не должно быть капитала.
Идеейуничтожения частной собственности и капитала прониклись многие коммунистическиелидеры. Наиболее ярким образцом среди них является руководитель красных кхмеровПол-Пот, стремившийся построить социализм «с чистого листа» вКампучии (Камбодже). За относительно короткий срок под его руководством былофизически умерщвлено 3 миллиона человек населения при том условии, что всенаселение составляло 8 миллионов. Он считал себя верным марксистом. Об этом всвое время сообщали все органы массовой информации. Но наши коммунистыпредпочитают об этом молчать, хотя известно, что «нужно извлечьурок».
Напервых страницах «Манифеста» Маркс говорит о буржуазной революции како прогрессивном явлении истории. Он обращает внимание на позитивные инегативные аспекты капитализма.
Наследующих страницах явно доминируют политические аспекты. Здесь он отвечает накритику в адрес коммунистов, и таким образом знакомит читателя со своимпредставлением о коммунизме.
Вразделе «Социалистическая и коммунистическая литература» Марксрассказывает о всевозможных видах «социализмов». Как не удивительно,но оказывается возможен «феодальный социализм» (реакционный) в видекритики буржуазии в памфлетах и пасквилях со стороны феодальной аристократии.Развивая данный подход, Маркс в частности пишет, что нет ничего легче, какпридать христианскому аскетизму «социалистический оттенок», посколькухристианство ратовало «против частной собственности, против брака».«Христианский социализм, — это лишь святая вода, которою поп кропитозлобление аристократа». Сущность социализма, оказывается, состоит тольков идейной борьбе любого вида с буржуазией, а также в том, чтобы «ратоватьза или против». Оказывается, все очень просто. Любой уголовник, если онвыступил в открытой печати с нападками на буржуазию, или если он ограбилчастный магазин, должен быть зачислен в партию социалистов или коммунистов.Несостоявшихся предпринимателей Маркс тоже зачисляет в ту же партию — «Таквозник мелкобуржуазный социализм».
ДалееМаркс переходит к «истинному» (немецкому) социализму. Таковым по егомнению следует считать публицистическую деятельность, выражающую«социалистические требования». Не трудно видеть, что это не оченьсильно отличается от «феодального социализма».
Существуютпредставители буржуазии, желающие излечить общественные недуги, чтобы упрочитьсуществование буржуазного общества. К их числу по мнению Маркса относятся«экономисты, филантропы, поборники гуманности, ...» и многие другие.«Этот буржуазный социализм разрабатывался даже в целые системы». Тоесть, «консервативный, или буржуазный социализм» предполагает толькообычную деятельность. С учетом этой разновидности социализма исчезает всякая егоопределенность.
Подчеркнем,что социализм по Марксу (если иметь в виду только «Манифест») вообщене рассматривается как какая-либо общественно-экономическая формация. В этомпроизведении понятие «производительные силы» даже не упоминается.Множество различных смыслов на деле оборачивается полной бессмыслицей.
Следуя«логике» Маркса, можно предположить и обезьяний социализм, посколькуу обезьян нет частной собственности.
Вообще,есть все основания охарактеризовать «Манифест» как, мягко говоря, несовсем последовательное в научном отношении произведение. Исключение составляеттолько первая часть «Буржуа и пролетарии», в которой Марксаргументированно утверждает, что капитализм является прогрессивным явлением посравнению с феодализмом. Но на этом наука и заканчивается. Произведение в целомсостоит из деклараций и трудно для понимания. По этим причинам с его помощьюмногие миллионы коммунистов были введены в заблуждение. Работа Энгельса«Принципы коммунизма» обладает несравненно большими достоинствами, ноее было не принято упоминать.
Нетрудно видеть, что источником заблуждений являются два следующих момента.
а)Под словом «социализм» имеется в виду и общественно-экономическаяформация, и различного рода деятельность, направленная на подрыв основ буржуазногообщества. Маркс не делает различия между тем и другим. Отсюда это многообразиеразличных смыслов.
б)В качестве сущности социализма Маркс склонен видеть отсутствие частнойсобственности на средства производства.
 Нов его трудах можно найти множество высказываний, из которых следует, что этусущность составляют не отношения собственности, а условия материальногопроизводства и состояние производительных сил. Маркс признает объективный ходистории, но вместе с этим силится показать, что социализм возникает поинициативе каких-то активистов, революционеров, игнорируя им же обнаруженныепричинно-следственные связи и закономерности. Он пытается убедить в том, чтобез революционного толчка, без пролетарского потрясения социализм возникнуть неможет.
Прижизни авторов «Манифест» переиздавался более десяти раз безкаких-либо изменений в его содержании. Но любой научный сотрудник знает, чтовсякое повторное издание научного труда обязательно сопряжено с переделкой,уточнениями и коррекцией. Похоже, что авторы принципиально не хотели что-либоуточнять. Энгельс признается в предисловии к немецкому изданию 1872 года:«Однако „Манифест“ является историческим документом, изменятькоторый мы уже не считаем себя вправе»[1].
Вот,оказывается, в чем дело. Они отстаивали высказанные ранее идеи, «делалиисторию». То есть, они решили, что изложили нечто фундаментальное инезыблимое. Одно только это обстоятельство является серьезной предпосылкойдогматизма.
ДалееЭнгельс пишет: «В 1847 г. под социалистами понимали двоякого родалюдей»[2]. И далее: «Социализм означал в 1847 г. буржуазное движение,коммунизм — рабочее движение»[3]. И что же? Неужели в 1872 году т. е.,спустя четверть века (и после издания первого тома «Капитала» !)классики не располагали более содержательными с научной точки зренияпредставлениями?
Конечноже при жизни Маркса понятие социализма углублялось и конкретизировалось. Этонашло отражение в его произведениях. Однако, он продолжал тиражировать свой«Манифест» с устаревшими определениями ничего не уточняя. Похоже, чтоеще и сегодня это произведение продолжает оставаться главным источником нашихпредставлений о предпочтительных условиях социального бытия.
Взаключение краткого обзора самого знаменитого произведения Маркса заметим, чтолюбое определение социализма не состоятельно, если оно не учитывает уровеньразвития производительных сил и состояние свободы в обществе по сравнению скапитализмом.
Итак,«Манифест» — это небольшое по объему произведение (всего 30 страниц),состоящее из призывов и лозунгов, предназначенное для пролетариев, у которых небыло ни желания, ни возможности заниматься научным анализом. После прочтенияэтого произведения в душе каждого из них должно вспыхнуть неугасимое пламяреволюции. У них должно возникнуть страстное желание «уничтожать» и«экспроприировать экспроприаторов». В этом состояла цель Маркса,главная цель, цель всей его жизни.
Вовсех остальных произведениях он, конечно же, много внимания уделяет научномуанализу, часто бывает беспристрастен и откровенен, излагая сущность. В научномплане у него много достижений. Но все это ему необходимо только для того, чтобысоздать авторитет, с позиций которого можно было бы делать утверждения, невсегда имеющие оправдание в науке. В политике бывает необходимо делатьутверждения в интересах только политики. Таким образом, занимаясь любым научныманализом или обобщением, он никогда не забывает о свей главной цели. Обобщая,он всегда пытается подвести основание под свои утверждения о неизбежностипролетарской революции. Наука оказывается в положении служанки. В этом планенаиболее характерным является первый том «Капитала». Это произведениеполно научного содержания и вместе с этим оно содержит множество утверждений,противоречащих науке.
Своиприоритеты в науке и в политике со всей определенностью Маркс выразил в статье«Критика Готской программы». Здесь он «открыл свое лицо».Статья была написана в 1875 году, т. е. спустя 28 лет после опубликования«Манифеста». Она представляет собой критические замечания к проектупрограммы, создаваемой германской социалистической рабочей партии. Анализируяэту статью, не трудно видеть, что отношение Маркса к революции, к социализму ик коммунизму осталось тем же. Точнее говоря, по истечению без малого 30-ти летего главные интересы продолжают оставаться политическими. Он чрезвычайно сурови придирчив к своим оппонентам (в частности, к Лассалю), проявившим склонностьк оппортунизму. Даже те неточности, которые можно считать малозначащимиоговорками, он критикует с суровой беспощадностью. Даже те фразы, которые,возможно, были позаимствованы у него же, он объявляет «ложными».Здесь речь идет об организации политической борьбы, поэтому научные аспектыотброшены в сторону.
Впредисловии Энгельс пишет, что в процессе редактирования этой статьи он вынужденбыл смягчить некоторые выражения и кое-где даже поставить многоточие.
ОтношениеМаркса к тем, кто без должного уважения относится к фактору борьбы, наиболееточно характеризуется словом «злость». Так например, остро критикуяпроект программы, он категорически настаивает на том, чтобы вместо выражения«освобождение труда» было записано «освобождение рабочегокласса»[4].
«Освобождениетруда» — это прежде всего сам (живой) труд и процесс его развития и какследствие этого — различные составляющие социального прогресса. Поскольку (поГегелю) «труд приходит сам к себе», то при этом он сам себяосвобождает. «Свободный труд» — это труд, выбираемый свободно. Данноепонятие полно глубокого смысла, состоящего в частности в том, что труд со временемдолжен утратить прямую зависимость от экономических условий. В связи с этимпроблема освобождения труда — понятна, реалистична, актуальна, имеет научныйсмысл, видны пути ее разрешения.
Впротивоположность этому проблема «освобождения рабочего класса» ниодним из этих свойств не обладает. Она — чистейшей воды выдумка политиков,жаждущих потрясений. Она прежде всего предполагает политическую акцию,перерастающую в гражданскую война, уничтожающую все достижения. Такая акциясопряжена с рарушением сложившихся производственных отношений, и поэтому ведеттолько в историческое прошлое, но не к социализму.
Данныйпроцесс в сущности не имеет цели. Точнее говоря, цель состоит в самом этомпроцессе и только. Здесь можно примитивно рассуждать об освобождении«из-под стражи». Но сам же Маркс писал, что смысл свободы значительношире и глубже непосредственного заключения в застенках, и этот смысл содержитсяв понятии «освобождение труда». Маркс очень хорошо различал эти двапонятия, но никогда их не сопоставлял и не анализировал, понимая, что анализлишает его всякой аргументации.
«Освобождениерабочего класса» от чего? Возможно, от эксплуатации. Но что это значит,если обмен результатами труда с необходимостью сопровождается «присвоениемчужого труда» и составляет о самое главное отношение в обществе? Нет нималейшего сомнения в том, что Маркс хорошо все это знает. Здесь он явнонастаивает на положении, с которым связана очевидная политическая выгода, нокоторое в сущности является ложным, противоречащим науке. Совершенно явно в данномвопросе он не стоит на позициях принципиальной науки.
«Освобождениерабочего класса» — что это что за проблема такая? Если даже физическиистребить всех «эксплуататоров», то это абсолютно ничего не решает,поскольку остается проблема производства материальных благ, проблема труда. Какговорит Энгельс, нужно "… есть, пить, иметь кров над головой ..".Решение проблемы труда (как проблемы более широкой) обеспечивает решение имногих других проблем. Развитие труда устраняет эксплуатацию. Проблема же«освобождения рабочего класса» абсолютно бессодержательна, и онаабсолютно ничего не решает. Это чистейшей воды авантюристический лживый лозунг.
Такимобразом, принятие политической программы потребовало принятие решенияпринципиального характера. При этом Маркс категорически отверг научный подход ифактически потребовал заменить его ложным, фальшивым положением.
Приэтом он выразил свое жизненное кредо, которое прежде всего являетсяполитическим. Он сделал это весьма четко недвусмысленно: в политическом аспектеоно характеризуется как крайний экстремизм, в научном — антинаучное. Есть всеоснования утверждать, что он является родоначальником большевизма, а вся егонаука (подлинная наука) в данном случае на стороне Лассаля.
Итак,в основу определения социализма и коммунизма Маркс-революционер положилотношение собственности. При социализме по его мнению частной собственностибыть не должно. Но поскольку ни о какой иной форме собственности речь не идет,то все люди должны быть одинаково неимущими. Иными словами, все они должны бытьодинаково бедными. О таком обществе мечтали только рабы христианских общинДревнего Рима. То есть, Маркс проповедует примитивный пещерный коммунизм, неимеющий отношения к социальному прогрессу.
Егоубеждения разделяет его друг Энгельс: «Первобытный коммунизм не зналстоимости»[5]. Что такое «первобытный коммунизм»? Как этопонимать? Как можно «светлое будущее» связывать с первобытнымобществом? Это ли не абсурд? Это не просто не понятно, это возмутительно.
Завершаякраткий обзор работ Маркса, наиболее известных массовому читателю, нельзя необратить внимание на то, что они являются программными как для пролетариев, таки для самого автора. Их содержание исчерпывается следующей идеей: пролетариидолжны объединиться, вооружиться и свергнуть капиталистический строй,«сломать старую машину». Они должны уничтожить частную собственность,эксплуатацию и еще очень многое. А сам Маркс должен найти теоретическоеоправдание этой революции и гражданской войне. Он должен найти такие аргументы,с точки зрения которых была ба очевидна необходимость кровопролития и массовыхжертв.  
Сэтой целью он погрузился в научные исследования, которыми занимался до концасвоей жизни. Эта его деятельность была в высшей степени успешной. Его(совместно с Энгельсом) научные достижения составляют величайший вклад вмировую науку и культуру. Это было признано еще при его жизни. И сегодня вначале ХХI столетия Маркс является авторитетнейшим ученым. Современнаясоциология, если из нее удалить Марксовы определения и результаты, не можетбыть состоятельной как наука.
Но!Не смотря на все это обосновать необходимость пролетарской революции так и неудалось. В строгом смысле далеко не каждое утверждение может быть логическивыведено из положений, принятых в качестве аксиом. Настойчивости Маркса хватилодо конца его жизни, но лозунги, сформулированные в «Манифесте», так иостались лозунгами. В этом плане все его попытки оказались абсолютнобезуспешными, если не считать искусных софистических конструкций, а также утверждений,противоречащих его же собственным определениям и иным утверждениям. Упрям былМаркс, и поэтому вынужден был допустить даже это.
Украинскийэмигрант Василий Буряник в 1939 году издал в Канаде книгу за свой счет схарактерным названием «Социалистический дурман»**.
Сноски.
*См.: Яцкевич В. В. Социализм: что это такое? Сб.: Научное наследие К. Маркса исовременные социальные процессы. Материалы международной научной конференции(5-6 мая 2004 г., г. Киев). С. 131-133.
[1]Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии. Избранные произведения.В 3-х т. Т. 1. — М.: Политиздат, 1985. — IV, С. 96.
[2]Там же, С. 100.
[3]Там же, С. 101.
[4]Маркс К. Критика Готской программы. В кн.: Избранные произведения. В 3-х т. Т.3. — М.: Политиздат, 1985. С. 17.
[5]Маркс К ., Энгельс Ф. Соч., изд. 2-е, т. 39, с. 550-553.
**Буряник В. Соціялістичний Дурман. Видано накладом Автора. Саскатун, Саск. Здрукарні Української Видавничої Спілки Канади. Лимитед, Winniped. Canada. 1939,77 c.
Разброд в умах людей по поводу социализма, который возникпосле опубликования трудов Маркса, кроме слова «дурман» или иногоподобного слова трудно назвать иначе. В этой книге насчитывается более двухдесятков различных «социализмов». Среди них — первобытный, спартанский,национальный, христианский, анархический, нигилистический, трудовой, цеховой,церковный, с королем и без короля. По свидетельству Буряника по всем этимвопросам спорили представители различных политических партий Англии и Канады впервые десятилетия ХХ века, т.е. после того, когда основные труды Маркса былишироко известны.  
Поскольку теоретическая мысль «продолжалаработать», то позже появились новые разновидности «социализмов».А именно: «государственно-монополистический», «плановый»,«рыночный», «демократический», «авторитарный»,«индустриальный», «новый», «научный»,«западный» и иные. Верхом всей этой нелепицы, конечно же, является«развитой социализм».
В «Философском энциклопедическом словаре» встатье «Социализм» можно прочесть, что социализм — это 1) длительнаяфаза исторического развития… 2) марксистско-ленинская теория… 3)различные учения… Данная статья весьма большая — приблизительно тристраницы. В ней идет речь о социализме фактически в утопическом смысле,поскольку отсутствует материалистический подход, не рассматриваются конкретныефакторы социального прогресса, не упоминаются термины «производительныесилы», «капитал», «развитие труда»,«свобода» и многие другие, совершенно необходимые в данном случае. Странно,что нет упоминания о «развитом социализме». В этом же словаре«коммунизм» — тоже три понятия. Напомним, что этот словарь издан в1989 году[6].
Поэтому, когда говорят «социализм» или«коммунизм», то трудно понять, о чем идет речь (и не толькопролетариям). Подлинная наука избегает такой множественности определений одногои того же. Видимо, научные принципы в марксизме еще не стали необходимостью.
Таким образом, путаница, берущая начало в«Манифесте», продолжается и по сей день. Основные понятияофициального марксизма в конце ХХ столетия так и остались на уровне прошлогостолетия. В вопросе о социализме мы продолжаем оставаться теми же«пролетариями», для которых и было написано это произведение. До сихпор не нашелся аналитик, который бы смог внести ясность во всей этой путанице.
В 1990 году на страницах журнала «Вопросыфилософии» возникла дискуссия о социализме. В ней приняли участиефилософы, историки, политологи[7].
Никакой дискуссии собственно и не было. Докладчики простовыступили с некоторыми речами, не обращая внимания друг на друга. Никто из нихне был нацелен на поиск истины и не рассчитывал на взаимопонимание. Они поинерции приняли участие в очередной конференции, в сущности не имея что-либосказать. Никакого идейного взаимодействия, так свойственного науке, у них небыло. Их ничто не объединяло.
Публикация этих выступлений документально свидетельствует отом, что в последний год существования государства СССР марксисты-ленинцы нерасполагали сколь-нибудь научным представлением о социализме. Наука так и невозникла. Дискуссия обнаружила абсолютное отсутствие философскогопрофессионализма у выступающих.
Без преувеличения можно сказать, что данная дискуссия былаитоговой и последней. Марксисты-ленинцы так ничего и не породили за все годысоветской власти. Никакой школы они не составили. Любой читатель может в этомубедиться, взяв указанный номер журнала.***  
В трудах классиков марксизма безусловно есть то содержание,которое соответствует требованиям науки, но оно, к сожалению, не на первомплане. Оно закамуфлировано революционными лозунгами настолько, что истина сбольшим трудом улавливается сознанием. Например, есть основания полагать, чтофилософ-профессионал Александр Зиновьев, если и уловил эту истину, то лишьчастично. Такое впечатление возникает после прочтения его книги " Коммунизмкак реальность. Кризис коммунизма".
Итак, о чем книга? Каждый читатель может убедиться в том,автор отождествляет социализм в Советском Союзе с социализмом вообще. Онявляется сторонником социализма, но вместе с этим злостно критикует политическийстрой в СССР. Это по крайней мере не последовательно. Слова«социализм» и «коммунизм» он повторяет бесчисленноемножество раз, но сущности не выражает. Можно не сомневаться в том, что он самей не владеет. Его книга состоит только из злостных выпадов, которые необъединены общей идеей. Ее — нет, книга ни о чем. После ее прочтения читательоказывается в положении того бедняка, который потратил много времени, но взаменничего не получил.
«Кризис коммунизма» —? Странно. Это кризис чего?И вообще, о чем идет речь?
По поводу кризиса в естествознании в начале ХХ века Ленинписал, что никакого кризиса нет, а есть только кризис «в нашихголовах». Книга Зиновьева отражает кризис в его голове.
О содержании этого произведения можно судить на основеследующего высказывания автора: «Она [его книга] есть описание всякогокоммунистического общества, и Советского Союза — в том числе „[8].
В “Предисловии к Российскому изданию» Зиновьевпишет: «Многие рецензенты оценили книгу как первую попытку научного (а неидеологического !) подхода к реальному коммунистическому обществу, классическимобразцом которого я считал и считаю до сих пор общество советское»[9].
Данное заявление вызывает множество вопросов и возражений.Зиновьев утверждает, что общество в СССР уже было коммунистическим. Но дажеБрежнев так не считал, соглашаясь с наличием явного несоответствия. Намек нанаучность подхода тоже не выдерживает критики, поскольку автор книги даже непользуется философской терминологией, не пользуется диалектическим методом или методомкакой-либо иной науки. В книге нет философии, т. е. нет науки. А поэтому она неявляется ни философской, ни научной вообще.
«В ней я изложил мое понимание сущности и причин тогокризиса советского общества, который начался 1985 году … „[10].
Во всей его книге невозможно найти ни “пониманиясущности», ни  «понимания причин». Дело в том, что кризиссоветского общества начался не в 1985 году, а значительно раньше. Кризис былуже в том, что считалось вполне допустимым применение рабского труда заключенныхпри строительстве социализма. Кризис уже имел место в экстремистскомумонастроении большевиков, захвативших власть в 1917-м году. Точнее говоря,этот кризис в сущности представляет собой мировоззренческий конфликт вмеждународном коммунистическом движении между сторонниками научного подхода иреволюционерами-экстремистами. О неразрешенности этого конфликта не безогорчения идет речь в работе Ленина «Крах II-го интернационала».
Этот кризис предопределен уже тем, что все творческоенаследие Маркса в сущности представляет собой попытку подчинить науку, логику,здравый смысл политическим целям. Именно политические цели прежде всегопреследовал Маркс, и для этого ему была необходима научная аргументация.
А если быть еще точнее, то справедливо будет заметить, чтокризис был заложен еще в тех противоречивых, туманных, порой ложныхпредставлениях о социализме в «Манифесте», которые невежественными излыми большевиками были приняты в качестве идейной основы. Все то, что былопринято именовать «душой марксизма», вело в никуда. Эти представлениятак и остались в виде неясных намеков и многочисленных недомолвок.
Обо всем этом философ Зиновьев даже не догадывается. Он невспоминает ни классиков, ни их произведений, ни каких-либо иных авторов. Онявно ощущает себя на философском олимпе и ни в ком не нуждается.
«В Советском Союзе построен самый полный коммунизм.Никакого другого настоящего коммунизма в реальности нет и в принципе быть неможет»[11].
Это только мнение, причем очень недалекое, обывательское.При всем желании никакой аргументации у автора этой цитаты мы не найдем. Безпривлечения общепринятых понятий никакое суждение не только не может бытьнаучным, но более того, оно не может быть понятным.
На вопрос о том, был ли социализм в СССР, обстоятельныйответ дал главный редактор югославского журнала «Praxis» (Праксис)Гайо Петрович в интервью журналу «Вопросы философии» в 1991 году.Вот, что он сказал: "… так называемый бюрократический социализм неявляется социализмом вовсе,… тоталитаризм, бюрократизм и социализмнесовместимы"[12].
Ясно, что научные вопросы голосованием не решаются. Однакосуждения Гайо Петровича не декларативны, они содержат аргументацию и явнопредполагает исходные определения. В противоположность этому у Зиновьева ничегоэтого нет. Он абсолютно декларативен, голословен.
Не вдаваясь в рассмотрение многочисленных произведений натему социализма и коммунизма, заметим лишь что многие авторы не видятнеобходимости в том, чтобы анализировать соответствующие определения, явнонедооценивая значимость исходных понятий, полагаясь лишь на очевидность иликакие-то априорные представления читателя. На наш взгляд от содержания исходныхпонятий зависит очень многое. В современной науке принцип аксиоматичностивполне заслуженно признается в качестве важнейшего подхода, который, ксожалению, не достаточно глубоко осознан представителями философских наук.
В рассматриваемой книге А. Зиновьева в разделе «Отерминологии» читаем: «Дело не в словах. В конце концовориентировочно всем ясно, о чем идет речь. Не надо лицемерить. Речь идет обобществе, о котором мечтали и мечтают угнетенные классы… „[13].
И о чем идет речь? — уместно задать вопрос. Что здесь ясно?Без сомнения для автора этого высказывания большое значение имеет“пролетарское чутье». Мечты часто бывают столь же призрачными, каксновидения. Приходилось ли Зиновьеву рассказывать сон своей жене, приснившийсяоднажды ночью? Если приходилось, то он должен был убедиться в том, что сделатьэто бывает не просто, поскольку обнаруживается недостаток определений ипонятий. Если нет слов, одинаково понимаемых всеми, то передать смыслневозможно. А как же можно строить нечто (социализм! ), не располагаясоответствующим понятием? Очевидно, никак. Слово «социализм» известновсем, но каждый разумеет его по-своему. Это доказывает упомянутая вышедискуссия на страницах журнала «Вопросы философии» в 1990 году.  
Что здесь ясно Зиновьеву? Прочтя все его тома узнать обэтом невозможно. Он никак не может выразить свое понимание. А что же можносказать о рядовых философах? Для читателя же ясно только то, что для философаЗиновьева пресловутая «классовая борьба», целью которой являетсяуничтожение «эксплуатации» и частной собственности, составляет«душу марксизма». Диалектика же по Зиновьеву находится совсем не в«душе», а где-то в ином месте.
Туманные представления, нечеткие определения и цели — всеэто является «началом конца» в любом деле и в любом начинании. Этоследует хотя бы из того, в частности, что СССР развалился как карточный домик.Не было никакой войны, никто с нами не боролся, не было никакой«контры». Мы — как малые дети — не ведали, что творили.
В связи с этим возникает множество вопросов. Мы жили«по Марксу» или  «не по Марксу»? «Что мыстроили»? Что же и кому здесь ясно? Зиновьев хочет сказать, что ему всеясно. Но судя по его книге – он пребывает в явном заблуждении. Ему абсолютноничего не ясно. Он только лицемерит.
В разделе «Проблема понимания» речь идет опонимании термина «коммунистическое общество».  «Я беру на себясмелость утверждать, — пишет он, — что то, как его понимают, достойно лишьпрезрения и насмешки»[14].
Возможно. Но прежде всего это относится к самому Зиновьеву. Никакого исключения в данном случае он не составляет. Он только испытывет ивыражает презрение, но даже не пытается внести ясность.
Рассуждая об интеллекте советских вождей, он пишет:«Марксизм-ленинизм на самом деле был для них руководством кдействию»[15].
Нельзя не согласиться с тем, что этот интеллект был неочень высок. Но так нельзя говорить, имея в виду Ленина и Сталина. Они былигениальными людьми, и гениальность и злодейство вещи вполне совместимые. Вобщем же для наших вождей главнейшим был вопрос о власти. Научными вопросамиорганизации нового государства занимался исключительно один только Ленин.Поэтому, исключая его, следует сказать, что «руководством к действию»для наших вождей было все что угодно, только не какие-либо принципы научные илиморали.
Но есть другие вопросы: что такое «марксизм» ичто такое «марксизм-ленинизм»? Видимо, для Зиновьева это тождественныевещи. В действительности это далеко не одно и то же. Видимо, в этих вопросах онтакже недалек, как выпускник ВПШ (Высшей Партийной Школы), в которой, конечноже, невозможно было услышать, что марксизм-ленинизм – это идеологиябольшевизма, паразитирующая на научных положениях марксизма. Диалектическийматериализм — это философская наука, насчитывающая более двух тысяч лет, амарксизм-ленинизм — это учение, в котором научная принципиальность попираетсяна каждом шагу.
В разделе «Будущее коммунизма» автор трактуеткоммунизм как высшую форму бюрократизма. Как это понимать? Как возникла этамысль? В этой трактовке выражается идеалистическая точка зрения. Моментыформализма есть абсолютно в любой государственной системе. Более того,становление всякого государства характеризуется появлением формализмов вобщественных отношениях. Но нельзя все многообразие этих отношений сводить кмоментам бюрократии. И вообще, общество не исчерпывается государством. Общество- шире.
Вообще всякая наука требует соотнесения с другой наукой.Ничего подобного в книге Зиновьева нет. У него даже нет собственно марксистскойфилософской терминологии. А поэтому ее нельзя считать научной.
У него есть точные и емкие определения и характеристикисоветской действительности. Например, знаменитое «гомосоветикус» идругие. Сила творчества Зиновьева состоит в том, что он остро критиковалвласть. Но это свойственно всем талантливым публицистам, и для этого совершенноне обязательно иметь философское образование. В целом в его произведениях естьтолько злость журналиста, но нет философии и науки. Где же Зиновьев-философ?
Кроме этого, он обещал: «Я расскажу вам оЗападе». Но так и не сдержал обещания. Это было бы интересно.
Зиновьев категорически отметает критическое отношение ктворческому наследию Маркса, вероятно, боясь стать ревизионистом. Он говорит,что «лежачего не бьют». Но, очевидно, что это ничего не стоящийдовод. Маркс совсем не «лежит», а стоит так прочно и фундаментально,как никто другой. «Битие» как деяние может иметь целью толькоразвенчать, окончательно ниспровергнуть. Но по отношению к Марксу это сделатьабсолютно невозможно. «Бить» классика — пустое дело. Только намаешьсяи себя накажешь. Но можно и нужно изучать его труды, анализировать,сопоставлять с другими авторитетами, ставить вопросы. Это совсем другое дело.Именно так и поступали марксисты-ленинцы, критикуя иных классиков. В этом планево многом они были правы.
Зиновьев дает много поводов для его критики с позицийфилософии, поскольку последние его работы велики по объему. Чем больше объем,тем больше возможности для критики. Вполне очевидно, что он как филосов-логикне разобрался в «логике» советского социализма. Во всех егопроизведениях явно ощущается злоба, вектор которой не поддается определению. Вомногих отношениях это может быть справедливо, но для этого совсем необязательно быть профессиональным философом.
Вероятно, не без его участия термин«посткоммунистическая эпоха» был пущен в обиход словоохотливымижурналистами и политологами, для которых словесная активность заменяетподлинную эрудицию и знания. О чем речь? Почему«посткоммунистическая»? Разве у нас был коммунизм? Они добавилитолько приставку «пост», а во всем остальном они полностью согласны стем, в чем убеждала большевистская пропаганда.
До сих пор нет никакой теории социализма. Написано много,но не все писанное может составить теорию. Последняя, как известно, должнаобладать внутренней согласованностью и отражать широкий круг явлений. Ни тем,ни другим существующая «теория» («теория научного коммунизма»)не обладает.
Мы до сих пор не можем разобраться в том, «что же унас было». Наше государство пало само (как бывает в биологии) по причинеотсутствия необходимых определений. Никто не кричал «Долой советскуювласть!», не было никакой «контры». Оно было несостоятельнопрежде всего в идейном плане. Мы уступили Западу по всем показателям и вчастности по такому решающему фактору, как труд. Дело в том, что их капитализмбыл настоящий, подлинный, а наш социализм — фальшивый.
Вся история советского государства началась с 1917 года, аточнее говоря, с «Манифеста коммунистической партии» Маркса. Этотвеличайший философ и по сей день остается непревзойденным по степени влияния нанаучное мировоззрение. Его трагедия (и наша в том числе) состоит в том, что онзадался целью научно обосновать необходимость свержения капитализма посредствомвооруженного восстания пролетариев. Но эта цель утопична, поскольку основныедостижения капитализма составляют необходимый базис для продвижения общества попути прогресса. К такому заключению приводит анализ истории. И тем не менее воимя этой цели он вынужден был сознательно допускать утверждения, противоречащиеего же науке.
Все творческие усилия Маркса были сосредоточены на этойцели. А новая общественно-экономическая формация, называемая«социализм», рассматривалась как тривиальное следствие революции, нетребующее какого-либо анализа. Но следствием гражданской войны являются толькоразрушения. Поэтому не смотря на то, что после смерти Маркса прошло более столетия,сохраняется необходимость дать существенно-смысловое, т. е. феноменологическоеопределение социализма. В противном случае мы не сможем осознать нашу недавнююисторию.
Слова «социализм» и «коммунизм»известны человечеству с давних времен. Они близки по смыслу, но никогда неимели научной интерпретации. Слово «коммунизм» возникло в периодформирования христианских общин и выражало мечту о благополучной жизни вкоммуне, общине. История этих понятий рассмотрена в замечательной книге ИгоряШафаревича «Есть ли будущее у России?»****.
В произведениях Маркса безусловно есть определениесоциализма. Вот оно: социализм — это общественно-экономическая формация болеепрогрессивная, чем капитализм. К сожалению, это определение трудно найти впроизведениях философа. Его можно только синтезировать из его разрозненныхвысказываний. В «Манифесте» на это определение нет и малейшего намеканесмотря на то, что данное произведение Маркс многократно переиздавал напротяжении всей своей жизни. Вообще в его произведениях наука «зашумленаполитикой», что породило величайшую путаницу.
С позиций этого определения — как не существуетразновидностей «феодализмов» и «капитализмов», так несуществует разновидностей и социализмов. Решающим условием является уровеньразвития производительных сил общества, их состояние. Социализм органическивырастает из недр капитализма, и в какой-либо экспроприации и в вооруженномвыступлении пролетариев здесь нет ни малейшей необходимости.
Даже по мнению социалистов-утопистов, живших до Маркса,социализм (как и феодализм или капитализм) — это условия социального бытия,обладающие конкретными свойствами. И по мнению самого же Маркса — это способпроизводства, но ни какая не «деятельность» — литературная,публицистическая, благотворительная или иная. Даже восстание вооруженныхпролетариев еще не есть социализм.
Маркс, конечно же, критикует социалистов-утопистов, но ввопросах отношения к частной собственности и социального равенства остается наих позициях. По существу в утопическом представлении о социализме Маркс ничегоне изменил, ничего не добавил. Он сохранил все характеристики воображаемогообщества, о котором мечтали утописты.
Вообще принято считать, что утопический социализм являетсяодним из источников марксизма. Однако анализ Марксом идей утопистов нельзясчитать глубоким. Вся его критика состоит только в том, что они «недогадались осуществить пролетарскую революцию». В «критике», какправило, идет речь лишь о пути в социализм без разъяснения самого понятия«социализм». То есть речь идет о пути в никуда. Вот и вся критика,вот и вся наука.
Например, «равенство» в понятии Томаса Мора и«равенство» в лозунгах буржуазии — это совершенно разные понятия. Ещефранцузские материалисты (идеологи буржуазной революции) настаивали наравенстве граждан в правовом отношении. Это нашло отражение в «Декларацииправ человека и гражданина», принятой во Франции после революции 1789года. Маркс, вероятно, ее «читал», но в данном вопросе остался напозициях Мора. А поскольку его авторитет был высок, то в массовом сознанииприжилось только  понятие равенства в имущественном отношении. Оно примитивнееи проще, и поэтому более доступно умам пролетариев. О правах же упоминалитолько изредка.
Утопическое представление о социализме, основу которогосоставляло отношение к частной собственности, господствовало и во временаМаркса, и после его смерти. Он не добавил в представление о социализме ни грананауки.
Возникло совершенно ложное представление, согласнокоторому, стоит только отменить частную собственность, и сразу наступит социализм.Данная идея преподносилась марксистами-ленинцами как истина в последнейинстанции. Именно ее пытались реализовать большевики в 1919 году, в результатечего в стране наступил коллапс.
Очерк «Манифест» Маркса настольконепоследователен и противоречив, что не мог способствовать идейному объединениюего сторонников. Коммунисты всех стран на протяжении всего ХХ столетия толькотем и занимались, что выясняли отношения друг с другом.
Творческое наследие Маркса дает два представления окапитализме. Описание экономики с ее рыночным механизмом с учетом диалектикитруда, диалектики стоимости, закона стоимости — все это замечательно.
Однако все то, что он оставил для революционеров (а значити для марксистов-ленинцев), обобщенно можно представить в виде модели, всущности являющейся метафизической.
Модель капиталистического общества Маркса, учитывающая егополитические интересы, — эта модель, мягко говоря, излишне абстрактная. Точнееговоря, ее абстрактность как бы призвана служить самой себе, мало заботясь отой реальности, которую она должна отражать. Для ее характеристики как нельзяболее уместно применить ленинское выражение «тощая абстракция».
Логика Маркса вполне последовательна в рамках тех исходныхположений, которые он свободно сформулировал. В этом плане его теория в полноймере соответствует принципу аксиоматичности, который в ХХ столетии был принятза основу построения математических теорий. Эти его положения служат основойследующей модели.
Капиталистическое общество состоит из двух враждебныхклассов: класса угнетенных пролетариев и класса угнетающих капиталистов. Первыеявляются абсолютными производителями, но они ничего не потребляют и ничего неимеют. В частности они не имеют средств производства. Никаких иныхпроизводителей в обществе не существует. Представители второго класса напротив- ничего не производят, их сущность сводится только к обладанию и потреблениювсего того, что производят первые. Оба класса являются изолированными друг отдруга и представляют собой замкнутые множества. Принадлежность любого членаобщества своему классу является абсолютной, как в теории множеств. Причем этимножества не пересекаются, не имеют общих элементов. Данное обстоятельствоявляется принципиальным. Другими словами, все общество состоит из идеальных трудящихсяи абсолютных бездельников. В каждом из этих множеств господствует абсолютноеравенство. Все здесь абсолютно, и частная собственность в том числе. Иных формсобственности не предполагается.
Описанные два множества, являясь замкнутыми, выполняют предписанныефункции. Представители первого множества, совершая труд, производят стоимость,капитал в неограниченном количестве. Во втором множестве все это поглощаетсятоже в неограниченном количестве. Оно напоминает собой космическую «чернуюдыру». При этом произведенная стоимость выполняет функцию связующегозвена. Данная система в целом является открытой, поскольку движениеосуществляется в одном направлении, причем — неограниченно. Весь данный процессбесконечен по всем показателям, а поэтому эксплуатация человека человеком тожебесконечна.
В этой модели особая роль принадлежит капиталу. Он являетсячастной собственностью капиталиста. И по утверждению Маркса эксплуататоромявляется не столько капиталист, сколько капитал. Последний поглощает живойтруд, духовные и жизненные силы пролетариев. Другими словами капиталист непросто эксплуатирует, но посредством капитала, мощь которого неуклонновозрастает.
Важно подчеркнуть, что все эти условия неизменны вовремени. Они представляют собой абсолютную положенность. Кроме эксплуатацииздесь ничего не происходит, и со временем ничего не изменяется. Законыдиалектики, переходы, эволюция, прогресс — для всего этого здесь нет места.Предшествующая история как бы забыта, да, ее и нет. И последующей истории тоженет. И в связи с этим мир, отражаемый данной моделью, — это мир созданныйтворцом (как в Библии), а точнее говоря, злым гением.
Сноски.
[6] См.: Философский энциклопедический словарь. М.:«Советская энциклопедия», 1989.
[7] См.: «Вопросы философии», 1990, N 10, С.19-50.
*** В том же году вышла брошюра члена-корреспондента АНСССР Шахназарова Г. Х. «В поисках утраченной идеи. К новому пониманиюсоциализма», М.: «Наука». — 1990. — 46 c. В этой брошюре авторрассуждает о социализме весьма некомпетентно. Такого рода издание не являетсяединственным.
[8] Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность. Кризискоммунизма. — М.: Центрполиграф, 1994. — С. 9.
[9] Там же, С. 3.
[10] Там же.
[11] Там же, С. 298.
[12] Социализм по-прежнему остается «открытымвопросом» // Вопросы философии, 1991, N 2, С. 122.
[13] Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность. Кризискоммунизма. — М.: Центрполиграф, 1994. — С. 12.
[14] Там же, С. 294.
[15] Там же, С. 335.
Конечно же Маркс знает о рыночных отношениях, знает, чтотакое товар, он пишет об этом специальным образом, но все это как бы не имеетотношения к сущности. Для рыночных отношений нет места в описанной модели.
Отсюда вытекает необходимость пролетарской революции, какединственной возможности изменения социальных условий. Маркс категорическинастаивает на том, что необходим акт особого рода, толчок, «историческийпинок». Только после этого капитализм «стронется с места». Дляэтого необходимо разработать теорию классовой борьбы и на ее основе воспитатьинициаторов-революционеров, которые будут играть роль источников движения.
Данная модель не может быть опровергнута с позиций логики,поскольку логика здесь безупречна. Но нет основания считать эту модельадекватной какой-либо действительности. Положения, составляющие ее основу, отражаютлишь кое-что ничтожное из области второстепенных явлений. Ее отправным моментомявляются идеалистические постулаты, представляющие собой «тощиеабстракции», которые автор ввел совершенно искусственно.
Подчеркнем, что фактор «владеть» здесь идеалистическивозвеличен. Это является главным постулатом. Пролетарии здесь ни чем не владеютабсолютно и не могут что-либо иметь никогда, ни при каких условиях. Капиталисты- наоборот. Первые названы эксплуатируемыми, вторые — эксплуататорами. Всепролетарии примитивно равны как атомы, молекулы или «винтики» (какбудет сказано позже). И поскольку они наделены производственными функциями, тоэто роднит их с пчелами или муравьями. По мнению Маркса частная собственностьявляется тем решающим обстоятельством, от которого непосредственно зависит этотпорядок вещей.
Согласно данной модели классовая структура зиждется непросто на частной собственности, но на монополии частной собственности.Абсолютизируя это обстоятельство, Маркс подводит мысль к тому, что переход ксоциализму возможен только при условии разрушения института частнойсобственности и последующего перераспределения собственности. В рамках этогоподхода сформулирован пресловутый «закон социализма», согласнокоторому подлинным хозяином прибавочной стоимости должен стать тот, кто еепроизвел.
Зададимся вопросом: кто производит прибавочную стоимость?Данный вопрос у Маркса сознательно затуманен. Благодаря этому вполненаукообразно «выводится» необходимость пролетарской революции. Этот«закон» выглядит вполне оправданным, поскольку утверждается, чтостоимость производят пролетарии, а распоряжаются ею — капиталисты.
Таким образом, в условиях данной модели глагол«иметь» выражает самое важное общественное отношение, более важное,чем производственное.
Но, с какой же это стати? Маркс-ученый, исходя изматериалистической концепции, настаивает (и вполне справедливо) на том, чтоглавным общественным отношением является не отношение собственности, а труд,производственная деятельность, обмен продуктами труда. С учетом этогообстоятельства социальный прогресс сильнейшим образом зависит от доступностисредств производства для всех желающих трудиться. В связи с этим описанное в«Капитале» развитие производства средств производства имеет оченьбольшое значение. Если государственная власть проникнута заботой о социальномпрогрессе, то она должна поощрять развитие этого процесса. Она должна боротьсяс монополией на собственность, стимулировать развитие частногопредпринимательства и развитие частной и иных форм собственности. В конечномитоге это приводит к тому, что средства производства становятся общедоступными,а глагол «иметь» теряет всякую значимость.
В свете этих фактов (и по логике вещей) пресловутый«закон социализма», согласно которому хозяином прибавочной стоимостидолжен быть тот, кто ее произвел, — абсолютно пустая фраза. Во-первых, вподавляющем большинстве случаев именно так всегда и бывает. Во-вторых, любойраспорядитель прибавочной стоимости (кем бы он ни был) должен превратить ее вкапитал. В противном случае создаваемый ею социальный эффект будет значительнониже. И совсем не обязательно, чтобы этот распорядитель был непосредственнымпроизводителем стоимости. Фактор собственности здесь никакой роли не играет. Потеории Маркса-ученого стоимость, произведенная с помощью капитала, должнаприсоединиться к капиталу. Она не должна «пропасть» или выпасть изобщественного производственного процесса. Именно в этом состоит главная забота«хозяина», кем бы он ни был.
Назначение любого описания или модели состоит в том, чтобыв конечной форме выразить сущность процесса или явления. Модель Маркса невыполняет этой функции, поскольку в ней явно проигнорированы многие важныеявления. Поэтому она представляется искусственной, схематичной. Она имеет оченьслабую степень адекватности.
Например, по-существу замалчивается тот факт, чтокапиталист обеспечивает рабочих средствами производства, создает условия,необходимые для производственного процесса. Сущность социальных явлений состоитв общественном труде, в его развитии и совсем не сводится к противостояниюклассов. Это фундаментальнейшим образом доказал Маркс-ученый, основываясь надиалектико-материалистическом подходе. Но, к сожалению, все это не на переднемплане, не представлено как главное.
В своем определении капитализма (и социализма) Маркс беретза основу только фактор частной собственности и полностью игнорирует факторразвития труда и порождаемую им свободу. Но без развития свободы социальныйпрогресс теряет смысл и привлекательность. Маркс не мог этого не знать, и поэтомумногие его «построения», которые кажутся особенно удивительными, он«сконструировал» вполне сознательно. Вот что он читал (без сомнениячитал) о Спарте у Гегеля в «Философии истории»: «Здесь мы,наоборот, находим суровую абстрактную добродетель, жизнь для государства, но втаком виде, что активность, свобода индивидуальности отодвигается на заднийплан. В основе государственного строя Спарты лежат такие учреждения, в которыхвполне выражаются интересы государства, но целью которых являются лишь бессмысленноеравенство, а не свободное движение»[16].
Завершая рассмотрение Марксовой модели капиталистическогообщества, обратим внимание на то, что она не отражает эволюции. Социальныесубъекты такого общества являются примитивно равными и напоминают пчел илимуравьев, за которыми навечно закреплены их функции. Подобного рода модели ужерассматривались в прошлом. В связи с этим будет уместно привести следующеевысказывание Норберта Винера: «В обществах муравьев каждый работниквыполняет свою, свойственную ему функцию. Здесь может существовать отдельнаякаста солдат. Некоторые высокоспециализированные индивидуумы выполняют функциикороля и королевы. Если бы человек принял это общество за образец, то он жил быв фашистском государстве, где лидеры – всегда лидеры, солдаты – всегда солдаты,крестьяне – не более чем крестьяне, рабочий остается рабочим.[17]»
Маркс настаивает на том, что необходимо уничтожить класскапиталистов, представители которого являются эксплуататорами. Оказывается, всеочень просто. И никакие достижения цивилизации не требуются.
Есть основания полагать, что автор «Манифеста»пользовался специальным приемом для того, чтобы в политических целях искаженнопредставить некоторые весьма важные явления. С точки зрения диалектики всякоенечто имеет две стороны, прогресс сопровождается моментами регресса и т. д.Маркс как диалектик всякий раз успешно обнаруживает эти две стороны, а далеепоступает до смешного просто: негативное он приписывает капитализму, апозитивное – социализму. Поэтому бывает нелегко обнаружить путаницу. Например,эксплуатация, которую он трактует как присвоение чужого труда, по его мнениюсвойственна только капитализму и иным предшествующим формациям. При социализмеже фактически тот же процесс обмена продуктами труда он эксплуатацией неназывает.  
Маркс очень часто требует «уничтожить», например,«капиталистический способ производства». Но это означает уничтожениепроизводственного процесса вообще, поскольку не предполагается ничегоальтернативного. Правда, у него встречается понятия «свободный труд»и «коммунистический труд», которые совершенно не развиты. Онипо-существу пусты. А поэтому, если выполнить его требование, то трудящимсяничего не остается более, как превратиться в бездельников и умереть с голоду.
Маркс часто употребляет термин «капиталистическийспособ применения машин». А что это такое? Что представляет собой«некапиталистический способ применения машин»? Это какой способ? Этотвопрос возникает, но ответа на него нет, и в принципе быть не может, посколькумашины можно применять только в соответствие с техническими инструкциями, идобавить к этому нечего. Поэтому данный термин Маркса не выражает какой-либосущности и ничего не добавляет в теорию. Он совершенно излишен. Маркс привлекего специально, изобретая аргументы, необходимые ему для вполне определеннойполитики.
Маркс выражает также непонятное неудовольствие по поводупонятия «наемный труд». А какой может быть труд в условиях рыночныхотношений? Может ли труд быть ненаемным? Плата за труд является его мерой, а значити необходимым моментом общественного производства. Если устранить эту меру, тобудет устранено и соответствующее отношение. Ненаемным может быть труд тольконе имеющий спроса. Но даже творческий труд не всегда удовлетворяет этомуусловию.
Анализируя явления социального бытия и истории, Марксраскрыл важнейшие закономерности и механизмы социального прогресса. Однакодвижимый политическими интересами, он до неузнаваемости исказил нарисованную имже картину. Очевидно, его желание обосновать необходимость пролетарскойреволюции было настолько велико, что он вынужден был вступать в противоречие ссобственной наукой, допуская во многих случаях двойное толкование, двойнойстандарт. С одной стороны, он развивает научный подход, основанный на принципахдиалектического материализма. А с другой, — убеждает читателя в том, чтосущность всего исторического процесса состоит в классовой борьбе (якобы, все кэтому сводится), рассуждая при этом лишь правдоподобно.
Производственные отношения шире классовых, но Маркс-революционерпризнавать это не желает. Он отождествляет те и другие, возводя классовость доуровня самого существенного общественного отношения независимого от способапроизводства, независимо от состояния производительных сил и производственныхотношений.
А поскольку Маркс был величайшим авторитетом, то егонепоследовательность нашла отражение во всемирном коммунистическом движении.Оно всегда было расколотым на две части. Внутри него всегда были непримиримыесоперники, а по существу внутри Марксовой коммунистической идеи.
Законы диалектики являются фундаментальными законамиприроды. О них мы всегда много говорили. Но кроме этого их следовало быуважать, как любые другие законы. Их нельзя игнорировать, как это делалиреволюционеры.
Согласно замыслу авторов очерк «Манифест» какпрограммный документ должен освещать переход от капитализма к социализму,осуществляемый посредством пролетарской революции. Но, ни о каком созидании(синтезе) нового общества здесь речь не идет. Фактически речь идет только отом, чтобы «бороться» и «уничтожать» частную собственность,буржуазию и многое другое. Это положение в более позднее время былоидеализировано. Идеалистическая трактовка коммунистической идеи состоит вэкстремизации факторов борьбы, равенства и коллективизма. Марксисты-ленинцыданный подход стали называть «душой марксизма». Это составило идейнуюбазу новой самой реакционной формы идеализма — политического экстремизма, дляпредставителей которого свойственно неограниченно (беспредельно) преувеличиватьзначение и роль понятий «бороться» и «уничтожать», сводитьк ним сущность общественного прогресса. «Красные бригады» и«Красные кхмеры» — вот далеко не полный перечень «самых верныхпоследователей» Маркса. И наш большевизм тоже относится к этому числу.Большевики тоже были «самыми верными марксистами» в том же смысле.Научное содержание трудов немецкого философа они применяли только в идеологии ипропаганде.
Широко известно следующее определение Ленина: "…идеализм есть одностороннее, преувеличенное развитие (раздувание, распухание)одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оторванный от материи, отприроды, обожествленный"[18]. И оно здесь уместно и применимо так, как нив каком другом случае.
Вся история СССР — это история нескончаемой борьбы. Словнов беспробудном горячечном бреду мы боролись с меньшевизмом, с оппортунизмом, справым уклоном, с левым уклоном, с троцкизмом, с фракционностью в партии, скулачеством, с генетикой, с кибернетикой ……. Всего не перечесть.
 В связи с этим уместно обратить внимание на то, что уЛенина есть замечательная книга «Материализм и эмпириокритицизм», вкоторой он побивает идеалистов всех разновидностей и мастей. В этой книге естьвсе аргументы для разоблачения сущности большевизма. Здесь более чем уместны весьЛенинский гнев и все Ленинское сквернословие. Правда, здесь Ленин против самогосебя, но это совершенно неизбежно.
И тем не менее научное определение социализма и коммунизмау Маркса есть. Всякий вдумчивый читатель может это найти без особыхзатруднений. Только оно всегда считалось второстепенным, неглавным. Оно состоитв том, что соответствующие понятия поставлены в определенную логическуюпоследовательность, отражающую смену исторических эпох: первобытное общество,рабовладельческое, феодализм, капитализм, социализм, коммунизм. Эта цепочкаэпох — суть логика истории, поступательность социального прогресса. В этомсостоит их определенность (и определение) и историческая закономерность,которая в полной мере была известна классикам. Например, Энгельс в книге «Происхождениесемьи, частной собственности и государства» исследует ту же самуюзакономерность, выделяя следующие доисторические ступени культуры: дикость иварварство, предшествовавшие перечисленным выше эпохам. В этом, без сомнения,состоит подлинно научный подход.
Классики марксизма не навязчиво (к сожалению), а поэтому,как бы, в виде «второго плана», обратили внимание на то, чтопоследовательность формаций имеет все основания в логике, она – суть самаисторическая реальность и необходимость. В этой последовательности –накопленный труд и жизненный опыт предшествующих поколений, а также достиженияразума и достижения в области свободы и демократии. Все это в видепоследовательного роста, в виде нарастающего итога. И классовая борьба к этойлогике не имеет ни малейшего отношения.
В этом плане собственно определение социализма состоит втом, что, он следуя после капитализма, органически развиваясь на егоматериальной основе, является более прогрессивной общественно-экономическойформацией. Поэтому «немецкий социализм», «мелкобуржуазный»,«феодальный», «религиозный», «первобытный»,«тоталитарный», «постиндустриальный» и прочее — чепуха иничто более. Это все только то, что вводит в заблуждение, скрывает сущность. Всвете материалистического подхода всякие разговоры о социализме без учетаразвития производительных сил общества — это нелепость и бессмыслица.
Вообще в учении Маркса о социализме и коммунизме весьматрудно найти упоминания об элементах социального прогресса. Не смогли их найтии многочисленные исследователи творческого наследия великого философа. Этоимело далеко идущие последствия. В неисчислимых трудах марксистов-ленинцеввстречаются работы, в которых авторы лишь пытаются говорить о социальномпрогрессе. Но как правило речь идет о второстепенных деталях и весьманеубедительно. В основном весь прогресс ограничивается событиями 1917 года ипервыми пятилетками. Но в пятилетках брежневского периода «качества»и «экономии» даже советские идеологи не находят каких-либодостижений.
Коммунизм – это еще более прогрессивнаяобщественно-экономическая формация. В первом приближении этот прогресс состоитв том, что развивающиеся производительные силы удовлетворяют наши возростающиеактуальные материальные потребности, а достижения в области науки и техники позволяютнам реализовывать наши планы, которые ранее казались фантастическими.
Иными словами речь идет о способности жизни обеспечивать ипродолжать саму себя. В этом плане с доисторических времен не произошло ничегонового кроме того, что существенными теперь стали социальные условия,создаваемые человеческой деятельностью. Проблема жизни как была, так иосталась. Только, если раньше она зависела в основном от наличия пищи, тотеперь еще и от наличия необходимых органических ресурсов, от экологическойобстановки и много другого. Человек решает все проблемы и создает новые. Всвязи с этим проблемы экономические, экологические, производственные, научные,познавательные являются вечными. А поэтому общество никогда не сможет состоятьиз одних только «свободных художников», занимающихся ненаемнымтрудом. Наивное представление о коммунизме допускает такие условия социальногобытия, в которых все члены общества смогут заниматься искусством как только«окажутся по другую сторону экономической необходимости». Всегда будутнеобходимы люди, занимающиеся актуальными проблемами, и обеспечивающиевозможность жизни.
В философском аспекте социальный прогресс — этопоследовательная смена эпох, сопровождаемая диалектическими противоречиями и ихснятиями. И в этой последовательности безусловно есть нечто, переходящее вкачестве инварианта из одной эпохи в другую. Такими инвариантами являютсямногие из перечисленных выше проблем, социальное бытие и, конечно же, самажизнь. Но кроме этого существуют диалектические инварианты, которыеобнаруживает философия Гегеля.
Нельзя не отметить, что Маркс-революционер и егопоследователи (и тем более марксисты-ленинцы) ничтожно мало уделили вниманияпонятию социального прогресса. В соответствующей литературе очень редко можновстретить это выражение. Все прогрессивные изменения в обществе большевикисвязывали исключительно с классовой борьбой и с пролетарской революцией.
Не трудно видеть, и Маркс это доказывает во всех своихпроизведениях, что развитие труда и его организации влечет развитие всехобщественных отношений. Но революционеры не могут с этим согласиться, посколькув этом случае актуальность пролетарской революции не столь очевидна.
В поисках определения сущности социального прогрессаследует обратиться к Гегелю. Диалектическая логика обнаруживает прогресс всюду,где имеют место явления снятия и удержание снятого. В этом удержании снятого –поступательность развития. Данный процесс, представляющий собой бесконечноедвижение вперед, сопровождается моментами взаимоопределения, обнаруживающиминовое содержание. «Именно это взаимоопределение, отрицающее само себя исвое отрицание, выступает как прогресс в бесконечность, который в столь многихобразах и применениях признается чем-то последним …. Этот прогресс естьпоэтому противоречие, которое не разрешено, а всегда выражено лишь какимеющееся налицо»[19].
 «Это движение вперед определяет себя прежде всеготаким образом, что оно начинает с простых определенностей и что следующие заним определенности становятся все богаче и конкретнее. Ибо результат содержитсвое начало, и движение этого начала обогатило его новойопределенностью»[20].
Прогресс вообще (т. е. как широкое понятие) по Гегелю – этоуниверсальное явление, свойственное прежде всего духу, а точнее говоря, всякомудиалектическому процессу. Его формой является знаменитая философская триада –посылка, отрицание, синтез. Социальный прогресс – это применение данной формулык социальным условиям.
«Всемирная история… излагает развитие сознания духа оего свободе и о производимой этим сознанием реализации. Развитие выражается втом, что оно является рядом ступеней, рядом дальнейших определений свободы…»[21].
Замечательно. В этой диалектике — квинтэссенция социальногопрогресса. Восхищение вызывает здесь то, что свобода и ее состояние выделены вкачестве главного показателя развития цивилизации. С точки зрения немецкогофилософа она является одной из главных характеристик общества. И, уместнодобавить, она является важнейшей характеристикой любойобщественно-экономической формации от рабовладельческого общества докоммунизма. Маркс в значительной степени конкретизирует указанные Гегелевскиеположения. Если у Гегеля дух, то у Маркса человек, как носитель духа, и средаего обитания, т. е. социум, социальность (являющаяся предметом социологии).
К сожалению, тема социального прогресса не привлеклавнимание ни марксистов, ни марксистов-ленинцев. Они ее явно избегали. Как те,так и другие ограничились лишь рассмотрением категории развития применительно кестественным наукам. Но тем не менее известные положения диалектическогоматериализма о развитии от низшего к высшему на основе внутренних противоречийнашли отражение в их исследованиях. Данные положения рассматривались, вчастности, в связи с полемикой в биологии. Ленин подчеркивал, что метафизическаяконцепция развития оставляет в тени самодвижение, его движущую силу.Соответствующая диалектическая концепция, напротив, обнаруживает источник этогодвижения.
«Только вторая (диалектическая концепция – В. Я.) даетключ к „самодвижению“ всего сущего; только она дает ключ к»скачкам", к «перерыву постепенности», к «превращениюв противоположность», к уничтожению старого и возникновениюнового"[22].
Этот прогресс, как и все развитие в жизни, осуществляется«диалектическим путем, путем противоречий»[23].
Иначе говоря, развитие – это синтез, осуществляемый в формесамодвижения, в начале которого стоит противоречие. Подробно и обстоятельно обэтом написано в статье А. С. Богомолова «Гегель и диалектическая концепцияразвития»[24].
Необходимо отметить, что в строгом смысле понятия«прогресс» и «развитие» близкие, но означают не совсем однои то же. Гегель со всей его диалектикой скорее пишет о прогрессе, чем оразвитии. Однако это требует специального рассмотрения, которое не предусматриваетсянастоящим исследованием.
Можно не сомневаться в том, что философам всегда былаизвестна противоречивость процесса развития, но в советском обществе былозапрещено обсуждать данную тему, поскольку она возбуждает рефлексию, а значит ианализ действительности. Соответствующие определения Гегеля иногда осторожноцитировали, но на этом все и завершалось. Исторический прогрессмарксисты-ленинцы связывали только с вооруженными выступлениями пролетариев,без которых, якобы, невозможно социальное развитие. По их мнению образцовойбыла революция 1917 года, обсуждая которую советские философы упражнялись вдемагогии.
В советском обществе марксисты-ленинцы не могли обнаружитьни противоречий, ни диалектики вообще. Они полагали, что при социализмепротиворечий быть не должно. Вместо этого они «с чисто партийнойпринципиальность» говорили, «есть еще некоторые недостатки».
В трудах классиков марксизма показано, что главнойсоставляющей общественных отношений являются производственные отношения,возникающие в процессе развития общественного труда. Поэтому главнымифакторами, параметрами социального прогресса являются следующие показателями:
а) уровень развития производительных сил общества;
б) мера социальной свободы (понимаемой с учетомдиалектики);
в) состояние демократии (как равенства возможностей вправовом аспекте);
г) степень социальной защищенности (в виде гарантий состороны государства).
Данные показатели выражают ту сущность, в соответствие скоторой каждая историческая эпоха отличается от другой «не тем, чтопроизводят, а тем, как производят, какими средствами и в каких общественныхусловиях». Это замечательное высказывание Маркса в данном контекстеуместно, как нигде более.
Все перечисленные показатели допускают измеримость(возникающую в результате сопоставления), и поэтому понятия «больше»и «меньше» здесь вполне уместны. Однозначно утверждать наличиепрогресса можно только в том случае, если имел место монотонный рост по каждомуиз этих параметров.
Ленин отмечал, что новое общество «представляет собойболее высокий тип общественной организации труда по сравнению с капитализмом. Вэтом суть. В этом источник силы и залог неизбежной полной победыкоммунизма»[25].
Сноски.
**** Шафаревич И. Р. Есть ли будущее у России?:Публицистика. — М.: Сов. писатель, 1991. — 560 с.
[16] Гегель Г. В. Ф. Лекции по философии истории.Санкт-Петербург. «Наука», 1993, — С. 287.
[17] Винер Норберт. Кибернетика и общество. М.: Изд-воИностранной литературы. 1958, С. 62.
[18] Ленин В. И. Философские тетради. — М., Политиздат,1978. — XXIV, 322 с.
[19] Гегель Г. В. Ф. Наука логики. В 3-х томах. Т. 1. М.,«Мысль», 1970, С. 206-207.
[20] Гегель Г. В. Ф. Наука логики. В 3-х томах. Т. 3. М.,«Мысль», 1970, С. 308.
[21] Гегель Г. В. Ф. Соч., т. VIII, С. 19. Цит. по: КиссельМ. А. Гегель и современный мир. Ленинград. Изд-во Ленинградского университета,1982, C. 126.
[22] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29. С. 317. См.также: В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 26. С. 55.
[23] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 8. С. 400.
[24] Богомолов А. С. Гегель и диалектическая концепцияразвития. В кн.: Философия Гегеля: проблемы диалектики. М.: «Наука»,1987, С. 60-78.
[25] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 39, С. 13.
Иначе говоря, все перечисленные показатели по сравнению ссоответствующими капиталистическими должны быть только выше. Именно так следуетпонимать выражение «более высокий тип». Только при этом условии итолько в этом смысле «тип» действительно может быть более высоким.Конкретные особенности социализма и коммунизма можно представить лишь с учетомзначений (мер) перечисленных выше факторов. Здесь уместно говорить о шкале, cучетом которой приход к власти большевиков в 1917 году никак нельзя считатьпрогрессивным явлением.
Все перечисленные факторы (показатели, социальныепараметры) имеют смысл и значение в условиях любой общественно-экономическойформации. Каждый из перечисленных факторов, являясь динамическим, имеет смыслтолько как среднестатистический показатель, характеризующий состояние обществав целом.
Социальный прогресс — это положительное изменение вовремени каждого из указанных параметров. Основным критерием у Гегеля остается«прогресс в сознании свободы», прогресс, который в конечном итогеприводит к современному правовому государству. Состояние свободы в обществе прикапитализме и при социализме – суть два момента — моменты одного и того же. Ноявляясь одним и тем же по сути, они различны в разные эпохи. Имеет местовзаимоопределение (в смысле Гегеля), есть логическое движение от одного кдругому, один момент определяется через другой, и здесь же это отрицается. Какговорит Гегель, движение  «от содержания к содержанию» составляетсущество прогресса. Поэтому не может быть социализма «первобытного»,«средневекового» или «буржуазного» поскольку каждая эпохаотличается своим «содержанием».
Таким образом, социализм характеризуется прежде всеговысоким уровнем развития производительных сил. Следствием этого являетсявысокий уровень материальной обеспеченности и высокий уровень свободы граждан.Именно при социализме достигается тот перелом в общественных отношениях, когдачеловек оказывается «по другую сторону экономической необходимости».О частной собственности можно не вспоминать вообще, поскольку уже прикапитализме возникли новые формы собственности, которым стала принадлежать ведущаяроль.
Но конкретно в СССР все эти условия явно не выполнялись, апоэтому говорить о социализме нет оснований. Все наше социальное бытие несоответствовало требованиям общественного прогресса ни в определении Гегеля, нив определении Ленина. Это доказывается фактом саморазрушения нашегогосударства.
Не соответствует требованиям позитивного роста указанныхсоциальных параметров и рассмотренная выше модель Маркса. А поэтому у Маркса иу Ленина принципиально различные определения социализма, принципиальноразличные исходные идеи. У первого определяющим моментом является собственностьи только, а у второго — социальный прогресс с множеством его характеристик. ПоМарксу социализм может быть и первобытным и феодальным.
Теперь уместно определить и рассмотреть тот социальныйпроцесс, который, развиваясь, ведет из капитализма в социализм и далее вкоммунизм. Марксисты-ленинцы (большевики) жесточайше критиковали представления,выражаемые терминами «перерастание», «мирное врастание»,«конвергенция», называя все это оппортунизмом. В словарях можнопрочесть, что оппортунизм – это «враждебное марксизму-ленинизму течение врабочем движении, подчиняющее классовые интересы пролетариата интересамбуржуазии, проповедующее соглашательство с ней, отказ от революционных формборьбы …». Утверждалось, что такие ученые, как Каутский и Плеханов«скатились в болото оппортунизма». Последовательно научный анализидей Маркса объявлялся ревизионизмом, и это было тягчайшим преступлением.
В действительности – все это злобные выпады экстремистовпротив науки и здравого смысла. Именно конвергенция – вот самый верный путь вподлинный социализм. Это тот процесс, который сегодня идет полным ходом встранах Запада.
Если вспомнить о том, что диалектические противоречияявляются источником движения и всех изменений в обществе, то станет ясно, чтомодель только в том случае будет отражать социальный прогресс, если она будетотражать диалектику перечисленных выше факторов. Это то, чего принципиально нетв рассмотренном выше Марксовом подходе. Классовые противоречия не имеют тойважности и того значения, которые имеют противоречия общественногопроизводства. Другими словами, Маркс сделал акцент совсем не на тепротиворечия.
Альтернативная модель (как и предыдущая) рассматриваетпролетариев и капиталистов в качестве главных субъектов капиталистическогообщества (капиталистического способа производства). Ее главный постулат состоитв следующем: все трудоспособные члены общества являются и потребителями, ипроизводителями. Маркс совершенно справедливо утверждает, что главноеобщественное отношение — это отношение производства и потребления, реализуемоев виде диалектического процесса. В этом процессе указанные субъекты связанымежду собой теснейшим образом и необходимы друг для друга. Эти две составляющиеобщества (множества) конечно же можно назвать классами, хотя в этом понятииабсолютно нет необходимости.
Первый класс составляет множество людей, не обладающихкакой-либо собственностью. Ко второму классу относятся люди, имеющие стартовыйкапитал и желающие найти для него применение. В связи с этим они являютсяорганизаторами производства, которым они управляют. Причем таким образом, чтоон изначально является общественным. Функция управления важна чрезвычайно.  
Как те, так и другие являются свободными людьми в томсмысле, что они готовы заняться любой деятельностью, на которую естьобщественный спрос. Прежде всего все они являются потребителями материальныхблаг (или просто потребителями). Как те, так и другие встречаются на рынкерабочей силы, как справедливо пишет Маркс, в различных качествах. Но,встретившись и заключив союз, они становятся сотрудниками, участникамиконкретного производственного процесса, являющегося общественным, в которомкаждый из них занимает свое место и необходим как часть целого. Их результатомявляется произведенный продукт, распределяемый в обществе в зависимости отспроса.
Оба класса являются открытыми пересекающимися множествами,и, более того, эволюционный процесс устраняет все различия между ними. Всущности данные множества составляют одно множествопроизводителей-потребителей. Понятие «классовый индивид» абсолютноничего не добавляет к понятию «социальный индивид» и по существу онопусто.
Совместно трудясь, они создают капитал, применяют его, исами же потребляют произведенный продукт. В этом смысле данная модель являетсязамкнутой. Фактор замыкания порождает рефлексию, которая лежит в основе всякогосоциального прогресса.
Капитал — это главная производительная сила, приводимая вдвижение пролетарием или капиталистом. Она производит все виды стоимости заисключением только тех, которые являются результатом творчества. Главныесоставляющие капитала — машины. Со временем вся тяжесть эксплуатациипереносится на машины, в результате чего решается проблема эксплуатации человекачеловеком.
Произведенный продукт распределяется либо на внутреннемрынке, либо на внешнем. В первом случае производственный процесс, являясьзамкнутым, улучшает благосостояние его непосредственных участников, но слабоспособствует росту капитала ввиду ограниченности внутреннего рынка. Во второмслучае все наоборот — производство ориентировано на внешний рынок, капиталрастет относительно быстро, а благосостояние производителей начнет существенноулучшаться только после насыщения внешнего рынка, т.е., после достижениясостояния замкнутости.
Рассмотренная модель имеет ряд отличительных особенностей.Главные из них состоят в следующем.
а) Система, состоящая из пролетариев и капиталистов,функционирует в рыночной среде, является ее частью.
б) Средства производства, являющиеся частной собственностьюкапиталиста, передаются пролетариям на время производственного процессафактически на условиях аренды.
в) В союзе между пролетариями и капиталистами нетбездельников. Все трудятся, каждый на своем месте и каждый необходим дляпроизводственного процесса. Каждый из них является одновременно иэксплуатируемым, и эксплуататором. Процесс труда является подлиннообщественным.
г) Произведенный продукт (товар) распределяется между всемичленами общества согласно рыночным условиям, и слово «принадлежит»здесь ничего не определяет. Полученные в результате реализации товара деньги,обращаются в капитал.
д) Множества пролетариев и капиталистов являются открытыми,граница между ними условна. Любой пролетарий, обладающий необходимымиприродными задатками и целеустремленностью, может стать предпринимателем.
Об этом свидетельствует сам Маркс в первом томе«Капитала»: "… некоторые мелкие цеховые мастера и еще большееколичество самостоятельных ремесленников и даже наемных рабочих превратились вмелких капиталистов, а потом,… в капиталистов sans phrase [безоговорок]"[26].
Аналогичное утверждение есть и у Ленина в книге«Развитие капитализма в России».
Революционеры были весьма обеспокоены этим обстоятельством.Они говорили, что пролетарии могут «обуржуазиться» и утратитьреволюционный дух. Для подобного беспокойства были и есть все основания. Всовременных развитых странах остался лишь небольшой процент трудящихся, которыхможно называть «чистыми пролетариями». Основная масса – это люди,занимающиеся тем или иным видом деятельности, не связанным непосредственно спроизводством материальных благ. Возникло практически необозримое многообразиевидов труда, различающихся содержанием, которые не имеют непосредственного отношенияк материальному производству. И это многообразие продолжает расти. Одной изважнейших становится, например, деятельность, связанная с управлением капитала.В этих условиях капиталист по виду деятельности может не быть таковым в смыслетрадиционной частной собственности. Данное обстоятельство отражается вальтернативной модели.
Существует важный количественный показатель,характеризующий состояние общества на текущий момент времени. Таковым являетсяотношение количества собственников (имущих) к общему количеству всехтрудящихся. В Марксовой модели эта величина неизменна и трактуется как мераэксплуатации всего класса пролетариев. А в альтернативной модели — этомонотонно растущий показатель социального прогресса.  
В альтернативной модели вся динамика подчинена противоречиюмежду спросом и предложением, или, другими словами, противоречию товарныхрыночных отношений. Маркс подробно анализирует эти отношения, но считает ихвторостепенными. На передний план он выдвигает классовые отношения и факторчастной собственности.
Не трудно видеть, что рынок имеет все особенностидемократии. Он – форма демократии, форма свободной деятельности. А поэтомурыночная экономика является органически развивающейся, и она наиболееэффективна.
Таким образом, в альтернативной модели устранены всеограничения, искусственно введенные Марксом. Как в определении социальногопрогресса Гегеля (и как в определении понятия «развитие» Ленина)диалектические переходы, являясь чисто логическими, по форме не связаны скакой-либо эпохой, так и в альтернативной модели есть только развивающийсяпроцесс, имеющий тотальный характер. Она является одной и той же длякапитализма, для социализма и для коммунизма.
Справедливости ради следует отметить, что Маркс писал нетолько о пролетарской революции. Характеризуя диалектику развитияпроизводительных сил, он упоминал также о «закономерных революциях»,называя их технологическими, отличая их от революций политических.[27]
Это замечательно. Данное различие весьма существенно. Но,как и в иных подобных случаях, тему «технологических революций» он неразвивает. О них он лишь упоминает.
Условия труда изменились кардинально в результате частногопредпринимательства, создавшего новую форму собственности. В утверждении«капиталист является частным собственником» больше лжи, чем правды.Формально он действительно является частным собственником, но по существу онявляется организатором новых производственных отношений на основе новой формысобственности. Дело в том, что каждый нанимаемый рабочий получает от капиталистана время работы необходимые средства производства (или доступ к ним). И этоновое отношение в сущности является арендой.
В связи с этим уместно обратить внимание на диалектикусобственности. Дело в том, что всякая собственность (и частная в том числе)является средством (в противном случае она может быть лишь сокровищем), и вэтом смысле она — источник свободы. С другой же стороны она с необходимостьюобладает консервативным началом и вследствие этого является ограничением сферыжизнедеятельности, поскольку она предписывает только конкретный виддеятельности и соответствующую ей меру. Это диалектическое противоречиераскрыто у Гегеля (что Маркс-революционер предпочел проигнорировать). Например,крестьянин, владеющий клочком земли, или ремесленник, владеющий жалкиминструментом, очевидно, обладают относительной независимостью. Но онисовершенно не способны осуществить концентрацию производства на основекооперации и разделения труда.
Для рабочего средство производства, полученное от частника,уже не является частной собственностью. И поэтому противоречие между свободой иограничением, которые составляют единство в отношении «частнаясобственность», о чем шла речь выше, устраняется. Благодаря этомуоказываются возможными концентрация производства, применение машин итехнический прогресс. Иначе говоря, отношение, выражаемое глаголом«иметь», безусловно имеет важное значение. Но для того, чтобыраскрыть его значение, его необходимо проанализировать с позиций труда.Необходимо ответить на вопрос, как изменяются условия труда в зависимости отформы собственности? Что значит «иметь» в плане деятельности?
С точки зрения изменения отношения собственности, какодного из важнейших социальных явлений, о чем много пишет Маркс, капиталистявляется революционером номер 1, породившим новую форму собственности. Вообщесобственность арендная, кооперативная, акционерная — все это капиталистическиенововведения, новые формы. Только так и должен решаться вопрос о собственностис точки зрения науки. Во всех этих капиталистических нововведениях — начальныймомент социализма. Именно с этим связана подлинная революция. Но марксисты (иособенно большевики) предпочитали не обращать на это внимание.
Например, реформы Петра Столыпина давали возможностьнеимущим крестьянам получить землю и превратиться в собственников ипроизводителей. Это дало очень большой социальный эффект за короткое время. Попризнанию Ленина, если бы эти реформы продлились еще несколько лет, топролетарская революция стала бы невозможным делом.
Еще пример. Известный философ Александр Зиновьев, прожившийв Германии многие годы, свидетельствует о том, что в настоящее время в этойстране частная собственность уже не играет прежней роли, не смотря на то, чтоее никто не отменял. Граждане этой страны предпочитают приобретать необходимыевещи (средства производства) лишь на время непосредственного пользования. Итакая возможность обеспечивается государством. В своем распоряжении оно имеетвсе средства производства, которыми обеспечивает всех трудящихся по их желанию.Каждый гражданин страны может получить землю, трактор, технологию, компьютер налюбой срок на выгодных условиях. Таким образом, понятие собственности в ХХстолетии обрело весьма существенное уточнение. Стало ясно, что само по себевладение чем-либо, состоящее только в себе самом и ограниченное только этим, — не столь важно в плане общественного производства. Но! Важно владеть средствамипроизводства для непосредственной деятельности. За пределами этой деятельностивладение и собственность никакого значения не имеют. К этому уточнениючеловечество пришло эмпирическим путем.
Здесь уместно обратить внимание на следующее диалектическоепротиворечие и явление. Количество собственников на душу населения монотонновозрастает. Капитал, создаваемый ими, — это накапливаемый труд и в частности — это создаваемые средства производства. Таким образом, в конечном итоге онисоздают общедоступность средств производства (как в современной Германии), вчем и состоит изменение отношения собственности. Тогда фактор «иметь»теряет всякую значимость, а вместе с этим теряется роль и самого собственника.Он превращается в руководителя, менеджера, которому совсем не обязательно бытькаким-либо собственником. То есть, здесь имеет место диалектическое отрицание:капиталист-собственник в результате своей социальной активности (а иным онпринципиально быть не может) разрушает свой исторический статус.
Капиталисты и революционеры-большевики решают вопрос особственности по разному. Первые предпочитают создавать альтернативные формысобственности (а значит и новые виды производства и деятельности), фактическиничего не уничтожая. Вторые – напротив – задаются целью только уничтожитьчастную собственность, совершенно не думая о каком-либо созидании. При этом обудущем они рассуждают весьма туманно. Капиталисты же более реалистичны, и вплане будущего они более предпочтительны.
Другим важным элементом капиталистической революцииявляется общественный характер труда (о чем справедливо писали классики). И всвязи с этим необходимо обратить внимание на следующее противоречие.Предприниматели, вкладывают свои усилия и капитал в «свое дело», всвою частную собственность, а развивают производственный процесс, являющийсяобщественным. Таким образом, социальный прогресс связан с данной диалектикой.
Коммунисты-революционеры обычно подчеркивают, что средствапроизводства принадлежат капиталистам, которые присваивают произведенный труд иприбыль, обращая их в свою частную собственность. Формально это действительнотак. В действительности же в этом утверждении лжи больше, чем правды. Они непросто присваивают результат труда, а распределяют его в обществе с цельюмаксимизации того капитала, которым владеют. У Маркса есть вполне научныеопределения и капиталиста, и капитала. Капиталист — это субъект, вкладывающийпроизведенную прибавочную стоимость в обращение капитала, т. е., в общественныйпроизводственный процесс. Если капитал будет «положен в карман», тоон превратится в «сокровище», и капиталист как таковой прекратит своесуществование.
Широко применяемое в марксизме выражение «принадлежиткапиталисту» трактуется идеалистически, лживо. Для Маркса здесь нетвопросов. Правильная трактовка этого выражения конечно же у него есть. Понятие«принадлежит» имеет весьма ограниченное значение. Но совсем другое дело«принадлежит в качестве … ». Маркс справедливо утверждает, что есликапитал будет принадлежать в качестве сокровища, то он перестанет бытькапиталом, а капиталист перестанет быть капиталистом. Поэтому капиталист нестолько собственник, сколько распорядитель, управленец. Обо всем этом у Марксаобстоятельно и ясно написано, но революционеры и политики не былизаинтересованы в том, чтобы эти положения были понятны для пролетариев. В связис этим имел место обыкновеннейший обман.
 «Быть капиталистом — пишет Маркс — значит занимать впроизводстве не только чисто личное, но и общественное положение. Капитал — этоколлективный продукт и может быть приведен в движение лишь совместнойдеятельностью многих членов общества, а в конечном счете — только совместной деятельностьювсех членов общества»[28].
Замечательно! И в этом плане формальная принадлежность,фактор собственности имеет ничтожное значение по сравнению с тем, что капитал — это общественное явление, и иным он быть не может. Выражение «частныйкапитал» — чистейшей воды условность. Капиталист в сущности — этоуправитель части капитала, распорядитель, контролер, организатор общественногопроцесса и общественного прогресса. Такая функция совершенно необходима.
«Кругленькую сумму капиталист положил себе в карман»- вот Марксова фраза, которую неоднократно повторял Ленин. Она простецкипонятна для умов пролетариев. Она формально истинна, поскольку заработаннуюсумму всегда можно положить себе в карман. Но в сущности она ложна, посколькубросает черную тень на происхождение этой суммы и ее назначение. В этой фразебольше нечестности, чем истины.
Критикуя капитализм, марксисты-ленинцы часто говорили обэкономических кризисах, которые якобы наступают вследствие противоречия междуклассами. Чепуха все это. Кризисы в производстве являются результатомпротиворечивости самого производственного процесса. Капитализм здесь«виноват» только в том, что создает высокую производительность труда.Когда потребление отстает, а производство по инерции сохраняет высокий темп,тогда и наступает явление, называемое кризисом. В СССР оно не могло возникнуть,поскольку у нас не был развит труд, у нас всегда все было в дефиците, и этосоздавало видимость благополучия, якобы обеспеченную плановостью.
Мы не располагали научным представлением о труде.Утверждение Маркса «стоимость создается только живым трудом» былоидеализировано. Этот догмат затмил наше сознание. Наш труд действительно был восновном «живым», т. е. примитивным, и он не мог создавать условияперепроизводства. Мы этим только гордились.
Маркс и Ленин писали о том, что решающим условием победысоциализма над капитализмом является высокая производительность общественноготруда, более высокая, чем при капитализме. Марксисты-ленинцы несчетноемножество раз цитировали это положение классиков, однако не реализовали его напрактике. Дело в том, что научный подход к труду возможен только с учетом егодиалектики. У Маркса есть прекрасно разработанная диалектика труда, но вкачестве иллюстрации он использует примеры из области капиталистическойэкономики. В связи с этим марксисты-ленинцы считали, что Марксова диалектикатруда является исключительно капиталистической, а значит и непригодной длясоциализма. В результате — мы были обречены трудиться «до седьмогопота», получая жалкий (по сравнению с капиталистическим) результат.
«Самые верные последователи марксизма» никак немогли осознать, что диалектика труда, как и диалектика вообще, являетсяинвариантом. Она — суть одно и то же для капитализма, социализма и коммунизма ивообще для любой общественно-экономической формации.
Вместо Марксовой теории большевики на протяжении всех 74-хлет советской власти пытались изобрести свою «диалектику социалистическоготруда», лишенную противоречий. Но кроме политических лозунгов, репрессий,стахановского движения, социалистического соревнования так ничего и не смоглипридумать.
Согласно Марксовой теории процесс общественного трудаявляется диалектическим, противоречивым. Он реализуется в условиях рыночныхотношений. Спрос и предложение, конкуренция, инициатива — вот главные атрибутыподлинно свободного труда. Запретив частную собственность, большевики тем самымзапретили частную (личную) инициативу, свободу деятельности вообще, а вместе сней и всю Марксову диалектику. Естественные связи и отношения были исключены. Иесли в естественных условиях общественный производственный процесс являетсясамоорганизующимся, то в искусственных условиях советского общества он былсаморазрушающимся.
Сноски.
[26] Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1.Кн. 1. Процесс производства капитала. — М.: Политиздат. 1988.- С. 759.
[27] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 47, С. 461; т. 49,С. 89.
[28] Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии.Избранные произведения. В 3-х т. Т. 1. — М.: Политиздат, 1985. — IV, С. 120.
Если Ленин говорил о необходимости «творческойинициативы широких народных масс», то на деле все это было исключено,запрещено. Запрет частной собственности автоматически повлек за собой запретчастной инициативы, и ни о какой «творческой инициативе народныхмасс» не могло быть и речи. По этой причине наш общественный труд никак немог быть более свободным, производительным и прогрессивным, чемкапиталистический. Напротив, он был чахлый и жалкий.
Ввиду того, что мы игнорировали фактор общественного спроса(мы вообще исключили этот фактор из наших общественных отношений), наш трудчасто был «напрасным». У нас не было безработных, все трудились, нонесмотря на все усилия мы не могли обеспечивать себя даже вещами первой необходимости.Народ был бедным, бедным было все государство. Партия была вынужденаразрабатывать «продовольственные программы» в условиях«развитого социализма», и это говорит само за себя. При капитализмене разрабатываются «продовольственные программы», поскольку нет проблемыспасения народа от голода.
В обществе, представленном альтернативной моделью,безусловно могут быть бедные и богатые в относительном измерении, но нет«продовольственной проблемы». Есть социальный прогресс, обладающиймножеством достоинств. Одна из них состоит в том, что количество богатых надушу населения неуклонно возрастает. Эта подтверждает статистика.Марксисты-ленинцы предпочитали об этом умалчивать. Они настойчиво муссировалитот факт, что небольшая «кучка богатеев» владеет большим процентомвсего богатства страны. Это действительно так. Но что из этого следует?Абсолютно ничего. Если имела место кража, то должны быть основания длясудебного разбирательства. Если исключить такие случаи, то это совсем непротиворечит поступательному движению общества к социализму. Если человек можетуправлять большим капиталом с соблюдением существующих законов, то пустьвладеет и управляет.
В первом томе «Капитала» Маркс приводит множествопримеров невыносимо трудных условий труда и жизни пролетариев, работающих накапиталистических предприятиях. Все это совершенно верно. Но. Во-первых, посравнению с феодальным обществом социальный прогресс явно имеет место. Посреднестатистическим данным благосостояние народа при капитализме былосущественно выше, чем при феодализме. Во-вторых, всегда есть условия труда,требующие предельного напряжения человеческих возможностей, и опасные дляздоровья и жизни. В обществе всегда будет потребность в таком труде. Например,труд на шахтах является очень опасным. Он характеризуется высоким уровнемтравматизма и смертности. Добывать каменный уголь или руду необходимо, и вопрос«быть или не быть» в данном случае (как и в других подобных случаях)решается на рынке труда. Пролетарская революция здесь абсолютно ничего изменитьне может.
Но кроме всего перечисленного, есть еще и третьеобстоятельство. Обращая внимание на трудные условия труда и жизни пролетариев,Маркс фактически ничего и не предлагает, поскольку предложить нечего. Он толькопризывает к революции. Но как можно с помощью революции (политической акции)решить проблему труда? Очевидно, никак. И пролетарское вооруженное восстаниездесь абсолютно бесполезно. Оно абсолютно ничего не решает. Оно толькоразрушает все достижения, отбрасывая общество назад на многие годы.
Решающими условиями социального прогресса являются труд иэффективность движения капитала. При условии недооценки этих факторов никакаясоциальная теория на может быть состоятельной.
В первом томе «Капитала» читаем:«Политическая экономия принципиально смешивает два очень различных родачастной собственности, из которых один основывается на собственном трудепроизводителя, другой — на эксплуатации чужого труда. Она забывает, чтопоследний не только составляет прямую противоположность первого, но и вырастаетна его могиле»[29].
Эксплуатация живого труда" как фактор обменарезультатами труда составляет самое главное общественное отношение и имеетместо во всех без исключения обществах от первобытного до коммунизма. Дляобъективной оценки этого явления необходим анализ. Однако Маркс заниматься этимне желает, поскольку в результате анализа стимул для революции может бытьутрачен. Он это понимает и вместо добросовестного исследования демагогическиразглагольствует о том, что при капитализме степень эксплуатации человекачеловеком неограниченно возрастает (вплоть до его полного уничтожения, домогилы). Но в работах Маркса найдется поистине бесчисленной множествоаргументов в пользу того, что ни один эксплуататор не задается цельюэксплуатировать живой труд. Целью является только получение прибыли, дохода,прибавочной стоимости. И в этом плане на много выгоднее эксплуатировать машинуили какие-либо силы природы, которые «даны даром». А поэтому все этирассуждения об «эксплуатации чужого живого труда» изложены в работахМаркса исключительно для «пролетариев».
Эксплуатация живого труда" как фактор обменарезультатами труда составляет самое главное общественное отношение и имеетместо во всех без исключения обществах от первобытного до коммунизма. Дляобъективной оценки этого явления необходим анализ. Однако Маркс заниматься этимне желает, поскольку в результате анализа стимул для революции может бытьутрачен. Он это понимает и вместо добросовестного исследования демагогическиразглагольствует о том, что при капитализме степень эксплуатации человекачеловеком неограниченно возрастает (вплоть до его полного уничтожения, домогилы). Но в работах Маркса найдется поистине бесчисленной множествоаргументов в пользу того, что ни один эксплуататор не задается цельюэксплуатировать живой труд. Целью является только получение прибыли, дохода,прибавочной стоимости. И в этом плане на много выгоднее эксплуатировать машинуили какие-либо силы природы, которые «даны даром». А поэтому все этирассуждения об «эксплуатации чужого живого труда» изложены в работахМаркса исключительно для «пролетариев».
Это сам Маркс «смешивает» собственностьфеодальную с собственностью капиталистической, отчаянно пытаясь скрытьважнейшее новое социальное явление, возникшее без всякой пролетарскойреволюции. Первая является только частной, она — «сокровище», иничего больше. Вторая — только по форме, в первом отношении является частной.Фактически же капиталист, пользуясь своим неограниченным правом собственности,превращает ее в арендную. И таким образом, пролетарии, которых он нанимает наработу, получают средства производства на условиях аренды.
Капиталистическая частная собственность — это принципиальноновое явление. Она порождена новым субъектом истории — предпринимателем,который превратил ее в арендную т. е. в сущности в общественную собственность.Он породил и новую собственность, и новое производственное отношение. Это всущности и есть то самое отношение, которое устанавливается между пролетарием икапиталистом после их встречи на рынке труда. Во всем этом состоит самая важнаяв истории революция. И конечно же этот факт Маркс-революционер категорически нежелает ни видеть, ни признавать.
Термин «эксплуатация», многократно повторенный в«Манифесте», Маркс в неизменном виде протащил через весь первый том«Капитала» (а также через все свои произведения) без малейшегоупоминания о диалектике. Безусловно это очень важный термин, и Марксом он нераскрыт абсолютно.
Что такое эксплуатация? По общепринятому определению — этонесправедливое присвоение чужого труда. На первый взгляд здесь все ясно.Конечно, всегда можно человека превратить в раба, создав для него экстремальныеусловия жизнедеятельности, в которых он погибнет. Маркс всюду предполагаеттолько угнетение и несправедливость, т. е., только одну сторону. Но всякоеявление, будучи диалектическим, не может состоять из одной стороны. С научнойточки зрения «присвоение чужого труда» является необходимойсоставляющей общественного труда. Без этого «присвоения» труд неможет состояться как общественный. В связи с этим все люди в обществе внеопределенной степени эксплуатируют друг друга, и это является самой главнойсоставляющей всех общественных отношений.
Только производя не столько для себя, сколько для другогочеловека, человек «вышел из царства животных». Об этом пишутклассики. И это отношение Маркс-революционер предлагает уничтожить без всякихуточнений и оговорок. Это «уничтожение» равнозначно возврату вцарство животных. Но автора «Манифеста» такая перспектива ничуть несмущает. С упорством, которое никому не может делать чести, он продолжаетотстаивать лозунги, лишенные здравого смысла.
В условиях зрелого капитализма начинает давать о себе знатьто обстоятельство, что отношение непосредственной принадлежности(собственности) теряет свою значимость. Частная собственность не просто уходитс исторической арены, но само отношение собственности становится все болееусловным. Важнее НЕ то, что определяется словами «иметь» или«собственность», а то, что связано с понятием деятельности производственной,творческой, организационной или иной. А термин «общественнаясобственность», который для большевиков был одним из главных в их«теории», по существу бесполезен. Он имел значение только в рамкахпримитивного представления о коммунизме.
Первый том «Капитала» Маркс завершает следующимисловами: «Нас интересует здесь только тайна, которую открыла в Новом свете… политическая экономия Старого света: капиталистический способ производстваи накопления, а следовательно, и капиталистическая частная собственность,предполагают уничтожение частной собственности, покоящейся на собственномтруде,… „[30].
В этой цитате все абсолютно верно, но есть ложныйпосторонний смысл. Всем своим повествованием Маркс выводит этот смысл напередний план. Капиталистический способ производства действительно“предполагает уничтожение частной собственности, покоящейся на собственномтруде». Это верно, поскольку труд, развиваясь, становится все болееобщественным. Но Маркс хочет сказать нечто совсем иное. Он хочет сказать, чтопри переходе к капитализму возрастает степень эксплуатации. Здесь фактическиповтор предыдущей цитаты, здесь та же фальшь. «Тайна» состоит,повторимся, в «уничтожении частной собственности, покоящейся насобственном труде». Но уже в рабовладельческом обществе труд был общественным,поскольку рабы составляли большую часть населения. Рабовладелец не владелсобственностью, основанной на собственном труде. В последующие эпохи этот видсобственности составлял ничтожную долю, и ее роль в обществе была ничтожной.Тогда о чем идет речь? Если «тайна» состоит только в этом, то грошьей цена.
Подлинная тайна содержится в терминах«капиталистический способ производства» и «капиталистическийспособ накопления». Эту тайну Маркс не раскрыл, но напротив, постарался ее«поглубже закопать». Слово «накопление» имеет только одинсмысл. Оно означает линейное в пространстве и во времени суммирование, подобноетому, как возрастает сумма монет в копилке. Но речь идет о накоплении труда икапитала, которое создается капиталистическим способом производства. Данныйпроцесс ни в коем случае не может быть линейным. Он является экспоненциальным.Сам же Маркс писал, что каждая эпоха отличается не тем, что производят, а тем,как производят и каким способом. Капиталистический способ производства — это способпроизводства с помощью машин, воплощающих рефлексию труда. Именно этимобеспечивается высокая производительность труда, бурное развитиепроизводительных сил, экспоненциальный рост капитала.
Нет ни малейшего сомнения в том, что Маркс понимал все это.Но он провозгласил догмат: машины прибавочную стоимость не производят. И этим(и не только этим) погрузил сущность капиталистического способа производства втайну.
Таким образом, пролетарии ничего не должны уничтожать, ичастную собственность в том числе. Им совсем не нужно быть чьим-либо«могильщиком». Во всем этом нет ни малейшей необходимости.Человечество и без того совершило свой шаг вперед по пути социальногопрогресса, породив новую форму собственности. И в связи с этим имеет местокардинальное расхождение во взглядах между Марксом-революционером иМарксом-ученым. Первый настаивал на слове «уничтожить», а второй — подчеркивал созидательный аспект человеческой деятельности, важность факторовгуманизма.
Эта Марксова непоследовательность породила путаницу во всеммировом коммунистическом движении. Абсолютное большинство коммунистов являютсяполитическими экстремистами. Они считали (и считают), что при социализме недолжно быть ни капиталистов, ни капитала. С какой же это стати? Это в высшейстепени наивное мнение. Марксисты-ленинцы трех поколений, не желания сил ивремени, пытались создать свою «научную теорию социализма» безкапитала (!). В этих усилиях не было ничего, кроме невежества и абсурда. Всегоды советской власти — это годы напрасных усилий и потерянного времени.  
В противоположность этому в развитых странах Западаразвитие капитала, его преумножение всегда рассматривалось как одна из задачпервостепенной важности. Машины и всевозможные технологии являются поопределению Маркса составной частью капитала (постоянный капитал). Применение«мертвого труда» (тоже понятие Маркса) в общественном производстве вразвитых странах развивается вместе с развитием капитала. Современныепролетарии не «проливают пот» в процессе труда и не «изнемогаютот усталости», а в благоприятных условиях лишь наблюдают запроизводственными процессами. Есть все основания утверждать, что для нихсоциализм уже построен, не смотря на то, что никто не задавался такой целью.
Мы мечтали о «светлом будущем», о социализме икоммунизме, но эти наши мечты так и не были конкретизированы с позицийрационалистического мышления. Последнее обрело социальную значимость только вусловиях той свободы и демократии, которая утвердилась в странах Запада. В СССРже много говорили о социализме, но сколь-нибудь корректное представление осоциализме так и не возникло. Соответствующее определение не было известно ниодному советскому человеку. Исключение, вероятно, составляет один только Ленин.Иные — не известны. То, что нам преподносили в качестве определения, в лучшемслучае было позаимствовано у социалистов-утопистов. Научный подход былкатегорически отвергнут под предлогом недопустимости ревизии марксизма. А еслине было определения, то нет ни малейшего основания говорить о реальномсоциализме. Никто не знает, что мы «строили». У нас было все, чтоугодно, но только не социализм.
Почему же мы так и не смогли преодолеть догматы, которыесами же выдумали? Одна из причин состоит в том, что нас задавили политика иполитики. Власть была сильной, и сильным было угнетение. Кроме этого сильнаявласть создала иллюзию стабильности и незыблемости. Вопреки указанию Ленина насприучили (как животных) не заниматься политикой, а лишь только подчиняться ей.События во власти всегда были «не нашим делом».
Есть еще и другая причина. В центре нашей историисоветского периода находится Великая Отечественная война, в которой победа былатакой желанной и необходимой. Здесь необходимы уточнения.
Она была победой народа, пережившего величайшую трагедию,но ни в коем случае не победой тех идей, которые мы так настойчивопропагандировали,  не социализма. У нас его не было. Мы победили также, как ввойне с Наполеоном, но только с худшими показателями. Мы победили немецкихфашистов своими многочисленными и напрасными жертвами. Политики не щадилижизней наших людей, и сегодня стыдно об этом вспоминать. А о победе надНаполеоном мы вспоминаем с гордостью. Советские историки никогда не производилитакого сопоставления. Такой анализ совсем не в пользу руководившейбольшевистской партии.
Победа укрепила и наш политический строй, как бы он ниназывался, и наши иллюзии. Сталин присвоил себе победу и провозгласил:«Наше дело правое». Этим гениальным дьявольским изречением былисписаны все прегрешения власти. Вся ближайшая история (и прошлая, и будущая)стала оцениваться с позиций этой победы как величайшего результата,обеспеченного, якобы, партией большевиков. Мы оказались в заблуждении ещебольшем, чем были прежде (с чем в значительной степени оказалось связаннымсостояние нашего духа), и наш фальшивый социализм продолжился до его последнеговздоха, до его естественного конца.
Иными словами, наш социализм в значительной степени«держался» на победе в Великой Отечественной войне и никакого иногооснования или фундамента не имел.
А каким одним словом можно охарактеризовать всепроисходившее? Пожалуй, можно сказать следующее. Все то, что было в нашейистории и в нашей общественной жизни в период советской власти, наиболее емкоможно выразить философским термином «тотальный иррационализм». И повсем законам природы, логики и здравого смысла оно не могло иметь продолжения.И если бы не было этой войны, то весьма вероятно процессы демократизации иоздоровления в нашем обществе, названные позже «перестройка»,начались бы значительно раньше.
The end.
Сноски.
[29] Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1.Кн. 1. Процесс производства капитала. — М.: Политиздат. 1988.- С. 774.
[30] Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1.Кн. 1. Процесс производства капитала. — М.: Политиздат. 1988.- С. 784.