О.Б. Божков
Постановка проблемы
Термин«трансформация» наряду с терминами «модернизация» и«глобализация» часто используется в социологической литературе [1].На наш взгляд, трансформация — это совокупность изменений, следующих одно задругим. Если эти изменения образуют «возрастающий» или положительнооцениваемый порядок, их называют прогрессом. Если же изменения образуют«нисходящий» или негативно оцениваемый порядок, их именуют регрессомили деградацией. Это весьма поверхностная интерпретация. Возможны трансформациине континуального, но разнонаправленного характера. Такие трансформации неимеют обобщающего наименования. Кроме того, весьма трудно найти надежныекритерии положительности-отрицательности или возрастания-снижения результатовизменений. И сами по себе эти оценочные характеристики весьма относительны.
Социально-культурнымимы будем называть такие трансформации, объектом которых являются ценности,модели поведения, уклады жизни, затрагивающие социальные институты и/или большиемассы людей. По скорости протекания трансформации можно разделить на медленныеи быстрые. По субъекту, их «инициирующему» — на институциональные иприродные. По характеру протекания — на революционные, то есть совершаемыескачкообразно и резко, и эволюционные, то есть совершаемые плавно и постепенно.И наконец, трансформации можно классифицировать по длительности — долгосрочныеи краткосрочные. Очевидно, названные дихотомические типологии относительноавтономны.
Темпыи характер трансформаций определяются как «внутренними» причинами,обусловленными самой природой трансформирующихся объектов, так и«внешними» по отношению к объекту причинами: природными катаклизмами(эпидемии, стихийные бедствия) или историческими, вызываемыми деятельностьюразличных социальных институтов. «Внутренние» причины порождаютпреимущественно медленные, эволюционные изменения; «внешние» же — попреимуществу быстрые процессы, которые представляют собой либо механизмывыживания и стабилизации, восстановления «гомеостазиса», либо механизмыкоренной ломки устоявшихся, но не отвечающих «новым» требованиям формжизнедеятельности. Любая трансформация обусловлена как внешними, так ивнутренними причинами. Из всего многообразия трансформаций наибольший интереспредставляют трансформации разнонаправленные, те, которые нельзя отнести ни кпрогрессу, ни к регрессу, а также те, которые можно охарактеризовать какдолговременные, совершающиеся на протяжении длительных промежутковисторического времени. Этот класс трансформаций порождается, как нам кажется,преимущественно «внутренними» причинами, хотя неизбежно подвержентакже влиянию и «внешних» причин.
Сложностьизучения трансформаций этого типа с помощью традиционных социологическихметодов заключается, в частности, в том, что они практически не рефлексируютсяобыденным сознанием. Например, некоторые студенты, составлявшие своигенеалогические деревья в конце 80-х и в начале 90-х годов, заметили, что у ихпрабабушек и прадедушек, как правило, было много братьев и сестер, у бабушек идедушек — заметно меньше, а сами они, как правило, являются единственнымидетьми у своих родителей. Правда, в своих генеалогических деревьях студентынаходят и «опровержения» этого факта. Другое наблюдение. Одна изшкольниц, разглядывая свое генеалогическое дерево, с удивлением воскликнула:«Надо же, какие мои бабушки, дяди и тети были ловеласы!». На вопрос:«А в чем это проявляется?», она ответила: «Да смотрите же, вот удвоюродной моей бабушки было три мужа и у двух теть и трех моих дядьев тоже подва или по три брака». Эти наблюдения были сделаны людьми, которые взялисьза составление своей генеалогии. Без работы над генеалогией вообще невозможнозаметить такого рода факты. Можно сделать вывод, что изучение долгосрочныхтрансформаций является исключительной прерогативойисследователей-обществоведов. Это предмет специального внимания, ускользающийот обыденного сознания, способного зафиксировать и осознать лишь отдельныеситуации и сюжеты обыденной жизни.
Тематический репертуар исследования трансформаций
Приведемнесколько примеров разнонаправленных долгосрочных социально-культурныхтрансформаций. Понятие «глава семьи» трансформировалось на протяженииXX века. В начале века оно отображало целый комплекс норм-регуляторов и актовсознания людей. Сегодня, с изменением условий быта, сознания и норм поведения,оно практически утратило первоначальный смысл. Отношения между родителями идетьми на протяжении длительного исторического периода трансформировались понескольким параметрам. Во-первых, большая в прошлом (XVIII–XIX вв.) социально-психологическаядистанция между родителями и детьми (обращение на «вы», нечастыепрямые контакты) уже к началу XX века существенно сократилась (обращение на«ты», повседневные множественные — отчасти вынужденные — контакты).Во-вторых, сильная межслоевая, межгрупповая дифференциация этих отношений современем не просто ослабла, но сменилась почти полной неразличимостью моделейотношения между родителями и детьми в разных социальных группах и слоях.
Состояниесоциальной структуры общества также претерпело и продолжает претерпевать весьмазаметные трансформации: от почти полной непроницаемости, закрытости различныхсоциальных слоев и групп до высокой степени их диффузности; от социальногостатуса, определяемого рождением, до многократной смены социальных статусов напротяжении жизни человека в зависимости от изменяющихся обстоятельств или дажеего собственной воли.
Всфере трудовой деятельности также обнаруживается определенное движение от«монозанятости» на протяжении всей жизни или отсутствия занятости кактаковой до широко распространенной «полизанятости», чередованияразных профессий и на протяжении трудовой биографии.
Происходятизменения территориальной мобильности: от вынужденных, определяемых внешнимифакторами перемещений масс людей до свободы передвижения как внутри страны, таки за ее пределами. В то же время территориальная мобильность изменяется отдифференцированной по принадлежности к определенному социальному слою донезависимости перемещений от социального положения. К этому же классу трансформацийотносится социальная мобильность, рассматриваемая как в рамках одногопоколения, так и в межпоколенческом разрезе; трансформации социальнойструктуры, в том числе формирование, становление и исчезновение структурныхэлементов общества.
Следуетуказать на динамику семьи как социального института, процессы нуклеаризациисемьи и интеграции семейных групп, трансформации как фактического положениясемей, так и представлений о семье. Особое значение имеет территориальная«привязка» семейных групп: некоторые семьи локализованы в одномместе, другие активно осваивают множество географических точек, третьи«рассыпаются» в географическом пространстве, чтобы более никогда невстретиться.
Автономнымнаправлением исследования трансформаций является изучение использования итрансмиссии различных видов семейных капиталов: экономического, социального,культурного, политического, в том числе механизмов наследования имущества истатусов на основе генеалогических данных и биографических интервью [2].
Задачи исследования
Центральнойзадачей исследования трансформаций является установление порождающих их«внутренних» и «внешних» причин. Что зависит от самогочеловека, что определяется семьей (кланом), а что — социальными институтами, втом числе властью? Насколько характеристики поведения последующих поколенийповторяют схемы поведения поколений предыдущих?
Долгосрочныетрансформации плохо рефлексируются обыденным сознанием [3]. Поэтомусоответствующие данные вряд ли можно получить с помощью традиционных опросныхметодов. Традиционные обследования ориентированы, как правило, на изучениеиндивидуальных субъектов. Биографический же материал и генеалогии ориентированына изучение группы (семьи, семейного клана). Биографический материал в большейстепени, нежели иные опросные методы, свободен от заданной исследователемтематизации. С одной стороны, биографические интервью содержат«субъективированные» факты, с другой — непременно включают в свою«орбиту» других людей, не только прямых родственников, но ипосторонних. Такой тип данных неудобен для статистического анализа, он с трудомподдается формализации. В совокупности названные обстоятельства порождаютособый подход, который можно назвать «эмпирической макросоциологией».Во-первых, человек здесь рассматривается не как атомарная величина, а как часть(элемент, единица) той или иной группы, которая в большей или меньшей степениопределяет его поведение и индивидуальные характеристики. Во-вторых, этотподход акцентирует внимание исследователя на том типе поведения людей, которыйбыл определен В. Голофастом как «макроповедение», то есть поведение,присущее многим, вызываемое внешними историческими и социальными причинами,обстоятельствами и стимулами и аккумулирующее многие акты повседневногоповедения [4]. Срочная служба в армии, гарнизонная жизнь офицеров и их жен,школьная жизнь, период студенчества, матери-одиночки, жертвы насилия — все этопримеры макроповедения. Каждый, кто служил в армии, не без основания считает,что его случай совершенно уникальный. Тем не менее, служившие в армии, дажеесли их служба проходила в разных родах войск, если один служил на юге, адругой на севере, всегда поймут друг друга и найдут много общего. При всейуникальности индивидуальных судеб мигрантов в крупные города, так называемых«лимитчиков», их также сближает то, что в рисунке их жизней естьмного общего. Имеются и другие модели макроповедения: войны, стихийныебедствия, освоение целинных и залежных земель, «стройки коммунизма» ит. п. Макроповедение обладает достаточно устойчивыми характеристиками. Тем неменее, и этот тип поведения подвержен трансформации. Одной из задач проектаявляется установление удельного веса макроповедения в индивидуальной биографиичеловека. Изучение характеристик и типов макроповедения позволяет описатьмеханизмы трансформаций, их «естественную» технологию. При этомименно биографические опросные методы являются наиболее адекватными для решенияуказанных задач.
О природе и специфике исходных данных
Генеалогическиеструктуры (деревья) обладают наглядностью и хорошо репрезентируютсемейно-родственные сети. В то же время графика генеалогий без информации осоставляющих их персонажах почти лишена социального содержания. Поэтомубиографии и генеалогии должны составлять одно целое. Действительную ценностьдля социологического анализа имеет то генеалогическое дерево, которое насыщенодостаточно детализированными, развернутыми биографическими данными обольшинстве составляющих его персон. Информация, содержащаяся в генеалогии,это, во-первых, фактографическая или событийная информация; во-вторых, это восновном информация о «других» людях. Фактографичностьгенеалогических данных — принципиально важный момент. Эти данные практическисвободны от оценочных суждений и эмоциональной экспрессивности, они, какправило, лаконичны и фрагментарны. Что-то информант (составитель генеалогии)знает точно, что-то приблизительно, о многом не знает вообще. Этиинформационные лакуны могут быть заполнены лишь в результате довольнодлительной и трудоемкой поисковой работы.
Собственнобиографические данные (автобиографии, семейные хроники, биографические интервьюи т. п.) часто создают впечатление связной, как бы непрерывной сюжетной линии.Однако это весьма обманчивое впечатление. Биографические данные, сопровождающиегенеалогическое описание, преимущественно дискретны. Этой дискретностипрактически не удается избежать, как бы тщательно ни была организованаструктура данных. Факты, содержащиеся в этих данных, представляют собойотдельные фрагменты реальной жизни. Далеко не всегда можно догадаться, по какимкритериям в повествование отбираются именно эти факты и фрагменты. Полностью иподробно описать свою жизнь практически невозможно, тем более, жизнь другого,пусть даже очень близкого человека. Кроме того, события, образующие сюжетнуюканву жизни каждого человека, обладают различной индивидуальной ценностью (илизначимостью) для информанта. Таким образом, автобиография или рассказ о жизни(в англоязычной традиции — life story) это не отображение реальной жизничеловека, а скорее конструкция или реконструкция этой жизни (как, впрочем, ибиография или биографический очерк, написанные другими). Причем, алгоритм этогоконструирования и скрыт от исследователя, а зачастую не ясен даже самомуинформанту.
Можноли доверять рассказам о жизни? Где (в связи с какими событиями, сюжетами)возникают различия в историях жизни, и чем они вызваны? Каковы мотивы искаженияжизненных историй? Один из видов обсуждаемых различий — фазы умолчания. И здесьвозникает аналогичный вопрос: чем вызваны умолчания или о чем вообще предпочитаетсяне упоминать в рассказах о жизни? Насколько существенны данные вопросы длясоциологического анализа?
Генеалогическиеи биографические данные отличаются фактографичностью с точки зрения ихфабульной, событийной и «параметрической» канвы. Этот аспектпредставляется гораздо более существенным, нежели оценочные суждения,комментарии к жизненным фактам и иные интерпретации собственной (или чужой)жизни. Фактографическая канва биографии соотносима и сопоставима собщезначимыми историческими событиями, которые служат определенными репернымиили контрольными точками. Что же касается интерпретации, то к этому понятию, нанаш взгляд, не применим критерий истинности/ложности, ибо любая интерпретацияявляет собой перформативное речевое действие, имеет свое субъективноеобоснование, и уже в силу этого обстоятельства истинна. В то же время самиинтерпретации определенно являются социальными фактами, которые и должны статьпредметом социологического анализа.
Социологне следователь, его задачей не может и не должно стать уличение (изобличения)информанта в искажении фактов, в сознательном или бессознательном обмане (абиографические данные чаще всего искажаются именно бессознательно). Задачасоциолога — установление взаимосвязи между различными социальными фактами. Длясоциолога исключительно важен и тот образ, который возникает в итоге рассказа ожизни. Можно предположить, что представители разных поколений, различныхсоциальных слоев и групп создают разные образы себя, которые вне зависимости отих желания и воли оказываются типологически сходными у представителей одногопоколения из близких социальных слоев. По крайней мере, одна из причиннесовпадения биографий и расказов о жизни обнаруживается в социальной истории,в канве исторических событий, на фоне которых проходила частная жизнь людей.
Личные и общественные события
Однилюди подобны щепкам в историческом потоке. Другие более сравнимы с рыбами,которые, как известно, «ищут, где глубже». Рыбы в отличие от щепок внекоторых ситуациях используют течения, а могут плыть и против них. В любомслучае, чтобы понять траекторию движения щепки или путь миграции рыбы, надоучитывать направление, силу и характер течения, рельеф дна и берегов. Всякаяметафора «хромает», однако очевидно, что подход к решению обозначенныхзадач требует учитывать общий и локальный историко-политический иобщесоциальный контекст, на фоне которого проходит жизнь людей и семейныхгрупп. С этой точки зрения биографический материал не только и не столькорепрезентирует фактографию жизни информанта, сколько отражает структуру егодоминирующих ценностей, с одной стороны, с другой — при сопоставлении ссоциетальной фактографией, свидетельствует о мере его ангажированности,включенности в жизнь общества. И в генеалогиях, и в биографических данных содержитсянемало информации о других людях (не только ныне живущих), а такжехарактеризующей определенные группы (преимущественно семейно-родственные).
Игенеалогии, и биографические данные (первые явно и последовательно, вторые невсегда очевидно и строго) выстраиваются в хронологическом порядке. Во всякомслучае и те, и другие разворачиваются во времени. Именно поэтому длясоциологического анализа наиболее актуальна постановка вопроса не о различияхмежду реальной жизнью и рассказами о жизни, а о соотношении событийиндивидуальной жизни с событиями историческими или с жизнью общества. Есть ликакие-либо предпочтительные типологически различающиеся стратегии ввыстраивании (конструировании) рассказов о жизни, обусловленные общезначимымисторическим контекстом? Вопрос о совпадении или несовпадении реальной жизни ирассказа о жизни не снимается. Внимание сосредоточивается здесь насоциологических аспектах проблемы. Технологически (или инструментально) решениетакой задачи может быть обеспечено подключением к базе генеалогических данныхспециализированных хронологических таблиц, в которых и содержались бы реперныеточки событий. Однако при подходе к реализации этого, казалось бы, чистотехнологического момента необходимо решить методологические и содержательные вопросы.
Впоследние годы вышли в свет «Полная хронология ХХ века» [5],«Энциклопедия знаменательных событий» [6]. В учебниках по историисодержатся достаточно полные хронологические и синхронистические таблицы [7],вторая часть 24-го тома Большой советской энциклопедии целиком посвящена СССР ивключает в себя достаточно полную хронологию исторических событий, котораяначинается с IX века до нашей эры и заканчивается 1977 годом. Тем не менее,готовые хронологии не могут быть использованы для генеалогического анализа поцелому ряду причин. Во-первых, они содержат довольно много«информационного шума», то есть событий, может быть и важных систорической точки зрения, но бесполезных для анализа генеалогических ибиографических данных. Например, один из источников включает такое событие, как«начало первой эмиграции В.И. Ленина», другой — даты рождения исмерти выдающихся культурных и политических деятелей России, третий — датыправления того или иного властителя и т. п. События такого рода вряд ли можнорассматривать как оказывающие существенное влияние на повседневную жизнь людей,представленных в генеалогических структурах. Более существенны событиясовершенно иного типа, нежели названные, а именно: указы и постановления,регламентирующие жизнь людей; войны, восстания, эпидемии и т. п. — инымисловами, такие исторические события, которые могут быть названы«судьбоносными» (без всякого метафорического контекста), или такие,которые позволяют объяснить или, по меньшей мере, сформулировать более илименее аргументированные гипотезы о природе или причине тех или иных видовмакроповедения. Дело не только в специфическом отборе событий для хронологий(одна из первых задач состоит в том, чтобы найти и сформулировать правила икритерии для такого отбора), но также в том, что во многих историческихсобытиях естественным образом могут быть выделены значимые фазы, этапы илистадии, а следовательно, возникает необходимость решить непростую(содержательную или качественную) задачу их осмысленного и обоснованногофрагментирования. Кроме того, одно и то же историческое событие в разныхрегионах нашей необъятной родины проявлялось по-разному. Например, ВеликаяОтечественная война. Значительная часть европейской части России оказаласьсначала в зоне непосредственных боевых действий, а затем в зоне немецкойоккупации. Центральная Россия, Приуралье и Сибирь были глубоким тылом советскихвойск, и здесь война проявлялась иначе, чем в европейской части. Это, казалосьбы, вещи очевидные. Но для того, чтобы уловить эти различия, кроме общейхронологии полезно иметь хронологии «локальные», по крайней мере длятех регионов, которые часто встречаются в генеалогических данных. Наконец, длякорректного анализа и сравнения разных поколений, представленных в генеалогиях,представляется целесообразным кроме общеисторических хронологий иметь также и«частные», «тематические» хронологии. Например, хронологиюсистемы образования, хронологии трудового и семейного законодательства и т. п.Без достаточно развитой вспомогательной базы данных поиск объяснительныхмоделей индивидуальных и групповых (в частности, семейных) жизненных траекторийпредставляется практически невозможным.
Качественное и количественное
Какуюинформацию, содержащуюся в генеалогиях и биографических данных, можноквалифицировать как количественную? Ответ вроде бы прост: ту, которая поддаетсясчету. Например, число персонажей генеалогии, число поколенческих уровней,число браков и т. п. При обсуждении этого вопроса в научной литературе речьидет то об информации, то о методах, которые также именуются количественнымиили качественными [8]. На наш взгляд, это вещи совершенно разные, хотя ивзаимосвязанные. Наше операциональное определение будет относиться кинформации, а не к методам. Количественной мы будем называть такую информацию(или данные), которую без какой-либо предварительной подготовки можноиспользовать для статистического анализа, для проверки статистических гипотез.Как правило, такая информация представлена в социологических данных в формешкал (преимущественно ранговых или метрических; о номинальных шкалах — особыйразговор). Соответственно, качественной будем называть информацию, которая неможет быть непосредственно использована для статистического анализа, котораятребует предварительной формализации, чаще всего преобразования в шкальнуюформу (например, кодирования или перекодировки). В простейшем случае в качестветакой формализации может служить номинальная шкала в виде достаточно длинногосписка категорий.
Врядли стоит связывать понятие количественной информации (количественных данных) свозможностью или невозможностью счета, ибо считать можно все, что угодно,например, количество букв в словах или количество слов в предложении и т. п.Простейшая форма количественных методов (или количественного подхода к анализуданных) может быть сведена к элементарному счету. Однако, как правило, в этомслучае имеются в виду прежде всего процедуры установления и оценкикорреляционных связей между переменными и иные статистические процедуры. В тоже время, такая аналитическая процедура, как построение типологии, может бытьреализована в рамках и качественного и количественного подходов, независимо оттого, используются или не используются математические методы. Практически всяинформация, содержащаяся в генеалогии, является исключительно качественной.Пол, образование, социальный статус любого персонажа; количество событий любогоиз выделенных классов; описание каждого события; состав семьи каждого изперсонажей в разные периоды его жизни — все это, конечно же, качественныеданные. Несмотря на то, что описание персонажей и их биографических событийопределенным образом формализовано (точнее, стандартизовано), собственно данныепо своей природе остаются качественными. Наш подход к анализу качественнойинформации осуществляется путем разнообразных форм (преимущественнокомпьютерного, экранного) представления генеалогических и биографическихданных, с тем, чтобы обеспечить их рассмотрение под разными ракурсами и вразличных сочетаниях. Если даже при этом производятся какие-либо подсчеты, товсе равно в основе анализа лежит качественная информация, и анализ остаетсякачественным. До формулирования статистических гипотез еще далеко.
Методические решения
Опросныеметоды не вполне применимы для решения задач, которые актуализируются приобращении к социально-культурным трансформациям. Необходим новый подход,ориентированный на иные субъекты социальной жизни, нежели отдельно взятыеиндивиды. Сама жизнь человека и биография как описание жизни состоят изсобытий. События поддаются классификации или группировке. Так, выделяютсясобытия, связанные с семьей, учением (учебой, образованием), работой(занятостью), перемещениями в пространстве (миграцией), общественнойдеятельностью, здоровьем, религиозными или конфессиональными проблемами. Этоперечень далеко не полный. Возможно выделение в отдельную группу событий,связанных с войной, например, участие в боевых действиях или нахождение в зонебоевых действий или в плену у противника и т. п. Выделение тех или иных событийв отдельный класс (группу, рубрику) имеет смысл в том случае, если эти событиявстречаются в жизни многих людей, являются типичными. Но разные люди, описываяодни и те же события, делают это по-разному. Трудность состоит в том, что схемаописания, закладываемая в программу исследования, с одной стороны, должна бытьдостаточно полной и точной, с другой стороны, она не должна быть жесткой. Крометого, разные события подчас весьма причудливо переплетаются друг с другом,накладываются друг на друга так, что трудно определить, где кончается одно и начинаетсядругое. И наконец, представляется очень важным сохранить уникальностьбиографического описания, а любая база данных требует достаточно строгойформализации.
Мывыделили ряд инвариантных (или сквозных) характеристик в описании любыхсобытий. Это даты начала и конца события, место (адрес), где это событиепроизошло. Необходимо установить минимальное число специфических характеристикдля описания каждой отдельной группы событий. Очевидно, что события, связанныес изменениями семейного статуса человека, не могут быть описаны по той жесхеме, по которой описываются события, связанные с профессиональнойдеятельностью (или работой). Принципиальным моментом является использованиекомментариев на разных уровнях описания биографических данных. Таким образом, базаданных, необходимая для реализации проекта, оказывается весьма сложной по своейорганизации.
Некоторыепроблемы столь сложны, что не могут быть решены на данном этапе исследования.Возьмем кажущуюся тривиальной проблему отсутствующей информации (назовем еепроблемой «белых пятен»). Допустим, есть три генеалогических дерева.В первом всего 16 персонажей, в двух других — по две сотни. Очевидно,сравнивать первую генеалогию с двумя другими практически бессмысленно. Носвидетельством чего является столь разная «населенность» этихдеревьев? Первая мысль, которая здесь возникает, состоит в том, что этосвидетельство жизненных обстоятельств авторов деревьев или характеристика ихличных свойств: активности или лености, степени интереса к своим собственнымкорням, наконец, уровня социализации. Можно предположить, что болеесоциализированные лучше знают, где и как искать информацию о своих предках,тогда как менее социализированные просто не знают о существовании даже лежащихна поверхности источниках или просто не обладают необходимыми навыкамиобращения со средствами связи (почта, телефон, телеграф и т. п.). Даннаягипотеза вполне серьезна, но она не имеет прямого отношения к изучениюмеханизмов социально-культурной трансформации. Казалось бы, при такой постановкезадачи резонно отказаться от анализа «малонаселенных» генеалогий.Однако «малонаселенные» генеалогии свойственны не только нынешнимпоколениям. В совокупности они охватывают достаточно большие отрезки истории ипри аккуратном анализе могут оказаться небесполезными и для изученияинтересующей нас проблемы. В любом случае требуется объяснить, почему некоторыегенеалогии содержат мало персонажей, а другие много.
Проблема«белых пятен» этим не исчерпывается. Обратимся к генеалогиям,содержащим по две сотни персонажей. В одной из них наблюдаем определенныйбаланс между материнской и отцовской (относительно составителя генеалогии)линиями. В другой — заметный перевес материнской линии: две трети персонажейпринадлежат именно к ней, и только одна треть представляет отцовскую линию. Приболее детальном рассмотрении обнаруживается, что баланс первой из этихгенеалогий лишь кажущийся. В отцовской линии оказывается много таких персон, окоторых не имеется не только достаточно подробной, но даже самой необходимойинформации (дат рождения, имен и фамилий, не говоря уже о профессии, местежительства и т. п.). Такие ситуации представляются более досадными, чем малаянаселенность генеалогического дерева. Чем досаднее пробелы в информации, темнастоятельнее звучит вопрос: о чем свидетельствуют такие пробелы в данных?Насколько серьезно они могут сказаться на результатах анализа, повлиять накачество и содержание интерпретации?
Наконец,имея дело с генеалогиями и биографическими данными, то есть с личнымидокументами граждан, мы не можем забывать также о праве этих граждан на защитуот вмешательства в их личную жизнь. Мы имеем дело с «массовымигенеалогиями» и биографиями [9]. Авторы (или законные владельцы) этихматериалов имеют все права на умолчание о каких-то фактах или событиях своейжизни, они также имеют право не помнить о чем-то, в конце концов, просто незнать фактов, касающихся других персонажей, присутствующих в генеалогиях илиупоминаемых в автобиографиях или семейных хрониках. А мы, исследователи, неимеем права домогаться максимальной полноты интересующей нас информации. Здесьвозникает ряд специфических вопросов, имеющих, кроме всего прочего,морально-этический аспект. Как поступать с «белыми пятнами»? Возможнали реконструкция какой-либо части отсутствующих данных? Или следует исключатьиз анализа персонажей, о которых нет необходимой для анализа информации?Убедительных ответов на такие вопросы нет. В актуальности поиска ответов нетникаких сомнений, хотя бы потому, что «белые пятна» типичны и,главное, неизбежны — для массовой генеалогии. Для поиска решения таких проблемполезно накапливать статистику пресловутых «белых пятен». Довольночасто в зоне «белых пятен» оказываются даты рождения и смерти. Этоособенно характерно для периодов социальных потрясений и катастроф (революции,войны, эпидемии и т. п.). Очевидно, основная масса «пропавших безвести» приходится на периоды глобальных войн, а, стало быть, это вполнеопределенная характеристика времени, с одной стороны, а с другой — одно изпроявлений макроповедения.
Сходства и различия: проблема типологизации генеалогий
Массивгенеалогических схем оказывается не вполне традиционным объектомсоциологического исследования. Прежде всего, неясна проблема репрезентативностиисходных данных. Что здесь является генеральной совокупностью? Ведь вродословиях (генеалогических схемах) представлены многие поколения, в том числеи люди, которых давно нет в живых. Предположим, исследование не обязательнодолжно быть репрезентативным. Мы всегда имеет возможность построить целевую непропорциональнуювыборку и акцентировать внимание на взаимосвязях переменных, на механизмах техили иных трансформаций, а не на распространенности и/или типичности тех илииных явлений и процессов. В ситуации, когда мы имеем дело преимущественно скачественной информацией, с нерепрезентативной выборкой, наиболее адекватнойисследовательской стратегией представляется как можно более детальное имногоаспектное описание исходных данных, тщательный поиск сходства и различиймежду отдельными генеалогиями с целью построения их типологий, точнее,множества типологий, построенных (сконструированных) на разных основаниях.Однако и при такой ориентации самые простые задачи счета остаются нерешенными.
Возьмемпростой пример. Для одной из типологий мы нашли, как нам казалось, простоеоснование: решили оценить меру общей информационной насыщенности родословныхсхем (ОИН). Выделили ряд параметров, с помощью которых описываются включенные вгенеалогию персонажи, и, отвлекшись от их (параметров) содержания, сталисчитать, какую долю составляют заполненные (не пустые) характеристики оттеоретически возможного их числа, используя булевы переменные (1; 0). Эта доля(или процент) и являлась значением данного показателя (индекса). Пока в числосчетных параметров не включались жизненные события, все было просто ипрозрачно. Значения индекса — меры информационной насыщенности — находились вразумном диапазоне от 0,2 до 0,7 (или от 20 до 70%). Пока речь шла о простыххарактеристиках персонажей, которые можно выразить с помощью булевых переменных(true/false), все было относительно просто. Когда же мы решили учестьинформацию о жизненных событиях, выражаемую в виде числа событий по каждомуклассу, все существенно осложнилось. Первая из них состоит в том, что самисобытия имеют разный «вес»: одно дело смена места работы, переход изодного учреждения в другое. Другое дело — перемещения внутри одного и того жепредприятия.
Другойпример. Информант пишет о том, что у него была длинная командировка, в ходекоторой он побывал в разных городах. Другой информант о такой же«кольцевой» командировке рассказывает как об отдельных поездках вразные города. У первого в рубрике «Миграции» будет регистрироватьсяодно событие, у второго — столько, сколько городов он посетил в ходекомандировки. Если для относительно простых характеристик существует простойкритерий (указано/не указано), а итоговый показатель легко нормируется(привязывается либо к единице, либо к 100%), то с числовыми параметрами,например, такими как количество событий того или иного класса, все обстоитсложнее. То, что один считает событием, достойным не просто упоминания, норазвернутого описания, другой событием не считает и даже упоминать о нем нестанет. Ему просто в голову не придет, что событием можно считать типичнуюповседневную рутину. Очевидно, что задача счета в данном случае — задача неколичественная, а исключительно качественная. Во-первых, надо решить, чтосчитать, во-вторых, определить, какой социологический смысл имеет большое или,напротив, маленькое количество событий того или иного класса. Поэтому мыостановились лишь на простых параметрах описания каждого индивида. Казалось бы,формальная, характеристика ОИН оказалась весьма осмысленной и эвристичной. Онаотражает не столько уровень лености или активности/пассивности составителягенеалогии, сколько уровень «прочности» семейных корней, или уровеньсемейной (групповой, родовой) причастности к истории. Кроме того, данныйпоказатель свидетельствует также об уровне сплоченности родственного клана.Действительно, откуда составитель черпает информацию? Или от живыхродственников, или из документов, хранящихся в семейных архивах. Следовательно,насыщенная информацией генеалогия — надежное свидетельство того, что в семье(роде) более или менее постоянно поддерживается интерес к своему прошлому,культивируется чувство и сознание причастности семьи к течению истории. Даже втом случае, когда составитель не находит надежных источников информации в своемблизком окружении и ему приходится всерьез заниматься изысканиями в архивах, обращатьсяв те или иные официальные или неофициальные инстанции, это свидетельствует непросто о его личной активности (хотя этот аспект здесь безусловно присутствуети очень важен), но также и значительном интересе к семейным корням. Такимобразом, наряду с ОИН в описания генеалогий введена группа частных показателейинформационной насыщенности (табл. 1).
Таблица1
Гипотетическаятипология генеалогических схем по критерию «прочности семейныхкорней» на основании коэффициентов информационной насыщенности*Типообразующие Название типа показатели Без корней Угасающие корни Стабильные корни ИНА Максимальное Среднее Выше среднего ИНУ-0 Среднее Ниже среднего Среднее ИНУ1 Ниже среднего Минимальное Среднее ИНУ2 Минимальное Выше среднего Среднее ИНУ3 Минимальное Максимальное Среднее ОИН Тенденция к минимуму Тенденция к среднему Тенденция к максимуму * В ячейках таблицы показаны наиболее вероятные для данного типа значения типообразующих показателей. В ячейках нижней строки таблицы — доминирующая тенденция показателя общей информационной насыщенности генеалогической схемы для данного типа.
Обозначения:
ИНА — информационная насыщенность ближайшего родственно-свойственного окружения составителя родословия (автора — отсюда индекс «А»);
ИНУ-0 — информационная насыщенность поколенческого уровня, к которому принадлежит автор;
ИНУ1 — информационная насыщенность «родительского» уровня;
ИНУ2 — информационная насыщенность «дедовского» уровня;
ИНУ3 — информационная насыщенность более высоких поколенческих уровней.
Казалосьвполне очевидным, что ныне здравствующие персонажи генеалогической схемы,связанные с составителем родословия прямыми (непосредственными) кровными илисвойственными отношениями (ИНА, ИНУ-0), должны иметь более полное описание повсему спектру предложенных параметров. Также можно было ожидать, что по мере«удаления» от составителя родословия по поколенческим уровнямзначение показателей ИНУ1, ИНУ2 ИНУ3 будет снижаться. Однако эта гипотеза невсегда находит подтверждение. Достаточно часто значение показателяинформационной насыщенности оказывается весьма устойчивым, а иногда информацияо персонажах более отдаленных во времени даже более подробна, нежели информацияо ныне живущих современниках составителя родословия. Таким образом, типологиянаполняется более объемным содержанием и может свидетельствовать не только опрочности или слабости семейных корней, но также и о динамике семейнойисторической памяти. С помощью коэффициента информационной насыщенности мыоценивали также уровень интегрированности семейного клана. Если в первом случаеоценивалась информационная насыщенность поколенческих уровней, то в данномслучае мы оценивали насыщенность восходящих и/или нисходящих фрагментовгенеалогических схем, «удаляясь» от составителя схемы вправо и влево(табл. 2).
Таблица2
Гипотетическаятипология генеалогических схем по критерию
«интегрированностисемейного клана» на основании коэффициентов информационной насыщенностиТипообразующие Название типа показатели Дезинтегрированный клан Промежуточный тип Сплоченный семейный клан ИНС Максимальное Среднее Выше среднего ИНВ-1 Среднее Ниже среднего Среднее ИНВ-2 Ниже среднего Минимальное Среднее ИНВ-3 Минимальное Выше среднего Среднее ИНВ-4 Минимальное Максимальное Среднее ОИН Тенденция к минимуму Тенденция к среднему Тенденция к максимуму
Обозначения:
ИНС — информационная насыщенность основного восходящего «ствола» генеалогической схемы (к отцу, дедам-бабкам, прадедам-прабабкам и т. д.);
ИНВ-1 — информационная насыщенность ближайших к составителю родословия «боковых веток» схемы (с отцовской и материнской сторон: двоюродные братья-сестры, дяди-тети и т. п.);
ИНВ-2 — информационная насыщенность следующих по удаленности от составителя «боковых веток» схемы (троюродные родственники);
ИНВ-3 — информационная насыщенность удаленных «боковых ветвей» (родственники мужей-жен дядьев, теть и т. п.).
ИНВ-4 — информационная насыщенность самых отдаленных веток схемы.
Дляпостроения другой типологии, ориентированной на поиск сходства между разнымигенеалогическими структурами, был применен аппарат и модели линейной алгебры.Для решения одной из важнейших содержательных задач — оценки влияния нажизненные траектории семейных традиций и исторического событийного потока быларазработана еще одна форма представления исходных биографических данных,которая дает возможность увидеть общую картину жизненных событий каждогоперсонажа (индивида), включенного в генеалогию.
Горизонтальныеполосы — поля для отображения выделенных классов событий. Черные стрелки(треугольники) на белом поле слева — это кнопки, нажатие на которые открываетокно, содержащее полный список событий данного класса в хронологическомпорядке. Переместив курсор к любому значку, обозначающему конкретное событие,исследователь получает возможность увидеть в «выплывающем меню»название этого события и даты его начала и конца. В этой форме используетсянестандартный курсор, кроме привычной стрелочки курсор содержит вертикальнуюпунктирную линию, которая показывает, какие события происходили в жизнииндивида в данный момент времени. Форма также содержит кнопку, позволяющуювывести экранное изображение на печать. Такая форма открывает возможность длякачественного анализа совокупности жизненных событий, который может привести кпостроению социологически осмысленных типологий «жизненнойтраектории» индивидов.
Список литературы
Социологияи общество: Тезисы Первого всероссийского социологического конгресса«Общество и социология: новые реалии и новые идеи», Санкт-Петербург,27–30 сентября 2000 г., СПб., 2000.
Судьбылюдей: Россия, ХХ век: Биографии людей как объект социологическогоисследования. М.: Институт социологии РАН, 1986.
БожковО.Б. Родословные (генеалогические) деревья как объект социологического анализа// Социологический журнал. 1998. N 3/4. С. 117–143.
ГолофастВ.Б. Многообразие биографических повествований // Социологический журнал. 1995.N 1. С. 87.
УильямсН., Уоллер Ф., Роуэтт Д. Полная хронология ХХ века / Пер. с англ. М.Ю. Ростовцева.М.: Вече АСТ, 1999.
ТанькоЕ.И., Менделев В.А. Малая энциклопедия событий. Книга дней. Харьков: Торсинг,1999.
ИсторияСССР. Серия первая. Том VI. Россия в период империализма, 1900–1917 гг. М.:Наука, 1968.
СеменоваВ.В. Качественные методы: Введение в гуманистическую социологию. М.: Добросвет,1998.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.nir.ru