ЦветаеваНина Николаевна — научный сотрудник Социологического института Российскойакадемии наук
Описываярезультаты анализа нарративов «крестьянского» поколения, мы ужеговорили о том, что в самом определении дискурса как коммуникативного акта исоциального диалога содержится проблематика его обусловленности временем — эпохой, в которой живут участники диалога. В нашем исследовании речь идет обиографическом дискурсе советской эпохи, о том, насколько стереотипы и ценностисоветской идеологии, языка эпохи, укоренены в привычках и навыках осмыслениясобственной жизни авторами нарративов.
Понятно,что процесс складывания языка эпохи развивается во времени и имеет на каждойступени свою историю. Биографические нарративы дают возможность уловить,реконструировать эту историю. В силу этого биографический дискурс советскойэпохи рассматривается в исследовании через призму нарративов представителей техпоколений, которые символизируют определенные этапы этого процесса — переходныепериоды жизни советского общества. Это позволяет не только обосновать критерииотбора нарративов для анализа, но и подчеркнуть поэтапную симптоматикусоциально-культурных изменений в советском обществе, включая и сегодняшние.
Напомнимтакже, что методическим «ключом» данного исследования являетсяхарактеристика биографического дискурса через те смысловые структуры(«фигуры логики») нарративов, которые образуются при анализеотношения между событийной канвой нарратива и высказываемыми его авторомоценочными суждениями, что речь идет не о референциальности истории жизни, а отом, как строится человеком дискурс этой истории, каковы его навыки осмысливатьсвою жизнь или, используя терминологию П. Бурдье, каковы «практическиесхемы» его мышления. Причем, как это и предполагает биографический метод,интерес представляют прежде всего диапазон и вариативность обнаруженных втекстах смысловых структур, «репертуар возможностей», а не частота ихобнаружения.
Первыйэтап исследования — анализ «истоков» биографического дискурсасоветской эпохи — проводился на нарративах людей, принадлежавших к поколениюочевидцев и участников социальных коллизий становления советской власти. Тотфакт, что большая часть представителей этого поколения являлись крестьянами попроисхождению, определил схему анализа их нарративов. Основной акцент в анализебыл сделан на взаимодействии крестьянской культуры авторов нарративов сидеологией советской эпохи, на трансформации крестьянского мировосприятия подвоздействием этой идеологии, на том, как начинал складываться дискурс советскойэпохи, как запомнились этим людям, жившими в эпоху перемен, такие судьбоносныедля их жизни события, как гражданская война, революция, коллективизация, какэти события представлены в их биографической памяти, какими идеологическимиформулами и обобщениями они сопровождаются.
Результатыисследования биографических нарративов этого поколения (для краткостиназванного «крестьянским») свидетельствовали о низком уровнеиндивидуализации мировосприятия авторов нарративов, их неумениирационализировать свою биографию, об отсутствии в их рассказах смысловыхмоделей жизни и способов самоутверждения кроме тех, которые задавалисьстандартными формулами идеологии советской эпохи. Кроме того, в нарративахэтого поколения обнаруживались деформации и противоречия, свидетельствующие онеспособности человека совместить практическую логику своей жизни и логикусоветской идеологии, его закрепощенности и беззащитности перед властьюструктурной мифологической схемы.
Следующимпоколением, нарративы которого характеризовали особенности биографическогодискурса советской эпохи, стало поколение, вошедшее в советскую историографиюпод именем «шестидесятников». Как и «крестьянское», этопоколение символизировало своего рода «переходную» эпоху — годы«оттепели», годы разоблачения «культа личности» Сталина инекоторого смягчения идеологии. Это позволяло надеяться, что анализ нарративовэтого поколения не только выявит межпоколенческую динамику биографическогодискурса, но и обнаружит свидетельства освобождения мировосприятия человека отдавления идеологических стандартов советской эпохи.
Основудля анализа нарративов этого поколения составили материалы тематическогоконкурса автобиографий «шестидесятников» «Гляжу в себя как взеркало эпохи», проведенного осенью 1994 — весной 1995 годов среди гражданСанкт-Петербурга Биографическим Фондом Санкт-Петербургского филиала Институтасоциологии Российской Академии наук. Участниками конкурса оказались 93человека, 44 женщины и 49 мужчин, чаще всего 30-ых годов рождения, то есть те,кто встретил свое взросление в 50-ых — начале 60-ых. Так как среди участниковконкурса оказались люди самых разных профессий (от медсестры и шофера до инженера,врача, начальника стройки), можно сказать, что тема конкурса не ограничила кругего участников и результаты анализа характеризуют скорее «простогосоветского человека», чем моральных активистов эпохи 60-ых.
Образование и «зримые следы» социальных иполитических событий юности
Ориентируясьна позицию, что каждое поколение несет на себе «зримые следы социальных иполитических событий эпохи своей юности», от биографического дискурсаучастников конкурса «шестидесятников» «Гляжу в себя как взеркало эпохи» можно было ожидать подробных и развернутых характеристикэпохи. И первым шагом уяснения этих характеристик было то, как люди, приславшиебиографические нарративы на конкурс, объясняют свое участие в конкурсе ипредставляют эпоху 60-ых, каковы «зримые следы» событий их юности.
Анализнарративов участников конкурса показал, что эти «следы» образуют дватипа дискурса, в каждом из которых действуют свои символы и метафоры. Один типдискурса — это язык литературный, язык образованных людей, интеллигенции.Другой — язык людей малообразованных.
Воткак выглядит эпоха 60-ых в нарративах образованных участников конкурса:«на какое-то время мы поверили, что мы свободны и можем жить по совести,быть самим собой», «все вздохнули свободно», «много сталиговорить о новой жизни, появилось много публикаций»; «60-ые — самыеинтересные и насыщенные: слушали наших шестидесятников-поэтов, зачитывались(чаще скрытно) „Одним днем Ивана Денисовича“; „60-ые — этовремя, когда все щурились от солнца, как сказал Жванецкий“; „отношу себяк числу шестидесятников — тех, чье идейное формирование на базекоммунистической идеологии происходило после смерти Сталина, кто испыталочистительное влияние ХХ съезда“; „мы кожей чувствовали духовный ростобщества, презирали обыденность, рвались к интересной работе“; „в этовремя происходило освоение космоса, целины“; „знаменательное событие- доклад Хрущева — началось осмысливание“; „моральный кодексстроителя коммунизма“, „всенародная государственная власть“,»поклонение науке".
Умалообразованных участников конкурса прямые оценки эпохи 60-ых очень редки.Можно сказать, что фактически они не выделяют это время как особую эпоху и необъясняют с этой точки зрения свое участие в конкурсе. В тех же случаях, когдав их нарративах все же появляются характеристики этого времени, они конкретны и«материальны», а эпоха 60-х определяется прежде всего как времяхрущевских реформ («перебои с хлебом», «вместо привычных культурна полях кукуруза», «хозяйки расставались со своимибуренками»...). Другими словами, 60-ые годы вообще не фиксируются ими как«оттепель», как освобождение страны и личности, как смягчение режимаи изменения идеологии.
Итак,то, что запомнилось первым и символизирует для них эпоху 60-ых, не входит«в круг внимания» вторых. Явное различие мировосприятия образованныхи малообразованных участников конкурс производит впечатление, что жизненныемиры этих групп почти не соприкасаются и что интеллигенция российского общества(если так называть людей, имеющих высшее образование) действительно утратиласвою сакральную функцию «хранителей идеалов», трансляторовуниверсальных культурных образцов и продолжает лишь «воображаемое,фантомное существование».
Специфика советского адаптивного габитуса
Остановимсятеперь на той характеристике биографического дискурса, которая оказаласьопределяющей в нарративах представителей «крестьянского» поколения, — зависимости их мировосприятия от идеологических формул советской эпохи и самомярком выражении этой зависимости — противоречиях. Противоречия прочитывались внарративах, когда их авторы, рассказывая о разорении в результатеколлективизации крестьянской жизни своей семьи, не только не осуждали порядок,искалечивший эту жизнь, а даже оправдывали его, демонстрируя приверженностьидеологическим формулам прошлого.
Приописании результатов анализа нарративов «крестьянского» поколения ужеговорилось о том, что эту характеристику биографического дискурса можноинтерпретировать по схеме, которую применяет в своем исследовании автобиографийПекка Руус. Он пользуется терминологией Пьера Бурдье, соглашаясь с ним, чтонародные классы в основном приспосабливаются к своим обстоятельствам,«выбирая необходимость» и их габитус можно определить прежде всегокак адаптивный. С этой позиции оценивая противоречия в нарративах«крестьянского» поколения, мы говорили, что в адаптивном крестьянскомгабитусе появляются несвойственные ему элементы. Основу своеобразия составляетто, что «глубокий реализм» адаптивного габитуса размывается, врезультате чего нарративах обнаруживаются противоречия, свидетельствующие онеспособности человека совместить практическую логику своей жизни и логикувысказываемых им оценок или, в терминах Бурдье и Рууса, логику истории жизни илогику поля (то есть «общества» и «культуры»).
Внарративах участников конкурса тоже читаются эти противоречия. Прежде всего ихможно прочитать в нарративах малообразованных участников конкурса. Этопроисходит в тех случаях, когда, с одной стороны, они описывают свою трудную иполную лишений жизнь («жизнь-колотушку», как говорит один из них):бедность, отсутствие нормального жилья, пьянство мужей, несправедливостьначальства и т.п., а с другой, оценивают советскую эпоху как время, в котором:«человек чувствовал себя членом одной большой семьи», «все былодоступно… не боялись за завтрашний день», «твердо знали, чтогосударство не оставит».
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.i-u.ru/