Момджян К.Х.
Структурный анализ в социальном исследовании — весьманепростое занятие. Оно осложняется многими обстоятельствами, и прежде всеготем, что человеческое общество относится к высшему типу «органических» систем,которые уже упоминались нами выше.
Напомним, что части таких систем не простовзаимосвязаны, но еще и взаимоположены, т.е. могут существовать лишь в рамкахцелого, лишь в связи друг с другом. Это означает, к примеру, что в истории нет,не было и никогда не будет общества, в котором существовала бы экономика, ноотсутствовала культура, наличествовало бы управление, но отсутствоваловоспитание детей.
Более того, части органически целостных систем,возникшие в результате саморазвития единого субстанциального начала, обладаютструктурной изоморфностью, делающей возможным их взаимопроникновение (кпримеру, различие между политикой и экономикой как организационно выделеннымичастями социального целого отнюдь не мешает им вступать в отношениякомпозиционного пересечения, рождая такой феномен, как «экономическаяполитика»).
Указанные обстоятельства, как уже отмечалось выше,чрезвычайно осложняют структурное членение общества, однако, не делают егоневозможным — как в этом убеждены сторонники крайних форм «холизма», считающиетакой подход заранее обреченной попыткой «разъять музыку как труп» или«поверить алгеброй гармонию».
В действительности структурный анализ является не толькооправданным, но и необходимым для любого исследователя, который неограничивается созерцанием внешних жизнепроявлений общества, но стремитсяпонять его устройство. Важно лишь, чтобы такой анализ подчинялся неким общимправилам структурного рассмотрения органически целостных объектов.
Согласно первому из этих правил, общество, как идругие системы органического типа, обладает собственными, объективновыделенными в нем частями, которые должны «регистрироваться» ученым и не могутбыть объектом произвольного конструирования в соответствии с его личнымипредпочтениями. Иными словами, общество следует членить но «принципуапельсина», учитывая собственные «дольки», которые создала в нем природа, а непо «принципу краюхи хлеба», разрезаемой па любые произвольные куски.
Второе правило структурного анализа органическихсистем уже упоминалось нами в связи со структурным рассмотрением простейшегоакта человеческой деятельности — социального действия. Согласно этому правилу,структурный анализ общества, как и любой другой сложноорганизованной системы,предполагает анализ частей, а вовсе не свойств или состояний, присущих этимчастям.
Напомним, что, выделяя в живом организме такиеспециализированные части, как сердце, легкие или печень, мы не можем включить вэтот список потребность в кислороде или чувство голода, которые сами по себе неинтересуют анатомию, являясь предметом другой дисциплины — физиологии.
Аналогичным образом должна поступать и социальнаятеория. Не будем забывать, что структурный анализ в ней осложняется огромныммногообразием общественных явлений, к числу которых относятся и предметы,которыми мы пользуемся, и процессы, в которых участвуем, и группы, в которые мывходим, потребности, которые мы испытываем, чувства, которые переживаем, отношения, в которые вступаем, и многое другое. Нам предстоит упорядочитьсложнейшую мозаику, «рассортировать» такие разные явления, как наука, свобода,чувство стыда, эксплуатация, патриотизм, конкурс красоты, война, школа,собственность на станки и сами станки и прочее, и прочее, и прочее. Чтобыосуществить эту задачу, теория должна прежде всего уметь отделить «агнцев откозлищ» — части общества в их взаимном соотношении, составляющие собственноструктуру, от порожденных ее функционированием свойств и состояний частей,рассмотрение которых при всей его важности не входит в собственную задачуструктурного анализа.
Наконец, согласно третьему правилу, структурноерассмотрение общества, как и всякой другой сложной системы, должно учитыватьналичие в нем частей «разного калибра», занимающих в его структуре далеко неодинаковое место. Иными словами, структурный анализ общества исходит из наличияв социальной системе целого ряда различных структурных уровней, находящихся вотношениях иерархического соподчинения. Говоря конкретнее, речь идет об уровнеподсистем, или наиболее крупных частей системы, обладающих собственнымразветвленным строением; уровне элементов, представляющих собой самые мелкие еечасти (сохраняющие субстанциальное свойство целого); и уровне компонентов, занимающихпромежуточное положение между подсистемами целого и его элементами.
Подобную структурную многомерность общества прощевсего проиллюстрировать путем аналогии с системой, которая, казалось бы, должнабыть известна нам лучше всего — нашим собственным организмом31. Тем не менее,если спросить человека «с улицы», из каких частей он состоит, ответ чаще всегосведется к бессистемному перечислению таких внешних «деталей», как руки, ноги,голова, туловище и пр.
Иным будет ответ человека, хорошо знающего анатомию.Вопрос о частях нашего организма заставит его переспросить: «А какой уровеньструктурной организации вас интересует?» Поинтересовавшись уровнем подсистем,мы получим уже вполне конкретный ответ: дыхательная, пищеварительная,центральная нервная, мускульно-опорная, кровообращения и т.д. Поинтересовавшиськомпонентной организацией дыхательной подсистемы, мы узнаем, что она включает всебя легкие, бронхи, дыхательное горло и многие другие органы и ткани. Этиорганы, в свою очередь, состоят из более дробных компонентов, которые делятсявсе далее и далее — вплоть до простейших биологических клеточек, включающих всебя клеточное ядро, цитоплазму и прочие уже неделимые «кирпичики»биологического организма (дальнейшее деление таких элементов даст нам уже части,не обладающие свойствами живого, представляющие интерес для химиков, физиков,но не собственно биологов).
Подобным же многоуровневым строением обладает ичеловеческое общество, в составе которого структурный анализ обязан выделитьподсистемы, образующие их компоненты и простейшие элементы, дальнейшее членениекоторых «убивает» субстанциальные свойства социального. «То, что обычноназывается общественной жизнью или общественными явлениями, — справедливозамечает П.А. Сорокин, — представляет собой комплекс фактов и процессовнастолько сложный, что изучить его, не разложив на составные части, совершенноневозможно»32.
Увы, современная социальная теория, претендующая наанализ общества в его системной целостности, не может похвастаться единствоммнений по этому важному вопросу. Существующие школы предлагают разные егорешения, рассматривая в статусе подсистем, компонентов и элементов самыеразличные явления общественной жизни33.
Важнейшими причинами такого разнобоя являются, на нашвзгляд, или излишняя «философизация» социальной статики, попытка решить еепроблемы методами спекулятивного умозрения, или, напротив, сугубо эмпирическийподход к ней, стремление обнаружить части социальной системы «на ощупь» методамэмпирического «социологизма», оторванного от социально-философской рефлексииобщества и противопоставленного ей.
Вместе с тем именно проблемы социальной статики, понашему убеждению, наиболее ярко демонстрируют концептуальное взаимопересечениефилософского и социологического взглядов на общество, призванных дополнять, ноне заменять друг друга. Подобное взаимодополнение мы назвали бы четвертымправилом структурного анализа, нарушение которого дорого обходится и социальнойфилософии, и социологии.
В самом деле, наибольшую сложность в структурноманализе общества, как мы увидим ниже, вызывает вопрос о «ненасильственном»выделении подсистем как «главных», наиболее крупных частей самодостаточнойсоциальной системы. Очевидно, что решение этого вопроса находится в прямойзависимости от понимания ученым природы социума как «рода бытия в мире», егосубстанциальной основы, к которой сводится все многообразие общественныхявлений. Ниже мы увидим, к примеру, что попытка представить в качествесубстанции социального феномен сознания (предпринятая, в частности, П. Сорокиным)ведет к структурным схемам, которые качественно отличны от схем, основанных напонимании социального как предметной деятельности человека, не редуцируемой кформе его самосознания.
Столь же существенно сказывается на социальной статикепонимание теоретиком природы общества как организационной формы воспроизводствасоциального. Очевидно, что «субъектная», «институциональная» или«деятельностная» парадигмы такого понимания ведут к весьма различным взглядамна характер и число подсистем общественной организации.
Так, многие теоретики, полагающие, что обществопроявляет себя в качестве коллективного группового субъекта общественной жизни,делят его, соответственно, на социальные группы, человеческие коллективы,рассматривая самые большие из них в качестве искомых подсистем общества.Таковыми нередко признают «гражданское общество», включающее в себя в качествекомпонентов множество неполитических групп (классы, профессиональныекорпорации, семьи, объединения по интересам и т.д.) и «государство» в широкомсмысле слова, включающее в себя множество различных политических союзов,организаций и институтов.
Другие ученые, являющиеся сторонникамиинституциональной парадигмы, полагают, что основное членение общества связаноне с разделением на группы, а с выделением исходных типов общественныхотношений, носителями которых группы являются.
Такова, к примеру, точка зрения многих сторонниковМаркса, считающих, что главными частями, подсистемами общества являются«базис», понимаемый как совокупность производственно-экономических отношений, и«надстройка», образуемая отношениями политико-юридическими. Группы жерассматриваются в качестве компонентов, включенных в ту или иную подсистему:классы относят к сфере базиса, государство — к сфере надстройки, а некоторыеобъединения людей (к примеру, семью) относят одновременно и к сфере базиса, и ксфере надстройки.
Наконец, направление, исходящее из деятельностнойпарадигмы (которое мы считаем наиболее верным), полагает, что подсистемыобщества как организационной формы самодостаточной групповой активностиобразуются основными типами деятельности, необходимыми для совместногосуществования людей. Поэтому для выделения подсистем общества и их последующегочленения следует прежде всего установить такие человеческие занятия, осуществлениекоторых придает социальным группам самодостаточность, позволяет им автономносуществовать и развиваться, создавать все необходимые условия для жизни своихчленов — всех вместе и каждого в отдельности.
Все эти точки зрения так или иначе представлены в отечественнойсоциальной философии, издавна обсуждающей проблему подсистем общества,именуемых большинством специалистов сферами общественной жизни. Вместе с темименно эта проблематика представляет собой, по нашему убеждению, наиболееслабое место, ахиллесову пяту исторического материализма, который монопольногосподствовал в нашей философии и до сих пор доминирует в ней.
В самом деле, сторонники материалистического пониманияистории всегда были единодушны в интерпретации основных детерминационныхзависимостей, функциональных взаимоопосредований, существующих в обществе.Никто из них не сомневался и не сомневается в первичности «общественного бытия»перед «общественным сознанием» или в том, что «базис» определяет «надстройку»,а материальное производство — социальный, политический и духовный порядкиобщественной жизни.
Иначе обстояло дело с попытками дать структурноенаполнение этих абстракций, указать на те действительные фрагменты общественнойжизни, которые составляют содержание «общественного бытия», «базиса»,«материального производства» или «социальной сферы общества». В этом случаетеоретики демонстрировали ощутимый разнобой мнений, неспособность прийти кобщей интерпретации ключевых для исторического материализма определений, неявносформулированных его классиками (достаточно сказать, что дискуссия по проблеме«общественного бытия» длилась в советской философской литературе более двадцатилет и не привела к выработке солидарного понимания этой категории).
Существует множество причин такой «недоразвитости»структурной проблематики в наиболее влиятельном направлении отечественнойсоциальной философии. Наиболее общей из них можно считать экспансию ценностногосознания в сферу рефлективной проблематики, а именно влияниереволюционаристских интенций марксизма, в результате которых внимание егосторонников концентрировалось на «диалектических законах развития общества», вто время как интерес к его структурным константам рассматривался как проявление«метафизического» взгляда на историю. Несомненной причиной «структурногодефицита» можно считать также «гиперфилософизацию» исторического материализма,которая проявилась в попытке решать структурно-социологические проблемы спомощью предельных философских абстракций, в стремлении разложить всемногообразие социокультурных явлений по полочкам «материального» и «идеального»в общественной жизни34.
Как бы то ни было, приходится констатировать, что в«постсоветской» социальной философии отсутствует должная ясность в вопросахструктурной организации общества, природе его подсистем, компонентов иэлементов. Многие отечественные специалисты до сих пор убеждены в том, чтопонятие «материальное производство» является синонимом понятия «экономика» (неразличая тем самым тип деятельности и систему распределительных отношений, возникающихпо поводу ее средств и результатов); что культура представляет собой сумму«форм общественного сознания» и даже совокупность «материальных и духовныхценностей» человечества. Сложнейшие проблемы до сих пор пытаются решать методом«гласа Божьего из горящего куста» — то есть поиском готовых, «цитатных» ответову некритически оцениваемых авторитетов.
В результате все еще встречаются типологические схемы,в которых одни подсистемы общества выделены по деятельностному основанию(«сфера хозяйства»), другие — по институциональному («политическая сфера» каксовокупность отношений между классами, нациями и государствами), а третьи — посубъектному («социальная сфера»), понятая как сфера жизнедеятельностиинтегративных полифункциональных субъектов — естественноисторических общностейлюдей, представленных все теми же нациями и классами) и пр.
Все эти обстоятельства заставляют нас уделить особоевнимание проблемам социальной статики, рассмотрение которых мы начнем с попытки«донаучного», основанного на интуиции и здравом смысле введения в типологиюподсистем как институциональных сфер коллективной деятельности людей.
2. Как выжить на необитаемом острове?
Стремясь наглядно объяснить природу общества каксамодостаточного социального коллектива, мы использовали пример с группойлюдей, вынужденных бороться за существование в условиях полной изоляции,проживания на некоем необитаемом острове. Мы указали на то, что единственныйотличный от нуля шанс выжить представится этой группе лишь в том случае, еслиона окажется способной имитировать общество, создавая все необходимые условиясуществования своим собственным трудом.
Теперь, переходя к рассмотрению структурныххарактеристик общества, мы — в соответствии с деятельностной парадигмой ихвыделения — должны ответить на вопрос: что именно придется делать людям радивыживания, какие из форм совместной деятельности лягут в основу их общественнойжизни?
Совершенно очевидно, что ближайшей потребностью нашихробинзонов окажутся жизнеобеспечивающие продукты, от которых зависит биологическоесуществование каждого человека. Если обратиться к известному роману Жюля Верна«Таинственный остров», в котором описана подобная ситуация, мы вспомним, чтожители острова Линкольна с первых дней своего пребывания на нем были вынужденызаниматься собирательством, охотой на тетеревов, ловлей лососей и черепах,позднее — выращиванием пшеницы, разведением муфлонов и т.д. Колонисты затратилимного сил на создание удобного и безопасного жилья, изготовление одежды идругих необходимых предметов индивидуального и коллективного потребления. Дляих создания, естественно, понадобилось изготовить соответствующие средстватруда, включая сюда луки и стрелы, рыболовные снасти, топоры, ломы, клещи идругие инструменты из выплавленного металла, разнообразные гончарные изделия,кирпичи, нитроглицерин для взрывных работ и т.д.
Ясно, однако, что в любом обществе список необходимыхдля выживания занятий не ограничится областью хозяйственных забот. Не будемзабывать специфику человеческого труда, согласно которой построить дом могутлюди, знающие, как именно строят дома. Перед тем как возвести строение избревен, человек, как уже отмечалось выше, должен построить его в своей голове,создать некоторый план, схему, проект необходимой ему постройки. На раннихэтапах человеческой истории, когда так называемый «физический труд» еще неотделился от труда «умственного», проектирование и воплощение проектов в жизньбыло, как правило, делом одних и тех же людей, т.е. строитель сам для себяявлялся архитектором, слесарь — инженером. Но постепенно общественноепроизводство столкнулось с задачами, которые не могли быть решены на основесобственных знаний и умений непосредственных работников. Нет и не было на землекаменщиков, плотников или слесарей, которые могли бы сами «вприглядку» создатьПарфенон или метательную машину, оборонявшую Сиракузы от римского войска. Дляэтого необходимо особое профессиональное мастерство зодчих Иктина иКаллистрата, знания великого механика Архимеда и их менее известных коллег,которых мудрая история освободила от необходимости собственноручно тесать камниили сколачивать доски.
То же самое происходит и в романе Жюля Верна, вкотором, как мы помним, «Сайрес Смит занялся составлением расчетов и чертежейдля постройки корабля, а его товарищи тем временем рубили и перевозили деревья,которые должны были пойти на изогнутые шпангоуты, на весь набор судна и на егообшивку».
Конечно, инженерные профессии, отвечающие за «идейное»(конструкторское, технологическое и пр.) обеспечение «рабочих» специальностей —от строительства до рыболовства — не исчерпывают собой список необходимыхинтеллектуальных занятий. В каждом обществе отнюдь не лишними оказываются идеидругого рода, не имеющие прямого отношения к добыванию «хлеба насущного», нетолько которым, как известно, жив человек. Людям религиозного склада необходимыидеи религиозного напутствия и утешения и, соответственно, духовные пастыри,способные их создавать. Рано или поздно в обществе появляютсяисторики-летописцы, моралисты, философы разных ориентации, журналисты,собирающие и распространяющие разнообразную информацию (вспомним намерениеГедеона Спилета создать на острове Линкольна ежедневную газету, чему помешаламалочисленность читателей, усугубленная отсутствием бумаги). Венчают сферудуховной деятельности художники, поэты, музыканты и другие служители муз,воплощающие свои эмоции и мысли в высокие образы искусства.
И вновь наш список необходимых общественных занятийеще не исчерпан. Можно не сомневаться в том, что значительно раньше философов иэссеистов в обществе появятся люди более прозаических профессий, необходимостькоторых вытекает из коллективного характера человеческой деятельности,потребности направлять и координировать совместные усилия людей. Мы имеем ввиду деятельность «начальников» разного ранга и профиля — начиная от бригадирана производстве (вспомним Пенкрофта, руководившего постройкой шлюпа«Бонавентура»), и кончая верховным правителем общества (роль его фактическиисполнял Сайрес Смит, хотя власть его над колонистами основывалась на добровольномподчинении авторитету и не была закреплена ни демократическими выборами, нидиктатурой грубой силы).
Добавим к этим «властным» профессиям деятельностьлюдей, которые не столько принимают решения, обязательные для исполнения,сколько гарантируют, обеспечивают их исполнение. Речь идет о множестве«управленческих» занятий, включающих труд чиновников, которые готовят иоформляют законодательные постановления, полицейских, которые обеспечиваютвнутренний порядок в обществе, поенных, гарантирующих его суверенитет ибезопасность, и т.д. Очевидно, что эти и подобные занятия обязательны длявсякого самодостаточного коллектива, который стремится избежать хаоса идезорганизации. Столкнулись с этой необходимостью и жители острова Линкольна,которые благодаря своей малочисленности и дружеским, «солидаристским»отношениям вполне обходились без чиновников и полиции, но были вынуждены статьсолдатами, чтобы защитить свою колонию от нашествия жестоких пиратов.
Наконец, в любом обществе окажется необходимой ещеодна группа профессий, которые мы можем назвать, используя модное ныне слово,«гуманитарными», имеющими дело с живым «человеческим материалом». Вспомним, чтона острове Линкольна Сайрес Смит обращал свои усилия не только на созданиенитроглицерина или проекта корабля, но и на обучение юного Герберта комплексуестественных наук и многому другому. Точно так же Гедеон Спилет, помимомножества других важных обязанностей, принял на себя лечение юноши от сквозногопулевого ранения, нанесенного пиратами. Среди колонистов, как известно, не быложенщин, что обрекало созданное ими «общество» на гибель в первом поколении, но,с другой стороны, «экономило» множество сил, которые в противном случаепришлось бы затратить на «социализацию» подрастающего поколения, о которой вынужденодумать всякое настоящее общество.
Как можно догадаться, мы не могли и не стремилисьперечислить все те конкретные профессии, которые создает общественноеразделение труда. Перед нами стоит другая цель — охарактеризовать общественнонеобходимые типы деятельности людей, с которыми связаны основные подсистемы,сферы общества. Пока мы ограничились интуитивным перебором человеческихзанятий, в отношении которых социальная философия должна проделать работу,подобную той, которую делает биология, сводя все живые существа в различныеотряды, семейства и пр.
Результаты такой работы в различных научных школах, ксожалению, не совпадают: выделяется разное число необходимых типовдеятельности. Тем не менее четыре из них в той или иной форме упоминаютсяпрактически каждым ученым.
Так, любой из них выделяет необходимую формусовместной активности, которая охватывает деятельность кузнеца и лесоруба,шахтера и пахаря, токаря и плотника. В этой связи К. Маркс говорил о«материальном производстве», Э. Дюркгейм — об «экономической деятельности», арусский мыслитель С. Булгаков — о деятельности «хозяйственной». Несмотря наразличие используемых терминов, ни одному из ученых не приходит в головусомневаться в необходимости подобной деятельности для существования любого изобществ. Констатация такой необходимости не вызывает споров междуздравомыслящими людьми. Дискуссия, как мы увидим ниже, возникает лишь тогда,когда сторонники, к примеру, Маркса переходят от фиксации самого фактаматериального производства (так мы будем «по привычке» именовать этудеятельность в дальнейшем), его необходимого места в обществе к утверждению егоопределяющей роли в общественной жизни (т.е. переводят проблему из структурногов функциональный план рассмотрения).
Столь же единодушно теоретики выделяют духовный типдеятельности, объединяющий занятия ученого и поэта, конструктора и музыканта.Однако конкретный реестр «профессий», охватываемых этим типом, разнится уразных социологов. Так, некоторые ученые, считая критерием духовнойдеятельности наличие «умственного труда», относят к ней профессиональныезанятия врачей и педагогов, воспитателей и политиков — короче, всех тех, ктотрудится по преимуществу «головой», а не «руками». В результате числонеобходимых типов деятельности сводится к двум — духовному и материальному (подкоторый подводятся все без исключения формы «физического труда»).
Другие ученые, не соглашаясь с подобным подходом,считают необходимым выделить деятельность президентов, военачальников,управляющих и прочего «начальства» особый тип, именуя его «социальнымуправлением», «политической» или организационной деятельностью (этот термин мыбудем использовать в дальнейшем).
Наконец, многие теоретики усматривают существенноесходство между профессиями врача, школьного учителя, воспитателя детского сада,относя их к особому типу, который мы можем именовать «производствомнепосредственной человеческой жизни». В литературе, однако, чаще употребляетсяпонятие социальной деятельности (в котором термин «социальное» уже не являетсясинонимом термина «общественный», характеризуя лишь часть общества, особыйнеобходимый тип общественной деятельности).
Итак, мы полагаем, что все возможные формы общественнонеобходимых занятий сводятся в конечном счете к четырем основным типам, которыемы будем называть материальным производством, духовной, организационной исоциальной деятельностью. Однако такая констатация сама по себе ничего нестоит. Мы должны доказать, что в обществе существуют именно четыре названныхтипа, убедить читателя в том, что это число достаточно и не оставляет вне полязрения каких-нибудь неохваченных им занятий, объяснить, почему основных типовдеятельности четыре, а не пять, шесть или двенадцать.
Очевидно, что всего этого нельзя сделать, если мыограничимся интуитивными представлениями о типологии деятельностных форм,имеющихся у каждого человека. В самом деле, любой из нас ощущает тот факт, чтотруд землекопа и труд ученого качественно отличаются друг от друга, принадлежатк различным типам деятельности. Но в чем конкретно состоит это различие между«материальным» и «духовным» производством? Пытаясь ответить на этот вопрос «снаскоку», мы лишний раз убеждаемся в том, что интуиция далеко не всегдаявляется надежным помощником ученого. Мы обнаруживаем множество «подводныхкамней», сталкиваемся с вопросами, далекими от самоочевидности, с которыми невсегда справляются и профессиональные, теоретики. Сказанное нетруднопроиллюстрировать на конкретных примерах.
В самом деле, очень многие люди полагают, например,что различие между материальным производством и духовной деятельностью связано,как уже отмечалось, с различием «физического» и «умственного» труда. Вряд лиоднако такой подход можно считать удачным. Прежде всего любая реальнаядеятельность всегда представляет собой единство, сочетание физической иумственной сторон. Можно согласиться с тем, что в разных профессиях мера тогоили иного различна: землекоп действительно по преимуществу работает «руками»,его труд явно уступает по своей «интеллектуальной компоненте» труду научному,явно превосходя его по компоненте физической.
И все-таки этот признак сам по себе ничего не говоритнауке. Как ей быть, к примеру, с трудом балерины? Мы интуитивно понимаем, чтоон относится к духовной жизни людей, хотя хрупкая женщина затрачиваетзначительно больше сил, чем токарь, работающий на современном станке и чейтруд, несомненно, относится к производству материальному. Прибавим к этому, чтонестрогое деление на «физический» и «умственный» труд (полезное лишь вдиетологии) запутывает не только данный вопрос, но и всю типологиюдеятельности. Оно заставляет нас, к примеру, соединять воедино различные потипу деятельности ученого и педагога или землепашца и воина — поскольку впервом случае превалируют умственные, а во втором — физические усилия.
Столь же неудачной является попытка некоторыхтеоретиков — как правило, марксистов — усмотреть специфику материальногопроизводства в особых, присущих лишь ему законах технической и экономическойорганизации («взаимодействие производительных сил и производственных отношений»),которых будто бы лишено производство духовное. В действительности законыорганизации «материальной» и «духовной» деятельности людей (как в аспектесобственно производства, так и в плане распределения произведенного) вполнесопоставимы, о чем будет сказано ниже. Важно понять, что отличие одного типадеятельности от другого нужно искать не в механизмах осуществления, не в том,как действуют люди, а в ее предназначении, в том, ради чего они действуют. Вэтом плане одно и то же действие вполне может принадлежать принципиальноразличным типам деятельности в зависимости от конкретной цели своегоосуществления. Так, профессиональный промысловик, охотник-любитель, стреляющийдичь ради развлечения и отдыха, спортсмен на стрелковом стенде, наконец,солдат, открывающий огонь по неприятелю, осуществляют одни и те же операции —заряжают ружье, наводят его на цель и спускают курок. Тем не менее этиодинаковые действия принадлежат различным типам деятельности: от материальногопроизводства до политики.
Отсюда следует, что искомое различие материального идуховного производства связано прежде всего с характером создаваемых имипродуктов, с отличием так называемых «материальных благ» от благ духовных. Вчем же оно состоит?
Отвечая на этот вопрос, некоторые полагают, что материальноепроизводство именуется «материальным» именно потому, что создает продукты«грубые и зримые», имеющие все признаки реального физического тела — вес,протяженность и др. Духовному же производству отводят созидание «бестелесных»идей, образов, чувств, существующих если и во времени, то во всяком случае внереального пространства (в каком месте земного шара, иронически спрашивает вэтой связи П. Сорокин, существует истина «дважды два равно четырем»?).
Очевидно, что и такое различение нас устроить неможет. Бесспорно, что на духовную деятельность — взятую именно как целостный«ид общественной деятельности, а не внутренняя фаза «целепостановки» —распространяется фундаментальное требование предметности, о котором мы ужеговорили выше. Это означает, что образ, возникший в сознании скульптора, естьлишь начало его духовной деятельности, которая будет завершена лишь тогда,когда «бестелесная» фантазия мастера воплотится в грубом камне, дереве илибронзе. В этом плане продукты духовной деятельности ничуть не менее«материальны», чем продукты собственно материального производства. Картины,скульптуры, рукописи, чертежи, даже песни и танцы имеют свою «телеснуюфактуру», ничем не уступая в этом стальному прокату или чугунному литью. Именноэто обстоятельство делает возможным «злоупотребление» духовными ценностями, ихиспользование не по назначению — раскалывание орехов бронзовой статуэткой илитопку печей книгами.
Наконец, наиболее распространенная точка зрениясвязывает продукты материального производства с задачей удовлетворения такназываемых «витальных» потребностей человека, т.е. потребностей в еде, одежде,жилище и прочем, от чего зависит биологическое выживание каждого конкретногоиндивида. Целью материального производства считают создание как продуктов непосредственногожизнеобеспечивающего потребления, так и необходимых средств их создания,соответствующих орудий и предметов труда. Это означает, что к материальномупроизводству относится, например, вся производственная цепочка, обеспечивающаялюдей «хлебом насущным» в буквальном значении этого выражения — хлебопекарнаяпромышленность — сельское хозяйство — сельскохозяйственное машиностроение —металлургия — добыча и переработка руды плюс энергетическое и транспортноеобеспечение всех производственных процессов.
Что же касается духовного производства, то оно,согласно данной точке зрения, обслуживает лишь противоположные «витальным»,высшие «экзистенциальные» потребности человека — будь то потребность в постижении истины, переживании прекрасного или приобщении к вере,смиряющей страх смерти и открывающей «дорогу к храму» — ценностям любви имилосердия.
Однако и эта точка зрения не может устроить насполностью, хотя безусловно содержат в себе определенные моменты истины. Так, неможет быть мнений в том, что именно материальное производство создаетнеобходимые продукты жизнеобеспечения, а также все те предметы, из которых и спомощью которых они делаются. Точно так же именно духовное производство«работает» на группу «экзистенциальных» потребностей, удовлетворяя исконнуючеловеческую любознательность, тягу к прекрасному и т.д. и т.п. Тем не менеевозникает ряд вопросов, которые заставляют нас существенно уточнить приведеннуюточку зрения.
Прежде всего, правильно ли считать, что материальноепроизводство ограничивается функцией жизнеобеспечения? Зададимся вопросом:может ли обычный «среднестатистический» человек выжить без художественныхкинофильмов или произведений живописи? Даже самый фанатичный поклонникискусства ответит на этот вопрос утвердительно — отказ от подобныххудожественных ценностей привел бы, конечно, к заметному «одичанию» людей, ноне к их физической гибели. Теперь спросим себя: кем сделана кинокамера, которойснимают фильмы, или холст, на котором творит художник? Очевидно, что эти нежизнеобеспечивающиепродукты являются тем не менее результатом труда рабочих, занятых вматериальном производстве, работающих на приборостроительном заводе или ткацкойфабрике. Точно также и микрофоны, используемые в парламентских дебатах, ракеты,запускаемые в космос, ЭВМ, работающие в научных институтах, создаются отнюдь неполитиками, не космонавтами и не математиками. Все это — продукты материальногопроизводства, которое вполне способно отрываться от функций непосредственногожизнеобеспечения и создавать средства труда, используемые во всех сферахобщественной деятельности, в том числе весьма далеких от «витальных»потребностей человеческого существования.
Другое возражение против приведенной точки зрениязвучит так: правильно ли считать, что функция жизнеобеспечения, с которойсвязывают материальное производство, монопольно принадлежит ему, а производстводуховное никогда не спускается до столь «низменных материй»? Конечно же, делообстоит совсем не так. Очевидно, что производство хлеба в современных условияхне может обойтись без высокопроизводительных комбайнов, тракторов и прочейсельскохозяйственной техники. Очевидно, что вся эта техника изготовляетсяруками рабочих на машиностроительных заводах, принадлежащих сфере материальногопроизводства. Но можно ли создать реальный трактор без чертежей и схем, которыерождаются в головах конструкторов, а вовсе не фрезеровщиков или токарей? Мыинтуитивно понимаем, что деятельность проектировщиков и инженеров, которымплатят за схему трактора, а не за реальный трактор, принадлежит по типудуховному производству. Однако без этой духовной деятельности современноесельское хозяйство (не говоря уж об электронной промышленности илиавтостроении) столь же немыслимо, как и без транспорта или энергетики.
Нетрудно видеть, что представление о духовномпроизводстве как сфере «экзистенциального парения души», презирающей земнуюповседневность, с большой натяжкой относимо лишь к тому периоду истории, вкотором человеческий дух (прежде всего в лице науки) еще не превратился в «непосредственнуюпроизводительную силу» — как это имеет место сейчас, когда лабораторноеоткрытие спустя лишь несколько лет способно превратиться в отрасльпромышленности, стать видом материального производства.
Итак, мы видим, что различение материального производства,которое занято не только жизнеобеспечением, и духовного производства, котороеотнюдь не чурается последнего, не столь очевидно, как это может показаться. Неменьше сложностей вызывает четкое научное определение такого, казалось бы,понятного явления, как политика. Ученые спорили и спорят по вопросу о том, гдепроходит грань между неполитическими формами власти (скажем, административнойвластью начальника цеха или футбольного тренера) и властью собственнополитической; где та черта, за которой обычное экономическое решениепревращается в «экономическую политику», а спортивное администрирование в«политику в области спорта». Полемика затрагивает вопрос о сроках историческогосуществования политики, о том, можно ли считать политическими властные структурыродового общества (отрицательный ответ ставит под сомнение правомерностьвыделения политики как универсальной, присущей любому обществу структурнойподсистемы), и т.д. и т.п.
Еще больше споров вызывает вопрос о формахдеятельности, относимых к социальной сфере общественной жизни. Многие теоретикиполагают, что она основана не на производстве непосредственной человеческойжизни, а представляет собой своеобразный синтез материальной, духовной,политической активности, присущей так называемым «многофункциональнымобщностям» (т.е. социальную сферу рассматривают как специфическую областьнациональных, классовых и прочих взаимодействий).
Эти и подобные споры свидетельствуют о том, чтовыделение основных типов деятельности и соответствующих им сфер общественнойжизни не может быть осуществлено с «наскоку», в порядке констатациисамоочевидных фактов. Мы убеждены, что речь идет о серьезной теоретическойпроблеме, ключом к которой является важный вопрос, который уже поднимался, ноеще не рассматривался нами.
2. Элементы общественной жизни
Речь идет о проблеме выделения простейших, далеенеделимых элементов общества. Существует, как мы увидим ниже, однозначная связьмежду числом и характером его наиболее широких подсистем и мельчайшимиэлементами, из которых строятся и сами подсистемы, и более дробные ихкомпоненты. О каких же элементах идет речь?
При ближайшем рассмотрении они оказываются простейшимиобразованиями совместной деятельности людей, необходимыми для ее осуществления.До сих пор мы рассуждали о необходимости различных форм деятельности,направленных на добывание пищи, создание инженерных проектов, поддержаниеобщественного порядка и т.д. В стороне оставался другой важнейший вопрос: а какустроены все подобные формы коллективной деятельности, что нужно для ихосуществления, при каких минимальных условиях может быть построена египетскаяпирамида, сконструирован самолет или отражено нападение неприятеля? Ответ наэтот вопрос приводит нас к выделению четырех необходимых организационныхэлементов, без труда обнаруживаемых в любом из видов совместной деятельностилюдей.
Субъекты. Выше, рассматривая организацию простейшегоакта деятельности — социального действия, — мы констатировали то очевидноеобстоятельство, что необходимым условием любой деятельности является наличиеосуществляющих ее людей, способных быть ее субъектами, т.е. носителямицеленаправленной активности, с которыми связаны ее пусковые и регулятивныемеханизмы.
Едва ли нужно убеждать кого-нибудь в том, что приколлективных формах деятельности ситуация меняется лишь в плане увеличениячисла осуществляющих ее людей — живых человеческих индивидов, которыепредставляют в совокупности первый необходимый ее элемент. Что делать,человечество не изобрело и никогда не изобретет способов играть в футбол без футболистов,вести войну без солдат или учить без учителей. Даже в тех случаях, когда вспортивном состязании или военных действиях будут участвовать кибернетическиеустройства, имитирующие целенаправленную деятельность, мы без труда обнаружим вней «человеческий фактор» — живых людей, ее единственных субъектов, без которыхневозможно ее возникновение и осуществление.
Может показаться странным признание человеческогосущества элементом деятельности, т.е. ее простейшим, далее неделимымобразованием. Это утверждение способно даже возмутить людей, понимающих,насколько сложным существом является человек, представляющий собой целый ицелостный «микрокосм», во многом более сложный, чем среда его существования ввиде общества и истории.
Действительно, отдельно взятый индивид являетсяносителем множества социальных ролей, будучи одновременно и работником, и отцомсемейства, и членом политической партии и т.д. Ему присуще множествопотребностей, интересов, привычек, пристрастий, знаний и умений. И тем неменее, мы вправе рассматривать индивида в качестве простейшего элемента, еслиучтем, что это понятие принадлежит структурному анализу, который интересуетсячастями своего объекта, а не его свойствами или состояниями. При всеммногообразии последних человек — в отличие, скажем, от социальной группы — неможет быть «поделен» на такие части, которые заинтересовали бы социальнуютеорию, а не анатомию.
Ясно, однако, что строение социальной деятельности неограничивается только человеческими индивидами. Наряду с субъектами еенеобходимым элементом являются уже рассматривавшиеся нами объекты, точнее,предметы, которые люди — в отличие от животных — создают и регулярноиспользуют, многократно увеличивая тем самым эффект своей деятельности.
Выше мы рассматривали социальные предметы как такиеобъекты деятельности, которые отличны от людей (также способных, как мы помним,выступать в роли объектов деятельности — того, на что направлена деятельностнаяспособность субъекта). При этом мы избегали всякой типологии социальных предметов,которая становится необходимой, когда мы переходим от анализа абстрактновзятого социального действия к анализу общества как организационной формыколлективной деятельности людей.
В данном случае важно подчеркнуть, что весь мирсоциальных предметов делится на два различных класса, отличающиеся друг отдруга своим назначением, социальной функцией. В одном случае эта функциясвязана с обеспечением непосредственных адаптивных задач человеческойдеятельности — приспособлением к природной и социальной среде существованияпутем ее вещественно-энергетической переработки, целенаправленногопреобразования. В другом случае она связана с выполнением задач информационногообеспечения деятельности — выработкой символических программ поведения,которые могут транслироваться от субъекта к субъекту, т.е. циркулировать вобществе, храниться и накапливаться в нем, передаваясь от поколения кпоколению.
Вещи. Первый из этих классов мы будем называть вещами(хотя в социальной теории используются и другие названия, в частности, термин«орудия», который употреблял Л.С. Выготский). В любом случае речь идет опредметах, с помощью которых люди оказывают прямое воздействие на тот реальныймир, в котором живут, физически изменяя его в своих интересах.
Класс вещей имеет свою собственную структуру,по-разному представляемую разными теоретиками. В частности, К. Маркс, уделявшийособое место анализу человеческого труда, выделял в их составе как предметынепосредственного потребления, так и средства их создания или «средствапроизводства». В составе последних им выделялись: 1) «предметы труда», т.е. то,на что направлено механическое, химическое, биотехническое и прочее воздействиечеловека (будь то дерево, которое валит лесоруб, или нефть, подвергающаясяхимическим воздействиям); 2) «орудия труда», с помощью которых человекосуществляет воздействие на предмет труда (будь то копье, «удлиняющее» рукуохотника, или установка для крекинга нефти); 3) средства транспортировки ихранения орудий и предметов труда — нефтепроводы, нефтехранилища, танкеры дляперевозки нефти и другие элементы «сосудистой системы производства», отличнойот его «костно-мускульной системы» (как Маркс образно называл предметы и орудиятруда), К этому списку следует добавить отсутствовавшие во времена Марксакибернетические средства регуляции производства, позволяющие хранить,перерабатывать и передавать технологическую информацию (различные ЭВМ и т.д.).
Очевидно, что подобные «вещные» элементы человеческойдеятельности используются прежде всего при воздействии на природу, с которойизначально «противоборствуют» люди, вырывая природные объекты из ихестественных связей и подвергая необходимой переработке.
Однако класс предметов, который мы называем «вещи»,включает в себя не только земные богатства и те средства, с помощью которыхлюди превращают зерно в хлеб, руду в металл или стальной прокат в деталиавтомобиля. Нужно учитывать, что прямое физическое воздействие люди оказываютне только на природную, но и на социальную среду существования, котораявключает в себя помимо «техносферы» еще и «антропосферу» — мир живыхчеловеческих индивидов. Это означает, что и скальпель в руках хирурга, и штангав руках спортсмена, и даже бутерброд, съеденный нами в буфете, — принадлежатмиру вещей, с помощью которых мы физически изменяем реальность (даже если еювыступает наше собственное тело). К классу вещей относятся также и винтовка вруках солдата или артиллерийское орудие, с помощью которых воздействуют на«живую силу», и инженерные сооружения неприятеля с целью изменить такой элементреальности, как общественные отношения между людьми (защитить свой суверенитетили, напротив, подчинить других своей воле, установить господство над ними).Наконец, к вещам принадлежат также те специфические предметы и орудия труда, спомощью которых необходимое физическое воздействие на реальность осуществляетсяв рамках духовного творчества людей, — авторучка и бумага, используемыеписателем, холст, кисть и краски, позволяющие художнику реализовать свойзамысел, и т.д. и т.п.
Символы или знаки. Существует, однако, и другой класссоциальных предметов, необходимых для совместной деятельности, функции которыхявно отличны от функций вещей. Последние, как мы установил и, служатцеленаправленному изменению реальности, существующей за пределами человеческихпредставлений, позволяют произвести изменения, которые вполне могут бытьзарегистрированы физическими приборами (исключение составляет лишь такойспецифический класс пещей, как измерительная аппаратура, не оставляющая видимыхматериальных следов на объектах своего воздействия).
Теперь зададимся вопросом: какие физические измененияспособны произвести в этом мире дорожные знаки, иконы, книги, картины (еслииспользовать их, естественно, по прямому назначению, а не для топки печей илинакрывания бочек с огурцами)? Ответ очевиден — подобные предметы служатнепосредственно не изменению реального мира, а изменению наших представлений омире. Они воздействуют на паше сознание, на наши стремления, желания, цели, илишь через их воплощение в деятельности опосредованно воздействуют на отличнуюот сознания реальность.
В отличие от вещей ученые называют подобные предметысимволами или знаками. Если вещи служат прямым орудием адаптации, то символыобеспечивают целенаправленность человеческой деятельности, посредством которойэта адаптация осуществляется. Функция символов — воплощать в себе особымобразом закодированную информацию, служить средством ее хранения, накопления ипередачи, позволяющей людям согласовывать цели своей коллективной деятельности.Необходимость символов связана с тем, что любые идеи, образы, чувства,призванные повлиять на поведение людей, могут сделать это лишь в том случае,если обретут некоторую «телесную оболочку»: соединятся со звуком, печатнымилитерами, графическими изображениями и через подобные «материальные проводники»(терминология П. Сорокина), служащие «перевозчиками смысла», достигнутсознания.
Подчеркнем еще раз: различие между вещами и символамисвязано только с их назначением, функцией и никак не связано с материалом, изкоторых они изготовлены (недаром народная мудрость гласит: «из одного дереваикона и лопата, да не обе святы»).
К этому нужно добавить, что на уровне отдельныхпредметов различие между символами и вещами, конечно же, не являетсяабсолютным. Не только книга может стать топливом, но и трактор вполне способенпревратиться из орудия практической жизнедеятельности людей в символ, знак,носитель информации (стать, к примеру, экспонатом промышленной выставки илипамятником, установленным на постаменте). Однако «подвижность» отдельных предметов,«кочующих» из класса в класс, не означает, что между самими классами (скажем,художественной литературой и сельскохозяйственной техникой) можно поставитьзнак равенства.
Итак, мы выделили три необходимых элементаколлективной деятельности: людей и используемые ими предметы, которые,подразделяются на вещи и символы. Существует, однако, еще один своеобразный«элемент», который нельзя увидеть глазами, пощупать руками, но без которого нилюди, ни вещи, ни символы никогда не составят целостной социальной системы.
Связи и отношения. Речь идет о сложной совокупностиорганизационных связей и отношений, существующих между уже названнымиэлементами. Согласованность в работе плотницкой бригады (которая предполагаетхорошо организованное снабжение материалами, умелое распределение функций,справедливое распределение заработка и пр.), дисциплина в воинскомподразделении, регламент работы конференции — все это примеры подобных связей иотношений, без создания и регуляции которых невозможна коллективная деятельностьлюдей.
Не останавливаясь на общефилософском аспекте проблемы,напомним, что связь явлений мы понимаем как взаимную согласованность,соразмеренность их изменений, при которой смена свойств и состояний одногоявления сказывается на свойствах и состояниях другого, связанного с ним.
Для характеристики этой структурной реальности мыможем вернуться к примеру, уже использованному нами ранее. Представим себе дваодинаковых часовых механизма, один из которых находится в рабочем состоянии, адругой разобран на части. Различие между функционирующим устройством и наборомдеталей очевидно. Но в чем оно состоит? Связано ли оно с номенклатурой деталей?Их состоянием? Ясно, что это не так. Единственное различие между работающимичасами и кучкой образующих их деталей состоит в том, что в первом случае этидетали связаны между собой, находятся в отношении элементарногопространственного зацепления, чего не наблюдается во втором случае.
То же самое имеет место и в более сложных системах.Возьмем, к примеру, обычный городской автобус, перевозящий случайно собравшихсяпассажиров. Нетрудно убедиться, что мы имеем дело с социальным образованием, вкотором наличествуют все выделенные нами элементы: люди, самые разнообразныевещи, которые они везут с собой (портфели, продуктовые сумки и пр.), столь жемногообразные знаковые объекты (от трафарета с номером маршрута допрокомпостированных талонов, содержащих в себе информацию об оплаченномпроезде).
Но можем ли мы рассматривать наших пассажиров каксистемное целостное образование? Вспомним: признаком системности являетсявзаимная зависимость частей, при которой существенное изменение одной из нихнеизменно сказывается на состоянии других и всей системы в целом. Очевидно, чтов нашем случае подобная взаимосвязь отсутствует. Люди могут входить в автобус ипокидать его, стоять или сидеть, молчать или разговаривать — в любом случае ониостаются не зависящими друг от друга пассажирами, каждый из которых едет посвоему собственному делу, не связывая свои интересы и цели со случайными соседямипо салону. Ситуация изменится лишь в том случае, если людей объединит какое-товнезапно возникшее общее дело — скажем, необходимость вытаскивать застрявший надороге автобус. В этом случае мы получим хотя и временный, но вполне реальныйколлектив, связанный общими интересами, целями и усилиями.
Итак, механический набор людей, вещей и символов сампо себе не создает целостного системного образования, каковым являетсяобщество. Для его существования необходим еще один организационный момент —сложная совокупность внутренних связей между всеми классами социальныхэлементов, означающая реальную соразмерность их изменений, наличиевзаимоопосредований между ними.
Что же представляют собой общественные отношения,которые многие теоретики рассматривают как особый организационный моментсовместной деятельности людей, отличный от связей между ними?
В большинстве случаев общественными отношенияминазывают особый класс социальных связей, а именно связи субъект-субъектногосвойства, отличные от субъект-объектных связей между людьми и используемыми имипредметами или объект-объектных связей между социальными предметами. С этойточки зрения называть общественными отношениями можно только связи междулюдьми, но не технологическую связь между работником и используемым им средствомтруда или зависимость между различными компонентами поточных линий наавтоматизированных производствах.
Допуская целесообразность такого словоупотребления,многие философы настаивают на том, что далеко не каждая связь между людьмиможет рассматриваться как общественное отношение между нами. Более того, всоциально-философской литературе существует точка фения, вовсе отрывающаяобщественные отношения от связей между людьми, противопоставляющая их другдругу. Рассмотрим кратко логику такого подхода, полагающего, что отношениямежду людьми возникают в случае отсутствия реальных связей между ними.
Для понимания сказанного напомним, что общефилософскаятеория использует категорию «отношение» в двух различных смыслах. В одномслучае отношение интерпретируется как референтная соотнесенность явлений, невовлеченных в процесс взаимодействия и, следовательно, не соединенных междусобой реальными связями, соразмеренностью изменений. Отношения такого рода невозникают в ходе взаимоопосредования явлений, а устанавливаются между ниминекой третьей референтной системой, неким наблюдателем, соотносящим несвязанные между собой явления по избранным им самим критериям.
В самом деле, человек, полагающий, что жаренаякартошка вкуснее пареной репы, собор Нотр-Дам больше газетного киоска, а пятнана Луне напоминают львиную морду, ставит в отношения сходства и различияобъекты, не связанные между собой ни каузальными, ни функциональными иликакими-либо еще реальными зависимостями.
Именно такая референтная соотнесенность, как мы виделивыше, лежит в основе выделения номинальных социальных групп — рас,географических общностей людей и пр., не связанных совместной скоординированнойдеятельностью. Бывают, однако, случаи, когда отношения референтнойсоотнесенности представляют собой нечто большее, чем статистическую подборкуявлений, выступают как значимый факт общественной жизни, оказывающий реальноевоздействие на поведение людей.
В качестве примера можно привести систему правовыхотношений, которые определяют взаимные права и обязанности граждан, ненаходящихся в прямом взаимодействии, но соотнесенных друг с другом черезпринадлежность к неким фиксированным классам юридических лиц.
В самом деле, представим себе двоюродных илитроюродных братьев и сестер, никогда в жизни не видевшихся между собой и дажене знающих о существовании друг друга. Это обстоятельство, как известно, немешает им находиться в юридическом отношении родства, наследуя (в случаеотсутствия более близких родственников) имущество друг друга. Тем самымобщественные отношения возникают между людьми, которые не связанывзаимодействием и образуют не реальное единство, возможное лишь при наличиивнутренних связей между его членами, а всего лишь — если использоватьтерминологию П. Сорокина — «косвенную ассоциацию, обусловленную действиемвнешнего интегрирующего фактора». Такой внешней силой выступает волязаконодателя, устанавливающего связи между типизированными социальнымифункциями («муж и жена», «завещатель» и «наследники» и пр.), под которые могутподпадать индивиды, фактически не связанные между собой.
Фиксируя существование подобных отношений референтнойсоотнесенности, мы должны понимать, что они не исчерпывают собой всего классаобщественных отношений и, более того, являются вторичными и производными ототношений реального взаимодействия между людьми, которые выступают какустойчивая форма взаимного обмена деятельностью.
Чтобы пояснить природу последних, вспомним второе изобщефилософских значений категории «отношения», в котором она обозначает особыйкласс неслучайных реальных связей, обладающих особым устойчиво воспроизводимымпорядком, «формулой» зависимости между связанными явлениями. Так, законтяготения как необходимое отношение между притягивающими друг друга теламипредставляет собой устойчивую математически константную связь, в соответствии скоторой две материальные частицы притягиваются друг к другу не иначе как ссилой, пропорциональной произведению их масс и обратно пропорционально квадратурасстояния между ними.
Адаптируя такое понимание к целям социально-философскогоанализа, мы будем рассматривать общественные отношения как особый класс ролевыхи статусных связей между людьми, возникающих в процессе неслучайноговзаимодействия и выражающих устойчивый, воспроизводимый характер зависимостимежду ними.
Различие между так понятым общественным отношением и«обычной» социальной связью можно проиллюстрировать следующим примером.Предположим, что вы спросили у случайного прохожего, сколько сейчас времени, аон, в свою очередь, поинтересовался у вас, как пройти к кинотеатру «Прогресс».Очевидно, что в данном случае имеет место взаимодействие двух субъектов, вкотором возникает связь взаимного обмена информацией. Но можно ли считать такуюсвязь между случайно столкнувшимися людьми общественным отношением?
Отрицательный ответ на этот вопрос связан со случайнымхарактером взаимодействия между людьми, которое не вызвано устойчивойвзаимообусловленностью интересов. В самом деле, встреча с прохожим едва липовторится вновь — во всяком случае, мы не будем искать ее, поскольку она неявляется сколько-нибудь существенным способом удовлетворения нашихинформационных потребностей и не закрепляет и ними устойчиво воспроизводимогораспределения ролей, характерного для общественных отношений.
Совсем иначе выглядит ситуация в случае, когдажурналист в поисках необходимой ему информации отправляется на встречу спресс-секретарем президента, в свою очередь, ищущего встречи с журналистами.Очевидно, что в данном случае взаимодействие субъектов пресс-конференции уже неявляется случайным способом удовлетворения их потребности получать ираспространять информацию, Выполняя свои служебные обязанности, ее участникивступают и необходимые отношения разделения труда, которые придают имустойчивый профессиональный статус, определяют объективную соотнесенность ихфункций (которая может закрепляться, а может и не закрепляться в писаномперечне взаимных «обязанностей и прав»). Иными словами, реальные общественныеотношения независимо от воли людей предписывают им фиксированные формывзаимного поведения, которые воспроизводятся в каждом новом акте совместнойдеятельности, поскольку вытекают из самого ее характера, необходимого способавзаимодействия субъектов, вне и помимо которого не могут быть достигнуты ихцели.
Особо подчеркнем, что в таком понимании категорийкритериям общественных отношений соответствуют любые устойчивые зависимостимежду людьми, независимо от того, возникают ли они в «личной» или собственно«общественной» жизни людей (об этом ниже). В самом деле, любовь между женихом иневестой или дружба, связывающая школьных приятелей, представляют собой нетолько интенции человеческого сознания, его эмоциональные состояния, но иреальные отношения взаимодействия, в которых каждая из сторон обретает своиролевые и статусные характеристики, права и обязанности, определяющие порядоких взаимной связи, вытекающую из него систему взаимоожидаемых поведенческихреакций. В этом плане «личные» отношения людей в сфере быта обладают теми жеродовыми характеристиками, что и отношения, существующие между агентамивоспроизводства самодостаточной общественной жизни (феодалами и зависимымикрестьянами, наемными работниками и капиталистами и пр.).
Сказанное заставляет нас различать широкий и узкийсмыслы категории «общественные отношения», в первом из которых она означаетлюбые отношения людей, возможные в обществе как сфере надорганическойреальности, а во втором — устойчивые связи, возникающие между субъектамивоспроизводства общества как организационной формы социального. Естественно,предметом социальной философии — после того, как она установила родовыесвойства «отношений вообще» — становится класс социальных связей, возникающих в«неличной», «профессионально-гражданской» жизни членов общества.
Для иллюстрации возможного характера таких отношенийвозьмем, к примеру, большой симфонический оркестр, который состоит не просто измузыкантов, но из музыкантов, связанных между собой особыми отношениями,возникающими в совместной деятельности. Отвлечемся отличных отношений симпатиии антипатии между ними и попробуем назвать основные виды собственнообщественных отношений, характерных для любых других социальных групп и дляобщества, взятого в целом.
Прежде всего речь должна идти об отношениях, которыефиксируют специфическое для оркестра разделение труда, профессиональных функциймузыкантов. Так, в оркестре существуют группы струнных, духовых, ударныхинструментов, к которым «приписаны» отдельные музыканты, таким образом, чтофлейтисту не придет в голову самовольно занять место первой скрипки или взять вруки кастаньеты. Тем более ему не придет в голову встать за пульт дирижера,которого связывают с музыкантами особые отношения «руководства — подчинения»,возникающие в процессе разделения «командно-координирующих» и «исполнительских»функций.
Итак, анализируя взаимные отношения между музыкантами,влияющие на их совместное и индивидуальное поведение, мы выделяем прежде всегосистему профессиональных связей, возникающих на основе разделения «живого»,непосредственного труда, «взаимного обмена деятельностью». Однако подобныеотношения отнюдь не исчерпывают собой всего многообразия субъект-субъектныхсвязей, существующих в нашем оркестре. Еще один тип отношений возникает в немуже не на основе разделения функций, а на основе распределения совместносозданных результатов труда.
В одних случаях такое распределение может иметьнепосредственный характер, при котором люди делят совместно созданное — еслионо имеет для них потребительскую ценность и поддается такому дележу (такпоступают, к примеру, охотники, распределяющие между собой тушу совместнодобытого зверя). Очевидно, что в случае с музыкальным коллективом такоераспределение бессмысленно и невозможно — нельзя поделить между собой угасшиезвуки уже исполненного произведения, даже если бы это и пришло кому-нибудь вголову.
В данном случае мы сталкиваемся с более сложнойсистемой распределения, в которой удовлетворение индивидуальных потребностейучастников деятельности опосредовано сложными процедурами обмена производимогона потребляемое. Как бы то ни было, каждый из музыкантов рано или позднополучает определенное вознаграждение за свой труд, при этом вознаграждение,получаемое первой скрипкой, превышает жалованье рядового скрипача, опытныемузыканты получают больше новичков и т.д. и т.п. Речь идет, таким образом, обустойчивой системе экономических отношений между людьми, связанной сотношениями профессиональными, но не совпадающей с ними.
Следует особо подчеркнуть, что экономические отношениямежду людьми, область экономики (о которой речь пойдет ниже) отнюдь не сводятсяк отношениям распределения уже готовых продуктов труда, но включают в себятакже отношения распределения необходимых предметных средств их создания. Нестоль важные для музыкального коллектива, в котором труд исполнителя чаще всегосоединяется с личной собственностью на средства такого труда (музыкальныеинструменты), подобные производственно-экономические отношения, как мы увидимдалее, имеют критически важное значение для других, более практических формсовместной деятельности.
Итак, мы видим, что необходимым организационныммоментом совместной деятельности людей являются устойчивые воспроизводимыеотношения между ними, выражающие характер взаимной зависимости участниковсоциального взаимодействия, взаимную соотнесенность их ролей и статусов в нем.Важнейшая роль таких отношений состоит в том, что они программируют характеринтересов взаимодействующих субъектов, заинтересованных, как уже отмечалосьранее, не только в предметных средствах удовлетворения своих потребностей, но ив определенной кооперации с другими людьми. Соответственно, статус субъекта всложившейся системе общественных отношений — скажем, наличие или отсутствие унего собственности на предметные средства труда или допуска к механизмам власти— с высокой статистической вероятностью определяет характер его действий в полесистемного взаимодействия людей. Нас не удивляет тот факт, что люди, не имеющиеиного источника существования, нежели их собственный труд, как правило,вынуждены искать себе работу по найму, подчиняясь определенным правилам взаимодействияс собственником средств производства, независимо от того, нравятся или ненравятся им такие правила35.
Нужно сказать, что конституирующая роль общественныхотношений далеко не сразу была понята учеными. Известно, что обществознаниесущественно отстало в своем развитии от естественных наук. Одной из причинподобного отставания явилось то, что социальные мыслители долгое время не моглизафиксировать сам факт существования безличных общественных связей, которые нетолько не зависят от индивидуальных особенностей человеческого поведения, но,напротив, воздействуют на него в строго унифицирующем духе. Потребовалосьнемало времени, чтобы ученые осознали тот факт, что при всем различии убежденийи характеров между членами религиозной общины и преступной банды, как отмечалнемецкий социолог Г. Зиммель, с необходимостью возникают одни и те же отношениясотрудничества и конкуренции, лидерства и подчинения, прямого илиопосредованного распределения значимых благ и т.д. и т.п. Было весьма непростоуяснить, что отношение феодала со своим сеньором или зависимым крестьянином всвоей основе не зависят от характера вступающих в них людей, имеют по отношениюк ним принудительную силу, вполне сопоставимую с принудительным действиемзаконов природы. Напомним, однако, что общественные отношения не исчерпываютсобой всего многообразия социальных связей, существующих в обществе. Наряду сосвязями субъект-субъектными в нем существует, как уже отмечалось выше,разветвленный класс субъект-объектных, а также объект-объектных связей.
Для иллюстрации возвратимся к нашему примеру ссимфоническим оркестром. Очевидно, что условием его успешных выступленийявляется не только «комплектность» и сыгранность музыкантов (т.е.профессиональные связи между людьми) и не только наличие достаточных«материальных стимулов», создаваемых экономическими отношениями между ними.Таким условием, конечно же, является наличие приличных инструментов,позволяющих исполнителям в полной мере проявить свое исполнительскоемастерство, а также наличие интересных музыкальных сочинений, подлежащихисполнению. Тем самым успех совместной деятельности зависит от наличияоптимальной связи между людьми и «вещными орудиями» их деятельности, а такжесвязи музыкантов с внешними символическими программами их поведения, представленнымив используемых партитурах.
Подобные субъект-объектные связи дополняются всоциальной системе многообразными объект-объектными зависимостями, которыераспадаются на взаимные связи вещей, взаимные связи символических предметов, атакже взаимные связи вещей и символов. Примером последнего рода может служитьфизический контакт нот и пюпитра, примером первого рода — связь скрипки исмычка, необходимая для рождения звуков, а если брать менее экзотическиепримеры — технологическая связь между компонентами автоматизированногопроизводства.
Зато игра симфонического оркестра прекрасноиллюстрирует связь символических объектов, которая имеет важнейшее значение длясоциальной теории. В самом деле, прекрасные произведения искусства, исполняемыеоркестрантами, представляют собой систему органически взаимосвязанныхмузыкальных образов, объединенных общим замыслом, который включает в себя инекоторую концептуальную программу и передающие ее стилевые особенностизвучания. Имея дело с подлинными произведениями искусства, мы можем бытьуверены, что каждый отдельный звук, строфа или сцена далеко не случайны,представляют собой минимальные смысловые фрагменты, «единицы смысла»,взаимосвязанные с другими фрагментами, образующие вместе с ними целостнуюэстетическую систему. Естественно, подобные связи не ограничены отдельнымипроизведениями — такой же целостной системой может быть, к примеру, весьрепертуар оркестра, если он сформирован не случайным образом, а выражаетопределенную эстетическую позицию музыкантов.
Итак, мы выделили основные элементы человеческойдеятельности, одновременно представляющие собой простейшие «кирпичики»общества. После этого мы можем вернуться не к интуитивному, а вполнеосознанному выделению ее типов, образующих искомые подсистемы общества, сферыобщественной жизни.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованыматериалы с сайта www.i-u.ru/