--PAGE_BREAK--B традиционном обществе брак и отцовство были обязательными элементами мужской идентичности. Сегодня они маргинализировались, стали делом свободного выбора. В 1977 г. холостыми были 63.7% американских мужчин от 20 до 24 лет, а в 1994 — 81%; среди 25-29-летних американцев доля холостых за эти годы почти удвоилась, с 26 до 50%[11]. Это объясняется как повышением среднего возраста вступления в брак, так и увеличением числа незарегистрированных партнерств.
Вовлечение женщин в общественный труд подрывает мужскую монополию на роль кормильца, как в семье, так и вне ее. Абсолютное число и удельный вес детей, воспитывающихся без отцов, в большинстве индустриально-развитых стран неуклонно растет. В странах ЕС доля семей с одним родителем и детьми до 15 лет в 1990/1991 гг. варьировала от 5.7% в Греции до 20.4% в Дании.83.3% таких семей — материнские. Впрочем, растет и число одиноких отцов, их доля в общем числе семей с детьми колеблется от 0.7% в Испании до 11% в Италии (часто это не разведенные мужчины, а вдовцы) [12].
Влияние этих процессов на содержание отцовского вклада в воспитание детей неоднозначно.
Хотя в среднем отцы проводят со своими детьми значительно меньше времени, нежели матери, причем лишь незначительная часть этого времени расходуется непосредственно на уход и общение с детьми,. современные отцы в этом отношении не только не уступают прежним поколениям, но и существенно превосходят их, особенно в семьях, основанных на принципе гендерного равенства. Мужчины берут на себя гораздо больший круг обязанностей, которые раньше считались исключительно женскими. Например, обследование 231 канадской семьи показало, что, при выровненных социальных факторах, таких, как количество внерабочего времени, отцы проводят с детьми столько же времени, сколько матери.
Чтобы понять динамику отцовского поведения более конкретно, социологи выделили в нем четыре автономных фактора:
мотивация,
умения и уверенность в себе,
поддержка, прежде всего со стороны матери,
институциональные практики (как данное общество поощряет отцовство — отпуск по уходу за детьми и т.п. [13])
Кроме того, выделены три параметра отцовского взаимодействия с ребенком:
вовлеченность отца в непосредственный уход, общение или игру с ребенком,
доступность отца для ребенка и ответственность за воспитание и принятие соответствующих решений.
Оказалось, что степень отцовской вовлеченности в США в последней трети ХХ в. выросла на треть, а доступности — наполовину. Американские отцы проводят с детьми в среднем около 1.9 часа в рабочие и 6.5 часов в выходные дни. Это значительно больше, чем 25 лет назад. В 1990-х годах отцовская ангажированность составляет свыше 40%, а доступность — две трети материнской. Этот рост идет по крайней мере с 1920-х годов. Среднее количество времени, которое американские отцы, по данным разных исследователей, проводят с детьми, выросло с 1960-х годов на 25% — 37%. А поскольку детей стало меньше, то время на одного ребенка выросло еще больше. Вопреки стереотипу, для более молодых и более образованных американских мужчин семья психологически важнее работы, она занимает центральное место в их жизни и во многом определяет их психическое благополучие[14].
Те же тенденции зафиксированы в Германии[15]. «Новые мужчины» берут на себя больше домашних обязанностей, придают больше значения отцовским ролям, чаще гуляют и играют с детьми, чем «традиционалисты», которые готовы материально обеспечивать семью, но эмоциональную заботу о детях передоверяют матери.
Тем не менее ситуация остается тревожной. Во-первых, «новые отцы» везде и всюду составляют меньшинство. Во-вторых, прирост отцовской заботы практически уничтожается тем, что из-за увеличения числа внебрачных детей и числа разводов все большая доля мужчин не живет со своими семьями. Для многих мужчин брак и отцовство — своего рода «пакетное соглашение», тем более, что сами отцовские роли и необходимые для этого навыки определены культурой менее четко, чем материнские, здесь многое зависит от индивидуального соглашения. В США после развода девять из десяти детей остаются с матерью, после чего их общение с отцами ограничивается, а то и вовсе прекращается; в 1995 г около трети американцев после развода практически перестали общаться с детьми. Отчасти потому, что мужчины сами теряют к ним интерес, а отчасти потому, что бывшие жены препятствуют таким контактам. В результате на макросоциальном уровне безотцовщина не уменьшается, а растет.
Страдают от этого не только дети и женщины, но и отцы. Любящий своего ребенка мужчина приобретает новую идентичность и сферу ответственности, компенсирующие эмоциональное отчуждение от других видов деятельности. Но при разводе все это обращается против него. Новый стиль отцовства делает мужчину более ранимым. Серия интервью с разведенными канадскими и британскими отцами показала рост психологической значимости для них семьи и детей, но как раз более мягкие, “андрогинные” отцы тяжелее переживают расставание с детьми при разводе. Чувство потери ребенка усугубляется сознанием собственного провала. «Мужчины, которые были хорошими отцами, теперь по определению становятся плохими отцами, неспособными защитить своих детей от боли отделения, которую они чувствуют сами. Они также не могут защитить самих себя от потери самых драгоценных аспектов собственного Я и своих главных источников несексуального физического тепла и удовольствия…»[16].
Неоднозначны и другие процессы. Гендерное равенство само по себе не стирает тонких различий между отцовскими и материнскими ролями и практиками. В Швеции, где супружеские роли юридически полностью выравнены уже в 1974 г., очень немногие отцы, несмотря на 100% компенсацию, пользуются правом отпуска по уходу за ребенком, а женщины тратят на хозяйство и уход за ребенком в 5 раз больше времени, чем мужчины. Оценка отцовских практик по традиционно женским критериям оказывается однобокой. По ироническому замечанию У. Мак-Кея, «мужчины — не очень хорошие матери»[17].
Короче говоря, исследования современного отцовства рисуют сложную и многоцветную картину, непохожую на привычный чернобелый образ. Вот какие выводы делает руководитель многочисленных сравнительных исследований отцовства американский психолог Майкл Лэм [18]:
Вопреки ожиданиям многих психологов, отцы и матери чаще влияют на ребенка сходно, чем различно, расхождения между ними менее заметны, чем сходства, а механизмы и средства воздействия на детей похожи. Важен не столько пол / гендер родителя, сколько стиль его поведения.
Индивидуальные свойства отцов, такие как уровень маскулинности, интеллекта, эмоциональной теплоты и отзывчивости, влияют на развитие ребенка меньше, чем характер взаимоотношений, которые эти отцы установили со своими детьми. Дети, имеющие с родителями устойчивые, поддерживающие, взаимные и эмоциональные отношения, психологически благополучнее тех, у кого такие отношения отсутствуют. Точно так же количество времени, которое отцы проводят с детьми, менее важно, чем то, как именно они его проводят, и как сами дети и значимые для них лица воспринимают и оценивают это взаимодействие.
Индивидуальные взаимоотношения между отцом и ребенком выглядят менее существенными, чем общий семейный контекст, включая взаимоотношения между всеми членами семьи.
Отец играет в семье не одну, а множество разных ролей, и отцовский успех зависит от меры его успешности в каждой из них.
Природа отцовского влияния зависит от индивидуальных и культурных ценностей, например, от того, стараются ли родители сформировать у мальчиков и девочек одинаковые или разные гендерные свойства.
Иными словами, единой «отцовской роли», к которой все отцы должны стремиться, не существует Успешный отец — тот, который хорошо выполняет задачи, подсказываемые ему конкретной социальной ситуацией.
Вопреки представлению о незначительности отцовской роли, психологические исследования, в том числе лонгитюдные, показывают, что наличие отцовской заботы о детях положительно сказывается на их психических качествах, особенно у мальчиков[19]. Но если традиционное отцовство было преимущественно авторитарным, то сегодня наиболее благоприятным для развития ребенка кажется авторитетный стиль. Авторитетное отцовство коррелирует с учебными достижениями ребенка (школьные отметки, тестовые показатели, длительность обучения), меньшими эмоциональными трудностями, проявляющимися в агрессивном и девиантном поведении, депрессии и пониженном самоуважении, и с более высокими показателями по просоциальному поведению (социальная компетентность, популярность, общительность). Хотя этот положительный эффект статистически невелик, он присутствует в разных этнокультурных средах[20].
Но ответственному отцовству, как и всему остальному, нужно учиться. В принципе, мужчины обучаемы. Родительское поведение достаточно пластично даже у высших животных. Самцы макаки-резуса в естественных условиях равнодушны к своим детенышам, но при отсутствии самок они вполне «по-матерински» реагируют на плач младенцев и нежно заботятся о них. Та же картина наблюдалась в естественной среде у павианов: если мать по каким-то причинам не выполняет своих обязанностей, ее функции берет на себя взрослый самец.
Родительские реакции человека еще более пластичны и вариабельны. Наряду с народами, где мужчины избегают контактов с детьми, антропологам известны пигмеи ака, которые являются нежными отцами, охотно возятся с детьми, держат их на руках, баюкают и т.д. Так же поступают и старшие мальчики ака. Вполне справляются с подобными задачами и европейские мужчины. Экспериментально доказано, что психологически подготовленные отцы охотно любуются новорожденными, испытывают физическое удовольствие от прикосновения к ним и практически не уступают женщинам в искусстве ухода за ребенком. Но это не получается автоматически, само собой. А для того, чтобы выработать программы обучения отцовству, нужно знать как нормативные ожидания общества, так и переживания реальных мужчин.
Особенно важны закономерности формирования отцовской идентичности. Об них много и интересно пишут психоаналитики, но не все их суждения поддаются эмпирической проверке. Рождение ребенка — важное событие в жизни любого мужчины, но переживается оно по-разному. В серии глубинных интервью с 40 американцами удалось выявить 5 главных, взаимопересекающихся тем[21]:
Остепенился, перестал быть ребенком, приобрел солидность — 45%.
Уменьшилась эгоцентричность, стал больше давать, чем брать — 35%
Появилось новое чувство ответственности — 32%
Появилась генеративность (по Эриксону), забота о передаче чего-то потомству — 29%
Психологическая встряска — 29%
Реакция на рождение ребенка[22] — лишь звено в формировании чувства отцовства, которое можно понять только в связи с личным жизненным опытом мужчины и особенностями его собственного детства. Для этого нужно изучать не столько последствия безотцовщины, чем увлекались в 1970-х гг., сколько опыт хороших, счастливых отцов.
Уникальное Гарвардское лонгитюдное исследование, продолжавшееся с конца 1930-х до конца 1980-х годов, объектом которого были четыре поколения мальчиков из одних и тех же семей, показало, что а) индивидуальный стиль отцовства сильно зависит от прошлого собственного опыта мужчины, от того, каким был его собственный отец, б) этот опыт передается из поколения в поколение, от отца к сыну и дальше, и в) ответственное отцовство чрезвычайно благотворно как для сыновей, так и для отцов. В передаче отцовского опыта присутствует как подражание (отец или дед как ролевые модели), так и критическая переработка отрицательного опыта. К сожалению, таких исследований очень мало.
Ценный источник информации о стилях отцовства — опыт одиноких отцов, которых на Западе значительно больше, чем России[23]. Значительно более трезвой и реалистичной стала оценка последствий развода. В краткосрочной перспективе развод всегда травмирует детей, но его долгосрочные психологические последствия не обязательно столь плачевны и необратимы, как думают писатели и журналисты. Правильная психологическая стратегия может существенно ослабить у детей травму развода.
Более развитая наука, принимающая во внимание многообразие людей и их жизненного опыта, не занимается оплакиванием «утраченной мужественности» и призывами «вернуть отца в семью», а ищет конкретные способы преодоления и минимизации порождаемых общественным развитием трудностей.
В заключении можно сделать выводы о том, что проблемы современного российского отцовства не являются чем-то исключительным, их нельзя решить путем возвращения к реальному или воображаемому прошлому.
Глобальный «кризис отцовства»[24] — не кризис в обычном понимании этого слова, а часть долгосрочного процесса переосмысления привычного гендерного порядка, который нужно изучать во всей его сложности и многогранности. Это требует широкой междисциплинарной и макросоциальной перспективы
Это ставит новые задачи перед социологией. Уповать на простые приемы и методы (вроде того распространенной в начале 1980-х гг. иллюзии, что потенциальные отцовские качества радикально улучшатся, если мужчины будут присутствовать при родах) ожиданий не оправдывают. Здесь нужны серьезные профессиональные исследования.
1.2 Положение в обществе отцов-одиночек в России В России среди всех семей с одним родителем и детьми до 18 лет 94 процента составляют семьи одиноких, вдовых и разведенных матерей и только 6 — семьи одиноких отцов[25].
Но есть в нашей стране и регионы-рекордсмены. В Якутии на каждые 600 одиноких мам приходится 250 одиноких пап. Большинство из них — вдовцы. Специалисты наблюдают, что восемьдесят процентов якутских одиноких отцов начинают спиваться, перекладывая ответственность за детей на плечи бабушек.
Во Франции среди всех детей разведенных родителей с отцами проживают 13 процентов, в США — 17. В Америке количество таких семей растет быстрее, чем материнских[26].
В мусульманских странах понятия мать-одиночка не существует. После развода дети остаются с отцом. В Ливане каждая пятая семья — неполная.
По выводам социологического исследования о воспитательных возможностях родителей в гендерном различии оказалось, что половина опрошенных как женщин, так и мужчин считает, что сильный пол не уступает по своим воспитательским способностям. И, по мнению 58% женщин и 54% мужчин, нет ничего предосудительного в том, что отец «уходит в декретный отпуск». Однако в действительности картина вырисовывается несколько иная. Мужчины предпочитают отказываться от походов с ребенком к врачу (90%), укладывать его спать и контролировать режим дня (70%). Из всех родительских обязанностей, как показали исследования Государственного института проблем семьи и молодежи, мужчины чаще всего предпочитают забирать, или отводить ребенка, скажем, в детский сад. Несколько реже — помогать ему справляться с домашним заданием[27].
Словом, в тематическом государственном докладе о положении семей в России социологи зафиксировали: в стране популярен феномен «отсутствующего отца». А он, во-первых, не самым лучшим образом сказывается на воспитании ребенка, во-вторых — не позволяет мужчинам вкусить радость отцовства.
Глава II. Фокус — группа. Феномен отца — одиночки в современном обществе. Оценка положения в обществе Разыгрываются, правда, и другие сценарии. Например, отец отстаивает свое право на детей в суде, когда мать предлагает «выгодно» поменять ребенка на имущество или, изначально отказавшись от детей, по прошествии времени заявляет, что имеет на них все права.
С подобными историями общественная организация Международный союз мужественных пап (МСМП)[28] сталкивается, чуть ли не ежедневно. Идея объединить отцов-одиночек, возникла еще в советское время. Правда, в обкоме партии категорично заявили, что организация эта никому не нужна, так как в СССР нет и не было одиноких отцов. В начале 90-х существование последних все же удалось доказать. Организацию зарегистрировали, но она со временем оказалась практически недееспособной — спонсоров не было, а людей, нуждающихся в помощи, в ней насчитывалось более восьми тысяч. Посему решили опекать лишь самую сложную категорию: отцов-одиночек-инвалидов. Но, несмотря на это, разведенные и овдовевшие с детьми на руках по старой памяти продолжали обращаться сюда за помощью.
Поводов для обращений было предостаточно, хотя у отцов-одиночек существовала, в общем-то, одна проблема: то, что они отцы. Например, в свое время был издан указ о компенсации по подорожанию детских товаров. Женщины получали все в полном объеме, а мужчинам говорили, что не положено. Со всей серьезностью в отделениях социальной защиты заявляли: а вы докажите, что вы женщина, — тогда выплатим компенсацию. «Когда же запретили увольнять многодетных матерей, — вспоминает Е. Коновалов, — угадайте, кто пополнил ряды безработных. Конечно, одинокие отцы»[29]. Но самые интересные истории случались и, кстати, продолжают случаться в судах. Представители Фемиды, памятуя о законах, которые в большинстве случаев на стороне матери, в нюансы дела почти не вникали. Например, рассказывают в МСМП, в Дзержинске был случай, когда отец забрал у бывшей жены, любившей изрядно выпить, сына. У ребенка была серьезная послеродовая травма, поэтому родителю приходилось почти ежедневно делать ему уколы, водить к врачам. Спустя несколько лет мать, исправно получавшая все это время пособие на сына, объявилась. И суд постановил, что ребенка нужно отдать ей… И только под влиянием МСМП было принято решение в интересах ребенка.
продолжение
--PAGE_BREAK--