Проблема и термины
Вопрос опсихологической природе мужского общения и эмоциональных отношений междумужчинами (гомосоциальность) и его сексуально-эротических аспектах(гомосексуальность) с незапамятных времени привлекает к себе вниманиеисследователей. В философской литературе прошлого, начиная с античности, ончаще всего обсуждался как проблема соотношения дружбы и любви. Когда в ХIХЦXXвв. к философам присоединились историки, антропологи и психологи, стало ясно,что такой подход слишком узок. Проблема обрела новые ракурсы и сталаформулироваться в новых терминах.
Соотношениесексуальных и несексуальных отношений и привязанностей выглядит сложным иизменчивым, его трактовка зависит от ценностей господствующей культуры. До техпор, пока однополая любовь оставалась неназываемой, ученые избегали прямоговорить о сексуальных аспектах мужских (как и женских) взаимоотношений.
Сексуально-эротическиемотивы мужской дружбы и товарищества зачастую не осознавались не только какисследователями, но и участниками таких отношений. Гетеросексуальнымисследователям подобные мысли просто не приходили в голову, аученые-гомосексуалы, желая реабилитировать собственные запретные чувства,сплошь и рядом вольно или невольно десексуализировали однополую дружбу, мужскоетоварищество и т.п. Кроме того, мешали цензурные запреты. В СССР они былиособенно сильны. В статье «О понятии дружбы в Древней Греции»,опубликованной в «Вестнике древней истории» в 1974 г., мне непозволили даже употребить слово «педерастия», которое пришлосьзаменить эвфемизмом «эти специфические отношения».
В последние 15-20лет маятник качнулся в противоположную сторону. Новые архивные данные и болеетонкие методы исследования (семиотика и психоанализ) позволили историкам илитературоведам деконструировать множество биографий великих людей, обнаруживза многими вполне респектабельными и асексуальными дружескими отношениями нетолько гомоэротические чувства, но и реальные гомосексуальные связи. В свете«эпистемологии чулана» Евы Седжвик (1985, 1900), гомосоциальностьоказывается не только предпосылкой, но зачастую всего лишь скрытой,закодированной формой гомоэротизма. Аналогичным образом трансформировалисьисторико-этнографическое понятия о древних мужских союзах, обрядах инициации ит.д.
Но если за любымимужскими привязанностями стоит явный или тайный гомоэротизм, то отменанаправленных против него социальных санкций неизбежно сделает егораспространение всеобщим, оставив за разнополыми отношениями только функциюпродолжения рода. Ничего похожего в современном обществе не наблюдается.Независимо от своей сексуальной ориентации, люди по-прежнему различают любовно-эротические чувства и отношения от дружеских. Выведение гомосексуальныхпривязанностей из гомосоциальности и сведение эмоциональных отношений междулицами одного и того же пола кажется одинакового односторонним.
Тем не менеепроблема существует и рассмотрение ее придется начать с определения основныхпонятий и терминов.
Начиная с самогопервого, венгерского, издания «Введения в сексологию» (1981) и разныхизданий «Дружбы» (3 изд. — 1989), я разграничиваю следующие понятия.
Гетеро/гомосексуальность - предпочтение сексуального партнера противоположного или собственного пола. Это понятие описывает сексуальное поведение индивида, степень гетеро/гомосексуальности изменяется числом и соотношениемсексуальных партнеров того и другого пола — с кем человек целуется, обнимаетсяи совершает другие сексуальные действия.
Гетеро/гомосоциальность - ориентация на общение с лицами противоположного или собственного пола; она измеряется тем, с кем человек предпочитает вместе работать, проводить свободное время, развлекаться и т.д. Ее главный объективный показатель — кругсоциального общения индивида..
Гетеро/гомофилия — эмоциональное тяготение преимущественно к лицам противоположного илисобственного пола, не имеющее выраженного эротического характера — с кемчеловек предпочитает дружить, кому он изливает душу и т.п. Это психологический,установочный аспект «поведенческой» гетеро/гомосоциальности.
Гетеро/гомоэротизм- сексуально-эротическое влечение преимущественно к лицам противоположного илисобственного пола. Это психологический аспект «поведенческой»гетеро/гомосексуальности. Однако эти параметры могут и не совпадать — можнопредпочитать одно, а делать другое.
Все эти параметры(плюс — гетеро/гомосексуальные фантазии, самоидентификация и стиль жизни)присутствуют в Решетке Сексуальной Ориентации Фрица Клайна (1985, 1990),которая воспроизводится и в моем «Лунном свете» (1998) и в новом«Введении в сексологию» (1999). Но сейчас меня интересует непсиходиагностика, а гораздо более широкие, междисциплинарные вопросы. А чемшире круг рассматриваемых дисциплин, тем больше терминологическаячересполосица.
Хотя всевышеперечисленные термины давно уже употребляются в науке, разные авторы иразные дисциплины вкладывают в них неодинаковый смысл. Особенно многозначныгомосоциальность и гомофилия.
Вопреки мнениюмолодых исследователей, приписывающих его изобретение Еве Сэджвик, словогомосоциальность появилось в социальной психологии задолго до нее и обозначалопросто общение с себе подобными, без всяких сексуально-эротических коннотаций(например, Maisonneuve, 1966). Сексология лишь конкретизирует его применительнок собственным задачам. По мнению Джона Гэньона и Уильяма Саймона (1973, р.68-69), гомосоциальность — прежде всего возрастной феномен, когда общение,включая сексуально- эротические интересы, мальчиков и девочек локализованосреди сверстников собственного пола. Дело не в том, что и с кем подростоксексуально делает, а на кого он ориентируется, какова его референтная группа.Хотя среди взрослых мужчин среднего класса гомосоциальные ценности сохраняются,гендерная сегрегация ослабевает, мужчины и женщины живут в общем социальноммире и их деятельности и интересы постоянно пересекаются. The CompleteDictionary of Sexology Роберта Франкура (1995, pp.283-284) определяетгомосоциальность как тенденцию некоторых лиц общаться преимущественно с людьмисобственного пола, гендерную сегрегацию, которая в одних обществах поощряется,а в других — нет.
Еще многозначнееслово гомофилия. В самом общем виде оно обозначает просто тяготение кподобному, в отличие от гетерофилии, тяготеющей к различиям. Уже Аристотельобсуждал вопрос, с кем люди предпочитают дружить — с похожими на себя илинепохожими? С появлением социологии дружбы, американские социологи Роберт Мертони Пол Лазарсфельд (1954) операционализировали это понятие, разграничивсоциально-демографические (пол, возраст, социальное положение, образовательныйуровень и т.д.) и индивидуально-психологические (ценности, интересы и т.п)сходства (об этом достаточно подробно говорится в моей «Дружбе»,1987 или 1989).
Это значениетермина принято и в социологии брака, любви и сексуальности. Например, ЭдЛауманн подразумевает под «гомофилией» тот факт, что «отношениячаще формируются между людьми со сходными свойствами» (Laumann et al.,1994, p. 226), причем речь идет не об эмоционально-эротических, а осоциодемографических свойствах. Иногда в том же значении употребляетсязаимствованный из биологии термин гомогамия, — неслучайное спариваниеиндивидов, похожих друг на друга по одной или нескольким фенотипическим чертам(Murstein, 1971, p.120-121). Напротив,Джон Мани (Gay,Straight, and In-Bewteen. Oxford 1988) считаетгомофилию синонимом гомоэротизма, обозначающим сексуальное влечение и любовь клицам собственного пола Так же определяет это понятие и сексологический словарьР.Франкура (1995, р.280)
Но оставимтерминологию и обратимся к существу вопроса.
Гомосоциальность как свойствомаскулинности
Насколькораспространены среди людей гомосоциальность и гомофилия и типичны ли они толькодля мужчин или также для женщин? Ответ на эти вопросы могут дать, с однойстороны, историко-этнографические, а с другой — психологические исследования.Первые идут от социума к индивиду, рассматривая гендерную сегрегацию каксоциальный институт. Вторые идут от индивида к социуму, изучая главным образоминдивидуальные склонности и особенности поведения людей в малых группах.
Историко-антропологическиеисследования однозначно свидетельствуют, что какие-то формы гендернойсегрегации, вплоть до существования замкнутых мужских и женских культур,институтов и культов, существуют в любом человеческом обществе. Чем глубже мыуходим в прошлое, тем более жесткими и непроницаемыми выглядят границы междуэтими двумя мирами. При этом у мужчин тенденция к обособлению от женщин исозданию закрытых мужских сообществ и союзов, способствующих формированию иподдержанию специфических маскулинных ценностей, самосознания и стиля жизни,гораздо сильнее, чем у женщин, а сами мужские организации и группировки качественноотличаются от женских.
Средимногочисленных институционализированных форм мужского общения (male bonding)наибольшее внимание ученых издавна привлекали два главных сюжета: мужские союзы(групповое общение) и парная мужская дружба (индивидуальное общение).
Особые мужскиедома, союзы и тайные общества существовали едва ли не во всех архаическихобществах. Немецкий этнограф Генрих Шурц в книге «Возрастные классы имужские союзы» (1902), опираясь на обширный эмпирический материал из жизнинескольких африканских, одного индийского и четырех североамериканских народов,пришел к выводу, что возрастные классы — древнейший тип социальной организации,основанный, с одной стороны, на общности возрастных переживаний и антагонизмепоколений, а с другой — на противоположности полов. В отличие от женщин, жизнькоторых целиком подчинена потребности рожать и воспитывать детей, причем этапотребность удовлетворяется в семье, мужчины, движимые сексуальным и социальнымимпульсом, создают все общественные и политические институты. Главнаяпредпосылка общественной жизни, по Шурцу, — «инстинктивная симпатия»между мужчинами, из которой вырастают все социальные связи, патриотизм ивоинские доблести. Но эта инстинктивная симпатия, как вскоре уточнили БенедиктФридлендер и Адольф Бранд, неизбежно является сексуально-эротической, как тобыло, например, в классической античности.
Идеи Шурцаполучили дальнейшее развитие в книгах Ганса Блюера «Немецкое молодежноедвижение как эротический феномен» (1912) и «Роль эротизма в мужскомобществе»(1917). Агрессивные арийские мужчины постоянно воевали, покорялидругие народы и основывали империи. Проводя большую часть жизни в походах, оничасто, наряду с женами, рожавшими им детей, имели любовников-мужчин, эти связитолько укрепляли их воинское братство. В основе современных молодежных союзов идвижений также лежит, по Блюеру, гомоэротическая дружба, с сочетании со строгойполовой сегрегацией и беспрекословным повиновением вождю. Принцип элитарных ииерархически организованных мужских союзов Блюер открыто противопоставлял идееженского равноправия и политической демократии.
Хотя сегодня идеиШурца и Блюера кажутся безнадежно устаревшими, универсальность мужских союзовне вызывает у этнографов сомнений. Более того, сходные по типу группировки самцовсуществуют и у некоторых животных, включая приматов (Wrangham and Peterson,1996).
Автор знаменитогобестселлера «Мужчины в группах» (1970) Лайонел Тайгер, собравшиймножество разнородных данных о различных мужских союзах и сообществах, начинаяс животных и кончая современными тайными обществами, пришел к выводу, чтофеномен мужской солидарности и группирования по половому признаку являетсяисторически всеобщим и имеет биолого-эволюционные предпосылки. Поскольку всемужчины когда-то были охотниками, выживание и жизненный успех не толькоотдельного мужчины, но и всей человеческой группы зависел от способности мужчинкоординировать свои усилия в борьбе с общим врагом. Групповая солидарность иэмоциональная привязанность мужчин друг к другу и к группе как целому былипредпосылкой и условием жесткой групповой дисциплины, уменьшая внутригрупповуюконкуренцию и связанное с ней социальное напряжение.
Солидарность быланеобходима мужчинам также для того, чтобы поддерживать свой привилегированныйстатус и власть над женщинами (патриархат и «война полов»). Процессыи институты социализации мальчиков и девочек в первобытных обществах также былиразными, что способствовало созданию и укреплению гендерных особенностей иразличий (подробнее об этом — в моей книге «Ребенок и общество. Историкоэтнографическаяперспектива», 1988, и в серии книг о традиционных формах воспитания детейу народов мира «Этнография детства», 1983, 1988, 1992).
Тайгера и близкихк нему авторов часто критикуют за биологический редукционизм, указывая, что невсе древние общества промышляли охотой и что существуют другие способыпроявления маскулинности (Gilmore, 1990; Connell, 1995). Но как бы ни объяснялифеномен гендерной сегрегации и связанной с ним мужской групповой солидарности,он кажется исторически всеобщим. То же можно сказать и о некоторых особенностяхсоциализации мальчиков.
Говоря словамиШекспира, «сын женщины есть тень мужчины, а не его подобие» (Шекспир.Генрих IV, часть 2, акт 3, сцена 2). Многие народы убеждены в том, что мальчикаделают мужчиной не женщины, а другие мужчины, — собственный отец, с которым онидентифицируется, или взрослые мужчины, совершающие над ним обряд инициации,или сообщество однополых сверстников, о которых Франсуа Мориак писал, что они«лучшие воспитатели, чем родители, потому что они безжалостны».
В древнихобществах закрытые мужские сообщества (мужские дома, возрастные группы и т.п.)и связанные с ними обряды инициации были институционализированы и имелисвященное, сакральное значение. Обобщение этнографических данных по 186доиндустриальным обществам (Schlegel and Barry, 1990) показало, что в жизнимальчиков группа однополых сверстников играет значительно большую роль, чем вжизни девочек. Мальчики раньше отделяются как от родительской семьи, так и отобщества взрослых мужчин, и имеют больше внесемейных обязанностей. Мальчишескиегруппы отличаются высокой внутригрупповой и межгрупповой соревновательностью,имеют выраженную иерархическую структуру и дисциплину. Кроме того девичьигруппы обычно функционируют на основе принятых в данном обществе норм и правил,тогда как юношеские часто конфликтуют с ними, у мальчиков значительно большеантинормативного поведения, и взрослые считают это нормальным.
Раннебуржуазноеевропейское общество пыталось ослабить эти мужские узы, сосредоточивсоциализацию детей в родительской семье или передав их в руки профессиональныхвоспитателей. Однако неформальные однополые группы неизменно воссоздаютсясамими мальчиками как в школе ( даже при совместном обучении), так и вне ее, адети, замеченные в нарушении этих символических границ и в кросс-гендерномповедении, подвергаются стигматизации и дискриминации. Несмотря ни на какиепедагогические усилия, специфические нормы мужского общения, языка и ценностейсохраняются и передаются из поколения в поколение.
Верность своейгруппе — важнейшая нравственная ценность мальчиков и юношей. Хотя совместноеобучение, преобладающее сегодня в большинстве стран, имеет много бесспорныхплюсов с точки зрения воспитания гендерного равенства и смягчения мальчишескойагрессивности, у некоторых педагогов оно вызывает сомнения. Именно в однополыхгруппах сверстников мужчины вырабатывают тот специфический кодекс чести, накоторый они оглядываются, и иногда корректируя его, в последующей жизни.
Однако говорить омужской гомосоциальности вообще, без учета конкретной исторической обстановки,непродуктивно. Степень и формы гендерной сегрегации менялись в ходе истории итесно связаны с социальной структурой общества и разделением мужских и женскихдеятельностей и функций. В одних обществах мужской и женский миры выглядятабсолютно полярными, в других дифференциация затрагивает только некоторые сферыжизни. К сожалению, социальная история гендерной сегрегации до сих пор ненаписана (в большинстве исследований речь идет главным образом об отношенияхвласти и угнетении женщин).
Однако по мереисчезновения или ослабления одних специфически мужских институтов, ихнемедленно заменяют другие. В средние века место первобытных мужских домов итайных обществ занимают рыцарские ордена, позже их сменяют студенческиебратства, масонские ложи и т.п. (Clawson, 1989, Hadley, 1999). Как бы сильно нивовлекались мужчины в семейные узы, забота о доме всегда дополняются оченьважным для мужчин внесемейным, преимущественно однополым, общением, длякоторого городская жизнь создает специальные институты — пивные, кофейни,клубы.
В 1710 г. вЛондоне на 800.000 населения было около 2000 мужских кофеен. Позже их сменилиразнообразные закрытые для женщин мужские клубы. Сегрегация в общении консолидируетмаскулинность, поэтому мужчины всячески охраняли ее, но одновременно затруднялаих взаимопонимание с женщинами. Английская писательница Джейн Остин писала в1816 г., что " одна половина мира не может понять удовольствий другойполовины" (Roberts, 1996, p. 55). Гомосоциальность кажется надстройкой надимманентными различиями мужских и женских интересов, но одновременно создает,усугубляет и воспроизводит эти различия.
В современномобществе число и удельный вес исключительно мужских сообществ и учрежденийрезко уменьшилось. Ломка гендерного разделения труда способствует тому, чтомужчины и женщины все чаще работают совместно. Закрытые мужские клубы считаютсядискриминационными. В молодежной субкультуре все слышнее женские голоса. Дажеармия, включая военные училища, перестала быть чисто мужским институтом.
Однако потребностьв закрытом для женщин общении с себе подобными у мужчин по-прежнему велика.Мужское товарищество и дружба остаются предметами культа и возрастнойностальгии. Чем заметнее присутствие женщин в публичной жизни, тем большемужчины ценят такие занятия и развлечения, где они могут остаться сами с собой,почувствовать себя свободными от женщин, нарушить стесняющие их правилаэтикета, расслабиться, дать простор агрессивным чувствам и эмоциям. Этосопряжено с известными социальными издержками (хулиганство, пьянство, актывандализма), но выполняет важные компенсаторные функции и потому не может бытьискоренено.
Соревновательныйспорт и рок-музыка непосредственно служат утверждению фаллического начала,мужской силы и солидарности, приобщение к ним психологически эквивалентноритуалу мужской инициации. Подчас трудно понять, являются ли исключительномужские формы развлечений и массовой культуры, как футбол, бокс или рок-музыка,проявлением специфически мужских пристрастий и интересов, или же их главныйсмысл заключается именно в консолидации мужской обособленности.
Изучение мужскойгрупповой солидарности (товарищество) дополняется междисциплинарнымиисследованиями мужской дружбы (эта тема подробно освещается в моей книге«Дружба», 3 изд. 1989).
В отличие отлюбви, дружеские отношения, как правило, бывают и мыслятся однополыми(возможность неэротической дружбы между мужчиной и женщиной европейскиефилософы стали допускать лишь в 18 веке), причем многие мужчины подчеркиваютисключительность своих дружеских отношений, считая, что женщины к нимнеспособны. Наличие прочных и интимных дружеских привязанностей между женщинамиоткрыли только исследовательницы-феминистки (Fadermann, 1981). Однако женскаядружба, в отличие от мужской, никогда и нигде не возводилась в ранг социальногоинститута, а ее психологические свойства существенно отличаются от тех, которыеприписываются мужской дружбе.
Существенный вкладв понимание гомосоциальности вносит психология.
По даннымсовременной психологии развития, обобщенным Элинор Маккоби (1998) и Дианой Рабл(1998), игровое общение детей имеет ярко выраженные гендерные предпочтения. Удетей моложе двух лет гендерные предпочтения (выбор партнера собственного пола)еще малозаметны, но есть данные, что уже 14-месячные дети более совместимы ссиблингами своего, нежели противоположного, пола. Явное предпочтение к игре сосверстниками своего пола появляется на 3 году жизни, сначала у девочек, а потому мальчиков. К 5 годам эти предпочтения уже определенно установлены. Дети,особенно мальчики, предпочитают играть с детьми своего пола.
Это связано спроцессом формирования гендерной идентичности и усвоением соответствующихсоциальных стереотипов. Гендерные стереотипы, представления о подходящихданному полу занятиях и интересах, появляются у детей уже в 2.5 — 3 года. Приэтом девичьи стереотипы более гибки, а мальчиковые более ригидны. Это можетбыть связано как с опережающим когнитивным развитием девочек, так и с тем, чтообщество определяет мужские роли более жестко, чем женские, и придает имбольшую ценность.
Расстройствамигендерной идентичности (РГИ) страдают от 2 до 5% детей, но мальчиков приводят кврачу в несколько раз чаще, чем девочек; по разным источникам, разницасоставляет от 6:1 до 30: 1 (Ruble, p.951) Это явно связано с представлением,что у девочек проблемы пройдут сами собой и что они менее опасны. Женственныймальчик вызывает у взрослых и других детей гораздо больше беспокойства иотторжения, чем мужеподобная девочка.
По мереформирования гендерной идентичности, игровое общение детей, равно как и ихэмоциональные привязанности, все больше дифференцируются по полу. По даннымлонгитюдного исследования Маккоби и Джеклин (1987), у 4.5-летних детейоднополые игры относятся к разнополым как 3:1, а у 6.5-летних — как 11: 1. Вкросс-культурном исследовании Беатрисы Уайтинг и Кэрол Эдвардс (1988), объектомкоторого были дети десяти разных культур в Африке, Индии, Филиппинах, Мексике иСША, 3-6-летние дети две трети игрового времени проводят с детьми своего пола,а 6-10-летние — три четверти. Та же картина наблюдалась при сравнении детей вСША, Швейцарии и Эфиопии (Omark et al., 1973)
В среднем детствегендерная сегрегация усиливается, между 8 и 11 годами мальчики и девочки почтивсе время играют отдельно. При этом, начиная с 4 лет, эту сегрегацию чащеинициируют и энергичнее поддерживают мальчики, осуждая и высмеивая тех, кто этиграницы нарушает. Предпочтение гендерно- типичных игр и занятий у мальчиковсильнее и устойчивее, чем у девочек. Эта тенденция усиливается от 5 до 14 лет,однако девичьи предпочтения во всех возрастах более гибки, чем у мальчиков,которые особенно ценят общество мальчиков с обычными мальчишескими интересами.Для девочек в выборе подруг важнее одинаковость чувств, а для мальчиков — сходство занятий и интересов.
О повышеннойгомосоциальности мальчиков-подростков говорят и их представления об идеальномдруге. По данным крупнейшего отечественного исследования подростковой июношеской дружбы (Кон и Лосенков, 1970), процент девочек, предпочитающих иметьближайшим другом человека другого пола, во всех возрастах выше, чем процентмальчиков, причем с возрастом эта разница увеличивается. Только 14% юношейдевяти= и десятиклассников выбрали в качестве «идеального друга» девушку.Доля девушек, предпочитающих дружить с юношей, в несколько раз выше — 56% вдевятом и 65% в десятом классе (Кон, 1989, с.278).
Этипсихологические особенности проявляются как в структуре, так и в характередеятельности мужских групп. Мальчиковые группы строже поддерживают принципполовой сегрегации и имеют более стабильное членство. Для них авторитетнотолько мальчиковое мнение. Мальчиковые группы более автономны и от взрослых.Рискованные приключения и нарушение установленных взрослыми правил поведенияслужат средствами сплочения группы и укрепления групповой солидарности идисциплины. Нарушение «внешних» правил и одновременно — безоговорочное подчинение собственной группе, что считается важнейшим свойствоммаскулинности, формируется именно в детстве и раннем подростковом возрасте.
Поведенческаяасимметрия дополняется когнитивной. По мнению Маккоби, когнитивные иповеденческие структуры формируются одновременно, как разные стороны одноймедали, подкрепляя друг друга. Хотя мальчики и девочки имеют одни и те жегендерные стереотипы и усваивают их более или менее одновременно, мальчикисильнее идентифицируютcя со своим полом, выше ценят свое сходство с другимимальчиками, воспринимая свой гендер как коллективную общность.Экспериментальные исследования показывают, что мальчики лучше понимают мужские,чем женские гендерные скрипты, тогда девочки понимают их одинаково хорошо.Мальчики сильнее предубеждены против нарушения гендерных границ (сексизм!),девичьи установки обычно более гибки. Это проявляется, в частности, в отношениик гомосексуальности.
Различия междумальчиками и девочками, независимо от конкретного стиля их социализации,настолько велики, что Маккоби считает возможным говорить о существовании двухразных культур детства, благодаря которым формируются и закрепляются тесвойства, с которыми чаще всего ассоциируются маскулинность и фемининность.
Подводя итоги,можно согласиться с Майклом Киммелем (1996, р.7), что маскулинность неотделимаот гомосоциальности, одно не существует без другого. Хотя женщины ивзаимоотношения с ними — важный элемент мужского мира, этот последний остаетсяв какой-то степени самодовлеющим и самодостаточным. Для большинства мужчин напротяжении значительной части их жизни главной референтной группой и значимымидругими остаются другие мужчины и мужские сообщества, принадлежность к которымкак бы подтверждает из собственную маскулинность и служит им критериями иэталонами самооценки.
Как этосказывается на мужской сексуальности?
Гомоэротизм как аспект гомосоциальности
Как показываютэмпирические исследования дружбы и других личных отношений, гомофилия,тяготение к подобному, желание найти в близком человеке «другое Я», вбольшинстве случаев сильнее гетерофилии, потребности в различии (см. Кон,1989). Ориентация на различия и дополнительность преобладает лишь всексуально-эротических, любовных чувствах, объектами которых в подавляющембольшинстве случаев становятся люди другого пола, обладающие другимипсихофизическими чертами и свойствами.
Однако гендернаясегрегация и привязанность к сообществу людей собственного пола/гендера влияети на сексуально-эротические чувства и отношения. Не случайно, среди мужчин, укоторых уровень гомосоциальности значительно выше, чем среди женщин, гораздочаще встречается и гомосексуальное поведение, даже если культура его запрещает.В известном смысле гомосоциальность исторически предшествует гомоэротизму иотчасти предрасполагает к нему. Более детальный анализ конкретных человеческихобществ и общностей указывает в том же направлении.
Хотя этнографы иантропологи давно уже отмечали распространенность в древних мужских сообществахгомосексуальных связей и ритуалов, интерпретация этих фактов остаетсяпроблематичной. Тайгер (1970, с.272) практически обошел этот вопрос,ограничившись указанием на то, что мужскую гомосексуальность можнорассматривать как специфическую черту более общего феномена мужскойсолидарности (malе bonding).
Во многихархаических обществах гомосексуальные контакты были обязательным компонентоммужских инициаций и обрядов перехода мальчика в следующий возрастной класс(rites de passage) или постоянным элементом мужской социализации (обзорэтнографических данных см. «Лунный свет», стр. 88Ц97). Иногда онислужили также оформлению воинского союза, породнения или институционализированнойдружбы.
В числе семиглавных функций (обязанностей) института «нерасторжимой дружбы»,существующего у некоторых архаических народов ( банту кавирондо, малекула,дагомейцы, мануа и нама), Иегуди Коэн называет сексуальные контакты междудрузьями (Cohen, 1961, p.373). В тех обществах и культурах, где гомосексуальныесвязи осуждаются, их институционализация, разумеется, невозможна, но они могутпрактиковаться, так сказать, факультативно и приватно.
Обобщая данныестатистических кросс-культурных исследований, Айра Рисс пришел к заключению,что в обществах, в которых господствуют мужчины, вероятность мужскогогомосексуального поведения зависит прежде всего от степени жесткостиопределения мужской гендерной роли (Reiss, 1986, с.160). Иными словами, болеежесткое определение мужской социальной роли влечет за собой более строгуюгендерную сегрегацию и тем самым способствует большей распространенностигомосексуального поведения, которое вовсе не требует специальной категоризациии формирования особой сексуальной идентичности: если так ведут себя все илимногие мужчины, нет нужды давать явлению особое наименование, превращающее егоадептов в особую категорию людей.
То, что гендернаясегрегация и высокая гомосоциальность способствуют развитию гомоэротизма игомосексуального поведения, доказывает и опыт любых закрытых мужских сообществ,начиная с аристократических и церковных школ и кончая военными ипенитенциарными учреждениями, вроде тюрем и концентрационных лагерей.
Чем болеевсеобъемлющим и закрытым является мужское сообщество, тем больше в нем будетгомосексуальных чувств и отношений. Среди обследованных в начале 1960-хучащихся английских школ-интернатов наличие гомосексуальных контактов признали44% и собственное участие в них — 28% мальчиков, а среди учащихся обычныхдневных школ соответственно 18% и 3% (Schofield, 1965, p. 58). В начале 1990хгодов, учившиеся в закрытых школах англичане имели в 2,5 раза большегомосексуального опыта и в 3 раза больше генитальных контактов с мужчинами, чемучащиеся смешанных школ (Wellings et al., 1994, p. 206) Среди 15-18 летнихфранцузов, обучавшихся в интернатах, наличие гомоэротических влечений признали8.5%, а среди тех, кто жил дома, — только 5.2%; у девочек разница еще больше:10.3% и 5.6%. (Lagrange et Llomond,1997, p. 203).
Подобные данныеможно привести не только по школам, но и по молодежным лагерям, военнымучилищам, воинским частям, исправительным колониям и тюрьмам. Закрытое мужскоесообщество всюду и везде порождает гомосексуальные чувства и отношения. Однакоэти чувства могут быть такими же разными, как вызывающие их обстоятельства.
Высокаяконцентрация в замкнутом пространстве молодых самцов усиливает их сексуальныежелания, которые мужчины, при отсутствии других возможностей сексуальнойразрядки, неизбежно обращают друг на друга. Тем более, что мужчинам свойственноописывать и символизировать любые свои отношения в сексуальных терминах.Пространственная близость и совместная деятельность неизбежно порождает междулюдьми, независимо от их пола, индивидуальные эмоциональные привязанности,которые при определенных условиях могут эротизироваться, превращая обычнуюдружбу в «романтическую» или «особенную» дружбу (этопонятие уже в средние века служило эвфемизмом для обозначения однополой любви).Отношения внутри любого мужского сообщества, как правило, бываютиерархическими. В некоторых из них (уличные банды, армия, тюрьма) эта иерархияявляется особенно жесткой. Символическая сексуализация оформляет и закрепляетсложившиеся в группе отношения господства и подчинения. Подобно тому, каккобель «метит» мочой свою территорию, доминантный самец,«опуская» другого мужчину, своего потенциального соперника иконкурента, там самым утверждает свою неограниченную власть над ним, превращаяего в свою собственность. Эта сексуальная собственность может быть какиндивидуальной, так и групповой (армейская дедовщина, лагерная иерархия ит.п.). В любом мужском сообществе есть люди, внутренне предрасположенные кгомоэротизму. Гендерная сегрегация облегчает им реализацию своих желаний. Но еслив первых трех случаях гомосексуальность производна от гомосоциальности, то вданном случае отношение переворачивается: преимущественное общение с мужчинамислужит фоном, средством или прикрытием для реализации гомосексуального желания(армейские приключения Дм. Лычева, описанные в его «Интермиссии») .
Будучи имманентнымсвойством маскулинности, гомосоциальность порождает одновременно гомоэротизм игомофобию. Гомофобия выражает страх не столько перед гомосексуалами, сколькоперед другими мужчинами вообще, «страх, что другие мужчины могутразоблачить нас, лишить мужского достоинства, показать нам самим и всему миру,что мы не тянем, что мы не настоящие мужчины» (Kimmel, 1996, p.8). Именнонеуверенность в себе порождает у мужчины напряженную потребность в гипертрофированныхпризнаках маскулинности — высоком росте, физической силе, большом члене и т.п.Даже успех у женщин многим мужчинам важен не сам по себе, а как доказательствособственного превосходства над другими мужчинами. Но это превосходство можно утвердитьи без помощи женщин, путем сексуального подчинения и овладения другим мужчиной.
Но хотягомосоциальность и гомосексуальность взаимосвязаны, их нельзя ни вывести одноиз другого, ни свести друг к другу. При попытке выведения гомосексуальность изгомосоциальности упускаются из виду биологические факторы и индивидуальныеразличия, предрасполагающие индивида к однополой любви независимо ни от какихсоциально-групповых предпосылок. Кроме того, гомосоциальность — по преимуществумужской феномен, лесбийская любовь обходится без такой «групповой»предпосылки. Идея сведения гомосоциальности к гомосексуальности разбивается оявную «несексуальность» многих мужских (и женских) привязанностей идружб, многозначность самого понятия гомосоциальности и общеметодологическуюслабость редукционизма и монокаузальности.
Разграничение этихпонятий имеет потенциальное практическое значение, облегчая пониманиедиалектики коммуникативных и сексуальных мотивов и потребностей личности. Этатема часто возникает в связи с «репаративной терапией» ДжозефаНиколоси (1991) и теорией «псевдогомосексуальности» Лайонела Овси(1969), когда речь идет о неуверенных в своей маскулинности и стремящихся кмужскому обществу мужчинах, которые ошибочно переводят свои проблемы из коммуникативной(гомосоциальность) в сексуальную (гомосексуальность) плоскость, и в результатееще больше запутываются. Но это — для другой статьи.
Список литературы
И.С. Кон.Гомосоциальность и гомосексуальность. О природе мужского общения.