Введение
Духи в славянском мире населяли не тольколеса и воды. Они так же жили рука об руку с человеком прямо у него дома. Укаждого из них была своя функция: кто-то помогал по хозяйству, а кто-то,наоборот, наказывал нерадивых хозяек. домовойбаенник овинник кикимора
В данной работе мне бы хотелось поподробней рассмотреть именно этих существ, т.к. на мой взгляд очень многиеприметы и действия, которые мы делаем сегодня, уходят корнями в те далекиевремена, когда наши предки верили в столь интересное соседство.
Домовой-доможил
Выделился из осиротелойсемьи старший брат, задумал себе избу строить. Выбрал он под стройку обжитоеместо. Лес рубил: сто бревен — сто помочан, чтобы вырубить и вывезти каждому побревну. Десятком топоров (успели повалить лес поздней осенью, когда дерево не всоку, и вывезли бревна по первопутку: и работа была легче, и лошади меньшеналомались. Плотники взялись «срубить и поставить избу», а еслисладится хозяин с деньгами в этот же раз, то и «нарядить» ее, т. е.сделать внутреннее убранство, доступное топору и скобелю. Плотники подобралисьребята надежные, из 'ближнего соседства; где испокон веку занимаются этимремеслом и успели прославиться на дальние окольности. Помолились на восходесолнца, выпили «заручную» и начали тяпать от ранней зари до самойпоздней.
Когда положили дванижние бревна — два первые венца так, что, где лежало бревно комлем, тамнавалили другое вершиной, приходил хозяин, приносил (водки, пили«закладочные». Под передним, святым углом, по желанию хозяев,закапывали монету на богатство, плотники сами от себя — кусочек ладану длясвятого. Пусть де не думают о них с бабьих бредней худого и не болтают, что онизнаются с нечистой силой я могут устроить так, что дом для жилья сделаетсянеудобным.
Переход в новую избуили «влазины», новоселье,- в особенности жуткая пора я опасное дело.На новом месте словно бы надо переродиться, чтобы «начать новую тяжелуюжизнь в потемках и ощупью. Жгучая боль лежит на сердце, которое не чует (азнать хочет), что ждет впереди: хотелось бы хорошего, когда вокруг большехудое. Прежде всего напрашивается неотразимое желание погадать на счастье. Дляэтого вперед себя в новую избу пускают петуха и кошку. Если суждено случитьсябеде, то пусть она над ними и стрясется. За ними уже можно смело входить сиконой и хлебом-солью, всего лучше в полнолуние я обязательно ночью12.
Искушенные житейскимопытом хозяйки-бабы ставят икону в красный угол, отрезают один сукрой откаравая хлеба и кладут его под печку. Это тому незримому хозяину, которыйвообще зовется „домовым-доможилом“. В таких же местах, где домовомусовершенно верят и лишь иногда, грешным делом, позволяют себе сомневаться,соблюдается очень древний обычай, о котором в других местах давно уже я забыли.Кое-где (например, по Новгородской губ., около Боровичей) хозяйка дома дорассвета (чтобы никто не видал) старается три раза обежать новую избу нагишом,с приговором: „Поставлю я около двора железный тын, чтобы через этот тынни лютый зверь не перескочил, ни гад не переполз, ни лихой человек ногой непереступил и дедушка-лесной через него не заглядывал“. А чтобы был этот»замок" крепок, баба в воротах перекидывается кубарем также до трехраз и тоже с заученным приговорным пожеланием, главный смысл которого выражаетодну заветную мысль, чтобы «род и плод в новом дому увеличивались».
О происхождении домовыхрассказывают следующую легенду. Когда Господь, при сотворении мира, сбросил наземлю всю непокорную и злую небесную силу, которая возгордилась и подняла мятежпротив своего Создателя, на людское жилье тоже попадали нечистые духи. При этомнеизвестно, отобрались ли сюда те, которые были подобрее прочих, или уж такслучилось, что, приселившись поближе к людям, они обжились и пообмякли, нотолько эти духи не сделались злыми врагами, как водяные, лешие и прочие черти,а как бы переродились: превратились в доброхотов и при этом даже оказались спривычками людей веселого и шутливого нрава. Большая часть крестьян так к«им привыкла, так примирилась с „ими, что не согласна признаватьдомовых за чертей и считает их за особую, отдельную добрую породу.
Никто не позволяет себевыругаться их именем. Всегда и все отзываются об них с явным добродушием и дажес нежностью. Это вполне определенно выражается во всех рассказах и согласноподтверждается всеми сведениями, полученными от сотрудников в ответ на программныевопросы по демонологии из разных концов Великороссии.
Каждая жилаядеревенская изба непременно имеет одного такого жильца, который и являетсясторожем не только самого строения, но, главным образом, всех живущих: и людей,и скотины, и птицы.
Живет-слывет он обычноне под своим прирожденным именем “домового», которое не всякийрешится произносить вслух (отчасти из уважения к нему, отчасти из скрытойбоязни оскорбить его таким прозвищем). А величают его за очевидные и доказанныеуслуги именем «хозяина» и за древность лет его жизни на Руси — «дедушкой»13.
Поскольку все эторазнообразие имен и прозвищ свидетельствует о живучести домашнего духа иблизости его к людским интересам, постольку он сам и неуловим, и неуязвим.Редкий может похвалиться тем, что воочию видал домового. Кто скажет так, тотлибо обманулся с перепугу и добродушно вводит других в заблуждение, либонамеренно лжет, чтобы похвастаться. Видеть домового нельзя: это не в силахчеловека (в чем совершенно согласно большинство людей сведущих, искусившихсядолгим опытом жизни). И если кто говорит, что видал его в виде вороха сена, вобразе какого-либо из домашних животных, тот явно увлекается и строит своидогадки на том предположении, что домовой, как всякий невидимый дух снечеловеческими свойствами, наделен способностью превращаться, принимая на себяразновидные личины, и даже будто бы всего охотнее образ самого хозяина дома.Тем, кто пожелал бы его видеть, предлагают нелегкие задачи: надо надеть насебя, непременно в пасхальную ночь, лошадиный хомут, покрыться бороной зубьямина себя и сидеть между лошадьми, которых он особенно любит, целую ночь. Говорятдаже, что если домовой увидит человека, который за ним таким образомподсматривает, то устраивает так, что лошади начинают бить задом по бороне и могутдо смерти забить любознательного. Верно и вполне доказано только одно, чтоможно слышать голос домового (и в этом согласны все поголовно), слышать еготихий плач и глухие, сдержанные стоны, его мягкий и ласковый, а иногда иотрывисто краткий и глухой голос в виде мимоходных ответов, когда умелые идогадливые хозяева успевают окликнуть и сумеют спросить его при подходящихслучаях. Впрочем, все, кто поумнее и поопасливее, не пытаются ни видеть этихдухов, ни говорить с ними, потому что, если это и удается, добра не будет:можно даже опасно захворать. Впрочем, домовой по доброму своему расположению (кбольшакам семьи — преимущественно и к прочим членам — в исключение) имеетзаветную привычку наваливаться во сне на грудь и давить. Кто, проснувшись,поспешит спросить его: «К худу или к добру?» — он ответитчеловеческим голосом, словно ветер листьями прошелестит. Только таким избраннымудалось узнать, что он мохнатый, оброс мягкой шерстью, что ею покрыты дажеладони рук его, совершенно таких же, как у человека, что у него, наконец,имеются, сверх положения, рога и хвост.
Часто также он гладитсонных своею мягкою лапой, и тогда не требуется никаких вопросов — довольноясно, что это к добру. Зла людям он не делает, а напротив, старается дажепредостеречь от грядущих несчастий и временной опасности.
Если он временамистучит по ночам в подызбице, или возятся за печью, или громыхает в поставцахпосудой, то это делает он просто от скуки и, по свойству своего нрава,забавляется. Давно и всем известно, что домовой — вообще большой проказник,своеобразный шутник и, где обживется, там беззаботно и беспричинно резвится. Они сонных щекочет, и косматой грудью на молодых наваливается также от безделья,ради шутки. Подурит и пропадает с такой быстротой, что нет никакой возможностизаметить, каков он видом (что, однако, удалось узнать про лешего, водяного япрочих духов — подлинных чертей). В Смоленской губернии (в Дорогобужском уезде)видали домового в образе седого старика, одетого в белую длинную рубаху и снепокрытой головой. Во Владимирской губернии" он одет в свитку желтогосукна и всегда носит большую лохматую шапку; волосы на голове и на бороде унего длинные, свалявшиеся. Из-под Пензы пишут, что это старичок маленький,«словно обрубок или кряж», но с большой седой бородой инеповоротливый; всякий может (увидеть его темной ночью до вторых петухов. В техже местах, под Пензой, он. иногда принимает вид черной кошки или мешка схлебом.
Поселяясь на постоянноежитье в жилой в теплой избе, домовой так в ней приживается на правах хозяина,что вполне заслуживает присвоенное ему в некоторых местностях названиедоможила. Если он замечает покушение на излюбленное им жилище со сторонысоседнего домового, если, например, он уличит его в краже у лошадей овса илисена, то всегда вступает в драку и ведет ее с таким ожесточением, какоесвойственно только могучей нежити, а не слабой людской силе. Но одни лишьчуткие люди могут слышать этот шум в хлевах и конюшнях и отличать возню домовыхот лошадиного топота и шараханья шальных овец. Каждый домовой привыкает к своейизбе: в такой сильной степени, что его трудно, почти невозможно выселить иливыжить. Не достаточно для того всем известных молитв и обычных приемов. Надовладеть особыми притягательными добрыми свойствами души, чтобы он внял мольбами не признал бы ласкательные причеты за лицемерный подвох, а предлагаемыеподарки, указанные обычаем и советом знахаря, за шутливую выходку. Если припереходе из старой, рассыпавшейся избы во вновь отстроенную не сумеютпереманить старого домового, то он не задумается остаться жить настаром-пепелище, среди трухи развалин в холодной избе, несмотря на ведомуюлюбовь его, к теплому жилью. Он будет жить в тоске и на холоде и в полномодиночестве, даже без соседства мышей и тараканов, которые вместе со всемидругими жильцами успевают перебраться незваными.
Оставшийся из(упрямства, по личным соображениям, или оставленный по забывчивостинедогадливых хозяев, доможил предпочитает страдать, томясь и скучая, как делалэто, между прочим, тот домовой, которого забыли пригласить с собой переселенцыв Сибирь. Он долго плакал и стонал в пустой избе и не мог утешиться. Такой жеслучай был и в Орловской губернии. Здесь после пожара целой деревни домовые такзатосковали, что целые ночи были слышны их плач и стоны. Чтобы как-нибудьутешить их, крестьяне вынуждены были сколотить на скорую pyкy временныешалашики, разбросать подле них ломти посоленного хлеба и затем пригласитьдомовых на временное жительство: «Хозяин-дворовок, иди покель на спокой,не отбивайся от двора своего».
В Чембарском уезде(Пензенская губ.) домовых зазывают в мешок и в нем переносят на новое пепелище,а в Любимском уезде (Ярославская губ.) заманивают горшком кашки, который ставятна загнетке.
При выборе в избеопределенного места для житья домовой неразборчив: живет и за печкой, и подшестком, поселяется под порогом входных дверей, и в подызбице, и на подволоке,хотя замечают в нем наибольшую охоту проводить время в голбцах, дощатыхпомещениях около печи со спуском в подполье, и в чуланах. Жена домового«доманя» (в некоторых местах, например во, Владимирской губ., домовыхнаделяют семействами) любит жить в подполье, причем крестьяне при переходе вновую избу зовут на новоселье и ее, приговаривая: «дом-домовой, пойдем сомной, веди и домовиху-госпожу — как умею награжу».
Когда«соседка» поселяется на.вольном воздухе, например на дворе, то изовется уже «дворовым», хотя едва ли представляет собою отдельногодуха: это тот же «хозяин», взявший в свои руки наблюдение за всемсемейным добром. Его также не смешивают с живущими в банях баенными и банными(если он бывает женского пола, то называется «волосаткой»), споселившимися на гумнах овинными и т. п. (см. о них далее). Это все большенедоброхоты, злые духи: на беду людей завелись они, и было бы большим счастьем,когда бы они все исчезли с лица земли. Но как обойтись без домового? Ктопредупредит о грядущей напасти, кто скажет, какой масти надо покупать лошадей,какой шерсти выбирать коров, чтобы водились они подолгу? Если говорят, чтоскотина «не ко двору», то это значит, что ее невзлюбил своеобразныйкапризник «дворовый хозяин». Кто умеет слушать и чутко слышит, томудомовой сам своим голосом скажет, какую надо покупать скотину. Разъезжая нанелюбимой лошадке, домовой может превратить ее из сытого круглыша в такуюклячу, что шкура будет висеть, как на палке. В Мелевках (Владимирская губ.)один домохозяин спрятался в яслях и увидел, как домовой соскочил с сушила,подошел к лошади и давай плевать ей в морду, а левой лапой y ней кормвыгребать. Хозяин испугался, а домовой ворчит про себя, но так, что оченьслышно:
— Купил бы кобылкупегоньку, задок беленький! Послушался его и купил. И опять из-под яслей хозяинвидел, как с сушила соскочил домовой в лохматой шапке, в желтой свитке, обошелкругом лошадь, осмотрел ее да и заговорил:
— Вот это лошадь! Этустоит кормить, а то купил какую-то клячу. И домовой стал ее гладить, заплел нагриве косу и начал под самую морду подгребать ей овес. В одной деревнеЧереповецкого уезда (Новгородская губ.) домовой, навалившись ночью на мужика инадавливая ему грудь и живот, прямо спросил (и таково сердито):
— Где Серко? Приведиего назад домой.
Надо было на другоеутро ехать в ту деревню, куда продал хозяин лошадь, и размениваться. А там томурады: и у них, когда вводили лошадь во двор, она фыркала и артачилась, а надругое утро нашли ее всю в мыле. Один хозяин в упор спросил домового, какойшерсти покупать лошадь, и домовой ему повелительно ответил: «Хоть старую,да чалую» и т. п.
Бывают лошади«двужильные» (переход от шеи к холке раздвоенный), в работу негодные:они служат только на домового. Кто об этом дознается, тот спешит продать такуюлошадь за бесценок, потому что если она околеет на дворе, то, сколько лошадейни покупай потом, все они передохнут (счетом до 12-ти), и нельзя будет большедержать эту скотину. Вот только в этом единственном случае всякий домовой, какон ни добр нравом, бывает неуступчив, и, чтобы предотвратить его гнев, пробуютпоколелую лошадь вытаскивать не в ворота, а в отверстие, нарочно проломанное встене хлева, хотя и это не всегда помогает.
Зная про подобныенапасти и не забывая проказ и капризов домового, люди выработали по всейвеликой Руси общие для всех обычаи при покупке и продаже лошадей и окота, атакже и при уходе за ними.
Когда купят корову илилошадь, то повод от узды или конец веревочки передают из полы в полу и говорятпожелания «легкой руки». Покупатель снимает с головы шапку и проводитею от головы и шеи, вдоль спины и брюха «новокупки». А когда«новокупку» ведут домой, то из-под ног по дороге поднимают щепочкуили палочку и ею погоняют. Когда же приведут корову во двор, погонялку этузабрасывают:
— Как щепочке не быватьна старом месте, как палочке о том же не тужить и не тосковать, так бы икупленная животина не вспоминала старых хозяев и не сохла по ним.
Затем«новокупку» прикармливают кусочком хлеба, а к домовому прямообращаются и открыто, при свидетелях, кланяются в хлевах на все четыре угла ипросят: поить, кормить, ласкать и холить и эту новую, как бывалых прежних.
С домашнего скотадобрый домовой переносит свои заботы на людей. Охотнее всего он стараетсяпредупреждать о несчастиях, чтобы умелые хозяева успели приготовиться к встречеи отвратить от себя напасть заблаговременно. Люди догадливые в таких случаяхбез слов разумеют те знаки, какие он подает, когда ему вздумается. Так,например, если слышится; плач домового, иногда в самой избе, то быть в домепокойнику. «Если у трубы на крыше заиграет в заслонку — будет суд из-закакого-нибудь дела и обиды; обмочит домовой ночью — заболеет тот человек;подергает за волосы — остерегайся жена: не ввязывайся в спор с мужем, негрызись с ним, отмалчивайся, а то верно прибьет, и очень больно. Загремитдомовой в поставце посудой — осторожнее обращайся с огнем и зорко поглядывай,не зарони искры, не вспыхнула бы непотушенная головешка, не сделался бы большойпожар и т. д. Плачет и охает домовой к горю, а к радостям скачет, песни играет,смеется; иногда, подыгрывая на гребешке, предупреждает о свадьбе в семье, ит.п.
Все хорошо знают, чтодомовой любит те семьи, которые живут в полном согласии, и тех хозяев, которыерачительно относятся к своему добру, в порядке и чистоте держат свой двор. Еслииз таких кто-нибудь забудет, например, замесить коровам корм, задать лошадямсена, то домовой сам за него позаботится. Зато ленивым и нерадивым он охотнопомогает запускать хозяйство и старается во всем вредить: заезживает лошадей,мучает и бьет скотину, забивает ее в угол яслей, кладет ее вверх ногами вколоду, засоряет навозом двор, давит каждую ночь и сбрасывает с печи и полатейна пол хозяина,, г хозяйку и детей их и т. д. Впрочем, помириться срассерженным домовым не трудно, для этого стоит только положить ему под яслинюхательного табаку, до которого он большой охот ник, или вообще сделатькакой-нибудь подарок, вроде разноцветных лоскутьев, старинной копейки сизображением Егорья на коне или просто горбушки хлеба, отрезанной от непочатогокаравая. Однако иногда бывает и так, что, любя хороших хозяев, он между теммучает скотину, а кого любит, на того наваливается во сие и наяву, не разбираяни дня, ни ночи, но предпочитая, однако, сумерки. Захочет ли домовой объявитьсяс печальным или радостным известием или просто пошутить и попроказить, онпредпочитает во всех таких случаях принимать на себя вид самих хозяев. Только(как успевали замечать некоторые) не умеет он при этом прятать своих лошадиныхушей. В таком образе домовой не прочь и пособить рабочим, и угостить иного дажекурительным табаком, и помешать конокрадам, вырядившись для этого в хозяйскоеплатье и расхаживая по двору целую ночь с вилами в руках, и т… п. Под г. Орломрассказывают, что однажды домовые так раздобрились для своих любимых хозяев,что помогали им в полевых работах, а одного неудачливого хозяина спасли тем,что наладили его на торговлю и дали возможность расторговаться с таким успехом,что все дивились и завидовали. Заботы и любовь свою к семьям иной доможилпростирает до такой степени, что мешает тайным грехам супругов и, куда непоспеет вовремя, наказывает виноватого тем, что наваливается на него и каждуюночь душит. При этом, так как всей нечистой силе воспрещено самим Богомприкасаться к душе человеческой, то, имея власть над одним телом, домовые неупускают случая пускать в ход и шлепки до боли, и щипки до синяков. Не успеетвиновная, улегшись спать, хорошенько забыться, как почувствует в ногах тяжесть,и пойдет эта тяжесть подниматься к горлу, а там и начнет мять так сильно, чтозатрещат кости и станет захватывать дыхание. В таких случаях есть только односпасение — молитва, да и то надо изловчиться, суметь собраться с духом и успетьпроговорить вслух ту самую, которую не любят все нечистые: „Да воскреснетБог...“.14
Пока наступит таблаженная пора, когда эта великая молитва громко раздастся на всю святую Русь иоцепенеет намертво вся нечистая сила, наивные деревенские хозяева долго ещебудут темною ночью без шапки, в одной рубахе ходить в старый дом и с поклонамиупрашивать домового пожаловать в новые хоромы, где в подызбице самой хозяйкойприготовлено ему угощение: присоленный небольшой хлебец и водка в чашке.Суеверия, основанные на воззрении на природу, тем дороги и милы простому,нетронутому сомнениями уму, что успокоительно прикрывают черствую и холоднуюдействительность и дают возможность объяснять сложные явления самыми простыми иподручными способами. Проказами домового объясняют как ненормальные уклонения иболезненные отправления организма, так и всевозможные случаи повседневнойжизни. Вот несколько примеров. Усиленно катается по полу лошадь и мучительночешется об стенку и ясли не потому, что недобрый, человек посадил ей в гриву ихвост ветку шиповника, а потому что ее невзлюбил домовой. На утренней зарехоленый иноходец оказался весь в мыле не оттого, что сейчас вернулся на неммолодой парень, всю ночь гулявший тайком от отца и ездивший по соседнимпоселкам с песнями и товарищами, а потому, что на нем ездил домовой. Поднялосьу молодой бабы в крови бушеванье и почудилось ей, будто подходит к ней милый,жмет и давит, — опять виноват домовой, потому что, как только баба изловчиласьпрочитать „Отче“, все пропало!
Домовой-дворовой
Как ни простодеревенское хозяйство, как ни мелка, по-видимому, вся обстановка домашнегобыта, но одному домовому-доможилу со всем не управиться. Не только у богатого,но у всякого мужика для домового издревле полагаются помощники. Их работа водних местах не считается за самостоятельную и вся целиком приписывается одному»хозяину". В других же местах умеют догадливо различать труды каждогодомашнего Духа в отдельности. Домовому-доможилу приданы в помощь: дворовой,банник, овинник (он же и гуменник) и шишимора-кикимора;
Дворовой-домовойполучил свое имя по месту обычного жительства, а по характеру отношений кдомовладельцам он причислен к злым духам, и все рассказы о нем сводятся кмучениям тех домашних животных, которых он невзлюбил (всегда неизменно дружиттолько с собакой и козлом). Это он устаивает так, что скотина спадает с тела,отбиваясь от корму; он же путает ей гриву, обрезает и общипывает хвост и пр.Это против него всякий хозяин на потолке хлева или конюшни поднавешивает убитуюсороку, так как дворовой-домовой ненавидит эту сплетницу-птицу. Это его,наконец, стараются ублажать всякими мерами, предупреждать его желания, угождатьего вкусам: не держать белых кошек, белых собак и сивых лошадей (соловых и буланыхон тоже обижает, а холит и гладит вороных и серых). Если же случится так, чтонельзя отказаться от покупки лошадей нелюбимой масти, то их вводят во двор,пригоняя с базара, не иначе как через овчинную шубу, разостланную в воротах,шерстью вверх. С особенным вниманием точно так же хозяйки ухаживают околоноворожденных животных, зная, что дворовой не любит ни телят, ни овец: либоизломает, либо и вовсе задушит. Поэтому-то таких новорожденных и стараютсявсегда унести из хлева и поселяют в избе вместе с ребятами, окружая их таким жепопечением: принесенного сейчас же суют головой в устье печи, или, как говорят,«подомляют» (сродняют с домом). На дворе этому домовому не подчиненыодни только куры: у них имеется свой бог.
По вологодским местамкрестьяне, обезумевшие от злых проказ дворовых, тычут навозными вилами в нижниебревна двора с приговором: «Вот тебе, вот тебе за то-то и за то-то».По некоторым местам (например в Новгородской губ.) догадливый и знающий хозяинзапасается ниткой из савана мертвеца, вплетает ее в трехвостную ременную плетьи залепляет воском. В самую полночь, засветив эту нитку и держа ее в левой,руке, он идет во двор и бьет плетью по всем (углам хлева и под яслями: авось,как-нибудь попадет в виновного.
В Вологодской губернии(в Кадниковском уезде, Васьяновокой волости) злой «дворовушко»позавидовал своему соседу, доброму дворовушке, в том, что у того и коровы сыты,и у лошадей шерсть гладка и даже лоснится. Злой провертел дыру в чане, вкотором добряк дворовой возил в полночь с реки воду. Лил потом добряк, лил водув чан и все ждал, пока она сравняется с краями, да так и не дождался: и с горяна месте повис под нижней губой лошадки ледяной сосулькой в виде«маленького человека в шерсти».
Оттуда же(из-под Кадникова) получена и такая повесть (записанная в дер. Куровской, каксобытие 80-х годов прошлого столетия).
«Жила унас старая девка, незамужняя; звали ее Ольгой. Ну, все и ходил к ней дворовушкоспать по ночам и всякий раз заплетал ей косу и наказывал: „Если ты будешьее расплетать да чесать, то я тебя задавлю“. Так она и жила нечесой до 35годов, и не мыла головы, и гребня у себя не держала. Только выдумала она выйтизамуж, и, когда настал девичник, пошли девки в баню и ее повели с собой,незамужнюю ту, старую девку, невесту ту. В бане стали ее мыть. Началирасплетать косу и долго не могли ее расчесать: так-то круто закрепил еедворовушко. На другое утро надо было венчаться — пришли к невесте, а она впостели лежит мертвая и вся черная: дворовушко-то ее и задавил».
И замечательно, что вовсех подобных рассказах нет противоречий между полученными из северных лесныхгуберний и теми, которые присланы из черноземной полосы Великороссии (из губ.Орловской, Пензенской и Тамбовской). В сообщениях из этих губерний замечаетсялишь разница в приемах умилостивления.
Домовые-дворовыеобязательно полагаются для каждого деревенского двора, как домовой-доможил длякаждой избы и баенники для всякой бани, овинники или гуменники для всех 0езисключения риг и гумен (гумен, открытых со всех сторон, и из риг, прикрытыхбревенчатыми срубами с непротекающими крышами). Вся эта нечисть — те жедомовые, отличные лишь по более злобным свойствам, по месту жительства и позатейным проказам.
Баенник
Закоптелыми иобветшалыми стоят врассыпную по оврагам и косогорам утлые баньки, нарочновыставленные из порядка прочих деревенских строений, готовые вспыхнуть какпорох, непрочные и недолговечные. По всем внешним признакам видно, что об нихникто не заботился, и, изживая недолгий век в полном забросе, бани всегда имеютвид зданий, обреченных на слом. А между тем их задымленные стены слышат первыекрики новорожденного русской крестьянской семьи и первые вздохи будущегокормильца-пахаря. Здесь в жарком пару расправляет он, когда придет в возраст,натруженные тяжелой работой члены тела и смывает трудовой пот, чтобы освеженными подбодренным идти на новые бесконечные труды. Сюда несет свою тоску молодаядевушка, обреченная посвятить свои силы чужой семье и отдать свою волю в иныеруки; здесь в последний раз тоскует она о родительском доме накануне того дня,когда примет «закон» и благословение церкви. Под такими тягостнымивпечатлениями в одном из причетов, засчитывающих баню-парушку в число живыхнедоброхотов, выговорилось про нее такое укоризненное слово:
На чужой-то на сторонушке,
На злодейке незнакомой:
На болоте баня рублена,
По сырому бору катана,
На лютых зверях вожена,
На проклятом местеставлена.
Укоры справедливы.Несмотря на то что «баня парит, баня правит, баня все исправит», — она издревле признается нечистым местом, а после полуночи считается дажеопасным и страшным: не всякий решается туда заглянуть и каждый готов ожидатькакой-нибудь неприятности, какой-нибудь случайности и неожиданной встречи.Такая встреча может произойти с тем нечистым духом из нежити, который, подименем баенника, поселяется во всякой бане за каменкой, всего же чаще подполком, на котором обычно парятся. Всему русскому люду известен он за злогонедоброхота. «Нет злее баенника, да нет его добрее», — говорят вкоренной новгородчине под Белозерском; но здесь же твердо верят в еговсегдашнюю готовность вредить и строго соблюдают правила угодничества изаискиванья.
Верят, что баенниквсегда моется после всех, обыкновенно разделяющихся на три очереди, а потомучетвертой перемены или четвертого пара все боятся: «он» накинется — станет бросаться горячими камнями из каменки, плескаться кипятком; если неубежишь умеючи, т. е. задом наперед, он может совсем запарить. Этот час духсчитает своим и позволяет мыться только чертям; для людей же банная пора в деревняхобыкновенно полагается около 5-7 часов пополудни.
После трех переменпосетителей в бане моются черти, лешие, овинники и сами баенники. Есликто-нибудь в это время пойдет париться в баню, то живым оттуда не выйдет: чертиего задушат, а людям покажется, что тот человек угорел или запарился. Этоповерье о четвертой, роковой банной «смене» распространено на Русиповсеместно.
Заискивают расположениебаенника тем, что приносят ему угощение из куска ржаного хлеба, крутопосыпанного крупной солью. А чтобы навсегда отнять у него силу и охоту вредить,ему приносят в дар черную курицу. Когда выстроят, после пожара, новую баню, тотакую курицу, не ощипывая перьев, душат (а не режут) и в таком виде закапываютв землю под порогом бани, стараясь подогнать время под чистый четверг.Закопавши курицу, уходят из бани задом и все время отвешивают поклоны на банюбессменному и сердитому жильцу ее. Баенник стремится владеть баней нераздельнои недоволен всякими, покусившимися на его права, хотя бы и временно. Зная прото, редкий путник, застигнутый ночью, решится искать здесь приюта, кроме развесибирских бродяг и беглых, которым, как известно, все на свете нипочем. Идущийже на заработки и не имеющий чем заплатить за ночлег, предпочитает выспатьсягде-нибудь в стогу, под сараем, под ракитовым или можжевеловым кустом.Насколько баенник высоко ценит прямую цель назначения своего жилища, видно изтого, что он мстит тем хозяевам, которые это назначение изменяют. Так, вомногих северных лесных местностях (например, в Вологодской губ.) в баню вовсене ходят, предпочитая париться в печках, которые занимают целую 1/3 избы. Баниже здесь хотя и существуют, но благодаря хорошим урожаям льна и по причинеусиленных заграничных требований этого продукта, сбываемого через архангельскийпорт, они превращены в маленькие фабрички-трепальни и чесальни.
Тех, кто залезает впечь, баенник, помимо власти и разрешения домового, иногда так плотнозаставляет заслонкой, что либо вытащат их в обмороке, либо они совсемзадохнутся15. Не любит баенник также и тех смельчаков, которыехвастаются посещением его жилища не в указанное время. Так как на нем лежитпрямая обязанность удалять из бани угар, то в его же праве наводить угар натех, кем он недоволен. На такие случаи существует много рассказов.
Нарушающих установленныеим правила и требования баенник немедленно наказывает своим судом, хотя бывроде следующего, который испытал на себе рассказчик из пензенских мужичков.Как-то, запоздавши в дороге, забрался он, перед праздником, в свою баню послеполуночного часа. Но, раздеваясь, второпях вместе с рубахой прихватил с шеикрест и когда полез на полок париться, то никак не мог оттуда слезтьподобру-поздорову. Веники сами собой так и бьют по бокам. Кое-как, однако,слез, сунулся в дверь, а она так притворена, что и не отдерешь. А веники всесвое делают — хлещут. Спохватилась баба, что долго нет мужа, стала в оконцезвать -не откликается, начала ломиться в дверь — не поддается. Вызвонила онаревом соседей. Эти пришли помогать: рубили дверь топорами — только искры летят,а щепок нет. Пришла на выручку баба-знахарка, окропила дверь святой водой,прочла свою молитву и отворила. Мужик лежал без памяти; насилу оттерли егоснегом.
Опытные люди отвращаютзлые наветы своих баенников тем вниманием, какое оказывают им всякий раз привыходе из бани. Всегда в кадушках оставляют немного воды и хоть маленькийкусочек мыла, если только не мылись щелоком; веники же никогда не уносят визбу. Вот почему зачастую рассказывают, как, проходя ночью мимо бани, слышали,с каким озорством и усердием хлещутся там черти и при этом жужжат, словно быразговаривают, но без слов. Один прохожий осмелился и закричал:«Поприбавьте пару!» — и вдруг все затихло, а у него у самого морозпобежал по телу и волосы встали дыбом.
Вообще шутить с собойбаенник не позволяет, но разрешает на святках приходить к нему завораживаться,причем самое гаданье происходит следующим образом: гадающий просовывает в дверибани голую спину, а баенник либо бьет его когтистой лапой (к беде), либо нежногладит мохнатой и мягкой, как шелковая, большой ладонью (к счастью). Собралисьо святках (около Кадникова, Вологодская губ.) девушки на беседу, а ребята начто-то рассердились на них — не пришли. Сделалось скучно, одна девка и говоритподругам:
— Пойдемте, девки,слушать к бане, что нам баенник скажет.
Две девки согласились ипошли. Одна и говорит:
— Сунь-ка, девка, рукув окно: баенник-от насадит тебе золотых колец на пальцы.
— А ну-ка, девка, давайты сначала сунь, а потом и я.
Та и сунула, абаенник-от и говорит:
— Вот ты и попаласьмне.
За руку схватил и колецнасадил, да железных: все пальцы сковал в одно место, так что и разжать ихнельзя было. Кое-как выдернула она из окна руку, прибежала домой впопыхах и вслезах, и лица на ней нет от боли. Едва собралась она с такими словами:
— Вот, девушки,смотрите, каких баенник-от колец насажал. Как же я теперь буду жить с такойрукой? И какой баенник-от страшный: весь мохнатый и рука-то у него такаябольшая и тоже мохнатая. Как насаживал он мне кольца, я все ревела. Теперь ужене пойду больше к баням слушать16.
В сущности, баенникстарается быть невидимым, хотя некоторые и уверяют, что видали его и что онстарик, как и все духи, ему сродные: недаром же они прожили на белом свете и врусском мире такое неисчислимое количество лет.
Впрочем, хотя этот духи невидим, по движению его всегда можно слышать в ночной тишине — и под полком,и за каменкой, и в куче свежих неопаренных веников. Особенно чутки к подобнымзвукам роженицы, которых по этой причине никогда не оставляют в банях водиночестве: все при них неотлучно находится какая-либо женщина, если не самабабка-повитуха. Все твердо убеждены, что баенник очень любит, когда приходят кнему жить родильницы до третьего дня после родов, а тем паче на неделю, как этоводится у богатых и добрых мужиков. Точно так же все бесспорно верят, чтобанища — места поганые и очень опасные, и если пожару приведется освободить ихи очистить, то ни один добрый хозяин не решится поставить тут избу ипоселиться: либо одолеют клопы, либо обездолит мышь и испортит весь посильныйскарб. В северных же лесных местах твердо убеждены, что баенник не даст покоя ипередушит весь домашний скот; не поможет тогда ни закладка денег в углахизбяного сруба, ни разводка муравейника среди двора и т. п.
Овинник (гуменник)
На деревенскихзадворках торчат безобразные бревенчатые строения — овины. Словно чудовища сразинутой черной пастью, Готовою проглотить человека целиком, обступают они совсех сторон ряды приземистых жилых изб. В сумерки, а особенно ночью, при легкомпросвете на утренних зорях, овины своим неуклюжим видом настраивают воображениепростого человека на фантастический лад и будят в душе его суеверный страх.Задымленные и почернелые, как уголь, овины являют из себя (как подсказываетзагадка) «лютого волчища, у него выхвачен бочище, не дышет, а пышет».
Так как без огня овинне высушишь, а сухие снопы — что порох, то и суждено овинам гореть. И горятовины сплошь и рядом везде и каждую осень. Кому же приписать эти несчастия,сопровождающиеся зачастую тем, что огонь испепелит все гумно со всем хлебнымстарым запасом и новым сбором? Кого же завинить в труднопоправимом горе, как незлого духа, и притом совершенно особенного?
Вот он и сидит в нижнейчасти строений, где разводят теплицы и днем пекут деревенские ребята картошку, — сидит в самом углу подлаза днем и ночью. Увидеть его можно лишь во времясветлой заутрени Христова дня: глаза горят калеными угольями, как у кошки, асам он похож на огромного кота, величиной с дворовую собаку,- весь черный илохматый. Овинник умеет лаять по-собачьи и, когда удается ему напакоститьмужикам, хлопает в ладоши и хохочет не хуже лешего. Сидеть под садилом в ямине(отчего чаще зовут его «подовинником») указано ему для того, чтобысмотреть за порядками кладки снопов, наблюдать за временем и сроками, когда икак затоплять овин, не позволять делать это под большие праздники, особенно наВоздвиженьев день и Покров, когда, как известно, все овины бывают«именинниками» и по старинным деревенским законам должны отдыхать (спервого Спаса их готовят). Топить овины в заветные дни гуменник не позволяет; ина добрый случай — пихнет у костра в бок так, что едва соберешь дыхание; нахудой же конец — разгневается так, что закинет уголь между колосниками и даствсему овину заняться и сгореть. Не позволяет также сушить хлеба во времясильных ветров и безжалостно больно за это наказывает.
Гуменник хотя исчитается, домовым духом, но самым злым из всех: его трудно ублажить-усмирить,если он рассердится и в сердцах залютует. Тогда на овин рукой махни: ни крестыпо всем углам, ни молитвы, ни икона Богоматери Неопалимой Купины не помогут, ихоть шубу выворачивай мехом наружу и стереги гумна с кочергой в руках наАгафона-огуменника (22 августа). Ходят слухи, что в иных местах (например, вКостромской губ.) овинника удается задабривать в его именинные дни, С этойцелью приносят пироги и петуха; петуху на пороге отрубают голову и кровьюкропят по всем углам, а пирог оставляют в подлазе. Однако сведущие люди этимприемам не доверяют и рассказы принимают за сказки.
В брянских лесныхместах (в Орловской губ.) рассказывают такой случай, который произошел с бабой,захотевшей в чистый понедельник в риге трепать для пряжи. Только что успела онавойти, как кто-то застонал, что лошадь, и захохотал так, что волоса на головевстали дыбом. Товарка этой бабы со страху кинулась бежать, а смелая бабапродолжала трепать лен столь долго, что домашние начали беспокоиться. Пошлиискать и не нашли: как в воду канула. Настала пора мять пеньку, пришла всясемья, и видят на гребне какую-то висячую кожу. Начали вглядываться иперепугались: вся кожа цела и можно было различить на ней и лицо, и волосы, иследы пальцев на руках и ногах. В Смоленщине (около Юхнова) вздумал мужиксушить овин на Михайлов день. Гуменник за такое кощунство вынес его из «подлаза»,на его глазах подложил под каждый угол овина головешки с огнем и стользастращал виновного, что он за один год поседел, как лунь. В вологодских краяхгуменника настолько боятся, что не осмеливаются топить и чистить овин водиночку: всегда уходят вдвоем или втроем.
Из Калужской губернии(Мещовского уезда) получились такие вести. Лет 40-50 тому назад одного силачапо имени Валуя овинник согнул в дугу на всю жизнь за то, что он топил овин не вуказанный день и сам сидел около ямы17. Пришел этот невидимка-сторожв виде человека и начал совать Валуя в овинную печку, да не мог изжаритьсилача, а только помял его и согнул. Самого овинника схватил мужик в охапку изакинул в огонь. Однако это не прошло ему даром: выместила злобная нечисть насыне Валуя — тоже ражем детине и силаче и тоже затопившем овин под великийпраздник: гуменник поджег овин и спалил малого. Нашли его забитым под стенку ивсе руки в ссадинах — знать, отбивался кулаками.
На кулаках же ведутсвои расчеты все эти духи и тогда, когда случается, что они между собою неполадят. Вот что пишут на этот счет из Белозерского уезда (Новгородская губ.).
К одному крестьянинуприходит вечером захожий человек и просит:
— Укрой меня к ночи,пусти ночевать.
— Вишь, у самого какаятеснота. Ступай в баню: сегодня топили.
— Ну, вот и спасибо, ятам и переночую. На другое утро вернулся чужак из бани и рассказывает:
«Лег я на полок изаснул. Вдруг входит в баню такой мужик, ровно бы подовинник, и говорит:
— Эй, хозяин. На беседук себе меня звал, а сам пущаешь ночлежников: я вот его задушу.
Поднялась той поройполовица, и вышел сам баенник.
— Я его пустил, так яего и защищаю. Не тронь. И начали они бороться. Боролись долго, а все не могутодолеть друг друга. Вдруг баенник крикнул мужику:
— Сыми крест да хлещиего.
Поднялся я кое-как,стал хлестать — оба они и пропали».
Угождение и почетгуменник так же любит, как все его нечистые родичи. Догадливые и опытные людине иначе начинают топить, как попросив у «хозяина» позволения. Авологжане (Кадниковский уезд) сохраняют еще такой обычай: после того как мужиксбросит с овина последний сноп, он, перед тем как ему уходить домой, обращаетсяк овину лицом, снимает шапку и с низким поклоном говорит: «Спасибо,батюшка-овинник: послужил ты нынешней осенью верой и правдой».
Не отказывает овинник всвоей помощи (по части предсказания судьбы) и тем девицам, которые настолькосмелы, что дерзают мимо бань ходить гадать к нему на гумно. Та, которойдосталась очередь гадать первой, поднимает на голову платье (как и в банях) истановится задом к окну сушила:
— Овинник-родимчик,суждено что ли мне по нынешнему году замуж идти?
А гадают об этом всегдана Васильев вечер (в канун Нового года), в полночь, между вторыми и третьимипетухами (излюбленное время у овинника и самое удобное для заговоров).
Погладит овинник-голойрукой — девушка будет жить замужем бедно, погладит мохнатой — богато жить. Иныев садило суют руку и делают подобные же выводы, смотря по тому, как еепогладит. А если никто не тронет — значит, в девках сидеть.
Кикимора
Не столь многочисленныеи не особенно опасные духи из нечисти под именем «кикиморы»принадлежат исключительно Великороссии, хотя корень этого слова указывает наего древнее и общеславянское происхождение. На то же указывают и остаткинародных верований, сохранившихся среди славянских племен. Так, в Белоруссии,сохранившей под шумок борьбы двух вероучений — православного и католического — основы языческого культа, существует так называемая мара. Здесь указывают и теместа, где она заведомо живет (таких мест пишущему эти строки на могилевскомДнепре и его притоках указали счетом до пяти), и повествуют об ее явленияхвживе. В северной лесной России об маре сохранилось самое смутноепредставление, и то в очень немногих местах18. Зато в Малороссииявно таскают по улицам при встрече весны (1 марта) с пением«веснянок» чучело, называемое марой или маре, а великорусский морок — та же мрачность или темнота — вызвал особенную молитву на те случаи, когда этаморока желательна или вредна для урожая.
Так, например, в конце июля,называемом «калиниками» (от мученика Калиника, 29 июля), на всемрусском севере молят Бога пронести калиника мороком, т. е. туманом, из опасениянесчастья от проливных дождей, особенно же от градобоя. Если же на этот деньподнимается туман, то рассчитывают на урожай яровых хлебов («припасайзакрому на овес с ячменем»). Солнце садится в морок — всегда к дождю и пр.
Если к самостоятельномуслову «мор» приставить слово «кика», в значении птичьегокрика или киканья, то получится тот самый дворовый дух, который считается злыми вредным для домашней птицы. Эта кикимора однозначаща с шишиморой: под именемее она зачастую и слывет во многих великорусских местностях. А в этом случаеимеется уже прямое указание на «шишей» или «шишигу» — явнуюнечистую силу, живущую обычно в овинах, играющую свадьбы свои в то время, когдана проезжих дорогах вихри поднимают пыль столбом. Это те самые шиши, которыесмущают православных. К шишам посылают в гневе докучных или неприятных людей.Наконец, «хмельные шиши» бывают у людей, допившихся до белой горячки(до чертиков).
Из обманчивого,летучего и легкого как пух призрака южной России дух мара у северныхпрактических великороссов превратился в грубого духа, в мрачное привидение,которое днем сидит «невидимкой» за печью, а по ночам выходитпроказить. В иных избах мара живет еще охотнее в темных и сырых местах, как,например, в голбцах или подызбицах. Отсюда и выходит она, чтобы проказить сверетенами, прялкой и начатой пряжей19. Она берет то и другое,садится прясть в любимом своем месте, в правом от входа углу, подле самой печи.Сюда обычно сметают сор, чтобы потом сожигать его в печи, а не выносить из избына ветер и не накликать беды, изурочья и всякой порчи. Впрочем, хотя кикимора ипрядет, но от нее не дождешься рубахи, говорит известная пословица, а отсюда инасмешка над ленивыми: «Спи, девушка: кикимора за тебя спрядет, а матьвыткет».
Одни говорят (вНовгородской губ.), что кикиморы шалят во все Святки, другие дают им для проказодну только ночь под Рождество Христово. Тогда они треплют и сжигают куделю,оставленную у прялок без крестного благословения. Бывает также, что онихищнически стригут овец. Во всех других великорусских губерниях проказамшишиморы-кикиморы отводится безразлично все годичное время. Везде и все уверенытакже, что кикимора старается скрываться от людей, потому что если человекуудастся накинуть на нее крест, то она так и останется на месте.
Твердо убежденные всуществовании злых сил, обитательницы северных лесов (вроде вологжанок)уверяют, что видели кикимору живою и даже рассказывают на этот счетподробности:
— Оделась онапо-бабьему, в сарафан, только на голове кики не было, а волосы были распущены.Вышла она из голбца, села на пороге подле двери и начала оглядываться. Какзавидела, что все в избе полегли спать и храпят, она подошла к любимому месту — к воронцу (широкой и толстой доске в виде полки, на которой лежат полати),сняла с него прялку и села на лавку прясть. И слышно, как свистит у ней в рукахверетено на всю избу и как крутятся нитки и свертывается с прялки куделя. Сидитли, прядет ли, она беспрестанно подпрыгивает на одном месте (такая уже у нейособая привычка). Когда привидится она с прялкой на передней лавке, быть в тойизбе покойнику. Перед бедой же у девиц-кружевниц (вологодских) она начинаетперебирать и стучать коклюшками, подвешенными на кутузе-подушке. Кого невзлюбит — из той избы всех выгонит.
В тех же вологодскихлесах (в Никольском уезде) в одной избе ходила кикимора по полу целые ночи исильно стучала ногами. Но и того ей мало: стала греметь посудой, звонитьчашками, бить горшки и плошки. Избу из-за нее бросили, и стояло то жильевпусте, пока не пришли сергачи с плясуном-медведем. Они поселились в этойпустой избе, и кикимора сдуру, не зная, с кем связываться, набросилась намедведя. Медведь помял ее так, что она заревела и покинула избу. Тогдаперебрались в нее и хозяева, потому что там совсем перестало «манить»(пугать). Через месяц подошла к дому какая-то женщина и спрашивает у ребят:
— Ушла ли от вас кошка?
— Кошка жива да и котятпринесла, — отвечали ребята. Кикимора повернулась, пошла обратно и сказала находу:
— Теперь совсем беда:зла была кошка, когда она одна жила, а с котятами до нее и не доступишься.
В тех же местахповадилась кикимора у мужика ездить по ночам на кобыле и, бывало, загоняет еедо того, что оставит в яслях всю в мыле. Изловчился хозяин устеречь ее раноутром на лошади:
— Сидит небольшаябабенка, в шамшуре (головном уборе — волоснике), и ездит вокруг яслей. Я ее поголове-то плетью — соскочила и кричит во все горло:
— Не ушиб, не ушиб,только шамшурку сшиб.
Изо всех этих рассказоввидно лишь одно, что образ кикиморы, как жильца в избах, начал обезличиваться.Народ считает кикимору то за самого домового, то за его жену (за каковую, междупрочим, признают ее и в ярославском Пошехонье, и в вятской стороне), а в Сибириводится еще и лесная кикимора — лешачиха20. Мало того, до сих пор неустановилось понятия, к какому полу принадлежит этот дух.
Определеннее думаюттам, где этого проказника поселяют в курятнике, в тех уголках хлевов, гдесадятся на насест куры. Здесь занятие кикимор прямее и самая работа виднее.Если куры от худого корма сами у себя выщипывают все перья, то обвиняюткикимору. Чтобы не вредила она, вешают под куриной нашестью лоскутья кумача илигорлышко от разбитого глиняного умывальника или отыскивают самого«куриного бога». Это камень, нередко попадающийся в полях, сприродною сквозною дырою. Его и прикрепляют на лыке к жерди, на которую садятсякуры. Только при таких условиях не нападает на кур «вертун» (когдаони кружатся, как угорелые, и падают околевшими).
В вологодских лесах(например, в отдаленной части Никольского уезда) за кикиморой числятся и добрыесвойства. Уме лым и старательным хозяйкам она даже покровительствует:убаюкивает по ночам маленьких ребят, невидимо перемывает кринки и оказываетразные другие услуги по хозяйству, так что при ее содействии и тесто хорошовзойдет, и пироги будут хорошо выпечены и пр. Наоборот, ленивых баб кикимораненавидит: она щекочет малых ребят так, что те целые ночи ревут благим матом,пугает подростков, высовывая свою голову с блестящими, навыкате глазами и скозьими рожками, и вообще всячески вредит. Так что нерадивой бабе, у которой неспорится дело, остается одно средство: бежать в лес, отыскать папоротник, выкопатьего горький корень, настоять на воде и перемыть все горшки и кринки — кикимораочень любит папоротник и за такое угождение может оставить в покое.
Но единственно верным ивполне могущественным средством против этой нечисти служит святой крест. Не возьметчужой прялки кикимора, не расклокочет на ней кудели, не спутает ниток у пряхи ине оборвет начатого плетенья у кружевниц, если они с молитвой положили на местои прялки с веретенами, и кутузы с коклюхами.
На сяможенских полях(Вологодская губ., Кадниковский уезд) в летнее время особая кикимора сторожитгороховища. Она ходит по ним, держа в руках каленую добела железную сковородуогромных размеров. Кого поймает на чужом поле, того и изжарит.
Мифы о кикиморепринадлежат к числу наименее характерных, и народная фантазия, отличающаясятаким богатством красок, в данном случае не отлилась в определенную форму и несоздала законченного образа21. Это можно видеть уже из того, что имякикиморы, сделавшееся бранным словом, употребляется в самых разнообразных случаяхи по самым разнообразным поводам. Кикиморой охотно зовут и нелюдимого домоседа,и женщину, которая очень прилежно занимается пряжей. Имя шишиморы свободнопристегивается ко всякому плуту и обманщику (курянами), ко всякому невзрачномупо виду человеку (смолянами и калужанами), к скряге и голышу (тверичами),прилежному, но копотливому рабочему (костромичами), переносчику вестей инаушнику в старинном смысле слова, когда «шиши» были лазутчиками исоглядатаями, и когда «для шишиморства» (как писали в актах) давались(как, например, при Шуйских), сверх окладов, поместья за услуги, оказанныешпионством.
Плотники и Печники
О плотниках и печникахраспространены в народе много бесчисленные рассказы, свидетельствующие о том,насколько мстительны и недоброжелательны эти люди в тех случаях, когда имнедоплачивают условленной суммы хозяева и подрядчики. Особенно дурной славойпользуются те из плотников, которые известны своим искусством, вродекостромских галичан, знаменитых издревле владимирских «аргунов»,вологодских, вохомских и т. д. Так как, по известному присловью, их «топородевает, топор обувает, да он же и кормит», то мастерство свое они умелидовести до замечательного искусства и даже дошаловливых фокусов, которымиуспевают они «морочить глаза» темных суеверных людей. А если отводятглаза да при этом еще застращивают и похваляются местью, то чем и объяснить всеэто, как не уверенностью их в помощи нечистой силы, с которою они, несомненно,знаются?
Про вохомских плотников(.в Вологодской губ., Грязовский уезд) известен такой рассказ. Однажды они неполучили сверх расчета обычного угощения пивом и водкой, и, когда ушли, хозяинпослал сына посмотреть новую избу. Вернулся тот перепуганным и рассказал отцупро такое диво, что тот сам пошел проверять и увидел то же самое. Только чтовошел он, как выскочила маленькая мышь, за ней другая побольше и еще больше, апоследние стали выбегать ростом в сытую кошку. «Запрягай, сынок, поскорейлошадь, поезжай за тем мастером, зови его на влазины, а в Петрецове захватичетверть водки!» Приняли плотника с хлебом-солью и низкими поклонами вновом доме. Выскочила маленькая мышь, а мастер только и сказал ей: «Скажив стаде, чтобы сейчас убирались вон». Не успели они выпить по второй, какбольшие и маленькие мыши труском и вприскочку выбежали из избы мимо них в дверии в поле.
Около села Кубенского(в 30 верстах от Вологды) по сей день стоит ветряная мельница, совершенноновая, но больше десяти лет не употреблявшаяся в дело. Тем же вохомскимплотникам недоплатил мельник трех рублей, и с первого же дня помола всякий разего отбрасывало от жерновов с такой силой, что он навзничь валился на пол.Приводил он на свою ветрянку и священника с молитвой, но и это не помогло.Плотники советовали купить мельницу другому мужику и обещали ему, что она будетхорошо работать, но тот купить побоялся, а за ним и все прочие опасаются.
В Орловской губернии(под самым городом) подслушали бабы, как владимирские плотники, достраиваяхату, приговаривали: «Дому не стоянье, дому не житье, кто поживет, тот и помрет»,- и подсмотрели, что бревна тесали они не вдоль, а поперек, а потом напустиличервей. Стали черви точить стены, и едва успел хозяин помереть, как развалиласьи хата его.
В Сарапульском уезде(Вятской губ.) построили плотники новый дом. Пришли они попрощаться да исказали хозяйке: «Ну, тетка, тебе не спасибо, вовек будешь помнить, как тынас поила-кормила». И вот за то, что она докучала им попреками, укоряя,что много у ней выпили и еще того больше съели, они посадили ей кикимору:никого не видно, а человеческий голос стонет. Как ни сядут за стол, сейчас жекто-то и скажет: «Убирайся-ка ты из-за стола-то!» А не послушают — начнет швырять с печи шубами или с полатей бросаться подушками. Так и выжилакикимора хозяев из дому. Сказывали знающие люди о причинах этого происшествия,но разное: одни говорили, что либо на стоянке, либо под матицу плотникиподложили свиной щетины, отчего и завелись в доме черти. Другие предполагали,что под домом зарыт был когда-то неотпетый покойник или удавленник и что плотникизнали про то и намеренно надвинули к тому месту первые венцы, когда, ставилисруб.
Точно так же нельзябыло жить в одной избе в Скопинском уезде Рязанской губернии по той причине,что, как только сядет семья за стол, так и летят чашки с печи и с полатей лапти,онучи и пр. И иконы поднимали — не помогло.
В пошехонской деревне(Ярославская губ.) мышкинские плотники сделали так, что, как придет вечер, такна повети и начнет плакаться жалобный голос: «Падаю, падаю — упаду».Придут посмотреть — никого нет. Бились, мучились так до той поры, когда пришелв избу свой же пошехонский швец, ведомый знахарь.--«Помоги!» — просятего хозяева.- «Ничего, говорит, не горюйте!» — Вышел потом портнойночью, услышал слово «падаю», прошептал свое, какое знал, да икрикнул: «Коли хочешь валиться, то падай на хлеб!» — Вслед за темчто-то со страшным треском упало, а после этого в избе уже не«диковалось».
В Белозерской уезде(Новгородская губ.), в деревне Иглине, у крестьянина Андрея Богомола плотникитак наколдовали, что, кто из его семьи ни войдет в новую избу, всякий впереднем углу видит покойника, а если войдут с кем-нибудь чужим — не видят. Впервую же ночь сына Михаила сбросило с лавки на пол. Решили сломать избу ипоставить новую. Стали ломать — и нашли в переднем углу, под лавкой, вбитымгвоздь от гроба.
Такая же недобрая славаустановилась и за печниками и каменщиками. Последние в особенности прославилисьзлыми шутками, и притом на всю св. Русь. Найдется ли на ее широком раздольехотя один такой счастливый город, в котором не указали бы на заброшенныйнежилой дом, покинутый и заключенный наглухо? В таких запустелых домахпоселяются черти, по ночам возятся на чердаках и швыряют чем попало и кудапопало. В городе Сарапуле (Вятской губ.) в 1861 году пишущему эти строки указывалина соборной площади подобный таинственный дом, а три года тому назад об этом жесамом доме сообщали, что верх так и стоит необитаемым уже много лет.Рассказывали, что, как только кто-нибудь поселится в этом доме, в первую женочь слышится голос: «А, окошки вставили, двери сделали!» — иподнимется вслед за тем шум, а наутро оказывается, что все стекла в окнах идверях выбиты. Лет шесть тому назад этот дом так и стоял с разбитыми стеклами.Теперь окна заколочены досками.
В смысле чертовщины заобширную Белокаменную тоже никто не поручится, а в Петербурге на нашей памятина Фонтанке, близ Калинкина моста, существовал беспокойный дом с зеленымиколоннами. Лет 10-15 тому назад на такой же дом на Литейной (или Моховой)указывали все газеты, и толпы, любопытных собирались к нему в таком множестве,что вмешалась полиция.
Один каменщик (пишеткорреспондент из Сарапула) на крестьян села Мостового передавал следующее:«Когда трубу кладем, так артути в перышко гусиное линешь, плотный-то конецоставишь на волю, а другой замажешь. Как затопят после того печку — она изастонет, а хозяева боятся: „Смотри-ка, мол, каменщик какую штукуудрал“. О такой же приблизительно штуке сообщает и орловский сотрудник:»Плотники просверлят дыру и вставят в нее бутылочное горлышко, ветер дуетв это незаметное для глаз отверстие, причем происходит завывание, а хозяиндумает, что в его жилище поселили лешего". Грязовецкиевологжане рассказывают о своих плотниках, что они кладут в один из срубов избыдеревянную куклу для того, чтобы наводило временами страх. А делают это так: потри зори подрядчик спрашивает рабочего, находящегося на срубе: «Чтостукаешь?» — Рабочий отвечает: «Лень на шабаш».- Подрядчикговорит: «Лешему строит шалаш».
Из Шуйского уезда(Владимирская губ.) пишут: сговорились плотники с печниками и вмазали в трубудве пустые незаткнутые бутылки по самые горлышки61. Стали говоритьхозяева: «Все бы хорошо, да кто-то свистит в трубе — страшно жить».Пригласили других печников: «Поправить, говорят, можно, только меньшедесятки не возьмем». Взялись сделать, но, вместо бутылок, положили гусиныхперьев, потому что не получили должного расчета. Свист прекратился, но кто-тостал охать да вздыхать. Опять обратился хозяин к плотникам, отдал уговорныеденьги на руки вперед, и все успокоилось. Погрубееи попроще месть обсчитанных печников заключается в том, что один кирпич в трубезакладывается так, что печь начинает постоянно дымить, а плотники засовывают впазах между венцами во мху щепочки, которые мешают плотной осадке. В этихместах всегда будет продувать и промерзать. Точно так же иногда между концамибревен, в углу, кладут в коробочку камни: не вынувши их, нельзя плотнопроконопатить, а затем и избы натопить. Под коньком на крыше тоже прилаживаетсяиз. мести длинный ящичек без передней стенки, набитый берестой: благодаря ему вветреную погоду слышится такой плач и вой, вздохи и вскрики, что простодушныехозяева предполагают тут что-либо одно из двух: либо завелись черти-дьяволы,либо из старого дома ходит сжившийся с семьей доброжелатель-домовой иподвывает; просится он в новый дом, напоминает о себе в тех случаях, когда непочтили его перед зовом на новое пепелище, а обзавелись его соперником.
Всех этих острастоксовершенно достаточно для того, чтобы новоселья обязательно справлялись с такимже торжеством, как свадьбы: с посторонними гостями и подарками, с приносомхлеба-соли и с самыми задушевными пожеланиями. Плотников задабривают еще далекозагодя: когда сговорятся насчет условий — пьют заручное, когда положат первыйряд основных бревен- пьют «обложейное», когда заготовленный срубперелезут и поставят на указанное место — опять пьют при установке матицы (этотот брус, или балка, который кладется поперек всей избы, и на нем настилаетсянакат и укрепляется потолок). Матицу «поднимают» и «обсевают»в полной обрядовой обстановке, повсеместно одинаковой, как завет седой старины.Вот как это делается: хозяин ставит в красном углу зеленую веточку березки, азатем из среды плотников выступает такой, который половчее прочих и полегче наногу. Это — «севец», как бы жрец какой, отгонитель всякого врага инечистого супостата. Он и начинает священнодействовать: обходит самое верхнеебревно, или «черепной венец», и рассевает по сторонам хлебные зерна ихмель. Хозяева же все это время молятся Богу. Затем севец-жрец переступает наматицу, где, по самой середине ее, привязана лычком овчинная шуба, а в карманахее положены: хлеб, соль, кусок жареного мяса, кочан капусты и в стекляннойпосудине зелено вино (у бедняков горшок с кашей, укутанный в гаолушубок). Лычко,перерубается топором, шуба подхватывается внизу на руки, содержимое в карманахвыпивается и поедается. Весь этот обряд имеет, разумеется, символическоезначение: зеленые веточки березы, которую хозяин, предварительно обряда, ставитв переднем углу, вместе с иконой, и зажигает перед ними свечку,- служатсимволом здоровья хозяина и семьи; шуба и овечья шерсть, вместе с ладаномзаложенные под матицу, обозначают изобилие всего съедобного и тепло в избе.