Религия труда

РЕЛИГИЯТРУДА
«Труд в США — это душа народа. Американец служит своему делу с такой страстью, с которойкрестоносцы жертвовали своей жизнью для освобождения Святой Земли.» Aнгличанин Фрэнсис Грунд, 1843 год.
СравнениеГрунда американцев с крестоносцами вполне обосновано, так как ценность труда  дляАмерики вначале ее существования была идеей религи­озной — идеейпротестантизма.
Протестантизм, возникшийв Европе 16-го века, приобрел огромный авто­ритет, так как обращался кежедневному опыту нового нарождающегося класса, класса работников,предпринимателей и бизнесменов, буржуазии. Протестан­тизм отражал представлениенового класса о значимости труда и отвергал цен­ности аристократическогообщества. Ценность человека не в том сколько его предков служили королю, неродовые привилегии определяют ценность челове­ка, а его личные качества которыепроявляются в труде. Протестантизм придал труду религиозный смысл, он объявилтруд высшим призванием человека (Calling),предназначением человеческой жизни, богатство, возникающее как его результат,знаком благосклонности Небес, а нежелание быть богатым вызо­вом богу, подобножеланию быть больным.
Католицизм, властвовавшийумами начиная с 5-го века, превратился к 16-му веку в инструмент контроля всейжизни общества. Ватикан, сложная бюрократическая организация, был корпорацией,на фасаде которой было слово «Религия», но ее целью была политическая иэкономическая власть.
Земля — источник всехбогатств, принадлежала потомственной аристократии и церкви. Но, к этомувремени, начало складываться машинное производство, которое создавалось низшимиклассами, и оно могло принести не меньшее богатство, чем владение землей.
Новая религия, протестантизм,выражала интересы неимущих классов и в своих постулатах противопоставила себякатолицизму, который объявлял свои­ми ценностями идеи греческой цивилизации — смысл человеческого существова­ния в стремлении к счастью. А счастье, поопределению Сократа, не результат труда, и не обладание материальнымбогатством, а постижение Истины, Бога и сотворение Прекрасного. Но постижениемИстины и сотворением Прекрасного мог заниматься только “праздный класс”,аристократия, не расходующая свою энергию на труд, на выживание.
Только аристократия моглавести полноценную жизнь, она была свободна от труда, и могла посвящать своюжизнь искусствам, философии и науке. Миро­вая литература, выросшая на идеяхкатолицизма, не говорила о труде, она опи­сывала то огромное физическое иэмоциональное богатство, которое является истинным содержанием человеческойжизни, и только одна форма труда вос­принималась, как достойная человека — трудтворческий. Литература обслужи­вала интересы высшего класса и считала обычныйфизический труд недостой­ным полноценного человека.
Работник, крестьянин,ремесленник воспринимались как люди низшего сорта, “низший класс”, существанизменной природы, не доросшие до состоя­ния полноценного, т.е. свободного оттруда человека.
Новый Завет, главныйдокумент католицизма и православия, говорил о труде как наказании загрехопадение, и это отношение к труду отразилось в языках народов Европы — во французском,это travail, который имеет корень в латинском tribulium – орудие пытки, в немецком, слово Albeit также ассоцииру­ется с наказанием, врусском слове работа корень, – раб.
Российский воровскойорден – воры в законе, довел это отношение к тру­ду до своего логическогоконца. Вор, начавший работать, переставал быть пол­ноценной личностью в глазахворовского братства.
Протестантизм поставилпод сомнение идеи Нового Завета и призывал вернуться к первоисточнику, кВетхому Завету, в котором труд понимался как инструмент создания царствабожьего на бренной земле.
Протестантизм полностьюперевернул значение труда в человеческой жизни, — не трудиться, чтобы жить, ажить для того чтобы трудиться. Любая ра­бота — это молитва. Работать, значитвыполнить свой долг перед богом.
Протестантизм возник вЕвропе, но получил распространение лишь в Бри­тании и Германии, начавшихиндустриализацию экономики. Протестантизм предлагал новую форму жизни тем, кто,в результате индустриальной револю­ции (сгон крестьян с их земель для созданияовечьих пастбищ и создания тек­стильной мануфактуры в Англии), лишилсяисточника существования, связей с общиной, и оказался предоставленным сам себе.
Протестантизм давал ответ,как жить тем миллионам людей, кто оказался оторванным от своих корней, отобщины и остался один на один с окружающим враждебным миром. Перестав бытьчастью общины, каждый отвечал только за себя и находил свой путь к богу нечерез церковь, а самостоятельно, читая Свя­щенное Писание. Индивидуальная связьс богом была психологической подго­товкой к индивидуальному характеру всех сферчеловеческой деятельности, подготовкой к первому этапу новых форм общественныхотношений, к капита­лизму.
Протестантизм далрелигиозное обоснование новой формы жизни в усло­виях возникающего машинногопроизводства — и новой формы труда, единст­венно возможной в новых условиях,индивидуальное предпринимательство.
Католицизм предоставлялверующему возможность раствориться внутри общины, в католицизме не существовалоразвитой идеи индивидуальной ответ­ственности. Церковь была пастухом, пасущимстадо, и брала ответственность за индивидуальные грехи на себя. Прощение греховсоздавало атмосферу безза­ботности жизни и доказывало всепрощающую любовь богако всем без исклю­чения — все божьи дети.
Католическая церковьрассматривала жизнь во всей ее полноте и красоте, как подарок небес, как вечныйпраздник, в котором труд существует для увели­чения объема богатства жизни.Богатства не цель, а средство, ведущее к обога­щению чувственного,интеллектуального и эмоционального мира, к достиже­нию духовных жизненныхцелей.
Протестантизм же отрицалне только католическую идею жизни, как праздника, но и всякую социальнуюиерархию, классовые привилегии, само го­сударство и личные различия — «ПередБогом все равны», те, кто создает новые богатства важнее тех, кто его имеет попринципу принадлежности к правящему классу.
Протестантизмпротивопоставил себя не только католицизму, идеи Возро­ждения также былинеприемлемы для новой философии жизни. Возрождение провозгласило, что человекот природы добр, поэтому нужно предоставить каж­дому право на свободноесамовыражение. Личность в период Возрождения при­обрела небывалую свободу, аполная свобода не могла не привести к освобож­дению всех стихий человеческихстрастей. Без жесточайших ограничений и по­лицейских мер человек превращался вубийцу, грабителя и насильника.
Протестанты предложилиальтернативу идеям Возрождения и идеям сред­невековья в контроле греха. Труд,как форма служения богу, сделает возмож­ным обуздание стихий в человеке, таккак труд требует самодисциплины и доб­ровольного подчинения системеэкономических отношений.
Первый лидер новойрелигии, провозгласивший идею порочности католи­цизма с его идеей жизни, какпраздника, а саму религию протестантизмом, не­мец Мартин Лютер, утверждал, чтолюбые добродетели не гарантируют проще­ния, и лишь труд во имя бога может, негарантирует, но может, принести спасе­ние души.
Другой протестантскийлидер, француз Кальвин, разделял людей на тех, кто от рождения несет в себедобро и тех, кто несет зло. Одним изначально пре­дуготовано спасение, другиеизначально прокляты. И только в труде человек может забыть, заглушить чувствобеспомощности и бессилия перед богом и сво­ей греховной природой.
«В своем развитиикальвинизм выдвинул доктрину спасения, которая ба­зируется на труде и созданиибогатств, которые не гарантируют спасения, но сам материальный успех есть знакбожеского расположения. Никто не знает, бу­дет ли спасена его душа или нет.Спасение души не зависит от количества доб­рых или злых дел, которые человексовершил в течении жизни. Человек не зна­ет к чему он приговорен, к спасениюили вечному проклятию. Результат станет известен только на Страшном суде.Контроль над материальным миром человек приобретал в процессе создания богатстви это давало ему ощущение власти над своей судьбой, по крайней мере, на бреннойземле.» Немецкий социолог конца 19-го, начала ХХ века, Макс Вебер.
Во времена средневековьяединственным местом, где верующий мог спа­сти свою душу, оградить себя оттлетворного влияния общества, погрязшего в пороках, был монастырь, где каждыйиз членов монастырской общины, давая обет воздержания, вознаграждался правом намногочасовой труд, скудную дие­ту и возможностью совершенствоваться в своемдуховном развитии.
Протестантизм превратилмонастырь в идеал общественного устройства, где главная добродетель человека — его способность трудиться самоотверженно и беззаветно, где во имя труда, какформы служения богу, человек должен отка­заться от многих греховных желаний.Постоянное самосовершенствование обя­зательное качество духовного роста, ааскетизм наиболее достойная форма жиз­ни.
Город Женеву, разгульныйторговый город, Кальвин превратил в огром­ный монастырь, живущий высшейрелигиозной целью — созданием богатств. Экономическая деятельность былавыделена в особую сферу жизни, в которой моральный закон, забота о ближнем,переставал быть абсолютом. Добродетель­ность каждого члена общины оцениваласьчерез труд, тем, что он создал.
«Лютер и Кальвинпсихологически приготовили человека к той роли, ко­торую он играет всегодняшнем обществе». Эрих Фромм.
Кальвин создалгород-монастырь, а Оливер Кромвель, лидер протестант­ской, по духу и буржуазнойпо сути, революции нового класса в Британии, це­лью которой было свержениевласти аристократии, королевской власти, попы­тался создать большее, нежелигород-монастырь, монастырь-государство. Шко­лой, создававшей принципы новогообщества, стала армия Кромвеля. Солдаты Кромвеля воевали за новую мораль,мораль всеобщего равенства и всеобщего труда, солдаты короля за деньги ивоенную добычу. Армию короля, воевавшего с Кромвелем, называли «Белой Армией»,так как она была одета в белые мунди­ры, армию Кромвеля «Красной Армией», еесолдаты носили красные мундиры. Солдаты армии Кромвеля были глубоко религиозныи их командирами были священники, проповедники — прообраз политическихкомиссаров Красной Ар­мии Советской России.
В армиях тогдашней Европыдисциплина воинства была довольно относи­тельной. Пьянство и драки считалисьестественной частью армейской жизни, воплощением мужского начала. Грабеж,мародерство, насилие над женщинами во время войны не только не порицались, нобыли частью награды за службу. Армия же Кромвеля несла службу не за награды,солдаты Кромвеля служили богу. Солдат-протестант нес в своем ранце “не жезлмаршала”, а Библию. За свои поступки он отвечал не столько перед командиром,сколько индивидуаль­но перед Богом. Дисциплина создавалась не наказаниями, абыла результатом религиозных убеждений.
Армия Кромвеля сталашколой, в которой воспитывались такие качества, как сознательность, т.е.самоконтроль, самодисциплина. Работник мануфактуры должен был не толькоподчиниться дисциплине труда, как солдат армейской дисциплине, он должен былнаучиться самодисциплине, работать не из-за стра­ха перед наказанием, аосознавать правила, как необходимость, как признак улучшения своей собственнойприроды, склонной к анархии и своеволию. Эти качества были необходимы длянарастающей индустрии машинного производ­ства.
Возникавшие фабрики имануфактуры нуждались не в крестьянине, с его спонтанной, стихийной формойжизни, связанной с природой, у машины мог ра­ботать только тот, кто добровольноподчинил себя Новому Порядку, порядку, который требовала новая форма экономики- индустриальная.
Кромвель первым ввел вобращение термин “сознательность”, который означал ответственность перед Богом.Впоследствии термин стал широко при­меняться в Советской России, но подразумевалответственность не перед богом, а перед государством, обществом.
Термин “сознательность”,в советском словаре, предполагал, что задачи и идеалы партии, частопротиворечащие идеалам и задачам индивидуума, каждый воспринимает как своисобственные, как самопожертвование, как отказ от инди­видуальных целей во имяцелей высших, общественных. Сознательность естест­венно приводила к аскетизму вматериальной жизни и оскоплению жизни внут­ренней. Сознательный советскийчеловек должен был подавить в себе те им­пульсы, желания, идеи и идеалы,которые противоречили требованиям общест­ва и государства.
Несмотря на внешнееразличие форм протестантской сознательности, по­строенной на индивидуализме исоветской, на коллективизме, целью воспита­ния сознательности была дисциплина,подчинение, принятое на индивидуаль­ном уровне, сознательно.
“Сознательность”протестантизма — самоограничение во имя создания но­вого богатства.Kоличество созданных богатствдоказывали степень веры и, сле­довательно, возможность прощения, надежду на райв загробном мире.
В советском контексте,сознательность, т.е. самоотверженный труд, давал право на вхождение в новыймир, мир коммунизма, который был вариацией на всю ту же тему, правда, не рая нанебесах, а рая на земле.
Хотя революция Кромвеляпотерпела поражение, протестантизм стал го­сударственной религией в Британии,но англиканство, как эта религия была на­звана, включало в себя многочисленныеэлементы католицизма. Начали появ­ляться протестантские секты, не принявшиеангликанство, которое, в их глазах, было предательством основных идейпротестантизма. Наиболее распространен­ными стали секты квакеров и пуритан, онибросили вызов церкви и власти, на­зывая власть и личное богатство ценностямиАнтихриста, а не Христа.
Квакеры требовали отчленов секты полного посвящения своей жизни труду, и аскетизма в потребностях.На кладбищах квакеров 17-18 веков на над­гробьях не обозначены ни годы жизни исмерти, ни имена. «Здесь похоронен плотник и отец 10 детей». Человек пришел изпраха и ушел в прах. Человек при­шел в этот мир только для того, чтобывыполнить свой долг, он сам, содержание его жизни, не имеют никакой цены. Самон ничто – пыль перед лицом Бога.
Плотские желания,наслаждение жизнью – грех, аскетизм был для кваке­ров знаком добродетели. Дажесамые богатые из них жили в скромных домах с убогой мебелью, их одежда была нетолько незатейливой, она носилась от со­вершеннолетия до гробовой доски.Картины считались знаком идолопоклонни­чества. Тех, кто пытался научитьсяиграть на каком-либо музыкальном инстру­менте, изгоняли из общины. Почти неимея трат на жизнь, квакеры накапливали огромные богатства, которые не выходилиза пределы общины благодаря запре­ту на браки вне своего круга. Не тратя ничегона себя, квакеры вкладывали на­копленные средства в расширение бизнеса, так кактолько богатство давало ува­жение квакерского сообщества.
К началу 19-го векабританские квакеры составляли группу в 20.000 чело­век. Несмотря на своюнемногочисленность, они были богаты и обладали значи­тельным влиянием. Трикрупнейших кампании Англии, выпускавшие все виды хлебных изделий, принадлежаликвакерским семьям. Из четырех главных бан­ков Англии 19-го века двапринадлежали квакерам, Барклай и Ллойд. Кампания Ллойд по сей день являетсякрупнейшей страховой кампанией мира.
Вместе с сектой квакеровросла секта пуритан, с которой власти Британии вели постоянную борьбу. Пуританетребовали от своих приверженцев упорного труда в течении недели, утровоскресенья должно быть проведено в церкви, а остальная часть дня в чтениибиблии дома. Также, как монахи в монастыре, они посвящали все свое время трудуи молитве.
Пуритане игнорировалидаже религиозные праздники, которые в те вре­мена отличались особойразнузданностью и длились неделями. «Можно ли представить, что вера в Спасителяподтверждалась бы многочасовым обжорст­вом, пьянством и дебоширством. Этоскорее подходит для празднования в честь языческого Бахуса, а не Христа.»,говорил лидер пуританской общины в Босто­не, Коттон Махер.
В средневековье Пасха иРождество праздновались по две недели. Каж­дый святой имел свой праздничныйдень. Французские короли гарантировали своим подданным 38 праздничных дней вгоду. Пуритане же видели в праздни­ках проявление греховного начала, и нетолько праздники, но даже размышле­ния в будний день считали грехом. Для этогоесть воскресенье, и размышлять в воскресенье можно только о слове божьем впроцессе чтения Библии.
В Британии были изданымногочисленные королевские эдикты, направ­ленные против норм жизни, которыенавязывались обществу пуританами. Од­ним из них был закон, изданный королемДжеймсом I, который сделал обяза­тельнымучастие всех групп населения в различных видах спорта в воскресенье.
Несмотря на все усилиявластей, влияние пуритан возрастало с каждым годом. Рост секты сталвосприниматься властями и официальной англиканской церковью как угроза существующемупорядку. После устрашающих преследо­ваний секты в 17-ом веке появились иныепуритане, трезвые практики. В про­цессе борьбы за человеческие души, лидерысекты пришли к выводу, что по­строить новый праведный мир на старом континенте,погрязшем в пороках, не­возможно. К этому времени был открыт новый континент,который в глазах пу­ритан мог стать тем местом, где можно начать все с чистойстраницы, где можно было создать Новый Мир, Новый Свет на основе новогопринципа жизни – “Жизнь — Есть Труд”.
Первые общины пуритан,прибыв в северо-восточную часть континента, заложили идеологический фундаментнового общества и нового государства — самоотверженный труд, сделавший Америкусамой богатой страной мира.
В то же время, ЮжнаяАмерика, которую осваивали католические страны Европы, так и не стала “НовымСветом”, в течении столетий пребывая в нищете и разрухе. Труд, в глазахиспанских колонизаторов, не представлял никакой ценности. Колонисты в странахЮжной Америки, ставили своей задачей захват, грабеж уже существующих богатствиндейских цивилизаций-городов с высоким уровнем экономического и культурногоразвития.
На территории ЮжнойАмерики в начале 17-го века проживало до 50 миллионов индейцев. На территориибудущих Северо-Американских Штатов количество аборигенов составляло около 6миллионов, а кочевые индейские племена находились на уровне развития каменноговека.
Колонистов-пуритан вСеверной Америке встретил дикий, почти безлюд­ный мир, здесь не было техбогатств, которые вывозили из Южной Америки ис­панские конквистадоры. ВСеверной Америке богатства могли быть созданы, созданы только трудом, освоениемновых земель, на которых не было и следа какой-либо цивилизации, и труд, в этихусловиях, приобрел небывалый в исто­рии статус.
Обедневшие европейскиеаристократы (а их количество среди колонистов было значительно), прибывшие всоставе первых экспедиций в надежде на мгновенное обогащение, вскорестолкнулись с непреодолимым фактом жизни в Новом Свете – трудиться должны всебез исключений. Был провозглашен биб­лейский принцип «Кто не работает, тот неест».
Расчеты аристократов нарабский труд не оправдались, индейцы готовы были принять смерть, но не бытьрабами. До появления черных рабов из Афри­ки аристократам приходилось работатьна земле вместе с простыми колониста­ми, их европейский статус, право наполучение привилегий, здесь был утрачен.
Каждый колонист, внезависимости от того, кем он был в своей стране, здесь был вынужден работать,чтобы не умереть. Вместе с семьей, семейным кланом или группой единомышленниковколонист поселялся в дремучих деб­рях, и становился владельцем огромныхземельных участков, превращая дикую природу в пригодные для земледелиятерритории.
Попытки британскойадминистрации ввести захват земель в какое-либо законодательное русло былиобречены – необъятные пространства страны не давали возможностей контроля.Только после Войны за Независимость были введены правила по продаже земельныхучастков. Семья могла приобрести од­ну квадратную милю земли (320 гектаров) засимволическую плату, или, точнее, плату за регистрацию на владение. ПослеГражданской войны, в 1865 году был принят Homestead Act, по которому любой мог приобрести участок в 80 гекта­ров,заплатив 10 центов за регистрацию.
В Бразилии же, в это жевремя, стоимость земли была настолько высока, что ее могли приобретать толькосамые богатые. Таким образом, четкая граница между имущими и неимущими, будучипроведена в самом начале, в каждом по­колении все больше увеличивала разрывмежду классами, и статус классовых привилегий был закреплен на века.
В Южной Америке не толькобыла воспроизведена европейская феодаль­ная экономическая система, ЮжнаяАмерика жила ценностями католицизма, поддерживавшего феодальную формуотношений, в которой каждый был лишь «божьей овцой» в стаде, которое пасливласти, лендлорд и церковь.
А протестантизм СевернойАмерики давал полную свободу индивиду, в практической жизни – “каждый за себя”,в духовной сфере – “каждый сам себе священник”.
Резкий контраст междунищей католической Южной, и богатой протес­тантской Северной Америкой –контраст двух отношений к труду. На европей­ском континенте этот контраст неменее нагляден – сегодняшние протестант­ские Англия, Швеция, Швейцария,Германия богаче католических стран – Ита­лии, Испании и Франции.
В католицизме трудсуществовал как средство для обогащения самой жиз­ни, “праздник жизни” был иостается центром всех человеческих интересов в латиноамериканских странах. Впротестантской Северной Америке труд был и остается смыслом человеческогосуществования, что и сделало США самой бо­гатой страной мира.
На Северо-Американскомконтиненте протестантская идея безостановоч­ного создания богатств нашлаидеальную ситуацию для своего воплощения. Ги­гантские, никому не принадлежащиетерритории, отсутствие государственного контроля создали новый человеческий тип- одиночку, посвящающего все свои силы труду, умеющего работать лопатой иплугом, молотком и пилой, намывать золото, но также и умением владеть саблей,мушкетом, добывающего богатство только для себя любыми способами — работой,торговлей, спекуляцией, грабе­жом и шантажом.
В то же время, внутрипервых протестантских общин Нового Света, каж­дая община, каждая секта,озабоченная своим выживанием, обязывала своих членов принимать во вниманиеблагополучие общины в целом.
Но сами условия новойстраны, где многое можно было добыть, действуя в одиночку, привели к другимформам отношений, и библейская заповедь – “не пожелай другому того, чего ты непожелаешь себе”, перестала играть значи­тельную роль. Человеческая судьбапостепенно перестала ассоциироваться с нравственным, духовным ростом, ценностьчеловека подтверждалась, прежде всего, ростом индивидуального богатства.
В первый период освоенияновых земель, пуритане жили тесными общи­нами, вне общины колонист в одиночкувыжить не мог. Благополучие всех чле­нов общины зависело от равного участия исвоей доли в доходе в зависимости от вложенного труда. Само название общин — «community», т.е. коммунальное общество,говорило о приоритете общего над единоличным, подтвержденного идеалом общества– жизнью апостолов Христа деливших все поровну. Цен­тральным постулатом пуританбыла идея о том, что использовать богатство для себя значит отнять его у бога,для которого оно только, и предназначено, и чем больше человек создал, тембольше у него шансов спасти свою душу и получить прощение небес. Богатствонеобходимо лишь для еще большего увеличения бо­гатства.
В Европе же, практическидо середины 19-го века, считалось, что труд не­обходим для созданиякомфортабельной жизни, и, достигнув приемлемого бла­гополучия, можноостановиться в накоплении богатств, и совершать добрые де­ла. Предпринимателипервоначального периода капитализма не стремились за­работать больше, чем ихделовые партнеры и конкуренты. Их доходы должны были быть достаточны, чтобывести “приличный образ жизни”. Сама идея, что жизнь должна быть посвящена делу,а не наоборот, казалась в то время очевид­ным безумием.
Американскийпротестантизм, однако, разрушил этот стереотип, так как машинное производствоначало занимать все большее место в экономике стра­ны — аскетическая формажизни производителей богатства несла в себе противо­речие – если они,богатства, не потребляются, дальнейшее развитие производст­ва будетприостановлено. Появился новый тип работника, служившего не богу, а чистойпрактике – янки. В их идее жизненного успеха уже не было бога, а ас­кетизм,осознанную жизнь в бедности, они рассматривали как форму человече­скойущербности. А к началу Гражданской войны уже была создана база произ­водстватоваров массового потребления, и богатства страны не могли расти без выхода намассового покупателя.
В развивающихсяиндустриях не хватало рабочих рук, так как иммигра­ция была незначительной, аспрос на индустриальные товары возрастал. Расту­щая индустрия Севера нуждаласьв рабочих руках, и источником наемной рабо­чей силы могли стать, как черныерабы, работавшие на плантациях, а их было около 4 миллионов, так и белаябеднота Юга. До Гражданской войны подавляю­щая часть населения Юга былииндивидуальными фермерами, и наемный труд, труд на другого, считался простодругой формой рабства.
Гражданская война,внешне, была войной за отмену рабства, но, по своей сути, это была война заполную смену ориентиров — от свободы индивида, рабо­тающего на себя, до скрытойформы рабства – работы на другого, без права на равную долю в доходах.Индустриальный Север предлагал жителям сельскохо­зяйственного Юга не толькоосвободить своих рабов, но вместе с ними идти ра­ботать на заводы и фабрики –машинное производство создавало большие бо­гатства, чем сельское хозяйство.
Для того чтобы поставитьнаселение Юга к заводскoму станку пришлось применять военные средства. Юготчаянно сопротивлялся, поэтому человече­ские потери в период Гражданской войныбыли самыми большими за всю исто­рию войн, которые вела Америка.
Во Второй Мировой погибло420 тысяч американских солдат. Это была война, в которой использовалось оружиемассового уничтожения. В Граждан­скую войну оружием солдата был мушкет,производивший один выстрел в ми­нуту, и самым страшным оружием была пушка,стрелявшая чугунными ядрами.
За 4 года Гражданскойвойны погибло 680 тысяч, больше чем во Вторую Мировую.
Огромные человеческиежертвы Гражданской войны могут быть объясне­ны той же причиной, которойобъясняют неимоверную жестокость войн эпохи Протестантской Реформации, унесшихтреть населения Европы – решался во­прос о фундаментальных основах жизни, остатусе труда в общественном созна­нии. До Гражданской войны плантаторы Юга,пользовавшихся рабским трудом были самыми богатыми людьми страны. После ееокончания, бегство черных на Север и массовая иммиграция из Европы дешевыхрабочих рук привели к созда­нию огромной машинной индустрии, которая приносилабольшие доходы, чем сельскохозяйственный Юг. К началу 20 века США сталипревращаться в одну из крупнейших индустриальных стран мира, так как в машинномпроизводстве была задействована основная масса населения. Богатства сталираспределяться широко благодаря свободе экономической деятельности. Европеецбольшую часть доходов отдавал государству, в Америке, до Первой Мировой войныгосу­дарство не облагало налогом трудовые доходы, после войны, до 1933 года,подоходный налог составлял в среднем 3% — американец работал только на себя. Каждыйимел возможность, накопив определенную сумму трудом на другого, открыть свойсобственный бизнес, и, посвящая труду все свое время и все свои силы, получитьтакое богатство, о котором не мог мечтать средний европейский работник илибизнесмен.
Максим Горький,сделавший, больше, чем кто-либо, для пропаганды идеологии труда, побывав вАмерике в 1911 году, тем не менее, увидел в амери­канской форме отношения ктруду, определяющему все содержание жизни, си­лу, разрушающую сами основы исмысл человеческого существования, — «Аме­рика! Удивительно интересно здесь.Что они сумели создать эти дьяволы, как они работают, с какой энергией, с какимудовлетворением, и насколько они вар­варски невежественны. Я одновременновосхищаюсь и проклинаю, все это и восхитительно и тошнотворно.… Когдаиммигранты прибывают сюда они быст­ро превращаются в тупых и жадных животных.Как только они видят богатство этой страны, они оттачивают свои зубы, и неостанавливаются до тех пор, пока не становятся миллионерами, или падаютзамертво от голода… Везде — труд. Все охвачено его бурей. Все стонет, скрежещети повинуется воле какой-то тайной силы, враждебной человеку и природе.»
Взгляд Горького, этовзгляд человека, выросшего на гуманистических идеалах 19-го века, но наступалновый век, век индустриализации и ее требова­ния в Советской России также привелик пересмотру отношения к труду.
Советские плакаты 20-ых,30-ых годов возвещали, — «Владыкой мира ста­нет труд».
Гражданская война вРоссии закончилась в 1922 году, но продолжалась в других формах в течении почтидвух десятилетий. Протестантская идея труда, как смысла жизни, противоречилаправославной религиозной традиции, поэто­му русская революция, в процессевхождения в цивилизованный мир, который понимался, прежде всего, как мириндустриальный, должна была применять на­силие, как единственный инструментизменения отношения к труду, что и при­вело к такому огромному количествужертв.
В США религия сделалагероический, самоотверженный труд по созда­нию материальных богатств высшимэтическим идеалом, и благодаря религии, общественное сознание приняло труд, каквысшую ценность жизни, без приме­нения насилия.
Убеждала и сама практикажизни, в которой иммигрант из Ирландии, при­бывший в Америку без гроша вкармане, Джеймс Карнеги, стал королем стали, конторский клерк Джон Рокфеллер,нефтяным королем, а механик по починке велосипедов, Генри Форд, превратился вкороля американской автомобильной промышленности.
Их идеи были болеевесомы, чем библейские догмы, так как они подтвер­ждались самим существованиемогромных индустриальных империй, которые они создали.
Форд, больше чем другиелидеры американской индустрии, сделал для пропаганды самоотверженного труда,поэзии созидания, он говорил о труде и производстве в терминах протестантизма,и в стране, по преимуществу протес­тантской, его логика была неотразима, — «Если ты рабочий, клерк, инженер, врач, юрист или полицейский, ежедневновыполняющий изо дня в день одну и ту же монотонную работу, мало чемотличающуюся от работы на конвейере. Твоя работа — это божественное провидение,это не только твой общественный долг, это твое предназначение на этой земле».
Протестантизм Форда былданью традициям прошлого, его практицизм был фундаментом будущего. Форд былодним из первых, кто увидел в исполь­зовании науки в практике производствамощный инструмент изменений, не только изменений индустриальных, но и измененийсамого общества. Наука не только должна создавать новую технологию, новыемашины. Наука должна по­мочь организации всего процесса труда.
В чем цель научнойорганизации труда? Сведение всего многообразия че­ловеческих отношений напредприятии к единым для всех нормам. Научная ор­ганизация труда этоформализация, бюрократизация трудовых отношений, бла­годаря которой можнодобиться тотального контроля над производством и ра­ботником.
В труде ремесленникасуществовал немалый элемент непредсказуемости, его эффективность определяласьиндивидуальностью работника, а деловые от­ношения, складывающиеся на основечеловеческих пристрастий, чувств, эмо­ций, были неопределенны инеконтролируемы.
Следствиеминдивидуализированного подхода была низкая производи­тельность труда. Поисккаждым работником оптимальных форм индивидуально приводил к большим тратамсредств и времени, так как каждое решение было уникальным, характерным толькодля данного работника, и поэтому неэффек­тивным.
Ремесленное хозяйствобазировалось на многообразных персональных контактах, которые требовалипостоянной импровизации в принятии разнооб­разных решений.
Научный же подход сводитмногообразие к единству, выявляя в бесконеч­ном разнообразии то, что в нем естьобщее.
Наука, использованная ворганизации трудовых отношений, применила единый, не изменяющийся, общий длявсех параметр – количественную оценку задач, операций и результатов труда. Существуетшироко распространенное мнение, что бюрократия направлена против интересовлюдей. Долой бюрокра­тию — лозунг бунта против порядка, который не учитываетиндивидуальные осо­бенности людей. Но в массовом производстве индивидуальныйподход стал не­возможен, он противоречит основному принципу массовогопроизводства — уни­фикации всех форм отношений.
Результатомбюрократизации стал неизмеримо большая производитель­ности труда, нежели вперсонализированном процессе, что привело к невидан­ному в истории ростаблагосостояния индустриальных стран. С другой стороны работник долженотказаться от своей индивидуальности, стать не размышляю­щим винтиком машины, ивыполнять работу, так же точно и вовремя, как и ма­шина? Система превращениячеловека в винтик была разработана Фредериком Винслоу Тэйлором,основоположником идеи научного управления. Генри Форд начал широко применятьсистему Тэйлора.
Стахановское движение вСоветской России, которое также использовало методики Тэйлора, имело ту жецель, повышение производительности труда, хотя внешние формы его были другими.Американский менеджмент, также, как и советские командиры производства, быливынуждены отказаться от системы Тэйлора – в ней была слишком наглядна ее цель — «выжимание пота», интенси­фикация эксплуатации работника.
Прямое давление наработника сменилось гораздо более мягкой и менее заметной системойпсихологического контроля, которая была названа “заботой о людях”.
Фирма Western Electric заказало исследование эмоциональных,индивиду­альных факторов, влияющих на производительность, известному социологуЭл­тону Майо, которым были разработаны рекомендации, позволяющие создатьэмоциональный комфорт для работников. Майо, подводя итог своей работе, писал вмассовой прессе, — «Мнение, что условия труда улучшились, ошибочно. Контрольстал менее заметным, но более эффективным, почти тотальным, изме­нились лишьвнешние формы», отметил.
В результатеиспользования достижений психологической науки в произ­водстве США достиглисамого высокого уровня производительности труда, ко­торая сегодня выше на 15%,чем в остальных индустриальных странах. Интен­сивность труда увеличилась на40%.
Хотя самой трудолюбивойнацией считаются немцы, но они работают все­го 1500 часов в году, а американцы2000. Количество отпускных дней в году у американцев 10, у европейцев от 30 до40. Сокращается и количество празд­ников. Да и сами праздники стали настолькоскучны из-за формализации чело­веческих связей вне работы, что многиепредпочитают работать в праздники, чтобы чем-то занять себя, иначе им предстоитпровести много часов перед теле­визором, переходя с одного канала на другой.
Во времена Токвиля страхперед богом заставлял американца-пуританина находиться в непрерывном процессеслужения богу — Работе.
Сегодня американец такжеслужит своему Делу, правда, он не апеллирует к закону божью, он говорит себе, — «I should keep myself busy», я должен быть все время занят, как будто также, каки его далекие предки-пуритане, боится на­казания небес.
Чем богаче становитсяобщество в целом, тем больше энергии и времени необходимо чтобы приобрестиаксессуары своего социального статуса и соци­ального престижа — дом, машина,счет в банке. Чтобы соответствовать повы­шающемуся с каждым годом стандартужизни и приобретать все, что связано с демонстрацией социального статуса,необходимо работать уже не 40, а 70, 80 или 100 часов в неделю, и сократить доабсолютного минимума часы, отведен­ные для самой жизни.
Необходимо безостановочнодвигаться вверх, необходимо подниматься с одного экономического уровня надругой. Остановка означает поражение. Нель­зя быть привязанным к какому-тоодному месту, нужно двигаться вперед, иначе богатство, всегда лежащее где-товпереди, останется недосягаемым. Но для чего нужно богатство. Для того чтобысоздавать все большие богатства. Цель — сама деятельность в создании богатств,в конечном счете, само движение, и есть цель.
«Работа для американцевглавная радость жизни, в работу они превраща­ют и отдых… Если онипутешествуют, то делают пять, шесть сотен миль в день, останавливаясь только,чтобы сделать фотографии, и узнают о том, где они по­бывали, только когда домарассматривают фотографии. Если они занимаются спортом, то вкладывают такуюэнергию, которая может убить лошадь», пишет английский социолог Горер.
Cпорт воспринимается как форма труда,в нем, также, как и в работе, ста­вятся определенные задачи, которые должныбыть выполнены в обозначенные сроки, и разрабатывается наиболее эффективнаяметодика. Американец подсчи­тывает сколько миль, за какое время он прошел,проехал, проплыл, какое место занял и, готовится к тому, чтобы в следующий разпройти, проплыть, проехать быстрее за меньшее время. Особое место занимаетмарафон, который проводит­ся на всех уровнях, в графствах, городах, штатах иинтернациональный марафон в Нью-Йорке. Движение — главная ценность национальнойкультуры, тот не аме­риканец, кто не стремится двигаться в физическом исоциальном смысле впе­ред, вверх к новым победам.
Эта жажда движения слышнав балладах Элвиса Пресли, Боба Дилана и Керуака, главный мотив народной,фольклорной музыки, “country music” – до­рога.
Многие улицы американскихпригородов являются хайвэями, бесконеч­ные прямые линии дорог создают ощущениебесконечности – они ведут к дру­гим дорогам, к другим хайвэям, и это дороги вникуда.
Американец находится впостоянном движении — ремонт дома и машины, улучшение газона перед домом,поездки на машине, часто без какой-либо опре­деленной цели, и многочасовойгипноз калейдоскопа образов на телевизионном экране — эрзац движения.
В повседневномамериканском словаре очень мало пассивных форм, скажем, слово загорать — этопассивная форма, в американском лексиконе она превращена в активную, «I work on my sun tone”, Я работаю над красивым зага­ром. Я не общаюсь, аделаю контакты, — «Make contacts». Даже проституция ут­ратила своипассивные формы.
Когда-то проституткисчитались пассивными “жертвами общества” и, действительно, они и былипассивными жертвами обстоятельств своей жизни. Сегодня проститутка – это business woman, она, одновременно, и товар и инди­видуальныйпредприниматель, она работает, действует. Сам термин проститут­ка, сменился надругой – “sex worker”, т.е. работник секса, человек действия. Любаядеятельность получает общественное признание, если она приносит вы­сокиедоходы, а работница секса, получающая от 300 до 1000 долларов за час труда, неможет не вызывать уважения.
Но, если даже труд,работа не приносит никаких ощутимых результатов, он обязателен для каждого, внезависимости от принадлежности к определенному классу.
Антрополог Эдвард Холл, — «Я знаком с дамой, главой одного из крупней­ших книжных издательств. Онанаследница огромного капитала, оставленного ей родителями. Тем не менее, онаработает и работает тяжело. Она озабочена своим делом не только в рабочие часы,оно заполняет все ее время. Ее доходы, от того, что она делает, выглядятжалкими крохами в сравнении с тем, что она уже имеет. Но другой жизни, жизнивне дела, вне действия, вне работы для нее просто не существует».
Все социальные классы,снизу до верху, превратились в работников.
«Категория работника неотменяется, а распространяется на всех людей.», писал Карл Маркс в 19-ом веке обудущем труда в общественных критериях…
Долорес МакКена,работавшая главным редактором трех крупнейших в стране книгоиздательств, — «Выследуете общепринятым меркам жизни — боль­ше рабочих часов, больше денег. Затемобнаруживаете, что из вашей жизни ис­чезли друзья, семья, независимость, и самаработа все больше напоминает кон­вейерную линию. Вы пытаетесь начать инуюжизнь, но, оставив работу, вы те­ряете не только престиж, ощущение власти, свободув финансах, вы теряете свою личность, потому что она определялась окружающими ивами самими че­рез вашу должность и ваши заработки. Оставив работу, вы теряетесебя. Для то­го чтобы решиться на такой шаг надо обладать железной волей — этопочти ге­роический акт, окружающие воспринимают ваше решение, как вызовобществу, как предательство основных общественных ценностей. Вы ставите подсомне­ние идеалы и мечты миллионов — престиж, власть, деньги.»
С начала 70-ых годов, всенаселение Америки, в независимости от при­надлежности к социальному классу,стало носить джинсы. Традиционно джин­сы носили ковбои, фермеры и шахтеры,джинсы были знаком принадлежности к рабочему классу, пролетариату и отсутствияпривилегий. С 70-ых годов джинсы стали повседневной одеждой для всех классов,олицетворяя единое для всех со­держание жизни – труд, и гражданское бессилие,когда-то характерное только для пролетариата. В определенном смысле, Америкастала бесклассовым обще­ством, она создала один класс – класс работников.
В Советской России всеклассы также должны были превратиться в один класс – рабочий. Все видыдеятельности стали пониматься как работа. Сущест­вовали работники науки иработники театра, работники кинематографа и работ­ники эстрады, музыкальныеработники и мастера слова. Сталин, в своих обра­щениях к советскому народу,начинал свои речи словами «Работники и работ­ницы...».
«Только те, кто работаети полезен для общества, должен жить, остальных следует уничтожить», писал одиниз французских просветителей, Сен-Симон.
Этой заповеди Сен-Симонабуквально следовали в фашисткой Германии и в Советской России. Советскиеплакаты 20-ых, 30-ых годов возвещали, — «Вла­дыкой мира станет труд».
Протестантская идеятруда, как смысла жизни, противоречила православ­ной религиозной традиции,поэтому русская революция, в процессе вхождения в цивилизованный мир, которыйпонимался прежде всего как мир индустриаль­ный, должна была применять насилие,как единственный инструмент изменения отношения к труду, что и привело к такомуогромному количеству жертв. Граж­данская война в России формально закончилась в1922 году, но продолжалась в других формах в течении почти двух десятилетий.
Демократическое жеобщество использовало человеческие ресурсы более экономично, оно создалоатмосферу, в которой даже физически недееспособные стремятся быть вовлечены втрудовой процесс, никто не хочет быть в глазах об­щества, и в собственныхглазах, парией, изгоем, извращенцем, социально пус­тым местом.
Алекс Токвиль писал в1836 году, — «Что ошеломляет в США, это не оста­навливающееся движение ипостоянные изменения, но сама жизнь чрезвычайно монотонна, потому что всеизменения и непрекращающееся движение ничего не меняют в содержании, в сущностисамой жизни. Человек находится в движении, но это движение чисто физическое,внутри себя он неподвижен.»
Токвиль назвал этовечное, не останавливающееся движение “dread revolution” — кружение на одном месте.Застывший, неподвижный внутренний мир нуждается в постоянной встряске, идвижение, по крайней мере, создает ил­люзию того, что что-то происходит.Движением, действием исчерпывается все человеческое существование,остановиться, означает перестать существовать.
Социолог Вилкинсон всвоей работе, посвященной американскому нацио­нальному характеру, «The Pursuit of American Character», иронически отмечает — «Поражающуюиностранцев динамику американской жизни можно определить формулой — «We getting nowhere fast.», мы очень быстро движемся в никуда.»
Олдос Хаксли увидел еще в1921 году, когда труд начал превращаться в единственное содержание жизни, нетолько в США, но и в Европе и России, — «С раннего детства людям будутпрививать мысль, что счастья вне работы не существует. Власть имущие убедятмассы в том, что они счастливы, только ко­гда они работают, и, в тоже время,каждый из них свободен, делать то, что он хочет. А все что они делают, достойнои значительно. Самые жалкие из них будут чувствовать себя центром вселенной и,работая по многу часов в день, убежденные в своей значимости, они действительнобудут счастливы, как чело­век никогда не был. Они пройдут через жизнь вубеждении, что это единствен­ная, достойная человека форма жизни, и из этогосчастливого дурмана не дано будет выйти никому.»