Контрольная работа № 1
На кафедру: ТММП
По: Религиоведению
Вариант: Переработка пищи согласноканонам буддизма
Одесса 2010
/>СТРАДАНИЯЖИВОТНЫХ, ВЫРАЩЕННЫХ НА УБОЙ
Давайте для началаизбавимся от иллюзии, что животные, выращенные на убой современными методами наферме, ведут относительно благополучное существование, все их нужды сполнаудовлетворяются, а когда приходит время забоя, то происходит это быстро ибезболезненно. Сегодняшняя реальность — прямо противоположна. Теперь, когдаживотноводство в основном контролируется транснациональными корпорациями иконвейерные технологии превратили фермы прошлого в современные“животноводческие заводы”, само отношение к животным как к одушевлённымсуществам выродилось в отношение к ним как к неким неодушевлённым машинам,перерабатывающим дешёвый комбикорм в дорогостоящее мясо. Эти фермы-заводыменьше всего озабочены положением животных, а пекутся в первую очередь лишь обизвлечении максимальной прибыли при минимальных затратах. С таким бессердечнымподходом, доминирующим в сегодняшней индустрии животноводства, стоит лиудивляться тем жестокостям, которые животным приходится испытывать на себе впроцессе откорма, транспортировки на бойню и непосредственно в процессе забоя.В своей нашумевшей книге Освобождение животных, Питер Сингер нагляднодемонстрирует, что количество животных, подвергающихся жестокому обращению вживотноводстве, на порядок превышает любые другие цифры в статистикезлоупотреблений. В одних только Соединённых Штатах ежегодно на бойнюотправляются, в это трудно поверить, четыре миллиарда (!) особей крупногорогатого скота, овец, свиней, кур, уток и т.д.
Разведение курна птицефабриках
Сколь многие из насотдают себе отчёт в том, что 95 процентов из миллионов яйценоских кур в СШАнаходятся в так называемом “интенсивном” или “конвейерном” режиме содержания?На практике это, как правило, означает, что четыре взрослые птицы втиснуты изаперты на всю свою недолгую жизнь в то, что принято называть “клетки-батареи”.Эти клети размером в 30-45 сантиметров не имеют насеста и сделаны из витойпроволоки, чтобы помёт проваливался сквозь пол. За неимением жёсткого настила,который можно скрести, когти у птиц отрастают чрезмерно длинными, вплетаясь изачастую намертво застревая в проволоке. Это приводит к тому, что стальнаяпроволока врезается и со временем врастает в подушечки на лапах. В дополнение кэтому, свет в “клетках-батареях” включён 18 часов в сутки, чтобы вынудить курнестись безостановочно. В среднем такая курица несёт яйцо каждые 32 часа втечение 14 месяцев, после чего она забивается.
На сегодня типоваяптицефабрика в “развитой” стране является, на практике, не чем иным, каккамерой пыток для своих обитателей. В отсутствии какого-либо пространства,чтобы порыть землю, устроить насест, искупаться в пыли, расправить крылья илипросто пошевелиться, все природные инстинкты кур безжалостно подавляются.Неизбежное при такой ситуации стрессовое состояние находит свой выход вагрессии, направляемой на соседа. Так, более сильные птицы атакуют тех, чтослабее, и последние, лишённые права спастись бегством, нередко становятсяжертвами внутривидового каннибализма.
Для борьбы с этимявлением кур “обесклювливают”. Калечащая процедура, при которой клюв — этотнаиважнейший орган птицы, состоящий из кости, чувствительной и роговой ткани —безжалостно удаляется либо раскалённым ножом, либо приспособлением,напоминающим гильотину. Иногда в жизни курицы эта процедура проводится дважды.
Муки тесноты ижестокость кастрации
Теснота и другиестрадания, выпадающие на долю свиней — млекопитающих, чьё мясо наиболее частоупотребляется в пищу на Западе, — едва ли в чём-либо уступают тем, чтоиспытывают куры и петухи на птицефабриках. Тот факт, что свинья являетсяразумным, высокоразвитым социальным животным, ничуть не защищает её от всех техжестокостей, которые доводится сносить остальным животным на фермах. Свиньи,содержащиеся в неприемлемых, стеснённых условиях свиноферм, становятсяагрессивными, атакуют соседей, откусывают друг другу хвосты. В связи с тем, чтоэто отрицательно сказывается на их росте, фермеры применяют ряд превентивныхмер, из которых обрезание хвоста — самая мягкая. Свиньи часто проводят годыприкованными цепями к полу, в стойлах, где им нет места даже развернуться.Переполненные жаждой движения, они грызут металлические прутья ограждения. Всёэто приводит к так называемому “стрессовому синдрому свиней”, описанному водном из ветеринарных журналов как “крайняя нервная истощённость...,скованность в движениях, высыпания на коже, хрипы, возбуждённость и часто —внезапная смерть”.
Участь телят не лучше.В тёмных крошечных стойлах, где им нельзя даже встать в полный рост, напротяжении 16 недель они выдерживаются на диете, исключающей железо и грубыеингредиенты. Это разрушает все их жизненные системы, но позволяет сохранить ихмясо нежным, что так ценится в телятине потребителем.
Большинству из настакже известно о “традиционных” жестокостях, выпадающих на долю животных нафермах, вне зависимости от того, разводятся ли они по старинке или сприменением современных технологий. Ни для кого не секрет, что большинствофермеров спиливают рога, клеймят и кастрируют свой скот, но полностью ли мыотдаём себе отчёт в том, какую невообразимую боль все эти процедуры причиняютживотным? Оставив на время в стороне клеймение и спиливание рогов, стоитсказать несколько слов о кастрации, которая, как признаются сами фермеры,крайне болезненна и надолго повергает животное в состояние шока. В СоединённыхШтатах, где обезболивание обыкновенно не применяется, процесс проходитследующим образом: животное растягивают на земле и ножом рассекают мошонку,обнажая семенники. Каждый из них затем вырывается вручную с обрывом крепящих связоки жил.
Ужасытранспортировки на бойню
Пожалуй, наибольшиемуки животные испытывают в процессе доставки их на скотобойню. Это начинается спроцесса погрузки, выполняемой грубо и в спешке. Животные, которые в страхе исмятении срываются со скользких погрузочных мостков, зачастую остаютсяброшенными медленно умирать от полученных увечий. Внутри перегруженныхгрузовиков первые жертвы происходят от давки и удушья в результатенагромождения тел. Когда машина начинает движение и ускоряется, часто до предельныхскоростей, многие животные становятся жертвой “морской болезни”.
В 1906 году, когдаавтофургоны ещё не применялись для транспортировки животных, был принятфедеральный закон, ограничивающий время, проводимое животными в железнодорожномвагоне, двадцатью восьмью часами. После этого животные должны были бытьвыгружены, накормлены, напоены, и им должен был быть предоставлен как минимумпятичасовой отдых перед тем, как продолжить движение. Несмотря намногочисленные попытки, до сих пор не принят аналогичный закон, который бырегулировал перевозку животных автотранспортом. А ведь это является, насегодня, самым распространённым видом транспортировки. Зачастую животныепроводят не только двадцать восемь и тридцать шесть, но и сорок восемь илисемьдесят два часа в фургоне грузовика без корма и воды, до самого моментаразгрузки. К изнуряющей жажде и голоду нередко прибавляется климатическийфактор; зимой — леденящий ветер приводит к общему переохлаждению и локальнымобморожениям, летом — палящий зной и прямые солнечные лучи в совокупности сотсутствием воды вызывают обезвоживание организма. Страдания же телят, лишьнесколько дней назад перенесших кастрацию и отъём от матери, пожалуй наиболееужасны.
Казнь на бойне
То, что происходит сживотными на бойне, ещё более страшно, чем все муки содержания, транспортировкии иные жуткие аспекты животноводства вместе взятые. Процесс весьма красочноописан в книге Эптона Синклера Джунгли, документально повествующей оскотобойнях Чикаго:
“В тот же миг по ушамполоснул страшный, леденящий душу визг… за ним другой, ещё более громкий иагонизирующий, ибо однажды отправившись в это путешествие, боров уже никогда невернётся назад. Тем временем, словно не ведая ни о чём происходящем, люди внизусновали взад-вперёд, делая свою рутинную работу. Ни визг забиваемых свиней, нислёзы посетителей не трогали их; одну за другой они подвешивали свиней на крюкии выверенным быстрым движением перерезали им горло. Образовывалась целаявереница агонизирующих, извивающихся животных, визг постепенно сходил на нетвместе с бьющей из горла кровью, потом резал воздух вновь, и в конце концов,туши со всплеском исчезали в огромном чане с кипящей водой.
… Они не сделали всвоей жизни ничего такого, чтобы заслужить подобный конец, и это лишь добавлялоунижения к мукам: дело здесь было поставлено так, что их швыряли туда-сюда вхладнокровной, отчуждённой манере, без малейшего намёка на чувство вины, безединой слезинки”.
Можно спорить, чтоДжунгли были написаны много лет назад, и стало быть теперь дела обстоят кудагуманнее. Что касается забоя свиней, давайте возьмём свидетельство очевидца —посетителя одной бойни уже в наше время. Этот человек — писатель, сам выросшийна ферме и с детства привыкший видеть убийство животных. Так вот по его мнению,боль и ужас, испытываемые свиньями, которых ведут на убой ничуть не изменилисьсо времён Синклера:
“Загон сужался, какворонка; погонщики сзади гнали свиней вперёд до тех пор, пока те по одной невзбирались на ползущий конвейер… Они истошно визжали, впервые оказавшись натаком приспособлении, чуя запахи того, что их ожидает впереди. Я не хочуслишком драматизировать всё происходящее, уверен, вы слышали об этом не раз.Хочу лишь заверить, что для меня это был весьма пугающий опыт — видеть их ужас,то бессчётное число, что проходило мимо меня. Должно быть, всё это напоминаломне о том, о чём никто больше не хочет, чтобы ему напоминали, — все эти толпы,марши смерти, массовые убийства и геноциды”.
Один священник,наблюдавший, как стадо овец гнали на бойню, написал: “Запахи, крики агонии извук вершащегося внутри убийства были омерзительны… Ягнят резали прямо наглазах у их матерей. Я наблюдал, как животных загоняли к непосредственномуместу забоя, где они, уже чувствуя свою судьбу, сходили с ума от страха”. Этобыло написано в 1975 году, семнадцать лет спустя после принятия федеральногоАкта о гуманном забое скота 1958 года, задачей которого ставилось искоренитьизлишнюю жестокость на бойнях.
Так как же всё такипроисходит забой? В двух словах: животное сначала приводят в бессознательноесостояние, а затем закалывают; смерть при этом наступает от потери крови. Внастоящее время для этих целей используются в основном три метода: оглушениекувалдой или топором, оглушение так называемым “болваночным пистолетом” и электрошок.Когда животные приближаются непосредственно к месту забоя, они чуют, чтоожидает их впереди, и начинают упираться. Чтобы заставить их зайти в крохотныезагоны, рабочие используют обнажённые электроды или дубины. Итак, в первомслучае животному наносится мощный удар кувалдой по голове, который проламываетему череп и приводит в бессознательное состояние. Если животное большое исильное, и жертва начинает метаться в агонии, одним ударом дело незаканчивается. Если же несчастное существо, пытаясь спастись, в момент ударадёргает головой, то молот может выбить ему глаз или размозжить нос.
В случае с болваночнымпистолетом, ствол этого крупного оружия приставляется ко лбу животного,запертого в тесном стойле. Существуют два типа таких пистолетов. Первый с огромнойсилой выстреливает болванкой из ствола, вызывая контузию животного. Второйвыстреливает болванкой, которая, пробив череп, проникает внутрь и затем опятьвтягивается в пистолет. В образовавшееся отверстие сразу же вонзается инесколько раз проворачивается стальной прут, чтобы разрушить нервные центры вмозге.
Наиболее гуманным инаименее болезненным способом оглушить животное перед смертью является,пожалуй, электрошок. Оголённые электроды закреплены на остриях специальнойрогатины. Её подносят к голове животного, чуть ниже уха. Электрический разрядпропускается через мозг жертвы, парализуя и оглушая её. Животное затем должнобыть спешно заколото и обескровлено, ибо через семь минут оно может прийти всебя.
Ритуальноеубийство
По какой-то злой иронииименно существование различных религиозных обрядов и ритуалов оставиложутковатые лазейки в законах о гуманном обращении с животными при забое.Диетическая догма ортодоксальных евреев и мусульман требует, чтобы животноебыло “здоровым и подвижным” в момент забоя (вне всякого сомнения с практическойцелью обезопасить себя от несвежего мяса и мяса больных животных). Ортодоксы жетрактуют это положение иначе: животное должно оставаться в сознании до самогомомента физической смерти, которая, по нормам ритуала, наступает отединственного удара ножом в яремную вену и трахею. Неизбежная жестокость забоя,осуществляемого по таким правилам, достигает своего апогея в СоединённыхШтатах, где необходимо также соблюдать федеральное законодательство на сейсчёт. Акт о чистоте пищи и медикаментов 1906 года гласит, что по санитарнымсоображениям забиваемое животное не может соприкасаться с кровью ранеезабитого. Чтобы обеспечить выполнение этой нормы и не отступить от требованийкошерности, животное забивается подвешенным на конвейерной цепи вместо того,чтобы лежать на полу бойни.
“Вместо того, чтобыоглушёнными рухнуть замертво на пол бойни, животные, забиваемые в США поритуальным правилам, привязанные за заднюю ногу, поднимаются в воздух и висяттак, в полном сознании, вниз головой, на конвейере от двух до пяти минут…Животное, висящее вверх ногами, с вывороченными суставами и зачастую сломаннойногой, неистово извивается от боли и ужаса, так что приходится ловить его зашею или вставлять скобу в ноздри, чтобы позволить палачу лишить его жизни однимударом ножа, как это предписывают религиозные нормы”.
Даже средиортодоксальных раввинов не прекращается спор о том, действительно ли в целяхстрогого соблюдения религиозных постулатов животные должны пребывать всознании, когда им перерезают горло. В некоторых странах, включая Швецию,раввины вняли законодательству, требующему оглушения животного перед забоем,вне зависимости от того, что на сей счёт гласят религиозные нормы (Сингер, с.163). Повсюду в мире слышатся голоса еврейской общественности, протестующиепротив этой аморальной, омерзительной практики ритуального убийства животныхбез предварительного их оглушения. Следует также отметить и то, что даже есливведение запрета на ритуальный забой скота в тех формах, как он существуетсейчас в США, может повлечь отказ многих ортодоксальных членов еврейской имусульманской общин от употребления мяса, это никоим образом не заставит ихнарушать какие-либо заповеди, ибо ни одна из этих религий не содержитимперативной нормы для своих последователей употреблять в пищу мясо.
Соучастиепотребителей мяса в убийстве животных
Поскольку немногиезнакомы с современными технологиями интенсивного животноводства, и ещё меньшелюдей бывали на бойне или слышали звуки оттуда доносящиеся (“Любой человек,слышавший хоть раз предсмертный крик убиваемого животного, — говорил Конфуций,— никогда не сможет вновь есть его плоть!”), мало кто ассоциирует поглощаемуюим ветчину, телятину, бифштекс с живым, страдающим существом. Некоторыезаявляют: “Поскольку я против причинения страдания животным, я ем мясо лишь техживотных, которые не подвергались методам интенсивного животноводства инегуманному забою”. Иными словами, признаётся вполне нормальным “сопереживать,с последующим употреблением объекта сопереживания в пищу”. Как бы то ни было,совершенно очевидно, что на практике невозможно разводить животных на убой впромышленных масштабах и при этом обходиться без жестокости. Даже еслиполностью отказаться от методики интенсивного животноводства, традиционнаяфермерская практика также включает такие процедуры, как кастрация, отъёммолодняка от матери, клеймение, перевозка на бойню и, наконец, сама бойня.Может ли кто-либо положа руку на сердце утверждать, что в полной мере печётся облаге животных, об их неотъемлемых правах, продолжая поедать их на ужин? Можетли тот, кто употребляет плоть в пищу, тем самым провоцируя и косвенносоучаствуя в истязании и убийстве ещё одного живого существа с одной лишь целью— утолить свою гастрономическую страсть к определённому виду пищи, отрицать,что он своими действиями определяет незавидную участь этого существа? “Любой,кто так считает, безусловно должен прилагать немалые усилия, чтобы усыпить своюсовесть и убедить себя в отсутствии необходимости расширить свою заботу оживотных вплоть до отказа от употребления их в пищу”, — указывает Сингер. Какбы то ни было, лишь отказавшись от употребления мяса в пищу, можно на делепродемонстрировать себе и окружающим, что ваша забота о животных неподдельна ивыходит за рамки пустых слов.
“До тех пор, пока мыполностью не откажемся от мяса, каждый из нас вносит свой личный вклад всуществование, рост и процветание интенсивного животноводства и всех иныхбесчеловечных методов выращивания животных на убой”.
Только в СоединённыхШтатах, по разным оценкам, насчитывается от семи до десяти миллионов людей,отказавшихся от мяса, — почти в три раза больше, чем поколение назад. Соврешенноочевидно, что для подавляющего большинства вегетарианство — это протест противубийства беззащитных животных и выбор в пользу более гуманной диеты. Как могутте, кто сами ищут освобождения от страданий, косвенно выступать причиноймучения и смерти других живых существ, постоянно поедая их плоть и тем самымсоздавая и поддерживая спрос, который можно удовлетворить лишь путёмнепрекращающейся резни?
В своей книге ЖанКристоф Ромэн Роллан красноречиво порицает эту вопиющую несправедливость поотношению к животным:
“Для человека мыслящегосвободно, чей ум открыт, наблюдать страдания животных почему-то ещё болееневыносимо, чем наблюдать страдания людей. Ведь в отношении человека хотя быобщепринята и никем не оспаривается истина, что страдание — зло, а тот кто егопричиняет — преступник. Но тысячи животных бесцельно уничтожаются каждый божийдень без малейшего сожаления, без тени раскаяния. Заговори кто об этом, и егототчас подымут на смех. А ведь это преступление, которому нет оправдания. Ужеодно оно является достаточной причиной всех страданий людских. Это преступлениевопиет об отмщении и ложится проклятием на весь род человеческий. Если Бог естьи допускает такое, отмщение ждёт и его. Если нет справедливости по отношению кслабым и беззащитным, к бедным созданиям, приносимым на алтарь в жертвучеловеку, тогда нет и такого понятия, как добро, такого понятия, каксправедливость”.
На этом месте у многихчитателей может возникнуть вопрос: “К чему все эти тревоги о судьбе животных,когда кругом миллионы голодных мужчин, женщин, детей и тысячи представителейрода человеческого, которых жестоко мучают и убивают? Не правильнее ли будетнаправить все силы и средства на искоренение страданий людей, а не животных?”Но почему мы должны разделять эти две проблемы так, словно это вопросприоритета? В конце-то концов, неужели отказ от употребления мяса в процессеработы по совершенствованию человеческого общества требует неимоверных усилий?В прошлом такие выдающиеся люди, как Ганди, Толстой, Шоу, Эптон Синклер, РомэнРоллан посвятили свои жизни улучшению положения угнетённых людей в своих, стольразных, обществах. В то же самое время все они резко критиковали бессмысленноеуничтожение животных по одной лишь прихоти человеческого желудка. Их забота огуманном отношении к братьям нашим меньшим никоим образом не уводила на второйплан и не мешала их усилиям на поприще борьбы за права и свободы человека.
Потребление мясаи насилие среди людей
Тот факт, чтосуществует причинно-следственная связь между продолжающейся бойней миллионовкоров, свиней, птиц, овец, не говоря уже о китах, дельфинах, тюленях, имассовыми жестокостями, пытками и убийствами среди людей, не должен вызывать итени сомнения у того, кто понимает взаимосвязь всего сущего и неизбежностькармического воздаяния за совершённые нами действия. Потребляя мясо, мыпозволяем этой вакханалии продолжаться и являемся её соисполнителями. А в светезакона причинно-следственной связи мы также и “со-жертвы”. Разве возможно,пожирая трупы “невинно убиенных” животных, пропитанные энергиями боли и ужаса,пережитых ими в момент смерти, самим избежать участи стать злобными, агрессивными,провоцировать насилие внутри себя и вовне? “Пока мы сами являемся ходячимимогилами для трупов животных, — спрашивает Бернард Шоу, — как можем мы ожидатькакого-либо улучшения состояния дел на Земле?” Этот риторический вопрос находитотклик в старинном китайском стихотворении, образность которого даетпредставление о негативной карме, создаваемой убийством животных:
В течение сотен тысячлет, от века,
В мирском котле бурлиловарево —
Смесь злобы и обиды —
Остановить, которые,увы, непросто.
Чтобы понять, откуда вэтом мире
Взялись все бедствия,оружье, войны, ссоры,
Приди тайком вполночный час к воротам бойни,
Прислушайся —
Всё в этом крике,леденящем душу...
УПОТРЕБЛЕНИЕМЯСА И ПЕРВАЯ ЗАПОВЕДЬ
Религиозноеобоснование первой заповеди
В буддизме перваязаповедь, гласящая “не убий”, или “не причиняй вреда ничему живому” (фу-сессёна японском, ахимса на санскрите), имеет скорее религиозное, нежели моральноеили метафизическое происхождение. Я имею в виду, что положение это заложено вприсущей всем нам Природе Будды — матрице всего сущего, — из которой ивозникает наше чувство сострадания, морали, добра и справедливости. Инымисловами, эта заповедь зиждется на принципе взаимного тяготения и праведности,свойственных всему живому. То же самое можно сказать и о других основныхзаповедях, каждую из которых можно трактовать как продолжение первой илираскрытие её отдельных, специфических аспектов. Именно в Природе Будды всеформы сущего, как одушевлённые, так и неодушевлённые, — едины и гармоничны. Всеживые организмы стараются поддерживать это единство посредством собственнойкармы. Отнимать жизнь по своему усмотрению — значит грубо вторгаться иразрушать эту внутренне-присущую целостность, заглушая чувства уважения исострадания, исходящие из Ума Будды, который пребывает в каждом из нас. Перваязаповедь, запрещающая убийство, — это по сути зов жизни и творения, по форме же— порицание смерти и разрушения.
Умышленный расстрел,резня, удушение, утопление, раздавливание, отравление, сожжение, убийствоэлектрическим током, а также любое другое действие, отнимающее жизнь, илинамеренное причинение боли человеку или животному — всё это не являетсяисчерпывающим перечнем нарушений первой заповеди. Если вы сознательноподтолкнули кого-то к совершению убийства, пыток или к причинению любого иноговреда живому существу, — вы также становитесь нарушителем первой заповеди.Таким образом, кладя себе в рот кусок мяса убитого животного, вы становитесьсоучастником его убийства по той простой причине, что если бы коров, свиней,овец, кур не ели, их бы и не убивали.
Хотя это и правда, чтов буддизме Махаяны при определении степени виновности в таком деянии, каклишение жизни, необходимо принимать в расчёт целый ряд факторов, однако это недолжно заботить нас в данной ситуации, так как помимо охотников, мясников ирыболовов, которые сами убивают то, что потом едят, подавляющее большинствопотребителей мяса лишь косвенно виновны в угнетении и уничтожении животных.Факт этот ни в коей мере не снимает с нас ответственность за нарушение первойзаповеди.
Ясутани-роси в своейкниге о заповедях указывал на особую важность соблюдения заповеди непричинениявреда:
“В наше время слышитсямного голосов, провозглашающих святость человеческой жизни. Жизнь человека,безусловно, должна высоко цениться, но, в то же самое время, и к жизни другихживых существ нужно проявлять бережное отношение. Человек привык отнимать жизньу других существ по первой своей прихоти. Образ мышления, вызывающий такоеповедение, происходит от присущей только человеку формы насилия, насилия,которое отрицает самоочевидные законы вселенной, препятствует существованиюмириад созданий в природе, убивая эмоции сострадания и благоговения, исходящиеиз нашей Природы Будды. Ввиду этого повсеместного и бессмысленного разрушения жизни,совершенно необходимо, чтобы как монахи, так и миряне, сообща и осознанно следовалибы первой заповеди”.
Первая заповедь имеетещё один религиозный аспект. Буддизм учит нас, что каждое живое существо былокогда-то нашей матерью, отцом, мужем, женой, сестрой, братом, сыном или дочерьюв череде непрекращающихся восхождений и нисхождений по лестницепричинно-следственных связей через бессчётное число перевоплощений. Стало бытьнет ни единого существа, не исключая и обитателей животного мира, чьё родство снами не состоялось хотя бы однажды. Как тогда может тот, кто по идее долженотноситься ко всем живым существам, как к самому себе, поедать плоть тех, ктоимеет с ним одну сущность, одну природу, не занимаясь при этом особой формойканнибализма? Можно также посмотреть на этот вопрос и под другим углом:поскольку потенциал нашей Природы Будды безграничен, тот, кто сегодня являетсякоровой, вполне может в будущем переродиться человеком и в этом состоянииосознать присущее ему совершенство — т.е. стать Буддой. Таким образом, мы имеемфундаментальное буддийское учение о том, что все формы жизни, человеческая илилюбая иная — неприкосновенны. Конечно, не следует это трактовать как призыв ктому, чтобы относиться к людям как к скоту, а коров держать за людей — ведьвполне очевидно, что каждый имеет свои способности и свои специфические нужды.Это, скорее, призыв к тому, чтобы построить общество справедливости, в которомправа братьев наших меньших не будут игнорироваться и попираться.
Мясо в качествеподношения
Любой, кто когда-либоучаствовал в такухацу (проповедь Дхармы, сопровождаемая сбором подаяний) илинеоднократно бывал приглашён на трапезу в дома верующих, хорошо знает, чтопрактически во всех случаях подносящий пищу прекрасно осведомлён, какому блюдутот или иной монах или учитель отдают предпочтение, и именно этимруководствуется при составлении меню. Особенно в случае с приглашением в домроси, хозяйка не преминет заблаговременно осведомиться у его прислужника илииных лиц на предмет вкусов гостя, чтобы удалось порадовать его любимым блюдомили, на худой конец, избежать подношения той пищи, которую он не приемлет пофизическим или религиозно-этическим соображениям. Так и во времена Будды,потенциальные спонсоры угощения зачастую советовались с Анандой — егоприслужником.
Сколько бы раз я нипринимал участие в подобного рода трапезах с моими учителями Харада-роси илиЯсутани-роси (ни один из них ни разу не был мною замечен в употреблении мяса),нас никогда не угощали блюдами из мяса или рыбы. В то же самое время, еслитакухацу осуществлял какой-то другой роси — большой любитель рыбы или мяса —обеденный стол ломился от подобных яств.
Тот факт, что хозяинвсегда ориентируется на вкусы приглашённого монаха или учителя, мне довелось напрактике усвоить во время моего первого же самостоятельного такухацу в Японии.После того, как мы с группой монахов прибыли на поезде в отдалённый городок ивесь день занимались тем, что ходили по его улицам, выкрикивая “Хо!” (Дхарма),принимая подаяния деньгами, рисом и овощами, под вечер мы наконец пришли к домуверующего, который взялся угостить нас ужином. Мы пропели сутры за упокойусопших родственников хозяина, а затем были приглашены к столу. Вместо того,чтобы обнаружить на своём столике порции рыбы, яиц, суси и кувшинчики с сакэ ипивом, которые были поданы всем монахам и роси, я, к своему немалому удивлению,обнаружил перед собой огромный бифштекс с жареным картофелем, рюмку виски ичашку чёрного кофе. Не будучи до конца уверенным, что эти гастрономическиекошмары моего мрачного прошлого не являются чем-то вроде сурового “Дзэнскогоиспытания”, и не желая обидеть хозяев, я лихо опрокинул рюмку виски, пару разоткусил от бифштекса и сверху залил всё это чашкой кофе. По прошествиинескольких часов кармические результаты совершённого мною недальновидногопоступка не замедлили проявиться: живот не на шутку скрутило. Когда появиласьвозможность поговорить об этом с роси, я спросил его: “Почему мне не предложилите же блюда, что и остальным?”
“Эти наивныепровинциалы, — объяснил он мне, — находятся в полной уверенности, что всеамериканцы без ума от бифштекса, виски и кофе. Чтобы выразить своё восхищениетвоими усердием в следовании буддизму, они поднесли тебе напитки и блюда,которые, по их мнению, пришлись бы тебе по вкусу. Не отведав ничего изпредложенного, ты без всякого сомнения обидел бы их, не воздав должное ихгостеприимству”.
Это исчерпывающееобъяснение положило конец моему недоумению, но никак не моей “американскойкарме”, ибо уже на следующем же такухацу мне опять был предложен знакомый набориз бифштекса, виски и чёрного кофе. Правда, теперь к этому прилагалась рыба. Еёя съел целиком, тогда как к бифштексу и напиткам прикоснулся лишь чистосимволически. Результат? Очередной приступ боли в желудке. Несомненно пришло времяобратиться с этой проблемой в высокие инстанции, что я и сделал, изложив своибеды настоятелю Харада-роси. “Даже будучи в Соединённых Штатах, — жаловался я,— я всегда избегал подобной пищи и напитков, потому что их невозможнопереварить. Так почему же теперь, на такухацу, я вновь должен их есть?”
“Не ешь ничего, чтопротиворечит твоим убеждениям!” — приказал роси тоном не терпящим возражений.Несомненно, что молва об этом тотчас разнеслась среди покровителей монастыря, иуже на следующем такухацу рыба и рис пришли на смену бифштексу и картофелю фри,а виски и кофе уступили место чаю и сакэ. Всё это я поглотил с превеликимудовольствием, ничуть не отставая при этом от остальных монахов. Рыбапредставлялась тогда не только лучиком света на фоне скучного монастырскогорациона, состоящего из варёного риса три раза в день (лишь в обед сдобренногосупом мисо и горсткой овощей), но и своего рода успокоительным фактором длямоих тревог о нехватке протеина, этого “великого американского пугала”.
Мясо в рационе японскихмонахов
Хотя ни один измонастырей, в которых я обучался, формально не подавал к монашескому столумясо, рыбу или птицу, мало кто из монахов обходился без этих продуктов, даже впроцессе духовных практик. Если им не удавалось поесть мяса в процессе такухацуили в домах друзей, они навёрстывали упущенное, когда настоятель на времяпокидал город. В таких случаях наиболее инициативные монахи, собрав со всехденьги, отправлялись на велосипедах в город и украдкой приобретали там особуюразновидность говядины, используемую для приготовления их излюбленного мясногоблюда — сукияки. Монастырские спонсоры также вносят свою лепту в нарушениемонахами первой заповеди, поднося изрядное количество рыбы и мяса во времямонастырских праздников и специальных церемоний. Только монах с проблемамипищеварения или невероятной смелости человек мог открыто отказаться от такогоугощения.
Поскольку подавляющеебольшинство монахов-послушников и так систематически ело мясо и рыбу настороне, мало кому вообще приходил в голову вопрос, почему же монастырскаякухня официально не включает мясо в их рацион. Однажды, в ранние годы моейучёбы, я спросил одного монаха, неплохо говорившего по-английски: “Почему намникогда не готовят говядину, рыбу или курицу?” “Потому, — отвечал он, — чтомонастырю не по карману такая роскошь”. В тот момент это объяснение показалосьмне вполне правдоподобным. Но на тот же вопрос, заданный мной позже одному изстарших монахов, я услышал совершенно другой ответ: “Потребление мясапотворствует плотским страстям, а это едва ли будет хорошим подспорьем монахамв их практиках. К тому же мясо, поедаемое в больших количествах, способствуетпоявлению раздражительности и агрессии, и это ещё одна причина, по которой вмонастыре его не готовят”.
“А как насчёт молока?”,спросил я. “Почему монастырь не держит коров? Разве не будет монахам полезнеепить молоко, есть масло и сыр?”
“Существует множествопричин, по которым не стоит содержать коров в Дзэнском монастыре, — объяснялучитель, — но можешь считать, что главной из них является та, по которой и самБудда не пил молока, — тот факт, что этим мы отнимаем его у телят”. Этопоследнее замечание заставило и меня самого задуматься о допустимостиупотребления молока, но поскольку в своих рассуждениях он так и не дошёл до порицанияупотребления мяса и рыбы в связи с аморальностью убийства (да и как он мог этосделать, сам продолжая есть его время от времени?), то вопрос о взаимосвязимясоедения и первой заповеди так до конца и не прояснился в моей голове.
По какой-то непонятнойпричине мне самому никогда не приходило в голову, что употребление плотиживотных в пищу ведёт к неоправданному убийству невинных существ. Моемуневедению пожалуй можно было найти объяснение. В тех учениях, что роси давалнам о первой заповеди, я не могу припомнить, чтобы он хоть раз поставил акцентна этой связи. Когда же я пару раз задал старшим монахам вопрос о том, разрешалли Будда употребление мяса, они живо принимались уверять меня, что он запрещалэто только в тех случаях, когда есть основания полагать, что животное, чьё мясовам предлагается, было забито специально для вас.
Палийский Каноноб употреблении мяса
Но в таком случаевозникает вполне разумный вопрос, как могли эти слова, приписываемые Будде,проникнуть в тексты Палийского Канона? Ответ прост: монахи и писцы, не мыслящиесвоего существования без мяса, вписали их туда. Звучит неправдоподобно? Тогдазадумайтесь о том, как вообще появились на свет все Сутры и в частности Виная.В течение как минимум ста лет после паринирваны (кончины) Будды егонаставления, беседы, положения монастырского устава, стихи, истории, деяния,поколениями передавались из уст в уста. В случае с Винаей этот периодсуществования в форме устной традиции, по мнению исследователя буддизма РисДэвидс, составил не менее трёхсот лет. На практике это выглядело следующимобразом: представители различных школ буддизма заучивали всё пересказанное напамять, а затем периодически читали нараспев речитативом, как в стихотворнойформе, так и в форме фиксированной прозы. Неудивительно, что при сложившейсяпрактике с течением времени стали возникать многочисленные разночтения. Нисутры Пилийского Канона, ни сутры Махаяны не были даны Буддой в какое-тоопределённое время и в определённом месте. Буддийский Канон, как утверждают г-ни г-жа Рис Дэвидс, в этом плане ничем не отличается от любой иной древнейрелигиозной литературы мира и в результате своего многовекового становленияявляет причудливую картину “мозаичного взаимонаслоения ранних и позднихфрагментов”.
Всякая сутра начинаетсяс привычного “Так я слышал”, и это подразумевает, что следующие за этим словапринадлежат не автору, но Будде. Скромность, заслуживающая всяческих похвал! Нов то же самое время и ловкий полемический приём, позволяющий придатьаутентичность, канонизировать позицию автора, ненароком приписав её Будде.
В течение ста лет послекончины Будды имели место три собора, созываемых с целью формированияБуддийского Канона, т.е. определения того, какой материал считать присоставлении “доподлинным”, “аутентичным”, а какой нет. Несомненно, что соборыпородили массу дебатов, приведших к изъятиям и правкам в исходном материале.Может ли у кого-то вызывать сомнения тот факт, что в этот период Слово Будды,или по крайней мере то, что изначально таковым считалось, претерпелонеоднократные дополнения, урезалось, переписывалось, копировалось и подгонялосьпод вкусы, требования и предпочтения старейшин тех или иных буддийских общин,принимавших участие в этом трудоёмком процессе.
Ведущие буддологи мира,посвятившие многие годы изучению и переводу палийских сутр на английский язык,ничуть в этом не сомневаются. Супруги Рис Дэвидс в своём переводе ДиалоговБудды утверждают, что на момент составления Палийского Канона, претендовавшийна включение в него материал являлся настолько спорным, что “было не тольковозможно, но и считалось за правило что-то добавлять и исправлять в нём”(выделение Роси Капло). В своём вступительном слове к английскому переводуВинаи, Т.В. Рис Дэвидс и Герман Ольденберг являют небывалую откровенность, заявляя,что “нет никаких сомнений” в том, что большинство повествований, касающихсяБудды, являются “откровенным вымыслом”, отмечая, что при этом “доктринальныйматериал имеет совершенно иную степень достоверности”. А. Фоучер, в стольэлегантно написанной им Жизни Будды, поддерживает эти оценки Ольденберга иДэвидса.
В то время какОльденберг, Фоучер, Рис Дэвидс и другие признанные знатоки буддизма,принадлежащие к старшему поколению, ставят под вопрос аутентичность отдельныхчастей Палийского Канона, современные буддологи идут ещё дальше. Эдвард Конзэ всвоём труде Тридцать лет изучения буддизма напоминает нам, что Будда никогда неговорил на языке пали. Его родным диалектом являлся магадхи, и все еговысказывания, как и высказывания Иисуса, можно считать утраченными в ихоригинальном виде. Он также говорит о том, что в первый период буддийскойистории существовало не менее восемнадцати различных школ, каждая со своимиписаниями, претендующими на эксклюзивную достоверность. По его мнению, лишьблагодаря случайному стечению череды исторических обстоятельств, и ничемуболее, одни только писания Тхеравады дошли до нашего времени во всей своейполноте и неприкосновенности. Далее он цитирует профессора Вальдшмидта:
“… Не является редкимтакое положение вещей, при котором именно санскритская, в данном случаеМахапаринирвана-Сутра, сохранила и доносит до нас подлинную традицию болееточно, и уж во всяком случае имеет не меньшую достоверность, нежели палийскийтекст...”
Исследователь Хофингердобавляет:
“… В очередной разПалийский Канон был низвергнут с пьедестала, на котором он столь долгонаходился. Он ничем не достовернее китайского или тибетского канонов, а порой,напротив, в чём-то даже уступает им”.
Нельзя сбрасывать сосчетов и то обстоятельство, что отдельные места в палийских и санскритскихписаниях были намеренно опущены или изменены в целях привести их в соответствиесо взглядами и убеждениями отдельных монахов-писцов. Конзэ приводит примертакого явления: В Дигханикае XVI последние слова Будды приводятся так: “Всефеномены, состоящие из частей, обречены на распад, стремитесь же кпробуждению!” В то время как в Махапаринирвана-Сутре читаем лишь: “Удел всего,что состоит из частей, — распад”. А. Фернандес в своей неопубликованной работео месте женщины в буддизме указывает, что в то время как санскритский вариантЛотосной Сутры гласит: “Просветлённая личность открыла свои глаза на истину, невзирая на учителя в ожидании помощи”, в китайской версии читаем: “… Выслушавучение Будды, он принял его как правдивое”. Затем она приводит цитату из работыяпонского учёного Накамуры, где тот утверждает, что вышеизложенное являетсянаглядным примером того, как китайские монахи намеренно изменяют смыслнаписанного, чтобы это служило их целям.
В вопросе же о том, чтов действительности сказал Будда по тому или иному вопросу, мы вынужденыбеспомощно развести руками — подлинная картина всей полноты исторических фактовнаходится вне нашей досягаемости, оставляя нам лишь различные версии буддийскихпреданий, из коих мы сами вольны выбирать. Г-жа Рис Дэвидс чётко сформулировалаэту мысль, написав:
“Когда верующие наВостоке и учёные на Западе освободятся от оков традиционных воззрений..., когдамы перестанем слышать “Будда завещал одно и отвергал другое” и поймём, чтоскорее Буддийская Церковь делала всё это, тогда мы будем готовы к тому, чтобыудалив все наслоения, увидеть наконец реальную историческую личность...”
Теперь становитсяпонятнее, почему Дзэн порой описывают как “традицию вне сутр”, философию безопоры на слова и буквы, и почему эта школа не делает своим фундаментомкакую-либо отдельно взятую сутру, как это делают прочие секты. В Дзэн-буддизмеакцент делается на том, что истина должна постигаться впрямую, непосредственно,без опоры на авторитет сутр или тем более на какие-то безжизненныеинтеллектуальные формулы. Не сами сутры, а тот дух сострадания и почтения, чтопронизывает их; не слова, а осознание невыразимой реальности, что кроется заними; не мирская жизнь Будды, а его Пробуждение — вот что является предметомДзэн-буддизма. При этом Дзэн не отвергает сутр, но лишь стремится познать тотисточник, что служит всем им первоосновой, источник, имя которому — ПодлиннаяПрирода нашего Ума.
Ведь в конце концов,причина необходимости отказа от мяса не в том, что Будда якобы говорил или неговорил. Подлинная причина коренится во внутренне присущей всем намнравственной добродетели, сострадании и жалости, которые, действуя, саминеминуемо приведут нас к уважению всех форм жизни. Вполне очевидно в этомслучае, что намеренно отнимать жизнь или через потребление мяса косвеннопобуждать других делать это за вас, — действия, противоречащие этимфундаментальным качествам человеческой природы.
СПИСОКЛИТЕРАТУРЫ
1) www.theosophy.ru/lib/budd-veg.htm
2) www.theosophy.ru/