священник Иоанн Брек
Речь,произнесенная священником Иоанном Бреком, профессором Свято-СергиевскогоБогословского института, на встрече участников молодежного движения Nepsis приАрхиепископии Румынского Патриархата в Западной Европе 21 апреля 2001 года.Опубликованов: Mensuel Service Orthodoxe de Presse (SOP). Supplément №250, juillet-août 2002. Русский перевод: © П. Б. Михайлов. Альфа и Омега,№ 1 (35). М., 2003. Сс. 16–30.
Христианскаятрадиция чтения и понимания[1] Ветхого Завета дорога дляменя. Она имеет безграничное значение для нас, поскольку мы остро ощущаем, чтов течение многих лет, если не веков, будучи православными, мы так или иначепренебрегали чтением книг Священного Писания и, в частности, книг ВетхогоЗавета.
Ядумаю, что начать следует с главного утверждения: речь идет о том убеждении,которое ставит нас в определенную связь с великой церковной традицией,представленной как Отцами Церкви, так и святыми писателями книг Нового Завета.Это убеждение сводится для нас к пониманию Ветхого Завета в соответствии сапостолом Павлом (ср. 2 Кор), а именно — как совокупности книг глубоко и посуществу христианских.
Очевидно,что, утверждая это, мы впадаем в опасность задеть наших иудейских братьев исестер, чего я бы вовсе не хотел. Для иудеев, и в особенности иудеевортодоксального склада, наш Ветхий Завет, еврейская Библия, означает Тору,Закон Божий, истину, правило, иначе говоря, руководство и прочную основу всего,что имеет отношение к вере, пути, ведущему к Богу, к вечному единству с Богом ив Боге.
ВетхийЗавет может быть понят лишь в свете Нового[2]
Темне менее, будучи христианами, мы обязаны уметь видеть вещь с разных сторон, ябы даже сказал, с принципиально разных сторон. Совокупность доказательствЦеркви, основанных на религиозном опыте авторов Нового Завета, а также на всейсвятоотеческой традиции, заключалась в том, что мы называем Ветхим Заветом,приготовляющим Новый Завет и понимаемым лишь в свете Нового Завета. Я попытаюсьобъяснить то, что хочу этим сказать.
Прикасаяськ Священному Писанию, необходимо прежде всего помнить, что для святых писателейНового Завета Священное Писание состояло из книг нашего Ветхого Завета.Например, Иисус говорит к иудеям: Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез нихиметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне (Ин 5:39). Разумеется, говоря оПисаниях, Он указывает на то, что мы называем еврейской Библией, ВетхимЗаветом. Дао обстояло так в течение первых лет, первых поколений, даже болеетого, первых веков церковной жизни, поскольку новозаветный канон формировалсяочень медленно. Так было в Сирии и других местностях вплоть до V века. Так чтобыло необходимо, чтобы был установлен новозаветный канон из двадцати семи книг.До этих пор для древних христиан само выражение «Писания» обозначало, какправило, наш Ветхий Завет, хотя само определение могло порой употребляться втом числе дая обозначения посланий апостола Павла и других апостольскихтворений. Однако каков же был образ восприятия, постижения таинства,проникновения и затем проповедания того, чем являлось для них Священное Писаниеи в равной мере еврейская Библия?
Вы,вероятно, имеете представление о тех спорах, которые имели место в началеIII–VI веков среди восточных Церквей, в частности, между Александрией иАнтиохией. Это можно было бы обрисовать таким образом: к концу II века подвоздействием определенного направления, появившегося за век до пришествияИисуса Христа и получившего свое развитие в особенности у ФилонаАлександрийского, распространилось течение, связанное с методом толкованияСвященного Писания, получившим название аллегорического, который, как казалось,имел преимущество в исследовании подлинного значения, подлинного смыслакакого-либо библейского текста, за которым стояло непосредственное историческоесвидетельство.
История: встреча неба и земли
Историческийвопрос оказывается весьма не простым, поскольку в то время понимание историидостаточно сильно отличалось от нашего. То, что мы называем историей илидействительным событием, на самом деле заимствовано из представлений, возникшихв XIX веке. Перед святыми же Отцами, будь то Отцы александрийцы или те, чтопринадлежали к традиции антиохийской, появившейся несколько позже, в качествеопределенной реакции против первой, история представала как встреча земли инеба, встреча видимого и невидимого. Для этих двух школ исследование историиимело гораздо более широкое значение, чем то, что мы обычно подразумеваем подисторией, историческим или историко-критическим исследованием, каковое, я наэтом настаиваю, отражает особенность сознания, сформировавшегося не раньше XIXвека.
Пожалуй,следовало бы упорядочить вопросы терминологии и последовательностиисторического развития событий. Это весьма сложная задача, но я считаю, что мыможем тем не менее говорить, что обе школы были представлены святыми Отцами,которые искали за историческими событиями то, что называется словом Theoria,что означает видение, навеянное Святым Духом, сообщающее нам Откровение иБожественную истину.
Каковыбы ни были пути типологии (Антиохия) или аллегории (Александрия), цельтолкования этих двух традиций всегда заключалась в том, чтобы посредствомистории опередить саму историю, чтобы достичь знания, мудрости, постижения,участия, подлинного общения с небесной реальностью, реальностью Царствия Божия.
Этидве традиции обычно характеризуются следующим образом. В Александрии ученыемужи, которые подобно Дидиму Слепцу, Оригену, Клименту Александрийскому вплотьдо святителя Кирилла Александрийского в V веке были одновременноисследователями, изъяснителями, толкователями, проповедниками СвященногоПисания, имели склонность находить в нем двойной смысл, одновременноисторический и трансцендентный, исторический и духовный. Различие между этимидвумя значениями было достаточно важным, поскольку аллегореза была склоннаотрываться от истории и переносить основной акцент на смысл библейскогопослания, который оно имеет для нас, в настоящее время, на уровень нашейнравственной, духовной и даже мистической жизни.
АнтиохийскиеОтцы III–IV веков вставали в этом отношении порой в достаточно жесткуюоппозицию (в особенности это характерно для Феодора Мопсуэстийского), чтобысредствами типологии вместить всю полноту истины в сами исторические события.Диодор Тарсийский, один из главных представителей этой антиохийской традиции,настаивал на том, что событие прошлого, например из Ветхого Завета, хотя имеетдвойной смысл, одновременно исторический и духовный, однако оба значениясовпадают в собственно историческом событии.
Укоренение трансцендентной реальности в истории
Вотличие от аллегорезы, направления сугубо платонического, которое, какказалось, разрушало средостение между историей и горним миром, антиохийскаяшкола преследовала цель укоренить трансцендентную реальность, истину, открытуючерез Святого Духа в истории Израиля, в лоно церковной жизни, в историю.
Откудаэта укорененность в истории? — Дело в том, что мы суть существа «исторические»;к тому же было необходимо, чтобы Спаситель вошел в полноту нашего историческогоопыта, в нашу повседневную действительность, как до того было необходимо, чтобыприготовление, ведшее к Воплощению, к полноте Откровения в ПрисутствииЭммануила, Бога, Сущего с нами в Лице Иисуса из Назарета, — чтобы все это былостоль же глубоко и действительно укоренено в рамках человеческой истории, вовремени и пространстве.
Должнопризнать, что достаточно легко склониться к доведению этих двух позиций докрайности. Один студент Свято-Владимирского института провел весьма интересноеисследование в этой области, в частности для того, чтобы показать, что имеламесто тенденция к противопоставлению аллегорического метода в его достаточнорадикальной форме методу, получившему название типологии. Тем не менее внастоящий момент, рискуя упростить подлинное положение дел, мы останемся врамках этих двух школ: аллегорезирующей с одной стороны и основанной натипологии с другой.
Движение к вечному единству с Богом
Чтоесть типология? Изначально типология предполагает, что исторические событияустроены Богом для того, чтобы составить некую историю спасения, движениепомимо времени и пространства, которое ведет к вечному общению с Богом.Типология открывает нам Божественную икономию, деятельность Бога ко спасениюмира.
Втипологии следует доискиваться двойной перспективы, одновременно вертикальной игоризонтальной. Во-первых, в том, что касается горизонтального измерения, когдадело идет о типологии, мы говорим о типосе, или фигуре. Typos — слово, котороеиспользует апостол Павел, чтобы говорить о первом Адаме. Antitypos завершаетего, или исполняет.
Вданном случае в Рим 5 Христос назван новым Адамом: Адам есть типос, антитипосомкоторого является Иисус Христос. Типологическое рассмотрение обнаруживает всовокупности текстов связи между Ветхим и Новым Заветами.
Чтобызаключить одним кратким определением, типос есть некий пророческий образ,относящийся к будущей реальности, являющейся его свершением. Лучше всего этообъяснить на нескольких примерах.
Помимотипологии между Адамом и Христом, новым, или последним Адамом, принадлежащейапостолу Павлу, существует пример ветхозаветного образа Моисея. Моисей восходитна гору Синай, предстает в безмолвии перед Богом и обретает в Богоявлениискрижали закона, десять заповедей, которые образуют основу Торы, законаиудейского. Моисей спускается и передает в руки народа Израилева откровение ввиде закона, который определяет не только какую-то норму поведения, но и вообщесмысл существования иудеев между собой и с Богом.
АпостолМатфей, быть может, более, чем другие авторы Нового Завета, являет нам образХриста, каковой есть антитипос образа Моисея, типоса подателя закона, Христос вначале Мф 5 восходит на другую гору, в Палестине. Он не воспринимает закона отСвоего Отца, он Сам есть Закон, новый закон любви. Он начинает возвещать этотзакон в форме заповедей блаженств и в особенности того, что за ними следует.Это Нагорная проповедь, Мф 5, 6 и 7. Моисей — это типос, антитипосом которогоявляется Христос. Моисей есть пророческий образ, постоянно обращенный вбудущее, в область эсхатологии, во исполнение замысла Божия о спасении мира, —замысла законченного, нашедшего свое исполнение в Лице и деянии Иисуса Христа.
Существуетмножество других образов, устанавливающих связь между Ветхим и Новым Заветами.Они предоставляют нам много прекрасных поводов к тому, чтобы прикоснуться кВетхому Завету и уверенно толковать его как произведение (или как некий свод),по существу своему христианское.
Образ страждущего Раба
Образстраждущего Раба несколько иной. В книге пророка Исайи, в главах с 42-й по53-ю, помещены четыре песни раба. В первых песнях, первых поэмах, которыепредлагает нам пророк Исайя, кажется, что страждущий Раб есть не что иное каколицетворение Израиля. Однако в четвертой (Ис 52:13-53:12), мы обнаруживаемобраз некой личности, глубоко отличной от Израиля: Он будет отвержен своимсобственным народом, подвергнут мучениям, унижен до самой крайней степени.(Некоторые толкователи даже вычитывают здесь между строк, что Он будет казнен).Он возьмет на себя грех мира, грех народа Божиего, и именно через Его страданиемы получим выздоровление.
Этотстраждущий Раб Исайи (даже без ведома самого пророка) есть не только образ,наполненный мессианским значением, как, например, образ царя, которому надлежитвоцариться в какую-то позднюю эпоху. Этот страждущий Раб, согласно христианскомуновозаветному пониманию, есть Сам Христос, Который будет отвергнут Своимсобственным народом и отдан на смерть, чтобы исполнить изначальное призваниеИзраиля, заключающееся в свидетельстве о спасении всего мира.
Мыможем вспомнить и ветхозаветный храм иудеев, получивший свое исполнение в ЛицеИисуса, Который есть истинный храм, как Он говорит у апостола Иоанна: разрушьтехрам сей, и Я в три дня воздвигну его (Ин 2:19). Его ученики сами не поняли,что Он говорил, поскольку Он говорил о храме тела Своего (Ин 2:21). И в самомделе после распятия, погребения, а также воскресения, этот новый храм будетвозведен и обетование исполнено. Храм есть типос, а Тело Христа, подвергшеесяразрушению и воскресшее, становится исполнением всего того, что символизируетхрам Ветхого Завета.
Тоже значение сосредоточено в образе, который вызывает в памяти евангелист Иоанн(3:14), когда Иисус упоминает медного змия. После одного сражения с врагамиМоисей возносит знак в пустыне, прообраз святого Креста, на котором он воздвизаетмедного змия. Как нам объясняет евангелист Иоанн, он прообразует Христа,Который Сам будет вознесен на Крест с распростертыми руками, дабы обнять весьмир и увлечь всех верующих за Собой, — через смерть вплоть до воскресениямертвых.
Устремленность,ведущая нас к будущему царству
Вгоризонтальной плоскости существует множество образов, ведущих от прошлого кнастоящему, от Ветхого Завета к Новому. Отметим, что Сам Иисус обращался поройк типологии, чтобы с ее помощью выявить отношения, связующие прошедшее снастоящим. Однако это горизонтальное измерение исполняется через измерениеиного рода, через другую направленность, характеризующую типологическоеисследование; это — вертикальное направление от исторического типоса к тому,что можно назвать трансцендентным архетипом.
Вотнесколько кратких примеров. Иудейская Пасха осуществляется здесь, на земле,тогда как христианская Пасха, празднуемая каждый год в наших церквах, есть нечто иное как типический, или типологический образ пасхальной полноты, осуществляемойХристом на небе, — образ, который, однако, окончательно будет исполнен впоследний день, после всеобщего воскресения.
Тоже значение усматривается во взаимосвязи Церкви земной и Церкви небесной, междунашим предстоянием у алтарей здесь, на земле, и подлинной Евхаристией,совершаемой день и ночь перед Богом в славе Царствия небесного там, где Христоскак Великий Первосвященник входит в небесный алтарь и молитвенно предстоитперед Отцом, чтобы служить Ему как за Себя, так и за нас.
Здесьмы вновь обнаруживаем ту двойную горизонтальную и вертикальную направленность,которая всегда основывается на исторических событиях, идет ли речь о событияхВетхого Завета или о событиях, о которых повествуется в Новом.
Подлинный смысл Священного Писания
Типологияпри этом часто рассматривается как смысл Священного Писания. Это ошибка,поскольку не существует типологического смысла, равно как не существует иаллегорического смысла. Типология и аллегория суть методы работы. Это тропы,которыми следуют толкователи для того, чтобы обнаружить смыслы, многочисленныезначения Священного Писания.
Каковыэти различные смыслы Священного Писания? Их выявлялось много, в особенности взападном мире в Средние века. Но, как мне кажется, существует два основных. Содной стороны — это тот смысл, который мы бы могли назвать«историко-литературным». С другой стороны — sensus plenior, высший смысл или,лучше сказать, смысл духовный.
История,относящаяся не только к нам, но в особенности к Богу
Дажев наши дни, пользуясь типологией, мы пытаемся укоренить ее глубоко в истории, ипричем не столько нашей, сколько Божией. В сердцевине типологии существуетнекий импульс к развертыванию от обетования к его исполнению.
Этоотчасти объявляется в начале Евангелия от Матфея. Например, в 2:5–6 царь Иродстремится узнать, где должен родиться Мессия.
Волхвыему отвечают: В Вифлееме Иудейском, ибо так написано через пророка: и ты,Вифлеем, земля Иудина, ничем не меньше воеводств Иудиных; ибо из тебяпроизойдет Вождь, Который упасет народ Мой, Израиля. Здесь налицо весьмаинтересное сочетание в одном тексте двух ветхозаветных фрагментов, — из пророкаМихея (5:2) и 2 Цар 5:2, что указывает на Вифлеем, город рождения Христа, какуже упомянутый среди пророчеств Ветхого Завета.
Темже путем следует апостол Матфей несколько далее, в стихе 15 той же второйглавы, где он упоминает о бегстве в Египет. Если Христос со Своей Матерью итем, кого принимали за Его отца, Иосифом, исходит в Египет, то делается это длятого, чтобы они могли выйти оттуда во исполнение пророчества: из Египта воззвалЯ Сына Моего. Речь идет об одном высказывании, которое мы находим у пророкаОсии в начале 11-й главы. Согласно новозаветной мысли, Иисус есть свершениевсего Израиля: именно Он есть подлинный Израиль.
Наконец,третий и последний пример, также извлеченный из Евангелия от Матфея (Мф 2:18),где речь идет об убийстве младенцев. Это зрелище ужасающее, холодящее, котороевызывает великое смущение в сердцах и душах наших верующих. Почему в самом делеэто повествование помещено здесь, в самом начале Евангелия, которое должно бытьпровозглашением радости, празднованием победы? — Для того, чтобы показать, чтопророчество Иеремии (31:15), касающееся жертвоприношения детей Израиля,обретает свое исполнение после Рождества Иисуса Христа: Рахиль плачет о детяхсвоих и не хочет утешиться, ибо их нет.
Смыслодновременно исторический и духовный
Всеэти образы воспроизводятся у евангелиста Матфея и предоставляют нам основнойнабор типологических связей. На этом основании мы можем войти в совокупноесвидетельство Ветхого Завета в свете жизни Христа, в свете послания Христа. Этисвязи выражают то, что ветхозаветное обетование исполняется и осуществляется всовершенстве в Новом Завете благодаря деянию Иисуса Христа, воплощенного СынаБожия.
Преждечем продолжить, я напомню, что аллегория и типология есть призыв к поискутеории, иными словами — ведения откровения Божия, вдохновленного Святым Духом,в которое все мы призваны вступить. Каждый из нас на самом деле ответствен запонимание Библии, Ветхого и Нового Заветов, чтобы проповедовать его как внутрицерковной ограды, нашим детям, так и неверующему ближнему.
Каковыбы ни были обстоятельства, рано или поздно каждый из нас будет призван статьпроповедником, что предполагает, собственно говоря, нашу собственную активностьв роли экзегета. Все мы призваны вступить в то состояние, что влечет нас ктеории, к постижению Божественной истины, Откровения Божия. Дабы исполнить это,нам предстоит последовать той же дорогой, которой прошли наши Отцы, чтобыобнаружить в тексте Библии и в особенности в Ветхом Завете смысл одновременнокак исторический, так и духовный.
Однако,как я уже упоминал, некоторые александрийские экзегеты, предпочитаяаллегорический метод, отрывались от истории. Ориген имел к этому склонность,находясь под значительным влиянием экзегетической среды, которая ужесформировалась за много поколений в его родной Александрии. Я бы осмелилсясказать, что Ориген есть гений и святой, несмотря на осуждение некоторых еготекстов на V Вселенском соборе, поскольку на самом деле осуждены были скорееего ученики. Тем не менее ему в особенности ставят в упрек склонностьотказывать в подлинности историческому событию, как это делал прежде неговеликий экзегет, философ и иудейский богослов Филон.
Какмногие александрийцы, Ориген был весьма смущен различными изречениями,рассыпанными по тексту Ветхого Завета, которые, на его взгляд, были недостойныБога: это, например, призыв убивать врага, призыв, обращенный к Израилю,вступить в землю обетования и предать смерти не только скот, но также и мужчин,женщин и детей, единственно с целью очищения.
Возрастающееоткровение
Откровениесуществует в некотором развитии. Ориген вполне сознавал это, считая, что в том,что обозначается, когда рассматриваются события, действующие лица иустановления, упомянутые в Ветхом Завете, всегда наличествует некий скрытыйдуховный смысл, и при этом вовсе нет необходимости вникать в смысл буквальныйили исторический, которого Ориген не мог принять, поскольку не знал, как быть сэтими местами, создающими своего рода «скандал», камень преткновения на пути,ведущем к подлинному единству с Богом любви.
Оригенимел наклонность искать за событиями, за словами Ветхого Завета некий скрытыйот него смысл, будь то мистический, христологический или моральный, чтобывыявить то, что из этого следует для нашей нравственной жизни, в нашемпредстоянии перед Богом и в наших отношениях с ближними.
Темне менее, хотя аллегория и типология образуют два явных способа, существенноотличных друг от друга, эти способы становятся взаимодополнительными, как этопризнала целостная святоотеческая традиция и как это признают сегодня некоторыеэкзегеты и специалисты-филологи. Один способ от другого неотделим. Типологиянуждается в дополнении аллегорическим толкованием. Таков на самом деле самсмысл притч Иисуса — ведь без аллегории эти притчи не имеют смысла, тогда они неболее чем примитивные повествования, лишенные нравственного смысла и значения.Но если мы читаем их в аллегорическом контексте, тогда посредством именнотакого способа прочтения обнаруживается истина.
Естьдругой аспект, касающийся в особенности типологического способа, который я быхотел подчеркнуть. Он гораздо более труден для понимания и определения, тем неменее я бы хотел его изложить.
Постижениебытия Бога за историческим событием
Втипологии в особенности явственно развитие от прошедшего к настоящему, ответхозаветного типоса к его исполнению, осуществлению в лице Христа, в Церкви,иными словами — в новозаветном видении. Мы уже отмечали у экзегетов, подобныхДиод ору Тарсийскому в первую очередь и другим представителям антиохийскойшколы, особенное восприятие того горизонтального развития, которое как уновозаветных авторов, так и у мужей апостольских и других святых Отцов поражаеттем, что типологическое развитие есть не только односторонняя направленность,от прошлого к настоящему. Напротив, Отцы Церкви, как и авторы Нового Завета,различали эсхатологическое свершение еще там, где был только типос. Иначеговоря, сам типос содержал в себе свое исполнение.
Яполагаю, что самый простой способ описания этого понимания — это обращение кПосланию к Коринфянам (1 Кор 10:4), где апостол Павел привлекает образ скалы,из который Бог иссек воду, чтобы утолить жажду израильтян при пересечениипустыни. Манна небесная, а затем вода, бьющая из скалы, дали израильтянамвозможность совершить их путь в землю Обетования. В Ветхом Завете, во всякомслучае, согласно раввинскому мидрашу[3], в эпоху,предшествовавшую жизни апостола Павла, эта скала толкуется без сомнения весьманаивно, но очень выразительно: эта скала якобы сопутствовала израильтянам впустыне, чтобы живительная вода была им всегда доступна. Апостол Павел в 1 Кор10:4 упоминает скалу и израильтян, делая совершенно неожиданное утверждение:камень же был Христос! Эта скала была ничем иным, как простым камнем, тем неменее, вопреки всякой очевидности, святой апостол Павел воспринимает ее какобраз не только настоящего, реального, исторического, материального предмета,но и присутствия Бога.
ВВетхом Завете явления Бога не есть, как мы это обычно понимаем, явленияБога-Отца. Это всегда явления Бога-Сына, Второго Лица, Второй ИпостасиПресвятой Троицы.
АпостолПавел продолжает Ветхий Завет. Он воспринимает в нем в скале, в храме, равнокак и в других образах, полноту личностного присутствия не Иисуса из Назарета,но Превечного Сына Божия, Который еще прежде Своего воплощения, Своегопришествия во плоти пребывал среди Своего народа, чтобы его направлять, питать,поддерживать и сопровождать вплоть до врат Царства.
Символическоевидение сил зла
Теперья бы хотел сказать несколько слов о некоторых аспектах чтения Ветхого Завета,которые составляют трудности для многих наших верующих.
Псалмыс самого начала стали тем песнопением, той песнью Церкви, тем преимущественнымспособом, посредством которого мы воздаем хвалу Богу.
Ночто сказать о тех псалмах, которые обрушивают проклятия на врагов? Когда мычитаем окончание одного из самых прекрасных песнопений Поста На рекахВавилонских (Псалом 136), то как мы, находясь в православной традиции,воспринимаем этот ужасающий образ, когда берут младенцев и разбивают головы окамень? Это отсылает нас к тому образу Бога, который во время египетских казнейпосылает Своего ангела губителя, дабы истребить первенцев Египта… Как этосочетать с нашей молитвой или с нашим размышлением о Боге? Единственныйвозможный способ — тот, что был принят Отцами Церкви: воспринимать это не какустрашение, но как подлинную реальность, истинное откровение; осознавать, чтодля православного понимания псалмы, говорящие о врагах, имеют в виду в первуюочередь не личности, не человеческие существа: враг Израиля и все, что егоолицетворяет, есть не что иное, как символ.
Вданном случае усматривается тот тип чтения, который можно было бы назватьаллегорическим. Так, за образом врага и даже за образом тех несчастных детей,головы которых разбиваются о камень, подразумевается демон и силы зла. Здесьразличается присутствие вождя другого мира, сатаны, искусителя, того, ктовсегда стремится ввести нас в искушение. Именно потому в молитве к Отцу мыпросим у Бога: Не введи нас во искушение, ибо мы не в состоянии выдержать егонатиска, не можем устоять против искушения своими собственными силами, врагслишком силен. Монахи, Отцы Церкви, все те верующие, кто действительновоспринял полноту праздничного ликования, которое выражено в поэзии псалмов,это прекрасно знают.
Еслимы в свою очередь призваны Церковью к продолжению тех же песнопений и к ихпониманию таким же образом, то это для того, чтобы миновать только буквальный,исторический смысл и прийти к видению бесконечно более глубокому, бесконечноболее действительному для каждого из нас. Этот псалом говорит о битве народаБожиего, иными словами — о битве Церкви. Таким образом представленанеисчерпаемая церковная традиция прочтения Псалмов.
Богприсутствует даже в безднах шеола
Существуеттакже основополагающе важное чтение и понимание Священного текста, обращенное ксамому себе, к тому, где я обретаюсь в моей жизни сегодня, в моем опыте, смоими ошибками, немощами и с моим грехом. В этом смысле я часто думаю о 138псалме, где псалмопевец восклицает: Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоегокуда убегу? Взойду ли на небо — Ты там; сойду ли в преисподнюю — и там Ты (Пс138:7-8). Буквально: «если я сотворю ложе себе в шеоле, Ты окажешься там». Этотпсалом говорит о том, что когда мы отчаиваемся во мраке, в унижении, тоске,среди страданий или от физической болезни, или из-за утраты дорогого намсущества, — в такие моменты мы постилаем себе ложе в преисподней, в безднахшеола, в месте смерти. Однако войдя в мысль и сердце псалмопевца, мы можем бытьуверены, что Бог присутствует и там.
Обэтом напоминает наша пасхальная иконография. На востоке у нас нет изображенияХриста, победоносно выходящего из гроба, поскольку та глубокая интуициягреческих Отцов в том, что касалось пасхальной победы, исходила изпредставления о сошествии в преисподнюю, в нашу собственную бездну, в темнуючасть нашей души: как следствие, Христос сходит в эту черную бездну, котораяозначает шеол, место смерти, протягивая руки Адаму и Еве, Иоанну Крестителю,Соломону, Давиду, всем праведникам Ветхого Завета, чтобы их принять, обнять исоделать соучастниками своей победы.
Такимобразом псалмы служат Церкви в качестве некоего аллегорического текста, чтенияцерковного и в то же время чтения глубоко жизненного.
Мимоходомследует отметить, что Православная Церковь имеет Библейский канон в значительноболее широком составе, чем тот, что принят другими христианскими Церквами, вособенности протестантскими. Во время наших богослужений мы довольно часточитаем отрывки из книг, относящихся к числу так называемых второканонических[4], например — из Премудрости Соломона и из книги Иисуса, сынаСирахова, в частности, читаемых во время Богородичных праздников, когдасмысловое ударение ставится на образе Премудрости, вместилищем которой станетПресвятая Дева.
Упомянемв этой связи наши великопостные чтения. В течение Великого поста во времябудничных служб нет Евангельских чтений за исключением великих праздников,таких, как Благовещение, празднуемых, как правило, приблизительно в серединеПоста. Если мы оставляем в стороне Евангельское чтение вплоть до воскресения,то это потому, что следуем тем путем, который воспроизводит путь Израиля черезпустыню. Сообразно с этим Церковь предоставляет нам возможность вступить втаинство опыта Израиля через чтение трех главных книг: первой — книги Бытия,второй, исполненной мудрости — книги Притч и третьей, пророческой, —пророчества Исайи. Все это служит нам в качестве мессианской типологии,которая, как мы помним, получит свое исполнение в лице Христа.
ЧтениеВетхого Завета христоцентрично
Упомянемв конце три последних момента.
Необходимонастаивать на том, что по основам православного учения всякое чтение ипонимание Ветхого Завета по своему существу христоцентрично. То, что мыпосредством аллегории обнаруживаем «за» повествованием о жизненныхобстоятельствах Израиля в течение всего времени существования этого народа, —это Личность Христа.
Такимобразом всякое библейское чтение приоткрывает нам Лицо Христа. Кроме того,очень важно настаивать на том, что для нас всякое исследование должно обладатьисторико-критическим измерением. Многие православные так же, как и многиекатолики, начиная с середины XIX века и заканчивая серединой XX века впадали внемоту, если не трепетали от страха, всякий раз, когда им напоминали об историко-критическомисследовании, объяснении или толковании, как если бы речь шла о критике СамогоСлова Божия[5]. Мы же напомним, что речь идет вовсе не окритике в обиходном значении этого слова. Критика исходно обозначаетсуждение, мнение; таким образом это не есть попытка подвергнуть суду Бога илидаже Слово Божие, но попытка исследовать наше собственное мнение, понимание,проникнуть, используя средства современных наук — истории, археологии,филологии и других, — во все более полное знание реалий, в которых жилиХристос, евреи и Апостолы, или же условий, в которых возникла первоначальнаяЦерковь, и так далее.
Церковноечтение и понимание псалмов
Длянас во всем корпусе как Ветхого, так и Нового Завета кроется неисчерпаемоебогатство церковного чтения и понимания псалмов. Однако в них следует особеннодоискиваться духовного смысла, иными словами, того послания, которое Бог ищетнам сообщить в нашей настоящей жизни посредством Библейского текста. Этодуховное чтение и понимание, основанное на историко-критическом изучении,направляет нас к постижению того, что в латинской традиции выразительноназывается sensus plenior (наиболее полный смысл) послания, которое Богобращает к современной Церкви.
Этоприводит нас наконец уже к несколько иному виду чтения и понимания,обнаруживаемому на путях, лежащих превыше естества, которое католики называютlectio divina, или духовное (букв, ‘божественное’) чтение.
Усвоениеблаговестия
Речьидет не об обычном чтении, но скорее о неком умном созерцании, котороеперетекает в истинное созерцание Лица Бога, помимо Боговдохновенного слова,каковым является Библия. Латинская терминология различает три ступени, которыевплетены одна в другую: lectio, meditatio, contemplatio ‘чтение, размышление,созерцание’.
Всеначинается с простого чтения, как мы можем его осуществлять. Затем, как вмонастырях, так и среди мирян, повторное чтение воспроизводит то или иноеслово, тот или иной библейский образ. Дух сосредотачивается на этом образе илиэтом слове, чтобы его усвоить, чтобы носить его в себе в течение всего дня. Сутра до вечера этот образ пребывает в духе, чтобы его напитать почти как вслучае с молитвой Иисусовой, час за часом, в течении всего дня, проникая всесущество.
Висключительных случаях святые Церкви или порой люди великого смирения и глубинымогут подняться на другой уровень близости к Богу и восприятия БожиегоБлаговестия. Этот уровень именуется умным созерцанием. Тогда водворяетсятишина, тишина предстояния перед Богом, перед тайной Его присутствия, передблагостью Его Откровения, которое сообщается нам непосредственно через Егослово. Я подозреваю, что в Церкви подобный опыт чрезвычайно редок и, если ямогу вам о нем поведать, то лишь благодаря тому, что я о нем читал, ибо не могупретендовать на его переживание.
Заэтой ступенью, как известно, находится та степень усвоения слова, котораяпозволяет нам войти в присутствие Бога, в тишине, в некоем остром одиночестве,глубоко отмеченном тем не менее церковной полнотой, общением святых, живых иумерших, всех тех, кто нас незримо окружает в течение всей нашей жизни.
ПосредствомЕго слова и благодаря тому, что у других называется руковождением слова,усвоением слова ради того, чтобы напитаться от него, мы проникаем в тайнуприсутствия Бога. Мы можем вступить в общение с Богом в некоем постижении Бога,даже прикосновении ко внутренней жизни Бога, Который, как сказал пророк Исайя,позволяет нам совершать свой путь из мрака к великому свету, свету блистающему,свету Христа, Пребывающего в Царствии Небесном. Иисус ищет только одного, каксотворил Он это на Кресте, широко распростерши руки, — как Слово, какСпаситель, как Превечный Сын, как Тот, Кто возлюбил нас более, чем мы моглинадеяться, чтобы нас обнять и сделать соучастниками в полноте Его славы.
Список литературы
[1]Здесь и далее мы предпочитаем так переводить авторское понятие lecture,включающее в себя не только прочтение текста, но и весьма детальное егопонимание с возрастающей степенью осмысленности. — Пер.
[2] Деления на подзаголовки сделаны редакцией SOP. — Пер.
[3] Мидраш — методика толкования священного текста,употреблявшаяся древними раввинами. — Пер.
[4] В библеистике принято название девтероканоническиекниги, происходящее от греческого именования «второго канона». См. об этомтакже: Аверинцев С. Премудрость в Ветхом Завете // Альфа и Омега. 1994. № 1. С.37. — Ред.
[5] См. об этом Карташев А. В. Ветхозаветная библейскаякритика // Альфа и Омега. 2001. № 4 (30) (с редакционным предисловием); 2002. №1(31). — Ред.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru