священник Владимир Хулап
Некто остроумно заметил, что в Церкви есть книги «читаемые» и «почитаемые» – к сожалению, Евангелие для многих относится к числу последних. Ученик одной воскресной школы на вопрос о том, какую роль играет Библия в православном богослужении, бесхитростно ответил: «Мы прикладываемся к Евангелию на всенощном бдении, а еще батюшка возлагает его на голову во время молебна». К счастью, богослужебное употребление Священного Писания этим не исчерпывается. Без преувеличения можно сказать, что все православное богослужение проникнуто духом Писания, и первая часть Божественной Литургии, Литургия Слова являет нам яркий пример этого. Диалог неба и земли
Богослужение – это встреча между Богом и Его Церковью, небесный призыв к ней Господа и ее земной ответ на Его спасительный голос. Поскольку важнейшим способом личностной, осознанной коммуникации является слово, то вполне понятно, что в христианстве слово благовествия (откровение Бога) и слово молитвы (ответ человека) являются существенными богослужебными элементами. Однако слово служит здесь не просто для передачи информации. Оно действительно есть со-общение, то есть глубинная причастность: Слово Христа открывает сущность Бога, позволяет нам стать участниками богослужебного диалога и литургического богообщения. Мы встречаемся со Христом не только вкушая Его Тело и Кровь, но и в откровении Его спасительного Слова – в чтении Священного Писания. Именно поэтому единственная книга, которая находится на престоле – это не служебник, типикон или минея, но Евангелие, видимым образом представляющее нам воплощенное Слово Божие, Господа нашего Иисуса Христа. В свою очередь, ответ Церкви, большинство наших молитвенных текстов либо взято из Библии (прежде всего это псалмы), либо вдохновлено ей.
Неудивительно, что изначальное место формирования канона Нового Завета – это христианское богослужебное собрание. Хотя Христос, живое Слово Божие, не оставляет нам записанного слова, человеческое свидетельство о Нем – евангельские повествования и апостольские послания, возникающие для научения и наставления в вере христианских общин – изначально читались именно в их среде. Тем самым весь Новый Завет по своей сути представляет собой литургическую, богослужебную книгу. Однако слово Писания, которое «живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого, проникающее до разделения души и духа» (Евр. 4,12) обращается и к каждому члену общины, нередко кардинальным образом изменяя жизнь людей. Характерен пример преподобного Антония Великого, который услышал в храме евангельское чтение «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19,21), ушел в пустыню и стал родоначальником отшельнического образа жизни. Евхаристия Слова
Между Литургией Слова и Литургией Евхаристии существует теснейшая связь, неизвестная ни иудаизму, ни языческим религиям. Языческие храмы были небольшими культовыми помещениями, предназначенными для принесения жертвы, куда «миряне» обычно не имели доступа. Религиозное наставление, если оно и осуществлялось, происходило в других местах. Жертвоприношение в Иерусалимском храме также не подразумевало богослужебных чтений и наставления народа, которые обычно происходили либо в притворе храма, либо в синагоге. Субботнее синагогальное богослужение состояло из чтения Закона, пророков, проповеди и молитв. Пятикнижие здесь читалось по порядку, с начала и до конца, хотя продолжительность этого цикла была неодинаковой: в Палестине его прочитывали в течение трех лет (с делением на 154 отрывка), в Вавилоне – за год (54 чтения). Пророческий текст выбирался свободно, по возможности в смысловом соответствии с первым чтением.
Однако уже в одном из древнейших христианских свидетельствах о Евхаристии, принадлежащих святому Иустину Философу (II век Р.Х.), мы видим теснейшую и неразрывную связь, двухчастное единство Благовестия и Жертвы: «В так называемый день солнца бывает у нас собрание в одно место всех живущих по городам и селам. И читаются, сколько позволяет время, сказания апостолов или писания пророков. Потом, когда чтец перестанет, предстоятель посредством слова делает наставление. Затем все вообще встаем и воссылаем молитвы. Когда же окончим молитву, тогда… приносится хлеб и вино, и вода. И предстоятель также воссылает молитвы и благодарения, сколько он может. Народ выражает свое согласие словом „аминь“, и бывает раздаяние каждому и приобщение Даров… а к небывшим они посылаются через диаконов». Очевидно, Литургия Слова должна подготовить почву веры, чтобы на ней возрос плод Евхаристии. Принять Тело и Кровь Христа могут лишь те, кто в слышании Его Слова и верности ему подготовился к этому принятию. Другое ее название, «литургия оглашенных», указывает на то, что весь древнехристианский катехуменат, т.е. период подготовки ко крещению, по сути является продолжительной (двух– или трехлетней) Литургией Слова, за которой следовало вхождение в Церковь новых членов через Крещение, Миропомазание и первое Причастие. Форма и содержание
Само начало Литургии в древности ясно подчеркивало идею приоритета Слова Божиего над всяким человеческим словом. В IV в. на Востоке оно выглядело следующим образом: епископ в сопровождении клириков (диакон нес Евангелие) и процессии со свечами и кадильницами входил в храм (это – истоки нашего Малого входа на Литургии). Он приветствовал народ словами «Мир всем», на что присутствующие отвечали «И духови твоему» (до сих пор это первое благословение в нашей Литургии перед чтением Апостола), после чего он восходил на кафедру, а священники и народ садились. После этого начиналось чтение Писания, открывавшее богослужение. Не человеческий голос, но голос Бога, собирающего Свою Церковь (греч. «экклесия» = собрание, общество созванных) звучал первым. Это – Его инициатива, поэтому именно Ему, а не нам, предоставлено право первого голоса в Его доме, мы же должны услышать этот голос перед тем, как мы в свою очередь обратимся к Нему в молитве. Ряд других литургическим элементов, появившихся в ту эпоху, должен было еще рельефнее подчеркнуть эту мысль, показав, что звучат не просто исторические или литературные памятники, но живой голос живого Бога.
Чтению предшествовало призыв слушателей к вниманию. Если сейчас возглас «вонмем» скорее является формальностью, то согласно Иоанну Златоусту, в его время он действительно призывал к спокойствию довольно шумную общину Антиохии. Самое чтение оформлялось особыми литургическими рамками: называлась книга, из которой читали отрывки, чтению предшествовало особое начало, указывающее на историю спасения («так говорит Господь», «во время оно», «рече Господь своим ученикам» и т.д.) и заключительная формула («Слава Тебе Боже наш, слава Тебе», «Благодать и мир с вами. Аминь», «Слово Божие росло и распространялось» (Деян. 12,24), «Кто не любит Господа нашего Иисуса Христа, да будет анфаема» (1 Кор. 16,22)", «Имеющий уши слышать, да слышит!» (Мк. 4,23), «чтением Евангелия изглаживаются наши прегрешения» и др.). Такой ответ народа был знаком того, что Слово Бога не исчезло в пустоте, это было своего рода эхо, подтверждение его слышания и восприятия.
Для чтения выделялись особые служители, чтецы или диаконы, отдававшие свой голос на служение Богу и поэтому носившие богослужебное облачение, видимо выделявшее их из числа остальных верующих. В Риме чтецами нередко были дети, поскольку детская невинность рассматривалась как подобающая благовестию Слова Божиего. Однако Евангелие ввиду его возвышенного характера нередко читал сам священник или епископ (что мы видим на пасхальной вечерне, в Иерусалиме IV-V в. епископ читал Евангелие каждое воскресенье), причем все присутствующие слушали его стоя. С точки зрения акустики было совершенно логично, что читающий обращался лицом к слушателям с возвышенного места, что мы видим уже в Ветхом Завете («книжник Ездра стоял на деревянном возвышении» Неем. 8,4). Мы неоднократно встречаем упоминание «амвона» (от греч. άναβαίνειν «восходить», «подниматься») в памятниках III-IV в., который находился либо в центре храма (нынешняя архиерейская кафедра), либо там, где алтарь переходил в центральную часть храма.
Чтение Священного Писания было стилизованно – его декламировали или читали нараспев, что также отличало его от повседневной человеческой речи. Почитание Евангелия выражалось в его богатом оформлении миниатюрами, киноварью, особыми шрифтами и т.д. Уже в IV в. мы встречаем молитву перед Евангелием о чистоте сердца, правильном понимании и истолковании Писания. Благовестию Евангелия предшествовала торжественная процессия, до сих пор сохраняющаяся в нашем архиерейском богослужении. Император Константин даровал в IV в. христианским епископам право ношения перед ними светильников и кадильниц (подобно высшим чиновникам римского государства), что было перенесено и на процессию с Евангелием, в которой торжественно праздновалось пришествие Богочеловека к собравшейся общине. Блаженный Иероним (V в.) свидетельствует о том, что во всех церквах Востока при чтении Евангелия зажигали светильники, даже если был яркий солнечный день, тем самым выражая радость о Христе – истинном Свете мира. Правильный выбор
В отношении числа чтений на Литургии в древности существовала огромная вариативность, однако общее правило гласило: последнее чтение всегда должно было быть из Евангелия. Хотя в новозаветном каноне оно находится на первом месте, Церковь предлагала верующим восходящий по значимости порядок чтения. Сейчас наша византийская Литургия имеет два чтения: апостольское и евангельское, однако до VII века к ним всегда добавлялось еще одно ветхозаветное, и такая традиция существовала во многих других церковных областях: Испании, Галлии, Риме, Милане (в Сирии некоторое время сохранялась синагогальная практика двух ветхозаветных чтений – закон и пророки). В большие праздники (канун Рождества Христова, Богоявления и в Великую Субботу) на Литургии мы тоже слышим ветхозаветные чтения, причем, согласно древним Типиконам, Трисвятое пелось перед последним пророчеством, которое являлось уже частью Литургии, а не вечерни. Все ветхозаветные чтения на большие праздники являются пророчествами, приготовляющими чтения новозаветные, и тем самым показывают, что Ветхий Завет обретает для христиан полноту своего смысла именно в жизни, смерти и воскресении Христа. Иногда в число чтений включались и небиблейские тексты: акты мучеников, постановления соборов и т.д., однако ввиду того, что они не имели богооткровенного характера, подобная практика существовала не слишком долго.
Подобно ветхозаветной традиции, христианская Церковь также знала практику непрерывного чтения текста той или иной книги, прерываемого только особыми тематическими чтениями на праздники. Святоотеческие проповеди показывают, что чтение начиналось с того места, где оно заканчивалось в предыдущий раз, причем предстоятель обычно сам выбирал длину читаемого отрывка. Первые свидетельства о фиксированном круге чтения появляются на Востоке лишь в V в., на Западе – в VII-VIII в., однако основные принципы богослужебного чтения Священного Писания – постоянство, последовательность и повторяемость – остаются основополагающими до сих пор, причем ими же может руководствоваться каждый верующий и в своем личном чтении Библии. Уже в синагоге после чтения на иврите следовал перевод-комменатрий на арамейском языке. Подобным образом в Иерусалиме V в. после греческого текста нередко звучал сирийский, два чтения было и у коптов – на коптском, а затем на арабском, а в одном древнем сборнике молитв IV в. содержится молитва «о чтецах и переводчиках». Христианские переводы Священного Писания – сирийский текст Пешито или латинская Вульгата – также возникли в богослужебном контексте, чтобы донести до верующих богослужебный текст на понятном им языке. Здесь и сейчас
Прочитанное Священное Писание должно актуализироваться, поскольку вечное слово Бога обращается к конкретным людям, находящимся в тех или иных исторических обстоятельствах. Это означает необходимость его истолкования, проповеди. Сегодня она может показаться многим своего рода «вставкой» в ход Литургии, не имеющей к ней никакого прямого отношения, однако в древности ее роль была совершенно иной. Мы видим, что Сам Господь использовал рамки синагогального богослужения для проповеди Царства Божиего (напр., в Назарете Лк. 4,16-22 и Капернауме Мк. 1,21). Из книги Деяний мы видим, что точно так же поступал апостол Павел, произнося там «слово наставления к народу» (Деян. 13,15). Поэтому совершенно естественно, что с самых древних времен проповедь стала неотъемлемой составляющей евхаристического собрания, важнейшей обязанностью предстоятеля – епископа или священника. Проповедь обычно была толкованием на библейский текст, поэтому в древней Церкви она следовала сразу же за чтениями, то есть являлась именно литургическим элементом. Подобно тому, как предстоятель преломляет Тело Христово, чтобы преподать его верным, он преломлял и Его Слово, питая им души членов своей общины. Более того, в IV в. на Востоке существовал обычай: если на Литургии присутствовало несколько священников, то после чтений каждый из них мог сказать слово, после всех обычно говорил сам епископ: «пресвитеры, поодиночке, а не все сразу, пусть увещевают народ, а после всех их – епископ, который подобен кормчему (»Апостольские Постановления", V в.). А во время появления ереси Ария священникам в Александрии пришлось запретить проповедь, чтобы предотвратить распространение лжеучение.
Епископ чаще всего проповедовал, сидя на кафедре, как это делал Христос в синагоге (Лк. 4,20). Поскольку кафедра находилась в апсиде, это обеспечивало хорошую акустику; с другой стороны, в древней Церкви считалось, что непрерывная проповедь с одной и той же кафедры служит в числе прочего сохранению апостольского преемства. В Египте в продолжение всей проповеди епископ держал в руках Евангелие в знак того, что он говорит именно о нем, а не о чем-то другом. Все дошедшие до нас святоотеческие толкования на Священное Писание (святителя Иоанна Златоуста, блаженного Августина и др.) – это не просто «академические» комментарии, созданные за письменным столом, но стенограмма их живой речи, богослужебных проповедей. Они чаще всего были не просто научением, но и мистагогией, тайноводством, введением в совершаемое в христианском собрании Таинство единства между Богом и человеком. Продолжительность проповеди была разная, некоторые проповеди святого Иоанна Златоуста могли длиться до двух часов! Библейская молитва
Когда в византийской Литургии было три чтения, в промежутках между ними пелись респонсорные псалмы: между пророческим и апостольским чтением – прокимен (греч. «предшествующий»), а между Апостолом и Евангелием – аллилуарий. Певец пел один стих из псалма, который за ним повторял весь народ. Затем пелись остальные стихи этого же псалма, после каждого народ повторял тот же самый первый стих. Тем самым народ активно участвовал в богослужении и, поскольку книг у большинства верующих обычно не было, они (в том числе и необразованные) имели возможность учиться библейским текстам. Псалом обычно выбирал сам предстоятель, причем даже длинные тексты пели без сокращений (постепенно они уменьшились до нынешних трех стихов). Распеваемым стихом было либо начало псалма, либо самое важное из него место.
Практика респонсорного пения существовала уже в ветхозаветную эпоху: в Псалтири есть псалмы с повторяемой частью (например, «Яко в век милость его»), которую народ под управлением левитов пел в Иерусалимском храме. Мы также нередко встречаем псалмы с припевом «аллилуйя». В синагогальном богослужении было особое молитвословие «галлел» – предстоятель запевал «аллилуйя», а община повторяла его, отвечая на стихи избранных псалмов. Такая же практика предшествовала чтению Евангелия во время христианской Литургии, однако пение «аллилуйя» здесь обращено ко Христу как к эсхатологическому Владыке, приходящему в Своем Слове в Свою общину. Согласно Откр. 19,6-7 именно «аллилуйя» воспевают на эсхатологическом браке Агнца, предвосхищением которого является каждая Евхаристия, открывающая нам дверь в Царство Божие. «Аллилуйя» предшествовало чтению Евангелия практически во всех церковных областях, за исключением мозарабской литургии, где оно следовало за ним, что интересно толкует Исидор Севильский: наша жизнь после чтения Евангелия должна стать всецелым славословием Бога.
Все эти элементы в той или иной форме сохраняются в нашем богослужении до сих пор. Православный христианин может не быть специалистом в области библеистики, догматического богословия или церковной истории. Однако каждую неделю он приходит в храм, где во время самого главного богослужения, Божественной Литургии, он слышит Слово Божие. Литургически Церковь продолжает говорить нам: Бог хочет, чтобы Его Слово, согласно причте о сеятеле, пустило корни в нашем сердце, выросло и принесло плод как в нашей жизни, так и в жизни окружающих нас людей. У святого Иоанна Златоустого есть прекрасная молитва о том, чтобы Господь дал нам понимание этого Слова: «Господи, Иисусе Христе, отверзи мои очи сердечные, чтобы услышать слово Твое и понять и творить волю Твою. Ибо странник я на земле; не скрой от меня заповедей Твоих. Но открой очи мои, да уразумею чудеса от закона Твоего: скажи мне безвестное и тайное премудрости Твоей. На Тебя уповаю, Боже мой, да просветишь ум мой светом разума Твоего, чтобы не только читать написанное, но и творить его. Да не в грех себе прочту слова эти, но в обновление, просвещение, и в святыню, в спасение души и в наследие жизни вечной. Ибо Ты просвещаешь лежащих во тьме». Пусть же Литургия Слова станет непрекращающимся Таинством встречи с Богом и Его Словом для каждого из нас.