Презумпция доказательства
Уточним еще ряд аспектов, связанных с нашей проблемой. Во-первых: что нам, собственно, нужно доказывать? Небытие бога. Значит, это будет достаточно специфическое доказательство. Сегодня почему-то широко распространено такое убеждение (см. самое начало текста настоящего очерка, слова академика, выступавшего по телевидению), что несуществование чего-либо нужно еще и доказывать. Но данное убеждение — просто глупость. Потому что доказываются лишь положительные утверждения. А доказывать небытие того, чего нет, небытие того, что нам даже и не удосужились предъявить — бессмысленно. Потому как в этом случае нет просто самого материала для опровержения.
Отрицать, опровергать можно лишь сами доказательства в защиту идеи бога. Ибо можно пытаться оспаривать существование чего-либо нам уже предъявленного — допустим, стола, который поставлен непосредственно перед нами: потому что здесь есть сам предмет для отрицания. Но отрицать пустоту, отрицать неимение предмета — невозможно. Всякое опровержение может иметь место лишь там, где есть то, что можно опровергать. Поэтому голое требование доказать небытие бога — нелепо и глупо.
Стало быть, голое требование доказать, что бога нет — это просто спекуляция. Несуществование доказывать совершенно не требуется, раз нет никаких свидетельств в пользу существования. Доказывать необходимо как раз положительное утверждение о бытии бога. Как в сфере права существует презумпция невиновности, точно так же и в сфере логики существует презумпция доказательства бытия предмета спора. Презумпция доказательства того, что данное нечто — есть. Если такое доказательство, такое утверждение уже имеется — и имеется, причем, не в виде пустого уверения, а именно как настоящее доказательство — то только тогда и становится оправданным требование доказать, что данное положительное доказательство неверно. Поэтому все доказательство небытия бога сводится исключительно к этому.
Наша задача, таким образом, будет состоять только в том, чтобы рассмотреть, насколько справедливы все доказательства существования бога. И если все эти доказательства окажутся ошибочными, то сие будет значить, что в защиту тезиса о реальности бога пока ничего нет. Вообще, совершенно непонятно: почему нужно считать существующим то, в пользу существования чего нет никаких свидетельств? Несуществование того, в пользу бытия чего нет свидетельств, доказывать излишне, да и просто невозможно. Тут придется сначала самому изобрести что-то в поддержку этой гипотезы, а потом браться за опровержение изобретенного.
Откуда, вообще, берется любое научное утверждение? Из ясных проверенных фактов. А откуда взялась идея бога? Из суеверия. И лишь потом, с развитием науки, разума, ее принялись обосновывать. Искать факты в ее поддержку. Надо признать, что и сама наука зачастую делается, в общем-то, довольно схожим образом — то есть бывает так, что ученый сперва выдвигает какую-то гипотезу, а потом начинает искать ее практическое подтверждение — но при этом никто из ученых никогда не позволяет себе сначала выдумывать разные досужие домыслы, а затем, даже не доказав их реальность, требовать от других ученых, чтобы они все эти его домыслы научно опровергали. Интересно было бы посмотреть на нашего давешнего академика, которого кто-нибудь начал бы уверять, что существуют какие-нибудь, положим, «чумбурмучки». Академик сначала спросил бы: «А что это, собственно, такое?» А потом: «Слушайте, вы докажите, пожалуйста, сперва, что эти ваши чумбурмучки действительно существуют». А затем, когда нахал, придумавший своих чумбурмучек, потребовал бы, чтобы, напротив, это именно ему, нахалу, доказали, что чумбурмучек нет, сам не приводя при этом ничего внятного в пользу их существования и даже не объясняя, что это, собственно, такое — тут академик, конечно, позвонил бы туда, где подобных нахалов лечат от подобных расстройств ума.
Но ведь все то же самое следует предпринять и в отношении самого нашего академика с его предложением доказать, что бога нет. Поэтому при правильном подходе к делу академику нужно сперва самому доказать, что бог есть — и вот уже только тогда перед нами наконец и встанет задача показать, что приведенные академиком доказательства неверны. Когда же наш академик признает, что доказать бытие бога практически нельзя (вспомним его слова: «хотя доказать существование бога и нелегко, но аналогичным образом трудновато доказать и его небытие»), то он просто сам превращается в описанного выше нахала, который торжествует по поводу того, что нельзя доказать обратного положения.
Что ж тут доказывать? Что бога, сиречь чумбурмучек, нет? Но разве нужно опровергать уверения нахала, который несет бездоказательную околесицу неизвестно даже по поводу чего? Это и невозможно, и глупо делать, и ни один здравомыслящий человек не примет околесицу всерьез, отмахнувшись от всякого рода нахалов, как от назойливых мух.
Лишь укоренившееся суеверие не дает еще многим людям осознать, что в случае с богом они находятся в совершенно дурацкой ситуации, аналогичной ситуации с «чумбурмучками».
Кстати, все это является как раз ситуацией ограниченного скептицизма или агностицизма. Раз нельзя доказать, что бог есть, раз нет свидетельств в пользу его существования, то торжественно провозглашать, что «нельзя доказать и то, что его нет» — уже просто смешно. Это второе чисто автоматически становится ненужным. Действительно: нельзя ничего доказать там, где нечего и доказывать.
Вопрос об определении Теперь давайте обратим наше внимание в отношении «чумбурмучек» не на вопрос, чем доказывается их бытие, а на вопрос, чем именно они являются, что именно они собой представляют. Надо отметить, что это, по сути, довольно близкие вопросы. Определение вещи, постановка ее в связь с другими известными вещами — это уже тоже как бы доказательство ее бытия. Разумеется, речь идет не о произвольном, а о правильном, о доказательном определении. Ибо правильное определение уже всегда содержит в себе некий элемент доказательства. Особенно, как мы еще увидим, это относится к проблеме бога, доказательство бытия которого сторонники идеи бога обычно в значительной степени сводят к его определению. «Чумбурмучку» можно определить, допустим, как кошко-мышку — и это будет пустая и никчемная фантазия. С богом же все обстоит куда сложнее. К его определению обычно идут как раз через попытки доказать его бытие. И наоборот. Итак, что же такое бог? Мы очень часто используем слова, не понимая их смысла. Можно не сомневаться, что у подавляющего большинства, если не у всех вообще людей, ясного понятия о боге нет. Люди представляют себе тут что-то очень смутное или же что-нибудь настолько вульгарное, что оно оказывается ниже всякой критики.
В определении скрыта ахиллесова пята идеи бога. Сложность определения его колоссальна. Это просто невозможно сделать непротиворечивым образом. Если пытаться правильно определять бога, то, как мы это увидим дальше, бог постоянно будет превращаться во что-то совершенно неопределенное, то есть в ничто. Поэтому нередко случается так, что уставшие идеалисты просто машут рукой и уже или признают, что бога определить, то есть познать нельзя, или же прямо говорят, что бог есть неопределенное. Вот, например, что пишет один из крупнейших современных религиозных деятелей Индии Свами Локешварананда:
«Мы верим в Бога (вот именно: „верим“. — А.Х.), у которого нет никаких определяющих качеств. Он повсюду, он бесконечен, универсален, абсолютен, что такое этот Бог, мы не знаем...»
(«Литературная газета», 1988 г., N 47).
Замечательное это признание: верим в то, чего не знаем, верим сами не знаем во что. Но очень правильное по своей сути. Поскольку ничего иного уже и не остается. Для верующих беда заключается в том, что всякое определение — это некое отрицание и ограничение по природе своей. Определять можно лишь проявляющееся, а проявление всегда требует наличия чего-то внешнего по отношению к проявляющемуся. Проявление ведь есть отношение к чему-то вне себя. А следовательно, тут необходимо и какое-то ограничение проявляющегося, отграничение его от того, в отношении чего оно проявляется. Определенность — это свойство ограниченного. Бога можно определить, только ограничив его, только поставив в какое-то отношение к внешнему для него миру. Но тогда бог сразу же перестает быть универсальным, бесконечным (раз ему свойственна ограниченность) и всемогущим. Кому же нужен такой бог, который не охватывает собой весь Универсум?
Может, этот неполноценный бог ограничен как раз там, где начинается верующий человек (то бишь помочь человеку, вмешавшись в его проблемы, бог не сможет)? А подлинным богом становится в этом случае сам Универсум, включающий в себя бога в качестве своего составного элемента. Вот таков парадокс божественного определения. Бога просто нельзя нормально определить, потому что это его определение как высочайшей и бесконечной, не имеющей каких-либо пределов сущности, отрицается непосредственно самой его определенностью. Итак, бога нельзя определить, то есть он — неопределенное. Но что это такое — неопределенное? Это то, о чем мы не имеем ни малейшего понятия. Это пустая претензия на смысл, приписываемая набору случайных букв или звуков «б», «о», «г». Мозг не может знать неопределенного. Выше я уже писал, что неопределенное есть ничто с его отрицательным характером определения. Мыслить, представлять, даже говорить о неопределенном — нельзя. Это будет разговором ни о чем, мышлением ни о чем. То есть сие будет просто отсутствием мышления и разговора. Утверждая, что бог есть неопределенное, люди тем не менее подсознательно все же как-то представляют его себе, имеют в виду что-то определенное. Например, тот же Свами Локешварананда уточняет, что не имеющий вроде бы никаких качеств бог их все-таки, оказывается, имеет:
«Мы говорим, что Бог — это истина, красота и так далее. Можно сказать, что Бог — это сумма всех хороших качеств, которые мы любим и почитаем»
Ну так и верили бы вы, Свами, непосредственно в саму эту вашу «сумму всех хороших качеств». Зачем же только называть ее богом, да еще утверждать, что данный бог — неопределенное? А это нужно, видимо, затем, что сумме хороших качеств поклоняться нельзя, ибо в этом нет никакого практического смысла — ведь поклоняются и верят всегда в кого-то всемогущего, который защитит и поддержит.
Надо, однако, заметить, что в отношении неопределенного такие надежды беспочвенны. Ведь неопределенно всегда именно то, что никак себя не проявляет. Все на свете обнаруживает себя в действии, и это обнаружение, во-первых, дает нам знать о бытии феномена, о его свойствах, а во-вторых, является основой и плотью определения. Как отмечалось, неопределенный феномен — не проявляется. Неопределенный бог не находится ни в какой связи с нами и нашим миром. Это просто ничто. Точно так же, как и бог непознаваемый: ведь непознаваемость — основа неопределенности. И агностики, и скептики на деле превращают бога в ничто. Но только деликатно умалчивают об этом. В используемом ими понятии «бог», по их же признаниям, нет ни грана положительного содержания. Но они, тем не менее, этим понятием вовсю манипулируют, пользуясь тем, что у людей реально уже есть какое-то вполне определенное, хотя и ложное, представление о боге.
То есть вполне конкретное, но ложное понятие бога все же имеет хождение. Эту ложность понятия, ложность его содержания, то есть вкладываемого в него смысла, не соответствующего бесконечности и проч. бога, философы пытаются исправить, уничтожая тем самым вообще всякое содержание понятия, но старательно сохраняя при этом оболочку, бессодержательный набор букв в качестве якобы «правильного» понятия. А самого-то понятия реально и нет. Понятие «бог» превратилось в понятие «ничто». И это единственно правильное содержание, которое может иметь данное понятие. Итак, неопределенный бог не относится к нашему миру, никак не влияет на наши судьбы, не определяет наше бытие. Стало быть, он и не всемогущ, поскольку его всемогущество теряет содержание. Ведь в чем, вообще, может состоять его всемогущество? Неужели только в том, что он никак не может к нам относится (а иначе будет ограничен нами)? Но ведь такой бог не сможет, получается, ни в чем нам помочь. Так нужен ли вообще такой бог? Конечно, нет. Ну и наплевать тогда на такого бога. Даже знать о нем ничего не желаем. Тем более, что ничего и не знаем, и не можем знать принципиально.
И это еще один парадокс: именно из неограниченности и всемогущества божества выводится его неопределенность. Но она же оказывается и базой для отрицания всемогущества, основой ограниченности божества. Таким образом, идея бога противоречива прямо в корне. Неограниченность — это основа неопределенности, а неопределенность — основа абсолютной ограниченности, абсолютной ничтожности бога, основа сведения его к ничто, к пустоте. Неограниченность, взятая как идеал, равна ничто, равна абсолютной ограниченности. Ибо существовать и проявляться может лишь ограниченное (напомню еще раз: проявление всегда предполагает, во-первых, наличие того, что проявляется, а во-вторых, наличие того, относительно чего проявляется это первое).
То, что никак не проявляется относительно нас (а иначе оно было бы ограничено нами, противостояло нам), мы не ощущаем, не представляем, не знаем. Об этом «ничто» для нас (а бог есть абсолютное ничто для всего в мире — по той же самой причине своей абсолютной неограниченности) мы не можем даже сказать, существует ли оно вообще. Вернее, мы точно можем сказать: для нашего мира, для Универсума оно не существует. Оно находится где-то за всеми возможными пределами пространства, времени, если тут вообще можно использовать термин «находится». Это просто ноль. Который почему-то назвали словом «бог», хотя то же самое уже давно назвали словом «ничто».
Сие понимал еще Гегель. Мы еще увидим, посредством каких фокусов он пытался обойти данное затруднение, но увидим это позднее. А пока рассмотрим, что же, собственно, понимает под богом Гегель. Гегель утверждает, что субъективное неопределенное представление о боге (я уже отмечал, что неопределенное представление — это полное отсутствие какого-либо представления) нужно еще перевести на язык определений. Чистое понятие «бог» условно, пусто, да его просто и нет — это одни лишь буквы без содержания. Лишь определение должно указать, какой именно смысл вкладывается в данное понятие, "… что представляет собою субъект, то есть первоначальное представление"
Интересное, кстати, это у Гегеля представление — представление без содержания. Итак, бога нужно как-то определить. Бог у Гегеля это допускает — он деятельное начало.
«Но так как дух деятелен, то из этого вытекает, что он обнаруживает себя»
Тут возникает центральный вопрос — относительно кого обнаруживает себя бог? Если относительно кого-то другого, кого-то вне себя, то тогда такой бог — не всеобъемлющ и, тем самым, не бог. Гегель это понимает и решает задачку просто: бог обнаруживает себя относительно… самого себя же, разделяясь. Ну и что? Разве проблема хоть насколько-нибудь решена? Нам ведь все эти его амебные деления до лампочки. Пусть бы он хоть миллион раз делился. К нам-то он не относится, относительно нас не обнаруживает себя. Причем обнаруживать себя относительно нас он должен был бы обязательно как нечто целое. Потому что если вместо всего бога нами будет обнаруживаться только одна какая-то его часть, то есть в случае, когда лишь какая-то отдельная часть бога будет относится к нам (как к другой его части, допустим), обнаруживая этим самым себя, то тогда именно эту часть мы только и воспримем, а все остальное — нет. И бог в целом, как сущность, для нас не будет существовать, то есть и в целом, и как целое на нас не будет воздействовать. Так что данное решение Гегеля — не решение, а иллюзия. Об этом еще будет случай рассказать подробнее. Гегелю ясно затруднение:
«Способ доказательства конечного познания (то есть как раз наш с вами способ. — А.Х.) обнаруживает вообще свой превратный характер тем, что он указывает объективные основания бытия божия, которое, таким образом, оказывается опосредствованным чем-то другим. Этот способ доказательства, руководящийся рассудочным тожеством, встречает затруднение при переходе от конечного к бесконечному. Таким образом, он либо не в состоянии освободить бога от остающейся положительной конечности существующего мира, так что бог должен быть определен как непосредственная субстанция последнего (пантеизм), либо же бог остается объектом, противостоящим субъекту и, следовательно, чем-то конечным (дуализм)»
Гегелю объективные основания бытия божьего не нужны. Гегель предпочитает доказывать иначе, а именно: взяв саму идею бога за аксиому и развив ее затем в совокупность теорем, он в итоге выдает все это за доказательство. На том только основании, что из всей вышеуказанной совокупности теорем обратным ходом рассуждений можно вывести идею бога. Об иллюзорности подобного рода «доказательств» уже упоминалось в начале данного очерка. При рассудочном же способе доказательства, когда идея бога не берется априори за аксиому, а ее собираются именно доказать, обнаруживается, что сделать последнее трудновато и даже, пожалуй, невозможно. Тут встречается, например, то непреодолимое затруднение, что безграничный бог неизбежно оказывается ничем, неопределенным. Ведь неограниченная вещь, как читатель, будем надеяться, еще помнит — просто не существует.
При бесконечном количественном увеличении свойства доводятся
"… до отсутствия всякой определенности… Но благодаря этому, свойство на деле превращается в ничто, и ему оставляется только название"
Ибо определенность (свойство) — конечна. Однако оставим пока этот вопрос. Мы немножко убежали вперед. Но читателю, я надеюсь, уже все-таки стало ясно, что понятие должно быть определенно, дабы им можно было пользоваться, в том числе и при опровержении. «Образованный человек не удовлетворяется туманным и неопределенным, а схватывает предметы в их четкой определенности; необразованный же, напротив, неуверенно шатается туда и обратно, и часто приходится употребить немало труда, чтобы договориться с таким человеком: о чем же, собственно, идет речь, и заставить его неизменно держаться именно этого определенного пункта»
Меткая фраза. Я бы даже заметил, учитывая накопленный личный опыт теоретических споров, — пророческая. Сплошь и рядом люди агитируют за идею бога (и за многие другие идеи), не понимая, за что же за такое они, собственно, агитируют. Надо признать, что и сам Гегель дал тут маху. Таким образом, можно выделить два направления работы над идеей бога. Первое направление — это определение бога в некоем конкретном смысле. Второе направление — это доказательство бытия бога в данном определенном виде. Кстати, надо заметить, что оба указанных направления довольно тесно связаны друг с другом. Давайте рассмотрим по порядку разные варианты доказательств и определений. Бог в религии
В религии доказательств нет. В ней господствует символ веры. С этой стороны нам делать нечего. Все доказательства бытия божия относятся только к сфере философии.
А вот все определения религиозного бога суть дуалистичны. Дело в том, что религии обычно изображают бога имеющим какую-то форму. Причем разные религии — разную. Например, они изображают бога по образу и подобию человека, в виде фетиша, животного и проч. Но ведь форма не существует без границы. Форма есть ограничение. Поэтому религиозный бог всегда ограничен, коли он имеет форму. Религиям приходится вводить эту форму для того, чтобы быть популярными, доступными людям. Ибо людям трудно представить себе, что нечто неопределенное и бесформенное будет о них заботиться, понимать их нужды и чаяния. А не заботливый бог не нужен.
В силу этого бог религии ограничен. Он выступает в виде некоего доброго волшебника, который, может быть, даже создал этот мир, но не совпадает с ним, а стоит где-то рядом как самостоятельная сущность. Поэтому в религиях всегда имеются две сущности: бога и природы, мира. При этом более всеобъемлющим понятием оказывается Универсум. Ведь раз есть две части, то, значит, есть и более значительное целое. Или же мир должен быть лишь частью бога. Но тогда бог теряет форму, становится неограниченным. И исчезает для представления и понимания.