Архивные документы о самозваном «царе» и лжеархиепископе ПоздеевеПредлагаем нашим читателям ознакомиться с архивными документами, касающимися самозваного «царя» Михаила Поздеева, выдававшего себя также за «катакомбного архиепископа» Серафима. Этот человек является родоначальником «иерархии» лжекатакомбной группы «секачевцев». В связи с актуальностью и малоизвестностью этих документов, перепечатываем их по книге: Алексеев В.А, Нечаева М.Ю. Воскресшие Романовы?.. К истории самозванчества в России ХХ века. Ч. 2. - Челябинск: Изд-во Южно-Уральского гос. ун-та, 2002. - 558 с.---------------------------------------------------------------------------------------^ «КНЯЗЬ МИХАИЛ», ОН ЖЕ — «АРХИЕПИСКОП СЕРАФИМ» (М.А. ПОЗДЕЕВ) НА УКРАИНЕ 209. Справка об обстоятельствах ареста М.А. Поздеева от 23 июня 1940 г. Справка Обвиняемый по следственному] делу № 1755 — Поздеев Михаил Алексеевич проживал в Киеве, на нелегальном положении, был арестован на улице (при выходе из церкви)1. При задержании обыск личный произведен не был2. Зам. нач. от[деле]ния лейтенант Госбезопасности] 23/VII 40 г. [Подпись неразборчива] ЦГАООУ. Ф.263. Оп.1. Д.61482 фп. Л.14. Подлинник. Рукопись. 210. Протокол допроса М.А. Поздеева от 23 июня 1940 г. УССР. Народный комиссариат внутренних дел Управление Государственной безопасности. Протокол допроса мес[яца]____дня 1940 г. Я, нач.2 отделения Камраз,_____ (должность, наименование организации, фамилия) обвиняемого К делу № 1755 допросил в качестве469Фамилия_______Поздеев________Имя и отчество__________Михаил Алексеевич_________Дата рождения _____1887___________Место рождения_______ с.Дебессы4 Дебесского р[айона] _______Удм[уртской1 АССР_______Местожительство без опред[елейного! местожительстваНациональность и гражданство (подданство) русский, СССРПаспорт № 512662 АЛ5 (когда и каким органом выдан, номер, категория и место приписки)Род занятий: без определенных занятий (место службы и должность) отец занимался сельским хозяйством; родителей лишился в пятилетнем возрастеСоциальное происхождение _ (род занятий родителей и их имущественное положение) ~Социальное происхождение (род занятий и имущественное положение) а) до революции служитель религиозного]культа б) после революции___служитель религиозного]культа___ 11. Состав семьи нет никого (Близкие родственники, их имена, фамилии, адреса и род занятии) 12. Образование (общее, специальное) ______низшее______ 13. Партийность (в прошлом и настоящем) ____беспартийный____ 14. Каким репрессиям подвергался: судимость, арест и др. (когда, каким органом и за что) а) до революции _________не подвергался________,_ б) после революции В 1928 и 1936 г. б[ывшим] Свердловским ГПУ и Московским областным управлением] НКВД пост. 58-10 УК РСФСР__________________________ 15. Какие имеет награды (ордена, грамоты, оружие и др.) при Соввласти никаких 16. Категория воинского учета запаса и где состоит на учете_____ не состоит 17. Служба в Красной армии (Красной гвардии, в партизанских отрядах), когда и в качестве кого ______не служил____ 18. Служба в белых и др[угих] к[онтр]р[еволюционных] армиях (когда, в качестве кого) ______не служил____ 19. Участие в бандах, контрреволюционных] организациях и восстаниях _____не участвовал470 20. Сведения об общественно-политической деятельности _____не занимался и не занимается____ Показания обвиняемого6 Поздеева М.А. от «23» июня 1940 г. Вопрос: Вы арестованы за антисоветскую деятельность. Прежде чем отвечать по существу обвинения, расскажите следствию о своем социально-политическом прошлом и об обстоятельствах прибытия в г.Киев. Ответ: 8 Я уроженец с.Дебессы Дебесского района Удмуртской Автономной ССР. В пятилетнем возрасте я лишился родителей и взят был на воспитание бабушкой Софьей Абросимовной Поздеевой, почти слепой. С первых дней приходилось мне вместе с бабушкой стоять на паперти у церкви и собирать подаяния. В 12-ти летнем возрасте я начал ходить систематически в церковь и принимать участие в церковном чтении и пении. Одновременно работал в сельском хозяйстве по найму. Такой образ жизни я вел до 19-ти летнего возраста. С 19 лет я уже жил у своего дяди Владыкина Павла Егоровича в деревне Арихово Дебесского района до 22 лет, а в 23* летнем возрасте переехал на жительство в деревню Посад Пономаревского сельсовета Оханского р[айо]на б[ывшей] Пермской губ., куда я был приглашен в качестве псаломщика в часовню. Как и прежде в свободное время продолжал работать по найму. В д. Посады я жил у Вишкова Павла Александровича примерно до 1927 г. В 1927 г. я вернулся на родину и остановился на квартире у крестного отца моего Чазова Лаврентия Никифоровича. 19 декабря 1927 г. я встретился в церкви с дьяконом Москвиным Александром Ивановичем, который посоветовал мне устроиться псаломщиком в471 с.Троицкое Глазовского района. С рекомендацией Москвина я приехал в с.Троицкое и был принят священником Ившиным Петром Афанасьевичем на должность псаломщика. В с.Троицкое я прослужил в качестве псаломщика до октября 1928 г. Пребывание мое в этом селе окончилось, или вернее, прервалось арестом моим б[ывшим] Свердловским ГПУ, что произошло при следующих обстоятельствах. Выполняя обязанности псаломщика в д.Троицкое я одновременно вместе с попом Ившиным выезжал в с.Кашинь Богдановичского района, посещая тамошнего попа Кашину Якова Андреевича10. Посетив однажды попа Кашину, мы, собравшись на квартире певчей Ксеньи Прокопьевны, изрядно выпили и завели разговор на антисоветскую тему. В ноябре 1928 года меня и попа Ившина арестовало б[ывшее] Свердловское ГПУ, предъявив нам обвинение в антисоветской агитации. В июне 1929 г. я был осужден Особым совещанием НКВД к 5-ти годам концлагеря и направлен в Соловки. До 1931 г. я находился в Соловках, а в 1931 г. был переэтапирован в Свирские лагеря, где пробыл до 1934 г. По отбытии срока наказания я избрал местом жительства г.Каширу, где и находился до 1936 г. на квартире у некой Бессоновой11 Агрипины. В Кашире я получил и паспорт. В 1936 г. по совету знакомых церковников я переехал поближе к Москве в надежде на то, что мне удастся скорее устроиться в какой-либо сохранившейся еще в Москве или окрестностях церкви. В связи с этим мне приходилось часто наезжать в Москву, на что не имел никакого права по существующему закону. В 1936 г. в апреле месяце я был задержан и арестован Московским областным управлением НКВД с предъявлением обвинения в антисоветской агитации. Особым Совещанием я был снова осужден к 3 годам Карагандинских лагерей12. Отбыв наказание, я избрал местом жительства г.Лихославль Калининской области. В Лихославле472 вследствие того, что у меня не было квартиры и работы, меня не хотели заявить, и я вынужден был вернуться на родину. Находясь периодически у ряда соседей в гостях (у Главатских Ал[ександ]ра Васильевича, Сунцова Якова Алексеевича и у Максимовой Екатерины), я в декабре 1938 г. запасся справкой о социальном положении и отправился в г.Молотов13 Пермской области к татарину Ксабиру Сабирзянову, проживающему в доме № 58 по ул.Некрасова, которого я знал раньше. На квартире у Ксабиры находился до 1 июня 1939 г. и занимался вместе с Ксабиром перепродажей белья и др[угих] вещей. Так как я стремился устроиться в какой-либо церкви, и зная о том, что в соседнем городе Сарапуле существовал раньше женский монастырь14, решил совершить поездку в Сарапул. В первых числах июня месяца 1939 г. я приехал в Сарапул, но вскоре, встретясь в местной церкви с одним иеромонахом, узнал, что для меня работы не найдется, и по рекомендации последнего уехал в г.Уфа. Следуя в Уфу по реке Белой, нужно было сделать пересадку на пристани Дербешня15. Следующего парохода пришлось ожидать 2 дня. За время нахождения на пристани Дербешня я познакомился с молодым человеком, который отрекомендовался Россохиным16 Василием Ивановичем из Частинского района Пермской области. По словам Рассохина, он работал около Перми на заводе, откуда уволен за прогул и драку. Сблизившись, я предложил Рассохину ехать со мной, на что он дал свое согласие. В пути на Уфу мы решили заехать в город Бирск, где по моему мнению должна была жить семья моего соученика Груздева Петра Васильевича. В Бирске мне удалось через адресное бюро Груздевых разыскать, но в семье застал сестру Груздева — Груздеву Лизу и больную мать. Груздева Лиза поведала мне, что ее меньший брат Коля арестован и сидит в тюрьме в Уфе и что она была председателем473 церковной общины, подвергалась преследованиям и поэтому боится принимать в своей квартире духовников. Рассказав это, Груздева предложила мне ехать в Уфу, снабдив на дорогу деньгами. Прибыв в Уфу, меня одна монашка направила в одну из церквей, где служил игумен Афанасий из г.Еранска17. Встретясь с игуменом Афанасием, мы друг друга узнали по совместному пребыванию в Соловках. У Афанасия я переночевал две ночи и, снабженный деньгами на дорогу, по рекомендации последнего уехал в Елабугу, т.к. и в Уфе устроиться в церкви нельзя было. В Елабуге устроиться также нельзя было, и мы решили последовать в направлении к Саратову. Не заезжая в Саратов, мы заехали в г.Энгельс18, остановились у одного незнакомого гражданина, который посоветовал мне пробираться ближе к Москве, где, по слухам, сохранилось немало действующих церквей. Снабжены и тут деньгами на дорогу, мы с Рассохиным стали держать путь на Москву. Достигнув города Кирсанов б[ывшей] Тамбовской губернии, сделали в нем остановку, и я пошел на рынок, чтобы узнать у кого-либо, есть ли тут действующие церкви и духовенство. На рынке я узнал в одном старике священника и, обратившись к нему, сказал, что я иеромонах, вернулся из ссылки и нигде не могу устроиться. Этот священник (имя которого, как я позже узнал, Николай) ответил, что он мне ничем помочь не может, но посоветовал пойти по одному адресу к группе монашек, которым сказать, что меня направил отец Николай, и они, мол, всем помогут. Я не преминул не19 отказаться от этого предложения и пошел по указанному адресу, где был принят пятью монашками, предупредившими меня об опасности оставаться у них. Однако заключили, что поскольку в городе у них был когда-то женский474 монастырь20, то в случае, если кто-нибудь и спросит, можно будет сказать, что этот гр[аждани]н, т.е. я, пришел узнать о судьбе сестры моей, находившейся в этом монастыре. Монашки собрали для нас деньги на дорогу, и по их совету я с Рассохиным поехали в Орел через Москву. В Орле Рассохин остался на вокзале, а я отправился в город, чтобы узнать, где какая церковь существует и можно ли устроиться. В городе мне две старушки сказали, что церковь есть в 4 километрах от города в с.Лепешкино21 и что священником там некий Дмитрий. У одной из этих старушек мы переночевали, после чего, оставив у нее Россохина, я отправился в село Лепешкино, посетил церковь и имел разговор со священником Дмитрием. На вопрос последнего, как меня зовут, я ответил: «Серафим», после чего священник Дмитрий заявил, что он меня узнал и что моя фамилия Остроумов, приняв меня за Смоленского епископа Остроумова22. Находясь в тяжелых материальных условиях, я был рад тому, что он меня наталкивает на мысль назвать себя Остроумовым, которого он во мне узнал, и поэтому заявил ему, что я есть действительно Смоленский епископ Остроумов Серафим. Священник Дмитрий пригласил меня к себе на чай, сказав при этом, что на ночлег пригласить меня боится, т.к. может навлечь на себя и меня подозрения и неприятности, но что устройством меня на ночлег и приемом вообще займутся монашка Анастасия23 из Чернигова, выполняющая роль регента, и певчая Шура. Кроме того священник Дмитрий познакомил меня с певчей Дуней, которая повела меня к себе на квартиру. Вскоре туда явилась и монашка Анастасия. Между нами завязался разговор. Монашка Анастасия просила меня не стесняться и не скрывать, что я епископ Остроумов, так как она, мол, тоже была раньше близка к Черниговскому епископу Стефану Носовскому24. Монашка Анастасия, продолжая начатый разговор,475 сообщила мне, что епископ Носовский арестован и выслан в Орел, и что она приехала в Орел, чтобы вручать для него передачи, но что передач не принимают, и что, по ее мнению, его куда-то отправили. Монашка Анастасия, судя по ее словам, в связи с арестом Носовского также разыскивалась и подлежала аресту, но ей вместе с монашкой Евгенией удалось скрыться, проживая периодически в Чернигове, Киеве и др[угих] местах. Рассказав это, Анастасия предложила поехать с ней в Чернигов, где многие ждут ее приезда и сведений о судьбе владыки Стефана, а потом и в Киев, где у нее есть много знакомых. Переночевав у монашки Дуни, мы с Анастасией пошли к священнику Дмитрию, где были приняты Дмитрием и певчей Шурой. Последняя предупредила нас быть в разговорах поосторожнее, т.к. хозяйка болтливая и неблагонадежная. Певчая Шура пригласила нас прийти завтра с Анастасией, дабы сходить на рынок и купить каких-нибудь вещей для меня и Россохина. На следующий день я, Анастасия, Шура и Россохин действительно сходили на рынок. Шура на деньги священника Дмитрия купила мне пальто за 350 руб., брюки, валенки и Россо-хину валенки. На третьи сутки мы с Анастасией отправились к ней на родину на ст.Низовку25. Со станции Низовка мы проследовали в Синявку26 и прибыли в дом, где живет Анастасия, застав там мать-старушку и уродливую сестру. В том же доме за стеной жила др[угая] старуха и монашка Нектария. Так я с Рассохиным прожили у Анастасии три недели. За это время у нее в доме собирались монашки. Устраивались нелегальные отправления треб иеромонахом Мефодием. По истечении трех недель Анастасия стала усиленно приглашать нас в Чернигов и в Киев. Таким образом мы и приехали впервые в Киев. Вопрос: Рассказывай дальше, где вы остановились в Киеве и чем занимались?476 Ответ: В Киеве мы сразу поехали за Печерскую лавру к слепой схимнице Херувиме27 и монашке Евлогии. Они нас хорошо приняли и рассказали, что у них часто по ночам устраиваются тайные богослужения, отправляемые иеромонахами Назарием и Анатолием, тайно без прописки проживающими в Киеве. Иеромонахи Назарий и Анатолий занимаются тайным пострижением в мантию не только киевских, но и приезжающих из Воронежа, а Херувима играет роль духовной матери. Вечером того же числа к Херувиме пришли монашки Аркадия, Антония и Ксенья. Монашка Аркадия предложила мне поступить священником на Байковое кладбище28, а может и на кафедру епископа Украины, согласившись с тем, что нужно с этой целью поехать в Москву за благословением к митрополиту Сергию29. На третий день масленицы по настоянию Анастасии я с ней посетили епископа Антония30, который хорошо меня принял и сказал, что помнит меня еще по совместному пребыванию в Москве31, узнав во мне также православного архиепископа. Схимник Антоний рассказывал много о своем прошлом, а потом стал интересоваться мною: где и сколько я отбывал в ссылке и что думаю делать дальше. Я ответил ему, что по предложению Анастасии собираюсь в Чернигов. Схимник Антоний предупредил меня быть в Чернигове осторожнее, т.к. там нет церквей и появление духовенства в Чернигове заметно. На прощанье Антоний дал мне 100 рублей, перламутровую круглую икону и посоветовал поступить на какой-либо приход в качестве священника, и если я где-либо вблизи Киева устроюсь, то чтобы заходил к нему. Затем я с Анастасией вернулись к Херувиме. На квартиру вечером явились монашка Аркадия и принесла мне в подарок черную мантию и схиму и попросила меня молиться о иеромонахе Моисее, умершем в ссылке. Вещи эти я взял и продал Поч-477 товому32 Гавриилу Васильевичу за 100 рублей и схиму за 50 руб. Перед отъездом схимница Херувима показала мне хранящееся в столе хорошее священническое облачение, повторив, что у них на квартире часто служат священники. Монашка Анастасия повела нас к своей знакомой Евгении Васильевне Черняевой, проживающей по ул. Пироговской в д. № 3, кв. 3. Черняева, приняв меня, рассказала, что она — близкая духовная дочь о. Михаила Борисоглебского и Глаголева, в настоящее время — владыки Антония и великого старца Палеева, который часто совершает в ее квартире литургии и приобщает многих ее близких. Черняева при этом показала мне хранящееся белое облачение и множество антиминсов. Среди увиденных мною антиминсов многие подписаны б[ывшим] митрополитом Киевским Михаилом33 и экзархом Всея Украины митрополитом Константином34. На заданный мною вопрос: «Зачем вы их храните?» Черняева ответила, что старец Палеев сказал, что будут снова храмы и он эти антиминсы возвратит в те храмы, откуда они были взяты. От Черняевой мы отправились (снова) в Чернигов. Прибыли на квартиру епископа Стефана, где жили три монашки: Евгенья, Васса и Стеша. Стеша недавно вернулась из лагерей, а Евгенья живет нелегально, т.к. вместе с Анастасией скрывались во время ареста Стефана. Анастасия отрекомендовала меня епископом, и чтобы не сомневались в этом, сказала, что мы были у владыки Антония. Воспользовавшись сохранившимся облачением епископа Стефана, я в течение недели отправлял богослужения как в квартире Стефана, так и в квартире семьи Лаптевых. В этой квартире я воспользовался тем, что у сына Лаптевых есть фотоаппарат, для собственной популяризации сфотографировался в облачении и карточки раздал монашкам Анастасии, Таисии и протодиакону Соломенской церкви в Киеве.478 Затем мы вернулись на родину Анастасии в Синявку. Тут произошел случай, заставивший меня бежать в Киев, а именно: на станции Низковка арестовали пьяного Россохина, после чего на квартире была арестована Анастасия, а я успел скрыться и бежать. В Киеве находился периодически у Черняевой и схимницы Херувимы. Впоследствии по рекомендации протодиакона Соломенской церкви я попал на квартиру к некому Почтовому Гаврилу Васильевичу, где и находился до дня ареста. Проживая у Почтового, я, взяв с собой в качестве послушника мальчика 15 лет Николая, поехал в Днепропетровск, а затем в Чернигов. В Днепропетровске мы остановились на квартире б[ывшего] епископа Георгия35 и были приняты дьяконами Ефимом, Данилом и матерью епископа. Тут мне рассказала, что много вещей епископа они36 хранят в Днепродзержинске у великого старца—иеромонаха Пимона37. В целях осуществления своих намерений я, продолжая обманывать, сказал, что видел в ссылке епископа Ефима38, но ко мне отнеслись недоверчиво и потребовали у меня документы, от показа которого я отказался, чтобы себя не разоблачить. Боясь ареста, я с Николаем уехали вскоре в Киев. В Чернигове мы остановились в квартире Ефима Ткалича по ул. Правды в д. № 11, где застали приехавших из Синявки монашек Нектарию, Ксению и Ирину, с которыми я заранее списался. Затем я, Николай, перечисленные монашки, хозяйка квартиры и Лаптева пароходом приехали в Киев. Остановился я снова у Почтового Гаврила. Остальные, побыв некоторое время, вернулись в Чернигов. После поездок в Днепропетровск и Чернигов я с Почтовым совершили поездку в Нежин39, имея адрес одного неизвестного мне старика, пригласившего приехать к нему, — Нежинская ул., д. № 45. В Нежине мы по этому адресу не застали этого стари-479 ка и ни с чем вернулись в Киев. Больше из Киева я никуда не выезжал, т.к. был арестован. Показания записаны верно, мною прочитаны, в чем и расписываюсь [Поздеев] Допрос прерван 25/VI в 16 часов. Допросил: нач. 2 отделения лейт[енант] Госбезопасности [Подпись неразборчива] ЦГАООУ. Ф.263. Оп.1. Д.61482 фп. Л.15-31. Подлинник. Печатный формуляр, рукописный текст. Заверенная машинописная копия там же, Л.32-37. 211. Протокол допроса М.А. Поздеева от 26 июня 1940 г. Протокол допроса (дополнительный) обви[няемого] Поздеева Михаила Алексеевича от 26 июня 1940 г. Допрос начат в 13 часов. Вопрос: Вы подробно изложили, чем занимались до момента последнего ареста, но не сказали, чем по существу занимались с момента освобождения из ссылки в ноябре 1938 г. Вы признаете, что занимались антисоветской деятельностью? Ответ: Признаю, но считаю, что скорее занимался аферистской деятельностью, выразившейся в следующем. Я выдавал себя за Смоленского архиепископа Остроумова Серафима и имел с этой целью в качестве послушников несколько юношей (из них Рассохин арестован, Николай в Киеве, а Андрей, с которым я познакомился на вокзале, скрылся, присвоив из камеры хранения мои вещи).480 Признаю, что я, будучи с монашкой Анастасией (она же — Елена Ивановна Кимстач) в с.Лепешки у священника Дмитрия принимал участие в разговоре о следующем: свящ[енник] Дмитрий рассказывал, что в Орле на исповеди у него была дочь б[ывшего] царя Николая IIго 40 Анастасия говорила, что и в Киеве была эта княгиня. Будучи вслед за этим в поселке Новый Шлях41 у Марии Филипповны Нежиной42, последняя якобы опознала во мне43 наследника Николая IIго — Михаила и сказала, что недавно у нас ночевал молодой человек, заявивший о том, что он является наследником Николая Пт Алексеем44. Воспользовавшись и этим случаем, я подтвердил, что являюсь наследником Михаилом. Монашка Анастасия добавила, что и Рассохин не из простых, а очень похож на сына царевны Елизаветы Федоровны. Присутствовавшие остались уверенными, что я являюсь потомком царской семьи, а мне это было на руку. В квартире священника Мефодия в с.Синявке я с участием послушника Рассохина совершил несколько пострижений, окрестил 12 детей и отправил ряд религиозных обрядов. В квартире схимницы Херувимы в г.Киеве между мной, монахом Назарием, монашками Херувимой, Евлогией, Аркадией и Россохиным был разговор на антисоветскую тему. Монах Назарий предсказывал, что в 1946 г. начнут снова процветать храмы, будет новая земля и новое небо, и что это предсказание подтверждает проживающий в м[естечке] Переяславе прозорливый отец Яков. Назарий далее высказал надежды на то, что еще в ближайшем будущем послужим в Лавре. Разговор Назария я поддерживал и сказал, что мой старец Макарий, который проживает в Уральских горах, предсказывает то же самое. В данном случае я также назвал вымышленного старца Макария, преследуя одни и те же цели45.481 Показания записаны с моих слов верно, мне прочитаны, в чем расписываюсь [Поздеев] Допрос прерван 27/VI в 00,2 ч. Допросил: нач. 2 отделения лейтен[ант] Госбезопасности] [Подпись неразборчива] ЦГАООУ. Ф.263. Оп.1. Д.61482 фп. Л.38-40. Подлинник. Рукопись. Заверенная машинописная копия там же, Л.41—42. 212. Показания М.А. Поздеева (не датированы, [между 27 июня и 17 августа 1940 г.]) Собственноручные показания Поздеева М.А. Следователю НКВД от заключенного Поздеева Михаила Алексеевича, [родился в] Удмуртской Автономной ССР, Дебесского р[айо]на, села Дебёссы. Сын бедняка-крестьянина Алексея Ефимовича и Екатерины Алексеевны. Оставшися от родителей пяти лет, воспитывала бабушка Софья Абросимовна Поздеева, 60 лет старуха почти слепая, и сразу приходилось собирать на паперти у церкви подаяние. Исполнившись [8]47 лет, отдала в начальную земскую школу, проучившись 4 года, стал с 12-ти лет ходить в церковь помогать читать и петь, а в свободное время ходил на работу к удмуртам-соседям: то возил навоз, [то] пилил дрова, на молоченье гонял лошадь, а в летнее время ходил жать и косить. В таком духе провел до 19-ти лет, а с 19-ти лет жил у дяди того же р[айо]на Дебесского д.Ариково Владыкина Павла Егоровича, [так] провел до призыва до 22 лет. Сходил на призыв, меня оставили на год — по болезни (признала комиссия больным), а чрез год отбраковали и не взяли, а поэтому на службе военной не был 3 лет. Отправился в Пермскую губ.48, Оханский р[айо]н, Пономаревского с/с, д.Посад, куда меня пригласили в часовню читать вместо псаломщика, а в ос-482 тальное время точно также проводил время в хозяйственных работах. Жил в Посаде у Вшивкова Павла Александровича. Прожив до 1927 г. от родины в 70-ти километрах, в 1927 г. в декабре месяце 15-го числа поехал на родину в гости, где жив еще был мой крестный отец Чазов Лаврентий Никифорович. А 19-го декабря был на родине праздник — Николин день. В церкви был дьякон Москвин Александр Иванович, увидав меня, спросил, как я живу, я ему рассказал, что не так важно. Он мне посоветовал ехать в Свердловскую обл., станция Богданович и пройти в с.Троицкое, где служил священник тоже Удмуртской республики, Глазовского р[айо]на, села Святогорья Ившин Петр Афанасьевич, куда я вскоре и уехал. Он меня принял по рекомендации Москвина — дьякона. Я помогал в качестве псаломщика до 1928 г. октября, и ездили мы с ним в гости в село Кашино р[айо]на Богданович. Приехав к празднику к Покрову в с.Кашино к попу Якову Андреевичу Кашину, у которого жила монашка Матрена Филипповна Узких вместо прислуги (Кашин был неженимый, лет около 60-ти), вечером пошли в гости к Ксенье Прокопьевне (к ихней певчей). Напились изрядно, и в пьяном виде Кашин Яков Андреич и Петр Афанасьевич и еще кое-какие были гости (но, конечно, имена я их не знаю) после начали вести антисоветские разные разговоры: вот, мол, при царе-батюшке хорошо жилось, а теперь, мол, ничего нет. Но я больше [не помню]: многое не слышал — тоже [был] в пьяном виде, скоро заснул. А на второй день вечером мы с Ившиным отправились к нему, и нас в ноябре месяце арестовывают вместе с Ившиным и отправили в Свердловское ГПУ (как в то время называлось). Побыв несколько время, и отправили в изолятор № Iй, и пробыв 49 месяцев, в конце июня получили осуждение Особым совещанием на 5 лет концлагерей по ст. 58-10, и отправили в Соловецкие лагеря меня: сначала на Ухтинский тракт на 122-й км, а потом в Соловки в 1929 г. в ноябре [в] первых числах (и срок мне почему-то не засчитали с 1928 г., а с 1929 г.), и пробыв в Соловках до 1931 г. А в 1931 г. нас отправили в Свирские лагеря, где я уже пробыв до конца срока при 1-м отделении. А управление Свирских лагерей было в Лодейном Поле, где я и получил справку на освобождение в 1934 г. и взял г.Каширу, куда и приехал.483 Пробыв в Кашире на квартире [по адресу:] Рыбацкая улица, у Безсоновой Агрипины, до 1936 г., и паспорт в то время получил в Кашире. В 1936 г. в апреле месяце был арестован Московским обл[астным] НКВД, комната 146, дело вел уполномоченный] Булыжников. Обвинение было по ст[атье] «с[оциально]-о[пасный] э[лемент]», тоже обвиняли по 58 [статье] (будто бы я старику говорил: «Не ходи в колхоз»)50 и дали 3 года Карагандинских лагерей, где я пробыв неполностью (дали мне зачет 140 раб[очих] дней). Освободившись, многие брали г.Лихославль Калининской обл., куда и я взял. Приехав я в Лихославль, в первую очередь я разыскал НКВД и явился, и показав свои документы. Уполномоченный, списав с них копию или справку, послал в милицию, которая помещается рядом. Придя я в милицию, мне сказали: «Мы тебе, отец, ничем помоччи не можем, ввиду того, что ты, когда найдешь квартиру, тогда придешь с домовой книгой, тогда только мы тебя впишем». Я, конечно, проискал квартиру почти две недели и работу, хотя [бы] в сторожа, но и квартир не было, и сторожей был полон комплект, и в общежитиях местов не было. Я снова явился в НКВД, то рассказываю обо всем уполномоченному. Выслушав меня, уполномоченный мне ответил: «Ведь Вам необязательно место в Лихославле, Вы можете куда-нибудь в другое место ехать», а я ответил: «А не могут меня обвинить, что паспорт дан на Лихославль?» Уполномоченный мне ответил: «Ведь если бы тебе сюда дали ссылку или высылку, а то ты сам избрал город Лихославль, а поэтому можешь ехать». И я взял продал за 2 пальто три пары белья и поехал на родину. Приехав на родину как гость, у соседей погостил: то у Александра Васильевича Главатских, то у Сунцова Якова Алексеевича, то у Максимовой Екатерины. Это было в месяце 193851 декабре в последних числах, и встретил Новый год 1939 год, и пробыв до месяца февраля, взяв справку о социальном положении, которая и сейчас с паспортом вместе, и отправился в г.Молотов Пермской обл. к татарину к Сабиру Сабирзянову (ул.Некрасова, дом № 50). Он служил где-то ночным сторожем, и жена Мария тоже где-то работала, и [у них было] трое детей. А днем он отдохнув, ходили и дрова пилили, и он пе-484 репр[ода]вывал52 старое белье: купит, продаст, а где и меня заставит. И в таком положении я пробыл до июня 1-го числа. Взяв билет сначала на пароход до г.Сарапула по реке Каме, [так как] там работала церковь. Почему я поехал в Сарапул — я раньше бывал там [в] женском мон[асты]ре, и наше село раньше было Вятской губ., Сарапульского уезда, а потом Вятка стала г.Киров (еще до г.Кирова отделилась удмурты, или прежде их звали вотяки). Придя я в церковь, похлопотал там у иеромонаха, он мне ответил: «Здесь тебе нигде не устроиться, поезжай в Уфу, там две церкви работают православные и 3-я обновленческая», и дав мне О53 р., да певчие монашки надавали около _0 р.54, я отправляюсь на Уфу. Уфа стоит на реке Белой, то на пристани Дербеш, где нужно сделать пересадку. Прибыв я в Дербешку, слез [с парохода], а на Уфу должен уже на 2-й день идти. Взяв я четвертинку водки и вижу: почти рядом тоже парень выпивает. Спросив он меня: «Откуда, дед, куда едешь?» Я ему объяснив по порядку. Он мне начинает говорить: «Я тоже сам из Пермской области, Час-тинского р[айо]на, из деревни. Работал около Перми на заводе, да запировал, сделал прогулы, да еще подрался, то меня выкинули. И сейчас тоже не знаю, куда еду, куда-то бы устроиться». Я посмотрел на него: очень худ и одет тоже неважно. Я спросил: «А почему ты так плох? Разве болен?» Он мне ответил: «Я недавно лежал в больнице, и поэтому меня и в армию не взяли, оставили еще на год». Выпив мы по четвертинке, мы еще сложились на четвертинку и порешили ехать вместе. Я вспомнил: на пути в Уфу есть г.Бирск, а в Бирск из Дебесс (из нашего села) уехали Груздевы — мы учились вместе с ихним сыном Петром Васильевичем Груздевым в школе и на одной скамье сидели. Думаю: дай заеду в Бирск. Чрез справочное стол разыщу, может, куда устроит. Взяли билеты с Василием до Бирска ([это тот парень], который мне назвался Василий Иванович Россохин). Приехав в Бирск, разыскал я Груздева, но дома его где-то не было, а была сестра Груздева Лиза, мать больная. Рассказав и объяснив его сестре, [она], увидав длинные волоса, начала мне говорить: «Все бы ничего, да только ночевать у нас нельзя: мы очень боимся, у меня меньший брат Коля сидит в Уфе в485 тюрьме, да я и сама, пока церковь у нас не закрыта была, то я служила председательницей, и на меня такие нажимы. Я вам маленько помогу, и вы лучше поезжайте в Уфу, там церкви работают». Дав мне 50 р., мы поехали в Уфу. Прибыв в Уфу, пошел я в церковь, и мне монашка-певчая рассказала, что в другой церкви есть игумен Афанасий [из] Кировской об[л]., г.Еранска. Я пошел к всеночне, где его встретив, сразу узнал: мы вместе были с ним в Соловках. Он из церкви увел меня ночевать. Жил он у сестры, а у сестры его есть зять, и их дома не было, и еще к Афанасью приехала другая сестра — младшая. Переночевав я две ночи, устроиться опять-таки нигде не пришлось, и дав он мне 100 руб. да пару белья, посоветовал ехать в Елабугу. Поехали обратно из Уфы в Елабугу. Прибыв в Елабугу, пошел я к церкви (там одна церковь работала). Побыв службу, подошел я к псаломщику, который родом оказался [из] Пермской обл., С.Степанова, жил у тестя. Все я ему рассказав, он меня пригласил, и я у него пробыл три ночи, а Рассохин был на пристани, но устроиться нигде не пришлось. Тогда мы надумали ехать в низа и поехали на Саратов. Прибыв в Саратов, там церкви ни одна не работала. И напротив Саратова — город Энгельс, там только что была церква закрытая. Увидал я около пристани человека высокого росту с рыжей бородой, который с тележкой перевозил багаж с пароходу пассажирам, который перекрестился. Я подхожу к нему, спрашиваю: «Нельзя ли где-нибудь поступить на место, хотя в сторожа?» Но он мне ответил: «Я не знаю ,будто бы не предвидится, и если бы Вам хотя в церковь, но вот не так давно ее закрыли». Я попросил его, нельзя ли у него хотя переночевать. Он меня принял, я у него ночевал ночь. В разговоре он мне говорил: «Вам лучше ближе к Москве, там, слышно, больше 55ое, где еще работают церкви». Я на второй день вернулся в Саратов на пристань, где был Россохин. Рассказав, что ничего не получается относительно работ, и мужчина Филипп, у которого я ночевал, мне на дорогу дал 20 р., и мы с Рассохиным стали путь держать к Москве. Где шли пешком, где на поезде, и достигли город Кирсанов Тамбовской бывшей губ. Прибыв в Кирсанов, я пошел на рынок узнать, есть ли где церковь, но церкви нигде не работала в486 Кирсанове, и все-таки попы были. Увидав старика в шапке вроде шляпы и в очках с длинной седой бородой (он купил молока и направился к дому), я за ним [пошел]. Когда рынок прошли, я подошел к нему и спрашиваю: «Вы не батюшка ли?» Он ответил: «Да, но только нигде не служу, ввиду того что здесь церкви не работают?» Я ему сказался, что я иеромонах, вернувшись [из] ссылки, но устроиться нигде не могу и так ничего на дорогу не имею. Он мне на это ответил: «Я, правда, помочь ничем не могу и к себе пригласить не смею: за нами очень следят. Но я Вам посоветую: идите вон по той улице и в конце увидите большой дом, или спросите, где тут живут монашки. У них свой дом, их тут пять человек. И скажите, что послал я Вас, т.е. отец Николай, они Вас и примут, и помогут». И я пошел. Улицу звания и номер я не помню. Пришел я к воротам, вороты были закрыты. Я постучал, вышла старушка-монашка и спросила, что мне нужно. Я ей ответил: «Меня прислал о. Николай, я — иеромонах, иду с лагерей». Монашка меня пригласила в комнату. Придя в комнату, там еще были две монашки, одна, помоложе, начала меня спрашивать: откуда и кто я. Я ей рассказал подробно. Монашка мне ответила мне: «Вы меня простите, батюшка, нонче время очень опасное, доверяться очень трудно, поэтому покажите свои документы. Если Вы верно с лагерей, то мы по мере возможности и поможем». Я вынул паспорт и справку освобождения. Она, проверив, сказала: «Да, верно, но что же Вы так долго путешествуете?» Я ответил: «Да ведь вот нигде не могу устроиться и сейчас направляюсь ближе к Москве». Монашка велела мне снять мешочек с плеч и пальто и начала ставить самовар, и сходила в другую половину дома, где жили еще две монашки. И [они] пришли, стало их уже пять, начали меня спрашивать: сколько сроку пробыл и где. Я все емя по порядку рассказал. (Монашки говорят: «А у нас тут вблизи и церкви нет. Есть тут в городе три, батюшка то уже у них, тихонько и исповедуемся и приобщаемся. Когда пригласим о. Николая — это наш духовник, — то и всенощную отслужит, вот так тихонько и поживаем. А нас здесь в городе много: здесь раньше был женский монастырь». Попив чаю, они мне и говорят: «А Вы очень не торопитесь, отдохните у нас. Хотя мы тоже под страхом, но ничего, у Вас487 есть документы. Если кто и придет, скажем: "Его сестра жила у нас в монастыре, да померла, а он пришел спросить про нее"». И я остался у них и ночевал две ночи. Они еще в город сходили к другим монашкам и мне насобирали 120 руб., да дали пять полотенцев, сахару, хлеба. И одна из них, по имени м[атушка] Досифея, говорит: «Я Вам, батюшка, посоветую ехать за Москву в г.Орел. У нас недавно гостила монашка нашего же монастыря, но сейчас живет у брата, то говорила, [что] там народ очень хороший, и у города есть церковь, батюшка очень хороший, и монашек много». Проводили [меня] две монашки до вокзала, где был и Рассохин. Взяли мы билеты до Орла чрез Москву и прибыли в Орёл. Рассохин был на вокзале, а я пошел кое-кого спрашивать, где церковь. Идут две старушки и третья помоложе. Я, остановив, спросил. Одна мне ответила: «До церкви 4 км — село Лепёшкино, и там священник Дмитрий старичок». А помоложе спросила: «Откудова Вы и кто, и куда следуете?» Я ей все объяснил, она спросила: есть ли знакомые. Я ответил: «Нет». Она пригласила: «У нас можно переночевать». Я ответил: «Я не один». Она нас взяла двоих с Рассохиным. Пришли мы к немя, она, увидав мои волосы, сказала: «Вы что, отец, носите длинные волосы? Ведь это уже старо, нужно жить по-новому. Поступите куда-нибудь на работу, хотя бы в сторожа, и то лучше будет». Я ей ответил: «Вот и главное: нигде не принимают пока что». Переночевав, утром я ушел в село Лепёшкино, а Рассохин остался у них помогать дрова пилить—колоть. А я, придя в Лепёшкино в церковь к службе, встал около порожку вблизи печи