Московский государственный технический университет
им. Н.Э. Баумана
Калужский филиал
Кафедра философии и политологии
Реферат
по культурологии
на тему:
Мифология древних славян
Выполнил студент группы:
ЭВМ-31 Кузнецов Д.М.
Проверил к.ф.н. доцент:
Гречишникова Н.П.
Калуга 2009
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Окружающий мир в представлении древних славян
Представление о земном устроении
Уровни славянской мифологии
Обычаи древних славян
Центральный миф древних славян
Заключение
Информационные источники
ВВЕДЕНИЕ
Мифология — это одна первых форм сознания, которое выражало отношение народов к миру. Говоря академическим языком, миф — это ненаучный способ описания мира и, одновременно, система накопленных народом знаний о мире.
В отличие от греческой мифологии, которая уже с VII в. до н.э. стала объектом литературной обработки и творческого обогащения жрецами, поэтами, писателями и специальными миографами, славянская мифология, как «жизнь богов», осталась неописанной.
Славяне подобно другим индоевропейским народам поднялись с низшей ступени демонологии, связанной с магией, к высшим формам религии. Однако нам об этом процессе известно очень мало. То, что мы знаем, — это главным образом богатейший мир низших духов и магии, который окружал славянина. Этот мир духов и магия лежали в основе религиозного мировоззрения славян с древнейших времен и до конца языческого периода. Русские средневековые писатели — летописцы и церковные проповедники — следовали традициям древнехристианских отцов церкви, которые бичевали и высмеивали античное язычество, но не описывали его так, как оно было вокруг и въяве. Так же поступали и древнерусские авторы. Они обращались к той аудитории, которая была полна языческих помыслов, действий, постоянных колдовских заклинаний, которая избегала церковной службы и охотно участвовала в красочных и хмельных разгульных и всенародных языческих игрищах. Поэтому они не столько описывали, сколько порицали. На некоторые события пролили свет археологические находки, но их истолкование порой вызывает множество мнений и точек зрения. На малую каплю твердого знания приходится по целому океану предположений и догадок. Таким образом, ранняя история и культура восточных славян не менее загадочна и таинственна, чем история Атлантиды.
ОКРУЖАЮЩИЙ МИР В ПРЕДСТАВЛЕНИИ ДРЕВНИХ СЛАВЯН
Мифологическое сознание любого народа непосредственно связано с его этническими характеристиками — хозяйственными занятиями, общественным устройством, обычаями, языком. Язычество Древней Руси — это религиозно-мифологические представления оседлых земледельческих племен, живущих территориальными (соседскими) общинами. По сути дела, в язычестве в мифологизированном виде отражался весь жизненный цикл крестьянина-общинника: цикл сельскохозяйственных работ, домашний быт, свадьбы, похороны и т.д. Поиск гармоничного существования в природе и с природой — вот один из важнейших смыслов славянского язычества.
Мир язычников состоял из четырех частей: земли, двух небес и подземно-водной зоны. У многих народов земля изображалась как округлая плоскость, окруженная водой. Вода конкретизировалась или как море, или же в виде двух рек, омывающих землю. Судя по фольклору, славянские представления о море не имели законченного вида. Море где-то на краю земли. Оно может быть на севере, где на стеклянных горах находится хрустальный дворец Кощея Бессмертного, сверкающий всеми цветами радуги. Это — отражение позднейшего знакомства с Ледовитым океаном и северным сиянием. Море может быть обычным, без этих арктических признаков. Здесь ловят рыбу, плавают на кораблях, здесь находится девичье царство (сарматов) с каменными городами; отсюда, от морских берегов Змей Горыныч, олицетворение степняков, направляется в свои налеты на святую Русь. Это — реальное историческое черноморско-азовское море, издавна известное славянам и даже носившее временами название «Русского моря». До этого моря от лесостепной окраины славянской прародины или (что, то же самое) от южной окраины славянских царств можно доскакать «скорою ездою», как говаривали в XVI в., всего лишь за три дня.
Для язычников был очень важен аграрный аспект земли: земля — почва, рождающая урожай, «Мать — сыра — земля», почва, насыщенная влагой, питающей корни растений, «матушка-земля», с которой связан целый ряд обрядов и заклинаний. Здесь почти неощутима грань с воображаемым подземным сказочным миром. Богиней плодоносящей земли-почвы, «матерью урожай» была Макошь, введенная в 980 г. в пантеон важнейших русских божеств, как богиня плодородия.
Небо, в прямой зависимости от системы хозяйства, по-разному воспринималось первобытными людьми. Представления земледельцев о небе и его роли в природе и в человеческой жизни существенно отличались от воззрений охотников. Если охотникам нужно было знать звезды и ветры, то земледельцев интересовали тучи («тучные», содействующие плодородию дождевые облака) и солнце. Неопознанность процесса испарения земной воды, образования облаков и тумана («росы») привела к своеобразному представлению о постоянных запасах воды где-то высоко над землей, на небе. Эта небесная влага иногда, в непредсказуемое время, может принять вид туч и пролиться на землю в виде дождя, «утучнить» ее и содействовать росту трав и урожаю. Отсюда один шаг до представлений о хозяине небесной воды, распоряжающемся дождями, грозовыми ливнями и молниями. В дополнение к двум архаичным роженицам появился могущественный Род, повелитель неба и всей Вселенной, великий жизнедавец вдувающий жизнь во все живое посредством дождевых капель.
Солнце тоже было ценимо земледельцами, как источник света и тепла и условие произрастания всего в природе, но здесь был исключен элемент случайности, элемент капризов божественной воли — солнце было воплощением закономерности. Весь годичный цикл языческих обрядов был построен на четырех солнечных фазах и подчинен 12 солнечным месяцам. Солнце в изобразительном искусстве всех веков было для земледельцев символом добра, знаком света, разгоняющего тьму. Древние славяне, как и многие другие народы, принимали геоцентрическую модель мира.
В представлениях славян-язычников о подземно-подводном ярусе мира тоже много общечеловеческого, много отголосков той отдаленнейшей эпохи, когда после таяния гигантского ледника континенты были затоплены морями и озерами, быстро менявшими свои очертания, стремительными реками, пробивавшими горные кряжи, необъятными болотами в низких долинах. Фольклор еще не изучен с точки зрения того, какой резкий перелом должен был произойти в человеческом сознании при таком быстром перевороте в природе, в облике и сущности мира.
Важной частью представлений о подземном мире является общечеловеческая концепция подземного океана, в который опускается солнце на закате, плывет ночью и выплывает на другом конце земли утром. Ночное продвижение солнца осуществлялось водоплавающими птицами (утками, лебедями), а иногда действующей фигурой был подземный ящер, заглатывавший солнце вечером на западе и вырыгивавший его утром на востоке. Днем солнце по небу над землей влекли кони мощные птицы вроде лебедей.
Кроме стихий, от которых напрямую зависела жизнь человека, славяне поклонялись и животным. Следы этого культа можно обнаружить в позднем орнаменте на предметах быта, в изображениях на стенах христианских (особенно древнерусских) соборах, в книжных заставках, в фольклоре, особенно в волшебных и животных сказках. Следы тотемизма находим и в изображении некоторых славянских богов. Так, например, Дый и Бес представляются в виде человека с бычьей головой. Баган – бог домашнего скота – изображался в виде человека с бараньей головой. Западнославянский Гастон (древнерусский Псоглавец) – божество преисподней – виделся славянам как человек с головой волка и кожей, покрытой чешуйками. Отголоски тотемизма обнаруживаются и в святочных вечерах, когда колядующие надевали на себя звериные шкуры.
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ЗЕМНОМ УСТРОЕНИИ
Известия летописей, находки археологов, записи старинных поверий и обычаев позволяют буквально по крупицам воссоздать сложную и оригинальную религиозную систему восточных славян. Представления славян–язычников о земном устроении были очень сложны и запутаны.
/>
Миниатюра из русской рукописи «Космография Козьмы Индикоплова», изображающая движение Солнца по небу и по подземному, «ночному» морю"
Ученые-славяноведы пишут, что он казался им похожим на большое яйцо, в мифологии некоторых соседних и родственных народов это яйцо было снесено «космической птицей». У славян же сохранились отголоски легенд о Великой Матери-родительнице Земли и Неба, праматери Богов и людей. Имя ее было Жива, или Живана. Но о ней известно не много, потому что, судя по легенде, она удалилась после рождения Земли и Неба.
Посредине славянской Вселенной, подобно желтку, расположена сама Земля. Верхняя часть «Желтка» — наш живой мир, мир людей. Нижняя «исподняя» сторона – Нижний Мир, Мир Мертвых, Ночная Страна. Когда там день, у нас царит ночь. Чтобы попасть туда, надо пересечь Океан-море, окружившее Землю. Или прорыть колодец насквозь, и камень будет падать в этот колодец двенадцать дней и ночей. Как ни удивительно, но, случайность это или нет, древние славяне имели представление о форме Земли и смене дня и ночи.
Вокруг Земли, подобно яичным желткам и скорлупе, расположены девять небес (девять – трижды три – священное число у самых разных народов). Вот почему мы до сих пор говорим не только «небо», но и «небеса». Каждое из девяти небес славянской мифологии имеет свое собственное предназначение: одно – для Солнца и звезд, другое – для Месяца, еще одно – для туч и ветров. Седьмое по счету наши предки считали «твердью», прозрачным дном небесного Океана. Там хранятся запасы живой воды, неиссякаемый источник дождей. Вспомним, как говорят о сильном ливне: «разверзлись хляби небесные». Ведь «хлябь» — это морская бездна, водный простор. Мы все еще многое помним, только не знаем, откуда эта память и к чему она относится.
Славяне считали, что на любое небо можно попасть, взобравшись по Мировому Древу, которое связывает между собой Нижний Мир, Землю и все девять небес. По мысли древних славян, Мировое Древо похоже на огромный раскидистый дуб. Однако на этом дубе зреют семена всех деревьев и трав. Это дерево было очень важным элементом древнеславянской мифологии — оно связывало все три уровня мира, простиралось своими ветвями на четыре стороны света и своим состоянием «состоянием» символизировало настроение людей и Богов в различных обрядах: зеленое дерево означало достаток и хорошую долю, а засохшее символизировало уныние и использовалось в обрядах, где участвовали злые Боги.
/>
Мировое Древо Роспись с крышки сундука. Северная Двина. Конец XVII в.
А там, где вершина Мирового Древа поднимается над седьмым небом, в «хлябях небесных» есть остров. Остров этот называли «ирием» или «вирием». Некоторые ученые полагают, что от него происходит теперешнее слово «рай», так прочно связанное в нашей жизни с христианством. А еще ирий называли островом Буяном. Этот остров известен нам по многочисленным сказкам. И на том острове живут прародители всех птиц и зверей: «старший волк», «старший олень» и т.д.--PAGE_BREAK--
Славяне полагали, что именно на небесный остров улетают осенью перелетные птицы. Туда же возносятся души зверей, добытых охотниками, и держат ответ перед «старшими» — рассказывают, как поступили с ними люди. Соответственно, охотник должен был благодарить зверя, позволившего взять свою шкуру и мясо, и ни в коем случае не издеваться над ним. Тогда «старшие» скоро отпустят зверя назад на Землю, позволят снова родиться, чтобы не переводились рыба и дичь. Если же человек провинился – не оберется беды… (Как мы видим, язычники отнюдь не считали себя «царями» природы, которым позволено грабить ее как угодно. Они жили в природе и вместе с природой и понимали, что у каждого живого существа не меньше права на жизнь, чем у человека.)
УРОВНИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ
Славянская мифология имела три уровня: высший, средний и низший. На высшем уровне располагались Боги, чьи «функции» были наиболее важны для славян и которые участвовали в самых распространенных сказаниях и мифах. Это Сварог (Стрибог, Небо), Земля, Сварожичи (дети Сварога и Земли — Перун, Даждьбог и Огонь).
К среднему уровню могли относиться божества, связанные с хозяйственными циклами и сезонными обрядами, а также боги, воплощавшие целостность замкнутых небольших коллективов: Род, Чур у восточных славян и т.п. Возможно, что к этому уровню относилось и большинство женских божеств, обнаруживающих близкие связи с коллективом, иногда менее уподобленных человеку, чем боги высшего уровня.
На низшем уровне находились различные узкоспециализированные существа, менее уподобленные человеку, чем Боги высшей ступени. К ним относились домовые, лешие, русалки, упыри, банники (баенники) и т. д.
С обозначением доли, удачи, счастья, вероятно, было связано и общеславянское слово «Бог»: можно сравнить слова «богатый» (имеющий бога, долю) и «убогий» (противоположное значение), в украинском языке — небог, небога — несчастный, нищий. Слово «Бог» входило в имена различных божеств — Даждьбог, Чернобог и другие. Славянские данные и свидетельства других наиболее древних индоевропейских мифологий позволяют видеть в этих наименованиях отражение древнего слоя мифологических представлений праславян.
/>
ОБЫЧАИ ДРЕВНИХ СЛАВЯН
Что касается нравов и обычаев славян языческих, то они условливаются преимущественно тогдашним народным бытом их. Мы находим, что вообще славяне своею нравственностию производили выгодное впечатление: простота нравов славянских находилась в противоположности с испорченными нравами тогдашних образованных или полуобразованных народов. Так, встречаем отзывы, что злые и лукавые попадаются очень редко между славянами. Доброта не исключала, впрочем, свирепости и жестокости в известных случаях; те же писатели, которые хвалят доброту славян, рассказывают ужасы об обхождении их с пленными, с проповедниками христианства; здесь же следует удивляться противоречию свидетельств: так часто бывает у людей и целых народов, добрых по природе, но предоставленных влечениям одной только природы. Одни писатели называют славян нелукавыми, другие — вероломными: это противоречие объясняется известием, что между славянами господствовали постоянно различные мнения; ни в чем они не были между собою согласны, если одни в чем-нибудь согласятся, то другие тотчас же нарушают их решение, потому что все питают друг к другу вражду и ни один не хочет повиноваться другому. Такое поведение проистекало, естественно, из разрозненности, особенности быта по родам, из отсутствия сознания об общем интересе вне родового.
Все писатели единогласно превозносят гостеприимство славян, их ласковость к иностранцам, которых усердно провожали из одного места в другое, и если случится, что странник потерпит какую-нибудь беду по нерадению своего хозяина, то сосед последнего вооружается против него, почитая священным долгом отомстить за странника; о северо-западных славянах рассказывают, что у них считалось позволенным украсть для угощения. Но, кроме сострадания, гостеприимство имело еще и другие причины: для народа, живущего в простоте нравов, чужестранец, странник был явлением важным, любопытным; сколько наслаждений мог он доставить рассказом о своих похождениях!
С другой стороны, человек много странствовавший, следовательно, много видевший, много знающий, всегда и везде пользовался большим уважением, являлся существом необыкновенным, героем, потому что дерзал преодолевать страшные препятствия, соединенные тогда с путешествием, — удача в этом преодолении была знаком особенной милости богов; бояться одинокого странника было нечего, научиться от него можно было многому, оскорбить любимца богов было страшно.
Писатели хвалят обхождение славян с пленными, которым оставлена жизнь; говорят, что у славян пленные не рабствовали целый век, как у других народов, но что назначен был известный срок, по прошествии которого они были вольны или возвратиться к своим, давши окуп, или остаться жить между славянами в качестве людей вольных и друзей.
Известно, что воинственность не была господствующею чертою славянского народного характера и что славяне вовсе не гнушались земледельческими занятиями. У народа, в простоте родового быта живущего, раб не имеет слишком большого различия от членов семьи, он бывает также младшим членом ее, малым, юным; степень его повиновения и обязанностей к главе семьи одинакова со степенью повиновения и обязанностей младших членов к родоначальнику.
Радимичи, вятичи и северяне имели одинокий обычай: жили в лесу, как звери, ели все нечистое, срамословили перед отцами и перед снохами, браков у них не было, но игрища между селами, где молодые люди, сговорившись с девицами, похищали их; держали по две и по три жены. Если кто умрет, творили над ним тризну, сжигали труп и, собравши кости, складывали в малый сосуд, который ставили на столпе, на распутии.
Это похищение, естественно, производило вражду между родами; род, оскорбленный похищением, может одолеть род похитителя и требовать удовлетворения, вознаграждения: это самое ведет уже к продаже; похититель может тотчас после увода, не дожидаясь войны, предложить вознаграждение, на такое явление указывает свадебный обряд, сохранившийся и теперь в некоторых местах у простого народа: «Подле невесты садится брат или другой какой-нибудь родственник. Дружко спрашивает его: зачем сидишь здесь? — Я берегу свою сестру. — Она уже не твоя, а наша, — возражает дружко. — А если она теперь ваша, то заплатите мне за ее прокормление. Я одевал ее, кормил, поил». Это вознаграждение не могло быть малое, потому что число женщин не могло быть велико: вспомним, что у славян было в обычае многоженство, вспомним также и другой обычай, по которому жены следовали в могилу за мужьями; обычай же многоженства и недостаток в женщинах необходимо умножали случаи похищения. Многоженство у всех племен славянских есть явление несомненное; наш летописец говорит о восточных славянах, что они брали по две и по три жены; обычай многоженства сохранялся и долго после введения христианства. Что касается положения славянской женщины, то девушки, как видно, пользовались полною свободою: летописец говорит, что они сходились с молодыми людьми чужих родов на игрищах, имели возможность совещаться с ними для бегства. Что же касается до положения жены, то, разумеется, при условиях того быта, который мы застаем у языческих славян, мы не имеем права ожидать большого уважения слабейшему полу от сильнейшего; разумеется, мы не должны искать у языческих славян того тонкого уважения к женщине, которое дается только христианским взглядом на отношения двух полов и которое летописец называет стыденьем; отсутствие этого стыденья и ведет необходимо к многоженству. Но при этом у народа первобытного, разумеется, мы не встретим никаких определений, которые осуждали бы женщину на вечное унижение и ничтожество, которые не позволяли бы ей выказывать свою силу умственную, иногда и физическую, приобретать посредством этой силы уважение и влияние.
Одновременно с обычаем сжигания и ставления урн с пеплом на придорожных столбах существовал и обычай погребения в могилах, которые сыпали холмами. Иностранные писатели говорят, что славяне жили в дрянных избах, находящихся в далеком расстоянии друг от друга, и часто переменяли место жительства. Такая непрочность и частая перемена жилищ была следствием беспрерывной опасности, которая грозила славянам и от своих родовых усобиц, и от нашествий чуждых народов. Вот почему славяне вели тот образ жизни, о котором говорит Маврикий: «У них недоступные жилища в лесах, при реках, болотах и озерах; в домах своих они устраивают многие выходы на всякий опасный случай; необходимые вещи скрывают под землею, не имея ничего лишнего наружи, но живя, как разбойники».
Основываясь на определенных указаниях современников, мы находим у наших славян при поклонении многим различным явлениям природы под разными именами божеств поклонение одному верховному божеству, к которому остальные находились в подчиненном отношении. Главным был божеством молнии, которое наш летописец называет Перуном.
Явление грозы, молнии есть самое поразительное из явлений природы; немудрено, что первобытный человек дал ему первое место между всеми другими явлениями: свет молнии сопровождается обыкновенно живительным для природы дождем — отсюда необходимое представление, что Перун ниспосылает дождь жаждущей природе, которая без того погибла бы от жгучих лучей солнца: таким образом, молния являлась для язычника силою производящею, с характером божества высшего, действующего, правящего по преимуществу, умеряющего, исправляющего вред, наносимый другими божествами, тогда как солнце, например, и для поклоняющегося ему язычника являлось чем-то страдательным, не имеющим распорядительной силы в природе, подчиненным. Верховное божество Перун порождало двоих сыновей, двух Сварожичей: солнце и огонь.
Поклонение солнцу, как видно, было сильно распространено между славянами; в «Слове о полку Игореву» русские называются внуками Дажбога, если так, то к нему имеем право относить известные воззвания в наших песнях: Дид (дед) Ладо; последнее название, означающее свет, красоту, мир, любовь, радость, всего приличнее может относиться к солнцу, другой припев: Люль, Лель означает также деда. Кроме названий Ладо и Дажбога, к солнцу же не без основания относят имена Хорса, Сура, или Тура, Волоса. Вместе с солнцем обоготворялись месяц и звезды, находившиеся к солнцу, как видно, в родственных отношениях; обоготворялись также вода и воздух. Если славяне поклонялись явлениям природы, то легко догадаться, при каких случаях, в какое время года будут они торжествовать свои религиозные праздники.
Так, например, они праздновали в конце декабря, когда солнце начинает брать силу, дни начинают прибывать; этот праздник, совпадающий теперь с праздником рождества Христова, носит преимущественно название Коляды; существенный обряд праздника состоит в хождении славить (божество) и сбирать подаяние; как видно, во времена языческие приношения собирались для общей жертвы. В некоторых местах Коляда известна под названием Авсеня, или Таусеня, что можно принимать измененным Ясень — также, по всем вероятностям, имя солнца.
Второй праздник торжествовался в начале весны, но так как это время приходит в великий пост, то по принятии христианства празднование перенесено на конец рождественского мясоеда и отчасти на Светлое воскресенье.
Итак, масленица есть языческий весенний праздник. Встреча весны и проводы зимы празднуются у всех славянских народов почти с одинаковыми обрядами: употребляется заклинание весны с разными приветами; в Малороссии и у западных славян зима или смерть олицетворяются в образе женщины под именем Мары, Мараны, Марены, чучелу которой сожигают.
Весну встречают обыкновенно на Красной горке. Тут начинаются хороводы, или короводы, религиозное значение которых и отношение к солнцу не подлежит сомнению. Время воскресенья всей природы и усиления желаний считалось самым приличным временем для заключения брачных союзов и для поздравления молодых супругов: это поздравление известно под именем вьюнитства.
Третий праздник имеет место 23 июня и известен под именем Ивана Купалы, потому что происходит на Иванов день. Этот праздник, как и два упомянутые выше, есть общий не только всем славянским, но и многим чужеплеменным народам. Хотя по обрядам праздника можно догадываться, что он относился к трем стихийным божествам — обоим Сварожичам, солнцу и огню, и воде, однако можно относить его и к одному солнцу. Естественно, могло произойти верование, что солнце, дающее силу растениям, особенно дает ее, когда само достигает высшей силы; это верование должно было повести к обычаю собирать травы в летний праздник солнца и приписывать им чудодейственную силу. С другой стороны, солнце, производя сильное влияние на все существующее, должно было производить его и на воду; отсюда вера в целительность купанья во время летнего солнцестояния независимо уже от естественного обычая обмыться ночью, чтоб встретить в чистоте восходящее светило.
Наконец, зажигание костров было необходимо для всякого ночного собрания, ночных игр, было необходимо также и для жертвоприношений; прыгание же чрез зажженные костры имело значение очищения. Вот почему ночь на Иванов день сопровождается: 1) собиранием трав, 2) купанием, 3) зажиганием костров и прыганием чрез них. Естественно также, и потому обще не одним только славянским народам, принесение в жертву, сожжение белого петуха — птицы, приветствующей рассвет, угодной солнцу. Солнце, дающее жизнь и рост всему существующему, должно было являться силою, возбуждающею естественные желания, — отсюда празднество Купалы было соединено с празднеством Ярилы.
В некоторых местах и в позднейшие времена праздник Ярилы совершался 24 июня, но, вероятно, сопротивление церкви содействовало тому, что празднование его во время поста отменено было в большей части мест и перенесено на заговенье, на день всех святых, или на Троицын день, или на разговенье — на другой день праздника Петра и Павла. Так как в древности праздник Ярилы, по всем вероятностям, совпадал с праздником Купалы, то во время его-то преимущественно и должны были происходить те явления, против которых так вооружается летописец и позднейшее духовенство: здесь, вероятно, происходило и умыкивание девиц. продолжение
--PAGE_BREAK--
Рассмотрев поклонения стихийным божествам, теперь обратимся к другой половине славянской мифологии, именно к поклонению гениям и душам усопших. При вере в загробную жизнь естественно было придти к тому мнению, что душа умершего родоначальника и по смерти блюдет за благосостоянием рода — отсюда происхождение духов-покровителей для целого рода и каждого родича — рода и рожаниц. Что под именем рода разумелась душа умершего родоначальника, доказывает, во-первых, связь рода с упырем, а, во-вторых, известие, что под именем рода после разумели дух, привидение, которым стращали детей, характер же привидения обыкновенно принимают души умерших и божества, тесно с ними связанные.
В значении рода божества-покровителя являются щур. Это божество призывается и теперь бессознательно в опасностях, особенно когда простолюдин думает, что он подвержен злобе духов: «Чур меня! Чур меня!» говорит он тогда. Можно положить, что чур и род одно и то же; можно думать также, что с упадком родового быта и с усилением христианства на счет язычества чур, или род, перешел в домового.
Младенчествующий народ не мог понимать духовного существования за гробом и представлял души праотцов доступными для всех ощущений этого белого света; думали, что зима есть время ночи, мрака для душ усопших, но как скоро весна начинает сменять зиму, то прекращается и ночной путь для душ, которые поднимаются к небесному свету, восстают к новой жизни.
В непосредственной связи с верованием, что весною души умерших встают для наслаждения новою жизнию природы, находится праздник русалок или русальная неделя. Русалки вовсе не суть речные или какие бы то ни было нимфы; имя их не происходит от русла, но от русый (светлый, ясный), русалки суть не иное что как души умерших, выходящие весною насладиться оживленною природою. Народ теперь верит, что русалки суть души младенцев, умерших без крещения, но когда все славяне умирали без крещения, то души их всех должны были становиться русалками? Русалки появляются с Страстного четверга (когда в старину, по Стоглаву, порану солому палили и кликали мертвых), как только покроются луга весеннею водою, распустятся вербы. Если они и представляются прекрасными, то всегда, однако, носят на себе отпечаток безжизненности, бледности.
Природными жертвенниками, алтарями для младенчествующих народов служили горы, скалы, камни огромной величины. Наша природа скупа на возвышенности и камни, зато щедра на естественные капища (шатры, навесы) — многоветвистые деревья: под ними-то преимущественно совершались религиозные обряды, приносились жертвы; дерево (по преимуществу дуб), выбранное для этого, освящалось и становилось само предметом благоговейного уважения, как местопребывание богов, куда они стекались для принятия жертв. Обычай приносить жертвы под деревьями мог произойти и от того, что первоначально жертва назначалась для душ умерших, а души умерших, по всеобщему верованию, обитали в лесах, на деревьях, преимущественно на дубах. Кроме деревьев, жертвы приносились также у воды. Славяне смотрели на жертву именно как на трапезу, поставляемую богам.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МИФ ДРЕВНИХ СЛАВЯН
Однажды Солнце-Даждьбог с братом Перуном вместе путешествовали в Исподней Стране. И вот тут из-за края Вселенной явилась темная звезда без лучей, с длинным кровавым хвостом. Она хотела насмерть сразить крепко спавшую Землю — муж-Небо поспел на подмогу: заслонил Землю, принял жестокий удар. Но совсем отвести беду не сумел. Над всей Землей пронеслось хвостатое чудище, сжигая леса страшным, невиданным доселе пожаром, и наконец упало где-то у дальнего края.
Братья-Боги едва не загнали борзых коней, летя на восточный край Океана. Когда же пересекла его ладья, влекомая белыми лебедями, и крылатые жеребцы снова взвились — Даждьбог еще много дней не смел глянуть вниз светло и ясно, как прежде. Ибо поперек всей Земли протянулась обезображенная, мертвая полоса, и там, в черном дыму метался перепуганный, ничего не понимающий Огонь. А из ран Неба потоками хлестала наземь вода, затопляя низины, губя и смывая все, что уцелело в пожаре...
Молодые Боги раздумывали недолго: кинулись спасать мать и отца. Спасать свой мир, покуда он снова не стал бесформенным комком, каким был до рождения. Перевязывали раны Неба белыми полосами облаков, влажными пеленами туманов. Успокаивали Огонь. Зажигали радугу над немногими выжившими Людьми, указывали дорогу к спасению...
Вот тогда и увидели у дальней кромки Земли горы, которых не было раньше, горы, похожие издали на чудовищные облака. Крепко вплавились они в тело Земли. Осторожно направились Боги к тем горам… Оказалось, горы были железными. Раскаленные, они успели остыть, и острые вершины дышали черным морозом, сбереженным где-то внутри, на глазах обрастали снегом и льдом. Никогда прежде молодые Боги не видывали подобного… Хорошо еще, большая часть этих гор провалилась вниз, за край Исподней Страны, от века безжизненной, и лишь один безобразный хребет осквернял собой лик зеленой Земли. Увидели Боги: все живое пятилось от Железных Гор, все бежало от мертвящего холода — леса, реки, травы, цветы...
Они осторожно объехали Железные Горы и в одной глубокой пропасти обнаружили путь сквозь Землю, до самого Нижнего Мира. Брошенный камень летел бы туда двенадцать дней и ночей, но сверкающие колесницы, конечно, были проворней. Скоро братья оказались в Исподней Стране. И когда Даждьбог поднял огненный щит, они увидели два существа, отчаянно заслонявшиеся от света, мужчину и женщину, похожих больше на жуткие сны, чем на Людей или на Богов...
Тогда-то Перуну в самый первый раз захотелось взмахом секиры не возжечь жизнь, а истребить. Но мужчина и женщина упали на колени и стали просить пощады. И Перун опустил руку с занесенным топором. Он еще не выучился быть беспощадным и разить, когда встают на колени. Перун и Даждьбог накормили их и рассказали про земное и небесное устройство.
Но через год со стороны Железных Гор стал идти мороз, опустошая Землю, и братья — Сварожичи стремились поскорее миновать эти места. Но потом прошло много времени, оправилась от удара Земля, зажили раны Неба, хотя и остался шрам — Млечный путь, куда, по верованиям славян, улетали души умерших.
Даждьбог предупредил Месяца не приближаться в холодным горам, когда тот будет гулять по небу, потому что, хотя боги Железных Гор и принимали ласково братьев, но все-таки вызывали недоверие. Молодой Месяц дал слово Даждьбогу и долго держал его, но один раз не совладал с любопытством. Направил белых быков, возивших его колесницу, к Железным Горам. Оттуда поднялось грязное покрывало и утащило Месяца в пещеру.Когда братья-боги вошли в эту пещеру, то увидели завершившийся пир и поняли, что Морана совратила Месяца, и тут же справила свадьбу.
Вот в этот раз злобно прозвучал раскат грома Перуна, и его секира рассекла пополам Месяца. Братья увезли мертвого Месяца домой, там утренняя звезда Денница, их сестра, вылечила его живой и мертвой водой. С тех пор Месяц редко появляется на небе полным, а иногда и совсем пропадает, а после того, как его окутала Морана покрывалом, он так и смог отмыть пятен. Люди верили, что Месяц убывает и надеется вновь родиться чистым, но судьба безжалостна.
Злая Морана и беззаконный Чернобог еще немало времени хоронились во мраке сырых пещер, не смея высунуться на свет. А Перун, осквернивший свою золотую секиру кровью, год работал в мастерской кузница Кия — искупал грех. Убийство вообще считалось на Руси страшным грехом. Даже воины, вернувшиеся из похода, долго не садились за один стол с сородичами и работали в кузницах и в поле, искупая свою вину. С тех пор вся нечистая сила боится железа, чувствуя мощь Перуна, и если обить дверь железом или повесить над ней железную подкову, то нечисть не посмеет войти в дом.
Тем временем Чернобог и Морана украли яйцо змеи. Змеи до этого были не ядовитые и жили с людьми в мире. Это яйцо они обвили волосом той женщины, что вытирала ребенка колосьями хлеба и высосали из него все живое. Из яйца вылупился змей, которого они назвали Волосом, или Велесом. Он быстро вырос и стал очень сильным. Но злым он не был — просто жадным и глупым. Он летал по земле, превращался в кого хотел и совершал разные грехи. Но однажды Морана с его помощью достала ледяную иглу и сделала ему ледяной зуб, которым можно было усыпить Сварожичей.
Однажды они украли невесту Перуна Лелю и Даждьбог отправился к Железным Горам проверить, что твориться у Чернобога и Мораны. Но там в спину ему ударил ледяным зубом Велес, и Солнце в положенный час не взошло над Землей. Перун отправился вслед за Даждьбогом, оставив Огонь светить людям и греть их. Но сколько не бился Перун с Велесом, но одолеть его не смог — у того за спиной стояли Чернобог и Морана, помогавшие ему. Перуну вырвали глаза и сердце и заковали в ледяные цепи.
Тридцать три года не было над Землей Солнца, не гремел гром и не сверкала молния Перуна. Но однажды выросшие дети кузнеца Кия — брат и сестра Светозор и Зоря — пришли к святилищу Перуна, разожгли огонь и Светозор принес в жертву свою кровь. Тут разверзлась земля и из трещины выбрался наружу обессиленный Перун. Кий помог ему оправиться от ран, найти новых коней и найти секиру, которая после рокового боя не далась Велесу, а улетела в Земной мир.
Перун, набравшись сил, с Кием и Киевичами пришел к Железным горам и в жестоком поединке победил Велеса, разбил ледяной зуб и заключил Чернобога и Морану в подземный мрак. Несмотря на все уверения Мораны, что растопить ледяную могилу Даждьбога и Лели нельзя, Перун и Кий сумели это сделать и воскресили Богов.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Сейчас в нашу жизнь возвращается огромный пласт православной культуры. И порою приходится слышать, что религия, достойная называться религией, появилась у нас только после принятия христианства – тысячу лет назад. А до этого, мол, были разве что варварские, примитивные культы, вдобавок порой связанные с человеческими жертвами. Одним словом, «мрак язычества». Духовная первобытность.
Однако это не правда. Иногда говорят, будто о славянском язычестве ничего не известно. На самом деле так считают лишь те, кому лень прочесть книги ученых-археологов, этнографов, историков религий, специалистов по верованиям древних славян и смежных с ними народов. А ведь эти ученые уже не первое столетие расшифровывают старинные рукописи, истолковывают обряды, объясняют археологические находки. В научных библиотеках можно найти великое множество книг, в которых эти ученые рассказывают о том, что им удалось выяснить.
Древняя религия наших предков, которую некоторые считают забытой, до сегодняшнего дня продолжает жить в наших повседневных обычаях. Доказательств этому сколько угодно. Например, почему нельзя здороваться через порог за руку? Почему на свадьбе разбивают тарелку? А почему, вселяясь в новый дом, первым в него впускают кота? Многие ответят: на счастье. Но разве это объяснение? А ведь все перечисленные обычаи как раз оттуда, из наших языческих времен. Там, в этом загадочном и интересном мире, коренится наше мировоззрение. Неужели же справедливо, что мы во всех подробностях изучаем египетских, греческих, римских богов, а своих не знаем даже, как звать? А кроме того, ученые не сомневаются: в эпоху, когда складывались мифы, люди умели думать нисколько не хуже чем теперь. Просто они думали и выражали свои познания на другом языке – языке мифов.
ИНФОРМАЦИОННЫЕ ИСТОЧНИКИ
Ключевский В. О. «Курс русской истории», том первый. Москва, 1987 г.
Костомаров И. «Славянская мифология». Москва, Алетейа, 1995 г.
Семенова М. «Мы – славяне». Санкт-Петербург, Азбука-классика, 1998 г.
Семенова М. «Поединок со змеем», Москва, Азбука-классика, 1996 г.
Соловьев С. М. «Об истории Древней России». Москва, Просвещение, 1993 г.
Токарев С. А. «Ранние формы религии». Москва,Политиздат, 1992 г.