Ансельм Кентербирийский [ОНТОЛОГИЧЕСКОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО БЫТИЯ БОГА] (аргументы «за» и «против» из «ПРОСЛОГИОНа1) Источник сканирования: Ансельм Кентербирийский Прослогион //Его же. Сочинения (перевод и комментарии И.В. Купреевой). — М., Канон, 1995. — стр. 128 — 130; 125 — 165. (озаглавливание и комментарий и редакция «электронной» версии текста» осуществлены Катречко С.Л.)Глава II. (Что) Бог поистине существует2Итак, Господи, дающий вере разумение, дай мне, сколь ко сам знаешь, чтобы я понял, что Ты есть, как веруем, и то есть, во что мы веруем. А мы веруем, что есть нечто, больше чего нельзя ничего себе представить («id quo maius cogitari neguit» — К.С.). Значит, когда «сказал безумец в сердце своем: нет Бога» — он сказал, что какой-то такой природы нет? (Пс. 13, 1; 52, 1). Но, конечно, этот же самый безумец, слыша, как я говорю: «Нечто, больше чего нельзя ничего себе представить», — понимает то, что слышит; а то, что он понимает, есть в его уме (in intellectu), даже если он не имеет в виду, что такая вещь существует (si non intelligat illud esse). Ведь одно дело — быть вещи в уме; другое — подразумевать, что вещь существует. Так, когда художник заранее обдумывает то, что он будет делать, он, правда, имеет в уме то, чего еще не сделал, но отнюдь не подразумевает его существования. А когда он уже нарисовал, он и имеет в уме, и мыслит как существующее то, что уже сделал. Значит, убедится даже безумец, что хотя бы в уме есть нечто, больше чего нельзя ничего себе представить, так как когда он слышит это (выражение), он его понимает, а все, что понимается, есть в уме. И, конечно, то, больше чего нельзя себе представить, не может быть только в уме. Ибо если оно уже есть по крайней мере только в уме, можно представить себе, что оно есть и в действительности, что больше3. Значит, если то, больше чего нельзя ничего себе представить, существует только в уме, тогда то, больше чего нельзя себе представить, есть то, больше чего можно представить себе. Но этого, конечно, не может быть. Итак, без сомнения, нечто, больше чего нельзя себе представить, существует (existit) и в уме, и в действительности.^ Глава III. (Что) Его нельзя представить себе несуществующимИ оно, конечно, существует столь истинно, что его нельзя представить себе несуществующим. Ибо можно представить себе, что существует нечто такое, чего нельзя представить себе как несуществующее; и оно больше, чем то, что можно представить себе как несуществующее. Поэтому если то, больше чего нельзя себе представить, можно представить себе как несуществующее, тогда то, больше чего нельзя представить себе, не есть то, больше чего нельзя себе представить; противоречие. Значит, нечто, больше чего нельзя себе представить, существует так подлинно, что нельзя и представить себе его несуществующим. А это Ты и есть, Господи Боже наш. Значит, ты так подлинно существуешь, Господи Боже мой, что нельзя и представить себе, будто Тебя нет. И недаром. Ведь если какой-нибудь ум мог бы представить себе что-нибудь лучше тебя, это значило бы, что тварь возвысилась над б Творцом и судит о Творце, что очень нелепо. Притом все сущее, кроме Тебя одного, можно представить себе как несуществующее. Значит, Ты один всего подлиннее, а потому Ты и больше всего имеешь бытие (habes esse): ибо все другое существует не столь истинно и потому имеет бытия меньше (minus habet esse). Почему же тогда «сказал безумец в сердце своем: нет Бога», если столь естественно (in promptu) для разумного ума, что Ты существуешь больше всего? Почему, как не потому, что он глупец и безумец?^ Глава IV. Как безумец сказал в сердце своем то, чего и нельзя себе представитьНо как он сказал в сердце то, чего не мог представить себе? Или как не мог представить себе того, что сказа в сердце, когда одно и то же значит: сказать в сердце; представить себе? И если на самом деле, вернее сказать поскольку на самом деле и представил себе, раз «сказал в сердце», и не сказал в сердце, раз не мог себе представить, то, значит, не в одном лишь смысле говорится нечто в сердце и представляется. Иначе ведь представляете вещь, когда представляется звук (vox), ее обозначающий; иначе — когда мыслится само то, что есть вещь. В первом значении можно представить себе, что Бога нет, втором — ничуть не бывало. Потому что никто, понимающий, что такое Бог, не может представить себе, что Бога нет, хотя бы произносил в сердце эти слова — или без всякого выражения вовне, или с каким-нибудь. Бог ведь есть то, больше чего нельзя себе представить. Кто это хорошо понимает, тот, разумеется, понимает, что это существует так, что даже и в представлении не может не существовать. Значит, кто понимает, что Бог так существует, не может представить его себе несуществующим. Благодарю Тебя, Господи благий, благодарю Тебя за то, что то, во что раньше веровал я силой дара Твоего, теперь так понимаю силой просвещения Твоего, что если бы и не хотел верить в то, что Ты существуешь, не мог бы этого не понимать.~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~^ Гаунило из Мармутье В защиту глупца4 1. Тому, кто сомневается в существовании или отрицает существование некой такой природы, больше которой нельзя ничего себе представить, в доказательство ее существования говорится сначала, во-первых, что сам он, отвергая ее или сомневаясь в ней, уже имеет ее в уме, так как, слыша, когда о ней говорят, он понимает то, что говорится; и затем — что то, что он понимает, с необходимостью существует не только в разуме, но и в действительности. И доказывается это тем, что быть и в разуме, и в действительности — это больше, чем быть только в разуме. И если это есть только в разуме, больше его будет все, что есть также и в действительности, и таким образом то, что больше всего, будет меньше чего-то и не будет больше всего, что содержит противоречие. Поэтому с необходимостью большее из всего, — о нем уже доказано, что оно есть в разуме, — есть не только в разуме, но и в действительности, ибо в противном случае оно не может быть большим из всего.2. На это, пожалуй, можно возразить, что об этом говорится, будто око уже есть у меня в уме, только потому, что я разумею то, что говорится. Но разве нельзя было is бы сказать, что подобным образом я имею в уме и ложное, и само по себе вообще никак не существующее (nullo modo prorsus in seipsis existentia), — вследствие того, что я понимал бы, если бы кто-то стал говорить о них? (Нельзя) лишь в том случае, если достоверно известно (constat), что око (то, больше чего нельзя себе представить) может быть (дано) в представлении (haberi in cogitatione) не таким способом, как нечто ложное или сомнительное, и если говорить, не что я «представляю» или «имею в представлении» это, слышанное, но что я его понимаю и имею в разуме (intellegere et in intellectu habere), так как не могу представлять это себе иначе как через понимание, т.е. достоверное знание (scientia com prehendendo) того, что оно существует в действительности. Но если это так, то прежде всего в таком случае уже не будет одним предшествующим по времени «иметь Данную вещь в уме» (habere rem in intellectu), а другим — следующим по времени — «понимать, что та же самая вещь существует», — как это происходит с картиной, которая вначале есть в уме (animo) художника, а потом в его произведении (in ореге). Далее, если бы это было высказано и услышано, то вряд ли могло бы быть вероятно, что его нельзя представить себе несуществующим, точно так же как можно представить себе (несуществующим Бога). Ибо если нельзя, то к чему вообще затеян весь этот ученый спор (disputatio) против отрицающего или сомневающегося в том, что существует некая такая природа? Наконец, то, что эта вещь такова, что, раз представив ее себе, нельзя тут же с достоверностью не постигнуть разумом ее несомненное существование, то это должно быть доказано мне каким-нибудь бесспорным доводом, только не тем, что она уже есть в моем уме, когда я понимаю слышимое (о ней), ибо я по-прежнему считаю, что в уме моем точно так же могут быть какие угодно другие недостоверные вещи или ложные — последние даже тем более, если вдруг я, как часто бывает, поверю в них, поддавшись обману, тогда как в эту вещь («то, больше чего нельзя себе представить») теперь вот все никак не верю.3. Потому и тот пример с художником, уже имеющим в уме своем картину, которую только еще собирается is нарисовать, недостаточно хорошо подходит для этого доказательства. Ведь эта картина, прежде чем ей возникнуть, имеется в самом искусстве художника, а такая вещь, (находящаяся) в искусстве какого-либо мастера, есть не что иное, как некоторая часть его разумения и (intelligentiae) — ибо, как и св. Августин говорит, «когда мастер собирается мастерить ящик, он сначала имеет его в (своем) искусстве; ящик, который возникает в произведении (in opere), не живой; ящик, который в искусстве, живой, потому что живет душа искусника, в которой находятся все такие вещи до того, как их произведут на свет». Ведь в каком другом качестве живо все это в живой душе мастера, если не как знание или разумение души его (scientia vel intelligentia)? Но, кроме того, то, о чем известно, что оно относится к самой природе сознания (ad ipsam mentis naturam), — все, что мы слышим или выдумываем, что воспринимается умом как истинно существующее, — без сомнения, таково, что одно есть само это, действительно существующее, другое — разум, которым оно постигается. Поэтому если бы даже действительно существовало нечто, по сравнению с чем нельзя помыслить чего-либо большего, все-таки, когда оно слышимо или понимаемо, оно не таково, как еще не созданная в разуме художника картина.4. Сюда можно добавить то, что выше было отмечено предварительным образом: а именно, что то «большее из всего, что можно себе представить» (cogitari), о котором говорится, что это не что иное, как сам Бог, когда я слышу (auditum), я не могу представить себе или иметь в уме как вещь, известную мне по виду или по роду, — точно так же как и Бога самого не могу, и из-за этого даже могу себе представить, будто Он не существует. Ведь я не знаю ни самой этой вещи, ни от другой подобной з заключить к ней не могу, поскольку ведь и ты сам утверждаешь, что ей нет подобных. Например, если бы я услышал что-то о каком-то человеке, мне вовсе не знакомом, даже о существовании которого я не знал, благодаря тому знанию о роде и виде, за счет которого я знаю, что такое человек или люди, то я мог бы представить себе (cogitare) в также и его как (secundum) ту самую вещь, которая есть человек. И, однако, могло бы быть так, что говоривший о нем лгал, и тот, кого я представил себе (quern cogitarem), не человек — хотя при этом я тем не менее думал (cogitarem) бы о нем согласно истинной действительной вещи (secundum veram rem), не той, которая есть этот человек, но той, которая есть любой человек. Но и так, как когда я имел бы ложное в представлении (cogitatioпе) или в уме (intellectu), я не могу иметь, когда слышу, и что говорится «Бог» или «нечто большее из всего»; потому что в то время как первое я мог бы помыслить соответственно истинной вещи и мне известной, второе я вообще не могу никак, если не по слову только (secundum vocem), а по нему одному истинное можно представить is себе лишь в малейшей степени или вообще нельзя. Действительно, когда нечто представляется таким образом, при этом представляется (cogitetur) не столько само слово (vox), которое, впрочем, есть действительная вещь, т.е. звучание букв или слогов, сколько значение (significatio) услышанного слова, — но представляется не тем, кто знает, что обычно обозначается этим словом, т.е. кем оно (значение) представляется соответственно вещи, действительной хотя бы только в представлении (cogitatioпе), а тем, кто этого не знает и представляет себе только соответственно движению ума (animi motum), производимому в нем слышанием этого слова, и пытается вообразить себе значение воспринятого слова. А таким способом — удивительно, если бы когда-то удалось ему достигнуть истины. Следовательно, пока именно так и отнюдь не иначе есть в уме моем это, когда я слышу и понимаю говорящего, что существует нечто большее из всего, что можно себе представить. Это было по поводу того, что говорится, будто эта высшая природа уже есть в уме моем.5. То же, что она с необходимостью существует и в действительности, доказывается мне на том основании, что если бы она не существовала в действительности, то все, что существует в действительности, было бы больше ее, и вследствие этого то, о чем было уже бесспорно доказано, что оно существует в уме, не было бы больше всего. На это отвечаю: если следует говорить, что есть в уме то, чего нельзя даже только представить себе согласно истине какой-либо вещи., то, (допустим), я и об этом не стану отрицать, что и в моем уме это так. Но поскольку из этого никак нельзя получить существования также и в действительности — я до тех пор ни за что не соглашусь признать за ним это существование, пока оно не будет доказано мне доводом, не оставляющим сомнений. Вообще, тот, кто говорит, что этим является то, что з больше всего, так как в другом случае оно не было бы больше всего, — недостаточно внимателен к тому, кому он это говорит. Ибо я отнюдь не утверждаю — скорее даже отрицаю или подвергаю сомнению — то, что это большее сколько-нибудь существует в действительности; и не согласен признать за ним никакого другого бытия, кроме разве что если говорить о «бытии», когда дух пытается только по слову вообразить себе то, что известно ему не вполне, а лишь понаслышке. Как же тогда доказывается мне, что это большее существует (subsistere) на самом деле, поскольку оно несомненно больше всего, — когда я настолько по-прежнему отрицаю и подвергаю сомнению то, что оно больше всего, что говорю, что это большее из всего даже в уме или представлении моем не дано хотя бы всего лишь так, как дано даже многое сомнительное и недостоверное? Ибо сначала нужно сделать для меня достоверным, что это большее где-то существует на самом деле; и тогда только из того, что оно больше всего, будет недвусмысленно следовать, что оно существует (subsistete) также и само по себе (in seipso).6. Например, люди говорят, что где-то в океане есть остров, который из-за трудности или, вернее сказать, невозможности отыскать иные называют потерянным и о котором рассказывают, что он гораздо больше, чем, по преданию, острова блаженных, изобилует неисчислимым множеством богатств и всяческих наслаждений и, не имея на себе никакого владетеля или обитателя, превосходен перед всеми землями, населенными людьми, обилием благ. Положим, кто-то рассказывает мне, что это так, и я легко понимаю сказанное, в чем нет никакой трудности. Но если он вслед за этим, как бы последовательно добавляя, говорит: «Ты больше не можешь сомневаться в том, что этот остров, превосходнейший из всех земель, где-то есть на самом деле, так же как ты не сомневаешься в том, что он есть в твоем уме. А так как превосходнее быть не только в уме, но и в действительности, то он с необходимостью должен быть в действительности, так как если нет, то всякая другая земля, существующая в действительности, превосходнее его, и тогда он, который ты считал превосходнейшим, уже не будет превосходнейшим»; если, говорю, он этим захочет убедить меня в том, что больше не надо сомневаться в действительном существовании этого острова, то я должен либо счесть, что он шутит, либо уж не знаю кого нужно почитать за большего глупца: меня, если соглашусь с ним, или его, если он считает, что какой-нибудь достоверностью доказал мне существование (essentiam) этого острова, если только Раньше он не преподал мне, что это превосходство его существует в моем уме только как вещь истинно и несомненно сущая (rem vere atque indubie existentem), a ни в коем случае не как что-то ложное или недостоверное.7. Вот что прежде всего ответил бы тот глупец на упреки. Если же затем ему говорится, что это большее таково, что даже только в представлении оно не может не существовать (non esse), и это вновь доказывается не иначе как тем самым, что в другом случае оно не будет больше всего, то он может снова привести тот же самый в ответ и сказать: «Да когда же я говорил, что такое нечто (т.е. большее из всего) существует в действительности, чтобы мне на оснований этого нужно было доказывать, что оно до такой степени существует на самом деле, что нельзя его и представить себе несуществующим?» Поэтому вначале следует доказать каким-нибудь доводом, что существует некая природа, превосходнейшая, т.е. большая и лучшая из всего сущего (omnium quae sunt), чтобы уже на этом основании мы могли, доказать также и все остальное, что с необходимостью не может быть не присуще тому, что больше и лучше всего. Когда же говорится, что высшую эту вещь нельзя представить себе несуществующей, то, может быть, лучше было бы сказать, что нельзя уразуметь, что ее нет или даже может не быть. Ведь соответственно свойству (secundum proprietatem) этого слова ложное нельзя уразуметь, хотя представить себе можно, во всяком случае, тем способом, которым глупец представил себе Бога несуществующим. Я и о себе достовернейше знаю, что существую, но не меньше того знаю и то, что могу не существовать. О том же, что является этим высшим, т.е. о Боге, я без всяких сомнений разумею (intelligo), что он существует и не может не существовать. Представить же себе, что я не существую, тогда как я достовернейше знаю, что существую, — не знаю, могу ли. Но если могу представить себе несуществующим себя, почему бы также и не что угодно еще, что я знаю с тою же достоверностью? Если же я сам не могу (быть представлен несуществующим), то уж и Богу это не будет присуще.8. Все остальное в этой книжечке столь правдиво, и преславно, и чудесно изложено, и передано поистине с такой дельностью, и благоухает неким сокровенным ароматом влечения святого и благочестивого, что всем этим ни в коем случае нельзя пренебречь из-за того, что, правда, правильно постигнуто в основе (in principiis), но не так прочно подкреплено рассуждениями; но следует скорее обосновать это прочнее и в таком виде принять все это с огромным и почтением, и похвалой.^ Ансельм Кентерберийский Что на это ответил автор книжечки Так как в этих речах возражает мне не тот «глупец», з против которого я высказался в моем сочиненьице, но от имени глупца некто отнюдь не глупый, и католик, довольно будет, если я католику и отвечу.1. Итак, говоришь — кто бы ты ни был, говорящий, — в будто глупец мог бы так сказать: что «нечто, больше чего нельзя ничего себе представить», есть в уме не иначе как то, чего нельзя даже просто представить себе (cogitare) соответственно какой-то действительной вещи (secundum veritatem rei), и это не больше следует, чем то, что я называю «больше чего нельзя помыслить», вследствие того что оно есть в уме, существует и в действительности, чем то, что потерянный остров достовернейше существует, поскольку когда его описывают словами, слышащий их не сомневается в том, что он имеется у него в уме. А я говорю: если «то, больше чего нельзя себе представить», немыслимо, и непредставимо, и не находится ни в уме (intellectu), ни в представлении, то, конечно, либо Бог не есть то, больше чего нельзя себе представить, либо (Бог) не мыслится, и не представляется, и не имеется ни в уме, ни в представлении. Сколь это ложно — тому свидетельством пускай мне будет надежнейшим вера и совесть твоя. Значит, «то, больше чего нельзя себе представить», истинно мыслится и представляется и есть в уме и в представлении. Потому либо неистинно то, с помощью чего ты пытаешься доказать противное, либо из него не следует то, что ты, как тебе кажется, последовательно заключаешь. Что касается того, что ты считаешь, что если разумеется (intelligitur) нечто, больше чего нельзя себе представить, то из этого не следует, что оно есть в уме; и если есть в уме — из этого (еще) не следует, что есть в действительности, и я утверждаю со всей определенностью: если это можно хотя бы представить себе существующим (si vel cogitari potest esse), оно существует с необходимостью. Ибо «то, больше чего нельзя себе представить», нельзя иначе себе представить, как существующее без начала (sine initio). Ведь все то, что может быть представлено как существующее, а не существует, может быть представлено как существующее через некоторое начало (per initium potest cogitari esse). Значит, то, «больше чего нельзя себе ничего представить», не таково, что его можно представить себе как существующее, в то время как оно не существует. Значит, если можно представить его себе как существующее, то оно существует с необходимостью. Далее. Если его можно хотя бы только представить себе, то оно с необходимостью существует. Ведь никто, отрицая или ставя под сомнение существование того, больше чего нельзя себе представить, не отрицает и не подвергает сомнению, что если бы оно существовало, оно не могло бы не существовать ни в действительности (actu), ни в уме (intellectu). Ведь в противном случае оно уже не было бы тем, больше чего нельзя себе представить. Но все, что «можно представить себе как существующее в то время как оно не существует «, если бы оно существовало, то могло бы не существовать либо в действительности (actu), либо в уме. Поэтому если его можно даже хотя бы только представить себе, то (уже) не может не существовать того, «больше чего нельзя себе представить». Но допустим, что оно не существует, если его можно хотя бы представить себе. А все, что можно представить себе, в то время как оно не существует, — если было бы, не было бы тем, больше чего нельзя себе представить. Значит, если бы было тем, больше чего нельзя себе представить, не было бы тем, больше чего нельзя себе представить, — это очень нелепо. В таком случае неверно, что не существует нечто, больше чего нельзя себе представить, если его можно хотя бы лишь представить себе. Тогда тем более (оно существует), если оно мыслимо и может быть в уме. Скажу кое-что еще. Без сомнения, то, чего где-нибудь и когда-нибудь нет, — даже если оно где-нибудь и когда-нибудь есть, — можно все же представить себе как несуществующее нигде и никогда, так же как оно не существует где-нибудь и когда-нибудь. Например, то, чего вчера не было, а сегодня есть: как о нем разумеется, что вчера его не было, так же может подразумеваться, что его никогда нет (numquam esse subintelligi potest). Точно так же то, отдельных частей чего нет там и тогда, где и когда есть его другие части, — можно представить себе, что все его части, а значит, все оно целиком не существует нигде или никогда. Ведь хотя и говорится, что время есть всегда, а мир всюду, все же и первое не существует всюду как целое, и последнего как целого нет всюду. И как отдельных частей времени нет, когда есть другие, так можно представить себе, что их нет никогда. И как отдельных частей мира нет там, где есть другие, так можно подразумевать о них, что их нигде нет. Но и то, что в частях своих связано, в представлении может быть разъединено и может вовсе не быть. Поэтому то, чего как целого нет где-нибудь или когда-нибудь, даже если оно существует, может быть представлено как несуществующее. А «то, больше чего нельзя себе представить», если существует, то нельзя представить себе его как несуществующее. В другом случае, если оно существует, то оно не есть то, больше чего нельзя себе представить; что не проходит. Следовательно, оно ни в коем случае не может где-либо или когда-либо не быть как целое, но всегда и всюду есть как целое. Не думаешь ли ты, что то, о чем мыслится все это, (само) представимо, или мыслимо, или может быть в представлении или в уме? Ведь если нет, то всего этого (что сказано) нельзя помыслить о нем. А если ты скажешь, что и немыслимо и не существует в уме то, что не полностью мыслится, то скажи, что тот, кто не может выдержать чистейшего солнечного света, не видит света дня, который есть не что иное, как солнечный свет. Во всяком случае, уж настолько хотя бы мыслимо и есть в уме то, «больше чего нельзя помыслить», чтобы все это о нем разумелось.2. Итак, я сказал в доказательстве, за которое ты упрекаешь меня, что если глупец слышит, как произносится «то, больше чего нельзя себе представить», то он понимает (intelligit) то, что слышит. Во всяком случае, тот, кто не понимает, если это говорится на известном ему языке, или имеет очень вялый ум, или вовсе не имеет ума. Затем сказал я, что если нечто разумеется, то оно есть в уме. Разве же могло бы не быть ни в каком уме то, о чем доказывается, что оно есть в действительности (in rei veritate)? Но ты говоришь, что хотя оно и есть в уме, из этого не следует, что оно разумеется (intelligitur). Смотри же, что бытие в уме следует из того, что нечто разумеется. Действительно, как то, что представляется (cogitatur), представляется представлением, а то, что представляется представлением, поскольку представляется, постольку есть в представлении: так то, что разумеется, разумеется умом, и то, что разумеется умом, поскольку разумеется, постольку и есть в уме. Что очевиднее? Потом я сказал, что если («то, больше чего нельзя себе представить») есть хотя бы только в уме, то можно представить его себе существующим в действительности, что больше. Значит, если оно есть только в уме — оно, т.е. «то, больше чего нельзя себе представить», есть то, больше чего можно представить себе. Спрашиваю, что последовательнее? Или, если оно есть только в уме, нельзя представить себе, что оно есть и в действительности? Или, если можно, разве тот, кто это себе представляет, не представляет себе нечто большее, чем если бы это было только в уме? Итак, что же последовательнее, (чем это): если то, больше чего нельзя себе представить, есть только в уме, то оно есть то, больше чего можно себе представить? Но, само собой, «то, больше чего нельзя себе представить», ни в каком уме (in nullo intelleetu) не есть «то, больше чего можно себе представить». Итак, разве не следует, что «то, больше чего нельзя себе представить», если есть в каком-то уме, то оно есть не только уме? Ведь если оно только в уме, то оно есть то, больше чего можно себе представить; что не проходит.3. Но это так, говоришь ты, как если бы об острове среди океана, все земли превосходящем своею тучностью, который из-за трудности и, вернее сказать, невозможности найти то, чего нет на свете, называется потерянным, — как если бы о нем кто-то сказал, что нельзя сомневаться в его действительном существовании, потому что всякий б легко поймет, если его описать словами. Говорю уверенно: если кто-то найдет мне, в действительности или только в представлении, кроме «того, больше чего нельзя себе представить», к чему подойдет ход (conexio) этого моего доказательства, то я найду и дам ему потерянный остров, так что больше не потеряется. Но уже достаточно ясно, что «то, больше чего нельзя себе представить», нельзя представить себе как несуществующее, поскольку оно существует (existit) на столь достоверном основании истины (tarn certa ratione veritatis). Иначе оно вовсе не существовало бы. Наконец, если кто-то скажет, что представляет себе это как несуществующее, я отвечу, что если он представляет себе это, он или представляет себе нечто, больше чего нельзя себе представить, или не представляет. Если не представляет, то не представляет и то, что не существует то, чего он себе не представляет. Если же представляет, то, конечно, представляет себе нечто такое, чего не может пред стаis вить себе несуществующим. Ведь если это можно представить себе как несуществующее, (значит), можно представить себе его как имеющее начало и конец. Но это невозможно. Значит, кто представляет себе это, представляет нечто такое, чего нельзя представить себе как несуществующее. А тот, кто представляет себе такое, не представляет себе, что оно не существует. В противном случае он, (выходит), представляет себе то, что нельзя себе представить. Итак, нельзя представить себе как несуществующее «то, больше чего нельзя себе представить».4. Что касается того, что ты говоришь, будто когда говорится, что высшую эту вещь нельзя представить себе как несуществующую, то лучше, пожалуй, было бы говорить, что нельзя ее уразуметь как несуществующую или даже как ту, которая может не существовать: (я думаю, что) лучше было бы говорить, что нельзя ее себе представить. Ведь если бы я сказал, что эту вещь нельзя помыслить как несуществующую, скорее всего, сам ты, утверждающий, что согласно свойству (secundum proprietatem) этого слова нельзя помыслить ложное (falsa), возразишь, что ничто существующее нельзя помыслить как несуществующее. Ведь ложно (утверждение), что нет « того, что есть, т.е. что не является свойством Бога невозможность помыслить его как несуществующего. Если же что-либо из тех (вещей), которые существуют достовернейшим образом, можно помыслить как несуществующее, то подобным образом можно помыслить как несуществующее и все остальное достоверно существующее. Но так, конечно, нельзя возразить о представлении, если как следует разобраться. Ведь хотя и ничто существующее нельзя помыслить как несуществующее, все-таки все можно представить себе как несуществующее, за исключением высшего сущего. Ведь можно представить себе несуществующим — и все вместе, и по отдельности — то, что имеет начало, или конец, или соединение частей (partium coniunctionem), и, как я уже сказал, все, чего как целого где-то и когда-то (обязательно) нет. И только одно нельзя представить себе как несуществующее — то, в чем нет ни начала, ни конца, ни соединения в частей, то, что всяким представлением обнаруживается не иначе как всегда и всюду как целое. Итак, да будет тебе известно, что ты можешь представлять себе, что ты не существуешь, в то же время зная достовернейше, что существуешь; мне удивительно, что ты говоришь, будто не знаешь об этом. Ведь мы многое представляем себе несуществующим из того, о чем знаем, что оно существует; и много есть такого, о чем мы знаем, что его нет; не рассудком (existimando), но воображением (fingendo) полагая, что оно таково, как мы это себе представляем. И поистине, мы можем представить себе нечто как несуществующее, зная в то же время, что оно существует, поскольку мы одновременно и то можем, и это знаем. И не можем представить себе (его) как несуществующее, зная, что оно существует, потому что не можем одновременно представить себе его как существующее и как несуществующее. Итак, если кто-то таким образом различает эти два смысла (has duas sententias) этого высказывания (huius prolationis), то он поймет, что ничто, в то время как о нем известно, что оно существует, нельзя представить себе как несуществующее, и все существующее (quidquid est), кроме того, больше чего нельзя себе представить, — даже если известно, что оно существует, можно представить себе как несуществующее. Таким образом, и Богу свойственно (proprium est Deo) то, что нельзя представить себе его несуществующим, и, однако, многое нельзя представить себе несуществующим, пока оно существует. А в каком смысле говорится, что Бога представляют себе несуществующим, я думаю, достаточно сказано в самой книжечке.5. Все же остальное, что ты мне возражаешь от имени глупца, таково, что это легко опровергнет и не очень мудрый, и потому я решил опустить подробное объяснение. Но поскольку я слышу, что некоторым читателям показалось, будто там что-то имеет силу против меня, я в немногих словах упомяну об этом. Во-первых, то, что ты часто повторяешь, будто я говорю, что «большее из всего» есть в уме, а если есть в уме, то есть и в действительности, — в противном случае большее из всего не было бы большим из всего — нигде, во всех речениях моих, не найдется такого утверждения. Ведь не одно и то же значение имеет (non enim idem valet) «большее из всего» и «то, больше чего нельзя себе представить» для доказательства того, что то, о чем говорится, существует в действительности. Ведь если кто-то скажет, что «то, больше чего нельзя себе представить», не есть нечто действительное (non esse aliquid in re), или может не существовать, или хотя бы может быть представлено как несуществующее, то это легко опровергнуть. Ведь то, что не существует, может не существовать; а то, что может не существовать, можно пред ставить себе как несуществующее. Все же, что можно представить себе как несуществующее, если оно существует, то не есть то, больше чего нельзя себе представить. Если же существует, то не существует: во всяком случае, если бы существовало, не было бы тем, больше чего нельзя себе представить. Но нельзя сказать, что то, «больше чего нельзя себе представить», если существует, то не есть то, больше чего нельзя себе представить; или, если бы существовало, не было бы тем, больше чего нельзя было бы себе представить. Итак, ясно, что оно ни не существует, ни может не существовать, ни может быть представлено как несуществующее. Ведь иначе (получится, что) если оно существует, оно не есть то, что (о нем) сказывается; и если бы было (тем, что о нем сказывается), не существовало бы. А это, мне кажется, не так уж просто доказать относительно того, о чем сказывается «большее из всего» Ведь не так ясно, что то, что можно представить себе как несуществующее, не есть наибольшее из всего сущего, как то, что оно не есть то, больше чего нельзя себе пред ставить; и не так бесспорно, что если что-то являете «самым большим», то оно и есть то, «больше чего нельзя себе представить», или что если оно было бы, опять-таки было бы не другим, как это достоверно известно о том больше чего представить себе нельзя. Ведь что, если кто то скажет, что нечто является самым большим из всего существующего, и при этом все же может быть представлено как несуществующее и нечто большее его, хотя] такое и не существует, все же можно представить себе его? Разве отсюда можно сразу явным образом вывести: «Тогда оно не является большим из всего существующего»; подобно тому как там вполне явно утверждалось: «Тогда оно не есть то, больше чего нельзя себе представить»? Ведь первое («больше всего») нуждается в другом, (дополнительном) доводе, кроме того, что оно называется большим из всего; для второго же («то, больше чего нельзя себе представить») не нужно ничего другого кроме его собственного звучания: «То, больше чего нельзя себе представить». Итак, если о том, что называется (именем) «самое большое», нельзя доказать по сходству то, что высказывание «больше чего нельзя себе представить» само о себе доказывает, — ты несправедливо ставил мне в упрек, будто я говорил то, чего я не говорил, раз это столь отличается от того, что я говорил. Но даже если после этого найдется еще (какой-то другой) довод, и тогда ты не так должен был упрекать меня за то, что я сказал что-то, что может быть доказано. А найдется ли — это легко оценит тот, кто знает (cognoscit), что этим может быть то, больше чего нельзя себе представить. Ведь то, больше чего нельзя себе представить, нельзя помыслить иначе как то, что оно больше всего. Следовательно, как то, больше чего нельзя себе представить, мыслится (intelligitur) и есть в уме и потому утверждается как существующее в действительности, так и о том, что называется большим из всего, с необходимостью заключается, что оно мыслится и есть в уме, а потому существует в действительности. Итак, теперь ты видишь, насколько ты был прав, сравнивая меня с тем глупцом, который хотел утверждать о существовании потерянного острова на том лишь основании, что его можно помыслить, когда он описывается словами?6. Что же касается твоего возражения, что подобным образом может мыслиться и быть в уме ложное или непроверенное сомнительное, так же как то, о чем я говорил, — я удивлен, что ты здесь что-то имеешь против меня, когда я желаю доказать сомнительное, и при этом вначале мне достаточно того, чтобы каким угодно способом показать, что это мыслится и есть в уме, затем последовательно рассматривается (вопрос), есть ли это только в уме, так же как ложное, или и в действительности, как истинное. Ведь если ложное и сомнительное мыслятся и суть в уме таким образом, что когда они высказываются, слушающий понимает (intelligit), что имеет в виду (significet) говорящий, то ничто не мешает тому, о чем я говорил, мыслиться и быть в уме. Как же согласуется между собой то, что ты говоришь: с одной стороны, что когда кто-то делает ложное высказывание, ты мыслишь (intelligeres) все, что он говорит, и с другой стороны, о том, что находится в представлении не таким же образом, каким ложное, когда предлагаешь говорить, если слышат его, не что оно представл