В середине 1970-х гг. и с 1980 г. до ее убийства в 1984 г. премьер-министром Индии была женщина — Индира Ганди. В год, когда я пишу эту книгу, президентом Индии избран К.Р. Нараянан — далит, то есть член касты «неприкасаемых”. Свидетельствуют ли эти факты о том, что женщины и „неприкасаемые“ достигли наконец равенства с другими группами индийского общества? А если говорить о религии, то может ли женщина или далит стать Шанкара-ачарьей, то есть занять, возможно, самый почетный религиозный пост в ортодоксальном индуизме?
Все это затрагивает важные проблемы, относящиеся к социальным и религиозным традициям Индии. Но есть ли между ними связь? Отделено ли там социально-политическое от религиозного? Размышляя об индуизме, можно ли не принимать во внимание первое? Как увидим далее, такой подход был бы искусственным и неприменимым к нашему случаю. В Индии принадлежность к касте и полу — не просто социальная проблема, требующая решения в соответствии с законами светского государства. Она поддерживается религиозными представлениями, традициями и брахманическими институтами. Сама природа индуизма как религии и даже собственно “религия” подвергаются испытанию такой взаимосвязью. Однако к этому мы еще вернемся в заключительной главе. Здесь же рассмотрим то, что стоит в индуизме за понятиями касты и пола и каковы современные требования главных “проблемных” социальных групп — далитов и женщин. Каста и пол: кого можно считать индуистом?
В предыдущих главах я касалась понятий варна (сословие), джати (каста) и дхарма (порядок и долг), а также их значения для различных социальных групп. При этом я назвала наиболее важный исторический документ индуизма, в котором подняты эти вопросы, — “Законы Ману”. Составленные главным образом в интересах сообщества брахманов, они тем не менее упоминают и о других социальных группах, включая низшие касты шудр, а также слой населения за пределами системы варн, представителей которого называют чандалами. Этим двум категориям, а также женщинам было запрещено слушать чтение Вед. Им было отказано в обретении статуса “дваждырожденных” и в ношении священного шнура. Что касается чандалов, то Ману называл их “собакоедами”, подчеркивая их низкий статус и нечистоплотность. Им нельзя было иметь собственность. Они должны были жить за пределами поселений и выполнять самую унизительную работу (подметать мусор, обрабатывать кожи животных, убирать нечистоты). Контакт такого человека с членом более высокой касты осквернял последнего и требовал его ритуального очищения. Брахманы, наиболее чистая каста, должны были особенно бояться присутствия чандалов, хотя сами от них зависел и, поскольку именно чандалы выполняли для них необходимую грязную работу. Чандалы рассматривались как необходимые, но маргинальные элементы в социальной и религиозной жизни общины.
Во время менструаций женщина также считалась “нечистой». Если она прикасалась к брахману, тот должен был совершить омовение. В соответствии с законами Ману женщины выших каст должны находиться под защитой своих отцов, мужей, а затем и сыновей. Они не могут быть независимыми по причине их слабой и изменчивой природы, а также из-за традиционной подчиненности воле мужчины. Муж должен уважать и почитать свою жену, но и контролировать ее поступки при необходимости применять силу. Он должен также следить, чтобы она была всегда сосредоточена на выполнении своих домашних обязанностей. Добродетельной жене полагается рожать детей, особенно сыновей. Хорошая жена обязана преданно служить даже плохому мужу, как богу. Ей нельзя от него уйти, а овдовев, повторно вступить в брак. Во времена Ману всем женщинам было запрещено слушание Вед. Они были лишены даже возможности отречься от мира и стать отшельницами.
Предписания Ману прежде всего относились к женщинам, принадлежащим к классу “дваждырожденных”, и, безусловно, имели меньшее значение для представителей более низких каст. Однако содержащиеся в них нормы и правила (например, покорность по отношению к мужу и его семье, терпимость к дурномуобращению, предпочтение сыновей и ограничение свободы) укоренились в индуистском обществе, и ими стали руководствоваться в своем поведении все женщины. Через призму этих норм они стали смотреть на себя со стороны. Женщины не считались маргинальными членами общины, как чандалы, однако у них не было прямого доступа к священным книгам и религиозным учреждениям, а также возможноаей для духовного совершенствования и общения с богами.
Но если таковы были писаные законы, то что же происходило на практике? До XIX в. мы располагали весьма небольшим количеством письменных свидетельств о жизни индуистской общины в Индии, поэтому нам мало что известно о фактическом положении дел в рассматриваемых двух группах населения. Тем не менее, например, движение бхакти дало некоторым людям существенную возможность для самовыражения. Такие поэтессы, как Антал, Аккамахадевии Мирабай, а также поэты Кабир, выходец из низкой кааы, и дубильщик кожи Равидас показали, что любовь к Богу открыта для всех людей, независимо от их пола и касты, и что ее можно свободно выражать на своем родном языке. Лишенные возможности слушать санскритские Веды, а также доступа к религии “дваждырожденных”, они обрели свой собственный духовный путь, глубоко личную и прямую связь со своим Богом.
Однако только в XX в. большое число женщин и “неприкасаемых” смогли высказывать собственное мнение и вести дискуссию по вопросам пола и касты. Женские движения
Как видно из предыдущей главы, положение женщин и кастовые различия представлялись проблемами весьма важными с точки зрения как колонизаторов, так, и неоиндуистских реформаторов, поскольку именно они рассматривались как показатель религиозного и социального упадка Индии. Начиная с 1880-х гг. женщины среднего класса все активнее стали подключаться к профессиональной деятельности и движению за реформы, хотя прогресс здесь, был медленным и трудным. Одной из наиболее ярких женщин этого периода была Пандита Рамабаи (1858-1922), которая выступала за образование для юных вдов, прием женщин в медицинские учебные заведения и подготовку женщин-учителей. В 1887 г. она написала книгу “Индуистская женщина высокой касты”, а в 1889-м основала школу-интернат для юных вдов. Она происходила из брахманской семьи, однако недовольство ограниченными возможностями для женщин в рамках индуистских реформ и движений за возрождение побудило ее принять христианство, за что она была подвергнута остракизму со стороны бенгальских индуистов. Многие женщины поддерживали ее требование образования для женщин, аргументируя его тем, что женщины — “матери страны” — должны получать надлежащее образование. Будущий руководитель женского движения и председатель Индийского национального конгресса Сароджини Найду (1879-1926) произнесла следующие слова: “Дайте образование вашим женщинам, и страна сможет сама позаботиться о себе… Рука, качающая колыбель, сможет управлять миром”. Стремление женщин к участию в решении национальных проблем набирало силу вместе с их требованием образования для женщин. Как и Анни Безант, Сароджини Найду искала подтверждение своей правоты в образах индуистских богинь и героинь индуистских мифов. Тем самым они стремились подобрать индийским женщинам достойные примеры и стимулировать их участие в политической борьбе. Столь высокая активность женщин продолжалась с 1920-х гг. до обретения Индией независимости в 1947 г. В течение этого периода женщины вместе с мужчинами принимали участие в кампаниях гражданского неповиновения, организованных Ганди в его борьбе за достижение Индией независимости. Женщины отстаивали свое право участвовать в “соляном походе” 1930 г., протестуя против налога на соль, введенного английской администрацией. Они возглавляли многие группы, борющиеся за отмену законов о соли, против ношения иностранной одежды, за развитие национальной промышленности. Они организовывали пикеты и демонстрации. Многие женщины были арестованы за участие в такого рода акциях.
После обретения Индией независимости усилия женщин вновь сосредоточились на вопросах равноправия. Женщины надеялись, что новое правительство закрепит их требования в конституции и новом законодательстве страны. Действительно, равенство полов было гарантировано Конституцией 1950 г. Однако новое законодательство не предусматривало увеличения возраста достижения совершеннолетия и вступления в брак, права женщин на развод, изменений в законах о наследстве и приданом (хотя позднее некоторые вопросы нашли свое отражение в отдельных юридических актах).
Только в 1970-80-х гг. в борьбу за свои права стали вовлекаться массы женщин, а не только немногие политически грамотные их лидеры. В стране ширилось недовольство по поводу существующей системы свадебного приданого и связанных с ним злоупотреблений, насилия по отношению к женщине в семье, случаев изнасилования и обряда сати. Женщины требовали предоставления им права на труд, улучшения законодательства о наследстве, защиты окружающей среды, принятия общегражданского кодекса. После нескольких неудачных попыток в 1917 г. была создана Всеиндийская ассоциация женщин. Но только в 1970-80-х гг. стало возможным настоящее развитие женских движений. В больших и маленьких городах, в поселках и деревнях были сформированы инициативные женские группы, поставившие себе целью решение местных проблем и защиту интересов местного населения. Женщины из всех социальных и религиозных слоев общества выразили желание говорить и действовать открыто. Созданный в 1978 г. журнал для женщин под названием “Мануши”, который редактировали две женщины, Мадху Кишвар и Рут Ванита, анализировал положение женщин, их роль в обществе и взгляды на жизнь. Женщины осознавали как свои общие интересы, так и существующие между ними разногласия. Они протестовали против возрождения религиозной общинности, ведущей к непрекращающемуся конфликту религиозных и политических убеждений индуистов, мусульман и сикхов и мешающей женским движениям помогать всем женщинам, независимо от их происхождения и вероисповедания. Дочери, приданое и заблаговременное определение пола ребенка
Еще до появления “Законов Ману” в ведийском обществе существовало привилегированное положение мужчин, которые являлись главами семейств и наследовали собственность. Долгом женщины, ее дхармой, было рождение сыновей. “Даруй дочерей кому угодно. Мне же даруй сына” (Атхарваведа, 3. 23). Эта установка упорно сохранялась в обществе, на что указывает приведенная ниже женская молитва: “Да наполнятся дома наши женами сыновей наших, но пусть будет в них меньше дочерей наших. Да лицезрят они внуков и правнуков наших”. Многие записи автобиографического характера, сделанные индийскими женщинами, подтверждают то, что рождение дочерей не приветствовалось. Невозможность родить сына часто рассматривалась как наказание за дурное поведение в предшествующей жизни с неблагоприятными последствиями для настоящего. Согласно традиции, сыновья не только обеспечивают семью и отправляют необходимые ритуалы, провожая в последний путь своих родителей, но в момент вступления в брак приносят также богатство и достаток в семью. Что же касается дочерей, то они просто разорение для семьи, поскольку при выдаче дочери замуж ее родителям придется передать деньги и имущество (приданое) родителям жениха.
Приданое за дочерей было запрещено специальным законодательным актом 1961 г. Тем не менее эта практика, которая прежде существовала только в высших кастах, находит сегодня все большее распространение. При этом расходы родителей, связанные с выдачей дочерей замуж, постоянно возрастают. И хотя как мужчины, так и женщины заявляют, что они против этой традиции, система приданого продолжает существовать. Наиболее серьезное беспокойство вызывает жестокое обращение с женами, связанное с приданым. Муж и его родственники продолжают требовать от родителей жены дополнительные деньги и вещи уже после свадьбы, и эти требования часто сопровождаются жестоким насилием вплоть до убийства жены, обычно путем причинения ей тяжелых ожогов, с тем чтобы муж мог повторно жениться и получить новое приданое. Нередко, не выдержав постоянного жестокого обращения, женщины совершают самоубийство. Вот некоторые заголовки индийских газет: “Девушка скончалась от ожогов” (16 февраля 1995 г.), “Домохозяйка сводит счеты с жизнью после актов насилия из-за приданого” (20 ноября 1994 г.).
С конца 1970-х гг. многие мужчины и женщины в Индии и за ее пределами активно выступают против традиций, связанных с приданым. Некоторые семьи отказываются давать и получать приданое. Эта идея была поддержана рядом религиозных групп. В 1983 г. в закон о приданом были внесены поправки, и некоторые виновные в его нарушении оказались за решеткой. Однако полиции и судам подчас трудно отличить несчастный случай на кухне от убийства из-за приданого.
А теперь представьте себе страх и беспокойство родителей, у которых рождаются одни дочери. Как собрать деньги на приданое? Не станут ли их дочери жертвами жестокого обращения после свадьбы? Именно такого рода страхи и делают заманчивым определение пола ребенка до его рождения. Для потенциальных родителей, которые могут позволить себе амниоцентез и в случае необходимости аборт, это не лишено смысла. Газета “Таймс оф Индия” за 1986 г. проанализировала соотношение числа абортов и тестов по определению пола ребенка. Проведенные в том же году в Бомбее медицинские исследования показали, что из восьми тысяч тестируемых таким образом абортов только один показал эмбрион мужского пола.
Какие проблемы ставят перед индуизмом указанные выше случаи нарушения прав человека? Адресуют ли современные индуистские движения эти проблемы к обществу? Как расценивать укоренившееся в индуистском обществе предпочтение сыновей? Могут ли индийские женщины поверить в возможность реформирования религиозных догматов, признает ли религия их достоинства и интересы? А может, некоторые женщины, подобно Пандите Рамбаи, считают, что традиционные и неоиндуистские движения не оставляют им в этом смысле никакой надежды, поскольку вместо помощи в решении их проблем заняты поиском духовных альтернатив либо в других религиях, либо в новых религиозных начинаниях? “Неприкасаемость” и рост самосознания далитов
Кроме жестокого обращения с женщинами, другим важным предметом обсуждения в индийской прессе являются преступления против “неприкасаемых” (более 10 тысяч случаев ежегодно). Численность “неприкасаемых”, которых правительство называет “зарегистрированными кастами” и которым Ганди дал имя хариджаны (“дети Бога”), вместе с представителями индийских племен составляет почти пятую часть населения страны. Большинство “неприкасаемых” проживают в сельской местности и являются безземельными батраками или находятся, по сути дела, в крепостной зависимости от более высоких каст. Несмотря на значительную численность “неприкасаемых”, их конституционное равноправие с другими индийцами и наличие закона, принятого в 1955 г. для защиты их интересов, эта группа населения часто становится жертвой насилия, сексуальных домогательств, одиночных и массовых убийств. Продолжается нарушение прав “неприкасаемых” на образование, посещение храмов, свободу выбора места жительства, использование источников воды для питья и т.д. Правительственная политика, в соответствии с которой «неприкасаемым» гарантировано определенное количество мест в учебных заведениях и на государственной службе, вызывает ярость членов более высоких каст, которые в этих условиях должны самостоятельно добиваться права занять то или иное место в соответствии со своими заслугами. В результате в стране множатся акты насилия по отношению к «неприкасаемым». Амбедкар: каков он, путь к свободе?
Законодательные акты о юридическом и политическом признании “неприкасаемых”, а также собрания материалов и документов по всем вопросам истории, культуры и политики в отношении “неприкасаемых” стали главной составляющей наследия доктора Бхимрао Ранджи Амбедкара (1891-1956). В отличие от реформаторов, которые хотя и выступали против кастовой системы, однако, подобно Ганди, надеялись на некую эволюцию морали в рамках индуизма, то есть на эволюцию, которая позволила бы “неприкасаемым” обрести равные с другими индийцами религиозные и социальные права, Амбедкар был радикалом, желающим видеть эти изменения закрепленными в законах. Сам он также был “неприкасаемым”, хотя и совершенно нетипичным для своего времени. После получения высшего образования в Колумбийском университете, Нью-Йорк, и в Лондонской школе экономики Амбедкар возвратился в Индию и занялся политической деятельностью. Он принимал участие в переговорах с англичанами в период, предшествовавший обретению Индией независимости. После 1947 г. был ведущей фигурой в комитете по разработке проекта Конституции Индии. Амбедкар сосредоточил свои интересы на том, что сам определил как материальную и духовную перестройку сознания “неприкасаемых”. Материальный аспект побудил его добиваться демократизации общества, равных прав для безземельных крестьян и уголовного наказания за преступления против “неприкасаемых”. Стремясь к их духовному возрождению, Амбедкар впервые проанализировал прямую связь доктрины индуизма с тяжелым положением “неприкасаемых”. В индуизме отсутствовал принцип равенства людей, в нем не было места для индивидуального развития личности или свободы самовыражения. Амбедкар об этом говорил так: “Я глубоко убежден, что религия существует для человека, а не человек для религии. Если вы желаете человеческого отношения к себе — перестройте себя… Сделайте это во имя равенства… Сделайте это, дабы обрести свободу… Зачем пребываете вы в лоне религии, запрещающей вам войти в храм… утолить жажду из общественного колодца? Почему вы сохраняете верность религии, которая на каждом шагу допускает оскорбления по отношению к вам?” Еще в 1935 г. Амбедкар заявил о своем желании умереть неиндуистом. В 1956 г. он вместе с полумиллионом сторонников отрекся от своего религиозного прошлого и открыто принял буддизм. Тем самым он обратил внимание “неприкасаемых” на религию, которая не только признает страдания, но и указывает человеку путь к избавлению от них через собственные усилия.
Подобно женщинам, “неприкасаемые” не являются однородной группой населения. Они также подразделяются на касты и говорят на разных языках. И это затрудняло их объединение, однако к 1970-м гг., благодаря активной деятельности ряда писателей и множества небольших инициативных групп на всей территории Индии, “неприкасаемые” начали осознавать себя как единое сообщество с одинаковыми целями и задачами. “Неприкасаемые” поняли, что все они — далиты, то есть “надломленные”, “разобщенные” и “угнетенные”. Через литературные произведения, акции протеста, газеты и журналы, такие, как “Далит войс” (“Голос далитов”), сопротивление местным властям и выступления в политических дебатах далитов — членов парламента “неприкасаемые” и представители индийских племен начали совместную борьбу и заставили власти услышать их голоса. Далитские лидеры настаивали на принятии в качестве морального кредо светского принципа гуманизма, основанного на стремлении к всеобщему благополучию и отмене разобщающих людей иерархических законов и обязанностей, освященных ортодоксальным индуизмом. Философия далитов была своего рода “контркультурой”, провозгласившей альтернативную историю и самобытность, связанную с господствующей идеологией брахманического индуизма, и открывшей далитам путь к справедливости. Как писал гуджаратский поэт-далит Неерав Пател в поэме “Горящий с обеих сторон”,
Мы сможем полюбить друг друга,
Если ты сбросишь свой ортодоксальный покров.
Приди и прикоснись ко мне, и мы сотворим новый мир -
Без тлена, грязи, нищеты,
Без несправедливости и угнетения.
Религия и протест
Многие представители современных движений далитов и женщин, борясь за равенство и справедливость, искали ответы на свои вопросы не в индуистской религии, а в светской жизни. Они очень надеялись, что после обретения независимости светское правительство Индии примет законы, которые изменят их положение. К сожалению, изменения, на которые они рассчитывали, происходили очень медленно. Даже принимаемые новые законодательные акты с трудом претворялись в жизнь из-за бремени религиозных и социальных традиций, а также из-за давления корпоративных интересов.
Однако отход от религиозной ортодоксии не был единственной альтернативой для угнетенных групп населения. Как мы уже видели, за несколько веков до того, как появилась такая возможность, женщины и члены низших каст реализовывали свое чувство собственного достоинства и стремление к освобождению через бхакти. Тантрические и шиваитские движения оказались более приспособленными для этого, чем вишнуитские, особенно на юге, где брахманская ортодоксальность была сильнее. Определенной притягательностью, особенно для представителей низших каст, обладали также религии неместного происхождения. Так, из шестой главы мы уже знаем, что семья поэта Кабира приняла ислам. В XIX в. некоторые “неприкасаемые” под влиянием миссионеров обратились в христианство, чем вызвали резкую реакцию со стороны ряда движений за возрождение индуизма, проводивших кампании по оказанию помощи низшим кастам. Даже в сегодняшней Индии около 80% христиан происходят из общин “неприкасаемых”.
Обращение к новой религии, которая предлагает равенство и освобождение, а также отвергает все старое со свойственной ему несправедливостью, стало важной стратегией далитов. Одни последовали примеру Амбедкара и приняли буддизм, другие стали сикхами. Однако новые религии не всегда предлагали адекватные ответы на их вопросы. Так, например, людей, обращенных в сикхизм, называли сикхами мазхби, что определенно отличало их от сикхов из более высоких каст. В результате далиты стали создавать свои собственные религиозные общины. Они ссылались на религиозных деятелей и символы, которые, по их мнению, могли подтвердить их принадлежность к человечеству и освободить от угнетения. Некоторые группы панджабских далитов связывали себя с Вальмики (предполагаемым автором “Рамаяны”) и почитали Равидаса (поэта бхакти из “неприкасаемых”); вокруг них возникали религиозные организации.
Сознательное искажение индуистских символов и традиций как форма протеста не является чем-то новым. Например, в течение веков население в Южной Индии объясняло принадлежность к низкой касте на основе деструктивного дравидийского варианта “Рамаяны”, где Равана изображался героем, а Рама, который для жителей Северной Индии олицетворяет брахманское мировоззрение, — злодеем. Как было сказано в четвертой главе, деревенские женщины часто придерживались собственных вариантов “Рамаяны”, которые противоречили ее ортодоксальным версиям.
Однако женский религиозный протест обычно отличался от протеста далитов, что было связано с положением женщин в индуистском обществе и особенно в семье, где они разделены по статусу -дочь, невестка, мать, свекровь. Тем не менее песни, которые они поют в семье, и истории, которые рассказывают друг другу, часто свидетельствуют об их общем недовольстве своей жизнью и существующими порядками. И конечно, они имеют возможность для самовыражения в женских обрядах, не требующих присутствия брахманов.
Что же касается неоиндуистских движений, которые были созданы женщинами и для женщин, например орден в память о Сараде Деви, то они ломали представления о месте женщин в индуистской семье, отстаивая их право на уход из семей, получение образования и ведение отшельнического образа жизни. Движение, основанное в 1930-х гг. мужчиной Дадой Лекхраджем и известное ныне под названием “Брахма кумарис”, вошло в конфликт с семьями женщин — членов этого движения, поскольку поощряло целомудрие и отсутствие половых отношений в браке. “Брахма кумарис” никогда не протестовало во всеуслышание против сексуального и физического насилия над женщинами в семье, однако предлагало некую альтернативу постепенного изменения качества семейных отношений через практику йоги и воздержание от алкоголя и секса.
Эти примеры показывают, что религиозный протест женщин и далитов принимал самые различные формы, от поисков альтернатив религиозного и светского характера до сохранения канонов индуизма при условии корректировки его символики, структуры и традиций. Возвращаясь к вопросу, поставленному в начале этой главы, скажу, что вряд ли женщине или далиту в ближайшем будущем будет доверена роль Шанкара-ачарьи. Тем не менее вопрос духовного и материального равенства, безусловно, стоит на повестке дня. Он затрагивает не только женщин и далитов, но также все главные индуистские религиозные институты. Список литературы
Кнотт Ким. Проблемы индуизма: женщины и далиты