АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ГВОЗДЕВОЧЕРКИ ПО СТИЛИСТИКЕ РУССКОГО ЯЗЫКАИздание третьеПодготовлено к печати членом-корреспондентом АН СССР С.Г.Бархударовым.ИЗДАТЕЛЬСТВО "ПРОСВЕЩЕНИЕ" Москва 1965СодержаниеОт редактораПредисловие к первому изданиюПредисловие ко второму изданиюВведениеЛексикаМорфологияСинтаксисПриложение^ ОТ РЕДАКТОРА В декабре 1959 г. скончался известный советский языковед-русист, член-корреспондент Академии педагогических наук РСФСР, доктор филологических наук, профессор Александр Николаевич Гвоздев. Первую свою научную работу он опубликовал в 1923 г. И с тех пор в течение 36 лет он интенсивно и плодотворно занимался изучением русского языка. Круг научных интересов А.Н. Гвоздева был довольно широк: он разрабатывал проблемы диалектологии, фонетики и фонологии, морфологии и синтаксиса, культуры речи и стилистики, правописания, изучения детской речи, методики преподавания русского языка в школе. Основным, ведущим началом в деятельности А.Н. Гвоздева была неразрывная связь научной работы с жизнью, с нуждами нашей средней и высшей школы. Известные его труды по современному русскому языку, создавшие ему всесоюзное имя, вытекали из его педагогической работы, были связаны с ней. В этом и заключается их жизненная сила и практическая ценность. Заслуга А.Н. Гвоздева перед нашей высшей филологической школой заключается в том, что он создал серию учебников и учебных пособий по современному русскому литературному языку. Сюда относятся книги: 1) Современный русский литературный язык, ч. I. Фонетика и морфология; ч. II. Синтаксис. 2) Сборник упражнений по современному русскому языку. 3) Основы русской орфографии. 4) Очерки по стилистике русского языка (первое издание вышло в 1952 г.). Написанные с полным знанием дела как с научной, так и с педагогической стороны, эти книги обеспечили должный научный уровень преподавания русского языка в наших педвузах. Среди этих книг особое значение имеют "Очерки по стилистике русского языка". При почти полном отсутствии глубокой разработки проблем русской стилистики в лингвистической науке А.Н. Гвоздеву удалось создать весьма полезное практическое руководство по стилистике русского языка. Автор прекрасно понимал трудности, стоящие перед ним. Он хорошо знал, что основные понятия, содержание и объем стилистики еще четко не определены и не получили еще общепризнанного решения. В особенности не ясны границы между грамматикой, преследующей нормативные цели, и стилистикой, ставящей перед собой практические, а не теоретические задачи. Нормативная грамматика, в отличие от теоретической грамматики, не только описывает грамматический строй языка, но и оценивает грамматические явления с точки зрения нормы современного их употребления, т. е. рассматривает их со стилистической стороны. Совершенно прав проф. Б.В. Томашевский, когда пишет: "То, что называют грамматикой в средней школе, на самом деле есть смешение грамматического учения с учением стилистическим в первом значении (т. е. в значении нормативном, образцовом. — С. Б.). Задача средней школы — воспитание в широком смысле этого слова. Когда там изучают родной язык, то изучают его не столько для того, чтобы объективно познать его законы, сколько для того, чтобы им овладеть, чтобы научиться во всем совершенстве владеть родным языком. Возникает вопрос: как лучше говорить и писать? Этот критерий — лучше или хуже писать — есть критерий стилистический. Здесь начинается проблема стилистики" 1. А.Н. Гвоздев свои "Очерки по стилистике русского языка" написал для учителей школы и студентов педвузов. Поэтому он нарочито поставил перед собой задачи чисто практические — показать богатство выразительных средств русского языка, способствовать выработке у читателя языкового чутья, сознательного отношения к тончайшим смысловым оттенкам, выражаемым синонимическими конструкциями и формами в разных стилях речи. И с этой сложной и ответственной задачей автор справился блестяще. Его "Очерки" содержат богатый, удачно подобранный материал, ряд самостоятельных и тонких наблюдений в области русской грамматической и лексической синонимики. Читатели должным образом оценили и полюбили этот труд А.Н. Гвоздева. Большое влияние оказали "Очерки" и на совершенствование нашей методической литературы по развитию речи. Различные пособия и программы по практической стилистике русского языка, появившиеся у нас на протяжении последних десяти лет, в той или иной степени опирались на "Очерки" А.Н. Гвоздева. Правда, русская филологическая наука по семасиологии, по синонимике, по лексике и фразеологии, по грамматическому строю языка за последние годы добилась немалых успехов, в свете которых некоторые теоретические положения и наблюдения А.Н. Гвоздева кажутся теперь устаревшими и спорными. Несмотря на это "Очерки по стилистике русского языка" до сих пор остаются самым обстоятельным и самым авторитетным пособием по русской прикладной стилистике. Настоящее, третье издание повторяет без изменений второе издание (удалены лишь отдельные цитаты и ссылки, несозвучные нашей современности). В качестве приложения даются три интересные статьи автора на стилистические темы, опубликованные им в разных филологических изданиях после выхода 2-го издания "Очерков".^ С. Бархударов1 Б.В.Томашевский, Стилистика и стихосложение, Л., 1959, стр. 12-13. ^ ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ Стоящая перед школой ответственная задача — развивать и обогащать речь учащихся, обеспечивать возможно более широкое овладение богатствами русского языка — среди других вопросов выдвигает и вопрос о пособиях по стилистике для школы вообще, в частности для учителя. До сих пор мы не располагаем такими пособиями, вследствие чего преподаватели по вопросам стилистики в общем не получают помощи и лишь в порядке личной инициативы углубляют свои знания в этой области. Это и побудило автора попытаться подготовить пособие по стилистике, рассчитанное на преподавателей и студентов педагогических институтов, несмотря на огромные трудности такой попытки. Эти трудности в основном связаны, с одной стороны, с безграничным богатством выразительных средств русского языка, вследствие чего отбор и анализ этих средств нередко сопряжены с разнообразными затруднениями, с другой стороны, — с очень слабой разработкой вопросов стилистики. Причем даже ее содержание, объем, отношение к, грамматике не нашли сколько-нибудь четкого и общепризнанного решения 1. В связи с таким положением вопросов стилистики настоящий опыт не может не заключать спорных моментов: как в отношении общей структуры и концепции стилистики, так и в освещении отдельных вопросов возможны другие подходы. Отдельные темы изложены неравномерно — одни довольно подробно, другие очень кратко; некоторые темы совсем не затронуты. Все же и в таком виде, при отсутствии в нашей школе пособий по стилистике, настоящие очерки могут принести свою долю пользы в практической работе, а кроме того, способствовать дальнейшей разработке вопросов стилистики. ^ ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ Второе издание сохраняет в основном структуру и основные положения первого издания. Исходя из практических устремлений пособия — дать анализ конкретного материала со стилистической точки зрения для преподавателей и студентов, — в нем освещаются некоторые явления, не затронутые или бегло характеризованные в первом издании, например, расширена характеристика стилей, рассмотрена синонимика видовых форм, внесены добавления и расширен иллюстративный материал по ряду рассматриваемых тем. При подготовке к переизданию были приняты во внимание и учтены многие критические замечания, сделанные как в специальных рецензиях на книгу, так и в ряде статей по вопросам стилистики. В то же время не все критические замечания оказалось возможным использовать: иногда в них предъявлялись такие требования, которые легче поставить, чем выполнить при настоящем положении в разработке стилистических проблем; некоторые пожелания не отличаются достаточной определенностью, а некоторые заявления носят следы полемических увлечений. Дискуссия, проходившая по вопросам стилистики на страницах журнала "Вопросы языкознания", почти целиком была посвящена общему вопросу о стилях речи и мало коснулась конкретных вопросов относительно стилистических ресурсов русского языка. В статье "Итоги обсуждения вопросов стилистики" акад. В. В. Виноградов так оценивает результаты дискуссии: "Дискуссия по вопросам стилистики дала меньше обобщений и выводов, меньше достоверных результатов и доказанных положений, чем предложений и вопросов" ("Вопросы языкознания", 1955, № 1, стр. 87). 1 В этом отношении характерно заявление акад. В. В. Виноградова, опубликованное уже по окончании настоящих очерков: "Принципы и задачи стилистики как лингвистической дисциплины остаются и теперь еще не вполне ясными, основные понятия и категории этой науки — неопределенными. Здесь еще непочатый край для исследователя" (В.В.Виноградов, Новый этап в развитии советского языкознания, "Литературная газета" от 19 июня 1951 г.). ВВЕДЕНИЕО важности общенародного языка и его нормахСтилистика и ее задачиОтношение стилистики к общенародному языкуО стилях литературного языкаО стилистическом экспериментеОб объеме и структуре стилистики^ О ВАЖНОСТИ ОБЩЕНАРОДНОГО ЯЗЫКА И ЕГО НОРМАХ § 1. Язык выполняет первостепенно важные и исключительно многообразные общественные функции. В связи с таким значением языка совершенно очевидно, что необходимо бережно и заботливо относиться к этому могущественному и тонкому орудию нашего общения и нашего мышления. Указания на необходимость охранять правильность и чистоту нашего языка мы находим в трудах и высказываниях В. И. Ленина. Общеизвестно высказывание В. И. Ленина об очистке русского языка от употребления без надобности иностранных слов, в котором он страстно призывает: "Не пора ли объявить войну коверканью русского языка?" 1. Из многочисленных заявлений по этому вопросу писателей-классиков ограничимся словами А. М. Горького, борьба которого против засорения и искажения языка проходила через всю его литературную деятельность. В заключение своей статьи "О языке" он заявляет: "Борьба за чистоту, за смысловую точность, за остроту языка есть борьба за орудие культуры. Чем острее это орудие, чем более точно направлено — тем оно победоносней" 2. § 2. Прежде всего и возникает вопрос, что же считать в языке правильным и, наоборот, ошибочным, на что можно опереться, устанавливая предпочтение одних явлений перед другими, иначе говоря, к чему сводятся критерии при определении норм языка? Вопрос о критериях языковых норм заслуживает того, чтобы на нем остановиться подробнее. Во-первых, следует рассмотреть, нельзя ли в самом языковом материале найти основания для определения того, что является правильным в языке. 1. Так, можно поставить вопрос об эстетическом подходе к явлениям речи — ведь нередко нам непосредственно представляется, что языковые отступления безобразят речь, они, как обычно выражаются, "режут ухо". Например, иногда указывалось, что требованием благозвучия вызвано появление н в таких формах местоимения он, как: у него, от них, с ней и т. д. В самом деле, фраза Я был у его вчера вечером нам "режет ухо". Но зависит ли это от неблагозвучия сочетания у его? Против этого говорит то, что такое же сочетание во фразе Я был у его брата совсем не представляется нам неблагозвучным. А история русского языка свидетельствует, что н в этих случаях возникло на основе процессов, не связанных с благозвучием. Очень резкой особенностью, режущей ухо, представляется произношение цай вместо чай, цасто вместо часто и т. д. Но можно ли отсюда сделать вывод, что звук ч является более благозвучным, чем ц? Против этого говорит то, что произношение курича вместо курица, личо вместо лицо покажется не только не благозвучней, а таким же неприятным, как и цасто вместо часто. Значит, дело не в большем благозвучии одного из этих звуков. Вообще делавшиеся иногда литераторами попытки эстетически оценивать явления языка были неубедительны и обычно были проникнуты субъективизмом. 2. Нарушениями могли бы представляться исключения и отступления от широко распространенных в языке законов и правил, а правильным — все, соответствующее этим общим правилам. Так был поставлен вопрос еще в античной древности в споре о том, допустимы ли в языке "аномалии", нарушающие широкие закономерности языка. Тогда же было установлено, что язык не подчинен целиком последовательно охватывающим известный круг явлений закономерностям, что наряду с правилами есть исключения, которые не оказываются нарушениями норм языка. Есть они и в русском языке, например, рядом с окончанием творительного падежа множественного числа существительных -ами (-ями), охватывающим все типы склонений, в нескольких словах имеется окончание -ми (детьми, людьми, лошадьми); при обычном окончании 1-го лица единственного числа -у (-ю) два глагола дам и ем (с производными от них) сохраняют окончание -м. По закону падения глухих старые формы дъска и стькло должны бы потерять слабые глухие ъ и ь и дать "дска" (откуда диалектное цка) и "сткло" (сравни у Пушкина: "Как сткло булат его блестит" ), но дали формы доска и стекло, нарушающие закон падения глухих. 3. Наконец, ввиду того что в языке большую роль играет традиция, что часто в защиту правильности ссылаются на освященный давностью обычай, можно поставить вопрос, не является ли правильным в языке то, что имеет исторический приоритет, не получают ли санкцию законности явления, сформировавшиеся раньше? Но и это не соответствует фактам. Так, из двух форм родительного падежа множественного числа существительных мужского рода — с окончанием -ов и без окончания — более древней является вторая, но она сохранилась у небольшого числа существительных (сапог, чулок, солдат), у большинства же вытеснена первой формой: пудов, а не пуд, зубов, а не зуб, столов, а не стол. Так же в именительном падеже множественного числа из двух окончаний -ы и -а более древним является первое, но принятым является не домы, учители, а дома, учителя. Таким образом, понятие правильности в языке не может быть выведено из фактов языка, рассматриваемых изолированно, без учета речевой практики того народа, который использует известный язык в качестве орудия общения. Языковые нормы определяются социальным фактором: правильно, допустимо, желательно в языке все, что способствует удобному, простому, точному общению всех, пользующихся языком; неправильно, недопустимо все, что затрудняет это общение. В связи с этим основными признаками языковых норм служат: Единство, единообразие, отсутствие разнобоя, общепринятость языковых явлений. Это целиком вытекает из общего назначения языка — служить орудием общения — и коренится в том, что язык является общенародным. А обслуживать всех членов общества могут те явления языка, которые имеют общее распространение, одинаково присущи всем. Литературный язык, обслуживающий многомиллионные массы и удовлетворяющий наиболее сложные и разнообразные потребности общения, в особой мере нуждается в единстве, примером чего может служить единство его письменной формы — орфографии. Устойчивость, сохранность, неизменяемость в течение длительного исторического срока. Это также вытекает из основных свойств языка, его специфики — устойчивости его грамматического строя и словарного фонда — и связано с тем, что потребности общения не способствуют замене одних, общепринятых элементов языка другими, непонятными. Литературный язык с богатым культурным наследством, с обширной научной и художественной литературой еще более усиливает тенденции к устойчивости и стабильности. Особенно это сказывается в письменной (печатной) речи, которая адресуется к широким кругам читателей. В то же время стабильность литературного языка не обозначает его полной неизменности, окостенелости существующих в нем элементов. Наоборот, в нем, хотя и медленно, наблюдается развитие, замена отжившего, старого новым. Этот процесс развития литературного языка сказывается на принятых в нем нормах в том отношении, что наряду с принятым старым начинает употребляться заменяющее его новое; так, вместо единственно допустимого употребления того или другого языкового явления возникают варианты этого явления. Например, до недавнего времени нормой было произношение твердых г, к, х в именительном падеже таких прилагательных, как сладкий, долгий, ветхий, теперь в них распространяется мягкое произношение заднеязычных; оба эти варианта допустимы. Или рядом с более старой формой именительного падежа множественного числа волосы, тракторы распространяются формы волоса, трактора. Наряду со старым управлением группы числительного и существительного в зависимости от предлога по со значением распределения по пяти книг, по десяти человек все шире употребляется новое: по пять книг, по десять человек. Но такие варианты являются сравнительно редкими на фоне единства употребления подавляющего большинства языковых явлений литературного языка. Это связано с тем, что для формирования языковых норм огромное значение имеет то, что язык представляет систему, в которой однородные явления охватываются последовательно единым правилом, например, существительные на -а (-я) имеют в вин. падеже окончание -у (-ю) или прилагательные, относящиеся к существительному мужского рода, получают окончание -ой (под ударением), к существительному женского рода — -ая, к существительному среднего рода — -ое. В связи с этим особое значение приобретают продуктивные образования: они определяют норму не только давно существующих явлений языка, но и вновь входящих в язык. Например, не существует никаких колебаний в определении нормы падежных окончаний у таких заимствованных существительных, аббревиатур, новообразований, как комбайн, вуз, колхозник, которые получают в родительном -а: комбайна, вуза, колхозника, в дательном -у: комбайну, вузу, колхознику и т. д. Колебания в принятых грамматических и лексических нормах и возникновение нормативных вариантов сосредоточивается в области отживающих пережиточных явлений, которые вытесняются новыми языковыми фактами. Системный характер языковых явлений также представляет характерную черту языковых норм. Нарушения норм литературного языка имеют разные источники; они заключаются в употреблении принятых лишь в отдельных местностях диалектных явлений, в недостаточном владении языком, в особенностях употребления русского языка у представителей других национальностей. Литературный язык имеет наиболее отработанные языковые нормы, соблюдение которых служит важным условием общения, а их нарушение создает для общения разного рода препятствия. Отступления от принятого в литературном языке употребления в одних случаях могут вызвать полное непонимание, например, когда встречается узко местное слово: подай рушник (полотенце), он растелешился (разделся, обнажился), в других — к неверному пониманию: ехать благо (неудобно, плохо), тарелка простая (пустая, незанятая); а также к отвлечению от содержания речи к ее внешнему выражению; так, разные искажения в произношении и в формах слов нарушают нормальный обмен мыслями, вызывая у слушателей удивление или насмешки: Она не могёт (вместо не может) прийти; опеть нет (вместо опять). ———————————————1 В.И.Ленин, Полное собрание сочинений, т. 40, изд. 5, стр. 49.2 M.Горький, О литературе, М., 1953, стр. 663. ^ СТИЛИСТИКА И ЕЕ ЗАДАЧИ § 3. В связи с вопросом о соблюдении языковых норм литературного языка и о мастерстве использования языковых средств, при изучении русского языка выделяются близко соприкасающиеся между собой, с одной стороны, нормативная грамматика, а также нормативная лексикология и орфоэпия и, с другой стороны, стилистика. Задачей нормативной грамматики является установление норм литературного языка в области грамматического строя, выяснение того, что в нем допустимо и что, наоборот, находится за его пределами и нарушает общепринятое в языке; она делает предупреждения о таких грубых ошибках, которые обязательно должны быть исправлены. Соответственно указания относительно допустимости и недопустимости в употреблении слов и их значений даются в нормативной лексикологии, которая практически осуществляется в виде толковых словарей нормативного типа, как "Толковый словарь русского языка" под редакцией проф. Д. Н. Ушакова и "Словарь русского языка", составленный С. И. Ожеговым. В "Толковом словаре" под ред. Д. Н. Ушакова нередко даются нормативные рекомендации и относительно форм слов. Нормы произношения излагаются в пособиях по орфоэпии, а также в указанных словарях. Стилистика рассматривает целесообразность использования имеющихся в языке, соответствующих его нормам средств для тех задач, которые стоят перед участниками общения. Она ставит целью способствовать осознанию того, как лучше использовать возможности, предоставляемые языком. Она рассматривает языковые явления со стороны их значения и экспрессии, оценивая, насколько они пригодны для того, чтобы точнее, яснее и ярче выразить известную мысль. Стилистика имеет прикладной характер, обучая языковому мастерству, вырабатывая сознательное отношение к языку. По преимуществу она анализирует разнообразные тонкие оттенки значения с точки зрения их использования, помогает решать вопросы выбора близких по значению языковых приемов, не вполне равнозначных, а отличающихся теми или другими оттенками, иногда очень тонкими и трудноуловимыми. Такой выбор в значительной мере является делом мастерства. По отношению к художественному творчеству задачи такого выбора в самом общем виде сформулированы Л. Н. Толстым, указавшим, что искусство писателя выражается в том, чтобы находить "единственное нужное размещение единственно нужных слов". Им же приводится изречение Брюллова относительно работы над тончайшими оттенками: "Искусство начинается там, где начинается чуть-чуть". Анализ этого "чуть-чуть", т. е. разнообразных незначительных сдвигов в выразительных средствах, и составляет предмет стилистики; она выясняет особенности в значении и экспрессии различных синонимических языковых приемов. Отличие стилистики от нормативной грамматики и лексикологии и орфоэпии можно иллюстрировать такими примерами из стихотворений Пушкина. В фразе из "Пророка" ^ И жало мудрыя змеи в уста замершие мои вложил десницею кровавой архаическая форма родительного падежа мудрыя нарушает нормы современного русского языка и ни в каких случаях не может быть употреблена 1. Это отступление в данной форме от норм современного языка и отмечается нормативной грамматикой; недопустимость этой формы делает ненужным ее рассмотрение в стилистике. Когда же мы знакомимся с черновыми вариантами стихотворения "Поэту", то видим, как Пушкин, прежде чем прийти к окончательной редакции строки Ты им доволен ли, взыскательный художник, долго искал соответствующий содержанию всего стихотворения эпитет и сменил несколько прилагательных в такой последовательности: божественный — увенчанный — разборчивый — взыскательный. Хотя все они вполне допустимы по нормам языка и даже уместны в данном случае, но нетрудно заметить, каким исключительно ярким и выразительным — единственно нужным — является последний (взыскательный), — в этом сказалось стилистическое мастерство Пушкина. И стилистика может воспользоваться для анализа оттенков этих прилагательных их подбором у Пушкина. Таким образом, стилистика анализирует средства языка со стороны их значения и экспрессии, она производит их оценку с точки зрения их большей или меньшей пригодности для выражаемого содержания. Оценочное отношение к явлениям языка составляет отличительную особенность стилистики, одной из основных ее задач является содействие при выборе из ряда синонимических средств того, которое для стоящих перед автором целей является наиболее подходящим, — самым ясным, точным. Важность разработки вопросов стилистики, рассматривающей явления языка со стороны их значения и экспрессии, вытекает из той исключительной роли, какую они играют в явлениях языка. Стилистика производит анализ значения и экспрессивных качеств явлений языка, представляющих собой языковой материал: слов и их форм, предложений, их типов, их членов. Все эти элементы языка имеют внешнее, фонетическое выражение, которое обеспечивает возможность их использования в целях общения. Связь стилистики с дисциплинами, описывающими языковые нормы (нормативная грамматика и лексикология, орфоэпия), объясняется тем, что всякое использование языка обязательно ориентируется на общепринятые нормы. И по существу для стилиста требуется совершенное знание средств литературного языка. Если бы с полной точностью были осознаны (и описаны) значения, экспрессивная окраска, круг употребления слов и грамматических конструкций, то были бы созданы условия для их сознательного использования при разрешении всевозможных конкретных задач, возникающих у говорящих и пишущих, помочь чему стремится стилистика. Этим и объясняется, что нормативные грамматики по давней традиции ставили своей целью учить читать, писать и говорить. А Ломоносов писал о значении грамматики: "Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики" 2. Признание этой связи сказывается в том, что имеющие нормативную установку толковые словари ("Толковый словарь" под редакцией Д. Н. Ушакова, словарь С. И. Ожегова) дают разветвленную систему стилистических помет. А в предисловии к академической "Грамматике русского языка", представляющей "пособие нормативного типа", заявляется: "Сознательное отношение к грамматическому строю языка, к основным его законам и отдельным частным правилам способствует более правильному пользованию родной, усвоенной с детских лет речью, более точному выражению мыслей и лучшему пониманию всего слышимого и читаемого" 3. И там же после краткого определения задач стилистики делается заявление: "Элементы стилистики учитываются и в настоящей грамматике" 4. Если пособия по лексике и грамматике нормативного типа нередко дают стилистическую характеристику явлений языка, то тем более стилистика во многих случаях опирается на данные нормативных пособий, при этом сосредоточивая свое внимание не на грамматической структуре языковых явлений, а на их значениях, их экспрессивных особенностях, объеме их употребления (см. § 23). К тому же стилистическая характеристика того или иного морфологического явления или синтаксической конструкции предполагает четкое представление об этом грамматическом явлении. Популярный характер настоящих очерков особенно требовал разъяснения тех грамматических понятий, которые подвергаются рассмотрению со стилистической точки зрения. Настойчивый синтаксический анализ совершенно необходим при проверке построения сложных синтаксических целых; различные ошибки в них остаются незамеченными даже в печати, они и могут быть вскрыты и наглядно показаны посредством синтаксического разбора, выясняющего связи между словами такого предложения. Как могут "укрываться" отдельные нарушения грамматических норм и как даже у больших мастеров, несмотря на обостренное языковое чутье, они могут остаться незамеченными, показывают такие примеры из книги акад. Ферсмана "Рассказы о самоцветах", вообще служащей образцом высокой стилистической культуры: 1. "По берегам притоков величайших сибирских рек Енисея и Лены — Верхней и Средней Тунгуски, Витиму, Вилюю, также по Хатанге и полярным рекам мелкая халцедоновая галька рассеяна в таком изобилии, что путешественник может в течение часа набрать мешок красивейших сердоликов, синих, желтых, бурых халцедонов" . 2. "В молодых горных странах, как например Кавказ, Альпы, Пиренеи, мрамор слагает иногда целые горные хребты. Таковы месторождения наших кавказских мраморов; таковы сверкающие белизной мраморные залежи Каррары, в Пеннинских Альпах. Они производят исключительное впечатление по грандиозности белоснежных массивов, покрытых обломками скал, и грандиозных осыпей". Синтаксический разбор, устанавливающий подчиненность одних слов другим, вскрывает, что в первом предложении однородные члены "Верхней и Средней Тунгуски, Витима, Вилюя" согласованы со словом "притоков" и должны быть употреблены в родительном падеже. Во втором предложении сочетание "грандиозных осыпей", соединенное союзом и с "белоснежных массивов", может зависеть только от слов "по грандиозности", что и делает ясным нежелательность такого сочетания: "по грандиозности грандиозных осыпей". Помогая осознавать явления языка, грамматика совместно со стилистикой способствует развитию языкового мастерства. ———————————————1 В пушкинскую эпоху такие формы употреблялись в высоком стиле.2 М.В.Ломоносов, Полное собрание сочинений, т. 7, 1952, стр. 392.3 "Грамматика русского языка", т. I, М., 1952, стр. 3.4 Там же, стр. 15. Разбор освещения вопросов стилистики в "Грамматике русского языка" дан в рецензии Э. И. Коротаевой, помещенной в журнале "Вопросы языкознания", 1953, № 1, стр. 109—120. ^ ОТНОШЕНИЕ СТИЛИСТИКИ К ОБЩЕНАРОДНОМУ ЯЗЫКУ § 4. Характеризуя задачи стилистики, необходимо остановиться на ее отношении к общенародному (литературному) языку. Как уже указывалось, для того чтобы общение при посредстве языка проходило без осложнений, необходимым условием является то, чтобы лица, вступающие в общение, пользовались общим языком и одинаково употребляли его средства: очевидно, что употребление участниками общения языковых средств с разным значением поведет к полному непониманию или к разным затруднениям в понимании. Вследствие этого для стилистики приобретает особую важность установление тех значений и тех экспрессивных оттенков, которые являются общепринятыми, иначе говоря, принадлежат общенародному языку. Общая система литературного языка, создающаяся на основе всей совокупности непрерывного практического использования родного языка со всеми его нормами в области грамматики, лексики, произношения, создает фон, который обусловливает восприятие и оценку всех проявлений речи. Воспринимается ли то или другое устное выступление или письмо, статья, рассказ и т. д. как понятное или непонятное, как простое или вычурное, как трафаретное или оригинальное, как деловое или художественное, как серьезное или шутливое, — всё это целиком зависит от отношения к этому общему фону. И следует подчеркнуть, что как в области значений, так и в области экспрессивной окраски слов общепринятое, свойственное литературному языку необходимо отличать от группового и индивидуального; оказавшись в произведении, адресуемом к широким кругам читателей, такие групповые или индивидуальные проявления речи останутся непонятными или понимаются иначе, чем рассчитывал автор. Стилистика и раскрывает именно те значения языковых элементов, которые им свойственны в национальном языке, предупреждая о недопустимости всяких отклонений от общепринятого в языке. Необходимость охраны национального языка от проникновения в него жаргонных и диалектных слов вытекает из различий между общенародным языком, с одной стороны, и классовыми жаргонами и территориальными диалектами — с другой. Жаргоны и диалекты и по своей социальной значимости и по своей структуре не могут идти в сравнение с национальными языками. Учитывая огромную важность общенародного языка, неустанно боролся за охрану русского языка А. М. Горький. В своих многочисленных статьях и выступлениях, посвященных вопросам языка, он с исключительной полнотой выясняет то, чем вызывается и в чем проявляется порча языка. Ограничимся приведением отдельных примеров, относящихся к намеченным выше четырем общим источникам нарушений в использовании общенародного языка. 1. С исключительной принципиальностью им ставился вопрос о недопустимости злоупотребления диалектизмами. Так, в статье "Письма начинающим литераторам", отметив у одного автора ряд диалектизмов, он пишет: "Если в Дмитровском уезде употребляется слово "хрындуги", так ведь не обязательно, чтоб население остальных 800 уездов понимало, что значит это слово. То же следует сказать и о слове "дефти" вместо девки. У нас в каждой губернии и даже во многих уездах есть свои "говора", свои слова, но литератор должен писать по-русски, а не по-вятски, не по-балахонски. Вы пишете для людей огромной, разнообразной страны, и Вы должны твердо усвоить простую истину: нет книги, которая бы не учила людей чему-нибудь. Другая истина: для того чтобы люди быстрее и лучше понимали друг друга, они все должны говорить одним языком" 1. 2. Страстно выступает А. М. Горький против засорения языка жаргонной лексикой. В статье "О языке", разъяснив, что порча и обессмысливание языка производятся паразитическими социальными группами, он пишет: "В числе грандиозных задач создания новой, социалистической культуры перед нами поставлена и задача организации языка, очищение его от паразитивного хлама". "Борьба за очищение книг от "неудачных фраз" так же необходима, как и борьба против речевой бессмыслицы. С величайшим огорчением приходится указать, что в стране, которая так успешно — в общем — восходит на высшую ступень культуры, язык речевой обогатился такими нелепыми словечками и поговорками, как, например, мура, буза, волынить, шамать, дай пять, на большой палец с присыпкой, на ять и т. д. и т. п." 2. 3. Примером того, как сурово бичует А. М. Горький языковое трюкачество и неоправданное необходимостью сочинительство слов отдельными писателями, может служить критика произведения Андрея Белого "Маски". Приведя заявление А. Белого в предисловии к этой книге: "Я не иду покупать себе готового набора слов, а приготовляю свой, пусть нелепый" — А. М. Горький указывает, что начинающих писателей может соблазнить "утверждаемое Белым право писать "нелепыми" словами". Затем А. М. Горький и подтверждает, "что Белый пишет именно "нелепыми" словами, например: "серявые" вместо сероватые, "воняние" вместо запах, вонь, "скляшек" вместо стекляшек, "свёрт" вместо поворот, "спаха" вместо соня, "высверки", "перепых", "пере-пере-при оттопывать", "мырзать носом" и т. д." 3. Приведя другие примеры трюкачества, делающие речь совершенно непонятной, А. М. Горький с полным основанием делает заключение, "что в лице Андрея Белого мы имеем писателя, который совершенно лишен сознания его ответственности перед читателем" 4. 4. А. М. Горький настойчиво учил писателей овладевать языковым мастерством и в связи с этим конкретно указывал на разнообразные языковые ошибки, которые появляются в результате недостаточного знания языка и скороспелой, небрежной работы. Вот примеры его разъяснений погрешностей против норм русского языка, имеющих место в произведениях писателей (примеры приведены в статье "О пользе грамотности"): "Молодые писатели мало знают. Очевидно, поэтому они плохо усваивают сходства и различия между вещами, звуками, красками, явлениями природы. "Верней клади ступень ноги", — советует один поэт, не замечая некоторого несходства между ступней ноги и ступенью лестницы. Другой рассказывает: "Бренчит пролетка запоздалым цоком", — у этого нет ясного представления о звуках: он не понимает, что бренчать и цокать пролетка не может, что цокают подковы лошади, а не пролетка. Прозаик пишет: "Он щелкнул щиколоткой калитки" вместо щеколдой. Другой: "Мальчишки влезали на крышу по оглоблям бочек", — речь идет о пожарных бочках, но читатель имеет право думать, что писатель видел бочки, которые были скреплены вместо обручей оглоблями" 5.