АЛЕКСАНДР ФАМИНЦЫН И ИСТОРИЯ РУССКОЙ МУЗЫКИ Александр Сергеевич Фаминцын, автор книг «Скоморохи на Руси», «Гусли, русский народный музыкальный инструмент», «Домра и сродные ей музыкальные инструменты русского народа», «Божества древних славян», множества статей и переводов, был одним из основоположников исторического изучения народной музыки в России. Большинство работ А. С. Фаминцына было написано им в тот период, когда, как писал С. А. Токарев, в русской этнографии «еще сохранялись традиции мифологической школы, хотя начало уже обнаруживаться и критическое к ним отношение».' Сам Александр Сергеевич Фаминцын, его хороший знакомый композитор А. Н. Серов, а также Н. Лысенко и другие исследователи русского и славянского музыкального фольклора, приступившие к целенаправленному изучению русского, украинского и белорусского музыкального быта, песен, инструментов и инструментальной музыки, продолжали традиции европейского и особенно немецкого романтизма. 2 С перемещением интереса русских ученых и интеллигенции с фольклора к праву, политическим теориям и современной общественной жизни в конце XIX—начале XX вв. этномузыко-ведческие работы А. Фаминцына не утратили своего значения. Такие его сочинения, как «Скоморохи на Руси», «Гусли», «Домра» активно использовались как научные первоисточники как до, так и после 1917 года. В то же время, конфликт А. С. Фаминцына с В. В. Стасовым и «Могучей кучкой» привел к тому, что в некоторых публикациях советского периода сторонившегося политической деятельности композитора и ученого обвиняли в «реакционности» и «гелертерстве». 3 В вышедшем в 1979 году биобиблиографическом словаре «Славяноведение в дореволюционной России» сообщалось, что «А. С. Фаминцын сопоставлял русскую и славянскую музыку, рассматривая их с1С. А. Токарев. История русской этнографии (дооктябрьский период).М.: Наука, 1966. С. 298.2 Восточнославянский фольклор. Словарь научной и народной терминологии. Минск: Навука i тэхнiка, 1993. С. 415—416.3 Ю. А. Кремлев. Русская мысль о музыке. Л.: Госмузиздат, 1958;Е. Г. Салита. Стасовы в Петербурге-Петрограде. Л.: Лениздат, 1982, и др. консервативных позиций, что не находило поддержки в прог рессивных кругах русского общества». ' Александр Сергеевич Фаминцын родился 24 октября (5 ноября по новому стилю) 1841 года в Калуге в семье военного. В 1847 году семья переехала в Санкт-Петербург. Окончив Третью петербургскую гимназию, А. С. Фаминцын поступил в университет и в 1862 году окончил естественное отделение со степенью кандидата; в то же время, он учился музыке у М. Л. Сантиса и Ж. Фохта. Затем А. С. Фаминцын отправился доучиваться в Германию. В 1862—1865 гг. он занимался в Лейпцигской консерватории у М. Гауптмана и Э. Ф. Рихтера по классу теории, а также у К. Риделя и И. Мошелеса по классу фортепиано. 2 Кроме того, в 1864—1865 году А. С. Фаминцын учился в тогда принадлежавшем Австрии городе Лемберге (Львове) композиции и инструментовке у М. Зейфрица. В 1865—1872 гг. А. С. Фаминцын был профессором истории музыки и эстетики в только что созданной Петербургской консерватории. С 1870 по 1880 гг. он служил секретарем главной дирекции петербургского отделения Русского музыкального общества. А. С. Фаминцын пробовал себя и как композитор. Его музыкальные сочинения включают оперы «Сарданапал» (1875), поставленную на сцене Мариинского театра, и «Уриель Акоста» (1883). Кроме опер, А. С. Фаминцын был автором симфонической картины «Шествие Дионисия», «Русской рапсодии» для скрипки с оркестром, трех струнных квартетов, фортепианного квинтета, пьес, романсов и песен. С 1867 года А. С. Фаминцын выступал и как музыкальный критик. Его статьи (некоторые из них — под псевдонимом -н-) публиковались в «Голосе», «Пчеле», «Музыкальном листке», «Слове», «St. Petersburger Zeitung», «Nordische Presse», «Вестнике Европы». В 1869 г. он основал газету «Музыкальный сезон», которой, по мнению Ю. Л. Малининой, «покровительствовали официальные бюрократические круги». 3 Именно в Славяноведение в дореволюционной России. Библиографический словарь. М.: Наука, 1979. С. 33.2 Г. Б. Бернандт, И. М. Ямпольский. Кто писал о музыке. Биобиблиографический словарь музыкальных критиков и лиц, писавших о музыке в дореволюционной России и СССР. Т. III. M.: Советский композитор,1979. С. 149—151.3 Музыкальная энциклопедия М..: Советская энциклопедия. 1981. Т. 5.этой газете была напечатана статья «Русская песня как предмет науки» композитора А. Н. Серова, в которой резкой критике была подвергнута достаточно вольная обработка русских песен Балакиревым. В первом номере «Музыкального сезона» 30 октября 1869 г. вышла в свет статья Фаминцына «Славянофилы-нигилисты в музыке и здравая критика». А. С. Фаминцын писал, что «патриотизм (в нашем случае славянофильство) чувство чрезвычайно похвальное, если оно только не ведет к чудовищной односторонности». Он, в частности, критиковал Ц. Кюи за отрицание византийского и греческого происхождения ладов русской народной песни и стремление приписать им чисто славянское происхождение. В той же статье были подвергнуты резкой критике опера «Садко» Римского-Корсакова и чешская увертюра Балакирева, в которые было включено слишком много «трепаков», или, по выражению Фаминцына, «банальных простонародных плясовых песен». Композиторы-«кучкисты» развязали настоящую травлю газеты Фаминцына. В 1871 г. «Музыкальный сезон» перестал существовать. С одним из лидеров прогрессивного лагеря, В. В. Стасовым, Фаминцыну даже пришлось судиться за клевету после статей последнего «Музыкальные лгуны» и «По поводу письма г. Фаминцына». Это был первый «музыкальный» процесс в России. Подробнее о нем можно прочитать в послесловии к книге А. С. Фаминцына «Божества древних славян» ' и в уже упоминавшейся выше книге Е. Г. Салиты. Еще в консерватории А. С. Фаминцын начал работу по переводу на русский язык ряда немецких учебников. В 1868—1886 гг. вышли в свет его переводы «Учебника гармонии», «Учебника фуги», «Учебника простого и двойного контрапункта», «Элементарной теории музыки (с дополнениями переводчика)» Э. Ф. Рихтера, «Руководства к правильному построению модуляции» Ф. Дрезеке, «Всеобщего учебника музыки» А. Б. Маркса. Большинство переводов Фаминцына неоднократно переиздавалось и после смерти Александра Сергеевича. С середины 1870-х гг. начали выходить в свет публикации А. С. Фаминцына, в которых нашел отражение его интерес к музыкальному фольклору. В 1875 г. в Лейпциге было напечата-1 А. С. Фаминцын. Божества древних славян. СПб.: Алетейя, 1995. С. 350-354но составленное ученым первое учебное издание русских народных песен, «Русский детский песенник» (ч. 1—2). В 1876 г. под редакцией А. С. Фаминцына был выпущен сборник 150 песен западноевропейских народов, содержавший русские, украинские, польские, чешские песни и получивший название «Баян» (второе издание — в соавторстве с Г. А. Дольдом в 1885 г.). В 1881 г. по поручению Академии Наук А. С. Фаминцын составил рецензию на книгу С. Шафранова «О складе народно-русской песенной речи, рассматриваемой в связи с напевами». Затем в «Отечественных записках», «Историческом вестнике», «Журнале министерства народного просвещения», варшавском «Русском филологическом вестнике» было опубликовано письмо-обращение А. С. Фаминцына к читателям и всем любителям народной поэзии с просьбой присылать ему тексты народных песен «с мелодиями» (нотами). К середине 1880-х гг. А. С. Фаминцын был уже хорошо известен в петербургских музыкальных и научных кругах. Он вошел в число 1000 выдающихся ученых, промышленников и деятелей культуры, которым были посвящены отдельные статьи в опубликованном в 1884 г. сочинении В. Михневича (автора «Очерка истории музыки в России в культурно-общественном отношении») «Наши знакомые. Фельетонный словарь современников». Об Александре Сергеевиче Фаминцыне автор словаря отзывался так: «Большой знаток музыки и ее истории, сам музыкант и композитор, но не из особенно счастливых, судя по злосчастной судьбе его оперы „Сарданапал". Свои неудачи в композиторстве вознаграждает отрадой нещадного суда в печати произведений своих соперников. Г. Фаминцын — музыкальный критик и жестокий критик, но почему-то пишет больше по-немецки в петербургских немецких газетах». Стоит отметить, что В. В. Стасов удостоился в словаре намного более резких оценок. «Он, — писал Михневич, — по праву занял в журналистике видный пост верховного судии и вещего пророка по части эстетики. Суд его, всегда решительный и бесповоротный, часто окончательно установлял в общественном мнении и славу и бесславие многих художников и художественных произведений. Изрекает человек свое суждение громко, докторально, искренно и с азартом, как это всегда делает г. Стасов — чего ж больше для того, чтобы прослыть руководящим авторитетом у нашей публики, такой робкой и безгласной, такой легковерной и малознающей!»1 В 1884 г. было опубликовано первое капитальное исследование А. С. Фаминцына, «Божества древних славян».2 В нем была предпринята попытка описания языческого мировоззрения славян на основе данных народных песен. В рецензиях на книгу было высказано немало критики, особенно в связи с чрезмерно вольными лингвистическими сопоставлениями, допущенными А. С. Фаминцыным.3 Тем не менее, ссылки на «Божества древних славян» можно встретить в работах многих славистов, в том числе в «Славянских древностях» Л. Нидерле и трудах Б. А. Рыбакова. В 1888—1891 годах вышли в свет 4 наиболее известных музыковедческих труда А. С. Фаминцына. В журнале «Баян» было напечатано его сочинение «Древняя индо-китайская гамма в Азии и Европе с особенным указанием на ее проявление в русских народных напевах» (отдельное издание в 1889 г.) с многочисленными нотными примерами. В том же году была издана книга Фаминцына «Скоморохи на Руси», получившая массу положительных откликов в русской прессе. По оценке А. Н. Пыпина, критиковавшего автора «Божества древних славян» за «дилетанство», «книга была очень интересна».4 «Скоморохи на Руси» были упомянуты в числе работ А. С. Фаминцына, до сих пор представляющих значительный интерес для исследователей народного музыкального творчества, в опубликованной в 1981 г. статье Л. Ю. Малининой.5 В 1890 г. в серии «Памятники древней письменности и искусства» издательством общества любителей древней письмен- 1 В. Михневич. Наши знакомые: Фельетонный словарь современников.1000 характеристик русских государственных и общественных деятелей,ученых, писателей, художников, коммерсантов, промышленников и пр. СПб.:Тип. Э. Гоппе, 1884.2 А. С. Фаминцын. Божества древних славян. Спб.: Э. Арнгольд, 1884;второе издание с послесловием и указателем — Спб.: Алетейя, 1995.3 См., например, рецензию известного этнографа А. Н. Пыпина: А.В-н [А. Н. Пыпин]. Божества древних славян. Исследование Ал. С. Фаминцына. Вып. 1. Спб., 1884 (рец.) //Вестник Европы. Кн. 2, II, 1885.С. 874—879.4 Вестник Европы, 1890, 9. С. 390.5 Музыкальная энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1981. Т. 5,стб. 764. В этой же статье было сказано, что в полемике с В. В. СтасовымА. С. Фаминцын обнаружил «ограниченность в оценке передовых явленийрусской музыки», а также «самодовольство и консерватизм». ности вышло в свет сочинение Фаминцына «Гусли, русский народный музыкальный инструмент: Исторический очерк с многочисленными рисунками и нотными примерами». В «Гуслях» А. С. Фаминцын собрал практически все известные к тому времени упоминания о гуслях в былинах и песнях. Автор показал, что одно и то же название «гусли», или «гусле», относится к разным музыкальным инструментам у русских и сербов. А. С. Фаминцын пытался проследить пути развития славянских струнных инструментов. Он также предположил, что гусли, впервые появившиеся у южных славян, были заимствованы у них другими славянскими народами, а позднее попали к литовцам, латышам, эстонцам и финнам. Новое сочинение А. С. Фаминцына было награждено от Императорского Русского археологического общества большой серебряной медалью. Очерк А. С. Фаминцына о гуслях и истории их распространения и развития был одним из первых в России научных сочинений в области инструментария. Как писал рецензент в «Русском вестнике», «последующие авторы, опираясь на г. Фаминцына и на новые, могущие быть, материалы, представят картину светской музыки на Руси быть может полнее его, но честь первых шагов в этой области будет принадлежать исключительно ему».' Критические замечания в адрес автора «Гуслей» были связаны преимущественно с лингвистическим аспектом исследования. В одной из рецензий, в целом положительной, было замечено, что не следует рассматривать все балтийские и финские названия гуслей (кантеле, каннель, куаклес) как искажение славянского слова «гусли». Такая трактовка всех этих наименований музыкальных инструментов в книге А. С. Фаминцына была охарактеризована рецензентом как «гипотеза, под которой не подписался бы ни один лингвист».2 Н. М. Лисовский, рекомендовавший отметить сочинение А. С. Фаминцына о гуслях большой серебряной медалью Археологического общества, предположил, что гусли-псалтирь — это особый инструмент, не связанный с древними славянскими гуслями и сохранивший только их название. Как заметил Н. М. Лисовский, «еще очень недавно в деревнях, не особенно глухих,1Русский вестник, т. 209, 8, 1890. С. 252.2 Русская мысль, 7, 1891. Библиографический отдел. С. 316. простой народ называл фортепиано — гуслями (село Хлыстово, Тамбовской губернии); тем более это могло быть в древности».1 В книге А. С. Фаминцына была опубликована уникальная запись А. Буальдье «Ах под вишнею, под черешнею» (голос с гуслями без текста), записанная, по-видимому, в Петербурге между 1804 и 1811 гг. Ее ценность определяется, в частности, тем, что в среде, интересовавшейся нотами и музыкой, «чисто русские народные инструменты — гусли, балалайка — популярностью явно не пользовались».2 В «Гуслях» был собран богатейший фактический материал по истории гуслей и родственных инструментов у южных славян, белорусов, русских, народов восточной Прибалтики и финнов (А. С. Фаминцын первым в России специально занимался изучением конструкции и происхождения латышских, эстонских, финских гуслей). Как писал А. Степович в «Киевской старине», «можно только пожалеть, что составитель книги, по-видимому, не особенно хлопотал о собрании сведений касательно существования описываемого им орудия, т. е. гуслей, в южной Руси и даже не знает или не нашел никаких указаний о том, что и здесь доселе еще встречаются кое-где по глухим уголкам у стариков священников старинные гусли, которые, конечно, уже умрут со смертью своих владельцев».3 В 1891 г. была опубликована книга А. С. Фаминцына «Домра и сродные ей музыкальные инструменты русского народа: Балалайка. — Кобза. — Бандура. — Торбан. — Гитара: Исторический очерк». В этом сочинении Фаминцын обосновал восточное происхождение домры; что касается бандуры, то она, как показал автор книги, была заимствована с Запада. Значительное внимание в очерке о домре было уделено истории проникновения в Россию семиструнной гитары, а также таким инструментам, как кобза и торбан (теорбан). В рецензиях на книгу о домре по-прежнему отмечались недостатки работы, связанные с «филологическими объяснениями», которые «иногда не отличаются ни определенностью, ни ус- Отзыв действительного члена Н. М. Лисовского о сочинении А. С. Ф-аминцына «Гусли — русский народный музыкальный инструмент» // Записки императорского Русского археологического общества, 1893, т. 6, вып. 3—4, новая серия. С. LXXXVII2 Д. Бацер, Б. Рабинович. Русская народная музыка. Нотографическийуказатель (1776—1973) Ч. 1. М.: Советский композитор, 1981. С. 9, 54.3 Киевская старина, 9, 1891. С. 516—518.(1776—1973). тойчивостью».' А. Н. Пыпин, высоко оценивший и эту книгу А. С. Фаминцына, высказал предположение, что не только музыкальный инструмент, но и некоторые музыкальные особенности украинских дум были связаны не со случайным сербским влиянием, как думал А. С. Фаминцын, а с непосредственным заимствованием у крымских татар. 2 В очерке о домре был хорошо представлен украинский материал, в частности, творчество торбанистов Григория и Каэтана Видортов. Г. Видорт, один из торбанистов любителя украинской музыки Вацлава Ржевусского (Ревухи), погибшего во время восстания 1831 г., был, по-видимому, последним «торбанистом-художником».3 Александр Сергеевич Фаминцын умер 6 июля (24 июня по старому стилю) 1896 г. в местечке Лигово под Петербургом. В последние годы жизни он работал над «Биографическим и историческим словарем русских музыкальных деятелей». Словарь не был опубликован. Его рукопись хранится в Российской национальной библиотеке в архиве ученого. Уже после смерти Фаминцына в 1901 г. был переиздан в Санкт-Петербурге составленный им «Русский детский песенник. Собрание песен с народными напевами. Часть 1», в который вошли 60 песен для одного голоса. По-видимому, собранные А. С. Фаминцыным материалы были использованы В. В. Андреевым и другими музыкантами при реставрации и усовершенствовании гуслей, балалаек и других народных музыкальных инструментов в конце XIX—начале XX вв. В новое издание произведений А. С. Фаминцына вошли три его работы, посвященные истории развития отечественной народной музыки и музыкального быта — «Скоморохи на Руси», «Гусли, русский народный музыкальный инструмент» и «Домра и сродные ей музыкальные инструменты русского народа». Сам Александр Сергеевич Фаминцын рассматривал эти сочинения как части одного цикла работ. Таким образом, настоящее переиздание трудов замечательного русского музыковеда издательством «Алетейя» следует его первоначальному замыслу.Николай Добронравии1Киевская старина. 1, 1892. С. 159—163.2 Вестник Европы, 8, 1891. С. 843—850.3 Подробнее о нем и его творчестве см.: А. А. Русов. ТеорбанистыГрегор, Каэтан и Франц Видорты // Киевская старина, 2, 1892, с. 336—380;Н. В. Лысенко. О торбане и музыке песен Видорта (с нотами) // Там те,с. 381—387.^ СКОМОРОХИ НА РУСИВСТУПЛЕНИЕ Представителями светской музыки в России с древнейших времен, в течение многих столетий, служили искусники или потешники, издавна носившие название скоморохов. Весь продолжительный период истории светской музыки в России с XI века (раньше этого времени мы не имеем письменных свидетельств о музыкантах и певцах русских) до середины XVII столетия может, по справедливости, быть назван эпохой скоморохов. Скоморошество — явление, общее всем европейским народам в средние века; скоморохи — преемники греко-римских скиников или мимов, народных потешников, подвизавшихся частью на сцене или просцениуме театра, частью на пирах и попойках, на улицах, площадях и в питейных домах. Откуда бы ни пришло в Россию искусство скоморохов, с юга ли (из Византии) или с запада, — но уже в XI веке оно оказывается привитым и укоренившимся в обиходе народной жизни русской; с этой поры оно может быть рассматриваемо как явление, на русской почве вполне акклиматизовавшееся и принявшее здесь самостоятельное развитие, сообразное с местными условиями и характером русского народа. Скоморохи — древнейшие представители народного эпоса, народной сцены, народного музыкального искусства. — Располагая в хронологическом порядке дошедшие до нас сведения о скоморохах, мы можем проследить и постепенное обогащение состава находившихся в распоряжении их музыкальных орудий. К первоначальному, древнейшему инструменту скоморохов — гуслям, о которых почти исключительно упоминается в русских былинах Владимирова цикла и преимущественно — в старинных народных песнях, сперва присоединяются трубы, бубны, сопели, позже — сурны, домры, волынки или дуды, гудки (смыки), лиры, органы, свирели и т. п. инструменты. Предоставляя себе в особой статье рассмотреть эти музыкальные орудия, обращаюсь теперь к носителям и представителям их — «гудцамь» или «игрецамь» — скоморохам; постараюсь исследовать, в чем именно заключалось искусство скоморохов, рассмотреть характер их, разносторонность потешной их деятельности, отношение к ним народа, наконец — гибель и замещение их иными представителями музыкального искусства. Глава первая ^ СКОМОРОХИ - «ВЕСЕЛЫЕ ЛЮДИ» Музыкальные искусники — скоморохи, соответственно потешной их деятельности, на народном языке, как в песнях, так и в исторических памятниках, нередко именуются «веселыми людьми», «веселыми молодцами». В былине о госте Терентьище описываются Веселые скоморохи, Скоморохи люди вежливые, Скоморохи очестливые. Терентьева жена, завидев их из окошечка, заводит с ними речь: «А и вы гой еси, веселые молодцы1» — и вслед за тем приглашает войти к себе в дом: «Веселые скоморохи! Вы подите во светлую гридню»... В былине о Ставре Годиновиче Ставрова жена спрашивает князя Владимира: Чемъ ты, Владимир князь, въ Kieве потешаешься? Есть ли у тебя веселые молодцы' В другой песне изображается толпа «веселых», т. е. скоморохов, с музыкальными инструментами своими расхаживающих улицам:Кирша Данилов. Древние российские стихотворения. 1878 г С. 10, 12, 13.2 Там же: с. 91. Веселые по улицамъ похаживаютъ, Гудки и волынки понашиваютъ... — и далее: Веселые-то ребята злы, догадливы... Еще в одной песне: Какъ шли прошли веселые Два молодца удалые, Они срезали по пруточку, Они сделали по гудочку... В варианте этой песни вместо «веселые» поется «скоморохи»: Ужъ какъ шли прошли скоморохи, Срезали по пруточку и т. д. В других песнях встречаем соединение обоих названий: «скоморохи» и «веселые», напр.: Прошли скоморохи, прошли молодые, Молодые веселые... В одном из пересказов былины о Добрыне Никитиче читаем: Обрядился Добрыня скоморошкою веселою... — и далее: Заигралъ тутъ скоморошка да веселая А во те ли звонцаты гусли. По словам народной песни: Сватался на Дунюшке веселый скоморохъ.6 В заключительной припевке к былине о Михаиле Скопине встречается стих: Еще намъ веселымъ молодцамъ (т. е. скоморохамъ) на потешенье.Сахаров. Сказания русского народа. 1841—1849 г. I. III, с. 221. 2 Там же: I. III, 87. Шейн. Русские народные песни. 1870. I. С. 218.4 Беляев. О скоморохах. Временник Импер. Москов. Общества истор.и древностей. 1854 г. С. 73. —Ср. выше с. 3: «веселые скоморохи».5 Гильфердинг. Онежские былины. 1873 г. С. 1324.6 Якушкин. Народные русские песни. 1865 г. С. 191. К. Данилов. Древ. росс. стих. С. 193Во второй Новгородской летописи под 1571 годом читаем, между прочим: «Втъ поры въ Новгородь, и по всьмъ городамъ и по волостемъ, на Государя брали веселыхъ людей»..., а вслед за тем говорится, что «поъхалъ изъ Новгорода на подводахъ, къ Москве, Субота (дьяк) и съ скоморохами», т. е. с набранными для государевой потехи «веселыми людьми» '. В любопытной челобитной, поданной царю Михаилу Федоровичу крестьянами села Ширинги Ярославской губ., в 1625 году, на помещика, князя Артемия Шейдякова, обвиняемого ими в разных неблаговидных поступках, между прочим говорится, что он «веселыхъ (т. е. скоморохов) держалъ у себя для потъхи безпрестанно»2. Наконец, в одной старинной рукописи читаем о пошлине «головщинъ», взятой в 1656 году с «веселыхъ гулящихъ людей», т. е. со скоморохов.3 Полное Собрание Русских Летописей. III, с. 167.2 См. у Соловьева. История России с древнейших времен. IX (1866 г.), с. 429—430. Известия Императорского Археологического Общества. VI, с. 67.Глава вторая^ ИСКУССТВО СКОМОРОХОВ а. ИГРАЮТ И ПОЮТ В ДОМАХ, В ОСОБЕННОСТИ НА ПИРАХ В чем же заключалась доставлявшаяся скоморохами народу утеха? Ответ на этот вопрос дают многочисленные исторические памятники, народные песни и поговорки, а также наши былины, в которых скоморохи являются в большинстве случаев еще в древнейшем своем образе, в виде гусельников. Последние играют на своих «звончатыхъ» или «яровчатыхъ» (= яворовых) гуслях и поют песни, а иногда и пляшут для развлечения слушателей; по одиночке или толпами, облекаясь в особое «скоморошье платье» ', они посещают пиры, княжеские или частные, и народные праздники, присутствуют на свадьбах, всюду внося удовольствие и веселье. Терентьева жена, в упомянутой выше (стр. 5) былине, приглашая скоморохов к себе в гридню, обращается к ним с1 Летописец Переяславль-Суздальский (XIII в.) сравнивает одеяние латин с платьем скоморошеским: «Начаша пристроати co&t кошюли, а не срачици, и мегкиноние показывати и кротопол)е носити, и аки гворъ (- мешок) въ ноговици створше образъ килы имуще и не стыдящеся отынуд, аки скомраси». Из этого заключают, что скоморохи, по крайней мере в некоторых случаях, носили особое, короткое платье и узкие штаны с нашивкою на межиножье. Сходный в общих чертах костюм представляют скоморохи игрецы и плясуны на древней фреске Киевско-Софийского собора (см. ниже, с. 12). (Ср. Беляев. О скоморохах. 80). О скоморошеском платье упоминается в былине о Добрыне Никитиче, в повести о пляшущем бесе (XVI в.), в грамоте царя Алексея Михайловича (1648 г.) и др. (см. ниже); изображения скоморохов и плясунов в шутовских костюмах встречаются на русских народных картинках (см. у Ровинского. Русские народные картинки. 1881 г. №№ 102, 103 и др.). просьбой, «сесть на лавочки, поиграть во гусельцы и пропеть ггьсеньку», и «веселые скоморохи» Садилися на лавочки, Заиграли во гусельцы, Запели они песенку... Таким же гусельником, призываемым в дома для утехи слушателей, был первоначально и герой былин, Садко, сделавшийся потом богатым гостем (купцом); сперва Садко не имел другого имущества, кроме гуслей, с которыми и ходил по пирам; когда же его не звали на пир, он скучал без дела: А прежде у С а д к е имущества не было: Одни были гусли яровчаты. По пирамъ ходилъ — игралъ Садке. Садке день не зовутъ на почестенъ пиръ, Другой не зовутъ на почестенъ пиръ, И третий не зовутъ на почестенъ пиръ, Потом Садкё соскучился. Садко отправляется к Ильменю-озеру, играет на его берегу и приводит в восторг морского царя, который обещает ему счастье и богатство. Как вернулся Садко от Ильмень-озера, Позвали Садке на почестенъ пиръ. Имеются разные свидетельства о зазывании скоморохов в дома. Так, в поучении- Григория Черноризца (XIII в.) предписывается не вводить в дом скоморохов: «скомороха,... игудьця и свирця не уведи у домъ свой глума ради».2 В «Слове о русалиях», приписываемом Нифонту, говорится о муже, который, завидев из палаты своей толпу пляшущих вокруг пляшущего же сопельника (скомороха), останавливает их и велит играть, плясать и петь перед собой.3 «Кто ихъ (скоморохов) пустить на дворь добровольно, и они туть играютъ», — говорится в уставной грамоте бобровых деревень крестьянам (1509 г.).4 «Въ Рыбников. Песни. 1861 г. I, с. 370, 371.—Ср. Гильфердинг. Онеги, был 384. Срезневский. Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках. 1867. Гл. VII, с. 56.3 Памятники старинной русской литературы, изд. под редакц. Костомарова. 1860—1862. I, с. 207.4 Акты исторические, собранные и изданные археографическойкомиссией. 1841 — 1842. I, № 150.10 домъ свой, къ жене и къ детемъ приводили скомрахи, плясци, сквернословци», — читаем в одном из слов митрополита Даниила (XVI в.). ' В царской грамоте 1648 г. приказывается, чтобы скоморохов с домрами и с гуслями, и с волынками, и со всякими играми «въ домь кь себъ не призывали». 2 «Буде учнуть... MipcKieлюди техь скоморо-ховъ (с гуслями, домрами, сурнами и волынками) и медвежьихъ поводчиковъ съ медвъдьми въ домы своя пускат и », — читаем в Памяти митрополита Ионы (1657 г.). 3 В одной из былин о Добрыне, последний является на пир, наряженный скоморохом: Накрутился молодецъ скоморошиной, Пошелъ какъ на хорошь почестенъ пиръ. Его приветствуют Владимир князь и Опраксия королевична и упрекают, что он раньше не заходил, а напрасно проживался: Аи же ты, детина приезжая, Скоморошная, гусельная! Для чего же ты долго проживаешься, Проедаешься, пропиваешься, Нейдешь къ намъ на почестенъ пиръ. В той же былине, в разных ее пересказах, упоминается и о целой толпе «гусельников», «игроков», «гудочников» или «скоморохов», присутствующих на пиру. Добрыня просит князя, дать ему — гусельнику — местечко; на это князь отвечает, что все места заняты гусельщиками, Еще все места да попризаняты У молодыихъ да у гусельщиковъ. Как заиграл Добрыня «въ гуселышки яровчаты» и запел песню, На пиру игроки всъ приумолкнули, Все скоморохи прислушались.1 Беляев. О скоморохах. 78. Иванов. Описание государственного архива старых дел. (850 г. С. 298. Акты, собранные и изданные археографической экспедицией. 1836. IV, № 98.4Рыбников. Песни. I, 135, 143.5Гильфердинг. Онежск. был. 1029.6Рыбников. Песни. I, 166.11 Или: Еще вси то скоморохи приумолкнули, Еще вси го игроки го призаслухались В другом пересказе Добрыня застает на пиру толпу «гудосьников ъ»: Вси въ гудки играютъ, вси увеселяютъ. В былине о Ставре Годиновиче, во время пира, который князь Владимир устроил в честь мнимого посла, Собрали веселыхъ молодцовъ на княженецкой дворъ. — или, по другому пересказу: «выпускаютъ загусельщи-ковъ», которые «всъ играютъ». Древнейшее историческое свидетельство о присутствии и игре гусельников на княгкеских пирах представляют Несторовы слова о Святополке (под 1015 г.); «Лють бо граду тому и земли той, въ немъ же князь юнъ, любяй вино пити съ гуслми», —восклицает летописец. 5 В житии преп. Феодосия, игумена Печерского, читаем, что однажды Феодосии пришел к великому князю Святославу Ярославовичу (в XI веке) и увидел в палате, где находился князь, «многихъ играющихъ передъ нимъ: овыхь гуслныя гласы испускающихь, иныхь ор-ганьныя писки гласящихь, иныхъ же мусик1иск1я (по другим спискам: «замърныя»), и тако всъхъ веселящихся, яко же обычай есть предъ княземъ». Блаженный поник головой и потом сказал князю: «Такъ ли будеть на томъ свЪть?» Князь, умилившись словами Феодосия и немного прослезившись, приказал играющим прекратить игру. С того времени, когда играли перед князем, и князь слышал о приходе Феодосия, он ^приказывал прекращать игру. 6 Из этого рассказа убеждаемся, что при Святославе игра, т. е. музыка и пение, 7 была в Гильфердинг. Онеж. был. 498.—«Игроки» и «скоморохи» — понятия тождественные: Добрыня сам называется князю то «скоморошиной», то «игроком».2 Киреевский. Песни. 1860—1870. Вып. II, с. 13.3 К. Данилов. Древ. росс. стих. 91.4 Рыбников. Песни. II, ПО.5 Поли. собр. русс. лет. IX, 74.6 Печерский Патерик. 1806 г. С. 55.7 Под словом игра следует понимать не одну игру на инструменте,но и тесно связывавшееся с ней в старину пение, — так в былинах обыкновенно понимается игра скоморохов; известно также народное выражение «песни12 обычае при княжеском дворе и, разумеется, сопровождала княжеские пиры. — Такой же обычай существовал в старину и при сербском царском дворе; «Егда же бо и на т р а п е з ъ предьседеще, тумьпани и гусльми яко обычай само-держцемь благородны хъ веселяще»,— читаем в житии св. Саввы: речь идет о дворе первого царя сербского, Стефана (1195—1228). ' Подходящей иллюстрацией к рассказу Нестора может служить старинная фреска Софийского Собора в Киеве, относимая к 1073 г.: здесь изображены игроки на флейте, на длинных трубах, на арфообразном и гитаровидном инструментах, наконец, на тарелках. Флейтист и тарелочник изображены, кроме того, пляшущими. 2 Придворная обстановка требовала, конечно, возможного блеска, и упомянутые игроки Святос-лавовы, равно как и музыканты-плясуны и потешники, изображенные на фреске Софийского собора, и сербские придворные игрецы на тимпанах и гуслях, вероятно, заимствованы были от византийского двора. 3 играть». Ср. Терещенко. Быт русского народа. 1848 г. II, 146, — Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. 1865—1869. I, с. 337.1 См. у Kuha с. Opis i poviest narodnich glasbala jugoslovjena (оттиск изкн. XXXVIII журнала: Rad Jugoslav, akad.). S. 50.2 Закревский. Описание Киева. 1868 г. Табл. XII. Считаю нелишним, вследствие того, привести описание торжественной царской трапезы в Византии, устроенной в честь русской княгини Ольги. Во время обеда, кроме двух хоров соборных певчих, воспевавших гимны в честь императорской фамилии, разыгрывались разные представления, состоявшие из плясок и других игр. Это происходило таким образом: как только царь и все прочие садились за стол, в палату вступали дружины актеров и танцовщиков со своими распорядителями. Действие открывалось хвалебным в честь императора гимном. После этой песни префект, дворецкий, подавал знак правой рукой, то распуская пальцы наподобие лучей, то сжимая их. Начиналась пляска, и трижды обходила вокруг стола. Потом плясуны удалялись к нижнему отделению стола, где и становились в своем порядке. Тогда певцы с хором пели духовную песню с провозглашением многолетия особам царского дома. С такими песнями и представлениями продолжалась церемония столового кушанья до конца. Каждая перемена кушанья сопровождалась новой пляскою или новой песнью. (Забелин. История русской жизни с древнейших времен, 1879 г. II, с. 197—198). — Пляска, разумеется, происходила под звуки инструментальной музыки. Что же касается музыкантов византийских, то имеем известие, что в числе их, во времена императора Константина Порфирородного (в X в.), были славяне: «В день народных игра, — писал Константин, — должен был чиностроитель каждого наряжать к своему делу и приказать славянам, которые употреблялись при инструментальной музыке, чтобы, оставив входы, пошли на театр. (Штриттер. Известия византийских историков. 1770 г. I, с. 120)13 Картину пиров князей Киевских, — пиров, на которых собиралась и потешалась княжеская дружина, рисуют наши былины, относя эти пиры постоянно к великому князю Владимиру: Во стольномъ городи во У ласкова Осударь Князя Владикнра, Было пированье, почестной пиръ, Было столованье, почестной столъ На многи князи и бояра И на PycKie могучие богатыри И гости богатые. Будетъ день i Поли. собр. русс. лет. I, 54. 2 Там же: I, 65. — Ср. у Майкова. О былинах Владимирова цикла.С. 23 и ел. (прим.), —сближение летописных указаний с упоминаниями вбылинах о Владимире, Добрыне, Алеше Поповиче, Ставре.3 См. у Соловьева. Истор. Росс. IV, 188.4 Поля. собр. русс. лет. II, 56. 5 Поли. собр. русс. лет. IX, 159. 15 обрисованы в былинах пиры Владимировы (т. е. вообще пиры киевских князей) и отношения князя к богатырям-дружинникам, в основе своей подтверждаются, как мы видели, историческими свидетельствами, а следовательно, заключают в себе верные, согласные с истиной предания из далекой старины; к числу последних принадлежат и заключающиеся в былинах сведения об украшавших и оживлявших княжеские пиры своей игрой скоморохах-гусельниках. Прежде чем приступить к дальнейшему изложению старинных свидетельств о скоморохах и доставлявшихся ими утехах, необходимо заметить, что большинство свидетельств не только средневековых, но и позднейших, проникнуты духом нетерпимости к музыкальным и иным «скареднымъ», «бьсовскимъ», «богомерзкимъ», по выражению современных писателей, увеселениям, душою которых были скоморохи. Старинные русские писатели в своих поучениях повторяли из века в век, иногда даже с буквальною точностью, заимствованные ими из Византии, раздававшиеся там с первых веков христианства порицания и запрещения музыки, пения, плясок, переряживания в комические, сатирские или трагические лица, конных ристаний и иных народных увеселений, в Византии тесно связывавшихся с языческими преданиями, с языческими культами. Византийские взгляды переносились нашими духовными писателями на русские обстоятельства, лишь некоторые выражения византийских подлинников иногда переиначивались, пропускались или пополнялись, соответственно условиям русской жизни, из чего видно, что духовные наставники русские, несмотря на заимствования из византийско